Красный Император. «Когда нас в бой пошлет товарищ Царь…» Ланцов Михаил
Они так смотрели друг другу в глаза около двадцати секунд, после чего Император по-доброму улыбнулся, чуть кивнул и пошел к своему коню, что стоял с эскортом возле трибуны. Он был счастлив. Потому что впервые в этом мире он встретил человека, который смог его понять. Да, враг, да, с ним придется бороться, а то и уничтожить. Но как же это было приятно!
Последний и, возможно, главный скандал этого парада случился уже в самом конце, когда никто не ожидал подвоха.
Спустившись с трибуны, Александр сел верхом на своего любимого черного фриза с могучей гривой и двинулся по Марсову полю на юг вдоль густой толпы зрителей. Его сопровождал церемониальный эскорт из двенадцати солдат кремлевского полка на конях той же породы и в форме, имеющей определенное сходство с французскими кирасирами времен Наполеона Бонапарта.
Впоследствии он так и не смог понять, что заставило пытаться обыграть это сходство во время дефиле вдоль строя военнопленных, и никак не мог погасить подозрение в искусственности своего решения и всех последовавших за ним событий. Слишком уж хорошо произошедшее вписывалось в стиль шуток одного его знакомого. Того самого франта, что любил разгуливать по паркам в черном полупальто и с белым шарфом на шее.
Александром внезапно овладело желание еще раз психологически надавить на французов, показав им образ истинного императора, и отбить всякое желание воевать с ним. Почему? Ведь раньше он никогда не надеялся в таких вопросах на глупое везение, справедливо считая, что всякий удачный экспромт на самом деле требует долгой и тщательной подготовки.
Но, как бы то ни было, проезжая неспешной иноходью перед рядами французских военнопленных, император остановился и окинул их взором. Всматриваясь в лица людей своим фирменным спокойным и уверенным взглядом.
И вот на сороковой секунде (на втором плане сознания в такие моменты у него постоянно отстукивал метроном) его взор остановился на каком-то молодом офицере в мундире капитана. Эжен де Фюнес поборол робость и поднял глаза на остановившегося буквально напротив него всадника. Их взгляды встретились.
Так сложилось, что Эжен воспитывался в семье, где пожилой дед был солдатом старой гвардии Бонапарта и прошел с корсиканцем не одну военную кампанию, от Египта до Москвы и Ватерлоо. Поэтому маленький Эжен впитывал как губка потрясающие его сознание рассказы и истории, которыми старый солдат сыпал как из рога изобилия. Как понимает уважаемый читатель, дед не делился со своим внуком негативными эпизодами, связанными с невзгодами и поражениями. В воспоминаниях бывшего гвардейца служба в армии обожаемого Бонапарта представала непрерывной чередой приключений и побед, что привело к колоссальной психологической накачке и так излишне впечатлительного ребенка. Позже это все ушло на задний план под давлением быта, газет и сослуживцев, которые увлеченно перемывали кости Наполеону III.
Но в этот миг совершенно колоссальной эмоциональной встряски от парада, очень удачно легшей на нервное истощение, вызванное кровавыми боями за Париж, Эжен смотрел на него – незнакомого мужчину и увидел Императора из его детских иллюзий, взращенных почившим дедом. Настоящего Императора, а не ту смешную пародию, что, тряся своей козлиной бородкой, довела Францию до столь ужасающего положения. Мощный, спокойный, чуть расслабленный Александр в своем черном мундире производил серьезное впечатление, которое особенно подчеркивалось холодным, спокойным взглядом, прекрасно сочетающимся с дубовым венцом из платины на чисто выбритой голове. И молодой капитан-бонапартист не выдержал. Неудержимой волной вырвались из детства слова деда вместе с прекрасным образом идиллии – могущественной, все сокрушающей Империи, олицетворяющей собой идеалы меритократии[98]. Эжен вздрогнул и спустя пару секунд упал на колено, продолжая смотреть Александру в глаза. Да не просто так упал, а выдохнув «Мон Омпрэ!»[99]
Наступили мгновения тишины, когда казалось, все присутствующие смотрят на этих двоих. Но Александр не стал затягивать ситуацию и, слегка улыбнувшись уголками губ и глазами, кивнул капитану в знак одобрения, после чего поехал дальше. Но толпа пленных французов уже взорвалась. А вслед за ними хвалебными возгласами взорвалась и остальная масса зрителей. Это был триумф. Настоящий триумф.
Большей мины под раздел Франции Император заложить не мог.
– Да… это судьба… – произнес Бисмарк.
– Что? – переспросил кронпринц Фридрих.
– Мне кажется, что теперь это неизбежно, – покачал головой Отто. – А ведь и полвека не прошло, как почил Бонапарт…
– Вы о чем? – с недоумением посмотрел на Бисмарка Фридрих.
– Не обращайте внимания, я просто устал, – смущенно улыбнулся Отто.
Часть 5
«Холодная война»
Глава 1
Александр вернулся в Россию вместе со своими войсками. Война во Франции закончилась. Вместо нее началась дипломатическая казуистика и демагогия, которую можно было переложить в полной мере на профильных специалистов.
Такой подход был оправдан по разным причинам. Во-первых, никаких интересов, связанных с приобретением европейских владений Франции у России, по мнению Императора, не было, а до колоний ведущим державам Европы не было никакого дела. Точнее, не так. Колонии их, конечно, привлекали, но по сравнению с ценностью метрополии в глазах европейцев совершенно терялись в плане ценности. Дошло до того, что предложенная Александром предварительная ставка соотнесения ценности при сопоставлении земель метрополии и колоний один к десяти, была в ходе дебатов увеличена в пять раз. То есть один акр в Европе рассматривался как пятьдесят акров за ее пределами. Во-вторых, после эффектного жеста на параде в Париже Александр старался не дразнить гусей и всячески дистанцировать свою персону от раздела французской метрополии, сославшись на то, что «маленькие кусочки Франции его не интересуют». Дескать, «для Атоса это слишком много, а для графа де Ла Фер – слишком мало». Само собой – без каких-либо публичных заявлений, чтобы не вызвать излишних рефлексий у «союзников», однако все заинтересованные лица были в курсе.
Впрочем, своей выгоды от военной кампании в Европе русский Император не упустил.
– Операция «Амбар», – докладывал Виктор Вильгельмович фон Валь, – на текущий момент завершилась. По ее итогам мы смогли пополнить наш резервный фонд четырьмя миллиардами рублей золотом и серебром. Кроме того, приобрели ценностей для дальнейшей их конвертации в ходовую валюту еще на более чем шесть миллиардов[100].
– Это очень приличные деньги! – удивленно отпустил реплику Киселев. – Ваше Императорское Величество, вы собираетесь их пустить в оборот?
– Нет, ни в коем случае, – покачал головой Александр. – Будем насыщать ими рынок России постепенно, инвестируя в развитие инфраструктуры. Вы же сами недавно говорили о том, что нам жизненно необходимо расширять финансирование строительства железных дорог. Кроме того, у нас идет весьма непростая программа переселения широких масс населения, которая требует солидных средств. Вот на них в первую очередь и будем тратить.
– Но ведь у нас весьма неплохо оживились дела в бюджете, – слегка опешил Киселев. – За последние пять лет он вырос практически вдвое и продолжает укрепляться, оставаясь профицитным![101] Я думаю, что мы вполне справимся и своими силами. Я ведь говорил именно о том, что нужно расширять финансирование в рамках бюджета. Может быть, все-таки разместить их в роли дешевых кредитов для стимуляции промышленности?
– Вы действительно хотите начать раздувать этот мыльный пузырь? – улыбнулся Александр. – Впрочем, давайте вернемся к теме нашего совещания, а ваши предложения по расходованию нештатных доходов мы выслушаем на заседании бюджетного комитета. Виктор Вильгельмович, продолжайте. Как проходит процедура эвакуации Лувра?
– Эвакуация? – усмехнулся фон Валь. – Эвакуация идет ударными темпами. Пока европейцы увлеченно ругаются и полномочия неопределенны, мы ударно вывозим все, что можно вывезти во временные хранилища в Крыму. По крайней мере, никто нам не мешает.
– Вы решили проблему с демонтажем Версаля?
– Никак нет. Он сильно разрушен в ходе обстрела его старыми бомбическими орудиями, демонтированными с английских кораблей. Кому пришла в голову идея выкуривать тот полк, что его оборонял таким варварским способом, осталось загадкой, но англичане нам смогли «услужить». Кое-какие уцелевшие статуи и картины мы, конечно, вывозим, но в целом Версаль уже не тот. Я думаю, он нам вообще не нужен. Проще построить что-то свое. Будет и быстрее, и дешевле.
– Вы уже думали о месте для размещения города-музея?
– Пока нет. Ваше Императорское Величество, – чуть замявшись, спросил фон Валь, – разве это моя компетенция?
– Петр Андреевич, – обратился Александр к Киселеву, – а вы что думаете по этому вопросу? Ведь если меня не подводит память, недавно я направлял вам записку.
– Признаться, я не смог найти никакого подходящего места, так как задача для меня новая и совершенно непонятная. Просто не понимаю, с какой стороны подойти к этой проблеме.
– Вам знакомо место под названием Абаат[102] на кавказском побережье Черного моря? Там до Восточной войны было наше укрепление.
– Да. Я слышал об этой крепости. Поговаривают, что там довольно тяжелый климат. Москиты, тропические болезни и прочие гадости.
– При должном обустройстве этот «довольно тяжелый климат» будет очень приятен для здоровья. Отправьте туда группу специалистов для землемерных работ и прочих изысканий. Кроме того, я хотел бы пригласить придворного архитектора Людвига II Баварского. Если не ошибаюсь, его зовут Эдуард Ридель[103]. Будем строить там сказочный город с обширным замковым комплексом в качестве головного музея.
– Сказочный город? – удивился Киселев. – Но зачем? У нас масса других проблем, требующих финансового внимания. А эта затея будет стоить немалых денег.
– Ну, во-первых, это все будет строиться не спеша и потребует небольших инвестиций. Во-вторых, кроме решения повседневных задач, не нужно забывать о статусе. Подобный город-музей позволит не только создать центр искусства и культуры, паломничество в который будет идти из разных концов мира, но и элитный центр отдыха имперского масштаба. Ведь концепция оздоровительного санатория нами отработана. Что нам мешает поставить их в достаточном количестве на территории планируемого города? Русская Ницца вполне разумный, на мой взгляд, проект.
– Вы думаете, что он быстро окупится? – скептически посмотрел на него Михаил Христофорович Рейтерн[104].
– Нет. Я считаю, что такой город нам нужен безотносительно кратковременной финансовой выгоды. Путевка всей семьей в оздоровительный санаторий, окруженный музеями, шикарным морем и вписанным в горы блистательным архитектурным ансамблем, станет хорошим поощрением. Одним из стимулов к здоровой трудовой деятельности. Особенно учитывая, что ничего подобного больше нигде в России нет и пока, насколько я знаю, не планируется. Впрочем, этот вопрос решенный. Виктор Вильгельмович, по эвакуации произведений искусства из Франции у вас все?
– Да, Ваше Императорское Величество.
– И людей тоже? – еле сдерживаясь от улыбки, спросил Император. – Как проходит вербовка?
– Относительно умеренно. Сейчас из-за потрясений закрыты многие французские заводы, особенно тяжелой промышленности. Но люди не унывают и ждут улучшения обстановки, тем более что их ударно кормят «завтраками». Мы смогли завербовать и инициировать процедуру переселения в Россию не более чем десяти процентов от числа запланированных персоналий. Причем если люди не очень высокой квалификации едут относительно просто, то опытные мастера чего-то ждут и боятся срываться с места.
– Какие ваши планы?
– Думаю, пока просто подождать, продолжая собирать сведения о толковых рабочих и служащих.
– Хорошо. Пожалуй, вы правы, не стоит торопить события. По Франции все? Или у вас есть какие-нибудь дополнения?
– Ваше Императорское Величество, я считаю, что нам нужно вмешаться в дележ французской метрополии и попытаться заполучить себе Марсель с окрестностями в качестве опорной военно-морской базы. Если верить текущему соотношению сил, то Марсель станет пограничной территорией между Испанией и Италией. За него сейчас идут очень серьезные споры.
– И вы хотите в них влезть? Чтобы итальянцы с испанцами навалились на нас? – улыбнулся Александр. – Вы понимаете, что за минувшие десять лет Российская Империя чрезвычайно прибавила в размерах? Нам нужно аккуратнее относиться к новым приобретениям. Мы и так уже отдавили ноги практически всем державам на этой планете.
– Марсель – это очень важно. Я понимаю, что у нас может не хватить ресурсов, но он – одна из важнейших ключевых точек Западной Европы и Средиземноморского бассейна. Сейчас есть шанс ее захватить. Будет ли такая возможность завтра – никто не сможет сказать, – фон Валь был сама серьезность.
– Товарищи, – Император обратился к остальным участникам совета, – кто-нибудь желает поддержать предложение Виктора Вильгельмовича? – Несмотря на то что Александр явно намекнул на свое неудовольствие от подобной инициативы, фон Валя поддержал практически весь совет, выступая по очереди и убеждая Императора в том, что Марсель нужно брать. Он же, в свою очередь, молчаливо и внимательно выслушивал ораторов, пытаясь понять, как бы избежать последствий влезания в эту банку с пауками, каковой представлялась процедура дележа европейских владений Франции.
– …таким образом, с точки зрения развития Военно-Морского флота, наличие в наших руках Марселя – ключевой фактор контроля всего Средиземноморья, – подвел итог своего выступления Николай Андреевич Аркас[105].
– Хорошо. Мы попробуем участвовать в этом дележе. Но, боюсь, что Марсель нам просто так не отдадут, – покачал головой Александр.
– Отдадут, – довольно улыбнулся фон Валь. – Я озвучил предложение, которое мне прислал князь Горчаков, дабы я проверил кое-какие сведения по нему. Италия и Испания, не желая уступать Марсель друг другу, согласятся на компромиссное решение. Мы получимся своего рода громоотводом.
– Почему князь не прислал уведомление об этом предложении мне? – слегка разозлился Император.
– Оно еще не оформлено, и идут только предварительные консультации кулуарного характера. Кроме того, если мне не изменяет память, вы приказали князю действовать самостоятельно, не отвлекая вас по пустякам.
– Хорошо. Если подобное положение дел их устраивает, я не против инициативы князя. Впрочем, особенно жадничать ему не стоит. Для создания опорной базы военно-морского флота нам обширных территорий не нужно занимать. Но критически важно обставить дела таким образом, что наши союзники уговаривали Россию взять Марсель себе. Хотя бы формально. Мы же пойдем на это только из уважения к их пожеланиям. И никак иначе. Вы поняли меня?
– Так точно, Ваше Императорское Величество.
– Что-нибудь еще?
– По Франции у меня все, – кивнул довольный фон Валь. – Переходить к вопросам по Османской Империи?
– Конечно.
– Итак. Войска нашего противника локализованы в центральной части Малой Азии. Точно определить численность личного состава очень затруднительно. Ориентировочно – порядка пятидесяти тысяч человек. Вооружение легкое. На всю армию десятка два старых гладкоствольных пушек.
– А что, они не ищут каналов получения помощи от наших «друзей»?
– Ищут, конечно. Но безвозмездно ни англичане, ни пруссаки помогать сейчас не могут. Не то у них состояние. Да и мы их ценность, как покупателей, подрываем потихоньку. В частности, для ликвидации золотого запаса мы провели двенадцать успешных диверсионных операций, в ходе которых получилось захватить у остатков войск Османской Империи денежных средств на двести сорок миллионов рублей драгоценными металлами. Кроме того, нам удалось ощутимо проредить их стада живности – главную ценность на просторах тех земель.
– Каким образом? Вы их травили?
– Нет. Мы продали им остатки своего старого оружия под видом контрабандистов. Выгребли все, что было у нас на складах со времен Наполеоновских войн, и обменяли на коней, коров, овец и верблюдов. Ну и на остатки драгоценных металлов. Можно сказать, что на текущий момент финансовые ресурсы этих горе-вояк практически исчерпаны.
– Зачем вы продали им оружие? – удивился Киселев.
– Затем, что нам оно не нужно, так как чрезвычайно устарело. Разве что на металлолом пускать, ибо для войны оно не нужно. А упустив эту возможность, мы бы усилили наших врагов. В конце концов, пятьдесят тысяч необученных солдат с изношенными гладкоствольными ружьями для нашей армии сейчас – не противник.
– Виктор Вильгельмович, – спросил Александр, не давая Киселеву возразить фон Валю, – а что с ближневосточным театром военных действий? – Вместо ответа фон Валь кивнул на Петра Семеновича Вановского, и тот, чуть кашлянув, встал.
– Воспользовавшись затишьем на Балканах, мы, силами пятой пехотной дивизии, произвели высадку в Палестине, отрезав и разгромив юго-западную группировку турецких войск, которая сдерживала египетские полки. Османы были чрезвычайно измотаны в предыдущих боях и особенного сопротивления не оказывали. Многие сдались в плен. Подтянув в Палестину остальные части третьего пехотного корпуса генерал-полковника Павлова Платона Петровича, мы, сдав захваченные позиции союзникам, атаковали с тыла турецкие части, сдерживающие персидскую армию, и разбили их.
– То есть генерал-полковник Павлов смог объединиться с частями Кавказского фронта?
– Так точно. От дальнейшего наступления мы воздержались, так как корпус был сильно измотан боями в пустыне. Имеются большие санитарные потери.
– Раненые?
– Нет, заболевшие. Климат очень непривычный, да и с водой были проблемы. Но, думаю, в течение нескольких месяцев большая часть солдат вернется в строй.
– Это хорошо. Персия так и не смогла потеснить турок?
– Нет. Их солдаты совершенно необучены и дурно вооружены. Как они вообще сдерживали турок от выхода к нам в тыл – одному Богу известно. На данный момент войска южных союзников удалились с театра военных действий к местам постоянной дислокации.
– То есть они ушли домой при первой возможности?
– Да. Но их можно понять – военное дело у них поставлено очень плохо. Я бы сказал – чрезвычайно. Это фактически кое-как вооруженные туземцы. Их боевая ценность практически равна нулю.
– Что с добровольческими батальонами?
– Они распущены в полном объеме. Из их состава отобрано десять тысяч человек, которых зачислили в учебные роты Российской Императорской армии. Преимущественно в пехоту.
– Насколько я помню, там были преимущественно болгары и армяне. Они же далеко не все понимают русский язык. Как им приказы отдавать будут?
– У них шли усиленные занятия языком по отработанной схеме, – с места ответил командующий Кавказским фронтом Евдокимов Николай Иванович. – Дмитрий Алексеевич Милютин поделился с нами опытом Дальнего Востока, где в составе армии и флота довольно много инородцев.
– Кроме того, – подал голос военный министр Милютин, – мы смогли набрать из числа беженцев на Кавказе и на Балканах около двадцати тысяч добровольцев в военно-строительные части.
– Возвращаясь к Османской Империи, – продолжил стоящий фон Валь, – я хочу пояснить, что собственно никаких особенных материалов по ней больше нет. Остаток армии с коллективным руководством из ряда крупных офицеров никак не может определиться со своей позицией и никакой опасности не представляет. На Балканах свирепствует ведомство имперской контрразведки, а потому я туда особенно нос не сую. На Ближнем Востоке нет ничего определенного. Кочевые племена слабы, малочисленны и ведут себя довольно тихо. Вот, в общем-то, и все, – пожал плечами Виктор Вильгельмович.
– А что с миром?
– А не с кем его подписывать. Остатки Османской Империи не имеют единого центра власти, потому что генералы никак не могут между собой договориться. В Болгарии творится какая-то совершенная неразбериха. В Валахии все еще военное положение. Бессарабия оккупирована нашими войсками, а ее бывшие правители сидят в Трансильвании и отказываются с нами вести переговоры. В Греции волнения. Нежелание короля Георга I выступать в роли союзника Российской Империи в разгроме османов привело к массовым стихийным бунтам. Фактически Греция стоит на пороге гражданской войны. Ей сейчас точно не до переговоров и уточнений границы. Собственно, только Сербия и Черногория вполне «в себе». Да и европейское сообщество не сильно желает обсуждать османский вопрос. Им не до этого. Не с кем вести переговоры, – снова пожал плечами фон Валь.
– Дания помогает Греции?
– Нет. Они истощены чрезвычайно. Три войны за десять лет для такой маленькой страны – это очень много. Но англичане, насколько мне известно, подбросили Георгу пять тысяч современных винтовок и два десятка механических пулеметов. Только это, на мой взгляд, не сильно поможет.
– И все? Англичане больше никак себя не проявляют?
– По моим сведениям, Греция предоставлена сама себе.
– Хорошо, я хочу быть в курсе событий в этой стране. – Фон Валь кивнул, подтверждая услышанное пожелание Александра. – Что же до мира, то помогите наиболее лояльному России турецкому генералу захватить власть и начинайте уже переговоры.
– Почему вы не хотите оккупировать всю Османскую Империю и объявить об ее аннексии на правах завоевателя?
– Потому что там проживает довольно много фанатичных мусульман. Зачем они нам нужны?
– Они нам и не нужны. Но зачем выделять фактически захваченную территорию под подобные резервации?
– А что вы предлагаете?
– К югу от Османской Империи проживают кочевые арабские племена. Почему бы нам всех недовольных не выслать туда?
– Всю Малую Азию? – улыбнулся Александр. – И как вы себе это представляете? Особенно в свете того, что у нас очень теплые отношения с Персией и Египтом. Зачем их дразнить? Тем более перед предстоящими событиями.
– Но…
– Что «но»? Не нужно дразнить гусей. Ключевую стратегическую задачу по захвату черноморских проливов с выходом в Средиземное море мы выполнили. Следующий наш шаг будет заключаться в том, чтобы закрепиться на захваченных землях. Поэтому чем гибче и разумнее мы сможем выстроить отношения с нашими соседями, тем лучше. И я убежден в том, что открытая травля мусульман в наших землях не придаст теплоты отношениям как с Персией, так и с Египтом.
– Но разве мы не удержим эти земли? Кто нам помешает?
– Большое количество недовольных мусульман создадут большую угрозу для стабильности внутри Империи. Поэтому для них нужно выделить отдушину, где бы их за веру никто не притеснял. Так что я жду от вас проекты создания полунезависимых исламских княжеств на территории Малой Азии и Ближнего Востока. Мы только пришли в регион, и я не считаю разумным сразу начинать влезать в совершенно ненужные конфликты. Хотите получить новый нарыв, аналогичный Кавказу? Я – нет. Вы отлично осведомлены о том, в какую копеечку стала нам операция по умиротворению местных бунтарей. Гонять по горам большие армии и расселять сотни тысяч человек по всем просторам огромной Империи – не то, на что я хочу идти снова. Поэтому пусть лучше в системе будут зазоры для пущей гибкости, чем мы подавимся столь острым кусочком. Я был ясен?
– Так точно, – весьма уныло произнес фон Валь.
– Поэтому от вас в тесном сотрудничестве с Путятиным и Горчаковым требуется провести большую работу по формированию группы новых, формально независимых исламских государств, но по факту находящихся в полной нашей зависимости. Что-то вроде автономных территорий.
– Так ведь, может, имеет смысл пойти дальше? – вставил реплику Киселев.
– Что вы имеете в виду?
– У нас есть потрясающий инструмент, позволяющий сформировать единое государство из разнородных элементов – военно-политический блок, включающий, помимо России, Швецию, Персию и Афганистан.
– Вы хотите на базе этого политического образования сформировать Конфедерацию? Павел Дмитриевич, вы ничего не путаете? Конфедерация монархий? – улыбнулся Александр. – Или вы предлагаете мне отказаться от престола и установить в государстве какой-нибудь демократический режим?
– Ваше Императорское Величество, я совсем не это имел в виду, – перепугался Киселев. – Ведь в той же Священной Римской Империи имело место сочетание монархии и конфедеративного устройства. А по многим вопросам – так и вообще их можно было бы назвать федерацией.
– Я шучу, Павел Дмитриевич. Шучу. На самом деле идея хорошая, но я пока не очень представляю, как все это повернуть. Думаю. Взвешиваю варианты. – Александр смотрел куда-то вдаль, за окно, в котором уже облетели листья. Он лукавил. Император уже давно вынашивал идею создания мощной интернациональной структуры, вроде ОВД или НАТО, но с куда более широкой военной, политической, экономической и культурной интеграцией, так как возможности по «перевариванию» новых земель у Империи стремительно таяли. Уже сейчас ее интеграционные возможности находились на грани возможностей. Но теперь, когда он подкинул «косточку» Киселеву и ряду других сторонников развития этого зачатка полноценного союзного государства на базе военно-политического блока, дело пойдет намного быстрее. По крайней мере, он на это надеялся.
– Виктор Вильгельмович, – задумчиво спросил канцлер начальника Имперской разведки, – а что, итальянцы и испанцы на полном серьезе предлагают России Марсель? Просто это на них не похоже.
– Нет, конечно, не предлагают. Однако для всех нас было нужно разрешение Его Императорского Величества на захват некоторых территорий во французской метрополии. Мне кажется, это все неправильно – просто так уходить с захваченных земель. А теперь, пользуясь шантажом, угрозами и компроматами, мы сможем обставить дела таким образом, что они сами нас будут уговаривать взять хотя бы Марсель. По крайней мере, на всех публичных заседаниях.
Глава 2
Демьян Петрович был уже давно не юным парубком, а потому отнесся к идее ехать в дальние дали за лучшей долей весьма скептически. А тут ехать не просто черт знает куда предлагают, а практически на край света, что чрезвычайно подогревало его и без того скептическое отношение к агитаторам, что последнее время зачастили в деревню. И прежде, бывало, бегали мужики на край света от вечного голода и нужды: кто на Дон, а кто и в заволжские степи. Да не выходило у них ничего путного – таких искателей крестьянского счастья начальство заворачивало с полдороги и, хорошенько выдрав, выдавало на расправу барину или управляющему. А если кого признавали зачинщиком, то и в Сибирь могли сослать. Семи лет не прошло, как еще при прежнем государе, Александре Николаевиче (мир праху великомученика и семьи его, злодейски убитых заморскими басурманами), тоже бродили в уезде агитаторы, все звали в края дальние да привольные. Да недолго бродили – сам становой пристав с инвалидной командой по их души приехал. И пошли те говоруны по этапу в Сибирь, на каторгу.
А с прошлой осени появились в округе некие молодцы, по виду – чистые барчуки, и стали звать в те же самые края на добровольное поселение. Ну, как таких серьезно воспринимать? Ведь эти молодые люди рассказывают небылицы о том, что за Сибирью, в которой, как известно, вечная зима, есть вполне интересные места. И картинки дивные, фотокарточками именуемые, показывают. А всем известно, что в этой дикой Сибири процветает людоедство. По крайней мере, так говорили старики.
Но в эту зиму случилась большая беда. Вполне привычный голод, сквозь который Демьян Петрович, как обычно, продирался «в обнимку с лебедой», оказался фатальным для двух его дочерей. А ведь они были уже не малыми детьми, можно даже сказать, практически «на выданье». Заболели и умерли так быстро, что даже с трудом приведенный эскулап не помог. Уездный фельдшер только руками развел, объясняя все сильным истощением.
Жена его, Прасковья Федоровна, ничего не сказала. Замкнулась на своем горе и старалась не общаться с ним. А он сидел в тот день на лавке за столом, смотрел на прибившихся друг к другу трех малолетних сыновей, что спали на печке, и не знал, что делать. «Эту зиму переждем, вона Олька с Машкой померли, значит, хватит лебеды-то. А что дальше?» Тот клочок земли, что ему выдавала община, вряд ли будет в грядущем году более плодородным, так как истощили его до крайности. Да и неважно это – сажать просто нечего. Все съели. Брать в долг у Козьмы Никитича? Так ведь отдавать нечем будет. И так недороды идут. А с голодом шутки плохи.
– Игорь Анатольевич, – староста вернулся из сеней и обратился к временно остановившемуся у него представителю уездной администрации. – К вам проситель пожаловал.
– Я так понимаю, он пришел по вопросу переселения?
– Демка это. – Игорь Анатольевич вопросительно поднял бровь. – Да вы его знаете. Он на собраниях обычно главным ворчуном бывает.
– О! И что же его привело?
– Голод. У него пару недель назад две старшие дочери умерли. Когда их хоронили – смотреть страшно было. Высохли несказанно. Да и сам он – кожа да кости.
– И что он хочет?
– Так вестимо что. Переселяться. Чего же ему от вас надобно?
– Вот как… – Игорь Анатольевич задумчиво почесал подбородок.
– Он никогда бы не решился, но деваться некуда. Бог даст, до весны дотянут. А следующую зиму уже не переживут. Сеять-то ему нечего – все в корм ушло. А Козьма Никитич, ежели уступит на посев, так потом половину урожая и приберет себе. Он еще тот крохобор. На умирающего смотреть будет и долг стряхивать.
– И что, к нему еще из уездной администрации не наведывались?
– Так чего ради? Он все честь по чести делает. Не ворует. Просто человек такой.
– Он, Василий Иванович, занимается спекуляцией. Вся Империя тратит колоссальные средства для борьбы с голодом, а он наживается. Отец Илларион разве еще не доводил до вас новый указ Его Императорского Величества о борьбе с кулачеством[106] и создании сельских фондов взаимопомощи?
– Нет, Игорь Анатольевич, не рассказывал. Он вообще только два раза об указах говаривал.
– Вот как? – оживился Калачев. – А что еще вы можете о нем сказать? Школу он ведет?
– Ведет, ваше благородие. Только берет за нее уж больно большие харчи в уплату, поэтому почти никто туда недорослей и не отправляет.
– Харчи?
– Да. Говорит, что готов нас уважить, но за это его нужно благодарить.
– Хорошо, – Игорь Анатольевич сказал это, казалось бы, позитивное слово с такой интонацией и выражением лица, что у Василия Ивановича аж мурашки по спине пробежали.
– Игорь Анатольевич, – попытался было вступиться за батюшку староста, но был резко осажден.
– Обязанность отца Иллариона не только вести бесплатные занятия по чтению, письму, счету и закону божьему, предоставляя для того все необходимые принадлежности, но и доводить до всех жителей деревни императорские указы, разъясняя их и помогая разобраться в хитросплетениях бюрократических закорючек. Это его прямая обязанность, закрепленная в специально заключенном с ним контракте. За нее он получает жалованье, и немалое.
– Что?! – удивленно выдохнул староста.
– А он – обычный вор! Который мало того что ворует, так еще и обманывает! Причем не только вас, но и Самого! – Игорь Анатольевич многозначительно поднял указательный палец. – Вы понимаете, что Он шутить не любит?
– Да… – подавленно выдавил староста.
– То-то же. Моя прямая обязанность донести о нарушениях отца Иллариона куда следует, дабы он понес заслуженное наказание.
– А кто же у нас будет тогда службы проводить?
– Вам пришлют нового настоятеля. А отец Илларион… не вздумайте его предупредить. Вы лично будете отвечать за то, чтобы он оставался в неведении и никуда не сбежал.
– Так чего ему бежать-то? Неужто сильно накажут?
– Контракт с ним заключен еще два года назад. Если суммировать воровским способом полученное жалованье и поборы с вас, то он пойдет по пятьдесят восьмой статье, как саботажник и вредитель. А это пожизненные исправительные работы с полной конфискацией имущества. Конечно, я не судья, но вряд ли отец Илларион сможет оправдаться. Что вы взгляд потупили?
– Да сурово это уж больно. За что?
– Во-первых, за воровство. Во-вторых, за вымогательство взяток. В-третьих, за срыв ряда важнейших государственных задач. Он вредитель. Язва. И за это поплатится. Что у вас так глаза забегали? Если он сбежит, то лично будете отвечать. Вы поняли меня? Головой! Пойдете как пособник вредителя и саботажника, коим вы и являетесь, раз не донесли своевременно. Но вас оправдывает, что вы действительно могли не знать, что к чему, так что уж извольте проявить сознательность хотя бы в этом вопросе. – Калачев выдержал небольшую паузу. – Я хорошо донес до вас мысль?
– Хорошо, Игорь Анатольевич. Что же тут не понять, – растерянно ответил староста.
– Отменно. Кстати, за Козьмой Никитичем тоже присмотрите. Ему ничего особенно страшное не грозит, – холодно усмехнулся Калачев, от чего у Василия Ивановича снова пробежались мурашки по спине, – но спекуляциями он больше заниматься не будет. И зовите уже просителя, посмотрим, что он скажет.
– Ваше благородие, – Демьян Петрович имел совершенно измотанный вид. Уставшее, осунувшееся лицо с провалившимися щеками было темным. – Я много раз вел себя непотребно, но сейчас мне просто не к кому идти за помощью. Не откажите. – Он склонил голову и спустя несколько секунд упал на колени.
– Так. Демьян… как вас по батюшке?
– Петровичи мы.
– Демьян Петрович, нечего тут комедию ломать. Сядьте. Я выполняю свою работу, так что уговаривать меня нет никакой нужды. Куда вы хотите переселиться?
– Я не ведаю…
– Насколько я знаю, вы находитесь в бедственном положении и нуждаетесь в максимальных подъемных средствах? – Игорь Анатольевич посмотрел в какой-то потерянный взгляд с полностью отсутствующим пониманием услышанных слов. – Не понимаете?
– Нет, – замотал головой Демьян.
– С едой как у вас?
– Очень плохо. Да и дров мало осталось. Бог даст выживем, если зима не очень долгая будет.
– Смотрите. – Игорь Анатольевич достал карту мира с нанесенным на нее политическим делением. – Если вы согласитесь ехать вот сюда, то я могу вам выдать десять рублей прямо сейчас. Хоть нормально семью кормить сможете до отъезда. – Глаза Демьяна Петровича заблестели. – Так, вижу, вы согласны. Сейчас я оформлю от вашего имени заявку. Вы, надеюсь, не против? Или сами изволите?
– Нет, что вы, – потупился Демьян Петрович, – я неграмотный. Читать не умею, не то что важные бумаги составлять.
Спустя полчаса
– Итак, Демьян Петрович, вам нужно подписать это заявление.
– Но как? – не на шутку перепугался мужик.
– Ничего страшного. Для подданных Его Императорского Величества, что еще не умеют писать, предусмотрен простой способ. Вот. – Игорь Анатольевич достал небольшую черную коробочку и открыл ее. – Прижмите большой палец правой руки к этой подушечке, а потом вот сюда, – указал Калачев на место подписи на документе. – Хорошо.
– А… – замялся Демьян Петрович.
– Смотрите. Сейчас я даю вам десять рублей серебром, – Игорь Анатольевич достал из небольшого кофра пригоршню монет достоинством по пятьдесят копеек, – о чем выписываю уведомление. Вот, приложите вот сюда палец. Отлично. Дальше будет обстоять дело следующим образом. Примерно через две недели к вам приедут сотрудники уездного отдела миграции. Они прибудут к вам сразу с двумя фургонами, на которых переправят вас на сборный пункт.
– А как быть с кормом?
– Уезжая, вы сдадите все свое оставляемое имущество и запасы старосте. Даже лебеду. В дороге кормить вас – забота Его Императорского Величества. Будете кушать два раза в день – утром и вечером. На всех будет выдаваться горячая свежеприготовленная еда в походных кухнях. Никаких разносолов не обещаю, но каша, сдобренная подсолнечным маслом, будет точно. Иногда и с мясом, правда, не обильно. Время от времени вам будут выдавать соленые огурцы, моченые яблоки и прочее. Но опять-таки умеренно.
– А как на месте обустраиваться? У нас ведь даже на посев ничего нет, – обреченным голосом спросил Демьян Петрович.
– Вам все необходимое выдадут на месте. И посевные материалы, и лошадь, и инструменты для занятий сельским хозяйством, например плуг и прочее. Если желаете, я могу зачитать весь список.
– Но… такая щедрость… за что? – недоверчиво спросил Демьян.
– Это не щедрость. На третий год вы начнете уплачивать небольшой налог с получаемого урожая. Он пойдет на погашение стоимости выданного вам добра. На десятый год льготные условия закончатся, и вы станете полноценным налогоплательщиком. Это означает, что налог немного увеличится, так как вы обживетесь и освоитесь на новом месте.
– А много ли там общинной земли? Да и крупна ли сама община?
– С момента подписания этой бумаги вы больше не являетесь общинным крестьянином. На новом месте вам будет выделено сорок десятин земли в личное владение и обработку.
– Сорок?! – Глаза Демьяна округлились, так как за всю свою сознательную жизнь он никогда больше десяти десятин и не видел, а тут такой простор…
– Хочу пояснить – новых десятин[107], которые примерно в три целых четыре десятых больше старых. То есть в старых измерениях вы получите что-то около ста тридцати семи старых десятин. Этого должно хватить и для посевов, и для покосов, и для пара. Кроме того, после изыскания людей в вашем уезде будет штат бесплатных земских специалистов. Например, врач, агроном и так далее.
– Ахраном?
– Агроном. Это человек, который сможет подсказать вам очень многое по вопросам ведения сельского хозяйства. Его специально для того и учат. – Игорь Анатольевич выдержал небольшую паузу, а потом, улыбнувшись, спросил: – Ну что, вы довольны?
– За десять рублей вам спасибо, – Демьян Петрович выглядел хоть и несколько удивленным, но напряженность выдавала в нем массу сомнений и страхов. – Что до переселения, так я… не знаю, что сказать. Вы говорите хорошо, только мне ничего другого не остается. Я ведь умираю голодной смертью…
– Ну же, выше нос. Вы подданный Его Императорского Величества Александра Александровича. Негоже вам так киснуть. Он, видя бедственное положение ваше, помогает вам. Он. Хорошенько запомните это.
Как и предполагал Игорь Анатольевич, вернувшийся в село спустя неделю вместе с отрядом имперской полиции, ни отец Илларион, ни Козьма Никитич сопротивления не оказали, так как банально не ожидали такого поворота событий. Уж больно перепугался староста. Очевидно, что он был с ними в доле, но рисковать своей шкуркой не решился, особенно в такой опасной ситуации, понадеявшись на то, что получится выкрутиться.
Павел Иванович Савранский, начальник уездного отделения имперской полиции, поступил строго по инструкции, то есть вызвал из губернского центра «группу захвата», представленную летучим отрядом полиции специального назначения. «Мало ли, вдруг у этих злодеев среди селян или в ближайшем лесу свои люди имеются, да еще при оружии», – думал Павел Иванович. – «А тут им и встреча теплая. Этот специальный отряд полиции, конечно, не панацея, но тачанка с пулеметом и полновесный взвод при скорострельных магазинных винтовках[108] и револьверах будет очень веским словом в любом споре с бандитами. Да и на селян нужно впечатление произвести, дескать, полиция нынче не свора беззубых собак».
Но все прошло довольно тихо и спокойно. Увидев такое количество хорошо вооруженных людей, да при прочих сотрудниках уездного отделения полиции, кулак и настоятель сельской церкви сникли и стали как вареные куклы. Впрочем, непротивление аресту им мало помогло, так как активно включившиеся сотрудники оперативно начали опрос крестьян. И, как следствие, уже к концу дня по разным сараям под охраной сидело шесть человек, включая самого отца Иллариона и Козьму Никитича.
Их участь усугублялась еще и тем, что Игорь Анатольевич, прибывший вместе с полицией, проводил активную работу с селянами и разъяснял им сложившееся положение. Ради чего даже пришлось собирать общий сход и выступать с трибуны. Так что к вечеру задержанных можно было уже и не охранять. Они сами боялись до жути выходить из своих сараев, дабы нечаянно не оказаться в руках рассвирепевшей толпы. Уж больно хорошо расстарался Калачев, имевший, без всякого сомнения, неплохой ораторский дар.
К концу второго дня Савранский завершил оформление документов, согласно которым в селе Гадюкино была выявлена организованная преступная группировка, занимавшаяся вымогательством и присвоением народной собственности, а также саботажем указов Его Императорского Величества. Кроме отца-настоятеля и Козьмы Никитича, к этой преступной группировке был причастен староста деревни и три крестьянина-бедняка, находящиеся на содержании у Козьмы Никитича. Они использовались для решения вопросов «по-свойски», то есть с помощью кулаков и дреколья.
Присутствующий при полицейской операции журналист губернской газеты просто летал, окрыленный возможностью написать большую статью по столь острому вопросу. Тем более что история оказалась весьма интересной.
Позже вся губерния читала: «В ходе расследования стало ясно, что отец Илларион, уступив уговорам сельского спекулянта и вымогателя Федорова Кузьмы Никитича, согласился утаивать от селян императорские указы», – писал в своих заметках журналист. «Впрочем, это было неудивительно, потому как тем же следствием было установлено, что отец Илларион вместо добросовестного выполнения своих обязанностей настоятеля предавался греху стяжательства в самой пагубной форме, то есть вымогал у селян взятки. Например, за порученное ему дело обучения всех желающих в своей пастве чтению, письму, счету и закону Божьему он утвердил среди селян хоть и негласные, но весьма высокие тарифы. И это несмотря на то, что за школьное преподавание ему от Его Императорского Величества было положено особое жалованье».
«Но их моральное и уголовное разложение зашло еще дальше. Для разрешения проблем, связанных с нежеланием тех или иных селян платить или выступать в их пользу, отец Илларион и Федоров смогли шантажом подчинить себе старосту деревни и сколотить банду из числа пяти беднейших крестьян, которых посадили на полное довольствие».
В общем, за тот месяц, что шло следствие, раскопали у этой компании прегрешений великое множество. Особенно благодаря тому, что крестьяне, как из указанного села, так и из парочки соседних, поняв обстановку, рассказали все, что знали и мнили о темных делах этой компании.
Игорь Анатольевич сиял как начищенный медный пятак. Так удачно выявить столь вредный сговор в, казалось бы, тихом месте было весьма ценно. И даже более того. По слухам он узнал, что это дело оказалось чрезвычайно резонансным. Настолько, что дошло до Москвы и там дали ценные указания на повальную проверку на местах по губернии. Что может быть лучше для человека на восходе его карьеры, чем совершить действительно значимый поступок, который заметят на самом верху?
– Повезло вам, Игорь Анатольевич, – закурив, отметил Савранский. – Завидую вам белой завистью.
– Отчего же так, Павел Иванович? – Несколько удивился Калачев. – Мне ведь не так сладко от подобного шумного дела.
– В самом деле?
– Я ведь отвечаю за агитацию по деревням уезда, стараясь привлечь как можно больше крестьян в программу переселения. А тут… – Он махнул рукой. – Вы понимаете, я когда теперь прихожу в деревню или село и местные узнают, как меня зовут, то в очередь с доносами встает добрая половина. А местные настоятели, старосты и прочие смотрят на меня как черт на ладан. Какая агитация возможна в таких условиях?
– А чего они трясутся?
– А вы думаете, у них рыло не в пуху? Там ведь практически за каждым злодеяний столько, что хоть впору всех их сразу под суд. Где-то больше, где-то меньше. Но, совершенно однозначно, к ним большой ужас подступает при моем приближении.
– Так может быть, вы не в том ведомстве работаете? – улыбнулся Савранский.
– Хотите пригласить меня в штат уездной полиции? – саркастически улыбнулся Калачев.
– Отнюдь. У вас талант к выявлению злодеев. В полиции он, безусловно, нужен. Но такому честолюбивому человеку, как вы, нужно нечто большее, – подмигнул Савранский.
– Что конкретно?
– Я могу от имени уездного отделения Имперской полиции написать вам рекомендательное письмо, так как вы нам помогли ощутимо. Кроме того, против вас играет время, так как газетные истории забывают довольно быстро. Нужно действовать быстро. – Павел Иванович смотрел на Калачева уже вполне серьезно. В конце концов, убрать со своего участка столь неуживчивого агитатора, способного пересажать за дело половину сельских старост и настоятелей, ему было очень даже желательно. Ведь каждый раз, когда Калачев приносил кипу макулатуры с доносами, получалось, что само уездное отделение ничего и не делало. И только лишь благодаря добросовестному гражданскому чиновнику начинало заниматься своими прямыми обязанностями. За такое по головке не погладят. Так что чем быстрее Калачев исчезнет из губернии или займется другим делом, тем лучше. И было еще одно обстоятельство, сулящее местному администратору при верном подходе к делу немалые поощрения по службе. Недавний циркуляр предписывал чиновникам его уровня усилить работу по поиску среди людей, попадавших в поле их зрения, тех, кто имел способности к работе весьма специфического свойства. И поощрения за каждого кандидата, прошедшего сито отбора в Москве, могли быть очень значительными.
Читать бесплатно другие книги:
