Красный Император. «Когда нас в бой пошлет товарищ Царь…» Ланцов Михаил

Глава 3

Александр аккуратно ехал по улицам Москвы к Николаевскому вокзалу, однако со стороны мало что напоминало выезд Императора. Внешне неприметная правительственная карета установленного образца ничем не отличалась от тех, на которых ездило довольно значительное количество чиновников высокого ранга. Разве что эскорт в новой армейской форме был чуть больше обычного. Ну да это мало о чем говорило, так как количество вооруженных сопровождающих гибко варьировалось от ситуации и характера поездки.

Император не очень охотно выдвинулся на полигон возле села Кубинка, где, по словам Дукмасова, ему готовили сюрприз. Что там реально было? Одному Богу известно. Но Александр решил подыграть своему окружению, несмотря на сомнения и вообще общую усталость, накопившуюся потому, что последнее время у него стали проскакивать пугающие мысли о покушении. Ведь что мешало его там тихо устранить и подменить на двойника? Зачем? Мало ли у кого какие интересы имеются? Может быть, врагам продались или напортачили, а теперь стремятся избежать наказания. Впрочем, Саша держал себя в руках и никак не выдавал свою тревогу, хотя кобура с револьвером была расстегнута. На всякий случай, который, как известно, бывает разный. Конечно, Александр не надеялся на то, что получится выжить в случае предательства ближнего круга, но тяжесть револьвера грела душу в надежде забрать с собой хотя бы несколько злодеев.

Причина паранойи заключалась в том, что с момента вселения прошло уже довольно много времени, и Император обзавелся весьма крепко сколоченной командой. То есть чем дальше, тем больше «свита играла короля». Смешно сказать – Александр уже стал «бронзовой» легендой. Можно даже сказать, что ситуация, на его взгляд, стала напоминать эпизод с бароном Мюнхгаузеном, когда живой барон с каждым днем становился неудобнее и неудобнее, нежели вымышленный персонаж из баек пропаганды.

Неприятные страхи, которые даже и не думали оставлять его в покое, возникали прежде всего потому, что Император отлично видел – практически вся информация, попадавшая к нему на стол, проходила через руки его окружения. И только от этих людей зависело то, как и в каком свете подавать полученные ими сведения или дезинформацию. А то и вообще – подавать ли или приберечь до срока? Вокруг его трона с каждым днем разгоралась очень серьезная многоходовая борьба, в которую уже к концу 1871 года были вовлечены практически все административные структуры Империи. Даже такие, казалось бы, мирные службы, как Рыбнадзор и Санэпиднадзор.

Однако в этот раз все обошлось, и на железнодорожной станции, куда прибыл поезд с Николаевского вокзала, его ждал Николай Иванович Путилов – главный энтузиаст и альтруист отечественной промышленности. «Вряд ли он может быть замешан в покушении», – пронеслась мысль в голове у Императора, вызывая некоторое расслабление.

– Рад вас видеть, Николай Иванович, – улыбнулся Александр, пожимая ему руку.

– И я вас, Ваше Императорское Величество. Мы вас тут все заждались, томясь в нетерпеливом желании показать небольшую поделку.

– Да что же это такое! Какой смысл от меня скрывать ту новинку, что вы собираетесь мне показать? В чем подвох? – больше для вида разворчался Император.

– Так никто не скрывает, – хитро улыбнулся Путилов и, повернувшись к ближайшему ангару, махнул рукой. Этот сигнал передали внутрь, и все затихло. Секунд на двадцать. Потом раздался странно знакомый звук, чем-то напоминающий бензопилу «Урал-2», только с ощутимо более низкими оборотами, да ниже тональностью. Взгляд Императора стал очень внимательным и заинтересованным. Да и он весь встрепенулся и, аккуратно ступая, как будто боясь спугнуть, направился к этому ангару.

Когда Александр был уже в двух десятках шагов от здания, он услышал что-то похожее на перегазовку и остановился. Двигатель, а он был полностью в этом уверен, еще раз рыкнул за стеной и, мерно застрекотав, стал приближаться. Спустя несколько секунд из ворот ангара выкатилась легкая подрессоренная коляска с установленным на ней карбюраторным бензиновым двигателем.

– Николай Иванович, но… почему вы скрывали от меня эту разработку? – Александр повернулся к Путилову с совершенно потрясенным выражением лица. – Это ведь один из перспективных двигателей, который мы разрабатывали во второй очереди. Бензиновый, карбюраторный двигатель, если мне не изменяет память.

– Мы только недавно смогли добиться у него устойчивой работы. Относительно устойчивой, конечно. Инженер Георгий Найденов с небольшой группой слесарей работал по переданным ему материалам около двух лет. К всеобщему удивлению, его труд увенчался успехом. Даже он сам не ожидал, что выйдет что-то путное так быстро. Ведь остро не хватало точных чертежей и приходилось работать по принципиальным схемам и эскизам.

– Хм. Георгий Найденов, значит. Отлично! Представите мне нашего героя?

– Конечно, – Путилов кивнул, приглашая подойти сиротливо стоящего оператора выкатившегося из ангара чуда техники, произнес несколько формальных фраз, и Александр завалил Найденова расспросами. Тот, конечно, опешил от столь пристального интереса к своей работе со стороны Императора, но очень быстро втянулся и, увлекшись, стал вести себя очень свободно. Тем более что Его Императорское Величество этого не только не пресекал, но и, напротив, поощрял да поддерживал всячески.

Беседа шла долго. Двигатель и всю конструкцию «самобеглой коляски» эта парочка облазила вдоль и поперек. И даже более того, слишком увлекшись, Его Императорское Величество совал во всякие места конструкции пальцы; иногда влезал с гаечным ключом; что-то рассказывал и объяснял, то есть ровным счетом вел себя так, как будто это он сам и сконструировал, а не видел первый раз в своей жизни. Ну, или, в крайнем случае, уже неоднократно сталкивался с подобной техникой.

Тут нужно пояснить важную деталь. У Александра не было никакого обширного опыта ремонта и эксплуатации личного автомобиля. Однако еще в частях ВДВ, во время сверхсрочной службы, ему приходилось, и не раз, сталкиваться с некоторыми моделями отечественных автомобилей более тесно, чем хотелось бы обычному водителю и тем более пассажиру. Впрочем, обошлось без особенной экзотики. Жизнь сводила его более-менее близко только с УАЗ-469, ГАЗ-66 и ЗИЛ-131. Да и то хоть и близко, но чрезвычайно поверхностно. Можно даже сказать, что представления об устройстве этих автомобилей Александр имел весьма общие, сталкиваясь больше с эксплуатацией и мелким ремонтом. Не всегда, конечно, но в основном. Так что, при очень большом желании, починить какие-то простые поломки Александр мог, само собой, при помощи «лома и какой-то матери». Но не более того. Впрочем, этого хватило для целого вороха эскизов и зарисовок, поясняющих конструктивные нюансы виденного им когда-то. Их Георгий и обобщал.

Узким местом в конструкции, которую выкатил Найденов, было все. Даже как двигатель у нее работал – для Александра оставалось загадкой. Поэтому он старался, как мог, давая ценные указания в форме наводящих вопросов и пояснений. Конечно, сильно помочь Георгию Император не мог, так как не являлся даже автослесарем, но поправить представления инженера об устройстве автомобиля, исходя из определенного опыта эксплуатации, чем избавил его от целой плеяды заблуждений, вполне был в состоянии.

Внезапно этот разговор получил неожиданное продолжение с далеко идущими последствиями.

Дело в том, что Путилов, уже давно привыкший к необычным поступкам своего Императора, в этот раз не смог сдержать своего удивления. Александр, безусловно, видел всю ту документацию, что передали Найденову, но это никак не объясняло его странное поведение. Поэтому очередная порция недопонимания сковырнула ту пломбу пиетета, которая удерживала Николая Ивановича от лишних вопросов.

– Ваше Императорское Величество, у меня нет слов. Вы столь стремительно проникаете в самую суть вещей, да, хотя бы, в эту техническую новинку, что создается впечатление, будто сами ее и придумали.

– Ну, что вы, Николай Иванович, это не так. – Александра насторожило не столько несоответствие хвалебных слов несколько напряженному виду Путилова, сколько то, что ранее тот вообще не был склонен к столь дешевой лести, и поэтому он решил пригласить собеседника к развитию темы. Нельзя было пускать такие вещи на самотек. – Но ведь вы не просто хотели сделать комплимент?

– Да, Ваше Императорское Величество, – ответил тот, прямо глядя в глаза Императору.

– Кстати, не составите мне компанию на пару сигарет? – Александр практически не курил, лишь изредка балуясь ароматными поделками, привозимыми ему прямо с Кубы. – Тогда давайте отойдем, здесь это делать небезопасно. – Император покосился на благоухающий бензином аппарат и жестом увлек начальника полигона в сторону.

Закурив, оба немного помолчали, понимая серьезность момента. Путилов, сделав заявку на откровенный разговор, набирался решимости сжечь за собой мосты. Не так просто вопрошать своего монарха о чем-то, что тот не горит желанием предавать огласке. И дело даже не в вероятной опале или даже казни (бывали прецеденты в истории, когда за неосторожно проявленный интерес к личной тайне короля самые знатные вельможи отправлялись на эшафот – потому, что нет у королей личных тайн, все они относятся к важнейшим государственным секретам). Все намного проще и одновременно сложнее – пропасть, разделяющая самодержца и самого приближенного из подданных, гораздо глубже и шире той, что пролегла между капитаном корабля и безусым гардемарином. Иногда она кажется совсем узкой и зыбкой полоской, которую сможет перескочить даже воробей за один прыжок. Но это иллюзия, так как на практике она практически непреодолима, причем зачастую с обеих сторон.

Наконец Путилов решился:

– Ваше Императорское Величество, позвольте задать несколько вопросов?

– Да, конечно, Николай Иванович. Что вас так обеспокоило? Я вас не узнаю.

– Вы, Ваше Императорское Величество.

– Вот как, – заинтересованно посмотрел на него Император. – И чем же?

– Иногда ваше поведение выглядит очень странным. Как сейчас, например. Мы думали, что вас чрезвычайно удивит эта техническая новинка. Ведь вы не акцентировали наше внимание на разработке именно этого типа двигателей, считая его второстепенным и малозначительным.

– Да. Все верно. Карбюраторный бензиновый двигатель я выделил во вторую очередь перспективных разработок. Туда же отправились такие вещи, как компрессионные, реактивные двигатели, исследования реактивной струи и многое другое. Я считаю, что в ближайшее время эти проекты будут не актуальны из-за доступного уровня технологий. Они раскроются в полной мере лишь в будущем. Но в чем, собственно, моя странность?

– Поведение. Мне показалось, что ваша реакция больше напоминает встречу со старым другом, а не с неведомой диковинкой. Кроме того, ваше живое участие и дельное внимание к конструктивным особенностям двигателя и прочим агрегатам этого устройства… вы ведь не могли знать, как она устроена. А тут… – развел руками. – Как? Откуда?

– Это все?

– Честно? – Путилов смотрел на Александра совершенно серьезным, спокойным взглядом и слегка покачал головой – Нет.

– Как я понимаю, вопросов у вас накопилось достаточно много, и вы хотите получить на них ответы?

– Да, Ваше Императорское Величество. Я, признаться, иногда просто не понимаю, что происходит. Пытался анализировать… пытался.

– Хорошо, Николай Иванович, я готов ответить на ваши вопросы. Но после получения честных и исчерпывающих ответов на них ваша жизнь изменится кардинально. Гораздо сильнее, чем у любого из инженеров этого центра, давших подписку о неразглашении. Мало того что ни единого слова из сказанного не должно будет уйти дальше ваших ушей. Так вы еще и в буквальном смысле перестанете распоряжаться своей жизнью и смертью: все ваши перемещения будут происходить в сопровождении охраны, обязанной не допустить вашего, например, похищения любой, я повторяю, любой ценой. Более того, вы сами, попав в такую ситуацию, обязаны будете сделать все, чтобы не попасть в руки врагов живым. Вплоть до греха самоубийства. Но даже и не это станет самым трудным, – Александр горько улыбнулся, – а одиночество. Вы уже не сможете участвовать на равных в обсуждении многих проектов, выступая в роли арбитра, строго дозирующего информацию для каждого из остальных специалистов. Подумайте, стоит ли удовлетворение любопытства таких ограничений личной свободы?

– Это не праздное любопытство, Ваше Императорское Величество. В последнее время мне все чаще кажется, будто я слепец, ведущий колонну таких бедняг по извилистой горной дороге, повинуясь лишь редким указаниям голоса, доносящегося из кромешной мглы.

– И что вас так тревожит? Вы не доверяете этому голосу?

– Нет, Ваше Величество, то есть да, конечно же, доверяю, – смутившись, ответил Путилов. – Но я боюсь не расслышать или не так понять его и увлечь доверившихся мне людей в обрыв. И да, я готов заплатить любую цену за знания, которые рассеют вокруг меня тьму.

– Хорошо, – повторил Александр. – Я расскажу вам все. Но не сейчас, разговор будет очень долгим. По возвращении в Москву приглашаю вас на ужин. Там вы и дадите окончательное согласие или отказ. Хочу особенно пояснить, что с пониманием приму любое ваше решение, потому как прекрасно осознаю ту тяжесть ответственности, что должна будет лечь на вас в случае согласия. А пока подумайте спокойно и все взвесьте. И еще. Не надейтесь, что тьма рассеется вокруг вас окончательно. Вам, как и мне, будет дан маленький факел, освещающий лишь землю под ногами, да знание о некоторых ямах, поджидающих на пути. Но сейчас нас ждут. Вот, смотрите, Георгий Найденов совершенно не может найти себе места от переживаний.

– Дядя Жора, он только для вида такой. Внутри он натуральная скала. Кремень.

– Дядя Жора?

– Да его все в НИИ силовых агрегатов только так и называют. Уж не знаю, почему так повелось, но я от сотрудников ничего другого и не слышал.

– Любопытный он человек.

Вернувшись к инженеру Найденову, Император продолжил увлекательный разговор с изобретателем по поводу его предстоящих работ.

Впрочем, Георгий был не единственным гвоздем программы. На полигоне Александру показали новый легкий колесный трактор ЛТ-2, являющийся серьезной модернизацией уже освоенной и прошедшей через более-менее интенсивную эксплуатацию модели ЛТ-1. Удалось ему прокатиться и на опытном гусеничном тракторе СТГ-1 и экспериментальной модели парового грузовика ГАЗ-1П[110], созданной на опытном заводике в Нижнем Новгороде. Кроме того, было представлено довольно прилично разнообразных поделок в области двигателестроения и дорожного транспорта. Например, практически доведенный до ума и подготавливаемый для серийного производства калоризаторный двигатель[111] мощностью сорок лошадиных сил.

В общей сложности Император провел на полигоне двое суток, изучая с самым нешуточным рвением все, что ему показывали. Да, многие из этих перспективных разработок были смешные и нелепые. Но главным стало совсем не это. Дело в том, что кроме новых и чрезвычайно полезных разработок создавалось нечто более важное – отечественная инженерная школа, способная не только копировать плоды иностранного инженерно-технического творчества, но и вполне успешно разрабатывать свои собственные шедевры мирового уровня. Впрочем, кроме Александра, о подобных деталях мало кто думал. Взрослые, солидные люди, словно дети с горящими глазами, восторженно вертелись вокруг автомобилей, тракторов, тарахтящих, а то и вовсе ревущих двигателей, полностью погружаясь всем своим сознанием в пучину научно-технического прогресса.

Для Путилова же эти дни, кроме суеты по организации показа работы полигона, были временем принятия окончательного решения. Надо ли говорить, что после отъезда августейшего посетителя он наскоро передал дела заместителю и отправился в Москву едва ли не следующим поездом.

Тем же вечером Николай Иванович поднимался по ступенькам императорской резиденции.

После ужина Александр провел гостя в свою курительную комнату. В отличие от кабинета, который Путилову довелось видеть, здесь не было ни шкафов с книгами, тянущихся вдоль стены позади письменного стола, ни огромной карты Империи на стене напротив входа, ни просторного стола для работы с документами. Основной деталью интерьера являлся массивный камин в углу, справа от окна, его дополняли пара кресел по бокам и низкий столик с несколькими сортами сигар и сигарет чуть в стороне.

– Располагайтесь, Николай Иванович. – Александр повел рукой в сторону кресел, дождался, когда гость усядется в одно из кресел, сам занял другое и спросил: – Итак?

– Ваше Императорское Величество, – Путилов вскочил с внезапно пересохшим от волнения горлом. – Я согласен на все ваши условия! Готов присягнуть на Библии, что никогда и ни про каких обстоятельствах, вольно или невольно, не разглашу того, что будет мной услышано в этой комнате!

– Садитесь, Николай Иванович, я верю вам. А готовы ли вы поверить тому, что я собираюсь рассказать?

– Я всегда верил и буду верить всем вашим словам, – немного успокоившись, Путилов внимательно посмотрел в глаза Александру. – Ибо верю в вас.

– Верите как в помазанника божьего?

– Я верю в человека, который ставит перед собой лишь одну цель – укрепление вверенной ему Всевышним державы. А я иду по той же стезе. Куда же мне с нее метаться? Да и зачем?

– Да, Николай Иванович, вы правы. Мы с вами в одной упряжке тянем лямку.

– Лямку? – удивился Путилов. – Впрочем, пусть так. Пожалуй, и лямку. Только воз у нас такой, что никакого сожаления о том большом труде, что нам предстоит, нет.

– Ну что же, надеюсь, предстоящая беседа снимет шоры с ваших глаз. Но сначала расскажите, пожалуйста, что показалось вам наиболее странным и к каким выводам привели вас попытки анализа этих странностей?

– Я, конечно, не разведчик, – осторожно начал Путилов, – но те эскизы, что поступают от вас, – на этом слове он сделал акцент…

– От моей разведки, – с улыбкой поправил его Александр.

– Конечно, конечно. От вашей разведки. – Николай Иванович осторожно вернул улыбку. – Так вот. Они зачастую фундаментально отличаются от тех вещей, которые имеются в мире. Чудес не бывает. У меня много знакомых инженеров за границей. Было. Большая часть из них трудится сейчас у нас. Так вот они все, сталкиваясь с разработками, сделанными на базе предоставленных материалов, очень сильно удивляются. Для них все эти технические решения кажутся совершенно незнакомыми. Они о них даже не слышали никогда. А тут… разведка где-то нашла, в каких-то секретных лабораториях. Мои коллеги не задают лишних вопросов. Пока. Они не видят весь поток информации. Но я лично очень сильно обеспокоен.

– Чем же? – Александр был само спокойствие.

– Проанализировав материалы о технических новинках, переданные нам «разведкой», я пришел к двум выводам. Во-первых, их передача идет строго дозированно и взаимосвязанно. Взять хотя бы двигатель инженера Найденова и его самобеглую коляску. Во-вторых, эти сведения превосходят текущий уровень научно-технического прогресса. И местами весьма ощутимо.

– Это скорее обычное обобщение, а не выводы.

– Вы правы. Вывод у меня следующий – на Земле существует какой-то центр, существенно нас опережающий в научно-техническом прогрессе, и мы о нем не знаем. Прямо роман «20000 лье под водой» какой-то.

– Описание подводной лодки «Наутилус» там дается слишком пространно, впрочем, даже их достаточно, чтобы понять – она полностью вымышлена. А в нашем случае эскизы работают.

– Вы видели действующие подводные лодки? – оживился Путилов, пытаясь зацепить за эту фразу Императора.

– Именно так. У меня есть определенный источник сведений, который разглашать нельзя, потому что он, мягко говоря, необычен.

– Какие-то потусторонние силы? Дьявол?

– Да, конечно, у меня в подвале дворца, прямо под нами, черти сидят и выдумывают всякие диковинки, – засмеялся Император. – Все намного сложнее…

– Ваше Императорское Величество, я ведь себя совершенно извел. До чего я только не додумывался. От раскопок легендарной Атлантиды до масонских тайн. И все никак не сходится. Но все равно, скорее всего, где-то есть некий тайный центр с чрезвычайно высоким уровнем научного и технического развития.

– Уверяю вас, Николай Иванович, на этой планете нет сейчас уровня технологий выше нашего, – очень серьезно сказал Император.

– Значит, это гости с других планет? Откуда они? Марс? Венера?

– Нет. Николай Иванович, прекращайте гадать на кофейной гуще. У вас нет ключевого элемента мозаики, потому и выводы получаются неверными. И не расстраивайтесь, ваша попытка не была напрасной – я еще раз убедился, что, не владея этим мелким кусочком информации, вряд ли кто-то сумеет организовать поиски источника в верном направлении. А я перейду к главному. – Тут Александр прервался, собственная фраза напомнила ему концовку анекдота из прежней жизни: «А теперь, Федор, о главном…» Губы Императора тронула легкая улыбка, и, тихонько вздохнув, он продолжил: – Николай Иванович, помните то странное недомогание, охватившее меня сразу после смерти деда?

– Да, Ваше Императорское Величество. Тогда все очень опасались, что августейшая семья понесет новую утрату. Но, – Путилов перекрестился, – Всевышний не допустил…

– А знаете, что послужило причиной всеобщего волнения? – Александр взял небольшую паузу. – В тот день я был так подавлен бедами, внезапно свалившимися на Отечество, что почти не помнил себя. Вечером, перед образами страстно взмолился дать мне возможность узреть грядущее, чтобы иметь возможность отвести от России новые удары. И вот, уже засыпая, услышал Голос… Мне было предложено совершить путешествие в будущее, а потом вернуться обратно. «Но, – предупредил меня Голос, – обратный путь будет нелегок. Туда ты пойдешь по одной тропинке, а возвращаясь, придется выбирать единственно верную из тысяч. Не заблудись, отрок». Он оказался прав. Проснувшись в теле младенца более века спустя после ухода отсюда, я полностью забыл прежнюю жизнь и начал новую с чистого листа, заново знакомясь с миром. Снова учился ходить, говорить, читать… Лишь имя осталось прежним, хотя тогда я об этом не догадывался. Я прожил там тридцать пять лет, прожил как обычный местный житель, не как наблюдатель или исследователь. – Император вновь замолчал на несколько секунд. – К 2009 году я успел как достичь многого, так и потерял всех, кто был мне близок. Более в том мире меня ничто не держало…

– Две тысячи девятый год, – пробуя каждую букву на вкус, произнес Николай Иванович.

– Да. Теперь вы понимаете, откуда все эти знания и технологии? Они во многом отрывочны и не полны, я совершенно нещадным образом насилую свой мозг, пытаясь вспомнить хоть что-то полезное и нужное. Кое-что получается, кое-что нет. И да, вы правы, бензиновый карбюраторный двигатель для меня очень хорошо знаком. В те времена на нем работала, точнее, будет работать значительная часть грузовых и легковых автомобилей.

– Автомобилей?

– Автомобиль – это транспортное средство. Развитие концепции той самой коляски Георгия Найденова. В будущем их будет бегать по дорогам сотни миллионов экземпляров.

– Тогда почему вы не ставили бензиновые карбюраторные двигатели во главу угла? Почему оставили для разработок второй очереди?

– Потому что нефтяные и паровые двигатели для нас сейчас намного важнее, особенно паровые. Дело в том, что для полноценной работы дизельных и бензиновых двигателей, составлявших в совокупности практически весь парк силовых установок автотранспортных средств в начале XXI века, необходим гораздо более высокий уровень промышленности, чего мы с вами и добиваемся сейчас. И еще нужно обладать развитой инфраструктурой, связанной с переработкой нефти и доставкой ее потребителю, наподобие того, что ныне создается для паровых машин, питающихся каменным углем. Всего этого нет, и быстро ничего сделать не получится. Кроме того, насос высокого давления, сердце дизельного двигателя, весьма сложен и дорог в производстве. Повторюсь: для запуска в серию полноценных дизельных двигателей нужен очень серьезный рывок вперед в области науки и заводских технологий. Паровые двигатели, даже самые сложные, вроде тех, что мы ставим на дирижабли, много проще в производстве на нашем технологическом уровне. Я стараюсь выбрать из истории развития техники самые удачные и долгоиграющие изобретения и идеи для решения стоящих перед нами задач.

– Дизельные двигатели, – недоуменно переспросил Путилов. – Что это?

– Компрессионные двигатели внутреннего сгорания. Очень похожи по принципу работы на бензиновые двигатели, только топливо в них воспламеняется не от искры, а от нагрева при сжатии. Для тяжелой техники – на порядки интереснее, чем бензиновые, в том числе и для военной, по целому спектру причин. По большому счету любая военная техника на бензиновом двигателе – это либо извращение, либо отсутствие под рукой подходящего дизеля. Этот тип силовой установки был запатентован Рудольфом Дизелем в 1892 году.

– Рудольф Дизель… где-то я эту фамилию слышал.

– Конечно, слышали. Он ведь у нас в Военно-Инженерной Академии учится. Мы его туда года два назад зачислили, склонив его родителей к переезду в Москву. Вы же сами в его группе несколько раз читали лекции.

– Хм… да, что-то подобное припоминаю.

– Компрессионный двигатель он, конечно, уже не изобретет, но инженером станет хорошим. Думаю, Рудольф обязательно себя проявит очень недурно.

– Я тоже на это надеюсь. Раз уж смог столь замечательный двигатель изобрести. Ваше Императорское Величество, а кем вы были в той жизни?

– У меня была довольно насыщенная и весьма запутанная судьба, – улыбнулся Александр. – В возрасте трех лет я осиротел и воспитывался в детском доме. Там же получил полное среднее образование – десять лет школы, обязательное в то время. Четыре года провел в армии. Служил. Воевал. В воздушно-десантных войсках.

– А что это за войска такие? – удивленно переспросил Путилов.

– Это войска специального назначения наподобие наших новых егерей[112] или пластунов[113]. Отличаются повышенным вниманием к боевой и тактической подготовке, хорошо стреляют, быстро бегают, четко думают в критических ситуациях. И еще их специально готовят к тому, чтобы сбрасывать с аэропланов в тылу врага. Да, не удивляйтесь, те самые аппаратики, что сейчас продувают в аэродинамической трубе, – это не игрушки и не больная фантазия Можайского и Телешева.

– Хм. Поразительно. Хм. Этих солдат сбрасывают? Но как?

– На парашютах, разумеется.

– Так вот откуда вы взяли конструкцию и прочие детали того парашюта, что недавно испытывали?

– Да. К сожалению, более сложные модели я не мог предложить – у нас просто нет ни методик расчетов, ни подходящих материалов для них. Не хочу зазря рисковать своими людьми. Ведь в XXI веке натуральные ткани в парашютном снаряжении практически не используются, так как недостаточно прочны и легки. А мы с вами промышленностью, даже экспериментальной, по изготовлению пластических масс и синтетических тканей просто не располагаем пока. Не тот уровень технологий.

– А почему вы ушли из армии? Ведь четыре года, отданные службе, – это немало. Я так полагаю, вы стремились сделать себе карьеру военного?

– Вы правы, я не сам ушел. Меня уволили по ранению – ступни оторвало взрывом противопехотной мины.

– Обе! Как же это?

– Войны того времени сильно отличаются от современных вооруженных столкновений. Многих средств вооружения сейчас даже нами не разрабатывается. Впрочем, все это не важно. После списания я занялся своим выживанием. Устроился в библиотеку – карточки перебирать, и снова принялся за учебу.

– Как же вы передвигались?

– Командование за успехи, проявленные мною в боях, оплатило мне операцию и два протеза, на которых я и учился ходить. Долго, мучительно, но в конечном счете все удалось. Кроме того – через несколько лет весьма напряженного труда я смог получить высшее образование и изучить один из иностранных языков – английский, после чего завел собственное дело. В общем, крутился как мог, дабы не скиснуть и не спиться. Получилось недурно.

– А что за образование, если не секрет?

– Высшее экономическое, по специальности финансовый менеджмент… эм… управление деньгами. Позже я получил и второе, для души, по специальности отечественная история. И ведь, как оказалось – действительно для души. Именно оно и помогло найти дорогу домой, когда пришло время…

– Надо же… – покачал головой Путилов. – А как вы вернулись? Если не секрет, конечно?

– В декабре 2009-го ко мне явился незнакомец и предложил увлекательное путешествие в прошлое. Говорил, дескать, он может переместить мою душу в тело любого из прежних правителей России, начиная с Ярослава Мудрого. На прямой вопрос о его личной выгоде ответил, что, мол, имеет место эксперимент или, если угодно – пари неких Сил.

– История доктора Фауста, – еле слышно прошептал Путилов.

– Возможно, но тогда я об этом не задумывался. В том мире вообще осталось слишком мало места для веры. В общем, там меня уже ничто не держало, и я согласился. Подробности пояснить не могу, так как сам не понимаю до конца. Я потерял сознание, а когда пришел в себя, уже смотрел на мир глазами юного Александра Александровича – своими глазами, и память об обеих жизнях осталась со мной. Можно сказать, что десятилетнему ребенку добавили сознание тридцатипятилетнего мужчины. То есть мне сейчас не двадцать шесть лет, а шестьдесят один год. – Император грустно улыбнулся. – В прошлом году достиг возраста мудрости.

– Так, получается, вы старше меня, – удивленно покачал головой Путилов.

– Да, если не обращать внимания на некоторые нюансы.

– А почему вы выбрали себя? Ведь ошибиться было легко.

– Не знаю. Но уверен в одном: ошибись я в выборе – и не вспомнил бы ничего. Появилась бы еще одна заблудившаяся душа…

Александр намеренно рассказал несколько искаженную версию. Во-первых, то, что произошло на самом деле, сильно походило, да что там «походило», а являлось самой настоящей узурпацией власти посторонней личностью, и он не хотел наводить собеседника на ненужные размышления. Во-вторых, именно в эту, не основанную на прецедентах даже в мифах историю, с большей вероятностью могли поверить посторонние, стань она им известна. А набившая всем оскомину сказка о докторе Фаусте, да еще из вторых рук… Это даже не смешно. Путилов воспринял ее как истину только потому, что услышал как исповедь человека, которому верил и даже поклонялся в глубине души.

Ну и в-третьих, фактически она ничем не грешила против истины: свою жизнь в будущем он действительно начинал с чистого листа, переместившись сюда, вспомнил детские годы Александра и последний (или первый – это как смотреть), ключевой день, так и остался для него размытым пятном. А слова «господина в черном» о равноценности любого выбора оставались лишь словами, не проверенными реальностью.

Закурив очередную сигарету, он продолжил:

– А «просто угадать» на самом деле было ой как непросто. Ведь мое царствование в том варианте истории было одним из самых невзрачных. Реформы проводил мой отец, войну с турками выиграл он же. Правда, и то и другое получилось много хуже, чем теперь, но ведь у него не было моих нынешних знаний.

– А Николай Александрович? Как он правил?

– Никак. Он умер от туберкулеза задолго до воцарения. Поэтому, когда в 1881 году мой отец погиб, на его место встал второй сын, то есть я. Впрочем, в той реальности Александр Александрович был практически другим человеком, совершенно не готовым к правлению, а потому просто тихо сидел и не дергался. Просто не зная, что можно сделать и боясь все испортить. Конечно, он что-то делал, но чрезвычайно аккуратно и без лишней суеты. Впрочем, и этого хватило для того, чтобы страна немного окрепла после не слишком удачных реформ прежнего царствования.

– Тихие, спокойные времена, наверное, были.

– Да, но длились они недолго. В 1894 году Александр III скоропостижно скончался от ряда заболеваний, вызванных, как писали некоторые историки, сниженной физической активностью и ожирением. То есть он много кушал и мало двигался, что его и сгубило.

– Хм, – улыбнулся Путилов.

– Не очень смешно. Проживи Александр еще лет пятнадцать-двадцать, может быть, и не случилось тех трагедий, что потрясли Россию потом.

– А кто его сменил?

– Его сын – Николай II. Человек, оказавшийся, увы, не на своем месте. В годы его правления произойдет две серьезные войны, которые Россия проиграет, в том числе и Японии.

– Японии?!

– Да. Именно. Великобритания, Франция, Германия и Соединенные Штаты Америки, которые в той истории смогли смять южан и превратиться в могучую державу, вооружат и обучат японскую армию, построят ей новейший военно-морской флот и воспользуются этой «папуасской» страной в качестве боевого хомячка.

– Но как наше правительство могло это допустить? Ведь это же не один год подготовки!

– А что оно могло сделать? В руководстве государства к тому времени было слишком много некомпетентных людей и агентов влияния, которые методично вели Россию к трагедии.

– Но ведь не все же!

– Не все. Но что они могли сделать против совершенно прогнившей системы? Впрочем, это еще полбеды. В ходе правления Николая II Россию потрясет две революции. Первая приведет к созданию Государственной думы и началу комплекса либеральных преобразований. Вторая… Ближе к концу второй проигранной войны произойдет новая революция, которая приведет к государственному перевороту и установления в России республики. Само собой, ничего просто так не происходит и всегда берет свою цену. Революция, потом еще одна, третья, и последующая гражданская война пройдет как ураган по нашим землям, сметая все то немногое, что у нас есть в промышленности и сельском хозяйстве. Да и просто жертв вышло чрезвычайное количество – миллионы людей.

– Вас послушать, так все очень печально выходит. Какая-то история падения Рима под ударами диких племен.

– Своего рода. Только не под ударами варваров, а из-за внутреннего загнивания структуры. Саморазрушение.

– Как нам этого избежать?

– Вот именно это нам и предстоит понять. Теперь уже вдвоем.

Разговор получился очень непростой, да и весьма продолжительный. Николай Иванович ушел домой только утром. Уже с охраной, которая отныне следовала за ним как тень. А в лацкан его кителя была вшита ампула с ядом, дабы он смог совершить самоубийство даже при захвате в плен.

Для Путилова мир перевернулся. Но он ни на секунду не пожалел о своем согласии. Будучи энтузиастом научно-технического прогресса и промышленного развития России, он уехал домой уставший, но окрыленный. Никогда в своей жизни Николай Иванович не был таким счастливым.

Глава 4

Выезд Императора на Кубинский полигон повлек за собой целую плеяду последствий, особенно заметных в кругу приближенных к августейшему телу. Впрочем, и газеты отметили какие-то «движения» и возможные реформы Государственного Совета. Да и много чего другого писали.

Всенощное бдение Путилова во время рабочего совещания с Александром кардинально изменило его положение. Из рыцаря Красной звезды, что само по себе очень немало, Николай Иванович превратился в человека, особенно приближенного к Императору. Что-то вроде личного помощника-порученца с высочайшим уровнем доступа к государственным секретам, впрочем, не вообще, а тематическим. В частности, за последующие два месяца он шаг за шагом получал руководство над научно-исследовательской и конструкторской деятельностью в области транспорта.

Завершились эти процедуры с бесчисленными приказами и постановлениями за подписью Его Императорского Величества довольно предсказуемо – Александр утвердил новое ведомство в Государственном Совете – Аппарат Нарочного[114] комиссара по делам транспорта во главе с Путиловым. Сокращенно это звучало как Наркомат транспорта, а Николай Иванович стал первым в истории наркомом. Именно это ведомство и закрепило официально все изменения, которые до того оформлялись «на бечевочках».

Чудно в наркомате было все. От названия до дел. Никогда прежде в России комиссариатом не называли объединение уровнем выше уездного, и никто в мире до этого не сосредотачивал под одним началом руководство делами по научным изысканиям, конструкторским работам и опытному производству в области транспортных технологий. Да и сам Николай Иванович преобразился. От прежнего живого и открытого человека мало что осталось. Сведения о той крови, в которой буквально утопили любимую всем его сердцем Россию «старые порядки», сделали Путилова холодным и безжалостным к любому, кто попытается толкнуть ее в пропасть либерально-демократической вакханалии. Да и вообще – он стал подчеркнуто замкнутым, деловым и жестким. Даже одежду сменил. Теперь на черном двубортном кителе из тщательно выделанной кожи, кроме платиновых гербовых пуговиц, у него красовалась только рубиновая звезда в левой петлице.

Человека как будто подменили – настолько сильно он преобразился буквально во всем.

Воодушевленный успехом создания Нарочного комиссариата транспорта, Александр Павлович Горлов[115] в тесном сотрудничестве с Николаем Владимировичем Маиевским[116] решили провести презентацию стрелкового и артиллерийского вооружения, разработанного в их ведомствах. Цель подобного действа была проста – Александр Павлович давно подумывал о том, чтобы создать единый центр, управляющий делами, связанными с разработкой и производством всех видов вооружений, дабы максимально взаимно связать эти отрасли. Да и более скоординированное взаимодействие различных НИИ и КБ стало бы, по его мнению, лучше.

– Нарочный комиссариат вооружений? – Александр задумчиво почесал подбородок. – А зачем для этого проводить демонстрацию разработок? На мой взгляд, ваше предложение и так вполне разумно.

– Так ведь все одно нужно вам показывать. Почему бы не убить нескольких зайцев одним выстрелом?

– Хорошо. Все равно, не очень понимаю, как связаны ваши административные предложения с научно-исследовательской и конструкторской деятельностью, но я уступлю. Вопрос не принципиальный. После хорошего впечатления от демонстрации разработок в области транспортных средств я предвкушаю не меньше удовольствия от стрельб в условиях полигона. Дерзайте.

Софринский полигон встретил Императорскую процессию двадцатиградусным морозом и тихой, безветренной погодой. Только плотный снег под ногами скрипел.

– Итак, товарищи, давайте приступим, – обратился Александр после небольшого приветственного ритуала к встречающей стороне. – Александр Павлович, у вас, как я понимаю, задуман определенный порядок?

– Так точно, Ваше Императорское Величество! – Вытянулся по стойке смирно Горлов. – Предлагаю начать со стрелкового вооружения. Сначала легкого, потом тяжелого. Дальше перейти к артиллерийским системам и завершить обзор перспективными видами вооружения.

– Хорошо. Ведите.

– Знакомая вещь. Александр Павлович, мне кажется, вы мне уже показывали этот револьвер во время стрельб на полигоне в академии.

– Тот, да не совсем. Мы очень много возились с материалами и технологическими приемами, стараясь снизить время и стоимость производства этого револьвера, сохранив надежность. Поэтому оружие только внешне похоже на ту поделку, что я вам показывал раньше.

– А как у него с точностью боя?

– Честно говоря, не очень. Дальше тридцати-сорока метров лучше и не стрелять. А вблизи очень даже на уровне все. Но главное – это ударно-спусковой механизм двойного действия. Хочешь на спусковой крючок дави с самовзводом курка, хочешь рукой взводи курок, дабы повысить точность выстрела. Да и вообще – револьвер очень аккуратный получился. Кроме того, как вы видите, мы сделали два варианта этого оружия, – хмыкнул Александр, крутя в руке совсем миниатюрную версию револьвера. – Вот этот образец под новый револьверный патрон в пять имперских линий[117] предназначен для скрытого ношения. А вон та модель, – указал Горлов на револьвер, безумно похожий на классический наган, – стандартная. – Александр положил «карапузик» на стол и взял в руки стандартную модель револьвера. – Делать удлиненную гильзу мы не стали, так как после предварительных испытаний окончательно утвердились в выводе о том, что рост точности выстрела незначительный, а расход металла и увеличение массогабаритных характеристик боеприпасов ощутимые.

– А вариацию для сил особого назначения вы делать не стали?

– Делаем. Но тоже с обычной гильзой. Дело в том, что по вашему совету мы остановили свой выбор на тяжелом патроне с пулей калибром в шесть линий…[118]

– Вы просто не хотите сталкиваться с подобной конструкцией? – перебил Горлова Император.

– Так точно. Она излишне сложная, и боеприпасы получаются слишком большими да тяжелыми. Тем более что для сил особого назначения мы сейчас разрабатываем самозарядный пистолет. Его намного легче, на мой взгляд, приспособить для бесшумной стрельбы.

– Хм… – Александр хмыкнул, рассматривая откинутый в сторону барабан. – А вы уверены, что с револьвером не проще? Нам ведь не нужно массовое оружие подобного класса. Тем более что до того момента, как вы сможете изготовить самозарядный пистолет приемлемой надежности, пройдет прилично времени. Вы понимаете, о чем я говорю?

– Вы считаете, что нам все-таки нужно разработать револьвер под удлиненную гильзу?

– Именно так. Сделайте его на базе того самого патрона в шесть линий. При выстреле барабан будет немного наезжать на ствол, а дульце гильзы плотно входить в казенник ствола. Причем сам ствол изготовить со встроенным глушителем.

– Тяжелая игрушка получится, – почесал затылок Генри Бенджамин Тейлор[119].

– Безусловно. И патронов в барабан всего четыре или пять получится поместить. Однако, на мой взгляд, это стоит того. Тяжелая пуля, летящая с дозвуковой скоростью, будет давать мягкую отдачу и отменное останавливающее действие на малых дистанциях. А это как раз то, что нам нужно. Кроме того, подобное сочетание калибра и навески пороха позволит очень недурно гасить звук выстрела. Вы знакомы с итогами испытаний глушителя?

– Да. Для меня это стало откровением.

– Не только для вас. Признаться, они удивили нас всех, – подвел черту Горлов.

– Так, может быть, не только револьвер делать на базе такого тяжелого патрона, но и укороченный карабин?

– Произвести доработку вашей винтовки? – заинтересованно переспросил Александр.

– Именно. Сохранить комплекс короткоствольного и длинноствольного оружия под один боеприпас, как сейчас у нас в кавалерии.

– Но ведь в кавалерии после принятия нового оружейного комплекса этой практики уже не будет! – воскликнул Фердинанд Манлихер[120], обращаясь к Императору и Горлову.

– Совершенно верно, – кивнул Горлов. – Мы планируем унифицировать вооружение кавалерии с общевойсковым стандартом, дабы упростить логистику. То есть указанное Бенджамином сочетание винтовки и револьвера вскоре будет снято с вооружения.

– Но ведь это оружие будет предназначено для сил особого назначения, для которых унификация боеприпасов – очень важна. Им проще, как понимаю, нести двести патронов одного типа, зная, что их, если будет нужно, можно выпустить как из револьвера, так и из карабина, а не по сто каждого образца, – попытался возразить Бенджамин Генри, обращаясь к Императору. Впрочем, это было уже лишним.

– Разумно. Александр Павлович, я думаю, к предложению Бенджамина нужно прислушаться. Тем более что такого оружия нам будет нужно немного и особых требований к технологичности его производства нет. Кстати, а вариант нового револьвера под патрон уменьшенного калибра вы не разрабатывали?

– Признаться, у нас в разработке около десятка разных моделей этой системы сейчас. Есть даже поделки под патрон без фланца. Так сказать, перспективная модель для унификации в дальнейшем по боеприпасам с самозарядным пистолетом, который только проектируется. Впрочем, до ума доведены только эти две модели.

– Хм. Негусто.

– Ваше Императорское Величество, – несколько замялся Горлов. – Так вы настаиваете на том, чтобы мы показывали вам только отработанные образцы с хорошим уровнем подготовки технологической карты к серийному производству. Если показывать все опытные экземпляры, в том числе интересные, то одних только револьверов мы бы привезли сюда целый воз.

– Все нормально, Александр Павлович. Я вас не виню. Просто констатирую факт. Нам ведь нужны модели не только для армии, но и для гражданского применения, дабы агрессивно захватить как отечественный рынок подобного типа вооружения, так и на мировых просторах порезвиться. Демонстраций пока никаких не нужно, но подробный отчет о текущем положении дел я хотел бы от вас получить как можно быстрее. Само собой, с указанием узких мест и ваших соображений по возникающим трудностям.

– Мне потребуется некоторое время…

– Недели хватит?

– Думаю, что да.

– Отлично. Теперь давайте немного постреляем из предоставленных образцов и пойдем дальше. В конце концов, просто так посмотреть на них мы могли и у меня в кабинете.

Последующие два часа шла увлеченная стрельба, так как помимо Императора оценивали изделия оружейников еще и офицеры самых разных подразделений, сведенные в специальную комиссию.

В общем, новые револьверы всем очень понравились. Особенно при оглядке на старые образцы, которые не отличались ни легкостью, ни удобством, ни точностью боя. Да и сравнения с лучшими иностранными образцами прошли более чем успешно, так как тщательно вычищенные инженерные закрома передовых держав с некогда развитыми инженерными школами теперь трудились в России. Иными словами – для создания хоть сколь-либо серьезной конкуренции ни у кого из европейских игроков просто не было банального кадрового ресурса.

Переход к следующему этапу презентации с новейшей магазинной винтовкой калибра в четыре имперские линии[121] вызвал у Александра, да и не только у него, просто совершенное оживление и «чертики» в глазах. Но больше всего, конечно, радовался Император, так как взял в руки оружие, безумно похожее на советский 7,62-мм карабин образца 1938–1944 годов[122]. Разве что сразу бросалось потрясающее качество выделки, да несколько деталей, таких как выгнутая ручка затвора, флажковый предохранитель на тыльной стороне затворной коробки и несколько непривычный вид магазинной коробки.