Обладатель-двадцатник Иванович Юрий

Глава 3

Иные

– Власть! Ха! Какой смысл к ней стремиться, если, достигнув её, мы потеряем всё? – Волох погладил свою преизрядную лысину и продолжил с ещё большей досадой: – Вот чует! Чует моя душа, что нас обманывают!

Небольшого росточка, сухонький, лет сорока на вид, и с лицом далёкого потомка инициаторов татаро-монгольского ига, этот мужчина ничем больше из своей внешности не бросался в глаза. Даже дешёвые на вид вещи носил самого невзрачного фасона и сереньких расцветок. Кто его знал очень близко, шутили, что Лысый Волох затеряется в толпе из двух женщин. Ибо заслепит наблюдателя своей лысиной. Но подобных шутников на Земле существовало очень мало, их можно было пересчитать по пальцам, пусть и двух рук. А мнение остального населения планеты обладатель, в быту имеющий, как и все, отчество и фамилию, уже давно и полностью игнорировал.

Сейчас он, несмотря на некую трусоватость, проявляющуюся последние годы в деле контактов, всё-таки встретился со своим коллегой и единственным приятелем Адамом для согласовки совместных действий и для неформального дележа оставшихся вдруг бесхозными территорий. В процессе спора, как всегда, не выдержал и коснулся больной для себя темы – темы власти. Потому что у него уже давно было всё: роскошь, преклонение окружающих и разные излишества до опасного пресыщения. А вот большой, политической, власти не было, ибо возбранялось инструкциями сигвигатора ею обладать. Причём указывалось конкретное количество разумных, возможных оставаться в зависимости или в подчинении: сто тысяч. Вроде бы огромная цифра, и можно было бы подчинить себе половину государства, а ещё лучше – создать своё, небольшое, да и править в нём словно падишах. Хватит для этого и пятидесяти тысяч подданных. Но в том-то и дело, что определение власти весьма и весьма размыто. И любой, кто попадает в экономическую, служебную или территориальную зависимость от владыки, уже находится под его властью. Такими могут оказаться все соседние государства, зависящие от поставок, продажи ископаемых и просто ощущающие себя зависимыми.

Вроде стал падишахом, уселся на троне, а тут раз – и пропал сигвигатор! И ладно бы только у тебя, а то и у ближайшего обладателя наиболее низшего ранга. Конечно, всё равно можно счастливо и беззаботно прожить остаток данных природой лет в неге и роскоши, тратя уже накопленные богатства. Да и фантомами пользоваться разумно, экономно многие годы. Но где гарантии, что остальные люди дадут падишаху воспользоваться честно награбленным достоянием? Нет таких гарантий, да и быть не может.

Хотя имелся другой выход, о котором напомнил собеседник Волоха:

– Пятидесятникам нет смысла нас обманывать, потому что они сами всеми силами отбрыкиваются от любого проявления власти. Но ты можешь воспользоваться наследственным методом. Вручить сигвигатор одному из своих сыновей, и пусть страхует твою власть хоть во всей необъятной России-матушке. Мне это не помешает. У нас с тобой дружба, а остальным на это будет глубоко наплевать.

При слове «дружба» брови Волоха чуть скептически дёрнулись. Помимо его воли, пусть и еле заметно, но проскочило истинное отношение к имеющимся связям с коллегой. Ведь они если и общались последние десять лет, то лишь по необходимости, строго по делу, да вынужденные группировать свои силы для защиты от страшно агрессивного, безбашенного и нахрапистого Туза Пик.

Хотя вслух он стал сокрушаться о другом:

– Сыновья? А разве им можно доверять? Да лучше для такого дела первого встречного человека с улицы позвать, чем кого-то из этих неблагодарных полудурков сделать обладателем!

– Может, это по той причине, что у тебя их слишком много? – улыбнулся Адам. – Вот они и воспитывались, ревнуя друг друга к твоей любви. Вот и кажутся жадными, глупыми и бестолковыми.

Лысый глянул на своего массивного собеседника со злом. Сразу раскусил подспудное ехидство и очередной укор в том, что детей не только надо строгать да правильно воспитывать, но ещё и любить. Только тогда они тебе ответят взаимностью. А детей у него было много от разных жён, более двадцати, но вот с любовью к такой ораве явно нестыковка получилась. Папаше просто некогда было холить своих чад, а та роскошь и достаток, которыми он их окружил, вырабатывали только потребительское отношение к жизни и совершенно не способствовали хорошему отношению к родителю.

Так что слова о человеке с улицы были не банальным сотрясением воздуха. Детки Лысого Волоха, особенно старшие, в последнее время только неприятностями о себе напоминали, оказываясь в центре чуть ли не любого скандала или разборки. Нельзя было подобным иждивенцам даже заикнуться о таком источнике своей силы и благосостояния, как сигвигатор.

Поэтому, неприязненно скривившись, многодетный папаша поспешил сменить тему разговора:

– Так что будем делать с этим новеньким? Туза он убрал, хвала нашей фортуне, но как бы теперь и за нас не принялся. Что думаешь?

И уставился на Адама, который внешне являлся его полной противоположностью. Он был высокий, с благородными чертами лица. Глубокий пронзительный взгляд голубых глаз. Каштановые, вьющиеся, чуть тронутые сединой волосы всегда уложены один к одному, словно только что из-под рук парикмахера. Да плюс ко всему полный комплект самой изысканной, верно подобранной одежды, гармонирующей с уникальными, баснословно дорогими часами. Лоск. Шик. Блеск. Престижный вид. И общая внешность очень богатого, умного, интеллигентного академика из Швеции. Или из Германии. А то и Англии. Не меньше. Никто никогда не мог угадать по внешнему виду, что Адам Борисович Фамулевич чистокровный еврей. Даже узнав имя и фамилию, в лучшем случае предполагали, что он поляк.

А вот внутри Адам был такой же характерный типаж, как и его коллега Волох. Пугливый, осторожный перестраховщик, нерешительный во всех начинаниях и жуткий консерватор, девизом которого было: «Коль сегодня хорошо, то завтра – лучше и не надо!» Тем более это казалось странным, ибо благодаря своей потрясающей авторитетной внешности, ему было легко знакомиться с людьми, втираться к ним в доверие, утрясать любые житейские и глобальные проблемы. Он даже порой становился таким: неудержимым, отчаянным и всё творящим с налёта. Но подобные вспышки активности случались с ним крайне редко, и в основном по причине несомненной опасности. А когда всё успокаивалось вокруг, он сам «ложился на дно», довольствуясь малым и совершенствуясь только в одном: модернизации принадлежащего ему с потрохами небольшого подмосковного посёлка и усилении обороноспособности расположенных под этим посёлком катакомб.

Женщин менял редко, довольствуясь в основном фантомами женского пола. Детей имел мало (по его личным утверждениям), количество и пол отпрысков – скрывал от всех. Хотя никто, даже покойный ныне Туз, этим не интересовался.

Частенько любил сгустить краски, поёрничать и поехидничать. Чем сейчас и занялся:

– Как это – что делать? Постараюсь занять место среди зрителей, желательно на галёрке, да и буду смотреть, как ты этого выскочку станешь учить уму-разуму. Ведь ты ему ни за что не простишь убийство своего величайшего приятеля Туза Пик?

Волох тоже умел ответить:

– Не надейся, что удастся отсидеться на галёрке и не обгадиться от страха. Не уходи с арены боя, делать это нельзя. Не забывай, что мы в одной лодке, и хорошо, что нас с тобой познакомили в своё время. Если бы мы не сотрудничали, твоя шкура уже давно была бы на барабан натянута.

Услышав неприятное для него напоминание, господин Фамулевич пошёл красными пятнами и чуть не стал заикаться от злобы:

– Пасть заткни! Или ты совсем уже рассудительность потерял, раз такие гадости вспоминаешь?!

И было от чего морщиться. Когда-то Туз торжественно поклялся, что выловит Адама, снимет с него живого кожу и натянет её на барабан. Однажды его фантомам повезло, они и в самом деле поймали обладателя, после того как истощили его продолжительным боем. И уже начали срезать кожу с обнажённого пленника, когда подоспели на помощь фантомы Лысого Волоха. Адам выжил тогда чудом, остался со шрамами, и заговаривать с ним на эту тему, было ударом ниже пояса. Поэтому его коллега поспешил извиниться:

– Прости и не серчай, это я так, к слову сказал… Ну и к тому, что отсиживаться нам или прятаться друг за дружкой – нельзя. Либо надо быстро и качественно убедиться, что преемник сигвигатора Туза нормален, адекватен и не агрессивен, либо быстро его уничтожить, суммировав наши силы и не дожидаясь, пока он нас превзойдёт.

– А не лучше ли сразу ударить? Без всякой разведки? – Фамулевич изящно крутанул ладонью в воздухе, словно обрисовывая символ бесконечности. – Вряд ли он знает о нас вообще, так что удара не ждёт. Но самое неприятное и загадочное, что мы никак не можем понять способ убийства Туза. Вернее, не можем оценить те силы, которые были при этом задействованы. Ибо новичок никак не мог за короткое время достичь тех умений и средств обладания, которые мы достигали десятилетиями.

– Пётр Апостол наверняка уже всё расследовал и в курсе случившегося…

– Предлагаешь спросить у него?

– Думаешь, он с нами поделится? – сомневался Волох.

– По крайней мере, официально он всегда декларировал, что подобной информацией мы обязаны делиться. Опять-таки по поводу опасности власти – это он со своим дружком Леоном утверждает. И если вдруг новичок протолкнётся к президентской кормушке, то, по словам пятидесятников, именно ты пострадаешь в первую очередь. Ведь ты самый слабый из нас, неполный тридесятник. Твой сигвигатор, если что, уйдёт в паре с принадлежавшим Тузу.

– Это меня больше всего и бесит! – опять закипел Лысый, возвращаясь к прежней теме. – Одно дело, когда сам буду виноват, что не туда влез, а другое – если вдруг стану никем по вине неизвестного выскочки. Хоть и не верится мне… Но если принять на веру заявления этих старых мухоморов Леона и Петра, то именно по этой причине надо быстро, одним решительным ударом вообще убрать неизвестную опасность.

– То есть ты согласен?

– Другого ничего не остаётся. Поэтому предлагаю выдвинуться в Сити, и как только убедимся в местонахождении начинающего обладателя, ударить по нему всеми силами.

Адам Борисович степенно кивнул, соглашаясь, но тут же стал уточнять:

– А что с его устройством? Попытаемся захватить? Или…

– Только захватить! Иного не дано! А вот как это сделать, давай обдумаем и согласуем заранее. Наверняка этот прыщ таскает сигвигатор с собой постоянно. Предлагаю такую схему…

И оба вынужденных союзника приступили к обсуждению предстоящих действий, призванных опередить гипотетический удар по ним самим. Они в тот момент и не предполагали, что Иван Фёдорович Загралов вообще не знает и знать не желает об их существовании. И воевать он не алкал, и тем более с себе подобными, а собирался заниматься только мирными, созидательными делами. Увы! Спрашивать его о намерениях почти никто не собирался.

Глава 4

Интуиция

Гегам Оганесович Шелосян появился в Москве с опозданием всего на час от расчётного времени. Тихо появился, незаметно, скромно. Ругаемый плохими словами своим новым куратором и вздрагивая всем телом от неприятных моральных ощущений. Но зато в тот самый момент, когда некие силы наказания посчитали его смывшимся в дальние края да и поставили напротив фамилии олигарха особую птичку в красном кружочке. Мол, упорхнула пташка, наказание откладывается на потом. А скорей всего на неопределённое время. Иначе мечущиеся по городу духи просто не в силах были объять даже малую часть необъятного. Да и обладателю для заброски фантомов на дальние расстояния просто не хватало собственной силы. Они даже уменьшились вдруг неожиданно в плане заброски. И почему – объяснений не было. То ли старые, то ли какие новые ограничения мешали.

Резко постаревший внешне армянин о духах возмездия, как и про обладателей, ничего не знал, а только прислушивался к собственной интуиции. А та ему подсказывала, что именно полуторачасовое опоздание в пути каким-то образом вывело торговца оружием из-под катка чисток и репрессий. Пусть временно, но вывело.

Лютующий Савен весьма и весьма сердился на получившиеся в пути задержки, но он не мог заподозрить, что ведётся саботаж и время в пути затягивается. Вроде оба рейса разных авиакомпаний были выбраны Шелосяном идеально и доставляли парочку наиболее оптимальным маршрутом в Москву. Но на самом деле отсутствие транзита во время пересадки и вызвало задержку. Первый рейс чуть задержался в пути, а второй, естественно, не стал ждать «чужих» пассажиров ни одной лишней минуты.

Подспудно обрадовало путешествующего олигарха, что его обе «золотые» карты действовали и счета обнулены не были. А вот что расстроило окончательно, так это первое распоряжение нового шефа после посадки самолёта в родной столице:

– Отправляемся в центральный офис. Твоё основное задание: всеми силами привлечь к себе внимание тех таинственных сил, которые занимаются в городе уничтожением, запугиванием и также посылом порчи на твоих коллег.

Гегам похолодел:

– Сам привлекать буду? Без охраны и сотрудников?

– Сам ты только для производства навоза годишься! – не преминул унизить и оскорбить бывший подчинённый. – Там уже действуют новые люди и несколько отысканных «старых». И старого маразматика кадровика отыскали, так что формально твое акционерное общество уже возобновит работу с минуты на минуту. Меня всем представишь как главного консультанта по вопросам безопасности и заставишь выполнять мои распоряжения на уровне божественных откровений.

Недавний начальник охраны ни в едином своём слове, как и в праве распоряжаться, не сомневался. Чувствовал за спиной у себя силу и с первого момента решил несколько изменить свою должностную ипостась. Всё это невероятно выводило олигарха из себя, но и нужную информацию он среди сжатых приказов верно выхватывал.

Так стало понятно, что большинство сотрудников всё-таки успело «залечь на дно», выполняя последний приказ убегающего кормильца. И хорошо залечь, потому что отыскать их не смогли даже агенты английской разведки. Как-то верилось, что инициаторы репрессий также до них не доберутся.

Больше всего порадовало присутствие на рабочем месте так называемого начальника отдела кадров. Ему уже было под семьдесят, в родственниках он не числился, к большим делам ни боком ни припёком не касался и слыл просто чёрствым и бездушным бюрократом. Таких как раз и берут на работу для запугивания людей со стороны, для содержания в строгости своих, запугивания чужих и для отмазки от всяких налоговых и прочих государственных служб. Этакая цепная собака, которая пропускала в дом хозяина только тех людей, на которых укажет его перст.

И никто не знал (а Гегам особо надеялся, что его английские кураторы тем более не ведают!), что безобидный, чёрствый, сухонький с виду Апавен Эгоян на самом деле нечто большее, чем непревзойдённый бюрократ и закостенелый крючкотвор. А именно: патологически желающий убивать маньяк. Именно маньяк, а не убийца или работающий по найму киллер. Вот только маньяк чрезвычайно осторожный и мечтающий пускать кровь по закону, то есть не оглядываясь на государство, а наоборот, прикрываясь им. Будь его воля, он бы с самой юности подался в особые войска, где в таких людях тоже нуждались. И в своё время приложил немало сил для просачивания в ряды доблестных специальных агентов «кровавой гэбни». Да не повезло, по физическим данным не прошёл: чуть прихрамывал от рождения и телом вышел слишком хлипким. Это несмотря на уникальное умение кидать ножи точно в цель чуть ли не с любого доступного человеку расстояния.

Имелось ещё одно полезное умение, так и не понадобившееся советским чекистам: Апавен вырос возле старшей сестры, которая была глухонемой с детства. И благодаря этому язык жестов, причём особенный, пальцевой, освоил на сознательном и подсознательном уровнях. Увы, подобные знатоки и умельцы оказались не нужны государству. Первое время маниакальную жажду уничтожения себе подобных господин Эгоян утолял по собственному выбору, долго готовясь к каждому акту и десятикратно перестраховываясь.

Причём убивал не законопослушных и невинных граждан, а тех уголовников и криминальных авторитетов, у которых врагов хватало, как блох на бездомной собаке. Убивал, невзирая на многочисленную охрану вокруг жертвы или ещё большую толпу дружков-собутыльников. Так было интереснее, так адреналин бушевал в крови за три месяца до события, и два месяца после него.

Вечно так продолжаться не могло, Апавену уже пошёл четвёртый десяток, а он всё никак не мог крепко «встать на ноги». Следовало искать непотопляемого покровителя, и он его грамотно отыскал в лице молодого Шелосяна, который делал стремительную карьеру по партийной линии. Полгода наблюдений, определённые выводы, а потом и взятие «языка», английского дипломата, который плотно курировал самого Шелосяна. Пытки сноб-англичанин не выдержал, всё рассказал и о своей службе, и о новых агентах, и в том числе о молодом функционере Гегаме Оганесовиче. Вот неудавшийся агент Комитета госбезопасности этим и воспользовался чуть позже.

Естественно, скандал в связи с пропажей дипломата имел место, но так как советские силовики его тоже искали с пеной у рта, всё списали на бытовую уголовщину. Даже шефы МИ-5 в это поверили. Уж слишком покойный любил крутиться в глухих подворотнях да среди тёмных личностей. А сам он, зарытый глубоко в землю, в глубоком и мрачном подвале, уже ни на кого пожаловаться не мог.

Дальше Апавен Эгоян выждал сколько следовало и появился перед будущим шефом в самый нужный момент. Тому для решения одной деликатной проблемы следовало устранить много знающего конкурента, но которого всеми силами прикрывали и защищали англичане. У них на того тоже имелись далеко идущие планы.

Гегам и Апавен встретились, долго общались, делились откровениями и остались друг другом весьма довольны. Затем несколько прекрасно выполненных заданий окончательно скрепили тайную дружбу. Точно в такой же строжайшей тайне прошло обучение языку глухонемых, который Гегам выучил с особым рвением. Затем вроде бы случайная рекомендация со стороны, и вот уже в окружении зарождающегося олигарха появился человек, ответственный за кадры. Причём за кадры не только криминогенные, а вполне себе официальные и добропорядочные. Но теперь оба земляка имели полное право видеться ежедневно по работе и, не обращая внимания на посторонних, а также не привлекая их внимание к себе, решать свои теневые дела посредством неспешного разговора пальцами.

Получалось изумительно хорошо. Олигарх был доволен и уверен в завтрашнем дне. А патологический маньяк получал регулярные возможности для безнаказанного убийства. Причём плату совершенно не требовал и даже мило стеснялся да отнекивался, когда новый шеф чуть ли не насильно заставлял брать пачки долларов или вручал документы на некую скромную, но милую недвижимость. А для всех скопом он продолжал оставаться жёлчным маразматиком, чинушей, бумажной душонкой, живущим в двухкомнатной «хрущёвке» и уже десять лет приходящим на работу в одном и том же костюме.

Нет, конечно же, некоторые видели Апавена Эгояна и в иной ипостаси: быстрым, волевым, убийственно хладнокровным и в невероятно дорогостоящих костюмах для тренировок. Да вот видели они эту картинку как самую последнюю в своей жизни. Да так и умирали с удивлением в глазах: «И меня сейчас будет убивать этот невзрачный тип?! Ой!.. Уже убил…»

Возвращаясь в свой офис, господин Шелосян понимал, учитывал сразу несколько важных факторов:

«Как бы там ни было, но после разговора с кадровиком о судьбе Савена я могу не беспокоиться. Тот будет убит хотя бы из чисто спортивного интереса. И опасаться того, что Апавен станет работать на нового хозяина, не собираюсь. Та же интуиция мне шепчет, что старикан уже не станет менять дающую руку, а скорей споёт свою «лебединую песню», как он мечтает, и уйдёт в… М-да, уж в рай-то он точно не попадёт… Но для меня важней, что он своим широким тралом из смертей ещё и английских уродов зацепит, а значит, мне будет проще укрыться и дальше отомстить. Вплоть до того, что и самого Ричарда Даркли на фарш пущу! Жаль, что в Россию он давно не является… Или является? А может, можно его как-то сюда выманить? Чем? Гибелью этого ублюдка Савена? Так он, наоборот, испугается… Хотя я тоже могу сделать вид, что испугался… Особенно если неведомые силы террора к нам нагрянут или как-то дадут о себе знать заранее… Тогда на них можно вешать убийство или устранение кого угодно. Теперь бы ещё всё это грамотно просчитать и скрупулёзно объяснить быстрому на броски ножей Эгояну… Ладно, вроде приехали… Выходить?.. Интуиция опять примолкла… Неужели пронесло?.. Всё равно надо постараться не привлекать к себе внимания! И плевать, что там этот урод бормочет! Не хочу, чтобы на меня, словно на живца, кидались неведомые мне акулы!..»

Глава 5

Диспуты

И вновь между обладателем и его фантомами разгорелся очередной спор всё по той же теме: вершителям справедливости не хватало мобильности. Это – раз. И второе – они буквально требовали резкого увеличения своих рядов. Ибо при всём своём желании и возможности протиснуться в каждое тайное помещение они никак не могли и охватить своими действиями настолько громадный мегаполис, как Москва, не удавалось. Да, преступников наказывали, запугивали и даже заставляли явиться с повинной. Да, огромные ряды и колонны оголтелых бандитов резко притихли, а то и полностью свернули свою деятельность. Какая-то часть криминальных элементов просто резко сменила места своего постоянного обитания, не говоря уже о тотальном побеге за границу. Но этого оказалось ничтожно мало. По крайней мере, полковник Клещ, как опытный оперативник, твердил постоянно:

– Не успеваем! Ничего не успеваем! Ну хоть четыре фантома создай ещё! Ну как минимум три! Иначе не справимся. Эти гниды быстро сообразят, что к чему, и начнут свои махинации проворачивать с помощью оговорённых жестов и определённой мимики. То есть ничего конкретного мы не прослушаем и работать станет в десять раз сложней.

По вопросам увеличения личного состава обладатель соглашался и обещал попытаться утрясти этот вопрос в самое ближайшее время:

– Я просто физически не успеваю сделать всё! За последнее время даже парочки страниц инструкции не расшифровал! – А вот по вопросам мобильности заявлял сразу: – Выше головы не прыгнешь. Что могу, то и получается. Ограничения существуют, и от этого никак не отвертеться.

Правда, по поводу тех самых ограничений постоянно возникали по внутренней связи яростные споры. Все теоретические подсчёты и соотношения с инструкциями сигвигатора отличались от практики. И порой невероятно противоречили друг другу и однозначно не сходились с действительностью. Всё-таки в расшифровке говорилось ясно: полный десятник мог забрасывать свои создания только на сто метров. Двудесятник – на один километр. Тридесятник – на двадцать пять километров. Но как раз именно в пределах семнадцати-восемнадцати километров оперировали Фрол, Игнат и Клещ. А ведь Иван Загралов ещё только имел пятерых фантомов! Он даже не был полным десятником! Как же, спрашивается, он мог совершать действия, доступные лишь тридесятнику?

Тайна? Наличие настолько сильного внутреннего потенциала получивших полное сознание фантомов? Нечто сугубо личное, присущее только данному обладателю? Удачно подобранные пищевые концентраторы энергии, Странная Цепь из двух Колец силы, которая получилась в результате яляторных удовольствий? Или явная ошибка в инструкциях?

Ну и самое загадочное: как удавалось Ивану, будучи в тайге, забрасывать одного перегруженного фантома аж на сто километров? И почему сейчас он вдруг потерял эту способность? Неужели виноваты бетонные здания? Или скученность людей? Или всё дело в несомненном наличии в Москве иных обладателей? Последнее казалось наиболее верным и логичным. Антагонисты всегда мешают росту и развитию друг друга.

Но в любом случае неполный десятник Загралов нивелировал и повергал в прах все описанные в инструкциях нормы. Почему?

Мнений имелось несколько.

Фантом целителя Игната Ипатьевича Хоча утверждал со всей своей возрастной авторитарностью:

– Тебе, Ванюша, просто повезло с нами. Каждый из нас – это волевая, сильная, целеустремлённая личность. И с нашим потенциалом, да с помощью хорошего питания, мы удесятеряем твои возможности. Но на чём хочу настоять: создавай кого угодно, много, быстро, давай им в руки автоматы и отправляй на помощь Клещу. Потому что лично я – не дух-убийца, хотя и могу помочь общему делу. Я – знахарь! Моё дело не с подонками воевать, а лекарство до ума доводить! И моё слово такое: срочно вызывай в Москву моего дружка, толстого Романова, да прямо сейчас немедленно лепи с него новый фантом. Пусть мне в научных изысканиях помогает! Нечего ему в Аргуннах прятаться!

Речь шла об учёном-микробиологе, который остался в Сибири, работал над производством пищевых концентраторов Нямы и готов был к любому содействию. Михаил Станиславович только ждал вызова от компании, хотя так и оставался в неведении основных тайн и самого факта существования фантомов. Только подозревал, что ведьма Сестри вместе с Иваном куда-то упрятали бедного целителя Игната и заставили работать на какую-то секретную организацию.

Мало того, у Загралова имелась в памяти снятая с учёного матрица естества, и он в самом деле мог создать нужный фантом в любое удобное время. Но всё равно почему-то не мог на это решиться, хотя Игнат Ипатьевич Хоч горячо ручался за преданного и старого товарища.

После прозвучавшего требования обладатель согласился:

– Ладно, вызываем дядю Мишу сюда. Сейчас Лена Сестри отправит ему телеграммы… – ведьме пошли сообщения через её действующего фантома. Ну а фантом Романова будет следующим после Кракена.

Фантом пасечника Фрола, который при жизни успел изрядно навоеваться со всякой поганью, своему старшему по возрасту коллеге возражал, посмеиваясь при этом:

– Дедушка, ты слишком много о себе мнишь. Как и про свои концентраторы. Да и Яплес Хоча – это еще не уверенная панацея от какой-либо болезни. Поэтому не спорь: всё наше необычное существование держится на внутренней силе Загралова, о которой он сам ничего пока не ведает. Уж не ведаю, что ему там в себе надо напрягать и тренировать, но именно работой над собой он сможет увеличить и наши ряды, и расстояние для нашего заброса.

Полковник Клещ, ещё при жизни относившийся с ненавистью к разным инструкциям, не сомневался в некомпетентности создателей сигвигатора:

– Мало ли что они там написали? Всё течёт, всё меняется, и правила прошлого века у нас ничего, кроме смеха, не вызывают. Тем более что писаны они явно не для нашего, русского человека. Пусть и на русском языке.

– Патриотично мыслишь, Алексей, – хвалил его фантом ведьмы. – Но и ты не понимаешь самой великой силы, которая рождается в результате Ялято. Ибо всё, что делается с удовольствием, ведёт к деторождению – поощряется матерью-природой, защищается ею и укрепляется. И с этим утверждением нечего даже спорить. Но если ты так хочешь примеры… Ты вон за свою погибшую семью как мстишь яростно! А если бы появилась возможность их оживить, то наверняка твои возможности сразу удвоились бы. Не правда ли?

Несколько запрещённый приём получался – напоминать недавнему оперативнику о погибших детях и супруге, но фантом ведьмы никогда не озадачивался деликатностью. Тогда как натуральная Елена Сестри не могла приструнить свою копию по причине острейшей нехватки времени даже для того, чтобы выспаться. Она в последние два дня только и делала, что занималась подготовкой и комплектацией, а точнее говоря, закупками новейшего оборудования для новой лаборатории целителя. Исследования над лекарством Яплеса Хоча следовало продолжить немедленно. Причём сделать это так, чтобы фантому Игнатьевича, которого могли в любой момент сорвать на помощь иным духам, никто не мешал из посторонних и не мог подсмотреть за его колдовскими исчезновениями. А сейчас ей ещё и новое задание привалило: вызвать срочно Михаила Романова в Москву, встретить и разместить. Всё-таки живой человек, а не дух.

Фантом горячо любимой Ольги Фаншель супруг никуда на задания не отправлял, потому что она жила официально. То есть вынуждена была появляться всё время на людях, участвовать в съёмках как актриса и не пропадать ни на мгновение после своего мнимого и продолжительного похищения. Вдобавок она являлась основой всех яляторных удовольствий. Да и сама не разрешила бы иного, чтобы кто иной стал «основой». Это даже обсуждению не подлежало: она где-то там ловит преступников, а Иван напитывает Цепь силы с младшими жёнами!

Сам Загралов был склонен суммировать после диспута всё известное и присовокуплять туда ещё и некие фантазии про сбой устройства, личные стрессы или невероятно благоприятное влияние планеты. Ну и добавлял при этом:

– Представляю, насколько мои силы могут стать большими, имей я в своём распоряжении Кулон-регвигатор для сбора и концентрации потоков венгази. И раз эта штуковина упоминается в инструкциях, значит, она была у Безголового, нашего покойного врага. Если он покойник, конечно, и если удастся отыскать его жилище…

И перепалка между ним и фантомами возникала с новой силой. Ибо Клещ и слышать не хотел, что кто-то из них будет отвлекаться на поиски трупа, в то время когда… Дальше шло сотое перечисление мест, куда они ещё не успели и куда следует немедленно бросить все силы. А для этого надо увеличить количество свободно перемещающихся духов.

Дошло до того, что уже все в один голос набросились на Ивана Фёдоровича с требованием: «Делай! Создавай! Немедленно!» Пришлось ему окончательно определяться с выбором. А его-то как раз и не было в его понимании. Хотя кандидатур предлагалось много, в основном ближайших и, так сказать, «проверенных, облечённых доверием» родственниц. Но вот не лежала душа обладателя к предлагаемым кандидатурам. Особенно к кандидатуре тёщи, которую более чем настойчиво предлагала Ольга.

– Да понимаю я, что она самая лучшая и всё поймёт, – сердился он. – Такая умная женщина не может не понять. Но ты пойми, она великая и знаменитая актриса, у неё совершенно иная жизнь, иное воспитание и отличное от нас, даже от тебя, мировосприятие. А нам срочно нужен дух-убийца, таюрти, который будет безжалостно убивать и ломать позвоночники всякому отродью. Пойдёт твоя мать на такое? Молчишь? Тогда и разговор исчерпан.

– Хорошо. – Супруга в конце концов согласилась. – Тогда выбирай кого хочешь, но не моложе сорока… э-э-э пяти лет. – Она прекрасно знала возможности и симпатии мужа: женщин старше себя он даже гипотетически не мог представить в качестве партнёрши для секса. – Я соглашусь с любым твоим выбором. А вот по поводу мужского фантома я даже спорить не собираюсь: только Базальт! Кракен подождёт!

Естественно, что погибшего от рук бандитов Илью Степановича Резвуна, их общего друга, надёжного товарища, который супругов и познакомил в своё время, возрождать следовало обязательно. По крайней мере, следовало попробовать, потому что были сомнения: имеется ли в памяти обладателя матрица естества данного человека. У самого Ивана имелись огромные сомнения иного плана, так сказать, морального и этического. Как Базальт, а вернее, его фантом с полным возвращённым сознанием отнесётся к странной семье Загралова? А ещё точнее, как он воспримет тот факт, что его девушка Елена Шулемина ждёт ребёнка всё от того же Ивана?

К подобным сомнениям все отнеслись с пониманием, а в особенности Шулемина. Но вот Олечка, вполне справедливо, с её точки зрения, возмущалась по поводу терзаний мужа:

– Значит, если я тебе глаза от ревности расцарапаю, то ты не боишься? А как Базальт тебе пару зубов выбьет, то ты распереживался?

Обладатель на такой упрёк даже обиделся:

– Такое впечатление, что ты только мечтаешь меня увидеть беззубым и с поломанными рёбрами…

– …И ногами! И руками! – добавила любимая, ревниво поблёскивая глазами. – У меня рука не поднялась тебя калечить за соблазнение невинной девушки и моей подруги, а вот наказание со стороны Базальта будет выглядеть самым справедливым действом на свете.

«Вот и пойми любящую женщину! – мысленно поражался Загралов, быстро переводя разговор на другую тему. – Готова здорового мужика сменить на инвалида, лишь бы он не смог протянуть руки или ноги налево. И вон как теперь всё дело обстоит: это не меня Ленка, а я её, оказывается, совратил! М-да… Парадокс!»

Но про себя решил, что с Ильёй спешить пока не стоит. Хоть и следует дать другу вторую жизнь, хоть и должен он ему по всем понятиям и много всего – следует с этим немного подождать. Разве что совсем приспичит.

А пока у него была одна мужская кандидатура, друг детства и одноклассник Кракен. Он же Кравитц Евгений Олегович, матёрый журналист, рисковый, но умнейший мужик и ко всему прочему настоящий экстрасенс, умеющий видеть ментальное поле человека. Он был единственным в мире, кто сумел рассмотреть в обладателе нечто, отличающее его от других людей. И хотелось надеяться, что при работе с фантомами сможет их отличать от иных людей. Считался немаловажным и тот факт, что Кракен не мучился излишними угрызениями совести во время наказания преступников и прочей швали. А значит, морально готов стать таюрти.

То есть фантом Женьки следовало создавать срочно и безоговорочно, вводя товарища во все дела вокруг обладателя и проистекающие вокруг тайны.

Вопрос стоял только в очерёдности: шестой, то есть следующей в очереди создания обязана быть женщина. И только седьмым – мужчина. Но тут опять победило мнение большинства. Буквально все посвящённые в один голос твердили:

– Ты попробуй, а там видно будет. Раз уж столько ограничений инструкции нарушил, то наверняка и эту обойдёшь, не поморщишься.

Логика в этом была. Да и в любом случае, если не получится, то Кракена всё равно следовало срочно вводить в курс дела. Он и так, когда узнает, что от него да сколько времени скрывалось, будет доставать своими едкими высокопрофессиональными укорами, после которых только и останется убраться если не из России, то из Москвы точно. Как это сделали многие обыватели, раскритикованные журналистом Кравитцем.

Поэтому Иван пригласил Евгения в квартиру Ольги в обеденное время и несколькими условными словами уведомил, что дело чрезвычайной важности. Тот не замедлил явиться, шумно вваливаясь, здороваясь на пороге и держа в руках бутылку шампанского и коробку с тортом:

– А где же обворожительная мадмуазель Фаншель?

– У актрисы, помимо съёмок, прочих дел хватает, – обломал его товарищ, затягивая в прихожую и забирая торт после рукопожатия. – О! Я такой тоже люблю! Ну?.. Чего встал? Проходи, проходи! – Завёл его в гостиную, поставил гостинцы на маленький журнальный столик, а сам ткнул рукой на обеденный стол, накрытый двумя одеялами. – Раздевайся до трусов и ложись!

Понятное дело, что журналист заартачился, делая это в форме притворного испуга:

– Дяденька, я всё, всё расскажу! Только не ешьте меня!

– Ты пока ложись, тем более что это я буду рассказывать…

– Ты чего, Грава? – перешёл одноклассник на школьное прозвище, уже начиная сердиться. – Ты же знаешь, я втёмную не играю. Вначале деньги – потом стулья!

– Да-а?.. Не играешь?.. А если я тебе обещаю, что буду рассказывать о том, что творится в Москве с преступниками, почему это происходит и кто это всё творит? Тогда ляжешь?

– Так бы сразу и сказал, – заискивающим тоном продолжил Евгений, быстро расстёгивая пуговицы на рубашке. – За такие сведения я готов себя даже маслом намазать и посолить!

– Ага! – притворно кривясь от вида волосатой груди товарища, забормотал Иван. – Только тебя вначале побрить бы не мешало, прежде чем маслом мазать… а ноги так вообще паяльной лампой просмолить… Ну чё замер? Ложись! Всё равно у меня нет такой лампы, погреться тебе не удастся… На живот вначале…

Начал ощупывать притихшего Кравитца вначале в районе шеи, потом головы, потом плеч. Всё как в инструкции описывалось. И при этом начал постепенно подводить к нужной теме:

– Только сразу тебя придётся обломать. Ты узнаешь невероятные тайны, но написать о них, а тем более раскрыть в своих статьях никак не сможешь…

– Так всё страшно, и меня сразу прихлопнут?

– Нет, дружище, всё гораздо интересней и грязней одновременно. Ты будешь молчать, потому что самому придётся принимать участие во всех этих событиях. Естественно, с совещательным правом определения: кто виноват и что с этим ублюдком сделать.

Кракен выкрутился, словно угорь под руками, ложась на бок и не мигая уставившись другу в глаза:

– Хм… а ведь ты не врёшь… Но скорей всего что-то недоговариваешь или собираешься ловко оперировать полуправдой.

– Окстись, любезный! – обиделся Иван, силой укладывая тело-образец в прежнее положение. – Не с моими скромными талантами в софистике, эклектике и риторике пытаться переиграть словами такого зубра русской журналистики, как ты. Понятно, что тебя вначале следует не просто заинтриговать, а сильно озадачить. Показать нечто такое, во что даже ты не сможешь поверить с ходу. А уже потом приступать к главному изменению твоей жизни…

– Покажи! Немедленно покажи!

– Ладно, чем бы тебя таким удивить?.. – задумался на мгновение Загралов, хотя у него уже давно всё было продумано. Просто следовало узнать, чем занят фантом Фрола и сможет ли он сейчас отлучиться на полминутки. Тот мог, поэтому монолог продолжился: – Ты помнишь, как мы с тобой встречались в «Ёлках-Палках» и нам весьма помог бравый капитан полиции?

– Конечно, помню. Тот самый, похожий на пасечника Фрола. Я ещё специально поднимал дело о его гибели… вернее, убийстве.

– Отлично! Так вот этот капитан сейчас появится здесь. Вначале невидимый, но вполне ощущаемый. А чтобы доказать его материальность, он тебе… он тебе, допустим, пятки пощекочет.

– Э-э-э? – Евгений приподнял голову, скептически оглядел всю гостиную и саркастически хмыкнул: – В фокусники подался? Ха! Да нет, если надо, то пусть меня хоть по заднице шлёпает… Только руки свои мне на плечи положи и не вздумай…

Уже стоящий рядом Фрол в образе таюрти не удержался и этаким крепким шлепком наградил журналиста пониже спины.

Ох и вскинулся Кракен, ох и взвился! Чуть стол не поломал! И хорошо, что Иван крепко успел придержать друга за спину, чуть не всем весом своего тела прижимая к столу. Могла и люстра пострадать. А то и лепнина на потолке. Потом отчитывайся не столько перед женой, как перед тёщей.

И все эти опасения наговаривались вслух, пока дико озирающийся гость чуток не успокоился и не сумел из себя выдавить:

– А что это было?

– Ты же сам разрешил Фролу тебя шлёпнуть? Вот он и стоит сейчас рядом невидимый. В следующий момент он станет видимым, поздоровается с нами и опять умчится по своим делам. Как раз тем самым, о которых я тебе намекнул и о которых у нас с тобой дальше речь пойдёт. Готов?

– Г-готов… – последовало утверждение без всякой уверенности в голосе.

– Ну… вот он… Здоров будь, Фролушка!

– И тебе не хворать! – буркнул окончательно материализовавшийся фантом, протягивая пятерню журналисту: – Знаю, знаю твоё имя. И что человек ты правильный – тоже знаю. Так что давай быстрей вникай в тему и работать! К нам на помощь. Дел невпроворот.

Да и убыл в прежнее место своей деятельности, километрах в десяти от данной точки пространства. А Кракен так и застыл в неудобном положении, полулёжа и с несуразно вывернутой для рукопожатия рукой. Вот по ней и хлопнул Иван со смехом:

– О, теперь совсем иной коленкор! Теперь ты любую правду воспримешь в нужном ракурсе. Готов слушать?

Журналист вначале закивал в знак согласия, а потом всё-таки не удержался:

– Получается, что и меня можно сделать этаким прыгающим сквозь стены невидимкой? И тебя? И…

– Не части! Не рвись сразу к итоговой морали! – стал поучать его товарищ. – Чтобы потом не было сотни тыщ вопросов, я лучше сразу и подробно всё расскажу с самого начала. Итак…

Ликбез растянулся на полтора часа, при этом не касаясь только одной темы: истинной смерти Ольги Карловны Фаншель и того факта, что сейчас вместо неё существует ничем не отличимый фантом женского рода.

Как ни странно, Кравитц как-то спокойно воспринял чуть ли не переворот в мироздании. А вот по поводу дивного многожёнства обладателя позавидовал:

– Однако! Три жены?! Когда с одной раньше справиться не мог?! И одна уже беременна?! Ну, ты крут, Грава! Честное слово, не ожидал от тебя такого! Слушай, а мне можно будет точно таким же образом три жены заиметь?

Иван в недоумении пожал плечами:

– Ну а кто тебе до того мешал иметь? Запрещающего закона жить гражданским браком у нас в России не существует.

– Да нет, я тоже в жёны хочу фантому! Понимаешь? Чтобы мой фантом с её фантомой. Можно так?

– Хм… понятия не имею… Ты меня извини, вопрос сейчас стоит совершенно иначе: согласен ли ты участвовать в нашем деле и с полной ли самоотдачей будет работать твой фантом?

– Что за вопрос?! Конечно, согласен! Я почему-то был уверен, что ты его уже создал, пока мы тут болтаем! Покажи, а? – Он уже давно слез со стола, закончил одеваться и теперь широкими шагами метался в возбуждении по всей гостиной. – Эх! Жаль, что не то купил! Надо было сразу литр коньяка брать! Как раз на троих бы пошло в честь такого события!

– Ладно, иди на кухню и чай или кофе делай, – решился Иван. – Ты ведь помнишь, что мне вначале с твоим фантомом три раза поговорить надо определённым образом, и только тогда он получит полное сознание тебя нынешнего.

– У-у-у! – в предвкушении загудел Женька, уносясь на кухню. – Сейчас буду сам с собой пьянствовать, жрать торт и… хе-хе, ссориться!..

Обладатель удобно устроился на диване, прикрыл глаза и сосредоточился на знакомой процедуре создания фантома. Разве что вначале заглянул на свою Цепь силы, и с удовлетворением констатировал, что уходящие на поддержку ручьи энергии почти не влияют на световую насыщенность и размеры самих Колец. Следовательно, можно не опасаться обмороков да истощения, как это было раньше.

Ну а потом… Потом ничего не получилось!

Что обладатель сигвигатора ни вытворял, как он ни изгалялся с созданием нового фантома, ничего у него не получилось. И кофе уже оказался выпитым четыре раза, и торт съеден подчистую, и шампанское ушло, как роса в пустыне, а третьего собутыльника в компании так и не появилось.

Ничего не оставалось, как подвести грустный итог, в том числе и по внутренней связи с фантомами:

– В данный раз инструкции обойти не удалось. Никак очередность нарушаться не желает… Придётся выбирать Шестую.

И опять диспут, в котором самым рассерженным и нетерпеливым выглядел полковник Клещ:

– Иван! Ну что у тебя за сомнения в такой вот час?! Я с ходу могу порекомендовать нескольких женщин, которые работают в органах и которые подходят нам по всем моральным и духовным качествам.

– Ага! И все они вот так и сразу, как Кракен, улягутся здесь на столе?

– Если я буду тебе помогать в уговорах – то улягутся.

– Ну да, потом и согласятся скорей от страха и от шока, что увидели ожившего покойника… Нет, мне нужны люди совершенно ничего не боящиеся, легко умеющие перестроить своё сознание на восприятие любого чуда. Ручаешься, что они именно такие?

– Конечно, нет, – смутился Алексей Васильевич. – До такой степени я мог бы ручаться только за свою покойную супругу. Она ведь тоже в органах работала, но как раз в декретном отпуске была со вторым ребёнком, когда их всех…

Резкий непроизвольный вдох, скорей похожий на спазм, не дал Клещу договорить о трагедии, и он замолк. Что лишний раз подтверждало: и у фантома в наличии все присущие живому человеку эмоции. Причём он в данный момент находился в ипостаси духа таюрти и, как таковой, ни лёгкими, ни гортанью не обладал, а вот поди ж ты, как естественно отреагировал!

Все это слышали, поэтому уже в который раз повторил Фрол своё не единожды звучавшее предложение:

– Айда в морг! Там столько женских тел, что обязательно выбор сделается.

– Но я потом не смогу им вернуть полное сознание, – тоже повторился Загралов.

– А нам и не надо её сознания! – несколько цинично звучало со стороны вроде как не способного на такое пасечника. – Лишь бы твои распоряжения выполняла, расстреливая в упор всякую нечисть. Большего от неё ничего не требуется, таюрти из неё делать не надо. И учти, каждый час твоего раздумья и сомнений – это десятки, а то и сотни жертв среди мирных, ни в чём не повинных граждан, которых бандиты продолжают уничтожать либо специально, либо косвенно, во время превентивных мер по защите своих интересов.

После такого заявления его активно поддержали не только Клещ и дед Игнат, но и Елена Сестри-два:

– Действительно, Иван, вариант и в самом деле подходящий на данном этапе. Иначе нам в этом болоте придётся завязнуть на годы и годы, а тебе скакать да скакать только по одной Москве неведомо сколько.

– Мало того, – продолжил с напором Фрол. – Мы можем выбрать кого-нибудь в реанимации, и тоже люди отыщутся вполне порядочные, особенно среди безвинно пострадавших. Не говоря уже о тех, кто пострадал из-за своей честности и принципиальности.

Диспут продолжился с новой силой, а примолкший Загралов кривился под взглядом своего друга Кракена и не знал, на что ему решиться. Никак ему не хотелось брать в свою команду людей посторонних, а тем более случайных. Что-то ему словно шептало внутри, что так делать нельзя, не стоит спешить, лучше всё-таки подождать… А вот сколько подождать или чего, никто в сознании шептать не спешил! И это неприятно раздражало.

Евгений не выдержал и шёпотом поинтересовался:

– О чём разговариваете?

– Спорим…

– А-а-а… никак с женским фантомом определиться не можете?

– Именно…

– Так бери свою мать… – Видя, как обладатель скривился в очередных невысказанных сомнениях, продолжил: – Или пусть фантомы своих жён возьмут. Ты ведь говорил, что у полковника была…

– Так она у него была. А я-то своими руками её не сканировал. Как тебя, например.

– Ну и что? – удивлялся журналист. – Я, конечно, не знаю всех твоих заморочек и запретов, но если речь идёт о некоей матрице ещё живого человека, то она есть в памяти каждой клетки мироздания. Надо её только достать, эту память…

– Нет, так не пойдёт.

– …Или хотя бы воспользоваться тем последним передаточным звеном, в котором эта память сохранена лучше всего. То есть руками самого полковника. Уж наверняка там его жена скопирована во всех, даже в самых несуразных позах…

Иван посмотрел на друга с укором, тоже непроизвольно переходя на шёпот:

– Вроде за тобой раньше не замечал такого интереса к интимной жизни. Или у тебя уже крыша ехать стала от одиночества? Жениться пора?

– Может, и пора…

– Услышь тебя сейчас Клещ, так бы в ухо тебе и зарядил.