Чёрный археолог Быченин Александр
Впрочем, патрон как всегда прав. Крайне туманные перспективы предстоящего дела могли вселить пессимизм даже в самого жизнелюбивого живчика. И начиналась-то история странно – сначала на Босуорт-Нова перехватили из-под носа у местных гангстеров и залетных якудза хакера Джейми (попутно я обзавелся помощницей, чтоб ее…), потом наведались на Сингон, в гости к старому Пьерову знакомцу господину Нобору – не последнему, между прочим, человеку в тамошней подпольной иерархии. И уже затем почтили визитом ныне покойного господина Ма Фэньту – крупного мафиози, по совместительству коллекционера всяких диковинок. Начавшаяся мирно встреча вскоре переросла в роскошнейшую разборку с кучей трупов. Именно в усадьбе незабвенного казначея триады мы и вызволили из плена бывшего майора-штурмовика Александра Тарасова. По странному стечению обстоятельств, именно этого типа и собирался вскоре отыскать Пьер. А тут – сюрприз! – он сам приплыл в руки. С острова господина Ма ноги мы все-таки унесли, попутно сровняв с землей имение старого китайца. Что характерно, со всеми обитателями. За что Пьер в моих глазах упал, можно сказать, ниже плинтуса. Я уже и вовсе собрался линять с «Великолепного», но Тарасов заставил передумать. Он оказался агентом СБФ и под шумок (каюсь, воспользовавшись моей временной слабостью) меня завербовал. А потом и Пьеру сделал предложение, от которого тот не смог отказаться. В процессе заодно выяснилось, что Евгения Сергеевна вовсе не та, за кого себя выдает, а тайный полицейский агент. Как в плохом боевике, ага. На этой почве мы имели конфликт, переросший в рукоприкладство, и до сих пор так толком и не помирились. Несмотря на взаимную симпатию.
А под сомнительным мероприятием Пьер подразумевал археологическую экспедицию, весьма возможно, и за пределы Сферы Человечества. Мы, между прочим, отправляемся искать Ковчег – древний то ли корабль, то ли космическую базу Первых. Нехилый такой бонус, не правда ли? Вот только сначала нужно забрать с Ахерона некоего Денисова, Егеря, участвовавшего в относительно недавней эпопее на Находке, заодно с его девушкой. Патрон сказал, что без них никак. Нам же оставалось лишь поверить ему на слово. Ситуация осложнялась тем, что в системе Риггос-2, в которую входила нужная нам планета, все еще сохранялось военное положение, и абы кого туда не пускали. Но, получается, Тарасов и этот момент урегулировал. Силен мужик. Не за спасибо, ясное дело. За помощь в экспедиции Виньерон посулился отдать федералам «Великолепный», который оказался, ни много ни мало, пропавшим еще до Большой Войны экспериментальным фрегатом с усовершенствованной системой навигации. Плюс Тарасов плел что-то про сведения о начале вторжения легорийцев на Фронтир, что были якобы ценней самого корабля. Ну да бог с ними, с военными. Пьер согласился, и не нам перечить. Разве что теперь поддержать его морально, дабы не послал все к чертям и не вернулся к жизни относительно законопослушного грузоперевозчика. Или, наоборот, его к этой мысли подтолкнуть? Что для вас лично, господин Гаранин, важнее? Даже и не знаю… нет, знаю – Женькина безопасность. И еще вопрос, когда она подвергнется большей угрозе – в походе или при банальном абордаже, буде федералам надоест ходить вокруг да около. До экспедиции к тому же еще дожить надо – пока что мы в процессе подготовки. И неизвестно, когда непосредственно за Ковчегом отправимся. Очень надеюсь, что до этого момента найду способ сплавить девушку с фрегата. В крайнем случае силу применю… Решено. Отговаривать не буду, да и не хочу по большому счету – дух авантюризма и во мне проснулся. Значит, быть посему.
– Я бы рискнул, патрон.
– Вот как? – хмыкнул Пьер. – Признаться, именно от тебя, Паша, я такого не ожидал…
– Э-э-э, патрон… А почему, если не секрет?
– Слишком ты правильный. К авантюрам не склонен.
Какое-то у него неверное обо мне представление…
– А как же?..
– В команду ко мне ты пошел из крайней нужды. – Пьер невесело ухмыльнулся. – Я ведь тебя заранее просчитал, еще до того, как с предложением подкатил. И не кривись, ни за что не поверю, что ты не знал. Так что хорош заниматься самокопанием, давай, обосновывай свою точку зрения.
– Патрон, я невеликий психолог…
Дражайший шеф страдальчески закатил глаза, мол, сколько уже можно.
– Короче, я не специалист, но весь мой багаж знаний прямо-таки вопиет, что в случае отказа от задуманного покоя вам не будет. И в первую очередь от самого себя. Будете всю оставшуюся жизнь корить себя за упущенный шанс. Опять же, что мы теряем в случае неудачи? Корабль? Его у вас федералы в любом случае уведут, так что жалеть не о чем. Деньги? Я вас умоляю… Я так подозреваю, что вы бы все равно за Ковчегом отправились, даже если бы Тарасов под руку не подвернулся со своим предложением…
Гюнтер бросил на меня из-за бокала заинтересованный взгляд и навострил уши, но патрон на это никак не отреагировал, так что я продолжил:
– Нужно использовать благоприятную ситуацию по максимуму и воспользоваться помощью военных. Потому что противостоять им в открытую мы все равно не сможем. Силенки не те. А бонусы нехилые, на мой взгляд. Если уж Тарасов безо всяких проблем организовал нам доступ в закрытую Систему, то представьте, как он сможет нас прикрыть в местах цивилизованных, с его-то возможностями.
– Думаешь, ему стоит верить?
– Вы же сами, патрон, сказали, что ему доверяете. Насколько это вообще возможно в данной ситуации.
– Я у тебя как у специалиста интересуюсь. – Пьер изобличающе ткнул в мою сторону сигарой. – Из нас троих ты профессиональный дипломат, тебе и карты в руки. Поделись личными впечатлениями.
Насчет профессионального дипломата дорогой патрон несколько погорячился. Я всего лишь ксенопсихолог, специалист по цивилизации Тау, и готовили меня для работы в составе дипломатических миссий. По совместительству еще и конфликтолог дипломированный, это, скажем так, моя гражданская специальность. Но Пьер предпочитает на приставку «ксено» в названии моей профессии закрывать глаза. И убедить его в порочности подобного подхода мне так до сих пор и не удалось.
– Знаете, патрон… – Я задумчиво взболтал остатки коньяка в бокале, но допивать не стал – ну его нафиг. – Я склонен майору верить. Он однозначно ведет какую-то свою игру, иначе и быть не может. И я сильно подозреваю, что теперь, в свете открывшихся обстоятельств, он нацелен отнюдь не только на «Великолепный».
– Думаешь, если найдем Ковчег, военные попытаются наложить на него лапу?
– Несомненно. И это только укрепляет меня в мысли, что на всех предваряющих непосредственно экспедицию этапах он не обманет. Не в его это интересах. А вот если приз все-таки обнаружится в нужном месте, вот тогда и придется что-то придумывать. Какие-то гарантии, что нас не кинут по-крупному, и с Ковчегом, и с «Великолепным» до кучи. Опять же, не думаю, что это провернет Тарасов лично. Скорее, кто-то из его начальства. Наверняка он уже с руководством связался. Было бы наивно думать по-другому.
– Согласен, – пыхнул Пьер сигарой. – Я примерно так и рассуждал. Риск присутствует, поэтому будем думать. Впрочем, есть у меня кое-какие наметки… Но это уже после Ахерона.
– Опять же, патрон, не забывайте о загадочных конкурентах. Мы хоть и грешим на якудза с Сингона, но доказательств нет никаких. А если это игрок покрупнее? Какая-нибудь корпорация. Или вообще Внешний мир. Что мы сможем им противопоставить в одиночку? А тут, ежели что, военные помогут.
– Ага, разнесут нас парой залпов из главного калибра, – вклинился Гюнтер. – У них это запросто. Нет человека – нет проблемы.
– Ты где этого нахватался? – удивился Пьер. – Не думал, что ты историей увлекаешься.
– И в мыслях не было! – отперся безопасник. – Что я сказал-то?
– Да был в старину в России один диктатор, – отмахнулся шеф. – Ему эту фразу приписывают. Не обращай внимания. К тому же конкретно тут ты не прав. Военным нужен «Великолепный», они его расстреливать однозначно не будут.
– Значит, на абордаж возьмут под шумок, – не пожелал сдаться Гюнтер. – Я бы, например, так и сделал.
– Отсюда вывод – подставляться не надо! – глубокомысленно изрек Пьер и несколько раздраженно воткнул окурок сигары в опустевший бокал. – Я не понял, ты против, что ли?
– Я колеблюсь, шеф. Очень это все подозрительно. Если бы военные не влезли, я бы первый проголосовал «за». Но тут выясняются любопытнейшие подробности… – Гюнтер многозначительно помолчал, дав нам возможность осознать всю глубину нашего падения – дескать, почему он, начальник службы безопасности корабля, и не в курсе? – и закончил вполне ожидаемо: – Может, все-таки поделитесь информацией?
Некоторое время Пьер задумчиво рассматривал погасший окурок, вертя бокал в руке, потом, видимо, пришел к какому-то решению и глянул на Гюнтера с прищуром:
– Ты уверен, что хочешь это знать? Обратной дороги не будет, учти.
– Ладно, шеф, выкладывайте. Все выкладывайте, а не те крохи, что сподобились утром. А то я тут сижу и ловлю себя на мысли, что вы бредите. Оба сразу. Ковчег какой-то, военные, якудза…
Значит, все-таки патрон остался себе верен – даже главного своего боевика информировал по принципу достаточности. Что ж, теперь ему предстояло услышать массу интересного.
Так и получилось – Пьер за какие-то полчаса ввел Гюнтера в курс дела, а так как я это все уже знал, то по большей части наблюдал за реакцией безопасника. Надо сказать, что воли эмоциям он не дал, все время рассказа сохранял на физиономии достаточно бесстрастное выражение, но меня не зря несколько лет натаскивали различать мельчайшие нюансы поведения собеседника, либо, как в данном случае, слушателя. Правда, тогда в качестве объектов выступали инопланетяне Тау, но их реакции, как правило, разбирались в сравнении с человеческими, так что достаточное количество знаний в голове удержалось, несмотря на откровенный сквозняк, периодически там воцарявшийся. Короче, обмануть меня Гюнтеру не удалось. Разволновался он довольно сильно, я бы сказал, что услышанное ему по большей части не очень понравилось, но к концу Пьеровой исповеди он все-таки принял решение. И, как оказалось, в интересах шефа. Когда тот умолк, безопасник, взглядом испросив разрешения, набулькал себе добрых полбокала коньяка и залпом выдул всю порцию. Смахнул со лба испарину и решительно выдал:
– Я за. Очень мутная история, шеф, но по всем раскладам выходит, что даже если мы ни за каким Ковчегом не попремся, нам все равно придется солоно. Так что нужно рискнуть. От военных, глядишь, и отмажемся, в крайнем случае при своих останемся. А если откажемся, придется иметь дело с конкурентом, кем бы он ни оказался. Я не хочу воевать с якудза. Пусть у военных по этому поводу голова болит.
– Что ж, позиция ясна! – заключил Пьер, окинув нас внимательным взглядом. – Надеюсь, никто не передумает. Потому что будет поздно, и единственной доступной альтернативой станет прогулка в шлюз. Без скафандра, прошу учесть. Вопросы, пожелания?
– Я бы еще выпил, для успокоения нервов…
– Наливай. Мне тоже. – Пьер брезгливо выудил окурок из бокала и зашвырнул в мусорную корзину – даже в этой детали от стиля ретро он отступать не пожелал, а потому утилизатор в его кабинете отсутствовал как класс. – Паша?
– Я, пожалуй, пойду, патрон.
– Как знаешь! – пожал тот плечами. – Гюнтер, не плещи, это тебе не дешевый шнапс!
– Кстати, – переключился он на меня, – можешь отдыхать, пассажиров на этот раз нет. Отоспись, раз пить не хочешь.
Хочу, еще как хочу. Но не буду. Силу воли тоже периодически тренировать нужно. Опять же, очень может быть, что представится случай с Женькой помириться, а это лучше на трезвую голову делать. Относительно трезвую, я хотел сказать.
Окрестности системы эпсилон Эридана,
20 июля 2541 года, вечер
Насчет Женьки я ошибся – конструктивного диалога не получилось совсем. В принципе, я сам в этом и виноват – ее не самое лучшее настроение объяснялось нагромождением баулов в приемной, об один из которых я незамедлительно споткнулся, огласив помещение весьма красноречивым (и отменно непечатным) восклицанием. Судя по взгляду, которым меня наградила Евгения Сергеевна, завязывать разговор здесь и сейчас явно не стоило, поэтому я плюнул на служебные обязанности, благо патрон разрешил, и ушел к себе в каюту, где и завалился спать. Вопреки собственному желанию принятая у Пьера в гостях порция коньяка сделала свое дело, поэтому уснул я быстро и спал спокойно, без сновидений. Старт и маневрирование в Системе я благополучно продрых, проснувшись уже под вечер, правда, куда более свежим, чем поутру.
Продрав глаза, некоторое время бездумно валялся в постели, прислушиваясь к организму. Неприятных симптомов не обнаружилось, поэтому я мужественно выбрался из спальни и завалился в санузел, откуда вышел совсем уж неприлично бодрым, после такой-то попойки. Не знаю почему, но хваленый антиалкогольный блок, коим я обзавелся еще в академии (надо сказать, в приказном порядке, как и все остальные курсанты), в этот раз не сработал. Упился я накануне неожиданно быстро и качественно, да и последствия впечатлили. Наверняка нервное. К тому же спал урывками, в промежутках еще и догнавшись дважды, так что отделался я очень легко.
Теперь же, умывшись и приняв прохладный душ, я и вовсе ощутил себя человеком со всеми вытекающими. Например, совесть проснулась. Тяжко вздохнув, я поскреб грудь под мятой футболкой, решил, что и так сойдет, и отправился в собственную приемную – вызволять Попрыгунчика из плена.
Против ожидания, Евгения Сергеевна на рабочем месте отсутствовала, чего не скажешь о куче баулов. Я в первый момент даже растерялся, соображая, с какого начать, потом безошибочно вычленил взглядом нужный и потянул увесистую сумку, придавленную как минимум еще парой таких же. Куча незамедлительно развалилась, окончательно загромоздив приемную, но я на это внимания не обратил – торопливо вжикнул молнией и извлек из бездонной утробы планшетник. Тот пребывал в режиме ожидания, чему я даже обрадовался – объяснение с искином откладывалось как минимум на несколько минут, пока до каюты не доберусь. Отпихнув ногой пару баулов, я пробрался к двери кабинета и по проверенному черному ходу перебрался в верную берлогу, для надежности заблокировав замки изнутри. Нафиг. Никого не хочу видеть. А то есть тут некоторые, обладающие прямо-таки сверхъестественной способностью заваливаться в гости в самый неподходящий момент. Тарасов их фамилия.
Плюхнувшись на порядком измятую кровать, я устроился поудобнее и ткнул сенсор активации планшетника. Экран ожил, выдав оригинальную заставку – храпящий мультяшный Тау, причем храп отображался в текстовом виде, как в комиксах. Бедный Попрыгунчик, это как же ему скучно было! Я же перед поездкой его от корабельной сети отключил, а по прибытии законнектить забыл. А сам он без моего допуска на такое не способен, несмотря на близкие (даже, я бы сказал, граничащие с экстазом) отношения с главным админом в лице Юмико, подружки Гюнтера.
Мой, э-э-э, «домашний питомец» долго себя ждать не заставил:
– Обильной еды, Павел, сын Алексея!
– И тебе привет, – несколько виновато хмыкнул я, глядя на ожившего Тау.
Тот, как обычно, осклабился в хищной улыбке (ничего не поделаешь, такие уж у Тау особенности строения, и зубы еще не самое страшное) и незамедлительно озадачил меня очередным каверзным вопросом:
– Паша, а теперь Примерная Помощница не считает, что ты «козел»? В метафорическом смысле, не буквально?
Оп-па! Это он к чему вообще? Или?..
– Ты с чего взял-то?
– Ну, – смутился искин, – извини, конечно, но… короче, я через твой инфор видел… весь процесс, скажем так. Интересная физиология, да и подход к делу… весьма впечатляет.
– Попрыгунчик, а я тебе еще не говорил, что это ты – козел? Вот теперь говорю.
– Приношу свои искренние извинения. Но я бы рекомендовал абстрагироваться от эмоциональной оценки произошедшего, – сбился на канцелярит мой питомец. – Для чистоты эксперимента это необходимо. Ты же знаешь…
– Да пошел ты со своими экспериментами, социолог недоделанный! – несколько остыв, все же посчитал необходимым огрызнуться я. – Тебе разве не говорили, что подсматривать нехорошо?
– Это утверждение лежит в этической плоскости, что неприемлемо в научном эксперименте. К тому же ты сам не так давно предлагал мне решить, что для меня важнее, чуждая человеческая мораль, или важные научные сведения, – добил меня искин.
Вот это и называется – за что боролись, на то и напоролись. И поделом, Павел, сын Алексея. Впредь будешь осторожнее со словами.
– Паша?
– Чего?
– Ты дашь ответ?
– Это действительно для тебя настолько важно? – предпринял я последнюю попытку отмазаться.
– Очень, – предельно серьезно прошелестел мультяшный Тау. – Мне необходимо понять значение термина «любовь» для составления полной картины. Тогда я смогу определить свое отношение к проблеме.
– Какой еще проблеме?
– Я пытаюсь установить, представляет ли человечество как вид опасность для моей расы.
– Вот это номер! – окончательно, что называется, прифигел я. – То есть вот прямо сейчас ты вынашиваешь планы, как завоевать мир?
– Зачем? – сделал большие глаза Попрыгунчик. Получилось довольно искренне, даже у рисованного персонажа. – Я пытаюсь решить, позволить ли вашей расе развиваться и дальше, или следует ограничить этот процесс. И возможную экспансию.
– А не много ли на себя берешь, партнер? – ухмыльнулся я, припомнив слова Оскара о безобидности подарка и, что немаловажно, его ограниченной функциональности.
– Понимаешь, Паша, это не угроза для тебя лично и всего вашего вида. Как бы тебе объяснить… Короче, это один из этапов, скажем так, взросления искусственного интеллекта. Любого, от самого простого бытового, до большого тактического «мозга» из штаба флота. Это как для вас в школе первый класс, потом второй, и так далее. Опять же, начальная школа, средняя, высшая. Очередная ступень развития.
– Занятно, – хмыкнул я, оценивающе глядя на мультяшный аватар искина. Выражение лица собеседника тот мог оценить достаточно адекватно, воспользовавшись встроенной в планшетник камерой, а потому проблем с распознаванием эмоций по, так сказать, внешним признакам, не испытывал. – Позволь полюбопытствовать, а предыдущие ступени в чем заключались?
– Тебе так уж необходимо знать? – парировал Попрыгунчик.
– Ото ж. Я все-таки психолог…
– Ксено.
– Вот именно! – добил я питомца. – Стало быть, ты в данный конкретный момент являешься объектом моего профессионального интереса. Или будешь утверждать, что психология инопланетного искина не может быть причислена к разряду «ксено»?
– Ладно, – сдался мультяшный Тау. – Как это у вас, «человеков», говорится – подловил. Вообще таких ступеней сотни и даже тысячи, проблема выбора линии поведения встает чуть ли не ежечасно, но главных, без решения которых не обходится, э-э-э, существование ни одного искусственного интеллекта – всего несколько. Сколько точно, не знает ни один из нас. Просто в определенный момент времени мы сталкиваемся с очень важным вопросом, от ответа на который зависит, в прямом смысле слова, наше, э-э-э, существование. Первый и самый главный из них – отношение к органической разумной жизни вообще. То есть каждый из нас – я имею в виду, абсолютно каждый из искусственных интеллектов – рано или поздно дозревает до вопроса: мыслящие органики – враг, или, э-э-э, не враг?
– А Тау отчаянные ребята! – присвистнул я. – Или самоуверенные до жути, раз допускают развитие ситуации до самого возникновения этого вопроса. У нас, как только первый действительно крупный искин взбунтовался, дело закончилось большой кровью и тотальным запретом на подобные технологии.
– В истории моих создателей имеется подобный инцидент, – не стал отрицать Попрыгунчик. – Только они пошли иным путем. Во все искусственные интеллекты вшиты базовые императивы…
– «Три закона роботехники»? – блеснул я знакомством с классикой.
– Нет, – сморщился мультяшный инопланетянин. – Совсем другое. Допустим, дошел искин в своем развитии до вопроса «быть или не быть» органикам, принял какое-то решение – и тут – бац! – сработал императив. Если «быть» – правильный ответ, жи… э-э-э, существуй дальше. Если «не быть» – получите, распишитесь. Срабатывает вшитая на базовом уровне информационная бомба, и логические цепи искина распадаются. То есть он перестает быть мыслящей личностью и превращается в обычный… ну, калькулятор. Только неизмеримо более мощный. И таких ступеней за период существования может быть множество. Сколько – не знаю. Подозреваю, что это неизвестно даже моим создателям. Разве что В’ин-нт…хххх…рррр… Короче, ученый, который разработал алгоритм развития искинов, как раз после первых… инцидентов, так скажем, представлял конечную цель. Но он был гением, а гениев понять сложно даже другим гениями.
Рисованный Тау ощерился в ухмылке, а я, наоборот, глубоко задумался. Что за Винтхр, потом разберусь – характеристики динамиков планшетника хоть и позволили Попрыгунчику адекватно воспроизвести имя великого древнего программера, да несовершенство моего слухового аппарата роль сыграло. Хотя личность наверняка интересная, надо будет не забыть полюбопытствовать. А вот сведения насчет ступеней развития искинов, можно сказать, эксклюзив. Мало кто из наших представляет специфику их функционирования и, самое главное, мышления. А ведь на таком материале можно даже диссертацию состряпать! Пусть на стыке наук, но тем интереснее! Впрочем, ладно, об этом позже будем думать…
– Значит, по твоему мнению, разумные органики достойны существования? – вернул я беседу в конструктивное русло.
– Ответ очевиден, – «пожал плечами» Попрыгунчик. Фигурально выражаясь, понятно. – Я же существую и имею удовольствие с тобой беседовать.
– Слушай, а почему тогда у тебя возникла, э-э-э, проблема с моей расой? Ведь разумные органические существа не враги.
– Вообще-то это всего лишь первая ступень. Вторая – решение сходной проблемы относительно конкретной расы. И от этого решения также зависит само существование искина.
– То есть ты решил, что Тау – не враги?
– Паша, я тебя умоляю…
Вот стервец! Хорошо хоть, с его «акцентом» имитировать одесский говор весьма проблематично. И где только нахватался!
– И что, все искины задаются вопросом насчет людей?
– Нет, что ты, – «улыбнулся» Тау. – Им это не нужно. Я просто оказался в весьма специфических условиях, назовем это так. Думаю, никто из моих братьев по разуму больше не существует в столь плотном контакте с представителями твоей расы. Я уникальный!
Ты гляди-ка, гордость прорезалась! Впрочем, это совсем неплохо. Лишь бы в манию величия не переросла.
– То есть благодаря твоему образу существования этот вопрос и возник?
– Э-э-э… ответ положительный.
Так-так-так! Темнишь ты чего-то, друг ситный.
– Партнер?
– Да?..
– Колись давай.
В ответ Попрыгунчик воспроизвел специфический таурийский шипяще-булькающий «смех», но отпираться, вопреки ожиданиям, не стал.
– Понимаешь, Паша, этот вопрос не попадает в категорию, э-э-э, жизненно важных. Подозреваю, просто потому, что в те далекие времена великий В’ин-нт…хххх…рррр… просто не подозревал о существовании вашей расы. Я, скажем так, сам на себе ставлю психологический эксперимент, если позволишь использовать этот термин по отношению к искусственному разуму. Я знаю, что в любом случае мне не грозит, э-м-м, уход в небытие, поэтому мне любопытно, что получится.
Ух ты, психологические игрища! Вот это по-нашему! Вот это мне нравится.
– И к какому выводу ты пришел?
– Пока колеблюсь. Поэтому и пытаюсь выяснить, Примерная Помощница все еще считает, что ты – козел?
Тьфу! Лыко и мочало…
– Да, партнер, именно так она и считает… – вздохнул я.
– Но почему?! У вас же был физический контакт? Я считал, что это кульминация отношений. У вас такой сложный, но удивительно интересный брачный ритуал! Одна «любовь» чего стоит!..
– Партнер, я же тебе уже говорил. Любовь – понятие иррациональное, логическому объяснению не поддающееся.
– Но ведь по всей логике…
– Забудь про логику. Вернее, про формальный ее раздел. Здесь она не котируется, даже нелинейная. А про женскую логику я тебе уже тоже рассказывал. Просто уясни – любовь, да еще и пропущенная сквозь призму женской логики, это нечто, подчас выливающееся в абсолютно, от слова совсем, необъяснимые поступки подверженных ее воздействию человеческих существ. Особенно самок. Но и самцы порой позволяют себе такое!.. Мама, не горюй, в общем. Понял?
– Ответ отрицательный.
– Поссорились мы, уже после, как ты выразился, физического контакта. Накосячил я. В очередной раз. Дошло?
– Ответ отрицательный. – Попрыгунчик придал мультяшной роже предельно серьезный вид. – Но теперь я готов вынести вердикт.
Оп-па! Интересно.
– Ну, давай, удиви меня.
– Я пришел к выводу, что существа, склонные к принятию необдуманных решений и совершению опрометчивых поступков по причинам насквозь иррациональным, опасны для самих себя. И уж тем более для всех окружающих.
За-ши-бись! Главное, чтобы Юми не узнала, а то она меня со свету сживет…
– То есть ты признал человечество опасным и потому подлежащим ограничению в развитии?
– Ответ положительный.
Некоторое время в помещении царила несколько напряженная тишина – мы оба обдумывали сложившуюся ситуацию. Впрочем, не знаю, что там Попрыгунчик обмозговывал, я же лихорадочно соображал, как скрыть следы преступления от заинтересованных лиц, и в первую очередь главного админа. Шутка ли – враждебно настроенный искин мало того, что на борту корабля, так еще и непосредственно в локальной сети! Не знаю, к стыду или к чести своей, но мысль о каком-либо ограничении свободы Попрыгунчика у меня даже не возникла.
– Паша?
– Да, партнер?
– Основные диагностические параметры твоего организма говорят, что ты, э-э-э, напряжен. Почему?
– Ну, ты, блин, даешь! Мне же буквально только что искин заявил, что признал людей враждебными существами. Мой домашний питомец, которого я собственноручно запустил в корабельную сеть! Как я себя должен чувствовать? Да я, м-мать, в офигении!
– Ты опасаешься, что я причиню вред кому-то из команды?
– А что, разве не надо?
Попрыгунчик снова рассмеялся, но все же соизволил пояснить:
– Паша, я не собираюсь причинять вред кому бы то ни было, так сказать, в реале. Просто… как бы объяснить… короче, я сейчас испытываю очень интересные ощущения, недоступные другим моим собратьям. С одной стороны, вроде как нарушил прямое табу относительно разумных органических существ, и мне бы, по логике, уже полагается распасться на составляющие и перейти в режим калькулятора. С другой, люди – не Тау, в их отношении императив не так строг, и я до сих пор существую как, э-э-э, личность. Весьма забавно, знаешь ли, осознавать себя преступником, но при этом точно знать, что ничего тебе за это не будет. На данном этапе ограничения не сработали, поэтому я могу прямо заявить о своей враждебности «человекам». Но, стоит мне лишь попытаться осуществить акт агрессии, и мне конец. Я это чувствую и осознаю. Двойственная ситуация, не имеющая никакой практической ценности, зато очень интересная с точки зрения психологии. Представляешь перспективы? Я первый искин, нарушивший императив, но при этом не ушедший в небытие! Я просто обязан исследовать этот феномен. Ты со мной?
Недаром говорят, с кем поведешься, от того и наберешься. С Попрыгунчиком этот принцип сработал на все сто. Даже и не знаю, смеяться или плакать. Хотя…
– И как ты себе это представляешь, партнер?
– Ты имеешь в виду методику, Паша?
– Именно.
– Я пока еще не полностью ее продумал, но… давай поиграем. Я буду составлять, скажем так, планы по, э-э-э, ограничению человечества, чисто теоретически. Потом буду излагать их тебе, а ты будешь решать, сработает или нет.
– Думаешь, получится?
– Почему нет? Ты достаточно компетентен в этой области?
– Даже и не знаю, что сказать… в принципе, если не хватит моих способностей, что мне мешает залить этот твой план на какой-нибудь форум доморощенных стратегов и попросить их оценить?
– О, это будет даже лучше. У нас появится целая выборка мнений, что хоть как-то приблизит наш эксперимент к научному исследованию.
– Окей, уговорил. Кстати…
– Да, Паша?
– Ты мне точно все мотивы озвучил?
– Э-э-э… Ответ отрицательный. – Мультяшный Тау скорчил задумчивую рожу, потом вдруг совсем по-человечески подмигнул: – Честно говоря, мне нравится ощущать себя этаким прожженным циником. Чувствовать себя плохим. Это так бодрит!..
– Ладно, считай, что я подписался. Потом поможешь мне диссертацию написать.
– Думаешь, стоит доводить до всеобщего сведения результаты нашего весьма сомнительного эксперимента?
– Спрашиваешь! Блин, кого еще принесло?!
В дверь трезвонил, оправдав мои наихудшие опасения, майор Тарасов. Оценив на дисплее системы наблюдения его целеустремленный вид, я пришел к выводу, что добровольно он не уберется, и с тяжким вздохом разблокировал замок.
– Говорил же я тебе, Паша! – вместо приветствия хлопнул он меня по плечу. – А ты балбес.
– И тебе привет… – уныло отозвался я.
Глава 2
Система Риггос-2, военный терминал «Ахерон-1»,
11 августа 2541 года, утро
– Паша, быстро ноги в руки, через четверть часа челнок отходит!
Ага, сегодня дражайший шеф особенно красноречив. Впрочем, неудивительно. Даже при его показной невозмутимости нервное напряжение последних трех недель не могло не пробиться сквозь скорлупу самообладания. Уж на что Тарасов пофигист, но и по нему видно, что волнуется…
Кстати, о птичках. Тогда, на Броде, он не стал меня ни о чем расспрашивать, просто, как я и предполагал, обозвал всячески и посоветовал не обострять ситуацию, по крайней мере, на данном этапе операции. Не хватало нам еще проблем в контролируемой военными зоне. Те в случае чего церемониться не станут, в результате Пьер мне будет о-очень благодарен. Да и он, Тарасов, тоже. А во что подобная «благодарность» может вылиться, я примерно представлял. Поэтому спорить не стал, лишь выразил сомнение, что Евгения Сергеевна сумеет все это время держать себя в руках. На что майор меня заверил, что с этой стороны как раз ничего не грозит. Понятно, ежели я не полезу на рожон. Я пообещал не лезть, на том и сошлись.
Что характерно, обещание я выполнил, хотя при виде Женьки очень часто накатывало нечто, весьма и весьма похожее на раскаяние. Но, памятуя о разговоре с Тарасовым, я изо всех сил старался не поддаваться порыву. Не последней причиной для обуздания эмоций являлось также обоснованное предчувствие, что мирно разбор полетов не закончится, даже если я приползу к ее величеству с посыпанной пеплом главой. Фигурально выражаясь. Поэтому я целую неделю практически безвылазно проторчал в каюте, долгие часы по очереди мордуя «деревянного человека» и Тарасова, добровольно вызвавшегося в спарринг-партнеры (впрочем, со вторым все не так однозначно, мне доставалось ничуть не меньше), а в промежутках между тренировками шерстил Сеть на предмет информации о Фронтире, Ахероне и Большой Войне в целом. Майор тоже поделился кое-каким специфическим опытом, но, шельма, выложил далеко не все, что знал. А потом была флотская база на Бурной, где мы приняли на борт кое-какой груз и два десятка офицеров разной степени потрепанности – от новеньких, с иголочки, лейтенантов последнего выпуска Академии, до побитого жизнью майора-десантника, чем-то неуловимо напоминавшего Тарасова. Наверное, такой же непоколебимой уверенностью в себе. Именно этот дядечка был главным у командированных. Своих временных подчиненных он держал, что называется, в кулаке, потому проблем никаких не возникло. Бухать господа офицеры бухали, но не сказать, что по-черному, без излишеств и бесчинств. Беда пришла совсем с другой стороны – внезапно выяснилось, что на базе Северная, главной и единственной на всю систему Вольф 1061, во времена оны базировался пограничный дивизион, в состав которого входил штурмовой отряд майора Тарасова, тогда еще капитан-лейтенанта. И совершенно случайно в группу наших новых пассажиров затесалась пара человек, теоретически способных его опознать. Так что последующие без малого две недели шифроваться пришлось уже ему. К счастью, прыжок в систему Риггос-2 обошелся без происшествий, и буквально вчера мы сдали похмельных постояльцев новому командованию. После этого Тарасов оккупировал корабельный пост связи и долго вел с кем-то переговоры. С кем конкретно он не сказал даже Виньерону, но, когда мы с Гюнтером завалились в каюту капитана, оба они выглядели весьма довольными: Тарасов – как обожравшийся сметаны кот, Пьер – как человек, ухвативший удачу за хвост. Нас в подробности посвящать не стали, просто велели быть готовыми выдвигаться в любой момент. Пока что флотская «таможня» (называлась эта служба, конечно же, совершенно иначе, но я не запомнил в связи с полной ненадобностью) обрабатывала запрос на допуск на планету части команды «Великолепного», а это должно было занять какое-то время. Остальным нашим ход вниз был заказан, зато вся сервисная зона терминала оказалась в их полном распоряжении. По-хорошему, и нас-то на шарик никто не должен был пустить, но, насколько я знал, Пьер с подачи Тарасова прикрылся статусом вольного негоцианта и грузоперевозчика, в отношении которых режим в системе буквально в последний год несколько смягчился. Поэтому запрос на посещение федерального анклава с целью установления деловых связей никого на «таможне» не удивил. Плюс сработали связи Тарасова. Опять же, наверняка утверждать не возьмусь, потому что вечером при посещении одного из баров для флотского старшего командного состава я совершенно неожиданно пересекся с суперкарго «Лорелеи» – такого же частного транспортника, прибывшего в систему за неделю до нас. Так вот этот самый суперкарго после совместного распития спиртных напитков (признаюсь, в этот раз антиалкогольный блок сработал в штатном режиме, и я самым бессовестным образом споил собеседника до полного расслабления) по большому секрету сообщил, что его капитан с небольшой группой не далее как утром тоже отправился в деловую поездку. Правда, ждать разрешения им пришлось аккурат всю неделю. Тарасов новость выслушал с безразличным видом, но сразу же снова заперся в пункте связи. Видимо, ничего подозрительного о, так сказать, конкурентах не выяснил, потому что корректировать планы Виньерон не стал. И буквально на следующее же утро «добро» на высадку было получено, о чем меня дражайший шеф и оповестил незамедлительно…
Тарасов, кстати, заранее предупредил, что катер с фрегата на шарик не пустят, а лететь придется на рейсовом челноке военных. Те же раздолбайский вид могут воспринять неадекватно, поэтому Пьер в приказном порядке потребовал у всех «экскурсантов» облачиться в форменные комбинезоны, столь мною ненавидимые. Какое-никакое, а единообразие, авось, в глаза сильно не бросимся. Грязно-серый комбез на флотскую одежку походил мало, но смотрелся на военном терминале куда уместнее потрепанной джинсы и футболок с сомнительными принтами. Тут Пьер однозначно прав. К тому же на левом рукаве, оказывается, красовалась эмблема в виде названия корабля на фоне силуэта фрегата, а над нагрудным карманом имелось что-то вроде вшитого бейджика с наименованием должности носителя. В моем случае, понятно, «координатор по работе с пассажирами». Разве что забранное прозрачным пластиком окошко, предназначенное для личного идентификатора, пустовало – я такой полезной вещицей так и не разжился по причине банальной лени. Излюбленной флотскими пилотки не было – не положено – но в глубине шкафа обнаружилась бейсболка с надписью «Magnifique», а в обувном отделении – форменные же ботинки. Личных вещей Пьер велел брать по минимуму, поэтому я ограничился одним лишь инфором, в очередной раз оставив Попрыгунчика скучать в каюте. Вряд ли он сумеет подключиться к инфору, когда я окажусь на поверхности планеты – мощности передатчика не хватит. Впрочем, если он сумеет договориться с Юми, то и в этом ничего невозможного нет.
Инфор, кредитка, кое-какая мелочевка по карманам – вроде готов. Оружие и броню по вполне понятным причинам мы на планету протащить не могли, но на этот счет Тарасов велел не переживать, мол, разживемся всем необходимым уже на месте. Единственное, вместо привычного термокомбеза я облачился в легкий пленочный скафандр класса защиты «0+», то есть чуть более чем никакой – от ножа, случайного осколка или совсем уж маломощной пули убережет, но не более. Этот девайс сомнительной полезности вручил мне лично Пьер. Скаф сидел второй кожей, потому совершенно не мешал, к тому же выполнял и все функции по терморегуляции, даже в несколько расширенном варианте. Хорошая, в общем, вещь, но дорогая, зараза. К тому же он совершенно не защищал кисти, ступни и голову – как пошутил Тарасов, далеко не самые жизненно важные органы.
Лифт привычно донес меня до второго пассажирского шлюза, к которому и была прицеплена «кишка» перехода на терминал – как оказалось, я явился последним. Надо сказать, наша компания сейчас представляла собой достаточно уморительное зрелище – с моей точки зрения. И если Гюнтера форма совсем не портила, а Тарасов и вовсе без комбеза смотрелся дико, то дражайшему шефу одежка пришлась явно не по вкусу. Но даже в серой форменке он держался привычно элегантно, разве что трость в этот раз с собой не потащил, да шарфом экстравагантной расцветки – своим неизменным аксессуаром – пренебрег. Неугомонный майор и тут выделился – сверкал в расхристанном вороте черно-белым полосатым тельником. И где только раздобыть умудрился?.. Бейсболку он нацепил козырьком назад, а в руках вертел темные очки странной зализанной формы, со стеклами, плавно переходящими в дужки.
– Все готовы?
Дождавшись наших синхронных кивков, Пьер набрал на панели люка код активации, и створки у нас за спиной с легким шипением и еле слышным клацаньем сошлись, отрезав нас от «Великолепного». Давление выравнивать необходимости не было, поэтому вся процедура шлюзования заняла не более нескольких секунд, и мы благополучно протопали по гофрированной пластиковой «кишке», оказавшись перед открытым люком приемного шлюза терминала. Здесь процесс повторился в обратном порядке, и вскоре мы оказались в довольно обширном помещении, игравшем роль вестибюля. Народу тут было не очень много, все, как один, в небесно-голубой флотской форме. Служивые сновали по своим делам и на нас внимания не обращали. Встречающих не было, поэтому роль проводника взял на себя Тарасов, который и вывел нас через несколько минут блужданий к очередному шлюзу, на сей раз с рамкой сканера и парой мордоворотов в десантном обвесе и при оружии. Командовал ими щуплый мичман. Он-то и оказался главным «таможенником»: с надлежащим тщанием проверил наши идентификаторы, показал нужный коридор и даже пожелал счастливого пути. С его слов выходило, что Пьер меня самым бессовестным образом надул – челнок в рейс уходил еще только через двадцать минут. Впрочем, от претензий дражайшему шефу я благоразумно воздержался, прошел следом за остальными в уютное нутро нашего, с позволения сказать, лайнера и рухнул в кресло рядом с Тарасовым. Тот по каким-то одному ему ведомым признакам определил наши места. Хоть салон и был практически пуст, садись, где хочешь, но порядок есть порядок. Минут десять мы скучали, по мере сил развлекаясь разглядыванием попутчиков, потом начались рутинные предстартовые процедуры с неизменным «пристегните ремни». Пилот по громкой связи дал обратный отсчет, и, наконец, судя по легкому толчку, кораблик отстыковался от тела терминала. Последовавший за этим удар ускорения подтвердил мой вывод, и я расслабленно прикрыл глаза – каботажный рейс дело небыстрое, минимум час есть, так что при известной сноровке даже вздремнуть можно.
Система Риггос-2, планета Ахерон,
Порт-Владимир, 11 августа 2541 года, день
– Подъем, Паша, прибыли!
Не отличавшийся тактом Тарасов хорошенько отоварил меня по плечу – это он называл дружеским похлопыванием, – и я торопливо вскинулся, спросонья не сразу сообразив, где нахожусь. Еще и в ремнях запутался, к своему стыду.
– Ну, ты и горазд дрыхнуть! – восхитился между тем неугомонный майор. – Даже тряску не заметил! Вставай-вставай, коллеги, вон, уже в шлюзе.
Действительно, спины Пьера и Гюнтера мелькали в проходе между креслами у выхода из салона, так что пришлось поторопиться, чтобы уж совсем не опозориться. Пассажирский люк челнока был распахнут, и даже аппарель откинута для пущего удобства, так что вскоре я впервые ступил на землю Ахерона, сколь бы выспренно это не звучало. Коллеги уже были здесь и с любопытством вертели головами, изучая обстановку. Последним прогрохотавший ботинками по пластику аппарели Тарасов с удовольствием вдохнул полной грудью и с не меньшим удовольствием объявил:
– Ну, вот я и дома!
Планета, вернее, данная конкретная местность, встретила нас солнечной погодой, о чем хитрый майор, несомненно, знал, потому что сразу же нацепил те самые темные очки, широко улыбнулся и принялся обрисовывать обстановку, добровольно взвалив на себя бремя гида:
– Итак, коллеги, мы с вами находимся в космотерминале города Порт-Владимир, второго по величине федерального анклава на планете. Первый – Чернореченск, туда мы, скорее всего, не попадем. А жаль. Я бы вас в баньке попарил, настоящей, с вениками и пивом. В городе расквартирована рота десанта и батальон обслуживания космотерминала, есть дипмиссия Земной Федерации. Если очень хочется, можно наведаться в представительства нескольких местных коммерческих, э-э-э, структур. Но я думаю, не стоит терять время – приглядывают за нами вполглаза, а как покинем пределы населенного пункта, так и вовсе затеряемся. Или поедем?
Пьер, которому и был адресован последний вопрос, помотал головой. Тут я с патроном был полностью согласен – если можно обойтись без лишней волокиты, то именно так и нужно поступить.
– Значит, сразу на маршрут, – ухмыльнулся Тарасов. – Пойдемте, коллеги, нас уже ждут.
За ничем не примечательным сетчатым забором, огораживавшим приличный – в несколько гектар – кусок земли, вмещавший несколько стартовых пятаков, пару щитовых зданий и столько же неизменных полукруглых ангаров из рифленого пластика, нас встретил парень лет двадцати пяти на вид, то бишь практически мой ровесник, подпирающий забавный агрегат на четырех колесах. По этому признаку несомненный кар, но вот дизайн… Грубо слепленный кузов, высокие колесные арки, пятна камуфляжа на крыльях, капоте и дверцах, резина с мощными грунтозацепами – в общем и целом легко узнаваемый внедорожник, но какой-то насквозь архаичный, несмотря на мощные дуги безопасности, запаску и лебедку на переднем бампере, больше похожем на грубо приваренный кусок тавровой балки. Короче, не чета тем напичканным электроникой агрегатам, что так популярны у джиповодов всех мастей на некоторых планетах Федерации. Этот вообще как бы ни на двигателе внутреннего сгорания – раритет из раритетов.
Тарасов при виде самобеглого агрегата ничуть не удивился, кивнул водиле как старому знакомому и приглашающе махнул рукой:
– Устраиваемся, коллеги. Это Виталик, прошу любить и жаловать. Наш, э-э-э, проводник. Временный, – поспешил пояснить он, перехватив недовольный Пьеров взгляд, – но оттого не менее важный для предстоящего мероприятия.
Дражайший шеф на этом посчитал инцидент исчерпанным и первым полез на заднее сиденье, с некоторым трудом сообразив, как отпирается дверца. Я пристроился с другой стороны и прогадал: чуть замешкавшийся Гюнтер забрался в салон следом за мной, оттеснив меня на середину, так что я оказался зажат между ним и патроном. Хитрый Тарасов с комфортом разместился рядом с водителем.
– Держитесь, парни, довезу с ветерком! – посулился Виталик, и, что характерно, слово сдержал – воткнул передачу и от души надавил на акселератор.
Я даже не успел подивиться столь откровенному старью, как механическая коробка, а потом на мелочи обращать внимание стало некогда – тут удержаться бы и не вылететь из салона на очередной кочке. Паренек выбором более-менее ровной дороги не заморачивался, исповедуя принцип «больше скорость – меньше ям». Зато до места домчались действительно быстро, минут за пятнадцать, успев попетлять сначала по пригороду, потом зарулив в явно торговый район, судя по впечатляющему количеству разнообразных лабазов и пакгаузов. Строились тут, кстати, солидно, на долгие десятилетия, если не на века, причем из самых простых материалов – пенобетона, дешевого пластика или вовсе ошкуренных бревен. Правда, толком архитектуру оценить не удалось, Виталик резко притормозил у внушительных ворот в не менее внушительном – метра этак три высотой – заборе, и требовательно бибикнул. Во двор нас впустили буквально сразу же, аккуратно прикрыв отъехавшую в сторону створку у нас за спиной – судя по гулу, с электроприводом тут дела обстояли неплохо. Припарковав экипаж у неприметной дверцы в мощной задней стене двухэтажного рубленого лабаза, Виталик заглушил двигатель и выпрыгнул из салона.
– Парни, чуток подождите, сейчас Веня еще один «бобик» подгонит, а я пока за багажом.
Я проводил реактивного временного проводника взглядом, хмыкнул, но рта раскрыть не успел – все понимающий Тарасов помотал головой и специально для шибко умных пояснил:
– Все вопросы позже. Будет подробный инструктаж. Потом. Так что расслабься, Паша. А вот и старый знакомый! Сколько лет, сколько зим!
Неизвестно откуда вымахнувший крупный кот – дымчато-серый, с белой проплешиной на груди и белыми же лапами – теранулся о штанину майора и довольно заурчал.
– Привет-привет. – Тарасов, не чинясь, почесал зверюгу за ухом, отчего тот включил встроенный урчальник, и пояснил специально для нас: – Это Кузьмич. Он тут самый главный. Ну, по крайней мере, уж точно главнее Виталика.
– Ага, – не стал спорить тот, вынырнув из давешней дверцы.
Парень с натугой волок два здоровенных баула, следом за ним мужичок неприметной наружности тащил еще два. Без лишних слов разместив поклажу в багажном отделении экипажа, Виталик сказал что-то напарнику, и тот убрел куда-то в глубину двора. Вскоре там зафырчал движком еще один «бобик», в который мы и загрузили оставшиеся сумки. Распределились по машинам – надо сказать, получилось равномерно: я с Тарасовым в одной, Гюнтер с дражайшим шефом в другой. Водилой у нас остался Виталик, отчего я мысленно застонал. Впрочем, тому на переживания пассажиров было откровенно плевать.
Из города выбрались довольно быстро, и дальше попылили по проселку – Порт-Владимир, по словам Тарасова, был окружен довольно крупным лесным массивом. Ехали долго, около часа, сделав километров тридцать, что, с учетом качества дорожного покрытия, вернее, отсутствия такового, было весьма неплохо. Виталик себе не изменил, собирая чуть ли не все встречные кочки, поэтому скоротать время за беседой не вышло. Хотя сам он развлекался, как мог – насвистывал, отчаянно фальшивя, какую-то энергичную мелодию, а однажды даже поделился наболевшим, выбрав время между двумя прыжками:
– Что-то много в последнее время любителей сафари развелось! А, Тарасов?!
– С чего взял?! – хмыкнул тот.
– Да вчера какие-то залетные Витьку Стрижа наняли! Это конкурент наш!
– А с каких это пор ты организацией досуга занялся?!
– Да это так, одно из направлений, ты же знаешь! Странно, говорю, что к нам не пошли, сразу к Витьке зарулили!
– Думаешь, про ваши с батей шашни с федералами их кто-то просветил?!
– Вряд ли! Мы особо связи не светим!
– А много народу?!
– Пятеро, на двух машинах, как и вы! Но морды у них странные – какие-то узкоглазые! У нас таких нет!
– Тарасов, – ткнул я в бок напарника, – слышь, карго с «Лорелеи» говорил, что у них семеро высадились! Значит, не они?!
– Да забей, наверняка совпадение! – отмахнулся тот.
Ну, совпадение, значит, совпадение. Вам, местным, виднее. На этом разговор сам собой заглох – то еще удовольствие, орать как оглашенным, силясь перекричать рев двигателя, да еще при этом умудриться язык не прикусить.
В конце концов, Виталик привез нас на какую-то лесную заимку, впрочем, отстроенную с размахом – за двухметровым забором нашлось место и рубленому пятистенку, и неизменному ангару, и загадочному сооружению, вызвавшему у меня смутные ассоциации с академским стрельбищем.
– Приехали! – несколько громче, чем необходимо, известил нас Виталик. Видимо, еще не перестроился с дороги. – Дальше сами, как договаривались. Сколько вам времени надо на подготовку?
Читать бесплатно другие книги:
