Невидимки Успенский Глеб

— Должно быть, в наше время это не так-то легко.

Он пожимает плечами.

— И откуда родом ваша семья? — спрашиваю я. — Никогда раньше не слышал фамилии Янко.

— Мой дед приехал сюда в конце прошлого века вместе с кэлдэрарами.[19] С Балкан, они тогда были еще частью Оттоманской империи. Домой он так и не вернулся. Женился тут на девушке из местных цыган по имени Таланта Ли. Говорят, ее мать была из Лавеллов. Так что, как видите, мы, должно быть, состоим в родстве.

Он широко улыбается. Я воспринимаю это как указание, что не стоит относиться к его словам чересчур уж серьезно.

— Не исключено, — отвечаю я, предчувствуя, что скоро услышу про «чистую черную кровь».

— Вас ведь нанял отец девчонки?

— Боюсь, я не вправе разглашать личность моего клиента.

И тут он вдруг подмигивает мне и кивает. Все его жесты кажутся чересчур театральными, как у актеров в немом кино.

— Интересно, почему вдруг именно сейчас? Она исчезла давным-давно.

— Прошу прощения, что не могу быть более откровенным. Я просто опрашиваю всех, кто был знаком с Розой, — а вы были. Иво тоже, разумеется.

Я замолкаю и жду, что будет дальше.

— Это очень печально, — произносит Тене. — Когда она ушла, мы все были огорчены. Просто ужасно.

— Вам известно, где она сейчас?

— Нет. И если бы вы сейчас сообщили, что она в эту самую минуту стоит за дверью, мне нечего было бы ей сказать.

— Можете ответить, что произошло?

— Конечно. Не знаю, что вам наговорил ее отец, но правда — а кому еще ее знать, как не мне, — такова. Она сбежала с горджио и бросила моего сына и моего дорогого внука, и с тех пор мы больше ее не видели. Как сквозь землю провалилась.

— Когда это произошло?

— Лет шесть назад… что-то около того.

— Вы очень бы мне помогли, если бы рассказали, что вы об этом помните.

Тене качает головой, отчего его седая грива колышется. В его облике проскальзывает что-то львиное, почти царственное. Он отворачивается к окну; любой художник душу бы продал за возможность нарисовать такой профиль.

— Это очень печально, — повторяет он. — Что за матерью надо быть, чтобы вот так сбежать и бросить своего ребенка?

— Именно это я и пытаюсь выяснить.

Тене смотрит на меня и ухмыляется:

— Эх, надо было нам вас нанять шесть лет назад!

— А вы когда-нибудь пытались ее найти?

Он смотрит на меня с недоумением:

— Роза сбежала с другим мужчиной. Насильно мил не будешь.

Возвращается Кат с бутылкой и подносом. На нем богато расписанный позолоченный сервиз, хрустальная вазочка с колотым сахаром и тарелки с шоколадным печеньем. Она опускает поднос на стол перед Тене и разливает чай по тончайшим фарфоровым чашкам. Потом с грохотом ставит бутылку перед братом и снова выходит.

— Мой внук болен. Болен с рождения, — говорит Тене.

— Грустно это слышать. Ваша сестра Луэлла упоминала о его болезни. Что с ним?

— Что-то не то с кровью.

— Я не очень понимаю… что-то не то с кровью?

— Какая-то болезнь. Он с ней родился. В нашей семье такое случалось и до него. Лекарства не существует.

Он взмахивает рукой, как будто тема слишком болезненна, чтобы ее обсуждать, откупоривает бренди и наливает нам по маленькой рюмке.

— Сейчас постоянно появляются новые лекарства… — возражаю я, — благодарю вас… так что, может быть, со временем…

Тене, с трагическим выражением лица, кивает, уткнувшись взглядом в стол.

— Вам всем, должно быть, приходится очень нелегко, — сочувствую я.

— Да. Но мы должны следовать примеру нашего Господа. У каждого свой крест, и нести его надо, не жалуясь. А не сбегать от него.

— Как Роза?

— Некоторым недостает силы.

— Вы можете восстановить последовательность событий? Когда именно она сбежала? Сколько тогда было малышу?

Он качает головой и театрально вздыхает.

— Вы оказали бы мне неоценимую помощь. К примеру, где вы тогда стояли? Где-то в этих краях?

— Пожалуй… пожалуй, это была зима. Было холодно. Отличное было место для стоянки — Черная пустошь, пока ее не продали. Да, там все это и случилось, под Севитоном.

Я киваю; про Черную пустошь мне неизвестно, но раньше на общественных землях были сотни стоянок, да и фермеры из тех, что потерпимее, позволяли останавливаться в своих угодьях. За последние лет двадцать-тридцать большей их частью завладели застройщики, а муниципалитеты под давлением местных жителей перестали разрешать цыганам становиться табором.

— Когда у вашего внука день рождения?

— Двадцать пятого октября. Когда она ушла, ему было всего несколько месяцев от роду. Четыре или пять, примерно так.

— К тому моменту уже было ясно, что он болен?

— Да. Еще как. Он чуть не умер. Даже в больницу пришлось везти.

— Это случилось задолго до того, как она ушла?

— За пару месяцев… может, меньше. Не помню точно.

Я сделал пометку в блокноте.

— Перед тем как она сбежала, не произошло ничего такого? С мужем они не ссорились?

— Этого я вам не скажу. Я знаю только, что однажды утром ее не оказалось. Взяла и ушла, бросила Кристо и всех нас.

— Кристо — это ваш внук? Она взяла с собой много одежды? Личных вещей?

— Ну, какую-то одежду взяла. Голышом-то далеко не уйдешь.

Он начинает хохотать, как будто одно упоминание о наготе — ужасная непристойность.

— Когда человек берет с собой много вещей — одежду, деньги, какие-то личные принадлежности, — обычно это указывает на то, что все было спланировано заранее.

— Она забрала почти все, что у нее было… ну да, она это планировала.

Я разминаю затекшие от письма пальцы.

— Вы не помните имен ее друзей, знакомых?

— Честно не помню, — пожимает плечами Тене. — Время от времени она брала машину и куда-то уезжала, но куда, я не знаю. Вряд ли она с кем-то встречалась.

— Роза ведь была настоящей цыганкой? Чистокровной?

— Да.

— У меня сложилось впечатление, что она была девушкой застенчивой. По словам ее родных, у нее было мало друзей… Вот я и задумался — где она могла познакомиться с горджио?

— Не представляю, мистер Лавелл. Но после того как мы узнали про Кристо, она как раз и стала куда-то ездить, да, именно тогда. Не могла справиться с этим. Должно быть, тогда кого-то и встретила.

— Но вы считали, что она сбежала с горджио, не с цыганом? Так сказала ваша сестра. Почему вы так решили?

Тене вдруг наклоняется ко мне, а его рука, лежащая на столе, сжимается в кулак; это первый признак агрессии, который он выказал за время нашего разговора.

— Будь он цыганом, мы бы об этом знали. Дошли бы слухи. Уж вы-то понимаете. Но мы ничего не слышали, так что…

Он откидывается назад и осушает свой стакан, давая понять, что разговор окончен.

— Вы очень мне помогли, мистер Янко, но мне хотелось бы переговорить еще и с Иво. Он сейчас здесь?

Тене качает головой:

— Когда она сбежала, он был просто раздавлен. Остаться одному с крошечным сыном на руках! Его дорогой матушки к тому времени уже не было в живых, земля ей пухом. Как он должен был поступить?

— И как же он поступил?

Глаза Тене снова загораются яростью; передо мной лев, расправляющий когти.

— Как и подобает мужчине; он стал этому малышу и отцом и матерью. Растит его в одиночку.

— Он больше не женился?

— Ему нелегко приходится. С больным-то ребенком. Иво делает для него все. В Кристо — вся его жизнь.

Я сочувственно киваю:

— Они живут здесь вместе с вами?

— Того, что он пережил, и врагу не пожелаешь. Ему нечего вам рассказать. Роза сбежала, пока они с малышом спали. Он все ждал, что она придет. Нет ничего хуже неопределенности. Хоть бы записку оставила, что больше к ним не вернется, все лучше было бы. Он, по крайней мере, не ждал бы ее столько месяцев… лет. Чуть умом не тронулся. Не хватало мне только, чтобы он помешался, если вы сейчас снова все это разбередите. У бедного мальчонки, кроме него, и так никого нет.

— Я понимаю. Но он все еще ее муж. Вам не кажется странным, что с тех пор она не дала о себе знать даже своим родным?

— Мне бы на ее месте тоже было стыдно показываться им на глаза, — раздраженно фыркает Тене.

— А вдруг она не смогла вернуться, потому что с ней что-то случилось?

Он смотрит на меня с пораженным видом.

— Не смогла вернуться?

— Такое ведь возможно?

— Вы хотите сказать, что ее могли… похитить?

— Необязательно похитить. Случиться могло что угодно. Если удастся выяснить, что произошло на самом деле, это может принести всем… некоторое облегчение.

Тене снова фыркает:

— Мой старик-отец любил говорить: «Не буди лиха, пока оно тихо». И я не раз убеждался в том, что это очень мудрый совет.

Я против воли улыбаюсь. Частному детективу нечасто доводится слышать подобное клише, хотя мне самому порой очень хочется дать моим клиентам именно такой совет. В среднем раз-два в неделю. Впрочем, я никогда этого не делаю.

— Мой отец тоже так говорил.

— Вот и замечательно. Я прошу вас не донимать моего сына. Все равно ничего нового не узнаете, а только разбередите его раны.

— Я буду иметь в виду то, что вы сказали, но не могу обещать, что не стану с ним говорить.

Тене бросает на меня испепеляющий взгляд, но потом, похоже, принимает какое-то решение.

— Понимаю, мистер Лавелл. Вы просто зарабатываете себе на жизнь, как и все остальные.

Я вытаскиваю из кармана свою визитку и, вставая, задеваю коленом за стол. Скатерть приподнимается, Тене протягивает руку поправить ее, и я потрясенно понимаю, что старик сидит в инвалидной коляске.

— Ох, простите, пожалуйста, — говорю я.

Его ссохшиеся ноги, непропорционально тонкие по сравнению с телом, укутаны клетчатым пледом. Мне становится неловко. И как я раньше не заметил?

— Опля! — восклицает Тене, он ничуть не обижен.

— Если вам придет в голову что-то еще, мистер Янко… вспомните что-нибудь, что может оказаться существенным, что угодно… никогда не знаешь, где найдешь зацепку…

Кат Смит стоит снаружи, видимо, чтобы убедиться, что я убрался.

— Ну, разузнали, что хотели?

— Да, спасибо вам за все. Вы, насколько я понимаю, не сможете ничего рассказать мне о Розе? Вы не знаете, с кем она сбежала?

— Нас тогда здесь не было. Были только Иво с Тене и она. Мы узнали обо всем уже после.

— Не знаете, где мне найти Иво?

— Последнее, что мы о нем слышали, — это что он где-то на Болотах.

— Он кочует?

— Да.

— И куда же он направляется?

Молчание.

— В сторону Висбеча. Я так думаю. — Она вытаскивает пачку сигарет и закуривает. — Насколько нам известно.

— Хорошо. Спасибо. — Я весело улыбаюсь. — Приятно было познакомиться, миссис Смит.

Я пробираюсь по грязи к тому месту, где оставил машину, и краем глаза замечаю какое-то мимолетное движение в одном из двух меньших трейлеров, «Джубили». Должно быть, колыхнулась занавеска. Уж не Иво ли Янко там? Готов съесть на завтрак свою лицензию частного детектива, если это не так. Впрочем, открыто бросать им вызов я не готов. Пока не готов. К тому же, думаю, лишний день или два теперь, шесть лет спустя, уже не сделают никакой погоды для Розы Янко, где бы она ни находилась.