Медный всадник Лукаш Иван
– Иду в Исаакиевский собор. Дежурю на куполе, на случай воздушных налетов. До часу. Должен сменить Петренко. Он хороший друг и прикроет меня, если немного опоздаю.
– Что ты здесь делаешь? – повторила Татьяна.
– Хотел убедиться, что у тебя все хорошо. И еще хотел поговорить насчет Даши…
– У меня все хорошо. Честно. И тебе не стоило этого делать. Я имею в виду, являться сюда. Даша права: я и без того дров наломала. Опоздаешь на пост, и на тебя наложат взыскание.
– Обо мне не волнуйся. Главное – как ты себя чувствуешь?
– Я уже сказала: прекрасно, – сказала она, сверкая глазами. – А ты настоящий герой! Моя семья думает, что Даше крупно повезло.
– Тата…
– Она сказала, что вы снова решили быть вместе, – с вымученной веселостью пробормотала Татьяна. – Почему бы и нет? Когда война так близко, что вам терять, так ведь? Весь этот лужский кошмар, как выяснилось, имел оборотную сторону.
– Тата…
– Я тебе не Тата! – отрезала она.
Александр вздохнул:
– Ну что ты прикажешь мне делать?
– Оставь меня в покое, Александр.
– Разве я могу…
– Не знаю. Советую найти способ. И видишь, как разволновался Дмитрий? Все его лучшие качества проявились в трудную минуту. Никогда не думала, что он может быть таким добрым.
– Ну да. До такой степени, что смеет целовать тебя, – закончил, потемнев от злости, Александр.
– Но он действительно очень добр.
– А ты ему позволяешь.
– По крайней мере, я не вешаюсь ему на шею, как некоторые.
Александр с шумом втянул в себя воздух. Татьяна съежилась. Она не могла поверить, что способна на такое.
– Что? – со злостью бросил он. – Значит, вот как обстоят дела?
Вошедшая медсестра приоткрыла дверь, чтобы впустить немного свежего воздуха.
Когда они снова остались одни, Александр в отчаянии воскликнул:
– Чего ты хочешь от меня? Я с самого начала говорил: лучше в эту игру не играть. Но сейчас слишком поздно. Сейчас Дмитрий… – Он осекся и покачал головой. – Теперь все окончательно запуталось.
У нее в голове вертелась одна и та же мысль: ах, если бы он снова поцеловал!
– И поэтому я в третий раз тебя спрашиваю, – рассерженно фыркнула она, – что ты здесь делаешь?
– Не расстраивайся.
– Я не расстраиваюсь.
Александр протянул руку. Она отвернулась.
– Вот как! – запальчиво воскликнул он, вставая. – От меня ты отворачиваешься.
Он ринулся к двери, но у самого порога остановился:
– К твоему сведению, ты вряд ли сможешь повиснуть у него на шее. Он не выдержит твоего веса.
Энергичная Вера сообщила Татьяне, что той придется остаться в больнице до середины августа, пока ребра не заживут настолько, чтобы можно было встать на костыли. Большая берцовая кость была сломана в трех местах, так что гипс наложили от колена до пальцев ног. Родные приносили ей поесть, а отсутствием аппетита девушка никогда не страдала. Бабушка пекла пирожки с капустой, жарила куриные и говяжьи котлетки, пекла пироги с черникой, которые Татьяна ела не очень охотно: слишком живы были в памяти те дни, когда она сидела на одной чернике.
Сначала отец с матерью приходили каждый день. Потом через день. Иногда врывалась Даша, веселая, здоровая, счастливая, под руку со старшим лейтенантом Беловым. Время от времени являлся Дмитрий, обнимал Татьяну за плечи, о чем-то говорил и вскоре удалялся вместе с парочкой.
Как-то вечером, когда все четверо играли в карты, чтобы убить время, Даша сообщила, что дантист эвакуировался в Свердловск и просил ее поехать с ним, но она отказалась и нашла работу на той же фабрике по пошиву обмундирования, где трудится мать.
– Теперь никто меня не эвакуирует. Я тоже тружусь на благо фронта! – гордо заявила она, улыбаясь Александру и показывая сестре пригоршню золотых зубов.