Укрой меня от замыслов коварных Головачев Василий

Роман кивнул, давая ему понять, что видит ситуацию.

Вторую партию россияне выиграли, но с большим трудом.

Потом «зарницы» посыпались чаще, и сборная просто-напросто провалила третий сет, проиграв со счётом двадцать пять – четырнадцать.

Сначала Роман, раздосадованный своей несостоятельностью, – «колдун» никак не идентифицировался, – подумал, что кто-то использует тот самый пресловутый «глушак», о котором он говорил с Волей, но в спектре «зарниц» чувствовался некий личностный «запах», и Роман начал искать пси-оператора тщательнее.

Тем не менее ни вторая, ни третья попытки не удались. «Засланный казачок» действовал уверенно, бесшумные сполохи ментального «света» вонзались в площадку, как молнии Зевса, россияне ошибались, а оператор так и оставался невидимым, словно прятался за каменной стеной. Роман смог лишь оконтурить место нахождения «колдуна», оказавшееся не там, где сидели помощники тренера польской сборной и польские болельщики.

Третью и четвёртую партии россияне проиграли.

Лютый Зверь (Роман снова усмехнулся, вспомнив кличку тренера сборной) взял тайм-аут.

Волеслав, потный и злой, подошёл к щитам ограждения площадки, взял в руки полотенце, повернул голову к Роману, проговорил одними губами:

– Вычислил?

– Нет, – признался Роман.

– Он сидит на второй трибуне, слева, в третьем ряду второго яруса, не вижу точно. Ох и взгляд у него, аж мурашки по коже! Неужели не чуешь?

– Пытаюсь.

– Могу точно показать, где он сидит.

– Как?

– В нападении нанесу удар так, что мяч полетит прямо в него. Он сидит как раз на створе сетки, никто не поймёт, что я нарочно, подумают – от блока.

– Не промажешь?

Волеслав озадаченно поднял брови, вытер лицо, отошёл, оглядываясь. По-видимому, до него не сразу дошло, в чём сомневается Роман.

Игра пошла в той же манере. Игроки сборной продолжали время от времени ошибаться, особенно в ключевые моменты, и счёт рос не в их пользу.

При счёте десять – восемь в пользу поляков разводящий дал пас Волеславу в четвёртую зону, и тот сильно пробил вдоль сетки таким образом, что мяч улетел высоко на трибуны, подняв там лёгкий переполох.

Вскочил какой-то парень, отшатнулась женщина, подставляя руки, пригнулся сидевший выше седой старик.

Но не мужчины заинтересовали Романа. Реакция женщины была понятна, однако именно во всплеске её чувств и протаял знакомый «запах», отмеченный ранее Волковым. Это был ментальный «запах» человека, настроенного повелевать, человека жестокой целенаправленной воли.

Роман закрыл глаза, сосредотачиваясь на раскрытии «третьего глаза».

Он не ошибся, как и Волеслав – при ударе. Обладателем «гвоздезабивного» взгляда была женщина.

Роман отвёл глаза, чтобы не создавать поток внимания к заинтересовавшей его особе (женщины, как известно, чувствуют взгляды мужчин в силу природных данных), но тем не менее разглядел незнакомку боковым зрением.

На вид ей было лет сорок пять. Взбитые, не светлые, а какие-то жёлтые волосы, смуглое лицо с широкими мрачными бровями, широкий нос и узкие губы. Далеко не красавица. Одета во что-то серое, с красными полосками, не платье, не блузка, не майка. Комбинезон, что ли?

Блузон, вспомнился «модный» термин.

Нападающий сборной России снова пробил в блок.

Роман встал, ещё не приняв окончательного решения, пробрался к проходу между трибунами, поднялся наверх, обошёл северную трибуну и спустился вниз, на третий ряд. Заметил, что место слева от «колдуньи» освободилось, подошёл, сел.

Она отрешённо посмотрела на него. Глаза у женщины были чёрные, блестящие, чуть ли не стеклянные, и плавилась в них такая стылая тьма, что Роман едва не передёрнул плечами.

– Извините, – сказал он вполголоса, с ледяной вежливостью, вонзая взгляд в глаза незнакомки, – вам пора на самолёт.

– Что? – проговорила она по-польски. – Не понимаю…

Роман перешёл на английский:

– Спортзал оцеплен. Любое ваше движение будет расценено как попытка сопротивления, Вставайте и идёмте со мной.

– Я… я не понимаю… – растерялась «колдунья», возвращаясь на грешную землю из своих «заоблачных ментальных» высот. – Что вы имеете в виду?

– Вставайте! – жёстко бросил он, добавляя в тоне металла, не выпуская глаз женщины из-под контроля. Взял её под локоть.

Болельщики вокруг ахнули, захлопали в ладоши.

Женщина попыталась повернуть голову и посмотреть на площадку, но Роман силой заставил её встать.

– Вперёд!

– Кто вы? – слабо пробормотала она, подчиняясь. – КГБ?

– КГБ. КГБ, – подтвердил он.

Спустились к проходу.

Женщина сделала ещё одну попытку освободиться, но уже совсем неуверенно.

Роман оглянулся на мгновение.

Российская сборная воспряла духом. Счёт на табло был четырнадцать – четырнадцать. Речь шла о тай-брейке, и выигрывал тот, кто первым достигал счёта пятнадцати, либо разрыв должен был быть в два очка.

Он вывел спутницу в холл под трибунами, отпустил локоть, сказал, беспощадно проворачивая «лезвие» взгляда в помутневших глазах незнакомки с жёлтыми волосами:

– Благодарите бога, что мы не имеем возможности привлечь вас к суду за противоправную деятельность. Вы понимаете, какую. Но вполне можем задержать вас в России на неопределённое время за попытку зомбирования волейбольной сборной. И ещё: если мы увидим вас завтра в этом зале, на родину вы вернётесь не скоро. Вы меня поняли?

– Как вы смеете?! – прошипела женщина. Глаза её сузились, но «зарница» волеподавления не смогла пробить «железную рубашку» пси-защиты Волкова.

Один из охранников у турникета оглянулся на беседующих.

– Видите этого молодого человека? – кивнул на него Роман. – Одно моё слово, и вы проведёте ночь в «обезьяннике».

– Где?!

– В камере предварительного заключения, – любезно объяснил Роман.

Женщина кинула взгляд на охранников, сникла.

– Всего доброго, мисс, – добавил он. – Выход прямо перед вами.

Она пошла к турникету, шаркая ногами как старуха, полная смутных страхов, навеянных аббревиатурой КГБ. Роман хорошо видел изменение её ауры – от светло-жёлтых струй до коричнево-зелёных. Проводил «колдунью» взглядом.

Из прохода на трибуны раздался общий крик и шквал аплодисментов.

Роман поднял голову, ища глазами экран видеоинформатора. Выиграла сборная России. Он улыбнулся. Задача была решена.

Спустя полчаса после окончания игры позвонил Волеслав. Он был возбуждён и весел:

– Ну, старик, не знаю, как тебя благодарить! Наши ни фига не поняли, а с меня словно могильная плита свалилась! Такая сила вдруг подняла на дыбы! Едва мяч не разбил при ударе! В общем, мы выиграли.

– Знаю.

– Завтра бы ещё пережить.

– Всё будет нормально.

– Ты где? – спохватился Волеслав.

– Домой еду.

– Я к тебе заскочу попозже, с шампанским.

– Не позже одиннадцати.

– Хорошо.

Роман выключил мобильный, чувствуя не удовлетворение, а какое-то странное беспокойство. С одной стороны, он был доволен, что победил «колдунью», пытавшуюся телепатически воздействовать на игроков сборной, с другой, вдруг понял, что переступил черту недеяния, и теперь надо ждать обратной реакции системы, связывающей тёмные силы. Потому что в этом мире за любой поступок, даже самый благонамеренный, надо было платить.

Волеслав действительно объявился вечером, в начале одиннадцатого, и не один, а с друзьями: черноволосой девушкой по имени Виолетта и довольно высоким молодым человеком по имени Афанасий; Тимошенко называл его то чекистом, то Афоней.

Оказалось, Афоня и в самом деле работал в ФСБ в звании майора, окончив до этого МИФИ, а до института отслужив срочную в десанте. Он был плотен, с виду малоподвижен, но физически развит, основателен, а главное, Роман почуял в нём знакомую с и л у, которую не могла скрыть манера поведения. Афоня больше слушал, чем говорил, и с интересом присматривался к хозяину квартиры, тоже, очевидно, почуяв в нём родственную если и не душу, то суть.

На вопрос Романа: где именно он служит? – Афанасий ответил:

– Есть такой хитрый отдел – ИПФ.

Пояснять, чем занимается ИПФ, «чекист» не стал, как и расшифровывать аббревиатуру.

– Я ему рассказал, как ты нам помог, – радостно сообщил Волеслав, не страдающий никакими комплексами. – Афоня захотел с тобой познакомиться.

Роман встретил прямой, но со скрытой лукавинкой взгляд майора, ещё раз просканировал его в ментале, ощутил наполнение, больше соответствующее экстрасенсу, нежели служителю закона в погонах, и внутреннее чутьё подсказало ему, что с этим человеком ему ещё придётся встретиться.

Захотелось спросить, как давно Афанасий знает Волеслава.

Тотчас же последовал ответ, словно майор прочитал мысли Волкова:

– Мы знакомы шесть лет. Вместе отдыхали на Камчатке.

Волеслав, распечатывающий шампанское, кивнул.

– Меня взял отец, и в лагере в Елизово мы встретились. Ты не бойся, Афоня – человек железный, никто не узнает о твоих способностях.

Роман усмехнулся.

– Я не боюсь. И не скрываю. – Перевёл взгляд на девушку, с любопытством взирающую на коллекцию картин. – Увлекаетесь живописью?

– Интересные пейзажи.

– Это не пейзажи. Мои пациенты видят мир иначе, это реализация их мироощущений, выраженных с помощью холста и красок.

– Вы врач?

– Нет, он висв, – сказал Волеслав. – Видящий суть вещей. Хочешь, он и тебя посмотрит, скажет, где что болит?

– У меня ничего не болит. Так вы не врач?

– Физик.

– Обычно людей лечат целители или экстрасенсы.

Роман укоризненно посмотрел на волейболиста.

Волеслав развёл руками, не испытывая, впрочем, никакого раскаяния.

– Она свой человек, трепаться не любит.

– Я действительно кое-что ощущаю, но экстрасенсом не был и не являюсь. Да и целительской практикой практически не занимаюсь.

– Воле же вы помогли.

– Неожиданно для себя самого.

Афанасий глянул на него с прищуром, но ничего не сказал. Скорее всего он понял, что хозяин не хочет говорить о себе при нём.

Накрыли стол, выпили по бокалу шампанского, взялись за яблоки.

Волеслав заговорил о понравившемся ему фильме, и Роман вздохнул с облегчением. О своих паранормальных возможностях действительно говорить не хотелось, тем более с сотрудником ФСБ.

Час пролетел незаметно.

Было весело. Подруга Волеслава тоже знала много историй, неоднократно бывала за рубежом и становилась свидетелем анекдотических случаев с соотечественниками. Помалкивал лишь майор, продолжавший изучать Волкова. Этот интерес Роман чувствовал всей кожей, и ему это не нравилось. Но поделать он ничего не мог, надо было играть роль гостеприимного хозяина.

Разошлись в полночь.

Роман проводил компанию до машины и вернулся домой, размышляя об интересе, проявленном к нему сотрудником ФСБ. А дома его ждал сюрприз.

В кресле в гостиной сидел ещё один гость, бритоголовый, как и он сам, только гораздо старше. Звали его Олег Харитонович Малахов.

– Извини, что без спросу, – проворчал он, привстав, пожал руку Волкову. – Я на минуту.

– Ради бога, – сказал Роман, испытывая досаду; появление председателя АНЭР он не почуял. – У меня только что были друзья.

– Знаю.

– Чай будете? Соки?

– Нет, благодарствую. Хотя… – Малахов погладил себя по черепу. – Неси чай.

Роман вышел на кухню.

Малахов, по его признанию, тоже не родился экстрасенсом. Его зрелость пришлась на середину восьмидесятых годов двадцатого века. Закончив Томский университет по специальности ядерная физика, он был направлен как молодой специалист на Чернобыльскую атомную электростанцию и пережил всю её трагедию в тысяча девятьсот восемьдесят шестом году, став участником ликвидации последствий катастрофы.

Руководителем Ассоциации экстрасенсов он становиться не собирался. Но способности у него были, и он проявил их в полной мере сначала в Чернобыле, потом в Мурманске, ликвидируя угрозу взрыва реактора атомной подводной лодки в середине девяностых. Этот эксперимент и превратил учёного-материалиста в искателя иных материй. Тем более что с ним начала работать Вера Дмитриевна Паршина, известный специалист в области экстрасенсорики, поразившая его когда-то тем, что, находясь на расстоянии нескольких метров от его жены Людмилы, она совершила, по его тогдашнему мнению, настоящее чудо: не прибегая ни к какой диагностической технике, детально рассмотрела состояние внутренних органов незнакомой прежде пациентки и сумела безошибочно определить наличие опухоли. Которую сама же и вылечила потом за два месяца, «выпрямляя» энергетику организма Людмилы.

Вот бы мне такой дар! – с завистью подумал тогда Олег Харитонович (рассказывая об этом с улыбкой), не зная, что спустя какое-то время сам научится «видеть насквозь людей», диагностировать их состояние и лечить.

Роман принёс чайник, пакетик с засушенной собственноручно травой, умело заварил чай при госте, в прозрачном заварнике. Осторожно налил напиток в чашки.

Олег Харитонович пригубил чай, кивнул.

– Хорошо.

Роман ждал. Отпили по полчашки – с вареньем.

Наконец, гость отставил чашку.

– Надо было посоветоваться, Евлампиевич.

Роман поднял брови, с любопытством ожидая продолжения.

В глазах Малахова мелькнула тень улыбки.

– Мне всегда нравилась твоя сдержанность. Но сегодня ты объявил себя активником, а эта деятельность предполагает иной уровень сдержанности.

Роман понял, что председатель АНЭР знает о его поединке с «колдуньей» из Польши. Хотел спросить: откуда вы знаете? – но вовремя остановился. Вопрос был бы лишним. Он виновато сморщился.

– Простите, Олег Харитонович. Мне показалось неправильным, что наших парней пытаются превратить в тонущих котят.

Малахов усмехнулся.

– Весьма образное сравнение. Согласен с тобой, и всё же надо было доложить о проблеме.

– Я не подумал об этом. К тому же мне казалось, что я свободен в своих деяниях.

– До определённой черты. Ты не подумал о последствиях, друг мой. Переход из аналитика в активники – это переход в иное состояние, а ты к этому не готов. Теперь следует ждать реакции общеземной психофизической среды, а она не всегда благоприятна.

Роман сдвинул брови.

– Мне уже почти сорок, и никакой среды я не боюсь.

– Срок жизни не определяет планку достижений. Человек и в семьдесят лет может оставаться простым обывателем. Хочу предупредить о возможных последствиях твоей акции. В США существует организация, подобная нашей АНЭР.

Роман пожал плечами:

– Я верю.

– Название другое – ИСРАЭЛ, то есть Incorporation secret responsible agents with extrasensory leverages, но суть та же. Мало того, этой организацией управляют другие… силы. Если им удастся вычислить тебя, за тобой начнут охоту.

Роман задумался, не придав особого значения словам «другие силы».

Малахов смотрел на него со странной печалью, хотя излучал не раздражение и холод сомнений, а скорее отеческую доброжелательность.

– Будь осторожен.

– Я понял, учитель.

– У тебя действительно есть задатки активника, что меня радует, но их надо либо развивать с наставником, либо заниматься только аналитической работой. Наша оперативная дружина нуждается в пополнении, не хочешь присоединиться к ней?

Роман непонимающе посмотрел на гостя.

– Дружина?

Олег Харитонович снова улыбнулся.

– Назови я её спецназом, что изменится? Да, мы вынуждены защищаться, в том числе на физическом уровне. В нынешние неспокойные времена без спецназа не обойтись. Вирус чёрных сил активизировался, поразил практически все политические и государственные структуры России, и не только России, и справиться с ним без активной защиты невозможно. Всего я тебе пока рассказать не могу, но кое-что ты знать обязан.

– Я не знал… о существовании спецназа.

– Ну, он всё-таки не спецназ в полном понимании этого термина, мы ни с кем не воюем, однако вынуждены держать оборону.

– Я подумаю. Но мне нужна информация о целях и задачах.

– Подумай. – Председатель АНЭР легко встал; с виду ему можно было дать лет пятьдесят, а не восемьдесят с хвостиком. – Информация будет.

Они пожали друг другу руки, и гость ушёл.

Роман задумчиво прибрал в комнате, переоделся, сел за компьютер, побегал по новостным научным сайтам и лёг спать. Но заснуть не успел.

В половине первого в дверь позвонили.

Роман открыл глаза, недоверчиво прислушался к тишине спальни.

Звонок раздался снова.

Он встал, натянул спортивные штаны, подошёл к двери.

Проснувшаяся интуиция – даже без «третьего глаза» – подсказала ему, что за дверью кто-то из знакомых. Опасностью не пахло. Пахло сосредоточенной, с тенью воинственности, решительностью. Уже открывая дверь, Роман знал, кого увидит.

Несколько секунд гость и хозяин смотрели друг на друга.

– Прошу прощения, – сказал Афанасий Вьюгин, ощупывая лицо Волкова внимательными светло-серыми глазами и ожидая его реакции. – Я вас разбудил.

Роман отступил в глубь прихожей.

– Проходите.

Майор вошёл без колебаний.

– Я на минуту.

Роман повёл рукой, приглашая гостя в гостиную.

Афанасий бегло оглядел комнату, сел в предложенное кресло.

Роман накинул рубашку, сел напротив.

Некоторое время они смотрели друг на друга, пробуя сталь взглядов. Майор отступил первым.

– Вы знаете, где я работаю.

– ФСБ.

– ФСБ – очень большая и разветвлённая структура. Я работаю в Научно-техническом управлении, в отделе ИПФ.

– И какое отношение это имеет ко мне?

– Отдел занимается изучением и использованием психофизических феноменов.

– Я примерно так и расшифровал ваш ИПФ. И что же?

– Мы исследуем экстраэнергетику людей и работаем с экстрасенсами. Наша встреча не случайна. Вы, наверно, знаете, что в нашей реальности ничего случайного не происходит.

– Случайность – визитка бога.

– Примерно так. Из рассказа Воли я понял, что вы сняли телепатическое воздействие или порчу, как говорят в народе. На игроков нашей команды пытался повлиять внешний пси-оператор. Кстати, не могли бы вы нам его показать?

– Вряд ли он, точнее она, появится завтра на второй игре. Но если придёт – покажу. Чего вы хотите ещё?

– Переходите к нам на работу.

Роман сунул руки в карманы штанов, откинулся на спинку дивана.

Наступило молчание.

Афанасий смотрел на него испытующе и серьёзно. В его ауре не было места струйкам негативного «свечения».

– Предложение неожиданное, надо признаться.

– Понимаю, поэтому не тороплю с решением. – Афанасий достал визитку, положил на край стола, поднялся. – Здесь мобильный и почта. Позвоните, когда надумаете. Потребуется дополнительная информация – пришлю.

Роман проводил гостя к двери.

Замок щёлкнул.

Роман прислонился спиной к двери, покачал головой, усмехнулся.

Две попытки вербовки за один вечер. Плюс обещания дать необходимую информацию. Не многовато ли? Конечно, Олега Харитоновича нельзя назвать вербовщиком, но ведь предлагал он не поход в ресторан? Интересно, чем занимается «анэрский спецназ» на самом деле?

В гостиной залился трелью мобильный.

Роман фыркнул, подумав: неужели третий вербовщик?

Но это звонила Даниэла:

– Прости, что так поздно. Мы собираемся в субботу поехать ко мне на дачу.

– У тебя же день рождения в субботу! – вспомнил он.

– Вот я и хочу отметить его за городом. Поедешь с нами?

– Кто едет?

– Наташа, Валя, Шурик, брат. Ну и я.

– Согласен.

– Ой, хорошо! Заедешь утром?

– Мы же хотели встретиться завтра. Договоримся детально.

– Днём я работаю, а вечером ко мне мама приедет.

– Понял, созвонимся.

Роман закрыл глаза, представляя, как Даниэла поправляет волосы, поднимает полные руки, грудь её становится выше…

Стоп!

Он погрозил себе пальцем, быстро разделся и лёг спать. Созрело решение в субботу объявить ей о помолвке. Захотелось, чтобы она всегда была рядом, милая, светлая, тёплая и… желанная.

Два дня пролетели незаметно.

В четверг Роман сходил на игру сборных Польши и России, «колдуньи» не увидел и стал свидетелем безоговорочной победы российских волейболистов. Им ничто не мешало проявить все свои лучшие качества, поэтому играли они очень уверенно и разнообразно, так, что после окончания матча встал весь зал и аплодировал команде минут десять.