Катынь. Ложь, ставшая историей Прудникова Елена
«Различие гниения по существу зависит от внешних и внутренних (в самом трупе лежащих) условий. Внешние условия суть: воздух, влажность, теплота; внутренние — возраст, свойства тела и рода смерти. При обычном погребении явления разложения замедляются между прочим и под влиянием прохладной могилы… В зависимости от рода почвы, её проветривания, условий влажности, а также глубины могилы, промежуток времени, в течение которого труп разлагается, очень различен…
Если доступ воздуха к трупу очень затруднён или быстро и полностью удалена вода из трупа, то химические процессы прекращаются. Развиваются модифицированные продукты, в первом случае жировоск, в последнем наступает мумификация.
Какого же рода трупные явления представляли жертвы катынского убийства? Если бросить ретроспективный взгляд на состояние, которое представляли с большой последовательностью тысячи эксгумированных трупов, то надо сказать, что, смотря по обстоятельствам, они были в стадии более или менее развитого образования жировоска. Выражение „трупный воск“ (или также „жировоск“) обозначает продукт постепенного превращения нормального жира в организме в массу, внешне имеющую свойства жира или воска…
…Решающее значение имеет определение давности смерти по трупным явлениям и другим судебно-медицинским, естественнонаучным и криминалистическим данным.
Что касается „трупных явлений“, то, как уже сказано, подавляющее большинство трупов было в состоянии омыления, в зависимости от условий окружающей среды.
Нельзя дать точных указаний на период времени, в течение которого могли произойти вышеописанные, единственные в своём роде процессы превращения, принимая во внимание единичность известных до сих пор случаев, особенно отсутствие научных исследований такого рода массовых могил, где трупы были бы как бы скованы в массивный блок. В существующих до настоящего времени публикациях по гражданской и военной судебной медицине дело идёт повсюду об единичных трупах».
Отметив таким образом, что научной базы для исследования не существует, профессор приводит соответствующие теме отдельные изыскания и делает вывод, исходя от работ одного-единственного своего коллеги — профессора Орсоса из Будапешта, и одного-единственного показателя — специфических изменений мозга, открытых профессором и имевших место у нескольких трупов в польских могилах. Какого именно количества — непонятно, поскольку он называет один-единственный случай, а затем прибавляет к нему магическую формулировку «и другие», не уточняя, сколько их, этих «других». Как мы увидим впоследствии, такой финт он применяет постоянно.
Конечно, всё очень по-учёному и впечатляет — если не знать, что основным критерием результата в нормальной (не гуманитарной) науке считается воспроизводимость, а тут о ней речи нет, поскольку массовых могил такой величины никто из немцев ещё не исследовал, а русские едва ли стали бы делиться с доктором Орсосом своими данными. Да и климат и почва под Смоленском тоже, естественно, были не такими, как в Венгрии. Более того, в одном из комментариев к работам о Катыни мелькнула информация, что метод профессора Орсоса, за спину которого прячется Бутц в данном случае, в дальнейшем не подтвердился.
Впрочем, некоторые свидетельские показания советского расследования дают основания полагать, что в могилах могли оказаться и более старые трупы, а уж подсунуть именно их профессору для исследования — дело техники. Ловкость рук — и никаких сделок с совестью!
«Таким образом, чисто научные положения указывают на то, что трупы были зарыты уже годами, про крайней мере уже в течение трёх лет („научные положения“ — то самое единственное исследование венгерского учёного, мягко переведённое во множественное число. — Авт.)»
Впрочем, сделав такой вывод, д-р Бутц тут же даёт задний ход.
«Так как трупные изменения зависят в высокой степени от положения, рода, состава и свойств почвы, а также от вида её увлажнения, то пока ещё нельзя точно высказаться о продолжительности пребывания трупов в земле, в особенности за отсутствием возможности сравнения, как и всегда, при оценке подлежащего исследованию комплекса. Особенно при решении вопроса о давности смерти, необходимо принять во внимание и обстоятельства дела. В этой связи возобновляется значение найденных при трупах документов и газет, главным образом постольку, поскольку из их дат неопровержимо оказывается моментом казни весна 1940 г.».
Оценили, как изящно доктор сделал вывод и одновременно ушёл от ответственности за него? В своей области он вроде бы заявил, что трупы пролежали в земле более трёх лет — и тут же мягко извинился, мол, наука ничего определённого по этому поводу сказать не может, и перевёл стрелки на даты документов, исследованием которых, как он дважды подчеркнул, он не занимался…
Ёлочки, сосёночки зелёные, колючие…
Есть, кроме документов, и ещё косвенные данные, позволяющие уточнить, когда было совершено убийство. Например, состояние оказавшихся в могиле предметов и т. п.
«Не удались попытки получить указания на длительность пребывания трупов в могиле, судя по степени и виду коррозии металлических предметов (пуговицы, знаки различия, фляги, опознавательные жетоны и т. д.). Полученные результаты нельзя было классифицировать вследствие их многогранности. Так, например, у одного и того же трупа поверхность алюминиевой фляги была совершенно не изменена, а сюда же относящийся опознавательный жетон был глубоко изъеден… что очевидно стоит в связи с относительным расположением этих предметов».
Трудно поверить, что эксперты-металловеды не могли решить эту головоломку — простой анализ состава металла дал бы исчерпывающую картину. Однако не соизволили. Зато много внимания немецкие эксперты уделили занимательному естествознанию.
«В противоположность этому, точным вспомогательным указанием служило то, что посаженные только лишь для маскировки на уравненных массовых могилах молодые сосновые деревца представляли собой лесные насаждения, по крайней мере, пятилетней давности, только плохо развившиеся на плохой почве и в тени старых сосен. При микроскопическом исследовании поперечного среза этих стволиков видны были равномерно развитые три наружные годовые круга. Между ними и сердцевиной во всех случаях отмечалось наличие тёмной пограничной линии, позволявшей заключить, что деревья были пересажены три года назад. Так как соответствующие методы маскировки применялись и на гораздо более старых могилах в Катынском лесу, где лежали расстрелянные русские (посадка молодых берёзовых насаждений, втыкание спиленных и искусственно заострённых сосен в землю), то можно было тут же распознать принцип, устранявший всякое сомнение в моменте казни польских офицеров и одновременно указывавший на тех же виновников, что и в случае более старых русских могил в Катынском лесу…»
Неужели профессор является ещё и специалистом по годовым кольцам — или этим, единственным более-менее определённым вопросом, занимался тоже не он? Ищем, ищем… о, есть! Правда, не в этом документе, а в следующем — в протоколе международной комиссии:
«Деревца: на взгляд членов комиссии и по словам привлечённого в качестве эксперта учёного-лесовода фон Герфф, дело идёт о сосновых растениях…» и т. д.
Д-р Бутц не оговаривает специально, что изучением деревьев он не занимается — и так ясно, он ведь патологоанатом, а не лесовод. Естественно, проверить эти наблюдения «комиссия Бурденко» уже не могла, поскольку при раскопках молодые деревца были вырваны и нашли применение в печках и кострах. Но все необходимые сведения можно взять из приведённого отрывка.
Первый пункт: совершенно очаровательная вариация на тему «болел в детстве», призванная скрыть тот факт, что фальсификаторы в очередной раз крупно лопухнулись — не сообразили, что весной 1940 года чекисты должны были посадить не сосновые семечки, а деревца, которые как минимум есть за что ухватить. Вот и пришлось выкручиваться, объяснять, что деревца, мол, на самом деле старше, а виноваты «тёмный лес до небес» да скудный песок. Хотя на самом деле сосновый лес — светлый, молодняк там от недостатка света не страдает. Тем более могила была вырыта на поляне — какие там могут быть старые сосны? Поляна — это по определению место, свободное от деревьев. Что же касается почвы… то, глядя на роскошные сосны, растущие по берегам озёр в Ленинградской области, совершенно невозможно понять, чем здешний песок лучше смоленского.
Пункт второй: годовые кольца. Если малый рост сосенок ещё можно было как-то объяснить, то что делать с кольцами, которых оказалось только три? Пришлось использовать «пограничную линию». Но если оная свидетельствует о том, что деревца были пересажены, то внутри неё тоже должны находиться кольца. Об этом речи нет, в сообщении сказано совершенно определённо: три годовых кольца и тёмная линия, отделяющая их от сердцевины. Куда ещё как минимум два кольца делись?
Более того, любезно согласившаяся нас проконсультировать кандидат биологических наук Татьяна Фёдорова, старший преподаватель кафедры высших растений биологического факультета МГУ, обратила наше внимание ещё на один нюанс. Дело в том, что определить на глаз возраст дерева невозможно, да и едва ли те, кто их там сажал, были так уж сильно этим озабочены. Если деревца брали из окружающего леса (как, вне всякого сомнения, поступили бы чекисты, закончившие «работу» в мае), то они непременно должны были оказаться разновозрастными и к 1943 году насчитывать от четырёх до шести, семи, а то и восьми лет. Между тем экспертам почему-то, как по заказу, попадались именно трёхлетние деревца. В связи с этим Татьяна Анатольевна сделала интересное предположение: саженцы были взяты из какого-то питомника. Зачем понадобилось чекистам гонять машину в питомник, совершенно непонятно. Или в окрестном лесу мало сосновых сеянцев? Да их там сотни!
А вот если расстрел производили и следы прятали немцы — то сразу всё становится на свои места. Они могли посадить деревца либо сразу после расстрела, осенью 1941 года, либо в марте 1943-го. Однако деревья можно пересаживать только весной — иначе не приживутся. То есть их однозначно не сажали осенью 1941 года — они попросту не дожили бы до весны 1943-го. Остаётся время с 1 по 29 марта 1943 года, до начала официальных раскопок. В это время, согласно воспоминаниям, в лесу ещё лежал снег, и немцев совершенно не тянуло на такой экстрим — разыскивать под слежавшимися сугробами мелкие сосны. Куда проще было привезти их из какого-нибудь питомника — что и сделали. При этом, не подумав, заказали трёхлетние саженцы — так что потом экспертизе пришлось изворачиваться.
И наконец, пункт третий, весьма и весьма удивительный, а именно — применение для маскировки спиленных и воткнутых в землю деревьев. Любому хотя бы изредка бывающему в лесу человеку ясно, что это маскировка всего лишь на неделю-другую, а потом — наоборот, демаскировка, поскольку хвоя или листва высыхает, и первая же попытка срубить сухое деревце на дрова раскрывает весь замысел. Те, кто втыкал деревья в землю, естественно, это прекрасно знали, ибо жителей пустыни среди них не было. И вот вопрос: кому и зачем могло понадобиться маскировать место расстрелов на такой короткий срок?
На поверхности лежит только один ответ: если единовременно проводилась большая кампания массовых расстрелов, то имело смысл замаскировать прежние могилы, чтобы следующие партии обречённых не догадались, куда и зачем их ведут. Конечно, с женщинами и детьми можно было не церемониться, но мужчины могли создать палачам немало проблем. Потом деревца высохнут, но дело уже будет сделано.
Последние массовые расстрелы в СССР имели место в 1938 году. И даже если они и вправду проводились в Козьих Горах, то потом доступ в лес был открыт (немецкие свидетельские показания по этой части не выдерживают не то что критики, но даже лёгкого прикосновения), а значит, эти ёлки-палки неминуемо бы из земли вытащили, если не чекисты для ликвидации демаскировки, то население на дрова. Так что «русские могилы» (если они и вправду существовали) никак не могли быть созданы до войны. А вот после её начала — легко! Созданием и наполнением «русских могил» немцы активно занимались в Смоленской области все два года оккупации.
Ещё один биологический фактор — обитатели леса, интересующиеся трупами в качестве пищи, в первую очередь насекомые.
«Нигде на трупах или на их одежде не было следов насекомых, которые могли бы относиться к моменту захоронения. Относительно часто встречавшиеся при извлечении трупов жуки-жужелицы, питающиеся личинками насекомых, появились только после уборки трупов, следовательно, вторично.
Отсюда видно, что расстрелы и зарывание в землю должны были происходить в холодное время года, в отсутствие насекомых…»
Впрочем, это ни о чём не говорит. Судя по тому, что снег выпал и морозы начались уже в октябре 1941-го, осень в том году была ранняя. А в сентябрьском лесу точно так же нет никаких насекомых, как и в мартовском.
«…Хотя нельзя упускать из виду и той роли, которую могли играть жжёная и хлорная известь, обнаруженная в могиле 1-й».
Немая сцена.
Итак, оказывается, что судебная медицина в установлении давности смерти катынских жертв помочь не может, и вывод судебного медика основывается на газетах, сосенках и всё тех же загадочных «русских могилах», которые не исследовались, но почему-то автор свято уверен, что они являются более давними.
Затем снова идёт крутой вираж с разворотом — после о-о-чень длинного анализа почвы автор отчёта делает неожиданный вывод:
«В итоге, из сравнения свойств почвы и разложения трупов, оказывается, что относительно хорошая сохранность трупов в массовых могилах польских офицеров отнюдь не говорят за кратковременность их пребывания в могиле, а даже принципиально подтверждает результаты судебно-медицинских и криминалистических исследований и официальные данные».
То есть тела были настолько свежими, что это прямо-таки бросалось в глаза. Правда, д-р Бутц ну очень много рассказывал, что катынские трупы только с виду кажутся относительно свежими, а судя по состоянию внутренних органов, это не так…
Есть такая восточная поговорка: «Во-первых, я не брал твоего горшка, во-вторых, я взял его уже с трещиной, а в-третьих, вернул его целым…»
Вещественные доказательства
Кроме самих тел, в могилах было обнаружено и кое-что, принадлежавшее убийцам. В первую очередь это стреляные гильзы и пули, которые оказались… немецкими. Учитывая их количество и то, что гильзы могли попасть в самые разные руки, немцы скрывать этот факт не рискнули и попытались его как-то объяснить. Д-р Бутц, естественно, спецом по оружию не является, так что в отчёте он явно приводит мнение каких-то очередных экспертов.
«Удалось даже доказать, что калибр применявшегося оружия был точно равен 7,65 мм. В могиле 2-й при уборке трупов был найден оригинальный патрон — пистолетный патрон со штампом на основании гильзы „Геко, 7,65 Д“ (Geco 7,65 D). Этот патрон был окрашен с поверхности в черновато-зелёный цвет, под влиянием гнилостных жидкостей; у основания гильзы отмечалось наличие жирных продуктов разложения трупа и ярь-медянки, что указывало на пребывании данного объекта внутри штабеля трупов с самого начала… Далее, можно было установить и проверить пули от выстрелов в упор у большого числа трупов».
Правда, пуль было найдено подозрительно мало — по несколько на каждую могилу, (хотя по идее их число должно было превышать число расстрелянных), но у большинства из них был калибр 7,65 мм.
«Тот факт, что при казнях преимущественно применялись пистолетные патроны калибра 7,65 мм, подтверждается обнаружением многочисленных сюда относящихся гильз (с отпечатками от ударника). На основании гильз отмечался штамп „Geco 7,65 D“ в соответствии с найденным цельным патроном…
Применявшиеся в Катыни пистолетные патроны Геко, калибра 7,65 мм, сходны с патронами, производимыми в течение многих лет на фабрике боеприпасов „Густав Геншов и К°“ в Дурлахе под Карлсруэ (Баден). В привлечённой фирмой экспертизе стали известны изменения в штамповке на основании гильз, применяемые в последние десятилетия для пистолетных патронов. Штампы на основании гильз, найденных в Катыни, позволяют, основываясь на экспертных выводах, прийти к твёрдому заключению, что патроны, применявшиеся в Катыни для расстрелов, были изготовлены в Дурлахе, и именно в 1922–1932 гг.
Так как в Германии по Версальскому договору вряд ли возможен был сбыт, то пистолетные патроны калибра 7,65 мм поставлялись фирмой „Геншов“ во многие другие страны, например, в Польшу, Балтийские государства и специально до 1928 г. в Советский Союз, в большем, затем в меньшем объёме. Таким образом, отнюдь не удивительно, что на месте убийства в Катынском лесу были найдены происходящие от исполнения приговоров гильзы и пули известной немецкой фабрики боеприпасов. Отсюда следует, что немецкие боеприпасы могли происходить не только от прямых немецких поставок в Россию, но и от трофейного имущества после оккупации восточной Польши в 1939 г.».
Дальше, проводя химическое исследование пороховых пятен на одежде, доктор ещё уточняет дату выпуска:
«Положительный результат пробы на свинец… объясняется последующим подтверждением, сделанным фирмой „Геншов“, поставщиком применявшихся боеприпасов, что с марта 1930 г. началось производство пистолетных патронов, заключающих в себе синокоид, содержащий свинец в качестве начальной составной части получаемой из него гремучей ртути….
Отсюда явствует, в связи с прежними выводами о штампах на основании гильзы „Geco 7,65 D“, что пистолетные патроны, применявшиеся для расстрелов в Катынском лесу, должны были быть изготовлены в 1930 или 1931 г.».
Но в 1930 году поставки в СССР давно уже прекратились. Существует, правда, вариант, что наши захватили эти патроны в Польше и пристроили к делу. Вполне может быть, но почему-то за кадром остался вопрос: а какое использовалось оружие? Между тем он не представляет неразрешимой проблемы для криминалистической экспертизы — каждый тип оружия оставляет на гильзе вполне различимые следы.
Табельное оружие в НКВД было введено в 1939 году — это производившиеся в СССР револьверы «наган» и пистолеты ТТ, хотя в реальности и в 1941 году чекисты стреляли из чего попало. Склады в ведомстве были богатые, одни вещдоки чего стоили! Но всё же поговорим сначала о табельном оружии.
Наган имел калибр 7,62 мм, ТТ — калибр 7,63 мм. Дело, конечно, не в сотых долях миллиметра, а в ширине и форме гильз, из-за которых патроны фирмы «Геншов» 7,65 мм нашим стволам категорически не подходили[20]. Правда, было в России одно подходящее по калибру оружие — браунинг, состоявший на вооружении офицеров императорской армии в Первую мировую войну и сохранившийся в достаточном количестве вплоть до начала Великой Отечественной. Им даже вооружали чекистов — правда, таких, которым стрелять приходилось только в тире на обязательных занятиях, вроде следователей и экспертов.
Массовый расстрел из антикварного оружия десять лет валявшимися на складах импортными патронами — это что, особенности национальной казни?
Впрочем, были и марки, для которых патроны фирмы «Геншов» подходили идеально. Это, в первую очередь, знаменитый вальтер-ПП, один из самых популярных пистолетов вермахта. Нет, в НКВД тоже было полно «вальтеров», но… уже после войны. Трофейных.
Сейчас и этому странному факту нашли объяснение — дескать, специально для расстрела поляков в Калинин привезли ни больше ни меньше как чемодан «вальтеров», а стало быть, их могли привезти и в Смоленск — правда, совершенно непонятно зачем. Чем были плохи ТТ с наганами? По крайней мере, в Куропатах расстрельщики предпочитали именно их.
Из заключения судебно-медицинской и криминалистической экспертизы, исследовавшей захоронения в Куропатах. 90-е годы.«Исследовано 177 гильз и 28 пуль, найденных в захоронениях… При микроскопическом исследовании установлено, что на донных частях гильз есть маркировочные обозначения завода-изготовителя: „38“, „Т“, „ПТЗ“. Цифры обозначают год выпуска продукции. Все гильзы и пули изготовлены заводским способом в СССР.
Судя по конструктивным особенностям и маркировочным обозначениям, 164 исследуемые гильзы и 21 пуля являются частями револьверных патронов, предназначенных для стрельбы из револьвера системы „Наган“. Одна гильза является частью патрона для пистолета „ТТ“ калибра 7,62 мм. Остальные гильзы и пули сильно коррозированы, и установить их характеристики не представляется возможным…»
В 1943 году парни доктора Геббельса до «чемодана вальтеров» не додумались и о пистолетах умолчали напрочь. Даже исследователи из KTJ не догадались провести экспертизу, чтобы выяснить, какой тип оружия использован при расстреле. А ведь им-то прекрасно было известно о существовании такой экспертизы!
Да, но почему немцы не могли привезти с мест боёв и накидать возле могил советские гильзы?
Версия первая: из любви к правде.
Версия вторая: на наших гильзах, в отличие от немецких, ставился год выпуска. Кроме того, их было не так просто найти. Тиры НКВД регулярно подметались. Рыться в снегу и земле на местах боёв?
Конечно, в руки немцев попало немало советских военных складов, так что можно было отстрелять достаточное количество патронов, привезти гильзы в Козьи Горы и высыпать возле могил… новенькие, блестящие! Не говоря уже о том, что гильзы всё-таки должны были соответствовать пулям. Так что тут фальсификаторы попали просто в безвыходное положение и были вынуждены выкручиваться.
…Более дотошные советские эксперты установили, что при расстреле применялось разнообразное оружие. В одном из промежуточных актов экспертизы приводится следующее соотношение диаметра входного отверстия пули: менее 7 мм — 98; от 7 до 8 мм — 325 и более 8 мм — 153 случая. Гильзы, как найденные на месте раскопок, так и утащенные в своё время местными жителями, тоже были разных калибров и фирм.
Из акта советской судебно-медицинской экспертизы:«На могилах гр-н Кривозерцев нашёл гильзы от револьверных патронов немецкого образца… Гр-н Басов нашёл 5 штук стреляных гильз от револьверных патронов немецкого образца… Часть трупов имеет отверстия выше 9 миллиметров, но гильз этого калибра до сих пор найти не удалось… Фактор важный и доказательный, он указывает на виновников расстрела.
Но немцы в изданной в 1943 году в Берлине брошюре… говорят, что для расстрела употреблялись пули, изготовленные на заводе Густава Геншова… примерно между 1921–1931 годами, но в Германии ввиду условий версальского договора пистолетные патроны калибра 7,65 едва ли могли найти себе сбыт… (и т. д. — мы это всё читали. — Авт.)
Эта приведённая тирада вызывает при анализе полное недоумение. Разве немцы не имели патроны калибра 7,65, и разве они свято соблюдали версальский договор и, в частности, его статьи о калибре пистолетных пуль?».
Вот уж как немцы соблюдали Версальский договор — советское правительство знало очень хорошо. Сами в 20-е годы, ещё во времена дружбы между нашими странами, помогали его обходить…
«Эти основания, приводимые немцами, едва ли могут быть приняты в расчёт. На кого они рассчитаны, трудно сказать…
… Что же хотят немцы — они хотят утверждать, что они не имеют пуль калибра 7,65, а в ранениях советских граждан в орловской тюрьме и смоленской, где русских граждан расстреливали только немцы во время оккупации, имеются такие размеры входных отверстий, какие мы видели у катынских жертв. Именно 7,6–7,8 и 9 миллиметров».
Вообще трудно сказать, на какой уровень интеллекта рассчитан великий труд доктора Геббельса. Однако благодарную аудиторию он себе нашёл. Дело, впрочем, не в уровне интеллекта, а в уровне слепоты.
Второе вещественное доказательство — верёвки.
«Если у многих трупов, лежащих в отдельных могилах на животе, руки были только лишь сложены на спине, то с другой стороны, у не меньшего числа жертв можно было установить связывание скрещённых рук за спиной…
В то время, как приблизительно 5 % трупов из L-могилы, наибольшей из 8 массовых могил, и только немногие жертвы из могил 2-й и 5-й обнаруживали связывание рук, то, напротив, трупы из могил 4-й и 6-й были без исключения со связанными на спине руками; в том мероприятии, очевидно, не было надобности по отношению к трупам из могил 3-й, 7-й и 8-й.
По отношению к связанным дело шло преимущественно о более молодых офицерах или прапорщиках: в противоположность более пожилым, они, очевидно, до последнего мгновения оказывали сопротивление или делали попытку к бегству.
Техника этого связывания на сотнях примеров во всех случаях вполне однородна, как бы стереотипна, из чего можно заключить, что оно проведено было столь же верной и опытной рукой, как и та, что совершила тысячи строго локализованных выстрелов в затылок.
Связывание рук производилось постоянно с помощью шнура от гардины или занавески, толщиною в 3–4 мм, витого фабричного производства, бесцветного. Длина шнура колебалась в исследованных случаях между 1,75 и 1,95 м… Руки связаны так, что при попытке их освобождения шнур автоматически затягивается. Связывание рук первоначально производилось очень туго, на что каждый раз указывали борозды от шнура, глубоко внедрившегося в кожу…
Большинство изъятых из могилы 5-й трупов и отдельные случаи из других могил, наряду с обязательным связыванием рук, обнаруживали ещё и дополнительное связывание головы. Шинель, куртка или мундир, снятые с жертвы, были надеты на голову таким образом, что лицо было обращено к спине шинели или мундира. На затылке и спине одежда стягивалась и туго затягивалась на шее таким же шнуром, как и на руках…
Для связывания рук и головы употреблялись отдельные шнуры. Техника завязывания головы представляется следующей: натянутая на голову шинель сначала с помощью шнура, общей длиной в 1,50 м, крепко затягивалась петлёй на шее и завязывалась узлом. Диаметр этой петли равняется только 11 см!
Шнуры на голове и на руках связывались вместе таким образом, что один из их двух свободных концов, отходящих от петли на шее, обёртывался вокруг узла в области лучезапястных суставов и поворачивался обратно. На полпути связывался узлом с другим свободным концом шнура и замыкался петлёй.
Расстояние от узла на шее до шнура на руках равняется только 17,5 см. Таким образом, сначала связывались руки у жертв. После обёртывания головы накладывалась петля на шею, связанная свободными концами со шнуром на руках так, что каждая попытка освободить руку или голову должна была автоматически ещё туже затянуть петлю на шее или, наоборот, на руках.
В одном из исследованных случаев промежуток между шинелью и головой жертвы был заполнен опилками, слой которых достигал нескольких сантиметров… (а разве опилки — не в русской могиле? — Авт.)
При осторожном исследовании полости рта у этих трупов (каких „этих“, если был только один случай? — Авт.) опилки были найдены на дне полости, у корня языка, как и в промежутках между зубами, причём следует отметить, что рот был закрыт перед этим, а кожа щёк и губ была в полной сохранности.
Поэтому не подлежит ни малейшему сомнению, что завязывание головы производилось при жизни и должно было сильно ограничивать дыхание до расстрела…
Вполне аналогичные способы связывания (рук, обёртывание головы, заполнение опилками промежутка между шинелью и головой, зашнуровывание шеи, как и связывание между собою шнуров на голове и руках) можно было обнаружить у многих трупов расстрелянных русских, изолированных из уже вышеупомянутых более старых массовых могил в Катынском лесу, судя по состоянию разложения тела (панцирь из жировоска, скелетирование). Особенно выразительный пример такого рода представляет собой труп русского, голова которого при одновременном связывании рук была туго обёрнута овечьей меховой шкурой и зашнурована.
Из всего установленного видно, что методы, применявшиеся при убийстве польских офицеров, вполне соответствуют тем приёмам, в которых Советы упражнялись уже десятилетиями».
Тут снова мы упираемся в эти загадочные «русские могилы». Оказывается, какие-то из них всё же исследовали и даже определили давность по состоянию разложения тела (хотя этот способ и не сработал с поляками). А вот такая простая вещь, как экспертиза шнура, почему-то не была проведена. Почему, интересно? Забыли?
Но вот что любопытно — наши свидетели, побывавшие на могилах, почти единогласно говорят не о гардинном шнуре, а о бумажном шпагате немецкого производства, который советские эксперты не обнаружили.
Из допроса Специальной Комиссией свидетеля Зубкова:«Толстой. Верёвку вы отчётливо видели?
Зубков. Да… Витая верёвка была распущена, и я видел такие ленточки…
Бурденко. Вы у нас работали эти дни, почему же вы не видели и нам не показали связанные руки, а немцы настаивают в своих актах, что у многих офицеров руки были связаны. Почему мы не находим этого? Я просмотрел сотни трупов и мало видел верёвок — одну, две верёвки в день. Почему?
Зубков. Руки у этих трупов, которые сейчас подвергаются исследованию, не у всех связаны. Но попадается довольно много.
Толстой. Эти верёвки, которые вы сейчас обнаруживаете, что они из себя представляют?
Зубков. Они представляют из себя белый шнур.
Бурденко. Вы говорите о верёвках, а я видел плетёный шнур нерусского происхождения…»
Впрочем, кое-кто из свидетелей вспоминает, что когда доставали тела из могил, верёвки с рук снимали. А как же шнур? Оставили для отчётности, когда хоронили поляков «по правилам»? Или дело в том, что шнур тоже поставлялся в СССР, в отличие от шпагата?
Оно, конечно, немецкий шнур или немецкий шпагат — разница невелика. Здесь германцев снова подвела цивилизованность: ну зачем вообще чекистам было связывать руки пленных дорогим и наверняка дефицитным шнуром? Трудно сказать о прочности германского бумажного шпагата, но советские пеньковые верёвки были дешёвыми, прочными и более удобными в обращении, поскольку, в отличие от гардинного шнура толщиной 3–4 мм, не резали руки расстрельщиков при затягивании узлов. Так что девять из десяти, что НКВД использовал бы традиционную советскую пеньковую верёвку.
Впрочем, всё это малые несообразности немецкой версии — а ведь есть ещё и большие…
Глава 4
Странности почерка
— Разве не аксиома, — заметила Делла Стрит, — что преступник всегда оставляет следы?
— Статистика это подтверждает, — сухо согласился Мейсон. — Но, как правило, специально усилий он для этого не предпринимает.
Гарднер. Тень стройной женщины
Итак, мы видим, что у советской комиссии была как минимум одна сильная сторона — многочисленные и согласованно показывающие свидетели. У немцев свидетелей нет вообще — то, что они называют свидетельскими показаниями, таковым не является. Зато у них было одно явное преимущество — они оказались на месте казни первыми, без какого бы то ни было контроля и могли, если бы пожелали, сфабриковать любые улики, чтобы представить их доктору Бутцу и не подвергать тяжёлым испытаниям его честность.
Тем не менее подготовились они плохо — гильзы фирмы «Геншов» ещё не самая большая неприятность для немцев. В самом отчёте д-ра Бутца, стоит лишь чуть-чуть задействовать логическое мышление, тут же начинают вылезать несообразности разного рода. О некоторых из них уже говорилось в прошлой главе — например, о несоответствии патронов и оружия, находящегося на вооружении НКВД, или о нарочитом игнорировании «русских могил» при постоянных ссылках на них. Но ведь это ещё далеко не всё…
Сколько было трупов и сколько расстрельных команд?
Четыре года Светику,
Он любит арифметику.
Агния Барто
Арифметику надо любить, это великая наука. Вот, например, самый простой вопрос: сколько поляков было расстреляно в Катынском лесу? Эта цифра разнится очень сильно. В «Официальном материале» говорится об 11 тысячах. А вот доктор Бутц почему-то вообще обходит этот вопрос. Помните, его комиссия, дотошно подсчитав эксгумированные трупы, не дала даже приблизительной оценки общего числа казнённых?!
Умолчание доктора — уже само по себе повод заинтересоваться остающимися в тени моментами. В данном случае достаточно взять в руки карандаш, и сразу становится видно, что это не простая забывчивость, а со смыслом.
В сообщении д-ра Бутца дотошно описаны все могилы, в том числе названа их площадь. Проведём простой арифметический подсчёт.
Согласно немецким данным, площадь первой могилы — 252 кв. метра, и она содержит около 3000 трупов. Проведя простую операцию сложения, мы получим суммарную площадь остальных могил — около 250 кв. метров. Если мы вынесем за скобки тот факт, что первая — самая глубокая из всех, предположим, что остальные могилы были такими же по глубине, то получим, что в них лежит ещё 3000 человек. Итак, согласно немецким данным, получается, что всего в Катынском лесу находится не более 6000 убитых поляков. А поскольку остальные могилы были значительно мельче первой, то у нас есть очень серьёзные основания полагать, что названные доктором 4143 трупа — это не эксгумированные до начала лета, а общее количество тел в катынских могилах, и прекратились работы не из-за жары, а по куда более весомой причине — закончились трупы. В таком случае неизбежен вопрос: где ещё 4 тысячи находившихся в Смоленской области польских офицеров?
Существует одна простая версия этого несоответствия и много сложных. Простая выглядит так. Захватив лагеря, немцы провели селекцию: трудоспособных и относительно послушных отправили на работы, пожилых, больных и слабых, а также евреев и нарушителей порядка — в яму. Таковых оказалось чуть больше трети общего числа поляков (не зря же в первой, самой большой, могиле почти не было связанных заключенных — они не оказывали сопротивления). Остальные могилы пополнялись по мере того, как работоспособные заключённые теряли силы, что в немецких лагерях происходило очень быстро, а также за счёт беглецов, которых вылавливали по деревням. Куда делись ещё четыре тысячи пленных? Скорее всего, их отправили на работу в другое место, где они и нашли свой конец согласно приказу из Берлина.
Это если расстрелы производили немцы, которые брали жертвы из разбросанных по территории области лагерей. Куда дел половину военнопленных поляков НКВД, который привозил заключённых прямо на станцию Гнездово и прямым ходом отправлял их в яму, неведомо…
Конечно, десять тысяч или четыре — не очень важное расхождение, и вполне понятное. В принципе, германское министерство пропаганды могло извиниться и сообщить, что находившиеся в состоянии душевного потрясения от большевистских зверств парни из ГФП завысили число убитых. Но ведомство Геббельса презрело указание своего министра насчёт большой лжи и принялось врать по мелочам — а от такой лжи не только ничего не остаётся, но она при соприкосновении ещё и разъедает большую, как ведро кипятка выедает дырку в ледяной глыбе. Одна дырка, другая… а где льдина-то?
Но есть и несообразности, которые никаким образом не проистекают из небрежности министерства пропаганды. Например, следующее интереснейшее наблюдение д-ра Бутца, опять же никак им не прокомментированное, хотя обращать внимание на подобные вещи — первейшая обязанность криминалиста. Напомним его:
«С одной стороны, выяснилось, что трупы лежали в могилах вдоль и поперёк, без всякой тенденции к расположению слоями (могила 4-я), с другой стороны, можно было определить при проверке могилы 7-й, что в северо-восточной её половине жертвы лежали ничком, слоями, в поперечном направлении, напротив того, в юго-западной части они были набросаны безо всякого плана друг на друга и в этом положении похоронены…
…В других могилах трупы по сторонам лежали вытянутыми и отчётливо расположенными слоями, в середине же частью беспорядочно набросанными друг на друга. В могиле 2-й в северо-западной её части можно было наблюдать систематическое расположение трупов и их наслаивание. Все трупы лежали ничком, частью со связанными на спине руками. Если у северо-восточного края могилы 2-й трупы лежали продольно, ногами внутрь могилы, то в средней её части жертвы располагались напротив друг друга, следовательно, ноги были обращены к ногам, или одни над другими.
Подобное же расположение и наслаивание плотно сжатых трупов наблюдалось и в северной части L-могилы, но в поперечном к длиннику её направлении, друг против друга. В изгибе этой могилы в её центральных частях трупы лежали ничком таким образом, что ноги вышележащих жертв располагались на голове нижележащих, чем достигалось планирование при наполнении могилы. В длинной ножке L-могилы (юго-западная часть) трупы были расположены террасовидно, соответственно спускающемуся в юго-западном направлении дну могилы и лежали ступенчатыми штабелями. То же наблюдалось в могилах 3-й, 4-й, 5-й.
В длинной ножке могилы 1-й была найдена сломанная лестница, служившая или для подъёма наверх, или для переноски трупов…»
Верный себе, доктор упоминает, что имело место как упорядоченное, так и хаотическое расположение, но не указывает, сколько процентов трупов лежали так и этак. Однако несколько раньше, при общем описании могилы, авторы «Официального материала» указывают:
«29 марта была начата изоляция холма, первого из известных к тому времени, размерами 8 x 28 м (судя по размерам, это могила № 1, самая крупная из всех. — Авт.). На глубине 2 м были заметны первые трупы. Все они без исключения лежали лицом вниз. Погребение было беспорядочным, с первого взгляда можно было определить, что эти жертвы были брошены в массовую могилу без разбора».
В рапорте полевой полиции от 10 апреля картина ещё несколько уточняется: в могилах 2–7 трупы сложены рядами, а в 1-й они лежат как попало. Впрочем, тогда могилы были ещё не вскрыты полностью, позднее д-р Бутц обнаружил и в 1-й могиле правильное расположение. Но, как бы то ни было, налицо два типа захоронения, и сразу же напрашивается вопрос: а почему такое странное изменение почерка?
Между тем картину расстрела доктор восстановил уверенно: человека подводили к краю рва живым, убивали, и он падал вниз. Что же получается — потом расстрельщики лезли в могилу и аккуратными рядами складывали трупы? А зачем? Из любви к правильным построениям?
Рядами складывают покойников, когда их опускают в могилы уже мёртвыми, и то не всегда, а при наличии минимального к ним уважения, в противном случае тела просто сбрасывают в яму. Скорее всего, первой заполнялась могила № 1, та, что содержит 3 тысячи трупов, остальные появлялись по мере прибытия других, более мелких партий приговорённых. Почему же изменился почерк палачей?
Ответов два. Первый — это были разные захоронения и разные расстрельные команды… Нет, не сходится, ведь первая могила является «комбинированной», а стало быть, заполнялась она в течение нескольких дней, максимум пары недель, иначе аромат разошёлся бы по всей округе.
Вторая версия — трупы зачем-то вытаскивали из могил, а потом помещали обратно, причём те, кто этим занимался, имели сочувствие к жертвам. Если это делал НКВД, он опять же мистическим образом сумел не оставить свидетелей возни с трупами в непосредственной близости от пионерлагеря или же смог остаться незамеченным солдатами немецкого полка связи. Если же немцы — то ответ проще, ведь Катынский лес во время оккупации был оцеплен, и делать там можно было всё, что угодно…
Но немцы не сами возились с трупами, а имели барскую привычку привлекать для грязной и тяжёлой работы местное население или военнопленных. Что бы ни твердили нынешние мастера культуры, отношения местного населения и оккупантов были далеко не безоблачными, а пленные содержались в жутких условиях, любви к своим тюремщикам не испытывали ни малейшей и могли выразить свой протест и свою ненависть хотя бы таким способом.
Впрочем, есть и ещё одно прозаичное соображение: при правильном расположении повышается вместимость могил. Если их для усиления масштаба зверств решили пополнить, то должны были укладывать покойников очень аккуратно. Зачем НКВД нужны такие драматические эффекты, опять же неясно. А немцам? Сие вполне понятно: именно для драматического эффекта.
Кстати, к чему в могиле лестница? Кто и зачем туда лазал и что этот «кто-то» там забыл?
Немцы просто проигнорировали проблему изменения почерка убийц. Наши тоже на ней не останавливались, хотя внимание обратили.
Из протокола допроса Специальной Комиссией свидетеля Зубкова:«Потёмкин. Можно было из обозрения могил вынести такое решение, что немцы предварительно производили какие-то работы над трупами, что производили складывание трупов в определённом порядке?
Зубков. В левой могиле наблюдалась симметричность. Там видно было несколько рядов. А в правой все трупы лежали со связанными руками, лежали в полном беспорядке.
Потёмкин. А в большой могиле трупы лежали по порядку?
Зубков. Да».
Впрочем, достаточно быстро отыскались хоть и косвенные, но свидетельства того, что трупы действительно вытаскивали из могил ещё до их официального вскрытия.
Как готовилась катынская сенсация
…В начале марта 1943 года немецкие власти отобрали в лагере № 126, находившемся в Смоленске, 500 наиболее здоровых военнопленных, якобы на окопные работы. Никто из них больше в лагерь не вернулся, хотя обычно взятые для работ люди возвращались. Чекисты превзошли в занудстве самих себя: даже этот факт устанавливают не менее десятка свидетелей.
Куда же делись эти пятьсот человек?
Александра Московская, 1922 г. р., во время оккупации работала на кухне немецкой воинской части. 5 октября 1943 г. она по своей инициативе обратилась к представителям ЧГК и рассказала, что в марте 1943 года утром, перед тем как отправиться на работу, пошла в сарай за дровами и обнаружила там бежавшего военнопленного.
Из показаний А. М. Московской:«Его фамилия Егоров, зовут Николай, ленинградец. С конца 1941 года он всё время содержался в лагере для военнопленных № 126 в городе Смоленске. В начале марта 1943 года он с колонной военнопленных в несколько сот человек был направлен из лагеря в Катынский лес. Там их… заставляли раскапывать могилы, в которых были трупы в форме польских офицеров, вытаскивать эти трупы из ям и выбирать из их карманов документы, письма, фотокарточки и все другие вещи. Со стороны немцев был строжайший приказ, чтобы в карманах трупов ничего не оставлять. Два военнопленных был расстреляны за то, что после того, как они обыскали трупы, немецкий офицер обнаружил у трупов какие-то бумаги.
Извлечённые из одежды, в которую были одеты трупы, вещи, документы и письма просматривали немецкие офицеры, затем заставляли пленных часть бумаг класть обратно в карманы трупов, остальные бросали в кучу изъятых таким образом вещей и документов.
Кроме того, в карманы трупов польских офицеров немцы заставляли вкладывать какие-то бумаги, которые они доставали из привезённых с собой ящиков или чемоданов…
Часть военнопленных была занята тем, что откуда-то по ночам возила сотни трупов, которые складывались в могилы вместе с ранее выкопанными трупами. Для этой цели ямы расширялись.
Все военнопленные жили на территории Катынского леса в ужасных условиях, под открытым небом и усиленно охранялись. Кормили плохо.
Егоров говорил о своих переживаниях, об ужасных ощущениях, когда возишься с трупами, дышишь их запахом. Он с ужасом думал, что не выдержит и сойдёт с ума, и твёрдо решил при первом удобном случае бежать, о чём договорился с другими военнопленными, близкими товарищами по лагерю. Их было вместе с ним пять человек. Они тщательно присматривались к обстановке, пытаясь найти возможность использовать какой-нибудь промах охраны и бежать. Однако это не удавалось.
Лишь в самую последнюю, в самую страшную ночь он бежал один. Дело было так:
В начале апреля месяца 1943 года все работы, намеченные немцами, видимо, были закончены, так как три дня никого из военнопленных не заставляли работать. Обессиленные, изголодавшиеся, они лежали группами на земле возле того места, которое было отведено им в Катынском лесу „для отдыха“.
Вдруг ночью их всех без исключения подняли и куда-то повели. Охрана была усилена. Егоров заподозрил что-то неладное и стал с особым вниманием следить за всем тем, что происходило. Шли они часа 3–4 в неизвестном направлении. Остановились в лесу на какой-то полянке у ямы. Он увидел, как группу военнопленных отделили от общей массы, погнали к яме, а затем стали расстреливать.
Создалась крайне напряжённая обстановка, военнопленные заволновались, зашумели, задвигались. Недалеко от Егорова несколько человек военнопленных набросились на охрану, другие охранники побежали к этому месту. Егоров воспользовался этим моментом замешательства и бросился бежать в темноту леса, слыша за собой крики и выстрелы. Напрягая силы, ему удалось скрыться от преследования.
Два или три дня Егоров скрывался в лесу. Видел неподалёку деревню, но не решился туда зайти, учитывая, что в окрестных селениях его будут особенно усиленно разыскивать. Потом ночью вышел из леса и пробрался в Смоленск.
После этого страшного рассказа, который врезался в мою память на всю жизнь, мне Егорова стало очень жаль, и я просила его зайти ко мне в комнату отогреться и скрываться у меня до тех пор, пока он не наберётся сил. Но Егоров не согласился, сказав, что ему нельзя задерживаться и что он не хочет подвергать меня опасности, так как немцы, обнаружив его у меня на квартире, могут меня также расстрелять. Он сказал, что во что бы то ни стало сегодня ночью уйдёт и постарается пробраться через линию фронта к частям Красной Армии или уйти к партизанам.
На прощанье Егоров сказал, что никогда не забудет меня и после войны, если будет жив, обязательно приедет в гости.
Но в этот вечер Егоров не ушёл. Наутро, когда я пришла проверить, он оказался в сарае. Как выяснилось, ночью он пытался уйти, но после того, как прошёл шагов пятьдесят, почувствовал такую слабость, что вынужден был возвратиться. Видимо, сказалась длительная голодовка в лагере и голод последних дней. Мы решили, что он ещё день-два побудет у меня с тем, чтобы окрепнуть.
Накормив Егорова, я ушла на работу.
Когда вечером я возвратилась домой, мои соседи… сообщили мне, что днём во время облавы немецкими полицейскими в моём сарае был обнаружен пленный красноармеец, которого они увели с собой».
По этому поводу девушку тоже забрали в гестапо, но ей удалось отбиться от обвинений, утверждая, что она ничего не знала о пленном. Тот её тоже не выдал, и Московскую выпустили.
Существуют и другие показания о том, что немцы возили по Смоленской области трупы. П. Ф. Сухачев, 1912 г. р., — инженер, бывший военнопленный лагеря № 126. Как специалист, он был направлен немцами на работу — механиком на смоленскую городскую мельницу. Он тоже обратился в Комиссию по своей инициативе 8 октября 1943 года.
Из показаний П. Ф. Сухачева:«Как-то раз на мельнице во 2-й половине марта месяца 1943 года я заговорил с немецким шофёром, слабо владевшим русским языком. Выяснив у него, что он везёт муку в деревню Савенки для воинской части и на другой день возвращается в Смоленск, я попросил его захватить меня с собой, дабы иметь возможность купить в деревне жировые продукты. При этом я учитывал, что проезд на немецкой машине для меня исключал риск быть задержанным на пропускном пункте. Немецкий шофёр согласился за плату. В тот же день, в десятом часу вечера мы выехали на шоссе Смоленск — Витебск. Нас в машине было двое — я и немец-шофёр. Ночь была светлая, лунная, однако устилавший дорогу туман несколько снижал видимость. Примерно на 22–23 километре от Смоленска, у разрушенного мостика на шоссе, был устроен объезд с довольно крутым спуском. Мы стали уже спускаться с шоссе на объезд, как нам навстречу из тумана внезапно показалась грузовая машина. То ли оттого, что тормоза у нашей машины были не в порядке, то ли от неопытности шофёра, но мы не сумели затормозить нашу машину и вследствие того, что объезд был довольно узкий, столкнулись с шедшей навстречу машиной. Столкновение было не сильным, так как шофёр встречной машины успел взять в сторону, вследствие чего произошёл скользящий удар боковых сторон машин. Однако встречная машина, попав правым колесом в канаву, скатилась одним боком на косогор. Наша машина осталась на колёсах, и я шофёр немедленно выскочили из кабины и подошли к свалившейся машине. Ещё не доходя до неё, меня поразил сильный трупный запах, очевидно, шедший от машины. Подойдя ближе, я увидел, что машина была заполнена грузом, покрытым сверху брезентом, затянутым верёвками. От удара верёвки лопнули и часть груза вывалилась на косогор. Это был страшный груз. То были трупы людей, одетых в военную форму. Трупы были, видимо, основательно разложившимися, так как они издавали, как я уже сказал, сильный специфический запах.
Около машины находилось, насколько я помню, человек 6–7, из них один немец-шофёр, два вооружённых автоматами немца, а остальные были русскими военнопленными, так как говорили по-русски и одеты были соответствующим образом.
Немцы с руганью набросились на моего шофёра, затем предприняли попытку поставить машину на колёса. Минуты через две к месту аварии подъехали ещё две грузовых машины и остановились. С этих машин к нам подошла группа немцев и русских военнопленных, всего человек 10, общими усилиями все стали поднимать машину. Воспользовавшись удобным моментом, я тихо спросил одного из русских военнопленных: „Что это такое?“ Тот так же тихо мне ответил: „Которую уж ночь возим трупы в Катынский лес“.
Свалившаяся машина ещё не была поднята, как ко мне и моему шофёру подошёл немецкий унтер-офицер и отдал приказание нам немедленно ехать дальше. Так как на нашей машине никаких серьёзных повреждений не было, то шофёр, отведя её немного в сторону, выбрался на шоссе, и мы поехали дальше.
Проезжая мимо подошедших позднее двух машин, крытых брезентом, я также почувствовал страшный трупный запах».
Бывший полицейский Егоров также показал, что, неся охрану моста на перекрёстке дорог Москва — Минск и Смоленск — Витебск, он в конце марта и начале апреля несколько раз видел, как к Смоленску проезжали большие крытые грузовики, от которых шёл сильный трупный запах.
Из допроса специальной Комиссией полицейского Егорова:«Потёмкин. На какой трассе вы работали полицейским?
Егоров. На 11-м участке. Этот участок располагался на шоссе Москва — Минск и Москва — Смоленск. Моя служба заключалась в том, чтобы охранять мосты, дороги и казармы. Было это числа 27–29 марта 1943 года. Я дежурил на шоссе по направлению к Минску. Отойдя от моста метров 350–400, я увидел, как со стороны Минска шли машины. Когда они проходили мимо меня, я почувствовал сильный трупный запах. Это было около 3-х часов ночи.
Толстой. Сколько было машин?
Егоров. Три машины.
Толстой. Машины были закрытые?
Егоров. Машины были закрыты брезентом. Я посмотрел, куда пойдут эти машины. Они пошли в сторону Смоленска.
Числа 31 марта я шёл по Витебскому шоссе в сторону Смоленска. Время было два часа ночи, когда я дошёл до большого моста и остановился. Смотрю, от Минска идут машины.
Потемкин. Сколько машин?
Егоров. Пять штук. Эти машины также шли по направлению к Смоленску. Когда машины проходили мимо меня, я почувствовал опять сильный трупный запах. Машины были такие же — крытые брезентом.
Третий раз видел машины, когда шёл по Витебскому шоссе. Только отошёл от моста, вижу, со сторону Минска идут машины. Они стали сворачивать на Витебское шоссе в сторону Смоленска. Я подошёл к повороту, машины прошли мимо меня, обдав меня трупным запахом. Машин было две».
То же самое видел и начальник Катынского полицейского участка Яковлев-Соколов.
Это, в общем-то, не так уж и важно — возили откуда-то трупы или же нет. Уже одни странности почерка показывают, что тела вытаскивали из могил, что-то с ними проделывали, а потом укладывали обратно. Применение военнопленных для секретных работ с последующим расстрелом — тоже обычная немецкая практика. Можно даже назвать время, когда этим занимались — примерно начиная со второй недели марта, когда из лесу ушли доктор Бутц, его ассистенты и крестьяне, переносившие избу, и до 29 марта, когда начались раскопки. Доктор, естественно, всего этого не видел и в отчёт не включил.
Что увидели «экскурсанты»
Раскопав могилы, немцы решили показать их миру и начали устраивать экскурсии в Катынский лес. Главными тут были, конечно, заграничные делегации из других оккупированных и союзных стран, но и жителей Смоленска тоже водили на место «большевистских зверств».
Сотрудников немецких учреждений возили на эти экскурсии в обязательном порядке. Их доставляли на автомашине или же везли на поезде до станции Гнездово. Сперва показывали импровизированный «музей», где были выставлены документы — письма, фотографии — а также польские деньги, ордена и медали. Всё это, по словам устроителей выставки, было найдено в одежде расстрелянных в Катынском лесу. Затем, построив в колонны по 3–4 человека, показывали сами могилы. Сопровождающий «экскурсию» немецкий офицер через переводчика разъяснял, что в ямах лежат «замученные большевиками польские офицеры».
В общем-то, нормальный человек не склонен разглядывать трупы. Однако люди бывают разные, и побуждения тоже разные. Находились такие, что рассматривали и многое замечали, а опытный судмедксперт, разбирающийся в покойниках, способен вытянуть из такого свидетеля много подробностей.
Из показаний заведующего Смоленской водопроводной сетью И. 3. Купева:«Сначала нас привезли к небольшому деревянному домику в Красном Бору, где немцами была организована выставка. На выставке были показаны якобы вырытые из катынских могил польский военный мундир, разные документы, письма, деньги, погоны, кресты, медали, фотокарточки и другие мелкие вещи. Даже при беглом осмотре, так как долго задерживаться у витрин, где под стеклом лежали вещи и документы, нам не давали, было видно, что всё это очень хорошо сохранилось. Мундир был совершенно цел и только в отдельных местах был покрыт плесенью. На погонах были отчётливо видны полностью сохранившиеся знаки различия.
Уже при осмотре этих вещей ряд ходивших вместе со мной людей начали высказывать удивление состоянием их и брать под сомнение немецкие утверждения о том, что вещи пролежали в массовых могилах три года.
После осмотра выставки нас на машинах доставили в Катынский лес и на шоссе. Высадив из машин под наблюдением немцев, повели к могилам. Когда я подошёл поближе, то увидел две больших раскопанных ямы, в которых лежало много трупов.
Так как и тут долго останавливаться не разрешали, то хорошо рассмотреть, во что именно были одеты эти трупы, я не смог. Те же трупы, которые были извлечены из могил и лежали на поверхности, были одеты в польское военное обмундирование.
Все трупы и одежда на них были в очень хорошем состоянии. У трупов сохранилась даже кожа на открытых частях тела (лицо, руки).
Этот осмотр ещё больше убедил меня в том, что трупы пролежали в земле значительно меньше того срока, о котором писали и говорили немцы.
О том, что расстрелы польских офицеров произведены самими немцами, подтверждало то обстоятельство, что у некоторых трупов руки были связаны немецкой бумажной бечёвкой, имевшей совершенно новый вид. Такие бумажные бечёвки я лично видел у немцев в Смоленске. Немцами они употреблялись для упаковки и завязывания мешков».
Так что это было — жёсткие бумажные бечёвки или мягкий гардинный шнур, как утверждает д-р Бутц? Вообще-то гардинный шнур — вещь достаточно дорогая. Но, как бы то ни было, данная криминалистическая пустота начинает заполняться.
Из показаний Е. Н. Ветровой, учительницы школы в посёлке Катынь:«После того, как был открыт доступ к могилам, я в группе колхозников дер. Барсуки… возвращаясь из гор. Смоленска, куда я ездила на базар, посетила место раскопок.
В 15 километрах от гор. Смоленска по шоссе Смоленск — Витебск расположен лесной участок под названием Козьи Горы. Слева от шоссе, в 120–150 метрах от него по лесной дорожке, находилось несколько ям. Две из них были засыпаны землёй, с крестами и с дощечками с какими-то надписями на немецком языке. Невдалеке от этих двух ям была третья яма, раскрытая, где штабелями были уложены трупы людей. Судя по одежде, там находились не только офицеры, но и солдаты польской армии. Большинство трупов сохранило довольно свежий вид. А именно сохранился кожный покров, волосы, тела сохранили нормальную форму, то же самое и лица. Трупы никак не походили, как утверждала фашистская пропаганда, на людей, расстрелянных три — три с половиной года назад…
Звёзды на погонах некоторых лежавших в верхнем ряду трупов поблёскивали, хотя, казалось бы, от времени они должны были покрыться толстым слоем ржавчины. Верёвки, которыми были повязаны руки, имели вид новых, хотя, согласно немецкой версии, они должны были истлеть. Обувь на ногах трупов сохранилась полностью. Кроме того, мне бросилось в глаза, что у многих расстрелянных полностью сохранились гамаши, изготовленные из тёмно-зелёной материи. По обуви и одежде нетрудно было заключить, что в штабелях лежали не только офицеры, но и солдаты. Солдаты, в отличие от офицеров, были обуты в грубые башмаки. Всё вышеизложенное, как на меня лично, так и на сопровождающих меня лиц, произвело впечатление грубой фальшивки».
Из показаний телефонистки Смоленского отделения Н. Г. Щедровой:«Нас построили в ряд и повели к раскопанным ямам. Я осмотрела две ямы. Причём немцы долго останавливаться не разрешали, а можно было смотреть трупы, проходя мимо ям. Трупы лежали в ямах рядами, на земле около ям и на стоявших неподалёку от ям столах. Я обратила внимание на то, что трупы хорошо сохранились. Одежда на них была военная, шинели, сапоги или ботинки, которые также хорошо сохранились и имели довольно прочный вид. Пуговицы и пряжки от ремней были слегка поржавевшие, однако сохраняли блеск. У некоторых трупов руки были перевязаны верёвкой, но какой, я рассмотреть не успела. После осмотра трупов у меня создалось твёрдое убеждение в том, что немцы сами расстреляли поляков и с целью опорочить советскую власть и скрыть свои преступления начали демонстрировать „катынские раскопки“».
Конечно, все эти люди не Бог весть какие специалисты по покойникам, и едва ли можно полагаться на их выводы — но отличить крепкую материю и обувь от сгнившей, разглядеть, сохранилась ли на трупах кожа и блестят ли звёздочки на погонах, они были вполне способны.
Впрочем, среди экскурсантов оказался и настоящий специалист.
Из показаний К. Н. Зубкова, 1908 г. р., судмедэксперта города Смоленска, врача-патологоанатома:«Лежащие около ям на земле трупы были частично раздеты, без шинелей, в гимнастёрках, брюках и в обуви. Одежда трупов, особенно шинели, сапоги и ремни, была довольно хорошо сохранившейся, и даже местами серо-зелёный цвет шинели был отчётливым. В отдельных случаях сапоги, голенища которых были в виде лакированных, сохранили свой блеск. Металлические части одежды, пряжки ремней, пуговицы, крючки, шипы на ботинках, котелки и прочее имели не резко выраженную ржавчину и в некоторых случаях местами сохраняли блеск металла.
Верёвки, которыми были связаны руки, сохранились хорошо, были витые, светло-жёлтого цвета. Распустившийся конец одной из таких верёвок давал повод считать, что верёвка сделана из бумаги, по-видимому, немецкого происхождения, так как бумажные верёвки в Советском Союзе не делаются.
Ткани тела трупов, доступные осмотру, лица, шеи, рук имели преимущественно грязно-зеленоватый цвет, в отдельных случаях грязно-коричневый, но полного разрушения тканей гниением не было. В отдельных случаях был видны обнажённые сухожилия белесоватого цвета в части мышц. В ряде случаев в головах трупов в области затылка или лба были видны круглые отверстия, сходные с отверстиями пулевых ран и в тех случаях гниение тканей головы было выражено сильнее.
Во время моего пребывания на раскопках на дне большой ямы работали люди по разборке и извлечению трупов. Для этого они применяли лопаты или другие инструменты, а также брали трупы руками, перетаскивая их за руки, за ноги и одежду с места на место. Притом они действовали довольно грубо и решительно, но ни в одном случае не приходилось наблюдать, чтобы трупы распадались или отрывались их отдельные части, это указывало на сохранность и прочность тканей тела и одежды. Учитывая всё вышеизложенное, я пришёл к выводу, что давность пребывания трупов в земле не три года, как то утверждали немцы, а значительно меньше. Зная, что в массовых могилах гниение протекает быстрее, чем в одиночных, и тем более без гробов, что одежда и металлические части в таких случаях тоже менее устойчивы и сопоставляя „выставленный“ немцами срок давности события три года с тем, что удалось обнаружить на месте раскопок, я пришёл к выводу, что массовый расстрел был произведён около полутора лет тому назад и может относиться к периоду осени 1941 года или весны 1942 года.
В результате посещения раскопок я укрепил моё убеждение, что совершённое массовое злодеяние — дело рук немцев».
Немцев в этом вопросе подвели два момента. Первый фактор — климат. Формально, по календарю, весну 1940 года отделяет от весны 1943-го три года, а осень 1941-го — полтора. То есть вроде бы можно и перепутать. Но это формально, а фактически зимой у нас холодно, и на разложении тел это тоже сказывается, даже при том, что на глубине пяти-десяти метров зимой теплее, чем на поверхности (но какие зимы-то были!), а летом прохладнее. А если считать тёплые сезоны, то получается, соответственно, три и один, а это уже большая разница. Даже в январе 1944 года, когда проводила исследование группа советских судмедэкспертов, разница была четыре и два сезона, то есть вдвое больше, а не на 25 %, как было бы по календарю.
А во-вторых, германцев подвела расовая теория, недооценившая интеллектуальный уровень и характер «унтерменшей». Чего стоит хотя бы фраза, вырвавшаяся на допросе:
«Если германский офицер говорит, что это так — значит, так оно и есть».
Читать бесплатно другие книги:
