Коронатор Вилар Симона

– Ego coniogo vos in matrimonium in nomine Patris et ilii et Spiritus Sancti. Amen[70].

– Аmen, – негромко повторили за ним присутствующие, творя крестное знамение.

Казалось, все течет, как обычно, но вместе с тем что-то изменилось вокруг. Охранники позади зашептались, и это возмутило Анну. Изабелла взглянула было на сестру, но едва та повернулась к ней, сейчас же отвела взгляд. Глаза ее заметались, и Анна готова была поклясться, что Изабелле более всего сейчас хочется вскочить и броситься прочь. Лишь дама за ее спиной оставалась спокойной, время от времени поглядывая куда-то вверх, на хоры. Анна невольно проследила за ее взглядом и обнаружила, что там, в полумраке скрывается чья-то фигура. Ей недоставало света, чтобы разглядеть лицо этого человека. Она видела лишь высокие сапоги, как у Кристофера, забрызганные грязью, и меховую опушку камзола до колен. Анна непонятно почему вдруг заволновалась и даже пропустила момент, когда новобрачные обменялись поцелуем у алтаря.

Началась месса. Джон Мортон теперь стоял лицом к алтарю, отправляя службу. Малорослый служка по-прежнему ритмично помахивал кадилом, глядя перед собой. Казалось, что он один ничего не замечает. В эту минуту человек, скрывавшийся на хорах, выступил из-за колонны и с улыбкой кивнул Кристоферу. Анна тотчас узнала его. Это был Джордж, герцог Кларенс.

Анна была так ошеломлена его появлением, что поначалу ничего не заподозрила. В ее голове теснились какие-то нелепые обрывки мысли: почему никто не поставил ее в известность о том, что герцог не в Глостершире, а вернулся в Лондон, почему он опоздал на свадьбу своего шталмейстера, ведь, судя по их виду, они прибыли вместе и совсем недавно, так что даже не успели переодеться? Известно ли было Изабелле, что ее супруг сейчас в Тауэре? Она взглянула на неподвижно стоящую Изабеллу – и ее словно молнией пронзило. Сестра знала, знала, что Джордж в Лондоне. Именно она заманила ее сюда, чтобы устроить встречу с ним. Ведь если герцогу Кларенсу и удалось перехватить оба ее прежних послания, то вряд ли он сможет сделать это теперь, когда письмо повезет Стэнли с сильным и хорошо вооруженным отрядом. А значит, граф Уорвик все-таки узнает наконец о предательстве зятя. Анна ощутила мимолетное торжество. Что бы ни говорил Кларенс в свое оправдание, как бы ни извивался и молил – она сделает то, что решила сделать.

Служка наконец оставил в покое кадило и принес из-за алтаря книгу, которую водрузил на резную подставку. Жених и невеста поставили свои подписи, затем расписалась Изабелла и протянула перо сестре. Анна почувствовала, как в ней поднимается гнев. Чего они добиваются? Они составили заговор (теперь Анна уже не сомневалась в том, что Изабелла знает все о планах мужа), они перекинулись на сторону Белой Розы, но не в их силах заставить ее молчать. Разумеется, старшая сестра, во всем покорная своему мужу и повелителю, готова ради него предать даже отца, и она вряд ли даст Анне письменные принадлежности, но молчать-то они ее не смогут заставить, и барон Стэнли доставит Делателю Королей весть об измене своего названого сына!

Анна расписалась так стремительно, что взвизгнуло гусиное перо.

– Я поздравляю тебя, дорогая!..

Дебора слабо улыбнулась и взглянула на мужа. Но Кристофер Стэси оставался серьезным и не сводил взгляда с лица принцессы. Показалось Анне или нет, но в его глазах мелькнуло сочувствие. Именно это вдруг испугало ее. Она круто обернулась. Двое стражников угрюмо стояли у дверей, Джон Мортон светился торжеством, а Изабелла не сводила с нее остановившегося взгляда. Даже Дебора вцепилась в руку мужа.

«Неужели все они лишились рассудка? Я немедленно велю арестовать их как изменников!»

Она решительно шагнула к двери. И в этот миг Джордж, легко перешагнув через перила, спрыгнул с хоров и преградил ей дорогу.

За спиной испуганно ахнула Изабелла, но Джордж послал ей воздушный поцелуй и уставился в побледневшее лицо принцессы. От него тяжело пахло вином, он улыбался. Его кудрявые волосы были в беспорядке отброшены со лба, на щеках темнела щетина. У Джорджа были серо-зеленые, почти прозрачные глаза, но в этот миг из-за неестественно расширившихся зрачков они казались черными, а белки были исчерчены кровавыми прожилками.

– Рад видеть вас, кузина. Клянусь страстями Господними, вы даже не можете себе представить, как я рад вас видеть!

Анна отшатнулась.

– Вы пьяны, герцог!

Джордж лишь пожал плечами и состроил шутовскую мину.

– После той скачки, какую я вынес, мудрено было не выпить кружку доброго старого эля. Ведь я так торопился на свадьбу!

– Фигляр! – сквозь зубы бросила Анна и хотела обойти его стороной, но герцог довольно грубо схватил ее за руку.

– Куда же вы, ваше высочество? А свадьба? Неужели вы откажетесь поднять бокал за здоровье молодых?

Он дважды громко хлопнул в ладоши. Отворилась дверь и, к изумлению Анны, в капеллу вошла Бланш Уэд. Широко открытыми глазами принцесса следила за тем, как ее фрейлина, неся перед собой поднос с бокалом, приблизилась и присела в низком реверансе. Затем она выпрямилась и улыбнулась. В ее улыбке светилось то же торжество, что и у Джона Мортона.

Анна почти машинально взяла бокал, но холод тяжелого вишневого стекла заставил ее опомниться.

– Что вы делаете здесь, Бланш?

– Я здесь по приказу герцога Кларенса.

Ее голос был резким и трескучим. Куда подевалась милая девчушка с ямочками на щеках, так веселившая Анну? Перед ней стояла новая Бланш – сухая, решительная, жестокая.

Джордж наслаждался ситуацией.

– Вы разве не знаете леди Уэд? Это странно, принцесса. Ведь Уэды так возвысились при Йорках, а леди Бланш была любимой фрейлиной королевы Элизабет. Она-то и принесла мне ваши первые латинские записки. Как это там было: «Наnnibal ad hortas»? Или еще: «Тu quoque, Brute!» Школярская латынь. Не знаю, как граф Уорвик, но я-то сразу понял, в чем дело.

– Там была еще одна фраза, – сухо сказала Анна. – «Lupus pilum mutat, non mentem».

Герцог смахнул с лица улыбку.

– Пейте, Анна! Это превосходное вино, выдержанная мальвазия.

Анна вдруг не на шутку испугалась,

– Вы что, задумали меня отравить?

– Ради неба, что вы такое говорите, кузина? Может ли быть, чтобы Изабелла позволила погубить любимую сестрицу?

– Почему бы и нет? Если она готова вам в угоду свести в могилу родного отца, то что ей помешает отравить сестру, которую уязвленное честолюбие Изабель считает более удачливой?

Позади раздался шорох платья герцогини.

– Нет, Анна, нет…

Но Джордж жестом заставил супругу молчать.

– Вы скверно думаете о моей жене, принцесса. Изабелле пришлось выбирать, чью голову ей менее предпочтительно видеть на Лондонском мосту, вот и все. Выбор был не в пользу Делателя Королей. Сейчас же никто не намерен причинять вам зло. Вы уснете и будете сладко спать в одной из башен Тауэра, а в это время преданная нам леди Барбара, – кивнул он в сторону стоявшей неподалеку придворной дамы, – в вашем платье и под вуалью взойдет на корабль и отчалит из Лондона. Лорд Стэнли, как бы ни было это для вас прискорбно, ничего не передаст Делателю Королей…

– Вы с ума сошли! Вы полагаете, что Стэнли ничего не заподозрит? Или на корабле не заметят подмены?

– О Стэнли вам не стоит беспокоиться. А капитан уже получил свою плату и будет молчать до тех пор, пока близ Тинбери не высадит леди Барбару на берег. Что касается вас, то вы останетесь в Тауэре вплоть до вступления моего брата, короля Эдуарда, в Лондон.

Его глаза зловеще сузились.

– Пейте же поскорее! Пейте, или я велю своим людям насильно влить вам в горло это вино.

В этот миг прозвучал полный ужаса голос Деборы:

– Ради всего святого! Что здесь происходит?

Кларенс досадливо поморщился.

– Кристофер, уведите свою супругу!

В тот же миг Анна выплеснула вино в лицо Джорджу и, с силой оттолкнув Бланш, кинулась к двери.

– На помощь! Стража! Измена! Измена!

В дверях ее схватили люди герцога, стали заламывать руки. Анна кричала и вырывалась. Ей пытались заткнуть рот, но она кусалась и отбивалась так, что двое дюжих стрелков не могли с ней справиться. Герцог бросился на подмогу, но отчаяние придало Анне сил, и она боролась с ожесточенным упорством. Она потеряла эннен, волосы ее разметались, а тело извивалось, как угорь, в руках мужчин. Анна вновь закричала что было силы, но ее ударили по голове чем-то тяжелым и, когда она стала оседать, затолкнули в рот кляп, так что она едва не задохнулась. Где-то неподалеку отчаянно кричала Дебора и билась в руках мужа, пока герцог яростно не рявкнул:

– Уйми ее, Стэси, уйми, если тебе дорога ее жизнь!

Крик Деборы превратился в глухое мычание – шталмейстер зажал ей рот. Возле алтаря одиноко стояла Изабелла. Она отвернула лицо, чтобы не видеть, как трое мужчин управляются с ее сестрой. Испуганный служка на четвереньках уполз за алтарь. Леди Барбара всем телом припала к одной из колонн.

Откуда-то из мрака возник Джон Мортон и накинул на голову Анны плотную ткань. Она почувствовала, что задыхается, а в это время ее спутали по рукам и ногам. Воздуха не хватало, тело слабело. Наконец, повиснув на руках своих мучителей, Анна Невиль потеряла сознание.

13

Его Светлость герцог Кларенс

Свод над ее головой был с древним, позеленевшим от плесени рельефным орнаментом. На сырых и темных каменных стенах, слева от пленницы поблескивали струйки воды. Где-то поблизости горел огонь. Анна немного повернула голову и увидела факел, воткнутый в старое заржавевшее кольцо.

Сознание постепенно прояснялось. Анна почувствовала, что ей трудно дышать. Горло горело. Во рту у нее все-еще был кляп. Анна слабо застонала и попыталась вытолкнуть его языком, но тут же ощутила, что руки у нее свободны. Стало легче дышать, но горло по-прежнему саднило, рот был полон волокон шерсти. Отплевываясь, она села. И только теперь заметила, что она в одной рубахе. Анна удрученно вздохнула. Что ж, видимо, все вышло так, как хотел Кларенс, – бросил ее в какое-то подземелье, а ее платьем воспользовались, чтобы выдать кого-то за принцессу, поднимающуюся на корабль. Для всех Анна отныне во Франции, хотя на самом-то деле она лежит в этом каменном мешке, не в ее силах исправить случившееся.

Анна огляделась. Подвал был не слишком просторным. Каменные ступени без перил вели вверх, к окованной железом двери. В центре – стол и скамья, на полу – темная полусгнившая солома. Она сидела на другой скамье, покрытой овечьими шкурами. В ногах Анна заметила какую-то жалкую одежду и тотчас схватила ее. Платье из грубого домотканого сукна было широко для нее. Это была одежда простолюдинки или прислуги, без шлейфа, едва достигавшее щиколоток. Надев его, Анна усмехнулась. Она все еще оставалась в шелковых чулках и остроносых темно-красных башмачках без каблуков с завязками, перехваченными крест-накрест вокруг стройных лодыжек.

В это время за дверью послышались какие-то приглушенные звуки, затем последовал скрежет отодвигаемых засовов. Анна стремительно села, забившись в угол и поджав колени. «Если это Джордж, его физиономии несдобровать. Проклятый пес! Он считает, что я его боюсь? Ну уж нет! Даже Ричарда Глостера я сумела поставить на место, а уж он, бесспорно, стоил двоих, если не троих таких, как Кларенс».

И все же Джордж был лжив, двуличен и непредсказуем. К тому же он не упускал случая поглумиться над теми, кто слабее его. Анна все еще старалась взять себя в руки, когда дверь с лязгом распахнулась и, склонившись под низкой аркой двери, вошел Кларенс. Засовы тут же задвинули снаружи, а герцог остался стоять наверху лестницы, с улыбкой глядя на нее.

– О, только подумать – моя милая кузина уже в полном порядке! Вы очаровательно выглядите, ваше высочество.

Анна молчала. Герцог неторопливо, словно пересчитывая ступени, сошел с лестницы и, придвинув ногой скамью, уселся, уперев локти в стол.

– Резиденция для столь высокородной леди, конечно, не совсем подходящая, но вы сами вынудили нас к этому. Здесь, в этом каменном мешке, вас никто не станет искать, сколько бы вы ни звали на помощь. В старину строили на славу – толщина стен достигает пятнадцати футов, здесь нет окон и сюда ведет лишь один ход – который, заметьте, замаскирован наверху в кладке стены. Я бы и сам ничего не знал об этом заброшенном склепе, если бы однажды Делатель Королей не показал мне его. Старина Дик Невиль неплохо знал планировку Тауэра.

Анна в упор смотрела на герцога.

– И сколько вы намереваетесь продержать меня здесь?

Кларенс сделал неопределенный жест.

– Все будет зависеть от того, как скоро мой брат Эдуард вступит в Лондон.

– А если это окажется ему не по силам?

– Отчего бы это? У него великолепная армия, преданные сторонники, и он быстрым маршем движется в сторону столицы. А вы, бедная моя кузина, все еще не теряете надежды, что спившийся Медведь, ваш батюшка, сумеет противостоять Йоркам?

Он хрипло захохотал, раскачиваясь на скамье.

– Да ведь он уже наполовину труп. Этот чудак итальянец Маттео Клеричи все еще надеется на невозможное, но он отнюдь не Господь Бог. Да-да, леди Анна. Делатель Королей сгнил изнутри. Я давно заметил, что с ним не все ладно. Его выворачивало наизнанку после пустяковой попойки, а затем он запирался с Клеричи, в надежде что тот исцелит его. Правда, каким-то чудом он держался в последнее время, но после того как Нэд Йорк высадился в Англии и стал собирать войска, снова пустился во все тяжкие. Он пил так, как будто завтра настанет Судный день и нельзя терять ни минуты. Впрочем, для него это так и есть, ибо мой брат не пощадит того, кто пытался захватить его жену, беременную наследником, и готовил плаху ему самому.

– По-моему, вы торопите события, милорд. Ведь Эдуард Йорк все еще не вернул корону. Да и схватка между ним и Делателем Королей еще не состоялась. А мой отец, чтобы там вы ни говорили, вовсе не тот человек, который может так скоро сказать «аминь».

– Вы еще добавьте, что Делатель Королей по-прежнему популярен в Англии и все вояки боготворят его! Ха! Блажен, кто верует! Уорвик утопил свою победу в вине в тот день, когда бражничал в Ковентри, а Эдуард с войсками приближался к Ноттингему. И пока Уорвик справлялся с очередным приступом недуга, Йорк обошел его и теперь именно его, венценосца Эдуарда IV, а вовсе не Делателя Королей с восторгом ждут в столице.

Судя по всему, Кларенсу доставляло удовольствие унижать своего тестя в глазах дочери. Поэтому, криво улыбнувшись, он продолжил:

– Ваш батюшка, миледи, в решительный момент оказался настолько плох, что даже не смог сесть на лошадь, когда попытался двинуться за Эдуардом, и это видели все его сторонники, все его воины. Целый день после этого он блевал кровью и стонал, а поднявшись к вечеру, имел столь жалкий вид, что мало кто поверил бы в то, что этому человеку под силу остановить Йорков.

Анна прижала руки к груди.

– Вы лжете, Джордж Плантагенет! Вас душит злоба, потому что рядом с отцом вы всегда ощущали свое ничтожество.

Джордж внезапно резко подался вперед.

– Да, я зол на него. Но вовсе не потому, что в чем-то уступал этому спившемуся старику. Я зол из-за того, что он предал меня!

– Предал вас?

– Да. Меня и Изабеллу. Когда я ради него оставил Эдуарда, то он обещал сделать меня королем. Но вместо этого он, словно ручная обезьяна, кинулся к Ланкастерам. Поначалу я думал, что это лишь хитрость, однако после того, как вы обвенчались с принцем Уэльским, понял, что меня предали. При Эдуарде я был вторым из Йорков, братом короля, теперь же стал никем.

– Не гневите Бога, милорд. Вы второй протектор королевства, и я не думаю, что Эдуард IV сможет предложить вам должность выше той, что предоставил вам Уорвик. К тому же у Эдуарда есть законный наследник, который преграждает вам путь к трону. У Ланкастеров же нет детей, и по Амбуазскому договору вы все еще остаетесь наследником престола.

На какой-то миг ей показалось, что Джордж осознал то, что она говорит, и продолжала:

– Сейчас вы заседаете в Совете, Уорвик почитает и любит вас и не оставит в тени. В то же время еще вопрос, простит ли вам измену Эдуард или же использует вас в своих интересах, а затем отшвырнет.

Джордж вдруг свирепо грохнул кулаком по столу.

– Дьявол и преисподняя! Клянусь башкой сатаны, это уже ничего не меняет. Еще неизвестно, как долго мы с Уорвиком продержались бы при дворе, вернись в Англию Маргарита. Эдуард же с Ричардом еще в ту пору, когда я был изгнанником и враждовал во Франции с проклятой королевой Алой Розы, писали мне, заклиная вернуться в семью. Тогда я отказался. Но потом, когда братья попали в беду, во мне вспыхнула кровь Йорков и я уже не мог не помнить, что мы вышли из лона одной семьи.

Анна утомленно кивнула.

– Как это благородно. Разумеется, если отбросить вашу фразу насчет того, что вы были разочарованы в Уорвике, поскольку он не сделал вас королем, а предпочел Ланкастеров.

Джордж, глядя исподлобья, уставился на Анну сверлящим взглядом.

– Да. И если бы вы не были женой принца Уэльского, я мог именно теперь, когда Уорвик окончательно разочаровался в Маргарите Анжуйской, убедить его посадить нас с Изабеллой на трон. Ведь сейчас, когда он оказался inter mallum et incudem[71], самым разумным было бы возвести на престол меня. Ведь герцогиня Йоркская во всеуслышание объявила, что Нэд незаконнорожденный, а значит, первым претендентом на престол являюсь я. Ланкастеры слишком слабая ветвь, чтобы оставаться на троне. И я говорил об этом Уорвику, но всякий раз он отмахивался, твердя: Анна, Анна и еще раз Анна! Словно Изабелла и не была его дочерью, и уж во всяком случае менее вас была достойна носить корону.

Теперь Джордж почти кричал. Он тяжело, с присвистом, дышал, не сводя налитых кровью глаз с принцессы.

Анна молчала. Теперь ей стало ясно, как Кларенсу удалось восстановить Изабеллу против отца и сестры.

Наконец герцог немного остыл и заговорил более рассудительно. Даже мимолетно улыбнулся.

– Только что я был на пристани у Тауэра и наблюдал за вашим отплытием во Францию, миледи. Я был в плаще с капюшоном, и меня никто не узнал. Было слишком темно, и лишь фонари на судне освещали часть пристани и трап. Вам интересно? Смею заверить вас, что ваш дядюшка, епископ Джордж Невиль, собственной персоной проводил вас и благословил в дорогу. Так же, как и сестра. Весьма трогательно было видеть сестер Невиль в момент прощания. Находился там и лорд Стэнли. Этот недотепа слишком почтителен с дамами, чтобы рискнуть мешать им в такую минуту, не говоря уже о том, чтобы заглянуть под вуаль и удостовериться, подлинная ли принцесса поднимается по сходням на борт карака[72]. Правда, когда принцесса уже оказалась на палубе, он как будто забеспокоился. Точнее, барон был озадачен тем, что никто не передал ему никакого послания. Но Изабелла успокоила барона, заверив, что письмо, которое вы намеревались передать с ним, уже отправлено с ее людьми. Кто посмеет усомниться в словах родной сестры принцессы?

Анна встрепенулась.

– Но епископ? Неужели и он ничего не заподозрил?

Джордж на мгновение задумался.

– Нет. По-моему, его преосвященство даже рад тому, что вы покинули Англию.

Анна резко вдохнула сырой, отдающий гнилью воздух. О, она прекрасно понимала, как епископу хотелось, чтобы ее не оказалось в Лондоне. По-видимому, он был извещен, что Эдуард окажется у стен столицы гораздо раньше его брата, и потому стремился отослать племянницу подальше. И узнал он обо всем этом от Джона Мортона. Бедный, постоянно колеблющийся дядя Джордж! Ведь именно сейчас ему придется противостоять мощной армии Йорков, ему – мирному, мягкому и слабохарактерному человеку. Анне стало не по себе. Теперь, когда и барон Стэнли покидает столицу, Джорджу Невилю не на кого будет опереться. И если Джон Мортон станет по-прежнему влиять на него… Анна вспомнила, каким подавленным, отчаявшимся выглядел епископ вчера в зале капитула. Вчера… Ей казалось, что с того вечера прошла вечность. Еще вчера она была принцессой, а теперь всего лишь жалкая узница…

Она вздрогнула – Джордж быстрым движением подсел к ней. При багровеющем свете факела глаза его сально блестели.

– Черт побери, – глухо пробормотал он. – Мне всегда нравились женщины с распущенными волосами.

От него пахло вином. Герцог протянул руку, словно хотел коснуться ее лица, но она резко подалась в сторону. Джордж захохотал, однако Анне было не до смеха. Она знала, что нравится мужу сестры, и сейчас, когда она в его власти, это было вдвойне опасно. Джордж, хотя и воспитывался в благородной семье в соответствии с кодексом рыцарской чести, был разнузданным и упрямым. Даже то, что он слепо метался от одной партии к другой, роняя в глазах достойных людей свое доброе имя и вызывая недоумение, свидетельствовало, что умом он не блещет. И если когда-то Ричард Глостер напугал Анну своей яростью, то от Джорджа следовало ожидать любой глупости.

– Когда вы заподозрили, что мне известно о вашем сговоре с Эдуардом? – торопливо спросила она, чтобы отвлечь его.

Джордж сразу клюнул. Он уперся ладонями в колени и поглядел на принцессу с выражением торжествующего превосходства.

– Когда вы встретились с Филипом Майсгрейвом. Да, именно тогда у меня появились подозрения, но не более того. Я послал за вами своих людей, едва ко мне прибежала перепуганная Изабелла и все рассказала, но вас уже нигде не было. Мои люди обшарили Стрэнд до самого Вестминстера, однако ваше высочество словно в воздухе растворились. И тогда я решил обезопасить себя.

– Да-да, я знаю, вы написали королю. Ведь только он имел надо мною власть в Лондоне.

Она осторожно отсела за стол, так чтобы между ней и Джорджем оставалось хоть какое-то препятствие. Она машинально теребила завязки у ворота. Герцог ненадолго задумался, но вскоре заговорил:

– Вы стали для меня слишком опасной, Анна. Вы оказались женой наследника Ланкастеров, принцессой, обладающей неограниченными полномочиями, и вы могли погубить меня в мгновение ока. Уорвик поверил бы вам и не задумываясь уничтожил меня, даже не вспомнив, что Изабелла беременна. Вот тогда-то я и решил, что раз вы можете погубить меня моей тайной, то я погублю вас вашей. Откуда мне было знать, что полоумный Генрих заставит вас во искупление грехов совершить паломничество? Человек в здравом уме, проведав, что невестка наставляет его сыну рога, посадил бы ее на хлеб и воду или отослал бы к сыну, чтобы тот сам решил, как поступить с блудницей. Генриху же взбрело в голову тащиться в Кентербери. Вы были фактически свободны и каждую минуту могли написать отцу. Казалось, теперь уже ничто меня не спасет, но слава Богу, нашлась мисс Уэд…

Хотела Анна того или нет, но лицо выразило омерзение. Заметив это, Джордж рассмеялся. Теперь он говорил без умолку, словно ему давно не терпелось перед кем-то открыться, похвастать, как он ловко сплел интригу.

Да, безусловно, Провидение было на его стороне, раз Анна так доверяла его шпионке и именно ее взяла с собой в паломничество. А ведь та же Бланш долгое время служила связной между герцогом и королевой Элизабет. Как, разве Анне не известно, что оставшаяся с королевой в аббатстве дама – тоже из семьи Уэд, родная сестра Бланш? Теперь она замужем за кем-то из Вудвилей. Разумеется, жаль, что из-за отъезда Бланш он потерял всякую связь с королевой, но, в сущности, доверие Анны к ней было в то время даже предпочтительнее. Ведь, после того как Бланш передала в Савой латинские черновики принцессы, Джордж с ужасом понял, что его тайна раскрыта. Теперь Бланш должна была стать глазами и ушами герцога Кларенса при Анне. Им снова повезло – именно Бланш поручила принцесса отправить гонца с письмом, и благодаря этому заговорщики получили передышку. Однако совсем недолгую, ибо вскоре Анна заволновалась и начала подумывать о новом гонце. Счастье еще, что она по своей наивной доверчивости сразу не заподозрила Бланш. Тем не менее время они выиграли. Эдуард успел высадиться в Англии и нащупать связь с братом. В соответствии с их планом, Джордж до последнего должен был оставаться при Делателе Королей, добиться его полного доверия и вынудить ожидающих в Уэльсе Ланкастеров не присоединяться к Уорвику, под тем предлогом, что они якобы ожидают прибытия в Англию королевы Маргариты. Те же войска, которые собираются в Глостершире и Уилтшире, должны оставаться под командованием Кларенса, чтобы в самый последний момент, когда Уорвик будет меньше всего этого ожидать, перейти на сторону Белой Розы.

Анна прикрыла глаза. Ей стало нестерпимо грустно. Она вспомнила, как любил Кларенса ее отец. Когда молодой герцог учинял очередное безрассудство, Уорвик всегда оправдывал его, становился на его сторону, твердя, что и отец братьев, Ричард Плантагенет, в юности был безрассуден, зато с годами стал самым популярным человеком в королевстве.

Джордж, сидя на скамье и опершись спиной о стену, тем временем продолжал:

– И тогда, чтобы прекратить эти письма, я решил захватить тебя, вернуть в Лондон и следить за каждым твоим движением. Заодно не мешало и Генриха иметь заложником в борьбе против его партии. В то время я оказался первым лицом в Лондоне и мне не стоило большого труда убедить Совет в необходимости вашего скорейшего возвращения. Эдуард в Англии, Кентербери – не укрепленный город, да и свиты вашей недостаточно для военного времени. В Кентербери я отправил Джона Мортона.

В свое время примас Томас Буршье посоветовал мне взять в капелланы этого весьма способного священника, и я надеялся, что расположение, которое раньше питал архиепископ к Мортону, поможет последнему убедить вас вернуться в Лондон. Все так и получилось бы, не столкнись мы с вашим поразительным упрямством, леди Анна. Мортон сразу почувствовал, что вы ему не доверяете, более того – догадываетесь о моих намерениях. Поэтому он всячески старался пробиться к королю, надеясь, что Генрих окажется более покладистым. Откуда ему было знать, что тот окончательно спятил и его стерегут, как зеницу ока. Побеседовать с глазу на глаз с кардиналом Буршье он тоже не смог, ибо обнаружил, что всегда милостиво относившийся к нему примас теперь словно избегает своего протеже. И все же Мортон добился встречи с ним – в неурочное время, поздно ночью, но у него не было иного выхода. Бланш сообщила ему, что подслушала ваш разговор с кардиналом, когда вы попросили его отправить послание Делателю Королей с архиепископской почтой.

Вы лукавая бестия, леди Анна. Вы избрали самую надежную почту его высокопреосвященства архиепископа Кентерберийского, мы же надеялись, что вы отправите королевского курьера, которого без труда перехватят мои люди, постоянно торчавшие в Кентербери и только и ожидавшие сигнала от Бланш Уэд. И тогда Мортон решился. Он отправился к Томасу Буршье и под предлогом исповеди открылся ему. Он не глуп, этот капеллан. Он так ловко построил исповедь, что, во-первых, Томас Буршье не смог бы его предать, не совершив смертного греха, а во-вторых, убедил примаса, что настало время помочь вернуться на престол низверженному монарху, который выхлопотал для Буршье кардинальскую мантию, и поэтому у архиепископа были с ним самые добрые отношения.

Неожиданно примас заговорил, и Мортон понял, что кардинал полностью на его стороне. Томас Буршье и сам считал, что для Англии будет куда лучше, если на престоле окажется молодой и энергичный Эдуард, а не безумный Генрих, которым беззастенчиво помыкают временщики, и еще неизвестно, что ожидает Англию, когда разразится борьба за власть между королевой Маргаритой и Делателем Королей. К тому же на архиепископа произвел очень сильное впечатление тот факт, что Генрих впал в безумие именно у гробницы Святого Томаса. Он видел в этом перст Божий, знак немилости небес к Ланкастерам. И тогда Мортон сказал, что если письмо принцессы попадет к Делателю Королей, то это грозит чрезвычайными бедствиями, ибо немало сторонников Белой Розы могут взойти на плаху и весь стройный план борьбы с Ланкастерами рухнет. Это был отчаянный шаг. Мортон понимал, чем рискует. Ведь если бы Томас Буршье выдал священника – его жизнь не стоила бы дырявого пенса. Но Господь наделил Мортона поразительным даром убеждения. Однако и он струхнул, когда кардинал вдруг благословил его и отпустил, не сказав ни да, ни нет. Впрочем, как оказалось, его преосвященству просто надо было подумать. Наутро, чуть свет, он сам пришел к священнику и заявил, что собственноручно сжег письмо и Мортон может возвращаться. Пусть он сообщит Эдуарду, что Буршье станет молиться за его победу…

Последние слова Джордж произнес почти хохоча.

Анна молча слушала герцога. Теперь ей открылось многое из того, что совершалось втайне. Она была готова растерзать себя за непростительную беспечность и доверчивость. Нет, она обязана была после исчезновения первого письма сама броситься к отцу. Подобные секреты не доверяют бумаге, эти тайны призывают к более решительным действиям, и она должна была вырваться к Уорвику, сама поведать ему о предательстве Джорджа Кларенса, человека, с которым отец поделился властью и в преданности которого не сомневался.

Между тем казалось, что Джорджу доставляет огромное наслаждение сейчас, когда принцесса уже не могла причинить ему вреда, посвящать ее в свои тайны.

– Несмотря на то, что Мортону удалось убедить кардинала перейти на нашу сторону, я по-прежнему чувствовал себя на волосок от гибели. К тому же Уорвику вдруг приспичило вызвать меня из Лондона и отправить на запад – собирать войска. Признаюсь, это было самое опасное для меня время, ибо, хотя Изабелла и писала мне обо всем, но если бы вам вздумалось поехать к отцу, я не успел бы вам помешать. К счастью, вы были прикованы к безумному Генриху и не могли предпринять решительных действий. И наконец Стэнли сумел привезти вас в столицу. Уж не знаю, как этому болтуну удалось вас уломать, но вы доверяли ему явно больше, чем мне. Я все время опасался, что вы посвятите его в мою тайну, но, видимо, сам сатана надоумил вас держать язык за зубами. А ведь Стэнли мы опасались больше всего. Он имеет определенный вес в Совете и из-за своей страсти к графине Ричмонд верен Алой Розе. Скажи вы ему хоть слово – и меня бы уже ничто не спасло. Но вы по-прежнему полагались на письмо. После поездки с Филипом Майсгрейвом у вас появилось какое-то странное пристрастие к письмам и гонцам. Я-то думал, что, убедившись в том, что Уорвику все еще ничего не известно, вы поднимете грандиозный шум, но вы опять затаились. Эти два дня, пока вы находились в Лондоне, мои люди следили за вами, но вы вели себя как ни в чем не бывало и даже умудрились подслушать, как Мортон уговаривал епископа Невиля не идти против воли жителей Лондона, желавших без боя открыть ворота Эдуарду.

Анна выпрямилась, в растерянности взглянув на герцога. Кларенс замер на полуслове.

– Ого, да вы, оказывается, ничего не знали? Похоже, мой добрый капеллан вас несколько переоценил.

Он засмеялся и, обойдя стол, начал подниматься по ступеням к двери. Анна слышала, как Джордж велел стражнику принести вина, но уходить он явно не собирался. Вино подали сразу, словно кувшин и кубок стояли за дверью, затем послышались торопливые голоса и герцог довольно внятно ответил:

– Я зайду к ней на рассвете, чтобы узнать, как дела. Сейчас мне там нечего делать. Терпеть не могу бабьего визга.

Он вернулся, неся в одной руке кувшин с вином, в другой – кубок. Вид у него был самый благодушный, он даже что-то мурлыкал себе под нос.

– Не хотите ли вина, Анна? Это мальвазия, превосходное вино. Когда я недавно был у Уорвика в Ковентри, я пил исключительно его, в то время как старый Медведь накачивался своей асквибо.

Он плеснул себе вина и поднял кубок.

– За наследника Кларенсов! Хо! Только что мне сообщили, что у Изабель начались схватки. Великолепно! Я пью за то, чтобы у меня родился сын!

И герцог осушил кубок до дна. Немного вина пролилось, и багровая струйка потекла по его подбородку. Но Джордж не заметил этого. Отдышавшись, он вновь наполнил кубок.

– Нет ничего лучше, чем вот так промочить горло после столь долгой речи. Выпейте и вы глоток, Анна. Выпейте за Изабеллу и моего наследника.

Но она даже не взглянула на кубок.

– Вы должны сейчас быть с ней, Джордж. Ей будет легче, если она почувствует, что вы рядом.

Герцог исподлобья взглянул на нее.

– Я вижу, вам уже надоело мое общество. И какая забота о сестре! Не очень-то вы беспокоились о ней, когда собирались предать нас в руки Делателя Королей.

– Видит Бог, я не знала, что Изабель принимает участие в заговоре.

– Догадаться было не трудно. Ведь именно она прислала ко мне гонца, сообщив, что вы готовы отправить со Стэнли новое письмо к Уорвику. Изабелла весьма неглупа. Она подослала к вам Дебору, и эта дуреха, возвратившись, с самым невинным видом поведала, что вы собираетесь ехать во Францию, но перед этим намереваетесь передать Стэнли некое письмо. Из рук в руки, перед самым отъездом. Не скрою, Изабелла не на шутку перепугалась. Я в это время тайно находился в Виндзоре, чтобы быть в курсе того, что произойдет, и когда получил это известие, немедленно принял решение. Что ж, я все рассчитал безупречно. Вы угодили в западню самым простодушным образом. Впрочем, вы ведь могли встретиться со Стэнли и в Гилд-холле, но небо и на этот раз было на моей стороне. Я научил Изабеллу, как заманить вас в Тауэр, где уже все было готово, чтобы выкрасть вас. Свадьба баронессы с моим шталмейстером послужила приманкой, а ваша необыкновенная симпатия к Деборе послужила нам на руку. Теперь вы в моей власти. Лишь самые преданные мне люди знают, где вы. И вы останетесь в этом каменном мешке до тех пор, пока это мне не надоест. Даже если Уорвик сумеет вывернуться, в чем я очень сомневаюсь, то и тогда я еще подумаю, исчезнете ли вы навсегда, унося с собой мою тайну, или останетесь заложницей, лакомым кусочком, чтобы смирить бешенство Невиля. Ха-ха! Обе его дочери в моих руках! Думаю, Уорвик не станет долго торговаться. Пейте, пейте вино!

И он придвинул к Анне кубок, расплескивая мальвазию.

Анна сидела, не сводя горящих ненавистью глаз с лица герцога.

– Со времен Иуды до наших дней не было более гнусного предателя!

Герцог хмыкнул.

– Это всего лишь политика, моя дорогая. Как учил меня ваш батюшка, измены в политике – вещь самая обычная. Больше того, тупое постоянство и искренность в вопросах политики – худшие из государственных добродетелей.

– Но бесчестным политикам, прославившимся лишь предательствами, не будут доверять.

– Неужели? Однако мои братья мне доверяют.

– Они всего лишь используют вас. Ваша новая измена им на руку.

Джордж на минуту умолк. Потом поднял бокал и, сделав несколько глотков, запальчиво выкрикнул:

– Благородному человеку часто бывает несподручно держаться принятых обязательств. Лишь жирные торгаши верны обещаниям, чтобы не лишиться клиентов. Мы же, рожденные для высокого удела, можем позволить себе быть…

– Мерзавцами! – заключила Анна. Больше она не могла сдерживаться. Ее захлестнула долго сдерживаемая слепящая ярость. – Вы грязный подонок, Джордж! Вы губите человека, который столько для вас сделал, так вам доверял! Неважно, если сейчас вам и удастся избежать наказания. Есть небесная справедливость, и кара не минует вас. Вы подохнете, как шелудивая собака, как червь, раздавленный сапогами своих же сторонников. Я вас ненавижу! Негодяй и последний из сущих на земле Англии предателей! Пес, отрыжка блудодея, выродок!

Джордж вдруг расхохотался.

– Браво! Вы истинная дочь своего отца. Тот, когда его распирает злоба, ругается, как паромщик, и не следит за своей речью. Но если старый Невиль казался мне в такие минуты отвратительным, то вы – просто великолепны. Какой темперамент, какой демонический блеск в глазах! Положительно, вы мне нравитесь, Анна. И вы опасный противник, а это только распаляет мое желание получить вас.

Он обошел вокруг стола и протянул к ней руки. Анна, вся сжавшись, уперлась в его грудь и сильно откинулась назад, изогнувшись дугой.

– Вы не посмеете! Вы рыцарь и не можете поступить с женщиной из благородной семьи, как с простой пастушкой!..

– О, вот теперь вы меня идеализируете. А ведь всего мгновение назад вы не находили слов, чтобы больнее унизить меня!

Он засмеялся и крепче сжал ее. Лицо его вдруг исказилось гримасой.

– Видели бы вы себя в ту минуту, когда осыпали меня бранью, как невежественная маркитантка. Одно это свидетельствует о том, что вы просто дочь удачливого вояки, а отнюдь не леди. И я сделаю с вами все, что мне заблагорассудится. Почему бы мне не получить то, что уже досталось захолустному рыцарю из Пограничья?

– Вспомните об Изабелле! – испуганно вскричала Анна. – Она моя сестра и сейчас терпит муки, чтобы дать вам наследника.

На какой-то миг обнимавшая Анну рука ослабла, и она смогла перевести дух. Но уже в следующую минуту герцог схватил ее за волосы и рывком притянул к себе, впившись в губы отдающим вином поцелуем.

Анна хрипела и вырывалась, но руки Кларенса были словно из железа. Она почувствовала, как он раздирает ей рот, как его зубы стукнули об ее зубы. Тогда, освободив руку, она изо всей силы ткнула большим пальцем в глаз герцога. Джордж охнул и отпустил се. Она тут же бросилась вверх по лестнице и в панике стала колотить в дверь, громко крича и взывая о помощи.

Герцог, скрежеща зубами, мотал головой, потом, прикрыв ладонью глаз, в бешенстве зарычал:

– Проклятая сука!

Нетвердо ступая, он поднялся по ступеням, схватил Анну и несколько раз ударил с такой силой, что у нее зазвенело в голове, ноги подломились, и она стала падать, невольно увлекая за собой Кларенса. Уцепиться было не за что, и герцог рухнул вниз. Они скатились по ступеням, и Анна оказалась сверху. Воспользовавшись этим, она вскочила на ноги и оббежала стол.

– Помогите! Ради всего святого, помогите! – кричала она.

Несколько минут они метались вокруг тяжелого дубового стола. Анна продолжала кричать. Схватив со стола кувшин, она метнула его в голову Джорджа, но тот увернулся. В следующий миг он рывком опрокинул стол и кинулся к ней. Каким-то чудом она успела отскочить и устремилась к факелу. Ей удалось рвануть его за рукоять, но схватить факел она не успела – он лишь выпал из кольца в стене и покатился, чадя, по полу. Вспыхнула солома.

Как ни был возбужден Джордж, но он задержался, чтобы затоптать разгорающееся пламя. Это ему вскоре удалось, и их окружила непроглядная тьма. Джордж слышал, как у противоположной стены тяжело дышит Анна. На мгновение у него мелькнула мысль кликнуть стражу, чтобы подали новый факел, но он тут же подумал, что эта бешеная кошка захочет воспользоваться факелом в качестве оружия. К тому же ему не хотелось прерывать охоту, становившуюся все забавнее. Именно так – в темноте, где Анна беззащитна среди этих голых каменных стен.

Ориентируясь на ее дыхание, Джордж сделал выпад, стремясь поймать свою добычу, но Анна отскочила. Она оказалась удивительно ловкой и увертливой. Временами ему уже казалось, что он схватил ее, но всякий раз ей удавалось вырваться. Один раз она укусила его за руку, и он изо всех сил ударил ее другой рукой. Анна упала, но, когда он кинулся на нее, откатилась, и Джордж лишь споткнулся о столешницу и сильно ушиб ногу. Выругавшись, он ринулся туда, где слышались ее всхлипы, но наткнулся на стену. Проклятье! Ему стала надоедать эта дурацкая игра. Неужели эта тварь с кошачьими глазами действительно видит в темноте?

– Анна! Мне ничего не остается, как позвать стражу. Они придут и будут держать тебя.

Сильнейший удар обрушился на его спину между лопаток, и герцог, не устояв, рухнул на четвереньки. Видимо, Анна воспользовалась скамьей. Кларенс, однако, успел сообразить, что в темноте она неверно рассчитала расстояние, иначе удар пришелся бы по голове. «О, змея! Да ведь так ей ничего не стоило проломить мне череп!»

Он услышал позади тяжелое дыхание и редкие всхлипы и понял, что Анна решила, будто удар достиг цели. Тогда, борясь с дыханием, он бесшумно поднялся и прыгнул. Анна завизжала изо всех сил и попыталась прикрыться скамьей, но он подсек ей колени и, когда она упала, навалился сверху.

Дьявол, дьявол и преисподняя! Как она оборонялась! Джорджу не впервой было насиловать женщин, но эта, кажется, скорее была готова позволить себя убить. Она царапалась, бодалась, пыталась добраться до его глаз, брыкалась и изворачивалась. Ему приходилось без конца ее избивать. Черт побери, кто бы мог подумать, что эта тощая сучонка такая сильная! С огромным трудом он придавил тело Анны своим, но она всякий раз изгибалась дугой, как в припадке, сбрасывая его. Наконец ему удалось заломить ей руки, и он стал рвать на ней платье. Но стоило ему лишь на секунду ослабить хватку, как она вырвала руку и кровавые борозды от ее ногтей пересекли его лицо.

– О-о, тварь!

Он схватил ее за волосы и несколько раз с силой ударил головой об пол.

Анна ощутила, что проваливается в бездну, но все чувства оставались до странности ясными. Она ощутила, как герцог вновь навалился на нее, как его руки разодрали сукно ее платья, как они скользят по бедру… Страшным усилием Анна заставила себя собраться и изо всех сил в момент, когда Джордж не ожидал, ударила головой в его невидимое лицо. Кларенс охнул и на мгновение обмяк. Но уже через секунду пнул ее коленом в живот – раз, другой, третий.

Анна задохнулась. Словно тупое копье пронзило ее насквозь, она не могла вздохнуть и жадно ловила ртом воздух. Потом наконец вздохнула, и сейчас же ее обожгла отчаянная мысль: «Мой ребенок! Он убил мое дитя!»

Она словно забыла про герцога и лежала, вслушиваясь в себя, ожидая, когда придет та боль, какую, как говорят, чувствуют женщины при выкидыше, или хлынет кровь. Но с каждым вздохом ей становилось все легче. И тут она ощутила, как Кларенс сухими раздирающими толчками проникает в нее…

Она замерла, словно в изумлении, и вдруг ее захлестнула такая ненависть, такая ярость, какой она в себе и не подозревала. Джордж держал ее за запястья, наваливаясь всем телом, так что трудно было шевельнуться. Тяжело дыша, он наклонился к ней, и она ощутила совсем близко его смешанное с винными парами дыхание. В тот же миг она, зарычав как зверь, вцепилась зубами в ненавистное лицо. Герцог охнул, а затем взвыл. Анна рвала зубами его нос. Джордж начал кричать, рванулся, но еще громче закричал от боли. Казалось, острая игла впивается в его глаза, в мозг. Он попытался встать, но она не отпускала, и Джордж, крича, вновь повалился и стал отдирать от себя Анну. Сжав кулаки, он изо всех сил бил ее по голове, молотил еще и еще, пока не почувствовал себя свободным. Все еще стеная, он вскочил на ноги и схватился за лицо. На пальцах была липкая кровь, и он весь похолодел, ожидая самого ужасного. Но нет, нос оказался на месте, но – силы небесные! – в каком виде! Герцог проскрежетал:

– Ах ты, гадина!

Анна лежала, не подавая никаких признаков жизни, но герцог и подумать не мог о том, чтобы вновь овладеть ею. Вместо этого он стал пинать ее ногами, громко вскрикивая, ибо кровь заливала его лицо и боль усиливалась от каждого движения головой.

В темноте он налетел на лестницу, ударился и снова заскулил от боли.

– Чтоб ты сдохла, падаль проклятая!

Джордж всхлипнул и, цепляясь за ступени, стал подниматься по лестнице.

У двери он остановился, оправляя одежду, и снова всхлипнул – не столько от боли, сколько от унижения. При мысли о том, что станут говорить, увидев его в таком состоянии, его вновь охватила ярость. Проклятье, хорошо еще, что, кроме Стэси, никто не знает, куда он направился. Даже Изабелле он теперь не может показаться. Проклятье! Лучше бы он сразу убил это отродье Невилей!

Он постучал условным стуком, ему отперли, и он вышел, прикрывая лицо слипшимися от крови пальцами. Стражник, один из тех, что приволокли сюда Анну, хотел было ухмыльнуться, но, увидев герцога, так и застыл, разинув рот.

Джордж опустил голову, проходя мимо, но потом остановился и глухо проговорил:

– Брэд, пусть Стэси пришлет сюда свою жену, пока не найдет для принцессы кого-нибудь понадежнее. И вот еще что… Молчи обо всем, если дорожишь жизнью.

Он стал медленно подниматься по ступеням, цедя сквозь зубы проклятия. Будь его воля, он сгноил бы эту тварь в подземелье, но сделать этого он не мог. Пока Делатель Королей не побежден, Анна Невиль – крупный козырь в его игре.

14

Чужой праздник

Анна пришла в себя не сразу. Сквозь ее сомкнутые веки пробивался розовый отсвет пламени. Рядом слышались всхлипывания. Лба касалось что-то холодное и влажное, и это давало облегчение. Анна попыталась заговорить, но смогла лишь провести языком по губам и вздохнуть. Горло мучительно саднило, во рту ощущался солоноватый привкус крови.

Она с трудом приоткрыла глаза. Веки казались набрякшими и неподъемно тяжелыми.

– Господи, миледи, вам очень больно? – раздался рядом прерываемый рыданиями голос.

Дебора Шенли… Она склонилась над Анной, и та едва различила в сумраке ее распухшее от слез лицо.

– Вы меня слышите, миледи?

– Да… – едва удалось прохрипеть Анне. У нее невыносимо болело горло.

– Боже мой, Анна, я нашла вас на полу… Без чувств, всю в крови…

Анну внезапно охватил испуг и она попыталась приподняться. «Господи, мое дитя!»

– Я была в крови?

– Да, да! Лицо… У вас разбиты губы и подбородок. Ссадины на скулах…

Анна провела ладонью по животу. Ничего не болело. Если не считать головы и горла. Неужели случилось чудо, и она выдержала эту битву? Какой же ты храбрец, мой малыш! Если ты все еще со мной, то все остальное не так уж и важно.

Она попыталась улыбнуться и тут же почувствовала свежую кровь на губах. Она позволила Деборе уложить себя, и та, вновь смочив полотенце, принялась осторожно удалять кору запекшейся крови на ее лбу и щеках.

– Какой ужас, – дрожащим голосом повторяла Дебора. – Герцог Кларенс… Кто мог подумать, что все так повернется! О леди Анна, один глаз у вас совсем заплыл!

Анна провела рукой по глазам. Действительно, дела неважные.

– Когда я была совсем маленькой и дралась с крестьянскими мальчишками, со мной порой бывало такое. Правда, оба глаза сразу мне никогда не подбивали. Ерунда, это скоро пройдет…

Она говорила сиплым шепотом. Скорее всего, она сорвала голос, когда кричала.

Страницы: «« ... 89101112131415 »»

Читать бесплатно другие книги:

«Ещё недавно уста народа были насильно замкнуты, угнетена воля его и судьбы его решались людьми чужи...
«В туче злых слов и бессильного раздражения, в брызгах грязи и пошлой болтовни, которыми ответила фр...
«Перед лицом Жизни стояли двое людей, оба недовольные ею…»....
«Одним из самых сильных впечатлений моей жизни было то, когда я взошел в клетку со львами…»...
«Параграф первый того путеводителя для русских за границей, который мы надеемся в скором времени вып...
«…Сизые сумерки прозрачно окутали поле, от земли, согретой за день солнцем, поднимался душный, тёплы...