Самоубийство Куприн Александр

ГЛАВА 1

СЕКРЕТНАЯ ИСТОРИЯ

Настоящие архивы Сталина и Берии, несомненно, представляли собой скопище столь тайных и убойных материалов, что их вряд ли рассекретят полностью (если только они еще целы).

Александр Бушков. «Россия, которой не было»

Эта книга ломала мою жизнь. Увидеть такую книгу — то же самое, что обернуться вдруг на переезде и ощутить всем существом слепящий прожекторами, летящий из мрака экспресс в тот самый момент, когда не остается времени даже на прощальный вопль.

А самое интересное в том, что книгу эту даже не надо было читать. Она оглушала и плющила одним только названием, только титульным листом. Взглянул — и умри. Взглянул — и лопни от изумления.

О существовании этой книги я впервые узнал в секретной библиотеке Киевского высшего общевойскового командного Краснознаменного училища имени М. В. Фрунзе. В этом пышном титуле так много слов и в то же время — ничего не сказано. Кто не посвящен, тот никогда не догадается, кого готовили в тех стенах. Тем более что Московское высшее общевойсковое командное училище — это одна песня, Ленинградское — другая, а Киевское — третья. Тут лучше параллелей не проводить. Так вот, привели меня, зеленого курсантика, к присяге, дали допуск, и вот я — за броневой дверью секретной библиотеки. В самый первый раз. А для меня посещение секретной библиотеки — вроде как неофициальный визит в чужой гарем: уж очень любопытно.

В библиотеке — тишина и покой. И образцовый порядок. К полкам не пускают. Есть каталог — и ищи. Что потребуешь — поднесут. После соответствующей процедуры. И вот я перебираю карточки, как скупой рыцарь жемчужины. А в карточках названия одно другого сладостнее: Изделие З-Р-10. Звучит-то как: ТРРРИ-ЭРРР-Десяттть!

Или вот: У-5-ТС. Кстати, это то же самое, что и 2-А-20. Такая штука стояла на Объекте 166. А Объект 166 — это вовсе не военная база. Это танк. В те времена — весьма секретный. Широким народным массам не положено знать про изделия и объекты, а я могу просто заказать книгу на выбор и вникнуть. Проблема только в том, что глаза горят и разбегаются: З-М-6, 2-П-27, Т-12А… Выбрать-то что? С чего начать, чем закусывать?

И вдруг на розовой карточке — то самое название книги. Название, которое разрывает человека на куски.

До сих пор не понял: как меня не разорвало? Удивляюсь: как это я остался жив, прочитав такое? Видимо, просто повезло. Но оглушило крепко. Две недели на зарядках и смотрах, на тренировках и поверках, на лекциях и семинарах я жил в режиме полного отключения. Вернее, кто-то за меня жил, служил, чистил оружие, сапоги и сортиры, получал взыскания и поощрения, бегал, прыгал и орал строевые песни. А я, оглушенный и растоптанный, в мире отсутствовал.

И вот через две недели, отдышавшись, отправился снова в секретную библиотеку. За броневую дверь. Эмоции — отключил. Нашел в каталоге ту самую розовую карточку и, стараясь чувств не проявить, книгу заказал. Я ведь ее еще и не видел, я всего только название на карточке прочитал. И вот она передо мной. Небольшая. Серенькая. В правом верхнем углу гриф — «Секретно» и инвентарный номер — 0341. Автор — генерал-полковник Л. М. Сандалов. Название — «Боевые действия войск 4-й армии Западного фронта в начальный период Великой Отечественной войны» (Воениздат, 1961).

Что, стукнуло вас название? Как колуном между глаз? То-то. Вот и передо мной когда-то после прочтения титульного листа свет померк. Вы-то сейчас к сенсациям привыкли, к обличениям. Сейчас если название это и бьет, то не насмерть. А в те годы оно воспринималось как убойное. Нас-то учили, что война была великой и отечественной. Нам говорили, что война была святой и освободительной. И некоторые этому верили. Я — в их числе. И вот оказалось, что история войны, которую мы изучали, — это лапша на наши развесистые уши. История, которую нам рассказывали, — это баллады для толпы, для широких народных масс, для непосвященных. А тут, за броневой дверью, за стальными решетками, за несокрушимыми стенами, за широкими спинами вооруженных автоматами часовых, за звериным оскалом караульных собак, за бдительным взглядом «Особого отдела», защищенная допусками, пропусками, печатями, учетными тетрадями, инструкциями по секретному делопроизводству хранится совсем другая история той же войны. И тайные воспоминания генерала Сандалова тут вовсе не в единственном числе. Просто эта книга мне первой попалась. А кроме нее, тут целый пласт секретных мемуаров: генерал армии И. И. Федюнинский и главный маршал артиллерии Н. Н. Воронов, генерал-лейтенант с. А. Калинин и маршал Советского Союза И. Х. Баграмян, генерал армии П. И. Батов и генерал армии А. В. Горбатов (тот самый, про которого товарищ Сталин сказал, что Горбатова могила исправит). И много еще там всякого.

Спрашивается: а что прячем? И зачем?

А ведь прячем серьезно. Если я буду держать язык глубоко в своей глотке, то мне в аттестацию впишут слова о том, что военную и государственную тайну хранить умею. Но стоит только болтнуть, стоит рассказать кому-то содержание секретных мемуаров, то попаду под самые серьезные статьи Уголовного кодекса, начиная с 64-й. И возможен достаточно печальный приговор. Да что там содержание! Даже не надо пересказывать содержания тех книг, не надо в подробности врезаться: стоит всего лишь сказать, что секретные мемуары существуют, — и это уже разглашение, и это уже влечет за собой уголовную ответственность по тем же статьям. Ну а если я ночью полезу ломать решетки секретной библиотеки, то часовой на посту разорвет меня в клочья автоматными очередями. Не задумываясь. И я сам, когда заступаю часовым на этот пост (он назывался постом No 2), расстреляю теми же очередями любого, кто посмеет нарушить покой наших секретов. И тоже — не задумываясь. И получу благодарность за убийство и краткосрочный отпуск с бесплатными проездными документами в любой конец страны. И в мою аттестацию впишут слова о проявленной решительности в деле охраны военной тайны. Эти строки станут украшением биографии и помогут восхождению к вершинам карьерной лестницы. Да только что это за такие, за разглашение которых я обязан убивать не задумываясь? Что это за секреты, за раскрытие которых меня обязаны убить?

Представьте, живете вы с прекрасной женщиной год, два, десять. И всем она взяла: на зависть соседкам умна, стройна, красива, трудолюбива, чиста делами и помыслами. И вдруг узнаете, что у вашей любимой, обожаемой женщины темное, грязное прошлое. Настолько темное, настолько грязное, что попытка проникнуть в него грозит смертью. Вам попросту отрежут голову, если только рыпнетесь что-то выяснять.

Вот именно в такой ситуации я себя и ощутил. Только речь шла не о женщине, а о великой, прекрасной победе в святой и самой справедливой из всех войн. Оказалось, что у великой победы — мерзкое и грязное прошлое. В противном случае — что же мы прячем? Если та, другая, секретная история войны чиста и прекрасна, то зачем вокруг нее скулят и воют караульные псы?

Мы умеем хранить секреты. Мы объявляем сведения о войне секретными и совершенно секретными, мы запираем эти сведения в сейфы, сейфы опечатываем, потом запираем двери хранилищ и тоже их опечатываем. И выставляем часовых. Два часа — смена, еще два часа — снова смена. Стой, кто идет? Идет разводящий со сменой! Разводящий ко мне, остальные на месте! Пост сдал! Пост принял! Караульный, принявший пост, превращается в часового, часовой, сдавший пост, — в караульного: бодрствующая смена, отдыхающая, и снова: пост сдал, пост принял. Начальник караула спит только днем, четыре часа — с десяти до двух. Если нет происшествий. В пять — развод. В шесть — смена караулов. И все — с самого начала: двухсменные посты, трехсменные. Сдал-принял. Бдительно охранять и стойко оборонять… Услышав лай караульной собаки… Часовой обязан применять оружие в случае…

Сохранение в тайне той, другой, истории войны, стоит огромных средств и усилий. Вы попробуйте прокормить одну только караульную собаку, песика серого. Это советского человека можно не кормить, он привык, он выкрутится. А собачку, извольте, — по два килограмма мяса в день. Это сколько в год получается? А караулы кругом, за каждым высоким забором: кабы только народ ничего о войне не узнал. Ребяткам бы урожай собирать. А мы хлеб в Америке покупаем, а здоровых мужиков от работы отрываем. Десятилетиями. В караулах их держим, чтобы никто не узнал историю войны, которую приказано называть отечественной. Я те секреты в Киеве охранял. И не только в Киеве. А кто-то ту же секретную книгу генерала Сандалова и книги других секретных мемуаристов охранял в Новосибирске, Риге, Таллине, Североморске и Уссурийске, в Арзамасе и Бухаре, в секретных библиотеках Вюнсдорфа и Лигницы, Хабаровска, Красноярска и Урюпинска. Это в какие же копеечки влетает нам хранение в секрете своей собственной истории?

А чекисты бдят. А чекисты высматривают: нет ли где утечки информации о войне, которой приказано гордиться. А чекисты вылавливают тех, кто замышляет открыть тайны самой справедливой в истории войны. И получают за бдительность боевые ордена. А ведь и чекистов надо кормить. Мясом. И не хуже, чем караульных собак. А то, не ровен час, чекистская бдительность притупится, и наш народ что-нибудь пронюхает про войну, которая отгремела полвека назад.

Сам бы я до такой крамолы ни за что не додумался. Но готовили меня не в простом учебном заведении, а в особом. И в самый первый день, на самой первой лекции, матерый полковник объяснил сразу все секреты ремесла: не верьте, говорил, тому, что вам назойливо демонстрируют, ищите то, что от вас прячут. И весь первый час он повторял, что нельзя верить тому, что демонстрируют. Весь второй час — что надо искать то, что от нас скрывают. А завершил так: «Найдете то, что скрывают, — не радуйтесь. Это может оказаться всего лишь вторым каскадом закрытия. Помните: хороший секрет закрывают в два каскада. Или в три».

А тут подвернулся тот самый случай. Мне всю мою, тогда еще короткую жизнь весьма назойливо демонстрировали светлую и чистую историю великой и священной войны. И вот выясняется, что другую историю той же войны от меня тщательно прятали. Я еще не открыл секретную книгу Сандалова, я еще не держал в руках секретных мемуаров других генералов и маршалов, но уже сообразил, что существуют две параллельные истории. И это две совершенно разные версии. Если бы они были одинаковыми, то зачем одну из них прятать?

Какая же из двух правильная? Видимо, та, которую охраняют. Если у нас есть золотое колечко, то мы, уходя из дома, его спрячем, а дверь на ключик запрем. Еще и собачку с цепи спустим, чтобы по двору бегала, хвостиком виляла. А если у нас цепочки и крестики алюминиевые, под золото крашеные, если наши бриллианты стеклянные, то мы об их сохранности не особенно беспокоимся. Так вот: то, что хранится за броневыми дверями, то и есть история войны, хотя, может быть, и не вся. А то, чем нас кормили Некричи, Маковские, Шолоховы, Озеровы и всякие прочие Стаднюки, короче — Главпур с Агитпропом, то историей не является. То — суррогат, эрзац, фальшь и подделка.

Тут надо и об официальных шеститомниках и двенадцатитомниках сказать: это то, что было приказано выпячивать. В этой же связи — и об отношении к тем тысячам томов военных мемуаров, которыми наши генералы и маршалы завалили библиотеки и книжные магазины. Какая им цена? Вот тот же генерал-полковник Л. М. Сандалов написал три хорошие книги о начале войны: «Трудные рубежи», «Пережитое», «На московском направлении». Но как прикажете относиться к этим книгам, если вы узнали, что, кроме трех, есть еще одна, секретная? В несекретных книгах генерал Сандалов гнет одну линию, а в секретной — другую. Как после этого прикажете его несекретным книгам верить?

Само наличие секретных мемуаров наводит на размышления о том, что не все в той великой войне чисто, и о том, что у наших генералов — уголовные повадки: толпе одни истории рассказывают, своим — другие. Как урки. Так у воров принято: для всех рассказывают чернуху, а своим рассказывают другую версию, зная, что из своего круга она не выйдет. И не важно — в своем кругу говорят всю правду или не всю, важно, что в своем кругу рассказывают не то, что всем.

Мемуары — штука интересная. Но документы войны интереснее. Как же к ним прорваться?

Наши вожди много десятилетий держали в секрете не только содержание архивов, но и способы проникновения в них. И только через 46 лет после германского вторжения, когда бушевала и на все лады воспевалась так называемая гласность, «Военно-исторический журнал» (1987. No 9. с. 87) наконец объяснил всем любителям способ проникновения к архивным документам времен войны: «К документам главных штабов и центральных управлений видов Вооруженных Сил, главных и центральных управлений, военных округов, округов ПВО и фронтов — с разрешения Начальника Генерального штаба Вооруженных Сил СССР».

Видите, как все просто, — нужно пойти в Генеральный штаб: «Кто тут у вас Маршал Советского Союза Ахромеев?» Вам непременно дверь укажут. Стучитесь: «Здрасьте, мне бы по архивам поскрести, по сусекам помести…» И маршал Ахромеев (или кто там у них сегодня) вам тут же выпишет разрешение.

Правда, за этой простотой кроются две оговорочки и одна недоговорочка. «Военно-исторический журнал» разъяснил, что, во-первых, исследователь должен рыскать по архивам не по своему хотению, а «по направлению воинских частей, учреждений и государственных организаций». А какой, объясните мне, прок главе учреждения инициативу проявлять, на свою голову приключений искать, брать ответственность за ваши исторические изыскания в сферах, где изыскания вовсе не поощряются, а весьма решительно пресекаются?

А вторая оговорочка вот какая: «направляемый ими исследователь должен иметь справку о допуске к работе с секретными документами». Круг замкнут быстро и надежно: особо любопытным допуска к работе с секретными документами не дают, а тот, кому такой допуск дан, им дорожит, не высовывается и за разрешением к начальнику Генштаба никогда не попросится. Но если и попросится, если ему и откроют доступ, то и тогда никто результатов изысканий не узнает: поработал в архиве, любопытство свое удовлетворил — и помалкивай в соответствии с подпиской о неразглашении.

Это такие оговорочки. А вот недоговорочка: все сколько-нибудь важные решения по вопросам ведения войны принимались Сталиным и его ближайшим военным окружением, т.е. Ставкой Верховного Главнокомандующего — СВГК. Все остальные государственные и военные органы, все командующие и все штабы были всего лишь исполнителями сталинской воли. А в перечисленном выше списке сказано о многих весьма высоких инстанциях, но не о Ставке ВГК. Так что если у вас и есть допуск к работе с секретными документами, если вашему большому начальнику и загорелось нечто такое о войне узнать и он оформил соответствующее направление, если начальник Генерального штаба вам и позволит по архивам рыскать, то главного вы там все равно не найдете. Ибо допускают вас только к второстепенным бумажкам второстепенных штабов.

Через несколько лет заместитель начальника Генерального штаба по научной работе генерал армии М. А. Гареев это подтвердил: «Документы Ставки ВГК после войны были изъяты из Генштаба» («Красная звезда». 27 июля 1991 г.). А кто изъял и куда спрятал, генерал армии Гареев почему-то не рассказал. Вот и ищите правду о войне, ломая головой непробиваемые стены.

Справедливости ради надо признать, что один исследователь из университета Тель-Авива без всяких проблем получил не только разрешение, но и приглашение работать с любыми архивами России, включая архивы Министерства иностранных дел, Генерального штаба, ГРУ, Внешней разведки, Коминтерна, и даже в помощники ему выделили советника Президента России. Случай интересный. Я с завистью говорю: везет же людям! Только мне непонятно, какая государственная организация давала этому исследователю направление и кто ему давал допуск к работе с секретами? Ведь для получения такого допуска надо принять присягу, доказать преданность правящему режиму и умение хранить государственную и военную тайну. Товарищ исследователь, вы приняли присягу на верность? Вы соответствующие бумаги подписали?

Такое везение сопутствует не всем.

Вот, к примеру, исследователь Дмитрий Юрасов. С 13 лет ведет картотеку репрессированных. Окончив школу, поступил в Историко-архивный институт, был кадровым работником архивов Октябрьской революции, народного хозяйства, Верховного Суда СССР. За многие годы (данные на февраль 1993 г.) собрал 430 000 (четыреста тридцать тысяч) карточек и 60 000 (шестьдесят тысяч) писем. Интересуется человек историей. Вот таких-то и приказано выявлять. Вот за такими и охотятся недремлющие органы. Повышенный интерес Юрасова к нашей истории был выявлен верными псами. И вылетел любопытствующий Юрасов из архивов и более туда не допускается. А ведь Дмитрий Юрасов всего только собирает данные о преступлениях, которые, как заявляют горластые «дети XX съезда», давно разоблачены. Юрасов военных тайн не касался. В военные архивы не рвался. И собирал он сведения НЕ СЕКРЕТНЫЕ.

Таких исследователей наше родное руководство не жалует и при случае с чувством глубокого удовлетворения вставляет им рельсы в колеса.

А тот, кто интересуется войной, находится в еще худшем положении. Вокруг военных архивов барьеры куда как выше.

Генерал армии М. А. Гареев, сообщив в «Красной звезде», что документы Ставки ВГК находятся неизвестно где, продолжает: «Как это ни печально, но, трезво оценивая обстановку, видимо, придется считаться с тем, что к какой-то части документов доступ будет открыт еще не скоро».

Перевести генеральские слова можно так: дорогие товарищи исследователи, самого интересного в Генштабе давно нет, а к тому, что есть, мы вас, к великой нашей печали, допустим еще не скоро.

Опубликовано это «Красной звездой» 27 июля 1991 года. С момента германского вторжения до момента публикации генеральского заявления прошло ПЯТЬДЕСЯТ ЛЕТ, ОДИН МЕСЯЦ И ПЯТЬ ДНЕЙ. В сравнении с этим сроком как прикажете, товарищ генерал, понимать термин «еще не скоро»? Это когда?

И вот вам, генерал армии Гареев, все тот же вопрос: ЗАЧЕМ? Объясните не мне, а народу, который вас кормит: ЗАЧЕМ секреты войны надо хранить? ЧТО ВЫ ОТ НАРОДА ПРЯЧЕТЕ?

Самое пикантное тут вот что: именно этого генерала из породы стерегущих назначили Президентом Академии военных наук, именно он и является самым активным исследователем войны, старателем белых пятен. Приветствую вас, о великий открыватель тайн истории!

И работает Академия военных наук, и гордится своим составом: неисчислимыми стадами докторов и кандидатов. Вызываю на бой великих открывателей: опровергнуть «Ледокол» — ваша прямая обязанность. Товарищи генералы, нужно или признать «Ледокол», или оспорить. Вам за это деньги платят. Ну, кто выйдет конным или пешим, грудь на грудь и щит на щит? Кто возразит по существу, а не по мелочам? Но храбрых выйти на поединок под телекамеры ни в Министерстве обороны, ни в Генеральном штабе, ни в Академии военных наук не сыскалось. А вместо опровержений нашли генеральские академики и академические генералы отговорочку: мол, все в «Ледоколе» вроде бы правильно, да вот только подтверждающих документов в архивах, к сожалению, найти не удалось.

Здорово у генералов получается: с одной стороны — документов найти не удалось, а с другой — «как ни печально, но к какой-то части документов доступ будет открыт еще не скоро». Бедные генералы-исследователи не могут обнаружить то, что твердо решили нам не показывать. Они украли и спрятали нашу историю, а теперь почему-то не могут найти украденное.

Работает генерал армии Гареев не один, а в дружном коллективе таких же открывателей. Вот еще один упорный исследователь — генерал-полковник Ю. А. Горьков. Он неутомимо мечет камни в мой огород. Придумал он вот какой финт: объявил, что архивы-то в руках генеральских, следовательно, только в их творениях — чистая правда. А некоторые, понимаешь, пописывают без опоры на архивы, что с них возьмешь?

Генерал-полковник Горьков прикидывается слабоумным, делает вид, что не понимает простых вещей, а ведь доступ к архивам вовсе не означает стремления говорить правду. Наши генералы ВСЕГДА имели доступ к архивам, но из этого вовсе не следует, что они говорили правду. А существование целой подпольной генеральской секретной литературы о войне, «закрытые» исследования, неприступность военных архивов — это как раз и есть ясно выраженное НЕЖЕЛАНИЕ ГОВОРИТЬ ПРАВДУ. Это как раз и есть четко проявленное стремление ВРАТЬ. С опорой на архивы.

А генерал Горьков не унимается: «Выяснение истины… учитывая особую сложность проблемы, требует осмотрительности, трезвости суждений, строгой опоры на документы» («Красная звезда». 21 октября 1995 г.) Далее генерала понесло в высокие материи. Генерал-полковник Горьков рассказывает о великом потенциале нашего народа: «Этот потенциал включает и знание истории, в которой общество черпает силы. И изучать историю нужно, образно говоря, не по поддельным копиям, а в подлиннике».

Ай да логика генеральская! Историю надо знать! Из нее народу следует черпать силы! И изучать ее надо по подлинникам, с твердой опорой на документы… которые генералы никому не показывают, которые спрятаны неизвестно где, которые с собаками стерегут, к которым 50 лет народ так и не подпустили и в ближайшие пятидесятилетия допускать не намерены.

А не кажется ли вам, товарищи генералы, что делаете вы ту же самую работу, что и серые караульные псы, которые за два килограмма мяса в день не подпускают народ к его собственной истории?

ГЛАВА 2

СРОК ХРАНЕНИЯ — ТРИ МЕСЯЦА.

Главный принцип нашей работы — правдивость.

ВИЖ. 1988. No 10. с. 71 5 

Мы обязаны держаться правды.

ВИЖ. 1989. No 6. с.

За полную правду.

ВИЖ. 1990. No 12. с. 66

Писать и печатать правду.

«Красная звезда». 26 ноября 1993 г.

Ничего, кроме правды.

«Красная звезда». 9 февраля 1995 г.

Наша задача — говорить правду.

«Красная звезда». 24 января 1997 г.

Говорить правду, и только правду.

«Красная звезда». 19 марта 1997 г.

Кому нужна ваша правда, если она мешает нам жить?

Член ЦК КПСС, Начальник Главного политического управления Советской Армии генерал армии А.А. Епишев. «Огонек». 1989. No 25. с. 5

Искушение я поборол. Секретную книгу генерала Сандалова повертел в руках и вернул в окошко, так и не перевернув титульного листа.

Решил: мы пойдем другим путем. Я не буду читать секретные мемуары наших генералов и маршалов. Пока. Моя будущая работа, моя профессия заключаются в том, чтобы раскрывать военные тайны. Методы, которыми меня готовят, достаточно совершенны. Однако в любом обучении никак не уйти от условностей и упрощений. А тут выпала возможность готовить себя самому. Без условностей и упрощений. Там, за броневой дверью секретной библиотеки, сотни книг, которые содержат военную тайну — секретную версию войны. В чем заключается секретная версия, чем она отличается от несекретной, я не знаю.

Но это можно ВЫЧИСЛИТЬ.

Нужно просто вникнуть в несекретную версию, прикинуть, чего в ней недостает, где она искажена, и на этой основе сделать вывод о том, как может выглядеть секретный вариант истории той же войны. И вот только после этого я доберусь до секретных мемуаров и проверю, насколько точны мои вычисления и предположения.

Итак, первый ход — изучение несекретной версии. В те годы основой всех основ была шеститомная «История Великой Отечественной войны Советского Союза. 1941-1945», разработанная Институтом марксизма-ленинизма при ЦК КПСС. Те тома выглядели внушительно: роскошные переплеты, хорошая бумага, безукоризненная печать, обилие карт и фотографий, сноски, ссылки на источники, приложения — все это вызывало уважение.

Уважение перерастало в трепет после прочтения титульных листов: редакционная комиссия — список на полстраницы членов Политбюро и ЦК, маршалов, генералов, адмиралов, академиков, известных писателей. Отдельно — авторский коллектив и редакция каждого тома. Кроме того — список консультантов, а в нем — маршалы, маршалы, маршалы и министры оборонной промышленности, и опять — академики, академики, академики. А уж помимо всего этого — списки архивов, наших и зарубежных, из которых черпались знания. Одним словом, академическое исследование в лучшем виде.

Правда, никто тех томов никогда не читал. В скобках отмечу: выступаю иногда перед своими читателями, выпадает выступать и перед соотечественниками. Теперь их немало по заграницам. Многие из них жили в Советском Союзе в те времена, когда сей шеститомник являлся украшением любой квартиры. Мой вопрос в зал: поднимите руку, кто прочитал все шесть томов? Понимаю, слушатели ждут подвоха и моих каверзных вопросов, потому помалкивают.

Тогда вопрос повторяю в другой форме: кто этот шеститомник не читал? И тут зал отвечает веселым дружным всеобщим голосованием без воздержавшихся. И когда меня упрекают в том, что стиль у меня не научный, я, скромно потупив глаза, вопрошаю: а кому нужен тот академический стиль, который никто не читает?

Считаю: дело нехитрое — писать научным стилем. Писать книги, главное назначение которых — украшение квартир, может любой, даже и академик, ибо не в содержании ценность, а в переплете. Вот вы попробуйте писать обыкновенным человеческим языком так, чтобы книги покупали не только ради красивых картинок.

Но это к слову.

Официальный шеститомник я бы тоже читать не стал но тогда сложилась ситуация: надо. Пришлось себя заставить. Открыл. И оторваться уже не мог.

Это великая книга. Жаль, что нашим народом она не читана. Каждый, кто одолеет хотя бы первый том, прозреет.

Первое, что бросается в глаза, — отсутствие системы в изложении материала. Читал я шеститомник в то самое время, когда меня учили сведения собирать вместе, выбирать главное, отбрасывая малозначимое, раскладывать по полочкам, приводить к системе. А тех, кто писал «Историю Великой Отечественной», этому явно не учили, потому академики попросту набивали тома всем, что попадалось под руку, никак не заботясь распределить материал по темам или придать логику изложению.

А я по причине врожденного упрямства пытался сведения о войне, которые содержались в официальной истории, сортировать. Но из этого ничего не выходило. Начинаю с самого верха: наиболее крупная организационная единица Красной Армии в предвоенный период — военный округ. Сколько же их было на 21 июня 1941 года? В шеститомнике описаны (бегло) пять приграничных округов. Но были и внутренние военные округа. Сколько? Каких? Кто ими командовал? Какие силы в них находились? Ответов нет. То тут, то там упоминаются то Московский, то Орловский, то Харьковский военные округа. Но почему все это разбросано, раскидано, разметано по разным томам, частям, главам и разделам? Почему эти данные не собраны вместе на одной странице, в одной таблице?

Организационная единица ниже военных округов — армия. Второй вопрос: сколько было армий в Советском Союзе на 22 июня 1941 года? И опять я в тупике. Этой информации в официальной истории нет. Каков состав этих армий? Где они находились в момент германского нападения? Я снова и снова упираюсь в несокрушимые стены. На листе выписываю номера армий, которые упомянуты в тексте. Получается, что армий было 12. Их номера: 3, 4, 5, 6, 7, 8, 10, 11, 12, 14, 23 и 26. В этом ряду — странные пробелы. Пропущены 1, 2, 9 и 13-я армии. Где они были 22 июня? Или их вовсе и не было? А после номера 14 — дикие скачки. Почему?

По какой-то причине положение армий на карте не показано, просто надписи: военный округ такой-то и в скобочках — номера армий, которые были в его составе. Где же они находились? Одно дело — войска сосредоточены у самых границ, тогда они попадут под первый удар и погибнут, другое дело — если они в десятках и сотнях километров от границы, тогда будет время поднять войска по тревоге и достойно встретить противника. Если армии далеко от границы, то мы в первый момент войны теряем некоторую часть своей территории, но сохраняем войска от первого внезапного удара. Но если войска сосредоточены у самых границ, то мы теряем и армии, а вместе с ними и территории, которые некому будет защищать, и тем самым ставим страну на грань катастрофы. Я хочу знать, что случилось 22 июня 1941 года. Но этого понять нельзя, не зная положения наших армий. В шести томах — множество карт.

Только той, самой главной, нет. Та, которая позволяет понять начало войны, отсутствует.

И сколько же их было, армий? Двенадцать? Или не двенадцать? Если двенадцать, то зачем использовать номер 26? Врагов обманывать? Или себя?

Много позже по песчинкам собрал сведения по каждой армии, и получилось: 22 июня их было не двенадцать, а тридцать одна. Эти сведения можно получить, просеивая множество других книг, словно тонны песка ради нескольких золотых крупинок. Но из официальной истории войны этих сведений извлечь нельзя. Официальная история написана так, чтобы в отвалах шлака золотых пылинок не содержалось.

Эта бьющая в глаза пустота статистических отвалов позволила мне сделать первый вывод.

Любая достаточно большая сумма знаний превращается в науку, если знания систематизированы. А наша официальная версия войны изложена без системы. Другими словами — это не наука. Таков был мой первый вывод. От него я не отказываюсь и через 35 лет. Скажу больше: сведения о войне в официальном шеститомнике не только не систематизированы, но их там практически нет. Шесть томов можно выразить тремя словами: войну выиграл Хрущев. Все шесть томов — отвлеченные рассуждения, призывы и лозунги, восхваления коммунистической партии и лично товарища Хрущева, а об армии и войне — почти ничего. Судите сами. Основной ударной и маневренной силой Красной Армии летом 1941 года были механизированные корпуса. Понять начало войны, а следовательно, и весь ее последующий ход невозможно, не зная, сколько у нас было мехкорпусов, где они находились, кто ими командовал, каков был их состав. Об этой основной маневренной и ударной силе Красной Армии сообщается следующее: «Формирование механизированных корпусов проводилось в два этапа. Некоторые из них создавались начиная с июля 1940 года, а большая часть — в марте — июне 1941 года. Однако руководство Наркомата обороны допустило ошибку, предоставляя технику всем корпусам сразу, в результате чего к началу войны большинство из них не было полностью укомплектовано» (Т. 1. с. 457). И это все. И снова вопросы: так сколько же их было, этих самых мехкорпусов? Пять? Десять? Двадцать? Тридцать? Что они собой представляли? Мехкорпус — это сто танков? Или двести? Пятьсот? Может быть — тысяча? А грузовых машин сколько в мехкорпусе? Тысяча? Две? Пять? А солдат? Десять тысяч в каждом? Двадцать? Тридцать? Что значит «некоторые из них», «большая часть», «большинство»? Если бы я в ходе решения учебной задачи докладывал преподавателю сведения о противнике, используя термины «некоторое количество», «определенный процент», «какая-то часть», то меня немедленно упекли бы в 26-ю камеру киевской гарнизонной гауптвахты, в ту самую, в которой дезинфекции ради — ведра с хлоркой. И правильно сделали бы. Ибо мы люди военные и точность — наша вежливость. Как у королей. А отсутствие точности — хамство. И очень жаль, что наших маршалов и академиков, писавших официальную историю, за проявленное хамство не сажали в камеру с хлоркой. А ведь они заслужили.

Если официальная история войны — наука, то требовалось хотя бы назвать число этих самых корпусов, собрать их в таблицу: номер корпуса, когда создан, какой армии подчинялся, кто командир, какие дивизии в его составе и сколько в нем танков и артиллерии. Если корпусов было мало, то таблица много места не заняла бы. Если их было много, значит, они заслуживают внимания, так не пожалейте же страницу.

И еще: если это наука, то тут же рядышком должны быть такие же сведения о немецких корпусах. Если сказана гадость о том, что наши корпуса не укомплектованы в своем большинстве, то следовало — просто справедливости ради — сообщить и о немецких корпусах: сколько их было и был ли хоть один из них укомплектован.

Переворачиваем страницу официальной истории: «В конце 1940 года численный состав авиадесантных бригад возрос в два раза. С начала 1941 года было развернуто формирование нескольких авиадесантных корпусов, завершенное в основном к 1 июня 1941 г.». Для пущей научности — тут же и сносочка: Архив МО СССР, фонд ВДВ, опись 46027, дело 1, листы 10-15, 98, 203.

Нам сообщили, что в начале 1940 года у нас были десантные бригады, но не сообщили сколько. Сообщили, что были у нас десантники в неизвестном количестве и стало их вдвое больше. Нам сообщили, что в 1941 году были созданы десантные корпуса, забыв сказать, сколько, где, какой численности, а главное — зачем? Зачем весной 1941 года создавались десантные корпуса, если наша страна действительно готовилась к обороне?

Сейчас некоторые заявляют, что можно было бы десантные корпуса использовать не только в наступательной, но и в оборонительной войне: взять да и бросить их в тыл наступающим немцам, то-то переполоху будет! Хорошо, согласимся на минуту: десантные корпуса и бригады можно использовать для выброски в тыл наступающему противнику. Чудесно. Так следовало и поступить. Отчего же их туда не бросили? Правда, интересно: великий Жуков формирует сверхмощные десантные соединения якобы для того, чтобы бросить их в тыл наступающим немцам для переполоха. И вот сложилась именно такая ситуация: немцы наступают, а великий Жуков почему-то немцам в тыл десантные бригады и корпуса не бросает и переполох не устраивает.

А причина вот в чем: если противник наступает, значит, у него превосходство или даже господство в воздухе.

Потому обороняющаяся сторона не может даже мечтать о проведении десантной операции. Десантную операцию можно проводить, только обладая превосходством или полным господством в воздухе, т.е. в обстановке победного наступления. В оборонительной войне десантники в огромных количествах не нужны, и использовать их по прямому назначению невозможно. Для оборонительной войны нужны не десантники, а заранее в мирное время подготовленные партизаны. Вот их-то великий Жуков и разогнал весной 1941 года, приказав распустить партизанские формирования и уничтожить ранее подготовленные партизанские базы в белорусских лесах.

Но это к слову. Сейчас мы о другом. Вопрос вот какой: сочинявшие историю войны члены Политбюро и ЦК, маршалы, генералы, адмиралы, доктора и профессора, действительные члены и недействительные, знали они или не знали, сколько у нас было десантников и сколько авиадесантных корпусов было создано в СССР весной 1941 года? Если не знали, зачем брались писать историю? А если знали, то почему скрывали эти сведения от своих читателей? Почему официальная история великой и святой войны состоит из шарад, ребусов и кроссвордов? А ведь цифра, называющая количество десантных корпусов, созданных (зачем-то) весной 1941 года, много места не займет. Наоборот, если вместо слова «несколько» написать «пять» или «десять», то получится хоть и маленькая, но экономия места и типографской краски.

Ссылка на архивы в данном и во всех остальных случаях — издевательство: маршалы и академики никаких конкретных сведений о десантниках, десантных частях и соединениях не сообщают, а отсылают читателя в архив… в который его все равно не пустят.

Не лучше и указание на то, что численный состав авиадесантных бригад возрос в два раза. Мы все в школе учили знаменитую фразу: «Дайте мне точку опоры…» А наша официальная история написана так, чтобы не дать точек опоры. Если бы сообщили, сколько было этих самых бригад и сколько в тех бригадах было десантников, то это стало бы нам опорой. От нее бы и танцевали: как-нибудь умножили на два и получили новую численность. Но опоры нет. Кругом болото. Может, был у нас в стране один десантник, а стало два. В этом случае даже и десятикратное увеличение несущественно. А если их было тысяч сто, тогда…

Одним словом, если любопытствующий читатель примет первоначальное число советских десантников за X, вспомнит, что их стало в два раза больше, то в результате вычислений получит 2X.

Когда-то, во времена хрущевского изобилия, отстояв три часа в очереди, я купил коробку конфет. Открыл — а конфеты давно разложились на несъедобные фракции. Ясно: штабель тех коробок держали на складах и базах много лет. Решил узнать, сколько именно. Ищу дату выпуска на коробке. Нет ее. И когда срок хранения истекает, тоже не указано. Вместо этого большой красивый розовый штамп: «Срок хранения — три месяца». А как исчислять эти три месяца, от какой печки танцевать?

Я-то думал — глупость. Потом сообразил: им так удобно. И это не разгильдяйство и не глупость. Это — наглость.

Вот именно такая наглость и была основным оружием Политбюро, ЦК, Агитпропа, холуйствующих героев, маршалов и академиков, создававших незабвенный шеститомник. Вот следующая страница — 459: «Части и соединения ВВС флота состояли на 45,3 процента из истребительной авиации, на 14 процентов — из бомбардировочной, на 9,7 процента — из торпедоносной, на 25 процентов — из разведывательной; 6 процентов составляла авиация специального назначения». И опять же — сносочка: ЦГАВМФ, фонд 864, опись 1, дело 172, лист 87.

Строго научно. Что мы из этого узнали? Сколько самолетов было в авиации флота? Была это мощная авиация или хилая? Если я вам сообщу, что за вчерашний вечер вылакал 97,8 % запасов спиртного в своем доме, и приложу соответствующую справочку, заверяющую, что дело обстояло именно так, то что вы из этого узнаете? Сколько же я выпил: бутыль, две, пять? Или полбочки? А может быть, весь мой запас — то, что в забытой бутылке на донышке осталось? Что есть проценты от неизвестного?

А вот сведения не о морской авиации, а обо всей: «Готовность ВВС к войне была недостаточной, хотя наши новые самолеты имели ряд преимуществ перед немецкими, но этих самолетов было мало, примерно 22 процента от общего числа наличных самолетов в авиации приграничных округов» (т. 1. с. 476).

Процентами от неизвестного можно поразить воображение идиота. Скажем, например, что один человек тратит на питание сто процентов своих доходов, а другой — сотую часть процента. Кто же из них лучше питается? Кажется, сто процентов больше, чем одна сотая. Но так кажется дураку. А мы спросим: сто процентов от чего? И сотая часть процента — от чего? Калека в подземном переходе сто процентов дохода тратит на питание. А для олигарха с миллиардами, сколько бы ни тратил на роскошные приемы в мраморных дворцах и на океанских яхтах, все равно это будет ничтожной долей от его доходов. Одна сотая процента ЕГО доходов, истраченная на бочки икры и реки шампанского, в неисчислимое количество раз больше, чем сто процентов голодного на улице.

Или вот рассказ об одном бедном человеке: он владеет тощим пакетом, в котором всего лишь 4,8% акций «Газпрома». Неполных 5% — какая нищета! Но если эти проценты перевести в миллиарды долларов, то они будут восприниматься нашим сознанием несколько иначе…

Казалось бы, объяснять тут нечего. Но на беду в академических кругах по обе стороны Атлантики нашлось достаточно идиотов, которые дружно повторяют: всего только 22% советских самолетов были новейшими! Всего только 22! О эта ужасающая сталинская неготовность!

Эти проценты вошли в сотни диссертаций и монографий. И никто вопроса не задаст: а во сколько раз 22 сталинских процента больше, чем 100 гитлеровских процентов? И не проще ли перейти от процентов и разов к реальному количеству?

Америк не открывают: использование в научном труде процентов, когда их значение заведомо неизвестно, есть шарлатанство. Вся наша официальная военная история, от хрущевского шеститомника до Жуковских мемуаров, от академических томов до школьных программ, зашифрована в проценты, значение которых не раскрывается, т.е. вся история войны шарлатанская. Не в обиду вам будет сказано, товарищи ученые и орденоносные мемуаристы.

Люди военные мыслят не процентами, а количеством истребителей, торпедоносцев, бомбардировщиков, танков, пушек и крейсеров. И так пишут в документах, которые потом ложатся в архив. И это всегда числа целые, а не дробные, потому как не может летать треть самолета, как не могут бороздить моря 43,4% одного крейсера. И вот какие-то дяденьки ударным трудом, не досыпая ночей, зашифровывают любую цифирь в проценты. И доходят до того, до чего редакторы армянского радио никогда бы не додумались. Пример. Благодарный читатель «Военно-исторического журнала» (1989. No 12. с. 95) интересуется: а какой у вас тираж? На дворе перестройка с гласностью буйствуют, в те времена ходили даже слухи (необоснованные), что будто бы сам Горбачев кому-то якобы обещал разрешить иногда говорить правду. И вот редакция «Военно-исторического журнала», опьяненная гласностью и вседозволенностью, окрыленная ветрами перестройки, отвечает любопытствующему: «Если среднемесячный тираж 1988 г. принять за 100%, то в 1989 году он составит 369,3%, а на январь 1990 г. — 593,3%».

Это только со стороны кажется, что военные тайны раскалывать — романтика беспробудная. А вот вы попробуйте на человеческий язык перевести «593,3%».

Пухлые многотомники о войне — это только вершины терриконов, сложенных из военных мемуаров и бесчисленных исторических изысканий. Коллективы докторов наук и генералов сочиняли трактаты о действиях авиации и танковых войск, о развитии стратегии и тактики в ходе войны, о промышленности и транспорте, о войсках связи и саперах, о десантниках и военных железнодорожниках. И умудрились все сведения о войне сохранить в непроницаемой тайне. Все эти мемуары, все трактаты — череда неразрешимых загадок. Зададим вопрос о количестве истребителей в авиации приграничных округов. И получим точный ответ — 59 процентов (Советские Военно-Воздушные Силы в Великой Отечественной войне. М.: Воениздат, 1968. с. 13). Писано это мощным авторским коллективом авиационных генералов-героев под руководством ба-а-льшого начальника.

Для того чтобы шарады с процентами не утомили читателя, наши иллюзионисты применяют и другие методы шифровки. Пример: производство боеприпасов в Германии в 1939 году (История Великой Отечественной войны. т. 1. с. 375) выражено не в количествах снарядов, мин и патронов, не в тысячах тонн, а в миллионах марок. Но пулемет потребляет патроны. Миномет — мины. Гаубица — снаряды. Но отнюдь не марки. Так и расскажите же мне про патроны и снаряды, а не про марки! Сколько в марках стоил один патрон, один 37-мм или 75-мм снаряд, одна граната, я не знаю. И где искать сведения о ценах на германские боеприпасы в 1939 году? И что такое миллион марок в то время? Выходит: цифру мне сообщили, но эта цифра — пустышка, фантик, конфеткой сложенный, чтобы дурачков обманывать. Но и это не конец головоломки. Чтобы окончательно затуманить картину, в скобках почему-то указано: «по ценам 1941/42». В 1939 году были одни цены, я не знаю какие. В 1941 году — другие, но тоже неизвестные. И вот академики продукцию 1939 года зачем-то вычисляют по ценам 1941 года. Сразу признаюсь: этот орешек не по моим зубам. Это нашим вождям такие уравнения решать. Это они знают, как расплатиться в случае, если работа выполнена в прошлом году, а зарплату (пока не всю) платим в этом году по ценам позапрошлого года. Похоже, историю войны писали такие же шустрые ребята, как и те, которые сейчас страной правят.

Но и за германские боеприпасы мы должны авторов шеститомной истории благодарить, ибо о советских боеприпасах они вообще ничего не сообщают. О Красной Армии авторы официальной истории как бы забыли. Они пишут, например, что Германия бросила против Советского Союза 3410 танков. Но почему-то постеснялись сказать, что ВСЕ немецкие танки были устаревшими. А сколько танков имел миролюбивый Советский Союз? Молчание было нам ответом. А сколько у нас было самолетов? Опять секрет. Нераскрываемый.

И вот я вынужден повторить: если официальная история не содержит данных о количестве танков, самолетов и боеприпасов в Красной Армии, если в ней нет данных о количестве военных округов, армий и корпусов, значит, эта версия войны вообще версией не является. Шеститомная «История Великой Отечественной войны» — не история. Это чисто декоративное издание, оно практической ценности не имеет. У мошенников есть старый, но не отживший прием: пачку аккуратно (очень аккуратно) нарезанной бумаги всучить лоху вместо пачки денег. Именно этот прием и был применен нашими мошенниками в маршальских мундирах. Шесть томов официальной истории — это аккуратно нарезанная бумага, которая ничего не содержит. Это — видимость истории. Только иллюзия. Трюк. Шулерский, финт.

Кстати, сами правители это понимали лучше нас. Потому немедленно после выхода шеститомника историю войны приказали переписать. Шесть томов — мало. Давай двенадцать. Специально для написания новой, несекретной, версии войны был создан Институт военной истории. А ему в помощь подключили Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, Институт всеобщей истории АН СССР, Институт истории СССР АН СССР. В редакционную коллегию ввели новый, расширенный, табун членов Политбюро и ЦК, маршалов, генералов, чекистов высшего выбора и пр. и пр. и пр. Новому двенадцатитомному творению дали название: «История второй мировой войны 1939-1945 годов». Загадки начинаются прямо в названии. По неизвестной, никогда никем не объясненной причине наши академики название Второй мировой войны почему-то пишут с маленькой буквы. А ведь это — центральное событие XX века. А ведь это — мясорубка, каких ранее не бывало. Так хотя бы из уважения к невинно загубленным миллионам… Наконец — это имя собственное.

Двенадцатитомник получился смешнее шеститомника. И на этот раз все двенадцать томов можно выразить тремя словами. Только это несколько другие слова: войну выиграл Брежнев. О том, что это за версия войны, вам судить: во всех двенадцати томах ничего не говорится о расстрелах советских командиров накануне войны. Мы можем к этим расстрелам относиться по-разному, но непозволительно исторические события замалчивать. А в двенадцатитомнике слово «расстрел» для этой ситуации вовсе не применяется. При Хрущеве для смягчения смысла придворные академики термин освоили: «репрессии». Но в брежневском двенадцатитомнике и этого слова нет. Вместо него — «обвинения». Вот, мол, против некоторых командиров были выдвинуты необоснованные обвинения. Вроде бы обвинения выдвинули и успокоились. Вроде бы обвинениями дело и кончилось.

Как и раньше, во всех двенадцати томах нет данных о том, сколько же танков имела Красная Армия в 1941 году, сколько самолетов, сколько боеприпасов. Вы не найдете количества советских армий и корпусов. Группировку войск, т.е. расположение наших армий, корпусов и дивизий, авторы обделили вниманием. Где находились советские войска в момент начала войны — так и осталось государственной тайной. О наших потерях — ни единого слова. Видимо, без потерь воевали. Единственная удача авторов — роль политкомиссара Брежнева Леонида Ильича в мировой истории показана ярко и выпукло. За что и получили авторы двенадцатитомника премии, ордена, титулы, звания и прочие всякие материальные блага. О тех временах они вспоминают с тихой грустью: «Надо прямо сказать, историки, тем более военные, лауреатскими лаврами давно не отягощены. Последний раз их коллективный труд был удостоен Государственной премии пятнадцать лет назад. Такую оценку получили авторы 12-томной истории второй мировой войны» («Красная звезда». 26 декабря 1996 г.).

Жалко официальных историков — их так редко награждают. Но виноваты, товарищи, вы сами: нюх потеряли. Написали бы 24 тома о том, что войну выиграл тот, кто на данном историческом этапе финансовые потоки страны в нужные русла направляет, мигом бы вас премиями завалили.

Брежневский двенадцатитомник — наш национальный позор. Вот оценка ему. Писатель-фронтовик В. П. Астафьев: «Мы как-то умудрились не без помощи исторической науки сочинить „другую войну“. Во всяком случае, к тому, что написано о войне, за исключением нескольких книг, я как солдат никакого отношения не имею. Я был на совершенно другой войне. А ведь создавались эшелоны литературы о войне. Например, 12 томов „Истории второй мировой войны“. Более фальсифицированного, состряпанного, сочиненного издания наша история, в том числе история литературы, не знала. Это делали, том за томом, очень ловкие, высокооплачиваемые, знающие, что они делают, люди. Недавно схватились два историка, Морозов и Самсонов, в споре о частностях в этой истории. Я написал письмо редактору газеты о том, что историки в большинстве своем, в частности те, которые сочиняли историю Великой Отечественной войны, не имеют права прикасаться к такому святому слову, как правда. Они потеряли это право своими деяниями, своим криводушием» («Вопросы истории». 1988. No 6. с. 33).

А создатели двенадцатитомника своим творением гордятся. Им даже не хватает ума и совести прикидываться изнасилованными, мол, все мы жертвы системы. Вовсе нет — они скорбят по тем счастливым временам, когда удовлетворенный клиент в ранге Генерального секретаря сверх обещанного бросил им лишний червонец в виде Государственной премии.

Но весьма скоро вожди сообразили, что зря лауреатам икру скармливали. Над брежневской версией войны мир смеялся больше, чем над предыдущей хрущевской. Премию историкам дали, а истории войны как не было, так и нет. И снова надо начинать все с самого начала. Пробовали третий раз в разгар перестройки и гласности: во главе ученых табунов — ГРК, т.е. Главная редакционная комиссия, которой подчинены другие комиссии в великом множестве. Председатель ГРК — Министр обороны СССР. У него — свита заместителей: начальник Генерального штаба, главнокомандующий силами Варшавского Договора, главнокомандующие видами Вооруженных Сил, начальник Главного политического управления, вице-президент АН СССР, директор Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС и пр. и пр. Кроме них в составе ГРК — начальники, начальники и начальники: АПН, Воениздат, Госкомитет по статистике, Главное архивное управление, Всесоюзный совет ветеранов войны и труда. И много там еще было всяких ответственных товарищей из высоких кабинетов. И за каждым — структуры с ордами подчиненных. Кроме тех институтов, которые раньше у многотомников кормились, пристегнули еще несколько, в их числе — Институт теории и практики социализма…

Вокруг ГРК буйно разрастались структуры и подразделения. Главной редакционной комиссии была подчинена организация, которая называлась редакцией десятитомника. А ей, в свою очередь, подчинялись десять редакций отдельных томов, научно-контрольная редакция и «ряд научно-технических подразделений».

Но вновь ученая отара уперлась в те же запертые ворота: война-то секретная, о ней нашему народу ничего знать не положено, и он не знает (кроме удивительных сказаний про 28 панфиловцев и про наши горящие бомбардировщики, которые врезались в гущу вражеских танков и цистерн). В этом блаженном неведении народ следовало оставлять и дальше. Потому требование старое: написать много томов, на сей раз — десять, но так, чтобы секреты не раскрыть. Иными словами, вновь ставилась задача писать какую-то другую правду, отличную от той, которую прячут за решетками и броневыми дверями под охраной недремлющих органов.

Потому и на этот раз ничего, кроме конфуза, выйти не могло и не вышло. Академики, генералы и маршалы затеяли скандал на всю страну, называли друг друга всякими нехорошими словами, проели много казны, но так ничего и не написали. В 1991 году читатели должны были получить первые два тома. Читатели подписались, внесли деньги. Но ничего не получили. Вся затея была первой российской финансовой пирамидой: много шума, много расходов. Пар ушел в свисток, а деньги — неизвестно куда… На том и заглохло.

Тенденция налицо. Первая попытка написать историю войны завершилась шеститомным анекдотом. Вторая попытка — результат еще хуже. Итог третьей попытки — звенящая пустота. И после того работа по написанию официальной истории войны не возобновляется.

Как ни крути — закономерность просматривается: чем дальше, тем хуже. Чем больше узнаем о той войне, тем труднее сочинять ее историю. Мы дошли до того, что написание официальной истории пришлось бросить, как строительство «мертвой дороги» Салехард-Игарка, которая сквозь болота, тундру и вечную мерзлоту вела… в никуда. И не пора ли задуматься: война была святой, великой, освободительной, но подогнать под нее хоть какую-нибудь версию не выходит. Что-то не стыкуется. Мешок неподъемный. И в нем не одно шило, а тысячи. Во все стороны иглы торчат. Стыд-позор: все агрессоры историю войны давно написали. У немцев есть официальная история войны, у японцев — 96 томов. А у нас не вырисовывается. Не вытанцовывается. Не выплясывается.

Скажу больше: а ведь мы еще и не приступали. Говорят, что хрущевский шеститомник, брежневский двенадцатитомник, горбачевский десятитомник — это неудачные попытки. Для таких заявлений оснований нет. Эти многотомники нельзя считать попытками, пусть даже и неудачными, ибо изначально ставилась цель всевозможными финтами суть дела замутить, а не прояснить, ибо изначально научный подход был заменен шулерскими трюками, ибо изначально ставилась задача писать так, чтобы никаких секретов не раскрыть.

Если директору кондитерской фабрики дано право использовать штамп «Срок хранения — три месяца», значит, это выгодно и главку, и министру, и кому-то выше. Значит, грызть нам окаменевшие пряники, сколько бы ни призывали начальники повышать качество продукции.

Если маршалам и академикам дано право дурачить нас головоломками и шарадами из процентов и разов, значит, это выгодно власти, значит, питаться нам огрызками с праздничного стола историков-лауреатов, сколько бы они ни призывали сами себя писать правду, и только правду.

Вывод не навязываю, но предрекаю: историю войны, которую развязал Советский Союз и которую некоторые называют чуть ли не отечественной, написать не удастся.

Никогда.

Просто потому, что у правды двух версий не бывает.

ГЛАВА 3

КТО ПИСАЛ НАШУ ИСТОРИЮ?

История СССР (настоящая история) целиком состоит из тайн. Тайны эти в основном неприятные.

«Московский комсомолец». 27 октября 1994 г.

Много лет у тех, кто рангом повыше, я осторожно допытывался: почему история войны у нас засекречена? Почему изучение войны запрещено? Почему у нас две версии войны? И как это может быть, чтобы обе были правдивыми?

Ответ я получал всегда один: а у них там, у врагов, тоже есть секреты.

Вот те раз! Так ведь они же — враги. Они буржуины, вампиры, злодеи, империалисты, поджигатели, они из пролетариев кровь пьют и негров на фонарях вешают, они войны развязывали захватнические, им есть что прятать. Но мы-то освободители! Нам ли с поджигателей пример брать?

И почему мы берем только дурной пример? У них ведь есть чему учиться. Потому, если уж и брать пример, то давайте копировать и все остальное. Британский рядовой солдат, к примеру, получает достаточно денег для того, чтобы свой отпуск проводить на берегах Средиземного моря или где-нибудь на солнечных пляжах Атлантики. Отчего же мы подражаем только плохому, не перенимая хорошего? Про наших солдат не говорю, но каждый ли наш сержант имеет возможность на свою получку в Монте-Карло расслабляться?

Да и прячут проклятые империалисты какие-то темные дипломатические ходы, тайные сговоры, шпионские достижения. Но никому и в голову не приходило скрывать количество танков и самолетов, которые уничтожены или списаны полвека назад.

А мы скрываем.

История — цепь взаимосвязанных и взаимообусловленных событий. Но мы знаем только отдельные факты, случаи, фрагменты. Задача исследователя — сложить из косточек скелет, из черепков — вазу, из обломков — монумент, из отдельных фактов — общую картину прошлого.

Главное — упорство и внимание. И честность.

Тогда все стыкуется. Тогда все идет легко и просто.

Однако такая легкость сопутствует исследователю лишь до первой ошибки, не имеет значения — случайной или преднамеренной. Как только допустил ошибку — положил кусочек разбитой мозаики не туда, — так сразу пошли нестыковки. Это как в арифметике: если в цепи вычислений мы где-то пропустили нолик, то дальше пойдет чепуха, да не простая, а нарастающая. Нестыковка — следствие ошибки и ее признак.

Наша история, прежде всего история войны, наукой не является, ибо в ней ничего не стыкуется. Это нарастающая чепуха. Вот основа основ нашей мемуарной литературы: «Воспоминания и размышления» Жукова Георгия Константиновича, Маршала Советского Союза, четырежды Героя Советского Союза. В момент начала войны он был начальником Генерального штаба, т.е. главой «мозга армии». Его прямая обязанность — знать главное о своей армии, ибо ее действия он планирует, направляет и контролирует. И вот именно Жукову следовало сказать в своих мемуарах, сколько и каких у нас было танков и самолетов, сколько орудий, винтовок, патронов и снарядов. Ему следовало показать, где располагались наши аэродромы, стратегические запасы, где в момент начала войны находились армии, корпуса и дивизии.

Но Жуков ухитрился исписать 734 страницы, но о войне ничего не рассказать. Жуков все сохранил в тайне, заполнив страницы сплошными нестыковками и нарастающей чепухой.

С 1917 по 1941 год — почти четверть века. За эти годы марксисты (и Жуков в их числе) истребили десятки миллионов людей, вырезали целые сословия и поколения, истратили десятки тысяч тонн золота, разрушили великую культуру, которая была способна дать миру Толстого, Гоголя, Репина, Чайковского, испохабили (а после войны и сгубили) природу страны. И возникает вопрос: ради чего? Жуков вынужден оправдываться: ради оружия. «С января 1939 года по 22 июня 1941 года Красная Армия получила более семи тысяч танков» (Воспоминания и размышления. М.: АПН, 1969. с. 205). «По уточненным архивным данным, с 1 января 1939 года по 22 июня 1941 года Красная Армия получила от промышленности 17 745 боевых самолетов» (Там же. с. 209).

Тут надо вспомнить, что Красная Армия получала вооружение и до 1 января 1939 года. И это отнюдь не старье. Танки и самолеты, которые поступили в 1936-1938 годах, имели возраст от трех до пяти лет. Но об этом Жуков не вспоминал и не размышлял. А ведь по любым стандартам это было вполне новое и современное оружие, особенно в сравнении с устаревшим вооружением Германии. Да и то, что поступало раньше 1936 года, тоже отнюдь не хлам. Чтобы не быть голословным: война была танковой, а двигатель — сердце танка. Поступивший на вооружение в 1932 году советский танк БТ-2 имел двигатель М-5 мощностью 400 л.с. Этого показателя немцам удалось достичь только через десять лет. До конца 1942 года, т.е. до Сталинградского перелома, ни один серийный немецкий танк не имел двигателя такой мощности.

О количестве танков и самолетов в армиях Германии и ее союзников Жуков сообщает дважды. Страница 263: 3712 танков (это он слегка приврал) и 4950 самолетов (тут он крепко соврал). На странице 411 повторил: 3712 танков и 4950 самолетов. И тут же вывод: «Количественное превосходство войск врага было велико — в 5-6 и более раз, особенно в танках, артиллерии, авиации».

Это жуковское «в 5-6 и более раз» прилипло-присосалось к нашей истории. Но давайте проявим бдительность. Обратим внимание на странности: немецкие генералы наскребли 3712 танков. Это то, что произвела промышленность Германии в период между двумя войнами, и то, что собрали со всей покоренной Европы. А Красная Армия только за два с половиной года до германского вторжения получила более 7000 танков. Но получала их и ранее. Откуда же у немцев превосходство в 5-6 и более раз?

С самолетами еще смешнее. У немцев 22 июня на Восточном фронте их было 2510. Жуков, ни на что не ссылаясь, объявил: 4950. Но даже если мы и поверим этой цифре и если забудем про советские самолеты, поступившие на вооружение Красной Армии до 1 января 1939 г., то все равно 4950 не может быть «в 5-6 и более раз» больше, чем 17 745.

Вопрос: кто же это писал?

Мне возразят: так у немцев же качество! Стоп. До качества мы дойдем. Сейчас — о количестве.

Если у немцев 3712 танков и это (если верить Жукову) в пять раз больше, чем у нас, тогда в Красной Армии было 742 танка.

А если у немцев было танков в шесть раз больше, значит, в Красной Армии их было 618. Но что такое «и более раз»? Это как: в семь раз? Или в восемь? А может быть, в десять? Почему великий полководец говорит загадками? Почему мы должны гадать, сколько же у него было в подчинении сил?

Дурной пример заразителен. У писавших «Воспоминания и размышления» нашлись последователи и продолжатели. Член-корреспондент Академии военных наук, доктор военных наук генерал-майор М. Белов заговорил про «спасительный гений Жукова» и восьмикратное превосходство немцев («Красная звезда». 19 апреля 1996 г.). Поверим. Значит, в Красной Армии было 464 танка. Как тогда это стыковать со всеми известными цифрами? Ведь в Красной Армии 22 июня 1941 года одних только Т-34 было 1363. А это танки, равных которым не было ни у кого в мире, и до конца войны так никому и не удалось создать ничего подобного. Кроме того, Красная Армия имела 677 танков KB, опять же, равных им не было ни у кого в мире. Ни в одной стране не существовало ничего отдаленно похожего на KB не то что в металле, но даже и в проектах. Ни у кого не было даже такой весовой категории.

Помимо Т-34 и KB, Красная Армия имела танки других типов и в гораздо больших количествах. И в их числе: Т-28, Т-35, Т-37, Т-38, Т-40, БТ-7 и БТ-7М, которым в то время тоже не было равных ни в Германии, ни в Японии, ни в Америке, ни в Британии и нигде в мире. «Устаревший» БТ-7 имел двигатель мощностью 500 л.с., в то время как самый мощный зарубежный танковый двигатель того времени, германский HL-120TRM, имел только 300 л.с. А «устаревший» БТ-7М имел не просто сверхмощный двигатель, но легендарный быстроходный танковый дизель В-2. Такого двигателя ни одной стране мира не удалось создать до конца войны, всем нашим противникам и союзникам пришлось обходиться карбюраторными двигателями, отчего их танки горели как спички в коробке.

Как совместить все это с заявлениями генерала Белова о восьмикратном германском превосходстве? И куда девались 7000 танков, полученных Красной Армией только за два с половиной года перед германским вторжением?

А куда пропали 17 745 боевых самолетов?

«Воспоминания и размышления» — позор России. Это преступление против народа, причем даже более страшное, чем публикация хрущевского шеститомника. Жуковский вздор переведен на все языки. Иностранцы читают эту чепуху с удивлением: и это творение гения? Да он же считать не научен. И этого Жукова допускали в Генеральный штаб? Такого туда даже на должность дворника пускать не следовало. Если это писал русский военный гений, какой же уровень у остальных, которые — не гении?

Секрет популярности жуковских мемуаров прост: немцам нравится читать про наш идиотизм из столь авторитетного источника. А Франция рухнула за месяц. Это срам. Потому французам жуковские мемуары — бальзам на раны: русские дурнее нас. В США и Британии книги Жукова нарасхват: вот видите, войну выиграли западные союзники, что могли сделать эти русские кретины, если их высший гений даже считать не умеет, если для него четыре немецких тысячи в 5-6 и более раз больше, чем 17 русских тысяч?

А меня удивляет не жуковское вранье, а неумение врать. Бывает завхоз — вор. Но хитрый. Проворовался, но вывернулся. А бывает — вор, но дурак, неспособный даже соврать красиво, своих преступлений скрыть. Жуков — ворюга. Воровал в особо крупных размерах. Но воровал так глупо, что Сталину все его проделки были известны. К этой теме мы еще вернемся, а пока рекомендую любопытствующим «Военные архивы России» (1993. Выпуск 1. с. 175).

И воровал Жуков не только бриллианты из короны супруги германского кайзера, не только золото слитками, картины старых мастеров целыми галереями, не только уникальные книги в золотом тиснении целыми библиотеками, не только шелка, парчу и бархат километрами, не только изумруды горстями и мебель эшелонами, но и, восхваляя дутую гитлеровскую мощь, он воровал нашу военную славу. И опять же — в особо крупных размерах, и так же глупо, как неумелый завхоз. Все выдумки о нашей хилости и отсталости, которые содержатся в так называемых мемуарах Жукова, этой же книгой и опровергаются.

Но в чем же секрет популярности жуковских мемуаров в России, которую он оклеветал?

У Жукова толпы поклонников и защитников. Нобелевский лауреат Шолохов Михаил Александрович объявил мемуары Жукова гениальными. Но если это гениальность, то что же тогда идиотизм?

Маршал Советского Союза В. Г. Куликов регулярно восхваляет жуковское творение при всяком удобном и неудобном случае. Глава Союза писателей СССР Герой Советского Союза Карпов Владимир Васильевич накатал три тома восхвалений Жукову. А у Карпова — целая ватага подчиненных писателей, которым он дал боевой приказ: «Делай, как я!»

И они делают. Прямо на свою страну. На ее армию. На ее народ и его историю.

А я спрашиваю.

Во-первых, можно ли интересоваться военными вопросами, а Второй мировой войной не интересоваться?

Во-вторых, можно ли интересоваться Второй мировой войной, но не прочитать книгу, на обложке которой имя того, кто возглавлял Генеральный штаб РККА 22 июня 1941 года?

В-третьих, можно ли прочитать эту книгу и не заметить противоестественной холуйской жуковской любви к Гитлеру и гитлеровцам? Можно ли не заметить мерзость, гадость и дикую клевету, которая не пролезает даже в широкие ворота жуковских дворцов? Можно ли не обратить внимания на то, что в книге все не стыкуется, что писавшие «Воспоминания и размышления» сами себя и опровергли?

В-четвертых, можно ли прочитать эту гадость и не возмутиться?

Нам рассказывают, что война была чуть ли не «отечественной». Но почему же никто не выступил в защиту Отечества? Куда попрятались все «герои», когда Жуков поливал грязью это самое Отечество?

Герой Советского Союза писатель Карпов Владимир Васильевич, признайтесь, что вы о войне ничего не знаете, что мемуаров Жукова не читали. А если читали, то почему же не плюнули в наглые глаза клеветника? Ведь вы же с ним встречались! Где же ваша храбрость? Как верить в ваш героизм, если вы не решились выступить на защиту чести своей страны и своего народа?

Маршал Советского Союза Куликов Виктор Георгиевич, признайтесь, что вы военными вопросами не интересовались, что о войне знаете лишь понаслышке, что не читали «Воспоминания и размышления». Если же вы читали, но не заметили диких нестыковок, гадости и глупости, тогда ясно, какого рода стратегом были вы сами. Тогда понятен крах Варшавского Договора, который вы возглавляли, и крах Советского Союза, руль которого крутили и вы, ведя нас от победы к победе.

Все хвалители Жукова, настало время признаваться. И всем вам я великодушно бросаю спасательный круг, я открываю вам щель для отступления: вы не читали «Воспоминания и размышления». Вот и все. Это ваше оправдание. Это и Маршалу Советского Союза Жукову Георгию Константиновичу посмертная лазейка: он просто не читал свои «Воспоминания и размышления». Он не интересовался войной и тем, что главный идеолог КПСС Суслов и Главпур пишут под его именем.

Если кто-то будет доказывать, что Жуков свои мемуары читал, тогда неизбежен другой вывод: он был кретином или продажным борзописцем.

Если Жуков читал свои мемуары, тогда прощения ему нет. Если у него не нашлось мужества протестовать против мерзостей, которые враги народа вписывали в «его» книгу, значит, он сам был врагом народа.

Самую страшную, поистине убийственную оценку состояния нашей военно-исторической науки дал доктор военных наук, профессор, генерал-лейтенант Н. Г. Павленко: «В середине 60-х Г. К. Жуков, да и мы, военные историки, считали, что к началу войны противник имел превосходство в силах и средствах над нашими группировками в приграничной зоне. Сейчас в связи с новыми публикациями… взгляд на соотношение сил коренным образом меняется» (ВИЖ. 1988. No 11. с. 26).

Мысль генерала Павленко можно выразить проще: Жуков, другие маршалы, генералы и официальные историки несколько десятилетий рассказывали удивительные истории об ужасающем немецком превосходстве, но все, что они говорили, не соответствует действительности.

Из этого можно сделать неоспоримый вывод: если наши маршалы, генералы, академики не знали истинного положения вещей, не представляли соотношения сил сторон, значит, все их выводы, оценки, построения, заключения и размышления ошибочны. Вот это и есть цена всем многотомникам, всем военным мемуарам и миллионным тиражам, всем заявлениям о нашей неготовности — все это чепуха. И все восхваления Жукова, все премии историкам — это поощрение невежества.

Более интересно вот что: Жуков и военные историки знали с точностью до единицы количество немецких танков и самолетов. Если они допустили столь грубый просчет в определении соотношения сил, следовательно, они не знали второй составляющей уравнения, а именно — они не знали силы Красной Армии. И выходит, что лауреат Нобелевской премии Шолохов М. А. объявил гениальными творения Жукова, который попросту ничего не знал об армии, действия которой должен был направлять. В этот же капкан угодили и глава Союза писателей СССР, и Маршал Советского Союза Куликов В. Т., и тысячи их последователей.

Генерал Павленко первым признал, что наши эксперты, официальные историки и мемуаристы, начиная с Жукова, ничего не знали о Красной Армии. Только вопрос: Жуков Георгий Константинович и в 1941 году не знал, сколько у него сил в подчинении? Как же он войну планировал, понятия не имея, сколько у него армий, механизированных и десантных корпусов, сколько пушек, снарядов, патронов и винтовок? Или, может быть, в 1941 году он знал, сколько у него войск, а потом забыл, потому и молол после войны чушь под общим названием «Воспоминания и размышления»?

Если верить Жукову, то получается, что наш глупый, отсталый, ленивый народ не дал армии достаточно оружия. И вот тогда, в критический момент, появился он, гений и спаситель, весь в белом.

А если верить цифрам, то получается иначе. Наш талантливый и трудолюбивый народ, голодая и замерзая, жертвуя всем, от куска хлеба до жизни миллионов людей, обеспечил армию оружием, количество и качество которого удивило даже Адольфа Гитлера. Но распорядился Жуков этим оружием так, что пятимиллионная кадровая армия была немедленно разгромлена и пленена, а тысячи танков и орудий, 25 000 (двадцать пять тысяч!) вагонов боеприпасов, огромные запасы продовольствия, обмундирования, инженерного и другого имущества оказались в руках противника в первые же дни войны. И в этом надо винить не народ, а Жукова.

Против 3712 устаревших германских танков у Жукова в подчинении было 23 106 советских танков с несравнимо более высокими характеристиками. И это не считая танков в составе воздушно-десантных корпусов, мотострелковых дивизий НКВД, пограничных войск, военно-учебных заведений, учебных частей и подразделений. Против 2510 немецких самолетов у Жукова было 21 130 боевых самолетов, включая новейшие МиГ-3, Ер-2, Як-2 и Як-4, Ил-2 и Ил-4, Су-2, Пе-2 и Пе-8, равных которым у Гитлера не было. Если бы Жуков признался в этом, ему пришлось бы отвечать на множество неудобных вопросов. Тогда ореол героизма и гениальности померк бы. Потому Жуков и прикидывался непомнящим, потому и врал про многократное германское превосходство.

И вот вывод: Жуков — герой и гений. Но только на фоне своего вранья или невежества.

А теперь вопрос: кто мог считать у гитлеровцев ВСЕ самолеты, а у нас только те, что поступили после 1938 года? Кто мог считать у гитлеровцев все танки, включая трофейные французские, выпущенные в 1917 году, т.е. 24 года назад, а у нас только те, что поступили с заводов менее трех лет назад? Кто мог объявить, что 3712 гитлеровских танков — это «в 5-6 и более раз» больше, чем у нас? Такое могли написать только враги нашего народа. «Воспоминания и размышления» — вражеская диверсия. Эту подлую книгу писали те, кто считает арийцев высшей расой, а всех остальных — низшей.

Удивительно: люди (или нелюди), писавшие «Воспоминания и размышления», знали с точностью до единицы количество немецких танков и самолетов и повторили эти цифры дважды, а количество советских не знали даже приблизительно: может быть, их было в пять раз меньше, может, в шесть, а может быть, в неопределенное количество раз.

И странная мысль тревожит меня: а ведь это, видимо, писали недобитые гитлеровцы или те, кто им продал свои перо, тело и душу.

А годы летят, летят десятилетия, и в нашем народе зреет непонимание: почему та война так и остается секретной? И как долго это будет продолжаться?

В ответ на это недоумение наши вожди новый финт отмочили. Вдруг в 1996 году взорвалась «Красная звезда» восторгом и радостным ликованием: тру-ля-ля, тру-ля-ля! Тайн больше нет! Спешите видеть! Новая победа наших военных ученых! Институт военной истории выдал коллективный несекретный труд «Боевой и численный состав Вооруженных Сил СССР в период Великой Отечественной войны. Статистический сборник No 1 (22 июня 1941 г.)».

Я, естественно, не поверил. Такого быть не может. Но все же по всем возможным каналам начал поиск. А каналов много. Частный бизнес — штука всесильная. Есть в Париже, Берлине, Варшаве, на Брайтоне хорошие ребята, которые связь с издателями держат тесную и достанут какую угодно книгу, причем почти мгновенно и по вполне разумной цене. Объявляю общий аврал. Никто «Статистический сборник No 1» достать не может. Поднимаю цену. Результат — тот же. Звоню в Москву. Есть кому звонить. Горжусь тем, что по московским издательствам, библиотекам, институтам достаточно людей, которые «Ледокол» оценили и готовы помочь. Всем — подъем! Но найти никто не может. Обращаюсь к историкам-врагам — у меня их хватает и на Руси, и за ее границами, — прошу помощи. Враги врагами, но и среди врагов встречаются хорошие люди. Но результатов нет. Тогда не прошу, а просто интересуюсь: вы-то, враги, сами видели «Статистический сборник No 1»? Нет, отвечают враги, не видели.

А «Красная звезда» — свое: тру-ля-ля, великая победа наших историков, наконец-то наш народ хоть что-то узнает о той войне, которая столько десятилетий была секретной! Читайте «Статистический сборник No 1»!

Звоню в «Красную звезду». Там у меня сплошные враги. Но только по должности. А внутри они добрые. Я к ним: ребятушки, вот вы трубите про «Статистический сборник No 1», а нет бы его достать. Я, быть может, и перековался бы. Вам же зачтется. А то как мне свою подрывную точку зрения менять, если о той войне никто ничего не знает? Они: так, мол, и сяк. А я им: вы-то его сами видели? Это опрокидывающий вопрос. Не хочу никого в краску вгонять, потому ответ на мой вопрос не сообщаю. Но справедливости ради признаю: после того вопроса «Красная звезда» прекратила воспевать «Статистический сборник No 1». А я использовал последний шанс. Телевидение. Московское. Всемогущее. Не скажу, какой канал. Источники не раскрываю. Но, пользуясь случаем, людей, совершивших сей подвиг, благодарю перед лицом читателей. Буйволов телевидения взял на вызов: докажите могущество свое! Они доказали.

«Статистический сборник No 1» я получил. А теперь — самое интересное. Только пристегнитесь к сиденью. Для безопасности. Докладываю: самое главное в любой книге — выходные данные. В нашем случае — 25 экземпляров. Повторяю: опубликовано ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ. Один — у меня. На остальную Вселенную — двадцать четыре.

В 1956 году в секретном докладе Хрущев объявил, что у нас в начале войны было по одной винтовке на троих. Правда, конкретную цифру он забыл назвать. Если бы сказал, сколько в Красной Армии было людей и сколько винтовок, то мы бы сами разделили. Но Никита Сергеевич все больше на эмоции давил, статистикой не баловал. Доклад секретный, но его почему-то через три года опубликовали.

И опять же, обратим внимание на выходные данные: Государственное издательство политической литературы. Москва. В-71. Б. Калужская, 15. Подписано в печать 23 ноября 1959 года. Цена 65 коп. Тираж 1 млн. экз.

Правда, интересно: СЕКРЕТНЫЙ доклад напечатан МИЛЛИОННЫМ тиражом? И вот мы все гордостью светимся: как же, нам любимая партия доверила великие тайны о том, что мы ужасно глупы и к войне не готовы, о том, что Сталин руководил войной по глобусу и что не хватало даже винтовок.

В том «секретном» докладе никаких подтверждающих цифр не содержится. Но оттого, что он объявлен секретным, мы ему верим. И только через 40 лет после того доклада, в 1996 году, наконец было сказано, сколько же именно винтовок у нас было в 1941 году. Наконец названы цифры. Только назвали их в НЕСЕКРЕТНОМ статистическом сборнике, который ДОСТАТЬ НЕВОЗМОЖНО. (А любителям истории совет: не ищите «Статистический сборник» там, где плохо лежало. Там больше не лежит.) Несекретный статистический сборник тиснули тиражом в СОРОК ТЫСЯЧ РАЗ меньшим, чем секретный доклад. 25 экземпляров разослали по высоким кабинетам Москвы, где они все равно никому не нужны (и где один экземпляр кто-то умыкнул). Но 25 — это так мало, что по одной копии не досталось даже самым важным библиотекам, академиям и институтам. И ни одной копии не поступило в штабы военных округов.

И вот после этого мы трубим, что отныне война становится несекретной.

Спрашиваю: почему так? Ответ: сам понимать должен, денег нет. С этим стоит согласиться. Но вот на целый флот сверкающих лимузинов для министра обороны России Пал Мерседесыча наскребли по сусекам. На дикий монумент царю-дьяволу тоже наскребли. На памятник Жукову, который понятия не имел, что у него находится в подчинении, денежка нашлась. На хрущевское вранье про сталинский глобус и нашу глупость как-то из бюджета выкроили. А на статистический сборник, в котором названы цифры нашей готовности к войне, денег не нашлось.

Но знаете ли вы, товарищи официальные историки, сколько стоит содержание хотя бы одного сторожевого пса, который стережет так и не открытые тайны войны? Сократите одну собачью должность, и вам хватит на миллионный тираж. И еще: хорошая книга сама себя окупает. Вам просто надо написать толковую книгу, а народ у нас любознательный, наш читатель благодарный соберет последнее, что по дырявым карманам осталось, но вам расходы возместит.

Это я по личному опыту знаю.

В официальной, несекретной, версии войны мы — идиоты и кретины. Официальная коммунистическая версия, начиная с Хрущева и Некрича, продолжая через мемуары Жукова и завершая последними изысканиями Анфилова, Горькова, Безыменского, Штейнберга, Финкельштейна и иже с ними, как бы написана гитлеровцами, Геббельсом или даже самим Розенбергом. По этой версии Сталин — дурак и трус, армия обезглавлена, самолеты — гробы, танки устаревшие, винтовка одна на троих. Наша официальная версия войны — это как бы трактат о превосходстве германской расы над всеми другими расами. Немцы в нашей официальной истории — мудрые коварные профессионалы, к войне они готовы, и все у них есть. И самолеты у них новейшие, и танки современные, и ведут их в бой великие стратеги. Ну и превосходство у них «в 5-6 и более раз».

Хрущевы, Жуковы и толпы их прихлебателей приучили нас лить грязь себе за пазуху, приучили преклонять колени перед тевтонским умственным, физическим и культурным превосходством. Но не пора ли нам обратить соколиный взгляд на Адольфа Гитлера и его славное воинство? Не пора ли пристально вглядеться в гитлеровскую готовность к войне, в это подавляющее превосходство «в 5-6 и более раз»?

ГЛАВА 4

Страницы: 12345678 » »»