Великие мифы и легенды. 100 историй о подвигах, мире богов, тайнах рождения и смерти Мудрова Ирина

Рама и Сита

Давным-давно в Индии жил могущественный царь – раджа. Он правил богатым и сильным государством, столицей которого был город Айодхья. У царя было несколько жен и несколько сыновей. Самого старшего сына звали Рама, одного из младших – Лакшмана.

Братья очень любили друг друга.

Случилось однажды Раме быть в столице соседнего государства. Проезжая мимо дворца тамошнего раджи, он увидел в одном из окон девушку необычайной красоты.

– Кто это? – спросил Рама у торговок, сидевших возле дворцовых ворот.

– Это Сита, дочь нашего повелителя! – ответили те.

Рама повернул коня, чтобы еще раз взглянуть на девушку, но когда подъехал, окно уже было плотно закрыто.

Вернувшись в Айодхью, он рассказал об этой встрече брату.

– Ты знаешь, я полюбил ее с первого взгляда! – признался он. – Что делать, Лакшмана? Может быть, рассказать обо всем отцу и матери? Или – нет, муж чине пристало умение ждать…

На том и сошлись.

И действительно, вскоре отец Ситы решил, что при шла пора выдавать дочь замуж.

В те далекие времена в Индии был обычай сваямвар, по которому, для того чтобы невеста могла выбрать себе жениха, в ее честь назначались состязания. На них съезжались юноши. Они соревновались в стрельбе из лука, в борьбе, в метании копья. Победителю, если, конечно, он был ей по душе, невеста надевала на шею венок. Это был знак: она согласна стать его женой.

Как только такая весть достигла Айодхьи, Рама и Лакшмана стали собираться в путь. В назначенный день рано утром они уже въезжали в город, где жила Сита. Здесь все кипело: повсюду развевались пестрые флаги, играла музыка, над очагами, где разогревался рис и жарилось мясо, вились сладкие дымки, по улицам то и дело катили украшенные цветами колесницы. С главной площади доносился нетерпеливый гул толпы.

– Как бы нам не опоздать! Давай пришпорим ко ней! – крикнул Лакшмана.

Они въехали на городскую площадь. Тут уже все было готово к состязанию: в беседке, украшенной цветами, сидели Сита и ее отец, напротив них стояли кучкой приехавшие со всех концов Индии женихи. Толпа запрудила не только площадь, но и окрестные улицы.

Загремели и смолкли барабаны. Царь встал и сделал знак, требуя тишины.

– Много лет тому назад, – начал он, – за совершенный в честь богов подвиг один из моих предков получил в подарок от всесильного Шивы лук. Он столь тяжел и крепок, что никто никогда не смог ни поднять, ни натянуть его. Сегодня этот лук будет вынесен на площадь. Тот, кто сможет согнуть его, станет мужем моей дочери. Я сказал.

С этими словами царь важно кивнул слугам, те бросились во дворец и вскоре вернулись, сгибаясь под тяжестью необычной ноши. Увидев, сколь велик лук и как толста его тетива, некоторые женихи приуныли.

Слуги с трудом дотащили лук до середины площади, положили на землю и удалились.

И тогда к нему один за другим стали подходить те, кто добивался руки Ситы.

Сначала силу пробовали самые молодые. Они смело приближались к луку, брались за него, напрягали мышцы, но… пот струился по лицам, руки опускались – никто не смог даже на палец оторвать древко от земли.

Затем выступили женихи постарше. Это были настоящие богатыри. Они неторопливо выходили на середину площади, гордясь своим ростом, и силой, и прежними подвигами.

Некоторым из них удавалось чуть-чуть приподнять конец древка и даже ухватиться за тетиву, но лук снова падал, тетива оставалась недвижимой.

И вдруг в толпе раздался ропот.

Из шеренги женихов вышел чернобородый воин. Его глаза горели жестоким огнем. Он подошел к луку и без видимого усилия приподнял его с земли. Все ахнули, царь привстал с сиденья, а Сита почувствовала, как страх проникает в ее сердце.

– Кто это? – спрашивали друг у друга жители города.

Воин упер конец лука в землю, ухватился одной рукой за древко, ладонь другой наложил на тетиву. Толстые кривые пальцы впились в нее, мышцы рук напряглись и стали похожи на камни. Тетива начала медленно оттягиваться. Среди женихов послышались горестные крики.

– Уж не сам ли это Равана-непобедимый? – заговорили в толпе.

Богатырь напряг все силы. Жилы на его лбу вздулись, концы лука начали сближаться. Но… раздался звон, подобный звону сабли, тетива вырвалась из рук, лук распрямился и упал на землю.

И тогда богатырь издал ужасный рев. Он топал ногами и ревел, как раненый слон. Глаза его налились кровью, облик, до того четкий и ясный, стал зыбким. Тело потеряло прежние очертания, вместо одной голо вы выросли десять, а две руки превратились в двадцать.

– Горе, горе нам! Это и верно Равана, царь ракшасов, демон среди демонов, владыка бродящих ночью, воин, не знающий жалости! – закричали в толпе.

Не успела испуганная Сита разглядеть того, кто чуть было не стал ее мужем, как ракшас поднялся в воздух и исчез, как исчезает столб пыли, развеянный ветром.

И тогда на площадь вышел Рама. Он подошел к луку, медленно поднял его и, разведя могучие плечи, стал натягивать тетиву. Черное, блестящее тяжелое дерево уступало сильным рукам – тетива все дальше отдалялась от древка, и наконец лук не выдержал: раздался треск, похожий на удар грома, крыши домов задрожали – лук разлетелся пополам.

Крики радости переполнили площадь.

– Он победил! Слава царевичу Айодхьи! – кричала толпа.

Царь встал, подняв в приветствии руки, а Сита вышла из беседки, приблизилась к Раме и, потупя глаза, надела на его шею венок.

Сыграли свадьбу. Рама вернулся во дворец отца и стал помогать ему править.

Вместе с ним в Айодхью приехала Сита.

Кайкейя

Шли дни. Старый раджа с каждым месяцем чувствовал себя все хуже и хуже. Наконец настал час, когда он решил передать Раме царство и удалиться на покой.

Но кроме жен, от которых родились Рама и Лакшмана, у раджи была еще одна – самая молодая – жена по имени Кайкейя. У них тоже был сын.

Служанкой Кайкейи была кривобокая горбунья, существо злобное, ненавидящее весь мир.

И вот однажды эта служанка вышла из дворца, чтобы послушать городские сплетни, и заметила, что на улицах какая-то особая, праздничная суета.

– Что это готовится? – обратилась она к первому же встречному. Тот узнал ее.

– Ты живешь во дворце и не знаешь? – удивился он. – Ведь завтра нашим государем станет мудрый и добрый Рама. Отец уступает ему власть. Все уже готово к коронованию!

Он удалился, весело напевая, а горбунья, дрожа от гнева – она ненавидела статного и красивого Раму, – бросилась назад во дворец.

Там она разыскала Кайкейю.

– Беда, беда, о, махарани! – запричитала служанка. – Ты сидишь у окна и любуешься павлином в саду, а Рама уже готов надеть на голову корону отца… Почему ты не побледнела от испуга?

– Я уже слышала эту новость от самого Рамы, – спокойно ответила Кайкейя. – Так будет лучше, это решил сам раджа. Почему я должна бледнеть? Мне бояться нечего.

– Подумай, что ты говоришь. Разум покинул тебя, госпожа! – продолжала горбунья. – Разве ты не понимаешь, как изменится теперь твоя жизнь? Сегодня ты любимая жена правителя, первая среди его трех жен, а завтра? Он покинет дворец, и ты станешь никем. Рама коварен, он не захочет делить власть с твоим сыном, он изгонит его из страны, а тебя начнут унижать и превратят в простую служанку!

Кайкейя была доброй, но очень недалекой женщиной. Услыхав слова горбуньи, она испугалась. «А что, если и верно Рама и его мать до сих пор только притворялись моими друзьями? – подумала она. – Ведь раджа больше всех жен любит меня, значит, они не могут мне не завидовать… Неужели я стану нищей? Бедный мой сын!»

И, обращаясь к горбунье, вся в слезах, она попросила:

– Что делать? Научи меня!

Надо сказать, что служанка давно втайне вынашивала коварный замысел, как избавиться от Рамы и сделать сына Кайкейи единственным наследником. Теперь она рассказала все госпоже.

Скрепя сердце Кайкейя согласилась с коварным планом горбуньи. Растрепав волосы и размазав по лицу слезы (они были уж не такими притворными), она стала ждать, когда раджа в обычный час навестит ее. Он пришел вечером, когда павлины в садах перестают ворчать и усаживаются на ветки, а беспокойные мангусты – гроза змей и лягушек – выходят на охоту. Увидев Кайкейю, лежащую на полу и сотрясающуюся от рыданий, царь воскликнул:

– Кто посмел обидеть тебя?

– Никто, о царь. Но я плачу потому, что, ты, такой честный и преданный долгу, забыл свои обещания.

– О чем ты говоришь, Кайкейя? – воскликнул царь. – Не было случая, чтобы я не держал данное мной слово.

– Это так, – возразила младшая жена, – но помнишь много лет назад битву под стенами города? Ты дрался, не ведая страха, но был сражен копьем. Раненый, истекающий кровью, лежал ты на поле, и коршуны уже кружили над тобой.

– Так, – сказал царь, потому что всегда помнил этот страшный миг.

– Кто прокрался ночью на поле брани, нашел тебя, омыл и перевязал раны? Кто отогнал злых птиц и приложил к губам твоим целебные травы? Кто перенес тебя во дворец?

– Это сделала ты, Кайкейя! – сказал царь.

– И вот тогда, вспомни, придя в себя, ты предложил исполнить любые мои два желания. Ты умолял назвать их…

– Да, я прекрасно помню все это, – не подозревая ничего худого, весело сказал царь. – Я и сейчас готов исполнить обещание. Тогда ты сказала, что повременишь, назови эти два желания теперь.

– Хорошо, – я скажу. Вот они. Первое – чтобы правителем страны после твоей смерти стал мой сын. Второе – чтобы Рама тотчас отправился в изгнание. Он должен уйти в лес и прожить там четырнадцать лет. Я сказала.

Долго молчал царь, не в силах поверить услышанному.

– О Кайкейя! – наконец воскликнул он. – Что слышу я? Или это дурной сон и мне только кажется, что я разговариваю с тобой? Или в груди у тебя камень вместо сердца? Ты знаешь, что ни один раджа, если он действительно раджа, а не злобный временщик, никогда не посмеет отказаться от своего слова… Что требу ешь ты? Зачем? Неужели я столько лет обманывался, считая тебя доброй?.. Но я обещал, и я исполню твои желания.

С этими словами царь удалился, а Кайкейя, оставшись одна, снова залилась слезами. Она все-таки была доброй женщиной и не радовалась победе, понимая, что теперь ей предстоит быть жестокой до конца.

Изгнание Рамы

На другой день чуть свет она приказала позвать Раму к отцу.

– Я прибыл! – сказал Рама, входя в зал и почтительно склоняясь перед раджой. – Ты хочешь мне что-то сказать, отец?

Но подавленный горем старик молчал. И тогда заговорила сидевшая у его ног Кайкейя.

– Готов ли ты исполнить волю своего родителя, Рама? – спросила она.

– Всегда, матушка! (В старых индийских семьях, когда случалось одному мужчине иметь несколько жен, дети их всех называли матерями).

– Какой бы суровой она ни была?

– Пусть отец приказывает.

– Отцу больно говорить, и его волю сообщу я. Он решил, что ты должен отправиться в лес и жить там четырнадцать лет, не вмешиваясь в дела государства. После этого ты можешь вернуться. Я сказала.

Ошеломленный стоял Рама перед отцом.

– Что слышу я? – воскликнул он наконец. – Это изгнание. Но за что? Ты знаешь, отец, по одному твоему слову я пойду в огонь, выпью яд, брошусь в океан. Но сейчас, когда управлять страной тебе все труднее… Неужели правда, что это твоя воля?

Старый раджа, еле сдерживая слезы, кивнул.

Понурив голову, Рама удалился.

Медленно прошел он по залам в дальнюю половину дворца, где с нетерпением ждали его Сита и Лакшмана.

Они гадали: зачем понадобилось отцу так рано вызывать Раму?

– Я думаю, он хочет поручить ему вести новую войну с соседями, – говорила Сита. – Они все время нападают на наши города и жгут наши деревни.

– Нет, – возражал ей Лакшмана. – Я думаю другое. Отец решил дать ему еще несколько советов, как управлять страной. Ведь это большое искусство!

В комнату вошел Рама.

– Сита и Лакшмана, – сказал он, – отец приказал мне удалиться в лес на четырнадцать лет. Это – изгнание, хотя я и не знаю за что. Долг детей – слушаться родителей. Я удаляюсь. Живите счастливо, не беспокойтесь обо мне. Годы пройдут, я вернусь.

Пораженные Лакшмана и Сита долго не могли прийти в себя от этой вести.

Первой заговорила Сита.

– Ты прав, Рама, – печально сказала она. – Волю отца надо исполнить. Но и я последую за тобой. Лакшмана вскричал:

– Нет, нет! Это Кайкейя! Отец не мог принять такого решения. Это она подговорила его. Она ненавидит нас. Сейчас же иду к отцу!

– Не делай этого! Ему и так тяжело. Своими невоздержанными речами ты убьешь его! – отвечал Рама.

– Тогда я отправляюсь в лес с вами!

Решив так, они покинули дворец. Ни одна живая душа, кроме молчаливых стражников, не видела их, и только, когда они проходили мимо покоев Кайкейи, на одной из дверей низко, у самого пола шевельнулся занавес, словно там стоял кто-то, подглядывая.

Они прошли тихими утренними улицами Айодхьи, вышли за городские стены и оказались в поле. Но едва они очутились там, с большого сухого дерева, что стояло около дороги, слетел ястреб и стал кружиться, над ними.

Все дальше и дальше от города уходили братья, ястреб в небе все сопровождал их.

– Что надо этой птице? – грустно спросил Рама. – Уж не предвещает ли она нам новые беды?

– Я пущу стрелу и собью ее! – сказал Лакшмана.

– Не следует этого делать, – возразила Сита. – Ведь это Джатаю – король ястребов.

Похищение Ситы

И вскоре весть об изгнании Рамы и о том, что Сита живет не во дворце, окруженная стражей, а в лесу, охраняемая только двумя воинами, долетела до Ланки, где царствовал Равана.

«Вот и настал мой час!» – подумал он и тотчас позвал слугу, умевшего принимать облик любого животного.

– Ты отправишься со мной! – сказал он. – Там, на севере, в густом лесу живет женщина, которую нужно похитить. Но с ней живут и два могучих воина. Ты обернешься прекрасным оленем и будешь бегать около мужчин до тех пор, пока они не погонятся за тобой. А я спрячусь в кустах. Уведи их подальше. Как только воины удалятся, я унесу женщину. Ты меня понял?

– Я понял все, владыка! – ответствовал ракшас.

Они взошли на колесницу, и безмолвный возница помчал их по небу, все дальше удаляясь от Ланки.

Когда синие вершины Гималайских гор закрыли полнеба, колесница опустилась, и Равана со слугой очутились в густом лесу. Они пошли, раздвигая руками кусты, и шли до тех пор, пока не увидели на зеленой поляне близ ручья маленькую хижину, около которой на корточках сидела женщина и перетирала в ступе пшеничные зерна. Женщина подняла лицо, чтобы отереть пот, и Равана узнал Ситу.

– Это она! Ступай! – приказал он, и ракшас, обернувшись золотистым оленем, прыжками выскочил на поляну.

– Рама, Лакшмана! – удивленно вскричала женщина. – Смотрите, кто пожаловал к нам!

Из дома вышли Рама и Лакшмана. Они замерли у дверей и вместе с Ситой стали любоваться, как олень то выбегает, словно танцуя, на поляну, то скрывается в кустах.

– Какое чудесное животное! – сказала Сита. – Рама, Лакшмана, вы по очереди ходите на охоту, а я всегда дома. Как бы я хотела, чтобы этот олень стал товарищем моих игр и чтобы я могла ухаживать за ним, как за ребенком.

Рама переглянулся с братом, улыбнулся, перекинул лук через плечо и быстрыми шагами направился к кустам, возле которых стоял олень.

– Подожди! – крикнул Лакшмана. – Я помогу тебе!

Они стали подкрадываться к оленю с разных сторон и уже были готовы схватить его, но животное в последний момент отскочило в сторону.

Снова и снова пытались поймать его братья, но олень каждый раз ускользал из их рук, все дальше углубляясь в чащу.

– Мы удаляемся от хижины, – сказал Рама. – Вернись, Лакшмана!

И Лакшмана, к глубокой досаде Раваны, возвратился к Сите.

Но у Раваны и его слуги была приготовлена еще одна хитрость. Увлекая Раму все дальше и дальше, олень завел его в самую гущу леса. Когда Рама в последний раз попытался поймать его, олень выскользнул из рук, отбежал в сторону и крикнул голосом Рамы:

– О Сита, о Лакшмана!

Этот крик, полный боли и отчаяния, возник в самой чаще и, подобно быстрой волне, которая кругами разбегается вокруг упавшего камня, разнесся по лесу.

И тогда Рама понял, что его обманули, что это не олень, а злой дух и что этот крик предвещает беду.

В гневе выхватил он из колчана стрелу, натянул лук и пустил ее вслед убегавшему оленю. И хотя тот мчался, как ветер, стрела догнала его. Олень упал с пробитым сердцем и едва только коснулся земли, как превратился в уродливого кривобокого ракшаса.

В ужасе стоял Рама над телом демона.

– Брат, не ходи сюда! – крикнул он, предчувствуя беду.

Но голос его вернулся, отраженный стеною деревьев…

Тем временем Сита и Лакшмана с нетерпением ожидали возвращения Рамы. Наконец до их слуха донесся жалобный голос:

– О Сита, о Лакшмана!

– Скорее на помощь! Беги – это голос Рамы! – воскликнула Сита.

– Но брат приказал мне ни в коем случае не оставлять тебя, – возразил царевич.

– Что значит моя жизнь, если опасность грозит Раме? Беги скорее. Он, наверное, ранен, умирает… Беги! Я требую, я, наконец, приказываю!

И Лакшмана, понурив голову, удалился. Сперва он шел, потом ускорил шаги и наконец побежал. Он мчался через лес до тех пор, пока не встретил бегущего навстречу Раму.

– Почему ты здесь? – воскликнул в испуге старший брат. – Разве я не приказал тебе?..

Лакшмана опустил голову, но тут же глаза его сверкнули гневом.

– Назад, к хижине! Нас обманули! – крикнул он.

Братья бежали что было сил. Ручей – они перемахнули и через него… Поляна – пронеслись, как ветер… Вот и хижина… Перед ней никого нет. Они распахнули дверь – внутри пусто… Сита исчезла…

Равана и Сита

Вот что случилось у хижины. Пока Рама охотился за оленем, а Лакшмана и Сита прислушивались к звукам, доносившимся из чащи, Равана, приняв облик странствующего старца, стоял за кустами и ждал, когда раздастся роковой зов.

– О Сита, о Лакшмана! – донеслось наконец из глубины леса.

Едва Лакшмана скрылся, Равана вышел из кустов и направился прямо к хижине. Удивленная появлением в этом глухом, безлюдном месте человека, Сита приветствовала его низким поклоном.

– Будь нашим гостем, добрый старец, – сказала она. —

Скоро вернутся из леса мой муж и его брат. Они будут рады тебе. В лесу жарко, не хочешь ли испить воды?

Равана поблагодарил.

Но едва только Сита, держа в вытянутой руке кувшин, приблизилась к нему, он крепко схватил ее за руки, подал знак, из кустов выкатилась колесница, Равана вскочил в нее, втащил Ситу, кони поднялись в воздух и, подгоняемые возницей, помчались над лесом.

– Кто ты? Что тебе надо от меня? – в ужасе воскликнула Сита. – Зачем ты увозишь меня?

– Кто я? – усмехнулся ракшас и принял свой обычный облик.

Узнав Равану, царевна, зарыдав, взмолилась:

– О вы, люди, живущие в лесах, и их враги – хищные звери, – причитала она. – Вы, птицы, поющие в рощах бильвы! Вы, деревья, покрытые цветами, и вы, травы, по которым я так любила ступать! Расскажите Раме, что меня похитил злой демон. О олени, вы часто приходили ко мне и, стоя около хижины, слизывали соль, которую я сыпала для вас на землю! Укажите Раме и его брату, куда унес меня злой ракшас. Ты, река, которую я так любила слушать в полуденные часы, помоги им!..

Так молила, горюя, Сита. Но людей нигде не было видно; в ужасе они разбежались.

Ситана Ланке

Между тем колесница Раваны достигла Ланки. Зеленые кони сделали круг над городом и опустились перед дворцом. Его золотые крыши горели на солнце, стены были украшены стягами, играла музы ка.

Колесница остановилась. Равана поручил Ситу служанкам – безобразным ракшаси, а вечером, приняв облик прекрасного воина, пришел в отведенные ей покои.

– Выслушай меня, Сита! – сказал он. – Однажды – я делаю это часто – в одежде простого смертного я бродил среди людей по улицам твоего родного города. Около дворцовой стены играла с подругами девушка. Ее красота поразила меня. Это была ты. И я дал себе слово, что ты станешь моей женой. Теперь ты здесь, в моем доме. Слышишь – гремят ножи и бубны? Это повара готовят праздничный обед, а музыканты разучивают танцы твоей родины. Они будут играть до утра. Служанки ждут твоих приказаний; в сундуках, которые открыли они, – одежды и драгоценности, о которых еще не мечтала ни одна женщина. Торопись надеть их!

Но Сита, опустив голову, ответила:

– Что значат драгоценности и сотни слуг по сравнению с любовью и долгом? Напрасны твои приготовления, Равана! Я супруга Рамы, и никто не заменит мне его. Ты говоришь, что часто бываешь среди людей. Разве ты не знаешь, что хорошая жена всегда остается верной?

И тогда Равана вскричал:

– Безумная женщина! Только любовь удерживает меня от того, чтобы пронзить тебя мечом. Даю год. Если через двенадцать месяцев ты не переменишь свое решение – ты умрешь.

– Не надо угрожать. Если через год Рама не вызволит меня, я и сама не захочу жить, – тихо сказала Сита.

Тогда Равана приказал увести Ситу из дворца. Рядом, еще за одной стеной был сад, в котором цвели круглый год огненные деревья ашока – их индийцы посвящают богам. В этот ашоковый сад ракшаси, злые служанки, отвели Ситу. Они заперлись там вместе с пленницей, чтобы ни на минуту не спускать с нее глаз.

Рама и Лакшмана ищут Ситу

Долго брели Рама и Лакшмана через непроходимые джунгли по звериным тропам, страдали от зноя, голода и жажды, переплывали на плотах реки, продирались сквозь заросли деревьев и колючих кустарников.

Наступила пора дождей.

Рама, наблюдая, как небо обрушивает на землю потоки воды, говорил брату:

– О Лакшмана! Только что земля, пересохшая и покрытая трещинами, жаждала влаги. Она стонала, и морщины покрывали ее лик. Казалось, нет муки горше. Но теперь посмотри: добрый океан наслал на землю летний дождь. Он гонит потемневшие от обилия влаги облака, и те, едва успев докатиться до подножия гор, разражаются ливнями. Земля забывает о страданиях, и месяцы, проведенные в томительном ожидании, кажутся ей мгновениями. Не так ли я, страдающий без Ситы, обретя ее вновь, скажу – мы не разлучались!

– Брат мой, – отвечал Лакшмана. – Ты, наверное, прав, но сейчас нам надо торопиться. Сита в руках у злого ракшаса.

– Так, – отвечал Рама, и они вновь пускались в путь. Мокрые и усталые карабкались на холмы, поднимались на скользкие горные склоны, побеждали в пути хищных зверей. Но вот однажды они вышли к подножию горы, на вершине которой увидели несколько обезьян. При их появлении обезьяны спрятались, и только одна продолжала стоять, не выказывая признаков страха.

– Идем дальше. Что нам какие-то обезьяны! – сказал Лакшмана. – Солнце уже склоняется к закату, плохо, если мы не достигнем до ночи жилья людей.

– В этих диких краях люди не живут, – возразил ему Рама. – Подождем: мне кажется, это не простые обезьяны. Видишь, одна направляется к нам.

Действительно, обезьяна, которая не укрылась при виде братьев, уже спускалась с горы. Скоро она пред стала перед ними. Это было рослое животное, которое уверенно стояло на двух ногах. В глазах обезьяны светились ум и отвага, на плечи был наброшен алый плащ, в руке она держала копье.

– Кто ты, о чудесный незнакомец? – спросил Рама. – Мы люди с севера. Полгода уже бродим по земле, разыскивая похищенную царевну Ситу. Еще раз заклинаю тебя, ответь – кто ты?

– Меня зовут Хануман, я слуга Сугривы, царя обезьян, – отвечал незнакомец. – Это он скрывается сейчас на вершине горы. С ним его придворные. Мы все – изгнанники, нашу страну коварством захватил враг. – Он рассказал о Валине. – Только могучий, непобедимый воин может спасти нас. Сугрива уже дважды выходил на бой с Валином, и тот каждый раз побеждал.

Рама задумался.

– Я рад бы помочь, – сказал он, – но Сита – моя жена. Ее похитил злой демон Равана. Сейчас мы держим путь к океану.

– И очень торопимся, – добавил Лакшмана.

– О, конечно! – согласился Хануман. – Но у демона, я слышал, огромное войско. Вам без помощи тоже не обойтись! Ждите меня здесь!

С этими словами он снова отправился на гору и вернулся, ведя за собой Сугриву и его придворных.

Едва только царь обезьян услыхал горестную историю Ситы, он вытащил из кармана желтый лоскут.

– Этот кусочек ткани упал с колесницы, которая пролетела над нашей горой, – сказал он.

– Ткань ее платья! – воскликнул Рама. – Значит, это пролетал Равана!

– Он промчался на юг.

– О горе! Демон увез ее на Ланку… Я предлагаю тебе союз, о царь обезьян! Я вызову на бой Валина.

– А я помогу тебе в войне с Раваной, – сказал Сугрива. И Лакшмана воскликнул:

– Мы вместе спасем Ситу!

Равана снова приходит к Сите

И все-таки, вернувшись во дворец, жестокий ракшас задумался. Одно дело вступить в бой из-за жены и совсем другое – вести кровавую битву из-за непокорной, готовой вот-вот умереть упрямицы.

«Ты сама обрекаешь меня на обман и жестокость!» – мысленно обратился он к Сите и приказал привести искусного мага, способного силой волшебства создавать людей и оружие.

– Ты звал меня? – спросил маг, появляясь в покоях у Раваны.

– Мудрец! – обратился к нему ракшас. – Все знают, что твое искусство удивительно. Ты можешь создать из песка птицу, а из птичьего крыла – меч. Я приказываю тебе создать из воздуха голову моего злейшего врага Рамы, а кроме того, сотворить из сухой палки его лук, а из перьев козодоя – стрелы, такие, которые ничем не отличались бы от тех, которыми владеет Рама.

– Слушаю и повинуюсь! – ответил маг.

Он отступил на один шаг, зачерпнул ладонями воз дух, прошептал слова волшебного заклинания мантры, и в руках у него появилась голова, которую даже отец Рамы не смог бы отличить от головы сына. Затем маг приказал принести себе из сада сухую палку и пучок перьев козодоя. Приняв их из рук слуги, он снова прошептал волшебные слова и бросил на пол перед Раваной лук и стрелы точно такие, как те, что носил Рама.

– Я сделал так, как ты приказал, – сказал маг. – Но только помни: сила волшебства, которым созданы голова, лук и стрелы, рождена твоим желанием, Равана! Пока ты держишь их в руках, сердцем стремишься к Сите, а умом боишься Рамы – они существуют, но стоит тебе выпустить их из ладоней, забыть о Сите и перестать бояться – они исчезнут.

– Хорошо! – сказал ракшас, поднял с пола голову, стрелы, лук и тяжелым шагом направился в ашоковый сад.

По пути он приказал слугам принести горсть пыли с площади и чашку с кровью только что убитого гепарда. Он посыпал пылью и побрызгал кровью голову, лук и стрелы, и они стали выглядеть так, будто их только что подобрали на поле жестокого сражения.

Войдя в сад, Равана отыскал Ситу, но не приблизился к ней, а, став за кустом, сказал, пряча за спиной ношу.

– О своенравная и гордая женщина! Для чего ты упрямишься и не соглашаешься на мои просьбы? Неужели ты не знаешь, что по обычаям вашей страны женщину, побывавшую в чужом доме, муж никогда снова не возьмет в жены? Ты живешь в моем дворце уже скоро год, и даже простой народ не простит Раме, если он нарушит этот закон.

– Зависть к Раме ослепила тебя, ракшас, – ответила ему Сита. – Ты забыл, что по тем же законам огонь очищает всякого, и неужели ты думаешь, что я убоюсь войти в него, чтобы снова соединиться с Рамой?

– Безумная, – воскликнул Равана, – ты сама обрекаешь близких своих на муку и смерть! Так знай: сегодня Рама прибыл с войском обезьян под стены Ланки. Только что закончилась битва, в которой мои ракшасы обратили обезьян в бегство. Вместе с ними бежал, теряя оружие, Лакшмана, бояться которого ты так уговаривала меня…

– Он бежал?! – воскликнула, встрепенувшись, Сита. – Тогда что же ты не говоришь ничего о моем супруге? Что стало с Рамой? Почему ты стоишь за кустом, пряча что-то за спиной?

И тогда Равана вышел из-за куста и протянул Сите голову Рамы.

Как смерть побледнела Сита и долго без слов всматривалась в дорогие черты мужа.