Артистка, блин! Вильмонт Екатерина

– Эмми! Я тронута…

– Ладно, давай рассказывай, что и как…

Она рассказала.

– Значит, ты надолго уедешь…

– Я буду приезжать.

– И я буду. Тут как раз на меня вышла одна русская фирма…

– Эмми!

– Но что же ты скажешь маме?

– Ничего! – каким-то пьяным смехом засмеялась Варя. А у Эммериха дрогнуло сердце. – Режиссер позвонит, когда меня не будет дома… Сам поговорит с мамой, навешает ей на уши тонну лапши…

– О! Скажи, а ты с сестрой встретилась?

– Нет, не успела, у меня совсем времени не было. Вот поеду надолго, обязательно найду ее…

– Она намного моложе тебя?

– На три года всего. Эмми, спасибо тебе за все!

– Когда мы встретимся?

– Послезавтра. Завтра я должна поговорить с Гудрун. Боюсь, я очень ее подведу!

– Ничего, найдет она тебе замену!

– Найдет, конечно, – вздохнула Варя. Ей вдруг стало страшно до ужаса. И в то же время в душе поднимался восторг, почти счастье. Я поеду в Москву сниматься в главной роли!

– Мама приехала! – закричал Никита, выскакивая во двор. – Бабушка, мама приехала! Мамочка, я соскучился! Привет, Эмми!

– Привет, Ник! Добрый вечер, фрау Анна! Вот доставил вашу дочь в целости и сохранности!

– Благодарю вас, Эммерих! Может быть, поужинаете с нами?

– Спасибо, предложение заманчивое, но, увы, времени нет, должен мчаться… Пока, дорогая! – Он чмокнул Варю в щеку и уехал.

– Мамочка, как тут у вас дела?

– У нас все в порядке, а ты, я гляжу, сияешь! Понравилось в Норвегии?

– О, там такая природа! Эти фьорды… Я вам подарки привезла…

– Мамуля, что ты мне привезла?

– Никита, это неприлично, – одернула внука Анна Никитична.

– На вот, поройся в сумке, найдешь, – счастливо рассмеялась Варя.

Никита подхватил сумку и побежал в дом.

– Эммерих сделал тебе предложение?

– Мама! О чем ты говоришь, какое предложение? Он женат, у него двое детей! Да и вообще! Просто я отдохнула, нам было хорошо вместе, весело…

Что-то тут не так, подумала Анна Никитична.

Утром, как всегда, Варя собралась на работу. От Надежды Михайловны пришла эсэмэска: «Уже можно звонить?». Варя ответила: «Через час, пожалуйста».

– Что-то важное? – поинтересовалась Анна Никитична.

– Придется для начала поехать в Оберстдорф. Там проблема. Все, мамочка, пока!

Рабочий день оказался на редкость тяжелым. Ей и впрямь пришлось поехать в Оберстдорф, где, как оказалось, тяжело заболел один из лучших парикмахеров, а заменить его было пока что некем. Надо как-то выходить из положения. К тому же в другом салоне что-то случилось с солярием. Боже, какая тоска! Неужто еще две недели – и я уеду в свою сумасшедшую Москву? Я так ее люблю! Даже не понимаю, почему я жила и вовсе по ней не скучала? А теперь… Но как все это воспримет мама? А Никита? Я буду приезжать сюда при любой возможности. Пока подготовительный период, это будет несложно, но… очень дорого. Ничего не попишешь, я пока никто, и платить мне будут совсем мало. Правда, обещали недорого отдать все шмотки, какие сошьют для фильма, а это уже кое-что… Еще обещали снять квартиру. Семен Романович запретил говорить продюсерам, что у меня в Москве есть жилье. Так что деньги за квартиру, пусть и небольшие, не перестанут поступать на мой счет. Ладно, как-нибудь прорвемся!

Вечером она приехала домой вконец измотанная.

– Устала? – спросила мать. Выражение ее лица было странным. Звонили, поняла Варя, но ни о чем спрашивать не стала. – Никита уже спит. Ты поздно сегодня. Ужинать будешь?

– Да, я голодная как волк, пообедать не удалось, только кофе выпила.

– Садись, поешь. А потом у меня есть к тебе разговор.

– Мама, что-то случилось? – мастерски сыграла встревоженность Варя.

– Сперва поешь.

– Что-то плохое, да?

– Это как посмотреть. Лично я не берусь определить.

– Мама, говори, а то мне кусок в горло не полезет. – Хорошо. Так вот, тебе звонили из Москвы.

– Из Москвы? Кто?

– Твой новый знакомый, режиссер.

– Шилевич?

– Ну да. Он был, кстати, весьма любезен.

– Мама, что он сказал? Он вызывает меня на пробы?

– Нет, подымай выше! Он сказал, что тебя уже утвердили на роль!

– Как? Без проб? Ты ничего не путаешь?

– Нет, я пока еще не разучилась понимать по-русски! Он сказал, что позвонит тебе на сотовый. Не звонил?

– Пока нет!

– Может, передумал…

– Мама! Как ты можешь!

– Значит, ты собираешься поехать?

– Мама, но это же… Я столько мечтала… А тут…

– И ты все бросишь? Сына, мать, работу?

– Мама… Тебя и Никиту я вовсе бросать не собираюсь, но работу… Да черт с ней! Я не могу больше заниматься этими окаянными салонами! Не могу! Я сегодня окончательно это поняла!

– Как интересно! – хмыкнула Анна Никитична. – Варь, скажи, ты что, считаешь меня своим врагом?

– Мама, о чем ты?

– Тогда почему ты мне все время врешь?

– Что я вру? – побледнела Варя.

– А все! Ни в какой Норвегии ты не была!

– Мама!

– Этот олух Эммерих решил тебе подыграть? Его это развлекает? Дурища, я в твоей дорожной сумке обнаружила билет в Москву и обратно! Норвегия, ха! И сколько людей в свое дурацкое вранье вовлекла! Режиссера даже! Ты что, решила, что я лягу на пороге и буду кричать: только через мой труп? Я, Варя, тебе не враг! Ты счастлива, что будешь сниматься? Значит, и я счастлива! Дуреха ты! А врать совершенно не умеешь, хоть и артистка! Значит, в Москве ты понравилась?

– Мамочка! – Варя кинулась матери на шею. – Мамочка, прости, прости меня, я просто от волнения совсем спятила!

– Ладно уж… Ну, а с Гудрун ты уже поговорила?

– Нет, завтра! Мамочка, если б ты знала, какой камень ты с моей души сняла! Мне сейчас так легко стало, так хорошо!

– Ладно, давай ешь и рассказывай, что в Москве было.

Варя, совершенно счастливая, все рассказала матери.

– Ну, а как тебе Бурмистров? Такой красавец!

– Знаешь, я так испугалась, когда он появился, весь такой роскошный, уверенный в себе – словом, звезда. Но он так по-доброму ко мне отнесся, помог здорово, если бы не он, не знаю, справилась бы я…

– Смотри, не влюбись!

– Да нет, мама, это не мое…

– А скажи, откуда ты взяла эти норвежские подарки? – со смехом спросила Анна Никитична.

– Эммерих слетал в Норвегию!

– Ничего себе! Здорово же он тебя любит… И денег за подарки не взял?

– Нет, я предложила, а он обиделся.

– Вот что значит четвертушка славянской крови!

– Мама!

– Ладно, я пошутила. А жить где будешь?

– Квартиру снимут.

– Хорошо. Только смотри, будь осторожна.

– В каком смысле?

– Во всех! Помни, что, кроме кино, у тебя есть сын и мать. И постарайся не заводить киношных романов.

– Мам, ты думаешь, у меня будет время на романы? Да там съемочные дни по двенадцать-четырнадцать часов, практически без выходных, какие романы! К тому же у меня совсем нет опыта, мне всему надо еще заново учиться, что тут в голову полезет! И потом, Эмми сказал, что намерен работать с какой-то русской фирмой и будет приезжать…

– С ума сойти! Вот увидишь, он на тебе непременно женится, если ты станешь звездой!

– Мам, зачем тебе нужен зять Эммерих?

– Он хороший малый и, кажется, действительно тебя любит!

– Мамочка, но я не хочу замуж!

– А я хочу, чтобы ты была замужней женщиной! Но главное, я хочу, чтобы ты запомнила – ни я, ни Никита никогда не вернемся в Россию, никогда!

– Мама, я тоже не собираюсь!

– Ох, вот в этом я не уверена. Но ничего, будешь жить на две страны, сейчас многие русские так живут, не страшно. Ну, чего ты не ешь? Расслабься, я на твоей стороне!

Гудрун рвала и метала.

– Ты ненормальная! Зачем тебе это? Думаешь сделать карьеру? Да что это за карьера! Кто знает русских артистов? Я вот, например, ни одного не знаю! И ради этого ты бросаешь хорошую перспективную работу! Ты просто дура!

– Гудрун, не кричи! Пойми, это мой шанс! А что меня не будут знать в Европе, так мне плевать! Мне вполне хватит российской аудитории!

– Пф! Небось, надеешься, что тебя заметят и позовут в Голливуд?

– Даже в мыслях не держала! Какой Голливуд, зачем?

– Только не думай, что я опять возьму тебя на работу. Не надейся. Мы, конечно, подруги, но дело прежде всего!

– Гудрун, милая, я надеюсь совсем на другое! – Надеешься, что Эммерих на тебе женится?

– Нет! Я надеюсь, что в Москве у меня и потом будет работа, вот! Я так изголодалась по такой работе… Я даже во сне иногда видела, что играю на сцене, в кино… И сейчас я так счастлива, что буду играть… Со мной снимаются замечательные артисты, ну, по крайней мере два, с которыми я успела познакомиться. И сценарий такой роскошный! И роль – мечта!

– Ладно, что я могу сказать? Езжай! Но поработай, пока я не найду тебе замену.

– Конечно, только я должна уехать не позднее восьмого марта.

– Я поняла! – сухо ответила Гудрун.

Никита был в восторге.

– Мама, а ты меня возьмешь на съемки?

– До съемок пока далеко! Сперва будет подготовительный период, репетиции, ничего интересного, а дальше посмотрим.

– Круто! Я рад за тебя, мамочка! Ты будешь знаменитой!

– Еще рано об этом говорить и даже думать. А вдруг я провалюсь?

– Ну вот еще! Почему это ты провалишься?

– Кто знает…

– Мам, ты, что ли, боишься?

– Что ли, боюсь!

– Странно… Мне казалось, ты такая храбрая. Экстремальным вождением занималась, на лыжах по черным трассам гоняешь…