Два обещания Гриндер Александра

– Я только выследил мерзавца, а сейчас думаю, был ли в том смысл? При штурме погибли семеро наших ребят. Я молчу о тяжелораненых. А ради чего? Ради трупа Элиранда, которым, словно медалью, Дженна похвалялась перед прессой? И все эти фотографии обывателей с его телом… Как будто он не мертвый старик, а причина всего зла на земле. Теперь место занял его сын. Прогуляйся по южным районам – там до сих пор торгуют той же дурью. Что мы изменили?

– Если бы нам поймать альбиноса… Никогда полиция не подбиралась к нему так близко. Этот рыжий тип знает, где скрывается Оскар,– произнес Рассел с наигранной алчностью в голосе, указав на экран.

– Что ж, я рад за вас, а следственному комитету удачи. Мне же нет до этого никакого дела.

Николас поднялся с дивана и ушел на кухню. Там давно вскипел чайник, осталось разлить напиток по чашкам, а заодно и собраться с мыслями. Его приводило в бешенство, насколько нагло играли на его чувствах. Дженна прекрасно знала, чем его зацепить: он ведь не сможет спать спокойно, пока альбинос – новый босс наркомафии – гуляет на свободе. Нужно только почаще напоминать ему об этом, словно то, что сын Элиранда ушел от осады невредимым – личный просчет Николаса. Что еще у Рассела было в запасе? Фотографии подростков, умерших от передозировки, маленькие детки, крупными глазами глядящие в объектив камеры под статьей об изнасиловании несовершеннолетних… Готовые в который уж раз разорвать ему сердце и вернуть в участок точно марионетку, потянув за нужные веревочки. Успокоившись, Николас возвратился в гостиную с двумя чашками, поставил перед напарником пакет с печеньем, словно они были депосами, просто собравшимися посмотреть телевизор.

– Прости, не могу предложить тебе чего-нибудь получше, – выдавил из себя Николас. – Все забываю купить продукты.

– Вполне хватит этих бисквитов.

“Этого печенья, Расс”, – мысленно поправил Николас, но улыбнулся. Напарник принялся за еще более дикую вещь – макать “бисквиты” в чай, чтобы потом глотать напиток вместе с крошками.

– Он мог быть в числе близких знакомых альбиноса, – кивнул Рассел в сторону телевизора.

“Ага, еще скажи, что рыжий опрокидывает с ним стаканчик по выходным”, – подумал Николас, усмехнувшись. Отдать Дженне должное, она хорошо натаскала Рассела. Соловый депос решил, что все идет по плану, и улыбка на лице напарника – гарантия успеха.

Рассел невозмутимо продолжил:

– Этот рыжий тип может создавать впечатление невинного, сумасшедшего, несчастной жертвы, но он знает, где искать Оскара, а следовательно, представляет для полиции ценность. Я потому и спросил, помнишь ли ты его, Николас. После штурма коттеджа из выживших нам досталась лишь мелкая прислуга Элиранда – повара, консьерж, проститутки – куда же без них. Рыба покрупнее если и не погибла в той перестрелке, то скрылась вслед за альбиносом. До сих пор ведутся споры, кто именно пустил наркобарону в сердце решающую пулю. Многие запомнили его уже мертвым, в нелепой позе на полу. А возле бездыханного Тобиаса на коленях сидел огненно-рыжий депос. Тот самый пленник. В кобуре у него было заряженное оружие. Он так и не пустил его в ход. Рыжий депос опомнился, лишь когда на него стали надевать наручники. Он защищался, протягивал к своему мертвому боссу руки. Он был его телохранителем. Телохранителем Элиранда, оставшимся в живых!

– Хм, я что-то слышал об этой истории. Но с трудом верится – слишком легко тот сдался. Насколько мне известно из печального опыта, прихвостни Тобиаса бьются до последнего, действуют словно зомбированные. Они не боятся смерти.

– В точку. Полиции еще никогда не удавалось взять подручного Элиранда живым, – закончил мысли вороного депоса напарник. – Просто подумай, какой ценной информацией обладает этот парень! Его нужно только расколоть. После штурма коттеджа рыжего депоса задержал следственный комитет. Пленник вел себя неадекватно. Хотя был не настолько отсталым, чтобы не понимать депосскую речь. Комитет навел о нем справки. Выяснилось, что зовут рыжего Ероман, по некоторым сведениям, он действительно работал на мафию, входил в число приближенных к семье Элиранда. К сожалению, у данной информации нет никаких подтверждений. На допросах Ероман не сказал ни слова, а потом вытворил кое-что, из-за чего эти идиоты махнули на него рукой и сдали в психиатрическую клинику. Это то же самое, что подарить парню свободу!

Клиника, в которой оказался Ероман, раздула скандал, обвиняя полицию в жестокости. На его защиту тут же встали общественные организации. Им плевать, что тот приближенный Элиранда. Будь он хоть сам босс наркомафии, для этих сердобольных выскочек Ероман не кто иной, как очередная жертва, едва не погибшая по вине распоясавшихся сволочей в форме. Теперь любая информация, касающаяся его состояния, для нас под запретом. У полиции нет доказательств, чтобы и дальше держать парня под следствием. Вот, впрочем, и вся история о том, как мы лишились важнейшего свидетеля, попавшего к нам, наверное, впервые за всю историю существования империи Элиранда. И вполне возможно, что вскоре рыжий окажется на свободе, а значит, примкнет к альбиносу. – Рассел отпил чаю, смахнул с губ крошки от печенья. – Если бы Дженне раньше удалось прибрать к нашим рукам Еромана, – важно пробубнил он. – Теперь слишком поздно. Она так долго добивалась, чтобы заполучить сведения с допросов. Психиатрическая клиника, куда поместили Еромана, находится на северной окраине штата. Я смотрел буклеты. Место там – все равно что санаторий. Территория окружена лесом, само здание со всеми удобствами…

– И когда я туда отправляюсь? – перебил Николас.

Напарник бросил на него удивленный взгляд. Вороной депос продолжил:

– Я-то все думал, чего это Старушка в последнее время слишком часто твердила мне, что я слетел с катушек. Выходит, она вовсе не шутила.

– Тот парень не псих, он притворяется. У нас появился шанс это доказать. Нам нужен тот, кто проследил бы за ним, а еще лучше – втерся к Ероману в доверие. Вполне возможно, что с таким же пациентом, как и он сам, тот не будет прикидываться немым.

Николас выдавил смешок:

– Да, Дженни превзошла сама себя! Неужели она настолько меня ненавидит? Засунуть в дурку? Это еще лучше, чем послать на ферму следить за школьником, ворующим навоз. Такого я точно не ожидал. Гениально! Просто браво!

– Ты все не так понял. Я сам хотел взять это дело.

Николас не сомневался, что напарник лжет.

– Но Дженна дает его тебе, потому что ты всегда был лучшим из нас, – Рассел замолчал. На этом, кажется, программа спектакля была исчерпана. Завтра за свой провал напарнику суждено испытать гнев начальства. А может, Рассел был разочарован в себе, до того пребывая в полной уверенности – его актерского дара хватит, чтобы отправить Николаса лечиться.

– Рассел, ты же сам понимаешь: Дженна хочет меня достать. Ей, видимо, неймется, что я слишком легко от нее отделался.

Николас забрал у Рассела кружку и залпом выпил все содержимое. Потом демонстративно проделал то же самое со своим.

– Что ты творишь?

– Пытаюсь покончить с собой. Я где-то слышал, что если выпить очень много воды, то можно помереть. Впрочем, что я оправдываюсь? Я ведь гребаный псих, мне больше незачем жить!

– Прекрати, здесь нет ничего личного!

Николас продолжил, не скрывая злобы в голосе:

– Сделай мне одолжение, посоветуй Дженне, если в следующий раз она задастся целью меня подлечить, пусть пришлет карету с санитарами на дом. Одного чопорного странглийца с талантом убеждать явно недостаточно для того, чтобы затащить меня в желтые стены, с которых психи лижут краску…

“А не пойти ли тебе…” – кричали глаза напарника. Но он, как всегда, был сдержан:

– Это возмутительно. Ты ведешь себя как ребенок, Николас.

Слова Рассела разлетелись по гостиной, точно эхо того прошлого, когда вороной депос был новобранцем, а Рассел – его наставником. (С какого момента Николас потерял уважение к нему? После того, как нашел его на асфальте избитым бандой пегашей? Или это произошло гораздо раньше, из-за интуиции, которая часто спорила с мнением Рассела, в итоге оказывалась права. Сейчас она неустанно твердила, что это дело ни к чему хорошему не приведет.)

– Подумай, – усмирив свою гордость, сказал Рассел, стоя на пороге. У подъездной дорожки его ожидало такси. – Если ты не согласишься, Дженна найдет кого-нибудь другого.

– Такого же психа будет сложно отыскать.

– Счастливо, Николас.

Вороной депос не испытал облегчения, когда закрыл за Расселом дверь. Неприятный осадок после этого разговора остался в доме и теперь гулял по комнатам вместе с призраком Лейн. От присутствия этих двоих Николасу стало не по себе. Невзирая на дождь, он взял Флайка на прогулку. Вороной депос шел в темноте, по знакомым тропинкам, мимо домов, где яркими огнями горел свет. Пес обнюхивал кусты, с радостным лаем разрывал землю, пытаясь отыскать норы землероек. Николас мог только позавидовать его легкомыслию. Теперь, оставшись в одиночестве (в незанавешенном оконе соседсткого дома семья садилась ужинать за стол. Мимо Николаса прошла пара. В обнимку, скрываясь под единственным зонтиком, влюбленные прогуливались под дождем – будут ли у него еще когда-нибудь такие моменты в жизни?), он оказался в мире, который делил только со своей собакой, и теперь понял, почему являлся лучшим кандидатом на предложенную Дженной роль. В пустом доме, с вещами Лейн и сотней воспоминаний, он мог бы запросто сойти с ума. Своим психическим состоянием Николас ни у кого бы не вызвал подозрений. Дженна пользовалась его горем на благо полиции. Но вороной депос ее не винил. Ему стоило вытурить Рассела раньше, прежде чем напарник посвятил бы его в подробности дела. Теперь оно не выходило у Николаса из головы. “Подручные Элиранда попадаются нам только мертвыми… Откуда этот псих взялся?”

Рассел забыл видеокассету. Она так и осталась в магнитофоне. Николас думал об этом, когда на пороге протирал псу лапы тряпкой, отмывал следы дождя в прихожей, разогревал в микроволновке замороженный ужин. Он пообещал себе, что позвонит Расселу завтра и пошлет кассету ему по почте. У телевизора вороной депос оказался только глухой ночью, да и то – чтобы посмотреть какое-нибудь тупое шоу, перед тем как завалиться спать. Пальцы тут же нажали на кнопку, вернув очертание допросной комнаты на экран. Следователь Эрл-Бревно наматывал возле заключенного круги, задавая однообразные вопросы. Даже уши Еромана, самая подвижная часть тела депоса, словно окаменели, свидетельствуя о том, что их владелец отыскал убежище далеко в своих мыслях. Николас ожидал, что Эрл начнет распускать руки, уж больно красочно Рассел рассказывал об обычаях комитета избивать заключенных. Но ударов так и не последовало, Эрл несколько раз только замахнулся. Несмотря на всю агрессивную отвагу, следователь старался держаться в стороне, словно между ним и заключенным образовалось невидимое стекло. Эрл боялся его, – вдруг понял Николас.

Вопросы пошли по второму кругу. На одиннадцатой минуте вороной депос заметил, как заключенный пошевелился. Его уши еще плотнее прижались к голове, а хвост начал гулять из стороны в сторону, точно у взбешенного кота. Глаза исподлобья устремились прямиком на следователя. Ни Эрл, ни рядовой, едва не заснувший за диктофоном, ничего не успели сделать. Поймав момент, когда Эрл приблизился к нему, заключенный вскочил со стула. В долю секунды рыжий депос вцепился следователю зубами в горло. Эрл пытался кричать. Он повалился под весом Еромана на стол, захрипел и задергался, точно жертва, настигнутая хищником. Это продолжалось до тех пор, пока рядовой, опомнившись, не ударил Еромана настольной лампой по спине – первым, что попалось под руку. Ероман разжал пасть, обернулся к рядовому и зашипел, издавая звуки, которые для Николаса сливались в слова:

– Р-рыцера ш-ш-штерфа ар-р-рчака! – закричал рыжий заключенный и зажал голову руками. В помещение вбежали несколько полицейских. Они повалили Еромана на пол. Не стесняясь камер, наградили его пинками и решающим ударом – рукоятью пистолета по голове, после которого заключенный обмяк, растянувшись на полу.

Полицейские обступили Эрла. Следователь опирался о стол, ощупывал ладонями горло, по его пальцам текла кровь. Поддерживая с обеих сторон, Эрла увели из допросной, двое полицейских выволокли тело обвиняемого, переговариваясь между собой, что давно пора сдать этого психа в дурдом, пока он кого-нибудь не убил.

Следственная комната опустела, статичной картиной продержалась на экране полминуты, а потом ее сменила черно-белая рябь.

Николас пересмотрел видеозапись три раза, концентрируя внимание на моменте нападения и словах, произнесенных Ероманом. Вороной депос прибавил звук насколько это было возможно на стареньком телевизоре, чтобы окончательно убедиться – ему не показалось. А потом, дрожащими руками, набрал номер телефона Рассела Лэйона. К счастью, напарник проводил эту ночь дома.

– Слушаю, – сонным голосом отозвался он.

– Рассел, это Ник. Прости, что разбудил.

– Что-то случилось?

– Нет… Вернее, да. Я хотел извиниться за то, что наговорил тебе сегодня.

Пауза, а потом:

– Все нормально, Николас.

– И еще, ты не мог бы передать Дженне, скажи: я согласен взять это дело.

Последние признаки сна исчезли из голоса Рассела. Николасу показалось, что не у него одного сейчас бешено колотится сердце.

– Ты уверен? – чуть ли не закричал напарник в трубку.

– Не сомневайся, – ответил Николас, поглядывая на экран телевизора, где время на видеозаписи остановилось.

Глава 4

Порой, чтобы перестать блуждать в темноте, достаточно решиться на единственный шаг… из дома, прямиком в неизвестность, где только кажется, что никто не ждет.

Николас сидел на скамейке в парке, в тени дряхлой сосны, умиротворенный, но в то же время полный решимости действовать. Солнечные лучи, пробивающиеся сквозь ветки, теплыми прикосновениями гуляли по лицу. Давно он не чувствовал такого спокойствия. Николас знал, что скорбь и воспоминания не могли оставить его так легко, но вдали от пустых комнат словно поблекли, сегодня на них набросили полупрозрачную вуаль. Все мысли занимало новое дело, игра, которая принадлежала ему одному, а если быть честным с собой – существо, похожее на депоса только оболочкой. В тот момент Николасу казалось, что не могло случиться иначе.

Он встрепенулся. На противоположный край скамейки опустился незнакомец, деревянные прутья под ним жалобно скрипнули. Двухметровый громила больше походил на заключенного тюрьмы, нежели пациента психиатрической клиники. На его толстой шее болталась тяжелая цепь, уши тянули вниз золотые серьги. Громила положил руку на колено, и Николас заметил рисунок синего дракона, выглядывающий из-под голубой пижамы. Вдобавок ко всему депос был пегой масти – белые на сером фоне пятна разделяли его массивную, больше напоминающую бычью голову на две части. Парень был не намного старше Николаса. Но возраст пегашей с трудом поддавался определению. Здоровяк выждал секунды две, разглядывая вороного депоса в упор. После чего пробасил:

– Ты тот, новенький?

Николас кивнул, осознав, что забыл его имя. Сегодня за завтраком оно вертелось на языке, словно мелодия заевшей песни: Лерой или Лестер. Что-то на “Л”. “Может, я ошибся, и это вообще не он”, – подумал Николас с жалкой надеждой. Никто не предупреждал, что этот тип будет пегим, а тем более таким здоровым.

– Лисер, – представился пегаш. Он поочередно загнул назад оба уха, когда Николас протянул ему ладонь.

– Я не прикасаюсь к алкашам, тут это считается дурной приметой, – бросил Лисер, не скрывая отвращения на лице, словно от Николаса несло перегаром. – Как по мне, так самая низшая каста “свихнувшихся”, после нариков, конечно. У этих даже ничего не замкнуло в мозгах, чтобы называть себя психами. Как считаешь, какого черта вы все тут забыли, ребята? Шли бы и дальше, обратно, к веселой жизни. Это место не для тех, кто наслаждается своим безумием.