Окончательная синхронизация Шангин Сергей

Теперь вспомни, Сеня, точнее придумай, как мужики те сердца покоряют? Свиданья при луне и пенье серенад под балконом для такого случая явно не подходят – нет времени. Нужно что-то голливудское – быстро, с напором, жестко, раз и в койку! Хм, это уж как-то слишком – в койку, нам бы малюсенький экспериментик провести, предварительный сбор данных, ни к чему пациента и врача не обязывающих. Сдайте анализы, за ответом зайдите через недельку, а лучше через месяц. Думай, голова, думай, шапку куплю! Ага, есть, вспомнил, кино это выглядит так…

Девица случайно цепляется взглядом за меня, мой ботинок вплывает в поле ее зрения, нарушая строгую чистоту пола. Спокойно, Сеня, ты мачо, ты крутой мачо, улыбнись соблазнительно, скажи девушке приятное и она твоя! Быстрее рисуй лицом улыбку записного Дон Жуана, у тебя осталось полсекунды, пока ее взгляд скользит по тебе снизу вверх, едва заметно задержавшись где-то посередине. Слава богу мимические мышцы услышали строгий приказ и начали перекашивать лицо в указанном направлении.

Чувствую, как рот растягивается до ушей в идиотской улыбке – боже мой, мимика мое слабое место, хорошо если из уголка рта не стекает слюна, чтобы образ дебила был сочным и законченным. Рука автоматически тянется вверх и машет приветливо – мол, привет, кроха! Самое противное, что я слышу собственный голос, произносящий ту же глупость.

Вот же идиот – тебя, что просит кто-то эмоции строить? Ты работаешь с ее сознанием, тебе нет дела до эмоций, мог бы и не напрягаться. Ну, вот нарвался – глаза у девицы, как пятикопеечные монеты, удивление растет – с чего это вдруг ей нагло лыбится в глаза какой-то незнакомый парняга, пакость задумал? И как ты с ней теперь работать собираешься? Сейчас она сплошной комок страха и подозрения, еще мгновение и позовет охрану.

А что сделает охрана с ассенизатором, покусившимся на аналитика? Первым делом отдубасит, потом выяснять начнет, кто начальник у того любвеобильного ассенизатора. Извинятся, конечно, но ребрам и почкам это не объяснишь!

Давай, Сеня, работай, спеши взять ее под контроль, пока она тебе не накатила за панибратское отношение к элите базы. Синхронизация прошла гладко, хотя девица удивленно заморгала ресницами, словно почувствовала мое вторжение. Делаем беглый осмотр территории, нас интересуют именно уплотнения, которые по моему предположению и являются базисами.

– Извините, заблудился, в каком секторе библиотека? – тяну время, пудрю мозги, заставляю ее сбиться с пути и хотя бы на время забыть про страх. – Страсть как захотелось перечитать Акунина, а вы читали его последнюю вещицу?

Бровки домиком, морщит лоб, в голове явно идет напряженная работа – трудно быть женщиной-аналитиком, не свойственно это женской душе расставлять все по полочкам. Разбросать в живописном беспорядке факты и аргументы, выдернуть наудачу первое попавшееся и выдать за необходимое – это по-женски. Главный признак аналитика – рассуждаем логично, строго, по пунктам, ничего личного и лишнего, но к женщине все это никакого отношения не имеет. Если, конечно, речь идет о настоящей женщине. В нашем случае аналитик в ней явно сильнее природного начала.

Меньше размышлений, Сеня, погружаемся в сознание чертовой бабы. Сюрприз! Без всяких поисков я с ходу уперся лбом в огромное темное уплотнение, окутывающее весь мозг, ничего себе сюрпризик. Может она больная какая или вампир? Днем наукой занимается, а по ночам у народа кровь пьет. Шутки шутками, но это не может быть нормальным состоянием. Где все остальное сознание, что прячется под черным покрывалом?

По идее, чем больше размер базиса, тем чувствительнее его владелец к данному виду воздействия. Это как с воздушным шариком – чем сильнее надуешь, тем вероятнее, что лопнет. Осторожнее действовать нужно, не ровен час ткнешь сильнее, чем требуется для пробы и унесут девушку на носилках под белой простынкой от моих невинных забав.

Чего человек боится больше всего – боли, голода, смерти? Что же тебя так пугает, дамочка, что занимает твое сознание с такой необъятной силой? Голод и смерть тебе не грозят, с этим на базе все в порядке – накормят и защитят. А вот боль вполне возможна, что-то неизлечимое, сдерживаемое болеутоляющим или силой воли. Вполне вероятная картинка – для работы на базе смертники подходят более всего.

Итак, принимаем за рабочую версию, что это базис боли. Задача сознания – избежать боли, уберечь себя от опасности, защитить целостность организма. Все остальное вторично. Мертвые не танцуют твист, вспомнилась некстати фраза из какого-то пошлого боевика. Не бойся, детка, я буду ласковым.

Я внимательней оглядел базис, мысленно размял «пальчики», чтобы максимально нежно прикоснуться к главному источнику. Я не садист, я доктор, который нуждается во «вскрытии», чтобы познакомиться с «анатомией» сознания. Для меня эти самые уплотнения пока что загадка из загадок. Не проходили мы их, не было у нас курса «Уплотнения, как основа психической атаки». Никто нам атласов не показывал и в анатомичку на вскрытия не водил. Вряд ли бы я согласился на подобные вскрытия ходить и тем более самому этим заниматься.

Не представляю, что за радость резать покойников. Есть в этом нечто, находящееся за пределами обычного человеческого понимания. Недаром говорят, что настоящим хирургом может стать только тот, кто малочувствителен к собственной боли и совсем нечувствителен к чужой. Это не значит, естественно, что все хирурги бездушные мясники. Просто не должны у них руки дрожать и тошнота накатывать, когда они в кровище по локоть работают и всякие гнойные раны чистят.

На самом деле никакое хирургическое вскрытие не обнаружило бы в мозгах моих клиентов реальных уплотнений, как и никакое обследование в рентгеновских лучах не выявило бы областей с затемнениями. Уплотнение было образным выражением, интерпретацией хитросплетений психополей чужого мозга. Каждая клеточка мозга излучает свои волны, которые для меня выглядят лучиками и жгутиками различных цветов. Сильнее излучение – мощнее лучик, толще жгутик. Чем активнее область психополя, тем сложнее спектр и мудренее переплетение жгутиков. В очень редких случаях поле имеет четко выраженный, в данном случае черный, цвет.

Единственное наблюдение не укладывалось в привычные образы – болевой базис не структурировался на отдельные элементы, он выглядел именно монолитным сгустком поля и при этом совершенно не светился. Он не излучал, но жгутики связывали его со всеми болевыми ощущениями, болевыми центрами. Если его не искать специально, то можно и не заметить – он как черная дыра на фоне светящегося неба, просто ничто, темнота, пустота и все-таки в эту темноту уходят все ниточки.

В твоем распоряжении считанные мгновения, чтобы она не сочла тебя полным идиотом. Ее взгляд завершает плавный взлет и упирается в мое лицо – во взгляде удивление, легкое любопытство, озабоченность. Кто я такой? Хм, мужчина! И что с ним делать?

Легонечко касаемся базиса – ресницы воблы удивленно вздрагивают. Почувствовала, это наверняка. Пробуем еще раз также легонько – ресницы взлетают, как вспугнутые бабочки, глаза широко и удивленно распахиваются. Где-то даже и на девушку похожа стала.

– Меня Сеней зовут, а вас? – заполняю затянувшуюся паузу, так и не получив ответ на вопрос про библиотеку.

Явно удивлена странной реакцией своего сознания на встречу со мной, пропускает слова мимо ушей, немного напугана, но причины не понимает, от этого становится еще страшнее. Но это явно не боль, от боли так не улыбаются и в глазах не появляется такой жаркий призыв. Хотя…, если она мазохистка, то все возможно!

Эй, а вдруг это любовь с первого взгляда? Ишь как сердечко то зашлось! Ее горящий не слабым интересом взгляд впивается в меня, как гарпун в кита. Теперь я понимаю выражение «есть глазами» : прямо сейчас она меня тем самым взглядом раздевает и пожирает заживо. Черт, угораздило же связаться с аналитиком, еще не поздно прекратить и направиться в медблок к сестричкам.

Плевать! Будь она хоть сто раз аналитиком, у нее просто не хватит времени сопоставить причины и следствия, чтобы сделать правильные выводы. Делай дело или дерьмо накроет с головой, как любил говорить мой знакомый сантехник дядя Ваня из той далекой прошлой жизни.

Попробуем немного увеличить воздействие, чуть-чуть, самую малость, чтобы проверить действенность. Один шаг вперед и глубже, давай! Черт, перестарался! Девица вздрогнула, как от удара электротоком, ее тело выгнулось в конвульсиях, с губ вырвался стон, протяжный, звериный. Пальцы скрючились, словно готовясь вцепиться в добычу, глаза, прикрытые поволокой, неотрывно смотрели на меня, губы кривились в странной гримасе. И тут она кинулась на меня! Неужели сумела догадаться, кто стал причиной боли? Нужно делать ноги!

Ух ты! Она что, восточными единоборствами занимается? Может она такой же аналитики, как я сантехник? В одном движении успеть сделать мне четкую подсечку, рвануть ширинку, вырвать самое драгоценное, что есть у мужчины на свободу и свалить меня на пол. Хотел бы я знать, что за стиль она изучала – никак не меньше, чем шестой дан по сексуальному кун-фу.

Девица налетела на меня голодной тигрицей, оскалилась, и впилась в мои губы истинно вампирским, то есть последним предсмертным поцелуем. Я приготовился умереть, как вдруг понял, что это не звериный укус, а поцелуй, страстный поцелуй и тотчас же ощутил ее руку у себя между ног. Ну, ничего себе! Что за дела? Она без стеснения ухватилась за мое достоинство, страстными движениями приведя его в боевую готовность.

Я просто ошалел от неожиданности, какой к черту анализ, мне бы вырваться из ее лап. Но в девку словно бес вселился. Ее руки, ведомые бешеной страстью, рвали одежду в клочья. Ей не терпелось добраться до горяченького. Пользуясь моим замешательством, она сорвала с меня последнюю мешающую тряпку, и моментально оседлала меня, исторгнув страстно-звериный стон в момент, когда моя отвердевшая плоть проникла вглубь ее девственно тесного лона.

Если я срочно не предприму решительных мер, она меня точно изнасилует, испуганной мышкой мелькнула трусливая мысль. Только бы успеть освободиться и смыться до того, как кто-нибудь увидит нас посреди коридора в таком виде и в таком положении.

Вот же вобла, вот же старая дева, кто бы мог подумать, лихорадочно думал я, сотрясаемый ее страстными движениями. Ее нерастраченная за долгие годы девичества женская страсть выливалась на меня и мою плоть. Я чувствовал себя сваей, которую усиленно заколачивают в бетон, настолько сильными были удары горячего тела. Господи, да ведь я сейчас кончу, но это ее вовсе не озаботит, с ужасом понял я.

Нужно срочно что-то делать, пока меня не поглотила эта страсть, пока я сам не оказался в ловушке сексуального возбуждения. Все мои способности психосенса высшей категории оказались парализованными обычной случкой. Супермен хренов, быстрей принимай решение, пока тебя не превратили в яичницу с грудинкой.

Быстренько синхронизируйся, постарайся отвлечься от… ой, мама, да сколько же можно… есть контакт, быстрей ищем базис. Ага, понятно. Поздравляю тебя, Шарик, ты идиот! Единственная польза от ее девственности заключалась в боли причиняемой каждым ее движением. Но эта боль распаляла ее, доставляла удовольствие, заводила еще больше.

Болевые сгустки уводили свои жгутики вовсе не туда, куда я направил первоначальный удар, хотя и очень близко, буквально по касательной. Более того, я увидел два базиса. Первый, окруженный плотным облаком активных сгустков и второй, мерцающий точками. Первый – огромный, второй – значительно меньше, попавший в поле первого. Значит базис, который я тронул, не имел отношения к боли.

Здрасьте, тетя, Новый Год! Я не собирался его искать, но нашел там, где и не собирался. Сексуальный базис, черт побери! Это конечно здорово и интересно, но сейчас я бы с удовольствием его загасил. Дайте ведро валерьянки и влейте этой сексуально озабоченной волчице всю дозу.

Попробуем «ударить» ее болью, может она отключится, потеряет сознание на время. Согласен, не гуманно, а что делать? Я бы посмотрел на этих гуманистов, когда бы они попали в мое положение. Удар! О, Господи, она меня прикончит!

Болевой базис выплеснул рой маркеров, которые тотчас же были поглощены сексуальным базисом. Их энергия тотчас же трансформировалась и вылилась на меня новым бешеным напором страсти. Все, крошка, мирные действия закончились, я не резиновый дедушка. В конце концов, меня можно порвать такими приставаниями.

Всей силой я «ткнул» в сексуальный базис, правда, по глупому капризу воображения сделал это почему-то не «пальцем». В другой ситуации я бы покраснел и извинился, но пока мне не до реверансов – под угрозой оказалась целостность некоторых моих самых любимых достопримечательностей организма.

Девушка вздрогнула от ментального удара, глаза ее распахнулись как окна в вечность, она судорожно выгнулась всем телом, и вдруг обмякла, свалившись на меня безжизненной куклой. Я осторожно потрогал пульс на ее шее, прислушался к дыханию. Ничего страшного – просто глубокий сон, естественная реакция на хороший секс. Я бы даже скромно добавил, на очень хороший секс, но скромность не позволяет называть себя сексуальным гигантом.

***

Осторожно свалив спящую девицу на пол, я с трудом встал, и на дрожащих ногах поковылял по коридору в чем мать родила, чтобы выглянуть за угол. Не до антуража сейчас, мне бы смыться побыстрее. Если повезет, я и так доберусь до своей комнаты. Хотя шалишь, Сеня, ты то доберешься, а потом обнаружат эту сумасшедшую самку в голом виде посреди коридора, посмотрят, почешут в затылке, и зададутся вопросом: «Откуда это у нас на станции такие причуды?» Затем девице дадут нюхнуть нашатырю, зададут парочку наводящих вопросиков, и придут по твою душу, сексуальный маньяк хренов.

Пока эти нездоровые мысли оформлялись в сознании, я успел таки добраться до поворота и осторожно высунуться. Облом, полный облом – за углом шагах в двадцати появилась парочка охранников, и не спеша потопала в нашу сторону. Абзац, дисбат за изнасилование на рабочем месте.

Хотя, господин прокурор, нужно разобраться, кто кого изнасиловал! Ах, я же мужчина? Должен понимать?! Ясно, закуйте меня в цепи, отправьте на урановые рудники, чтобы я заработал вечную импотенцию! Так тебе и надо, тупица! Кто же с нежными девушками так обращается, гамадрил бамбуковый?

Теперь нужно как-то спрятать эту чертову бабу в укромном местечке, оптимально в ее комнате, и самому найти хоть какую-нибудь одежду, чтобы не выглядеть как потерпевший от бандитского нападения.

Сказать легко, кто бы помог? А что это за дверца такая интересная? Тысячу раз проходил мимо, и ни разу меня этот вопрос не заинтересовал. Не закрыта, странно. Где у нас тут свет включают? Ага, есть свет – швабры, ведра, краны, коробки. Ясно – комната уборщиков, не рай в шалаше, но в нашем положении вполне милое убежище.

Быстренько затаскиваем бесчувственное тело в комнатку, собираем тряпки, приводя место любовных утех в относительный порядок, аккуратно закрываем дверь, чтобы не сильно щелкнул замок, подпираем ручку шваброй, и гасим свет. Нам лишний интерес ни к чему. Уф-ф-ф, успел! До слуха донеслись мерные шаги охранников, как раз в этот момент выруливших из-за угла. Не дышать, не шевелиться, застыть как изваяние. Топайте, ребятки, мимо! Тут вам делать нечего!

Идут, лениво болтают, солдат спит – служба идет, нормальная жизнь. А чего суетиться, тут два года служим и ничего не происходит. Кормежка как на убой, спи без забот и тревог полуночных, захотел размяться, беги в спортзал. Да о такой службе мечтать можно.

Мечтать можно, если не знать, что в конце службы дырка в башке и безымянная братская могила. Зря что ли кормят как на убой? На убой и кормят, касатики, только меньше знаешь – крепче спишь. Так что шагайте себе дальше, не мешайте добрым людям делать всякие дела!

Хр-р-р! О, Господи, она еще и храпит! Я нащупал в темноте лицо девицы и осторожно повернул ее голову, храп прекратился. Вот же повезет кому-то на такой жениться, да с такой в радиусе ста метров не заснешь! Очень надеюсь, что охранники девичий могучий храп не услышали.

Зря надеялся. Шаги замерли рядом с нашей каморкой, охранники попытались покрутить ручку, подергали дверь. Молодец, Сеня, что догадался ручку подпереть, вот бы сейчас немая сцена была – Адам и Ева вышли из рая.

– Швабра упала, – решили охранники, не добившись от двери сотрудничества, и спокойно отправились дальше.

Разгильдяи, ленивые, тупые солдафоны, мышечная масса с приставкой для принятия еды «унутрь». За что вам жалованье платят и кормят как в ресторане? Да у таких охранников ракету с ядерной боеголовкой сопрут, а они только почешутся: «Швабра упала».

Если вы подумали, что я ругаюсь, то очень ошиблись. Молодцы, круто, так держать! Будь на их месте бдительный и недоверчивый солдатик, дверь давно бы открыли, взломали, взорвали, но выяснили, отчего это из закрытого помещения доносятся странные звуки. Будем считать, что везение пока на моей стороне. Знать бы, сколько времени я могу чувствовать себя в относительном покое. Ну, да знал бы прикуп, жил бы в Сочи!

Пора включать свет и ознакомиться с нашим боезапасом. Девица даже не шевельнулась, когда под потолком вспыхнул яркий свет. Слишком уработалась на ниве любви, теперь ее танком не разбудишь. Придется тащить ее до кроватки на закорках. Как только объяснить это всем встречным? Типа – вот нашел, в коридоре валялась, дай, думаю, отнесу в постельку. Вот же ситуация.

Ладно, об этом позже, сперва одежда. В порыве дикой неконтролируемой страсти девица постаралась уничтожить практически всю нашу одежду, разорвав ее в клочья. Откуда столько силы в этом худеньком теле? Воистину, коня на скаку остановит, в горящую избу войдет. Эту бы энергию в мирное русло.

Кто первый сказал, что это непривлекательная сушенная камбала, для которой слова любовь и секс ругательные? Это же мечта Казановы, хотя я не уверен, что знаком с его вкусами. Я откровенно любовался той, которую считали самой непривлекательной женщиной базы. Очки затерялись где-то среди тряпья, некогда бывшего нашими одеждами. Волосы распустились и легли мягкой волной на плечи. Прядки на лбу спутались и склеились, но не портили общего впечатления. На лице ее расплылось полное умиротворение и покой.

Мои глаза с любопытством пробежались по обнаженному телу девушки. Из-за маленьких грудей и узких бедер фигурой она напоминала девочку-подростка, которую в брюках можно принять за мальчика. Глядя на нее, трудно представить, что это взрослая женщина, способная к умопомрачительному сексу. С другой стороны, отметил я, чувствуя естественное любопытство, тут есть на что посмотреть. Взгляд непроизвольно скользнул по телу, с детским нетерпением «фотографируя» весьма сексуальные подробности обнаженного тела.

– Стоп! – завопил пессимист. – Ты что себе позволяешь, охламон? Ничего не напоминает гоп-стоп с изнасилованием?

Глупости! Мы же буквально близко знакомые люди, почему бы мне не поинтересоваться некоторыми интимными подробностями своей неожиданной подруги?

– Охламон, девушка спит, а ты пользуешься ее беспомощностью, как маленький, – не унимался внутренний надсмотрщик. – Нет, чтобы укрыть чем-нибудь, так он любуется женскими прелестями и всякие глупости замышляет.

Ага, укрыл, как же – тут не склад и не гардероб. Если кто не понял, то мы в заповеднике тряпок, ведер и швабр. Хотя стоит покопаться, вдруг хоть что-то пригодное обнаружится случайно. Где-то в глубине души я человек добрый и заботливый, хотя в последнее время не выпадало случая на ком-то это продемонстрировать.

– Ну, так и займись! – очнулся от спячки оптимист. – Самое время проявить свои лучшие качества на уже достаточно близком тебе человеке!

Сложно не согласиться с такими железными аргументами. Кроме ведер, швабр и пылесосов я обнаружил в комнатке большую двухэтажную тележку и несколько вешалок с одеждой. Есть идея – изображая уборщика, доставляем бесчувственное тело в комнату обитания и потом резко делаем ноги.

Девушку будем транспортировать скрытно, по этой причине для нее главная задача не замерзнуть и не прийти в себя раньше времени. В комнате у себя очухается, сама себя умоет и оденет. Надеюсь, не будет особенно орать, и распространяться о новых и неожиданных ощущениях в организме. А ежели через девять месяцев будут последствия, так сама и виновата – нечего на мужика кидаться, не озаботившись предохранением.

Стараясь не отвлекаться на глупости, натянул на случайную любовницу условно чистые штаны и майку. Для себя любимого выбрал самый чистый халат и, главное, натянул кепку по уши, так что лицо оказалось практически скрытым под длинным козырьком, особенно если идти, угрюмо глядя в пол.

Как я люблю худеньких женщин, кто бы знал. Я сам только сейчас осознал это в полной мере. Их так легко кантовать в бесчувственном виде из одного места в другое. Нет проблем спрятать между совсем небольшими предметами на самой малой площади. Просто фантастически люблю крепко спящих худеньких женщин, бормотал я себе под нос, затаскивая девицу на тележку.

Как смог компактнее уложил девицу на нижнюю полку, пристроив между брикетами с туалетной бумагой и бумажными полотенцами. Умилился – прям котенок свернулся калачиком и сопит носиком, но тотчас же одернул себя, напомнив в какой ситуации мы с ней находимся.

Прикрыл девицу первым подвернувшимся одеялом, и бросил для антуража на верхнюю полку несколько пакетов с моющими средствами. За дверями тишина? Карета, на выезд!

Стоп! Какой на выезд, ты куда собственно говоря, собрался ее везти? По коридору налево и там будем таблички читать? Так нет там никаких табличек, только номера безликие! Будешь спрашивать у прохожих: «Извините, вот такая дамочка, в котором нумере проживает?»

Бэйджик! У нее на лацкане пиджака болтался бэйджик с ее персональными данными, такие все на базе таскают, кто снаружи цепляет, а кто в кармане прячет. Ага, пойди-найди тут ножичек! Не одежда, а куча тряпья, сильно повезет, если этот треклятый бэйджик не остался там в коридоре. Вот, вот он, повезло! Чмок, чмок, чмок, маленький кусочек пластика. Теперь мы все про тебя знаем, госпожа э-э-э… Эвелина Петухова, дай бог здоровья твоим родителям, придумавшим при такой фамилии столь заковыристое имечко.

Осторожно щелкнув замком, я быстро распахнул дверь и высунул зад, обтянутый комбинезоном обслуживающего персонала в коридор. Все, порядок, первый самый важный шаг сделан. Теперь в моем поведении нет ничего необычного – я обычный уборщик, который отправился куда-то по своим уборщицким делам, чтобы все было по-уборщицки… тьфу, бред какой-то! А ведь ты нервничаешь, Джеймс Бонд Урюпинского уезда! Спокойно, Сеня, прорвемся!

До самой комнаты Эвелины мы прошли в скорбном одиночестве. Ни одна собака не ринулась нам навстречу, никто не поинтересовался, почему уборщик бродит в неурочное время по служебным помещениям. И уж тем более никто не сделал большие глаза, увидев, как он закатывает грязную телегу в жилую комнату.

Самое обидное, это когда готовишься, стараешься, наряжаешься, а гости бац и не пришли – так и сидишь, как дурак с помытой шеей. Обидно, конечно, такой актерский запал пропал впустую. Я, можно сказать, рожден для сцены, а кто оценит?

Пижон ты, Сеня! Пижон и пошляк! По твоей милости девушка теперь уже не девушка, а быть может даже мать твоего будущего ребенка. А ты ее сваливаешь с тележки, как тюк с тряпками и довольно бесцеремонно раскладываешь на кровати. Одеялом укрой, песенку колыбельную спой!

Ага! Ты еще приляг рядышком, чтобы спокойно уснуть. И пусть весь мир подождет! Где-то мы это уже слышали, только миру обычно совершенно наплевать на наши пожелания. Мир никому ничего не должен и никого ждать не будет. Земля провернется вокруг оси и унесет вдаль все, что тебе дорого. Раздавит бабочку под колесом истории, равнодушно заглянет в глаза умирающего старика, не отзовется на зов заблудшего, не порадуется за счастливого.

Ты сам творец своих радостей и печалей. Мир для тебя – это близкие тебе люди, а они не могут подождать. Так что глупости все это. Поменьше лирики, Сеня, нам еще спасать этот самый мир, между прочим, а ты тут в философию ударился! Так что спи, Эвелина, душа моя. Закончится вся эта заваруха, тогда и займемся с тобой настоящей любовью, а не этим эротическим бодибилдингом. Если, конечно, к тому времени ты, милочка, не найдешь себе новый тренажер для секса.

А телега? Телегу нужно вернуть на место! По возможности вернуть шмотки, чтобы не возбуждать расследований на пустом месте. Так что снимай, душа моя, одежку уборщицы и оставайся под одеялом в чем мать родила. Оказывается это чертовски приятно раздевать до гола спящую женщину! Кто бы знал, Сеня? Свою одежку долой и… а вот это сильно потом, а пока натянем шорты дурацкого розового цвета и бегом по коридору с телегой. Мне фартило не по-детски – я рысцой пробежал туда и обратно, не встретив ни одной живой души, вернулся в комнату Эвелины и замер в раздумьях – что дальше? В таком виде будет сложно добраться до своей комнаты, но как получить требуемое, находясь в другом конце базы?

Кстати, пока моя возлюбленная спит сном невинного младенца, комната в полном моем распоряжении. Пять минут спокойного отдыха и размышлений стоят часового марш-броска в неизвестность, по крайней мере, это утверждал какой-то там великий полководец.

***

Я уселся в кресло и впал в глубокую задумчивость. Пора уже проанализировать накопившиеся факты. В сознании спецов я не обнаружил сексуального центра по той простой причине, что многочисленные болевые маркеры прямиком выводили меня на болевой базис. К тому же боль для них дело более частое, чем секс. Поэтому секс не вызывает у них той бури эмоций, которую я к своему удивлению, обнаружил у Эвелины.

Эвелина – девушка хрупкого телосложения, по этой причине должна тщательно оберегать себя от всякого рода опасностей или быть под надежной защитой, которая гарантирует отсутствие опасности и боли. Ее болевой базис не развит, нет боли – нет необходимости увеличивать базис.

Хотя, если так рассуждать, то и сексуальный базис не мог развиться в ее сознании по причине полного отсутствия секса. Тогда почему он так развился? Или это особенность построения исключительно женской базисной системы? Мужчины ориентированы на боль, женщины на секс. Первые охотятся, воюют, защищают. Вторые беременеют, рожают, заботятся о потомстве.

Примем как рабочую версию, для более точных выводов нет опытных данных. Но какие-то выводы я должен делать, чтобы двигаться вперед? Видимо я сильно задумался, не сразу заметив, что Эвелина проснулась и с огромным удивлением смотрит на меня подслеповатыми глазами, в которых большими буквами светится вопрос: «Ты кто?!»

Ей хватило ума и выдержки, чтобы не заорать благим матом, за что я тотчас сказал ей «Спасибо!»

– Что?

– Я говорю, спасибо!

– За что?

– За то, что ты не заорала благим матом.

– А я должна была?

– Десять девушек из десяти это сделали бы немедленно, – грустно заметил я.

– Значит, по-вашему, я не девушка? – наморщив лоб, поинтересовалась она ехидным голосом.

– Хм-м-м, – смутился я, – а ты как думаешь? После того, что у нас было…

– Кстати, я не помню, чтобы мы переходили на ты и что это, по-твоему, черт возьми, у нас с тобой было? – совершенно нелогично перешла на «ты» Эвелина.

– Ты серьезно ничего не помнишь? – с тайной надеждой спросил я, – Такое… – я помахал в воздухе пальцами, – трудно не запомнить.

– Так, даю пять секунд на объяснение, после чего, как ты любезно подсказал, ору благим матом!

– С чего бы это? Ну, сижу и сижу себе, может, ты сама меня пригласила? Вдруг свидетели есть? Заорешь, набежит народ, получится очень неудобно, особенно учитывая в каком ты виде, – я улыбнулся, представив себе эту сцену.

– Я. Тебя. Пригласить. Никак не могла! – отрезала она, делая четкие акценты на каждом слове. В ее глазах разгорался опасный огонек.

– Тогда как я оказался в этой комнате, по-твоему? – когда не знаешь, что ответить, задавай вопросы.

Атака, лучшая защита. Почему, собственно говоря, я должен сам выдумывать причину своего появления здесь?

– Ну… я… ты… – смутилась она, – мы что много выпили? – неожиданно спросила она, – Я почему-то совершенно ничего не помню, – огонек погас также внезапно, как появился, сменившись неуверенной улыбкой

Выпили? – а чем не идея.

– Ну да, выпили, повеселились, потом ты пригласила меня к себе! – вдохновенно врал я.

– И…?

– Слушай, я как то не привык рассказывать о таком, э-э-э, как бы это сказать помягче? Ну-у-у, если ты действительно ничего не помнишь… – я изобразил сомнение в голосе. – В общем, мы с тобой буквально полчаса тому назад предавались страстной любви! А потом ты уснула, как младенец, – я широко улыбнулся и развел руками, мол вот так вот получилось.

– Ложь! Наглая ложь! – она задохнулась от возмущения и попыталась вскочить с кровати, чтобы отдубасить меня, по всей видимости.

Ее попытка закончилась неудачей, она слабо ойкнула и, схватившись за низ живота, осела на кровати. Ее глаза налились слезами, носик покраснел, а плечи затряслись от подступающего плача.

– Что ты со мной сделал, подонок? Ты… меня… из.. из… изнасиловал? – с трудом высказала она страшное предположение.

– Вот только не надо! Это еще нужно посмотреть, кто кого изнасиловал! – начал оправдываться я.

– По-твоему получается, что это я накинулась на тебя и сама довела себя до такого состояния? – она прижала ладошки к низу живота.

– Ага! – честно признался я, оставив в стороне причину такого ее странного поступка, – Если бы я… то есть ты не уснула, то меня бы сейчас откачивали в реанимации. Ты случайно не сексуальная маньячка? – я попытался превратить трагедию в фарс.

– До сих пор не замечала за собой таких привычек! – сухо отрезала она, – И где моя одежда?

– Извини, дорогая, ты порвала нашу одежду в клочья, поищи в шкафу что-нибудь взамен. Кстати, я не откажусь и от приличных штанов для себя.

– Я порвала? То есть совсем всю? В клочья? И ты видел меня голой?

– Видел, – с виноватым, но явно довольным видом кивнул я, умолчав, что не только видел, но еще и разглядывал.

– И как?

– Что как?

– Тебе понравилась? Как я вообще, в твоем вкусе? – она смотрела на меня с искренним интересом.

– Ты соображаешь, что несешь? – от возмущения я чуть не подавился. – Тут такое с тобой случается, а тебе интересно, как ты при этом выглядела. У тебя точно ничего в голове не сдвинулось?

– Слушай, но ведь ЭТО уже произошло. Я не могу ЭТО изменить, почему бы мне не поинтересоваться у мужчины, который проделал со мной ЭТО, как я ему понравилась? Что тебе кажется странным в этом вопросе? – в ее голосе звучала железная логика мамочки, уговаривающей ребенка скушать еще немного каши.

– Кх-м-м, – откашлялся я, чтобы иметь хоть какое то время на обдумывание ответа, одно неверное слово и станешь врагом на всю жизнь, – Понравилось… Ты значительно привлекательнее без этих дурацких очков, с распущенными волосами и особенно без одежды.

– Даже так? – от ее испуга не осталось следа. – Чем тебе моя одежда не понравилась? Между прочим стоит весьма дорого, могу себе позволить.

– Если хочешь отпугнуть мужика, то самое то. Маскировка, камуфляж природных качеств отработаны на пять с плюсом.

– Сам дурак! – обиделась она.

– Ты спросила, я ответил, чего обижаться? Честное слово, ты попробуй юбочку короткую, блузочку прозрачную. У тебя фигура королевы, что ты себя в эти костюмы хоронишь?

– Тебя не спросила, – она надулась и хлюпнула носом.

Хочешь как лучше, а получается как всегда. Кто тебя за язык тянул, дурак? Хочет женщина ходить в парандже, пусть ходит. Чем бы дитя не тешилось…