Саламандра Одоевский Владимир

Начало

НЕ ЦАРСКОЕ ЭТО ДЕЛО — ЖЕНИТЬСЯ ПО ЛЮБВИ

Знать бы, где упасть, ни шагу бы не сделал с сеновала.

Владыка Золотоносных Гор Влад XII сидел за широким малахитовым столом в своем кабинете и отсутствующим взглядом смотрел на играющие в камине язычки пламени. Говорят, что, если какое-то время наблюдать за горящим огнем, льющейся водой или трудящимися в поте лица работниками, через некоторое время станет легче. Но, вопреки многократно проверенным приметам древних, от созерцания огня легче не становилось, льющейся воды поблизости просто не было, а видеть кого бы то ни было сейчас не хотелось до тошноты.

Владыка попробовал отвлечься от тревожащих его мыслей уже неоднократно проверенным способом — углубиться в государственные бумаги, стопка которых была аккуратно сложена на краю стола, но быстро понял, что содержание документов совершенно не откладывается в голове, а потому отодвинул все в сторону и продолжил бесплодное созерцание. Сведенные на переносице брови проложили на лбу глубокую морщину, отчего уже и так немолодой Владыка казался старше своего возраста. А ведь обычно его даже пожилым назвать ни у кого язык не поворачивался.

Хорошо натренированное тело, широкие плечи, темные, чуть тронутые сединой волосы, рассыпанные по плечам и перехваченные через лоб тонким золотым обручем, проницательные зеленые, полностью без белков глаза с узкими вертикальными зрачками, как у змеи. От уголков глаз, немного расширяясь к вискам, с обеих сторон лица бежали полоски серебристо-зеленой полупрозрачной чешуи, придавая и так непростому взгляду выражение глубокой проницательности и неумолимого хладнокровия.

Владу XII на вид можно было дать лет пятьдесят, это по человеческим меркам. На самом же деле ему давно перевалило за пятьсот, и за прожитые полтысячелетия он еще никогда не тяготился своим владычеством так, как сейчас.

Дело в том, что Владыки Золотоносных Гор — не совсем обычные люди, это люди-змеи во второй своей ипостаси. Испокон веков они живут в здешних горах, охраняя природные сокровища в их недрах, забирая излишки, чтобы дать горам возможность свободно плодоносить. Да, горы, как и фруктовые деревья, приносят плоды. Только вместо яблок и груш они вынашивают в своем чреве благородные металлы и драгоценные камни. Природное богатство, за которым нужно правильно и бережно ухаживать, как за садом, не давая расхищать рожденные сокровища и оберегая от всевозможных мелких, а подчас и довольно крупных вредителей (с правителями соседних государств во главе). С вредителями борются, и довольно успешно, но всякий раз находятся все новые и новые искатели приключений, которые редко возвращаются в родные земли.

Золотоносные Горы постоянно требуют к себе повышенного внимания и ухода. Если вовремя не собирать «урожай», то гора перестанет плодоносить и очень быстро превратится в груду простых булыжников, не имеющих никакой ценности даже в строительстве. Именно для охраны и надзора за дарами гор были приставлены Владыки. Змеиное обличье дает им неуязвимость, ловкость, силу и потрясающую интуицию, позволяющую безошибочно чувствовать и находить через толщу земли новые месторождения, даже самые маленькие, которые затем много веков будут холить, лелеять и ждать момента, когда можно будет забрать у горы ее драгоценное детище. Горы же в ответ щедро платили за проявленную заботу и оказанное внимание.

Однако охотники за чужим добром, кто не хочет ни ждать, ни платить за то, что им не принадлежит, никогда не переводились. Поэтому Царство Золотоносных Гор всегда было лакомым кусочком для разного рода завоевателей, но довольно сильная армия Владыки уже не раз отражала нападения желающих прибрать к рукам богатую страну. Горы и все, что они дают, всегда принадлежали Владыкам, и только им! Хотелось бы верить, что так будет продолжаться и дальше, но… Все должно скоро кончиться, у Царства Гор нет будущего из-за глупой ошибки, совершенной в далеком прошлом.

Влад XII побарабанил пальцами по огромной малахитовой столешнице и наконец оторвал взгляд от догорающего камина. Вот уже несколько дней его занимала одна-единственная проблема, ее решение лежало на поверхности и было единственно возможным, но он все медлил. Однако так продолжаться до бесконечности не могло — время шло, а тянуть дальше было некуда.

Владыка тяжело вздохнул, готовясь к предстоящему нелегкому разговору, и позвонил в маленький серебряный колокольчик. На пороге кабинета тут же появился пухлый гном-слуга, застывший в дверях в ожидании приказа. Входить внутрь без разрешения хозяина строго запрещалось.

— Позови ко мне Великого Полоза, Гальд, — тихо, но властно произнес Влад, выпрямляясь в кресле.

— Да, Владыка! — усиленно закивал слуга.

— И пусть захватит последние отчеты.

— Сию минуту, Владыка!

Гном скрылся в коридоре, оглушительно хлопнув сначала каблуками, а потом дверью. Влад поморщился, он не любил громких звуков, но бороться с безмозглыми слугами было бесполезно, только нервы зря тратить. К тому же почти все гномы были хоть и исполнительны, но туговаты на ухо — издержки особенностей главной национальной профессии, так сказать: по камню веками киркой стучать — это не перышком по воде круги выписывать. Но, несмотря на глуховатость, более ответственных и трудолюбивых работников почти в любом деле, особенно горном, Владыка пока не встречал. К тому же древняя легенда гласит, что этот маленький народец был рожден самой Праматерью Скалой, которую гномы не могут покинуть в силу ее неподвижности. А кто же покинет мать, которая не в состоянии передвигаться? Гномы и не покидают: горы — это их дом, их жизнь, их предназначение. От Праматери Скалы им достались особые секреты обработки и огранки камней, заставляющие последние сверкать всеми цветами радуги даже в темноте, а также известный только одним гномам способ очистки золота, который делает этот благородный металл поистине бесценным во всем Мире Царств. Поэтому Владыке выгодно, чтобы гномы жили в его царстве, своим талантом существенно пополняя царскую казну, а гномам хорошо везде, где есть горы. Все были довольны.

В ожидании Влад встал и заходил по кабинету, собираясь с мыслями. Он никогда ни к чему не принуждал своего единственного сына, во всем полагаясь на его здравый смысл и благоразумие. Однако сейчас готов был поступиться своими воспитательными принципами, и если не получится убедить, то любым способом заставить Полоза поступить так, как считал нужным Владыка. Потому что от этого зависела дальнейшая судьба правящего рода, а вместе с ней и всего Царства Золотоносных Гор.

Дверь без стука распахнулась, и в кабинет уверенной походкой, исполненной чувства собственного достоинства, вошел молодой наследник. Владыка остановился, сцепив руки за спиной, и смерил сына внимательным взглядом. Не слишком высок, но довольно хорошо сложен, под одеждой угадываются натренированные мускулы — признак того, что их обладатель не привык спать до обеда и предаваться ленивому времяпровождению. Золотистые густые волосы были причудливым образом заплетены в две косы, втекающие одна в другую и перехваченные на конце тонкой темно-фиолетовой лентой. Влад не понимал странного пристрастия сына к столь оригинальным прическам, но любые вразумления на этот счет не давали никакого результата. «Мне так удобно», — категорически отвечал он, и спорить было совершенно бесполезно. Правильные черты лица, янтарная полоска чешуек на висках, глаза, как и у отца, без белков, цвета расплавленного золота с вертикальными зрачками, указывали на принадлежность молодого человека к роду Истинных Владык, которые даже в человеческом обличье сохраняют частичку змеиной ипостаси.

Красивым своего единственного наследника отец не назвал бы, но было в Полозе что-то такое, пусть постоянно ускользающее и непонятное, что заставляло обращать на него внимание. А еще — бояться. Уж больно холодным и расчетливым был его взгляд, сразу видно, что сильные чувства еще не касались души молодого двухсотпятидесятилетнего преемника, а значит, не могли оставить отпечатка на челе и в глубине глаз. Ничего, он будущий Владыка Золотоносных Гор, ему нужно думать о благополучии и дальнейшем процветании царства, а любовь… Любовь в политике лишь помеха, подчас немалая. Уж кому-кому, а Владыке это было хорошо известно.

— Вот все отчеты, отец. — Сын небрежно бросил на стол довольно толстую кожаную папку. — Можешь проверить.

— Я уверен, что там все в порядке, Полоз, — мельком взглянул на бумаги Владыка и снова заходил по кабинету. — Сядь, мне нужно поговорить с тобой.

— Что-то случилось? — спокойно поинтересовался молодой человек, выдвигая кресло и разваливаясь в нем с грацией сытно пообедавшего кота.

— Нет… То есть — да.

— Я слушаю.

Он слушает. Если б этот мальчишка только знал, как трудно сейчас отцу сказать то, что он собирался. Действительно трудно, а главное — не знаешь, с чего начать.

— Полоз, — начал наконец Владыка, а сын, скрестив руки на груди и приняв самую расслабленную позу, приготовился слушать. — Тебе уже двести пятьдесят лет…

— Я помню, — хмыкнул «мальчишка».

— Не перебивай. — Отец остановился напротив него и смерил тяжелым взглядом. — Ты — мой единственный сын, что это значит — тебе хорошо известно, и уже давно пора задуматься о наследниках, но у тебя до сих пор голова забита чем угодно, только не этим.

— Вообще-то моя голова забита по большей части мозгами, — не удержался тот от колкости. — И, замечу, не самого последнего сорта; может быть, даже высшей пробы…

— Не дерзи! — слегка повысил голос Владыка. — Я понимаю, что быть Великим Полозом и Хранителем Золота достаточно обременительно, но ведь ты не хочешь, чтобы наш род угас?

Опять начинается старая песня — старику не терпится навязать сыну молодую жену и с благоговейным трепетом ожидать появления на свет внуков, хотя бы одного. Странно, Полоз никогда раньше не замечал у отца излишней любви к детям; даже когда сам Полоз был маленьким, венценосный родитель обращался с ним как с взрослым, а уж всяких умильных сюсюканий и вовсе не допускал. Матери же молодой наследник вовсе не помнил, она умерла через несколько дней после его рождения, а две мачехи, не оставившие о себе почти никаких воспоминаний в душе подрастающего мальчишки, недолго задержались на этом свете. Больше Влад жениться не решался (или не хотел) и вот уже около двух столетий смиренно вдовствовал. Тяготило отца столь длительное одиночество или нет, Полоз никогда не спрашивал, он был уверен, что родитель сам разберется, что к чему, но и в свою личную жизнь не позволял никому вмешиваться, не маленький уже.

— В политике неженатый правитель всегда вызывает кучу подозрений и самых несусветных слухов, — продолжил между тем Владыка.

— Это ты на себя намекаешь? — язвительно перебил Полоз.

— Я был женат, и доказательство этому — ты. — Влад изо всех сил старался подавить закипающее раздражение и опять заходил по кабинету, сейчас ему нужно было оставаться спокойным как никогда. — Ко всему прочему у меня уже давно…

— Короче, что ты предлагаешь? — заранее зная ответ, поинтересовался сын, снова непочтительно не давая договорить отцу.

— Тебе необходимо жениться. И чем быстрей, тем лучше.

— К чему такая спешка? Можно подумать, ты боишься, что я не успею обзавестись потомством. Хочу по секрету сказать, тебе нечего опасаться, — молодой человек хитро сощурился, — проблем у меня со здоровьем нет, и поэтому несколько сотен лет беспечной холостой жизни я еще вполне могу себе позволить.

— Не можешь. Только в законном браке рождается Истинный Владыка, а если ты…

— Что у тебя за навязчивая идея? Нет у меня отпрысков на стороне, успокойся.

— Сын, у тебя осталось не так много времени, чтобы наш род, а вместе с ним и Царство Гор продолжили свое существование.

— Это я и так знаю. — Полоз рассеянно затеребил прядь волос, выбившуюся из косы, откровенно давая понять, что разговор ему уже наскучил. — Только мне…

— Сын, ты ДОЛЖЕН жениться, пока еще не поздно, понимаешь?

Полоз медленно поднял глаза к потолку, в очередной раз смиряясь с неизбежностью выслушивать отцовские стенания на тему «и жили они долго и счастливо», но тем не менее добросовестно попытался представить в качестве жены свою очередную пассию, которой молодой наследник был увлечен с прошлого новолуния. Девушка была наполовину дриадой со всеми вытекающими отсюда последствиями. Не деревянной, нет. Кожа у нее как раз была очень мягкая и бархатистая и, ко всему прочему, в отличие от истинных дриад, имела нормальный нежно-розовый цвет кожи, а не землисто-зеленый. Стройная, длинноногая, с томным ласкающим взглядом оливковых глаз и нежная во всех отношениях, она была чудо как хороша. Правда, не слишком умна, но кого волнует количество знаний в мозгах того, с кем ты не собираешься проводить сложные стратегические маневры или разгадывать мудреные головоломки, на худой конец.

От одних воспоминаний об очаровательных ямочках на щечках Ивенны у Полоза сладко заныло не только (или даже не столько) сердце. Из нее могла бы получиться вполне сносная жена для будущего Владыки, но миленькая полукровка, помимо отсутствия ума, имела еще одну неприятную особенность, присущую всем дриадам: осенью начинала чахнуть и увядать. Кожа сморщивалась, становясь похожей на смятый фантик, волосы превращались в солому и выпадали, движения делались заторможенными, а зимой, как и все истинные дриады, вообще переставала двигаться и, кажется, даже дышать, становясь похожей на сухую коряжку. До весны. А с первыми лучами теплого нового солнышка она просыпалась, все у нее разглаживалось, отрастало заново, с могучей силой возрождалась готовность любить и радоваться жизни. Вот только Полоза сезонная жена совершенно не прельщала, да и не так уж сильно он был ею увлечен, чтобы жениться. Нравится? Очень. Хочет? Еще как. Но приводить в дом в качестве будущей Владычицы — нет уж, увольте. Еще перепутает кто из слуг холодным зимним вечером с дровами, потом доказывай, что не ты сам и не специально женой спальню отапливал, используя ее не совсем по прямому назначению. Государственные интриги еще и не такого размаха бывают, конечно, но что-то не прельщает жениться на дубинушке, пусть и красивой. Лучше горшок с цветком на подоконник в спальне поставить, он, кроме регулярных поливов, ничего не требует.

— О своих вертихвостках можешь сразу забыть, — будто подслушав мысли сына, не терпящим возражения тоном заявил Влад. — Они тебе совершенно не подходят. Ни по роду, ни по предназначению.

— Тогда на ком ты предлагаешь мне жениться? — Молодой человек казался искренне удивленным и даже подался вперед. — На Елене Прекрасной, у которой только тряпки да побрякушки в голове? Или на русалке Диане, которая не слышит ничего, кроме лестных отзывов о своей сомнительной красоте, а у самой всей прелести — только хвост, что так и просится на жаровню? А может, Василиса Премудрая, чья премудрость не распространяется дальше тупых рассуждений на тему «кто из нас самый умный»? Да и дочь Болотного Царя Кики, которая за версту воняет тиной и вместо украшений обвешана с ног до головы лягушками и пиявками, недорого стоит. Отец, поверь, я ни с одной из них и дня не проживу! Ты не только наследников, о которых так радеешь, не получишь, но и своего единственного преемника лишишься. Умру, так сказать, во цвете лет от кошмара и ужасов брачной жизни. Тебе оно надо? Мне — нет.

Да уж… Раньше никто молодежь не спрашивал. Сказано — женись, значит — женись. Нет ведь, воспитал на свою голову, всегда с его мнением считался. И что в итоге? Столько кандидатур отшил за последние десятилетия, страшно вспомнить. А ведь и неплохие девушки попадались. Не понравились, видите ли. Надо было его с детства к покорности и послушанию приучать, чтобы в первую очередь чтил волю родительскую, а не капризничал. Ведь даже на Всеобщем Собрании Хранителей Горных Даров, куда изредка заглядывает даже сам Князь Преисподней, чьи владения входят в Подземное Царство, этот сопляк не стесняется вступать в пререкания, если считает, что его предложение более выгодное. Правда, многие из его рекомендаций и советов действительно были очень оригинальными и дельными (слава Вершителю, умом Полоза не обделили), но сама манера выражать свои мысли подчас оставляла желать лучшего. Он, конечно, второй человек в царстве после самого Владыки и его правая рука, но это не дает ему права плевать на будущее своего рода. Должен же он понимать, в конце концов, что время ждать не будет.

— Нет, Полоз. — Владыка поморщился. — Все это в прошлом. Я нашел тебе более достойную и в некотором роде… интересную партию.

— Это какую же?

Отец выдержал довольно длительную паузу.

— Саламандру.

— Кого?! — Полоз даже привстал от удивления.

— Саламандру, — терпеливо повторил Владыка.

— Если мне не изменяет память, это ящерка такая, которая в огне живет, да? — насмешливо поинтересовался сын, откидываясь обратно на спинку кресла.

— Память тебе не изменяет, это она.

Владыка, уже было обрадовавшийся, что сумел хотя бы заинтересовать сына, теперь снова погрузился в сомнения, понимая, что мальчишка может поднять его на смех с этой безумной затеей. Но отец не собирался сдаваться.

— Так саламандры вроде духи огня, если я ничего не путаю. — Полоз был немного заинтригован, но насмешливый тон выдавал несерьезное отношение ко всему происходящему. — А разве духи могут иметь детей? И кстати, где ты ее откопал?

— Она ящерица, способная жить в огне, во второй своей ипостаси, как мы — змеи, — как можно спокойнее старался объяснить отец. — В обычном состоянии она всего лишь девчонка. И царевна к тому же.

— А можно она будет просто девчонка без всего вышеперечисленного? — состроив презрительную гримасу, спросил Полоз.

— Нельзя, — отрезал Влад. — Не иди по моим стопам, твоя мать… В общем, обычные люди живут гораздо меньше, а тут ты сможешь сохранить брак надолго.

— Я же ее никогда не видел, — привел очередной веский довод сын. — Вдруг она мне не понравится?

— Понравится — не понравится, — буркнул отец. — Я тоже ее никогда не видел, но говорят, что она очень даже ничего.

— Знаешь, отец, ничего — это пустое место, а понятие о красоте у всех разное.

— И что с того? Тебе о продолжении вымирающего рода думать надо, а не об эстетических удовольствиях. К тому же она наша дальняя родственница.

Полоз удивленно изогнул бровь.

— Даже так? Это по чьей же линии?

— Она дочь Царя Долины.

— Кого?! — Теперь в глазах молодого человека вспыхнула злость. — Царя Долины?! Ты предлагаешь жениться мне на дочери нашего злейшего врага? Того, с кем мы ведем почти непрекращающиеся войны, пожирающие половину нашей казны, этого беспробудного пьяницы?! Вот спасибо-то! Мне не хватает только для полного счастья жены-алкоголички. Уж лучше кикимора.

— Не кипятись, — осадил сына Владыка. — Про саламандру я и сам узнал только недавно, Царь тщательно ее скрывает, точнее — скрывал. И да будет тебе известно, саламандры рождаются крайне редко, даже слишком. Я сам до недавнего времени не особо верил в их существование. Этот союз предназначен свыше. Знаешь, что это означает?

— Нет, — честно признался Полоз. — Почему именно она? Может, я лучше сам поищу себе невесту, если уж тебе так не терпится меня женить?

— Теперь уже нет смысла кого-то еще искать, время свободного выбора для тебя закончилось, — категорично отрезал Влад и уже тише добавил: — Надеюсь, что оно и к лучшему.

— К лучшему?! — Хранитель Золота подался вперед и возмущенно прошипел: — Это почему же?

— Неужели ты так и не понял?

— А должен? — И столько неподдельного недоумения в голосе.

Владыка даже растерялся. Такой подлой забывчивости и вопиющего легкомыслия он от сына явно не ожидал. Сейчас, когда судьба преподнесла его вымирающему роду столь щедрый подарок в виде самой настоящей саламандры, Полоз даже не считает нужным проникнуться важностью момента.

— За что же мне такое наказание? — схватился за голову Влад. — И это мой единственный наследник! Сын, ты меня разочаровываешь…

— Отец, перестань изображать мировую скорбь, — поморщился Полоз, не желая лицезреть игру одного начинающего актера, — и объясни толком, почему на этой саламандре свет клином сошелся? Я поскорблю вместе с тобой, если повод того стоит.

Влад еще раз недоверчиво взглянул на отпрыска и, сняв с головы золотой обруч, пустился в объяснения:

— Тебе прекрасно известно, что над нашим родом уже много тысячелетий тяготеет Огненное проклятие, ужас которого в том, что Владыки могут иметь детей только до определенного возраста, и с каждым поколением этот срок сокращается.

— А наложила его какая-то полоумная девица, сходящая с ума от любви к нашему далекому предку, и, когда он отверг ее, жутко разозлилась. Правильно?

— Примерно так, — кивнул отец, начиная понимать, что в голове сына страшная правда отложилась всего лишь в виде семейной легенды, не имеющей никакого отношения к действительности. — Аспид Четвертый и Элисиана действительно любили друг друга нежно и страстно, как любят только раз в жизни. Они даже принесли на крови клятву верности, которую скрепила Главная жрица Огня. Но отец Аспида слышать не хотел о помолвке с этой, как он ее назвал, наглой охотницей за властью, жаждущей въехать в высший свет на его благородной чешуе. И все потому, что Элисиана не могла похвастаться богатым приданым и знатностью рода — ее родители были всего лишь скромными жрецами Огня десятого ранга и сильного веса в обществе, как ты понимаешь, не имели. Владыка был в ярости, и никакие уговоры и мольбы сына на него не действовали. А так как Аспид был старшим сыном рода и главным наследником престола…

— Его насильно женили на какой-то мымре, богатой и жутко родовитой, — с умным видом вставил Полоз, изо всех сил стараясь показать, что семейные архивы он действительно читал.

— Мымра не мымра, — вздохнул Владыка, — но клятву верности Аспид нарушил, боясь разгневать отца и остаться совсем без прав на престолонаследование. Как видишь, наш предок оказался довольно малодушным и безвольным правителем. Когда же Элисиана узнала, что возлюбленный променял ее любовь не только на трон, но и на другую женщину ради этого самого трона, сначала даже смеялась, считая подобную глупость жалкими сплетнями, но правда жизни оказалась жестокой — Аспид женился не на ней. Вот тогда-то обманутая невеста, собрав все свои огненные силы, и вложила их в страшное проклятие, из поколения в поколение отнимающее у Владык способность к деторождению, потому что сама Элисиана родила внебрачного сына, которого Аспид, опять же из страха и малодушия, отказался признать своим. С тех пор мы можем иметь детей только в законном браке и до определенного возраста, который все сокращается и сокращается…

— Отец, я читал эту легенду в семейных архивах, — нетерпеливо отмахнулся Полоз. — Бедняжка вскоре умерла от тоски, не оставив после себя ничего, кроме бедного сиротинушки, по всем законам жанра ставшего чуть ли не былинным героем того времени. Неужели ты веришь в подобную ерунду?

— Это не ерунда! — грохнул кулаком по столу Влад, все-таки выходя из себя. — Если ты заметил, именно эти архивы находятся под самой надежной защитой и грифом «особо секретно». Глупые сказки так тщательно не охраняются. Уже я смог зачать только одного ребенка — тебя, хотя мне еще не было и трехсот. Последующие два брака, когда вполне здоровая жена погибает в процессе появления на свет мертворожденного уродца, пожирающего собственную мать, доказали мне, что проклятие продолжает убивать наш род. Наверное, стоит наконец-то задуматься, сколько еще времени отведено тебе?

— То есть ты хочешь сказать, что рано или поздно Владыкам Гор все равно придет конец?

Влад XII отвел глаза и, тяжело вздохнув, ответил:

— Саламандра — наша последняя надежда. Дело в том, что сын, которого родила отвергнутая Аспидом девушка, положил начало правящему роду Царей Долины. С тех пор, насколько мне известно, саламандр больше не рождалось…

— И только по этой причине я должен жениться на ней? — Полоза совершенно не устраивала навязываемая отцом партия.

— Сын, я, кажется, тебя переоценил. — В голосе Владыки зазвучал металл. — Элисиана была саламандрой…

Теперь уже Полоз вскочил и беспокойно заходил по кабинету. Семейные архивы и историю рода он читал лет сто назад, но выборочно, пропуская слезливые сказочки и сопливые любовные хроники. Молодого наследника больше интересовали описания битв, военных маневров, разработанных предками, одержанные победы, оружие и турниры. А историю про эту самую Элисиану Полоз просто быстренько пробежал глазами, даже не пытаясь вникнуть в суть, да и то только потому, что отец особенно настаивал, еще и над душой стоял во время чтения. Знать бы заранее, что семейные хроники нужно изучать внимательнее…

— А способа избавиться от Огненного проклятия Саламандры в каких-нибудь очень-очень сверхсекретных архивах у нас, случайно, не завалялось? — продолжая мерить кабинет отца нервными шагами, полюбопытствовал Полоз.

— Случайно не завалялось, — в тон ему ответил Влад. — Твой прадед даже к жрицам Огня ездил в надежде на их помощь, но те лишь руками развели: саламандра вложила в свое проклятие силу собственной жизни, тем самым принеся себя в жертву, а такое проклятие может снять только тот, кто его навел.

— Вот как, значит, — сквозь зубы процедил молодой наследник. — Из-за того, что кто-то, пусть и наш предок, не умеет отвечать за свои слова, расплачиваться должен я? Замечательно! Просто замечательно! — Полоз разошелся не на шутку. — Может, тебе, отец, самому жениться на этой самой саламандре? А что — неплохая идея.

— Плохая, — возразил Владыка. — У меня уже возраст не тот, да и детей иметь я больше не могу, а ты…

— Значит, крайним буду все-таки я… Понятно…

Полоз опустился в кресло и, скрестив руки на груди, погрузился в мрачные раздумья.

Свободолюбивому наследнику была противна не столько сама женитьба в принципе, сколько женитьба именно на саламандре. Мало того что эта бестия, как оказалось, много веков назад стала причиной медленного, но верного вымирания их рода, так теперь она еще и дочь ненавистного Царя Долины. Кроме как издевательством мачехи-судьбы подобное стечение обстоятельств назвать было нельзя. От чего заболели, тем и лечитесь. Так, что ли?

— Сын, мы должны использовать предоставленный нам судьбой шанс. Понимаешь? — осторожно вклинился в самокопания сына Владыка. — Ко всему прочему с этим браком мы получаем существенные преимущества.

— Это какие же? — Полоз злобно сощурился.

— Во-первых, полное прекращение наших глупых затяжных войн с Царством Долин, которые на пользу никому не идут. А во-вторых, беспошлинный проезд через их земли в другие владения, что послужит дополнительной экономии. А то Царь Долины совсем распустился и поднял въездные пошлины до заоблачных высот. Правда, придется поступиться кое-чем, но это уже сущие пустяки.

— И что ты собираешься принести в жертву еще, не считая меня? — полюбопытствовал сын, немного подуспокоившись.

— Естественно, золото.

— И много?

— А вот для этого мне и нужны были твои отчеты. — Владыка положил руку на пухлую папку.

— Смотрю, ты за меня уже все решил, — не столько спросил, сколько подтвердил Полоз.

Отец поежился под его пронзительным взглядом. Не хочется заставлять сына, очень не хочется, но терять НАДЕЖДУ, хоть и крохотную, было бы непростительной ошибкой. Если уж одна саламандра смогла навести проклятие, вполне вероятно, что другая сможет его снять.

— А ты уверен, что эта самая саламандра вообще существует? — Молодой человек еще пребывал в сомнениях. Чувство долга будущего Владыки требовало поступить так, как велит отец, — слишком многое от него зависит, но мужское свободолюбивое начало восставало категорически против насилия над самим собой.

— Уверен, — кивнул Влад, пододвигая к себе принесенную сыном папку с отчетами. — Ко мне недавно приходил один древний старец — мне даже кажется, что я его уже где-то видел, но никак не могу вспомнить, где именно, — и сообщил, что в Мире Царств вновь появилась Саламандра и что она не кто иной, как дочь самого Царя Долины. Последнее обстоятельство, конечно, сильно усложняет нашу задачу, но… в мире нет ничего невозможного.

— И кто же этот всезнающий старикан?

— Он не пожелал назваться, но был слишком убедителен, чтобы ему не верить.

— Что?! — Полоз даже подался вперед и потрясенно уставился на отца. — И ты попался на такую простую уловку? Пап, я тебя не узнаю. С каких это пор доверчивость затмила твой разум? А если в следующий раз к тебе припрется вражеская армия и будет просить добровольно сложить с себя все правительственные полномочия и самому запереться в тюрьме или даже броситься на острые камни с самой высокой скалы, ты тоже безропотно повинуешься только потому, что они были ну о-о-очень убедительны?

Владыка с трудом подавил очередной приступ раздражения и заставил себя молча дослушать сына, усилием воли сохраняя на лице выражение торжественного спокойствия. Он даже отчасти понимал своего единственного мальчика. Он настоящий сын истинного Владыки, и вполне естественно, что его беспокоит безопасность Золотоносных Гор. Практичность и расчет всегда были его сильными качествами.

— Или кучка воров со шпионами во главе растащит Золотоносные Горы на сувениры только потому, что грозный владыка, видите ли, верит в чистоту давно уже продавшейся души, глядя в эти несчастные, не затуманенные честностью глаза? — продолжал между тем свою обвинительную речь молодой наследник, все больше и больше распаляясь. — Отец, ты не заболел случаем? Нет? Тогда, может, тебя околдовали каким-нибудь особо изощренным способом?

— Не передергивай. — Слушать и дальше подобный бред Владыке быстро надоело. — И нечего записывать меня в старые, выжившие из ума маразматики. Я тоже сначала испугался, что у меня начались шальные игры разума, к тому же появление старика больше походило на наваждение, чем на обычный визит. Но естественно, я все проверил.

— И?..

— Старик оказался прав. Дочь Царя Долины действительно саламандра, но сей факт держится в строжайшем секрете чуть ли не под страхом смертной казни. Лишь несколько особо приближенных к Царю особ посвящены в эту семейную тайну.

— А все тайное, как известно, рано или поздно становится явным, — хмыкнул Полоз.

— Вот именно. И более того — странный старик дал мне вот это. — Влад, погремев ключами, достал из потайного ящика стола небольшую коробочку, в каких религиозные фанатики обычно хранят мощи святых, и протянул ее сыну.

Заинтригованный, Полоз осторожно открыл крышку.

— Что это? — Лицо молодого наследника удивленно вытянулось, и он с недоумением уставился на отца.

— Обручальное кольцо Саламандры.

— Нехило…

Такого шедевра ювелирного искусства Полозу еще никогда не доводилось видеть. Тонкий золотой ободок был оплетен замысловатыми узорами из белого металла, очень похожего на серебро, но более светлого, почти прозрачного, и, казалось, он слабо светится изнутри, напоминая отраженный лунный свет. Обильная россыпь крохотных бриллиантов на странной оплетке сверкала всеми цветами радуги, а венчал кольцо… самый настоящий язычок пламени. Хранитель Золота был уверен, что никогда не встречал ничего подобного, а уж в чем, в чем, а в металлах и камнях он разбирался как никто другой.

— Нравится? — не столько спросил, сколько подтвердил Владыка, вдоволь насладившись потрясением сына.

— Не уверен, но догадываюсь, что дело здесь не обошлось без лунного плетения и магии огня. Кому-то удалось совместить несовместимое, — пробурчал Полоз себе под нос, тщательно скрывая за ворчливостью невольное восхищение. — И откуда у нищего безродного старикашки такое несовместимое с жизнью сокровище, хотелось бы мне знать. И вся остальная информация, кстати, тоже.

— Не знаю, — пожал плечами Влад. — Он исчез раньше, чем я успел его расспросить, но клятвенно заверил, что мы еще обязательно встретимся.

— Что, вот так взял и испарился? — не поверил молодой человек.

— Вот так взял и испарился. Прямо у меня на глазах.

Ерунда какая-то! Растянутое на века проклятие, словно яд долговременного действия, медленно, но верно убивающее род Владык Золотоносных Гор; появившийся словно из ниоткуда старец со странным огненным кольцом, больше напоминающим мощный древний артефакт, и пропавший неизвестно куда; Саламандра, на которой во что бы то ни стало нужно жениться… Бред, самый настоящий бред. Хранитель Золота отказывался верить в происходящее, но что-то внутри упорно твердило, что это еще не вся и даже не совсем та правда, на какую можно было бы рассчитывать, чтобы жизнь текла легко и беззаботно. И все это Полозу придется расхлебывать самому, на слуг и армию такое дело не переложишь. Конечно, можно все эти внезапно навалившиеся проблемы послать в дивовы чертоги и постараться забыть о них, но склероз — особа жуть какая капризная и обычно посещает не тех и не тогда, когда это действительно нужно. А поэтому…

— Хорошо, — сделав глубокий вдох, выдал Полоз и решительно хлопнул крышечкой. — Я согласен. Даже если из этой безумной затеи ничего путного не выйдет, так хоть какое-то развлечение, а то я что-то действительно засиделся. Но учти — больше десяти процентов годового рождения золота я не дам, хотя мне и пяти жалко за такое сомнительное предприятие.

— Думаю, восьми будет вполне достаточно, — поспешно вставил Владыка, не веря, что так легко удалось уговорить мальчишку. А он-то уже приготовился к продолжительным словесным баталиям не меньше чем на месяц.

Полоз встал, показывая, что его согласие поставило точку на этом разговоре, но у двери все-таки обернулся:

— Кстати, огнетушитель к ней, надеюсь, прилагается? А то как-то не хочется стать горсткой пепла в первую брачную ночь.

— А это уже от тебя зависит, — хмыкнул Владыка. Он был слишком обрадован столь быстрым согласием сына, чтобы обращать внимание на подобные колкости. Надежда на скорое появление наследника, а вместе с ним и на дальнейшее процветание рода выросла до заоблачных высот. Наконец-то. — Кстати, почему ты решил, что она обязательно должна быть любительницей заложить за воротничок?

— В компании Царя Долины трудно долго оставаться трезвым, он умеет быть излишне убедительным в этом деле: или сам пить начнешь, или сбежишь куда глаза глядят, — хмуро констатировал Полоз. — Если она не прикладывается, хотя бы втихаря, то давно бы уже сбежала, как ее старший брат, а то и замуж бы выскочила за первого встречного. Но судя по тому, что дочурка до сих пор под папиным крылышком…

— Она же не безродная девка, а царевна все-таки, — укорил сына Влад за столь кощунственные мысли.

— Родовое наследие и дурной пример вещь суть непонятная, но уж очень заразная. Я бы на ее месте, скорее всего, сбежал, — вынес свое окончательное мнение молодой наследник и захлопнул за собой дверь.

Владыка недоуменно пожал плечами и сел просматривать принесенные Полозом доходные ведомости, стараясь не думать о моральном облике своей будущей невестки. И пусть она хоть трижды будет такой же любительницей выпить, как ее отец, Влад готов был закрыть на все глаза, если это поможет избавиться от Огненного проклятия. А пять процентов годового дохода от золота сроком на двадцать лет — вполне достойная откупная за невесту, но в таком важном деле лучше не скупиться, пусть будет восемь.

Однако предстояло решить еще одну не совсем простую задачу — заручиться согласием самого Змея Горыныча. Кто знает, что взбредет в голову этому самодуру? Ведь не просто так Царь Долины столь тщательно оберегает свою саламандрочку, не просто так.

Часть первая

НИ ОДНО ХОРОШЕЕ ДЕЛО БРАКОМ НЕ НАЗОВУТ

Может быть, браки и совершаются на небесах, но их последствия приходится расхлебывать сразу и на земле

Я сладко потянулась, приоткрыла глаза и тут же зажмурилась от яркого солнечного света, заливающего спальню. Люблю раннее утро. Что может быть более волнующим и завораживающим, чем наблюдать медленное рождение нового дня, нового солнца, даже нового мира, в котором вроде бы все осталось так же, как и вчера, но уже никогда не будет прежним! Сердце с радостью принимает эти неуловимые изменения и тянется навстречу неизведанному, называемому всеми коротким, но таким интригующим словом «жизнь». Еще не проснулась суета, дремлют заботы, видят десятый сон насущные проблемы, никто ничего от тебя пока не требует, все только начинает быть. И так каждое утро…

Продолжая валяться в кровати, я не торопилась вылезать из-под прохладных шелковых покрывал. Пошарив рукой под подушкой, извлекла новомодную игрушку, недавно подаренную мне старшим братом на праздник Огненного Рождения, и принялась увлеченно с ней заморачиваться.

Игрушка представляла собой небольшой кубик, каждая сторона которого была поделена на девять квадратиков. В эти квадратики вставлены драгоценные камни, одинаковые для каждой стороны — девять изумрудов, девять рубинов, девять алмазов, девять опалов, девять нефритов и девять лунных камней, всего шесть. Внутри самого кубика таился некий хитрый механизм, заставляющий квадратики вертеться и перемешивать камни. Главной целью было — собрать все стороны одновременно по камням. Я мучилась уже почти две седмицы, но дальше одной стороны пока так и не продвинулась, что меня страшно злило, но все равно продолжала упорно бороться с несговорчивой головоломкой. Где братец умудрился откопать столь забавную штуковину, он говорить категорически отказался.

В дверь довольно громко постучали. Я вздрогнула от неожиданности и бросила удивленный взгляд на сферу времени. Интересно, кого это принесла нелегкая? В такую рань во всем дворце встают только слуги, да и те вымуштрованы настолько, что ходят на цыпочках и переговариваются исключительно жестами, чтобы, не дай Вершитель, случайно не нарушить тревожный сон главного лица царства. А что обычно бывает, если его все-таки нарушают раньше полудня… лучше оставаться в неведении относительно данного вида самоубийства.

Требовательный стук повторился, еще громче и настойчивее. Точно — кто-то решил свести счеты с жизнью, пусть не очень красиво, зато не как все.

Я уже открыла рот, собираясь крикнуть: «Войдите!» — чтобы не мучить себя бесплодными домыслами относительно загадочной личности столь раннего посетителя, как дверь бесцеремонно распахнулась сама, явив на пороге моего отца. Он был при полном параде: поверх торжественного царского наряда, плохо скрывающего нарощенное всевозможными излишествами брюшко, накинута длинная темно-красная мантия, богато отороченная мехом норнии (и ничего, что местами на ней моль пировала). Под ней виден расшитый золотом и камнями широкий пояс с подвязанным к нему ритуальным мечом, а на голове немного помятая, но начищенная до ослепительного блеска корона. Это по какому же поводу он так вырядился с утра пораньше, вроде сегодня мероприятий на высшем уровне не намечалось? Я даже про занятный кубик забыла.

— Доброе утро, Салли! — радостно поздоровался отец, подходя ко мне и целуя в лоб. — Как спалось?

— Спасибо. Нормально, папа. — Я поморщилась от стойкого запаха перегара и, чуть отодвинувшись, осторожно поинтересовалась: — А тебе что сегодня не спится?

— День замечательный, вон как солнышко ласково светит, даже почирикать вместе с птичками захотелось, — беззаботно отозвался он и, повернувшись к окну, издал для убедительности тяжкий то ли вздох, то ли стон.

Вообще-то подобный романтизм и философствование ему несвойственно, особенно по утрам. А уж после вчерашнего… А вчера как раз был очень веский повод — приезжали какие-то послы с Дальнего Прибережья, жутко важные и по самое некуда напыщенные, а посему пить с ними отцу пришлось особенно много, потому что малое количество хмельного на переполненных важностью возложенной миссии гостей действовало крайне медленно.

— День как день, ничего особенного, — пожала я плечами и натянула одеяло до подбородка, вспомнив, что лежу в одной ночной сорочке. Пусть это и мой родной отец, но он же все-таки мужчина.

— Не скажи, не скажи, — последовал многозначительный ответ.

А вот мне что-то не нравится такое начало дня, о-о-очень не нравится.

Отец между тем примостился на краешке кровати и, скрестив руки на груди, хитро прищурился. Хороша дочка у него. Ох, хороша! Смоляной, с медным отливом, особенно в солнечных лучах, поток волос до пояса, спадающий волнами, карие жгучие глаза, тонкая фигурка, матовая кожа. Худовата немного, конечно, но это не страшно. Худобу проще скрыть одеждой, чем полнотелость, да и откормить можно. В конце концов, ее легко выдать за стройность и сослаться на благородную тонкую кость.

— У меня для тебя хорошая новость, — продолжая оценивающе меня разглядывать, расплылся в довольной улыбке новоявленный любитель птичьих трелей.

— Фен приехал?! — Я даже подпрыгнула от радости, забыв про неглиже, но новость того стоила. Если так, то сегодня действительно просто замечательный день во всех отношениях. Как же я по нему соскучилась!!!

Фен, мой старший и горячо обожаемый брат, был единственным (если не считать отца, но это само собой разумеющееся), кого я по-настоящему любила и кому безоговорочно доверяла. Статус царевны, к сожалению, не дает той свободы, о которой принято думать, не будучи венценосной особой, а потому друзей или хотя бы приличных приятелей в дворцовой обстановке нажить достаточно проблематично, одни подхалимы и лизоблюды, фу! Все так и норовят извлечь из общения с царской дочкой какую-нибудь выгоду, хоть самую малепусенькую. Вот кто меня не только понимал, но и по-настоящему любил — это Фен. Именно с ним я проводила почти все свободное время, он меня никогда не обижал и не дразнил, учил разным жизненным премудростям — не всегда честным, надо сказать, но братец был свято уверен, что в жизни все пригодится. Отец, неоднократно остававшийся вдовцом, по причине сильной царской занятости в совокупности с чрезмерным пристрастием к горячительным напиткам, нами почти не занимался, свалив заботу о двух подрастающих чадах на плечи многочисленных мамок-нянек. А у семи нянек, как известно, дитя без глазу. А если этих дитятей двое, да еще и царского происхождения…

Многие наши детские шалости придворные успели испытать на себе. Пускание воздушных змеев с огненными хвостами на крыше сарая с хорошо просушенным сеном, естественно, закончилось грандиозным пожаром, чуть не оставившим нас без дворца, а царский скот без еды на зиму. Придворный маг мэтр Вильгиун долго потом все восстанавливал и приводил в порядок, перемежая мощные заклинания с недобрыми пожеланиями в наш с Феном адрес. Невинный поиск лопаты, чтобы накопать червей для рыбалки, завершился массовым побегом всей царской конюшни. Лошадок потом три дня по всему городу отлавливали. А ночная вылазка на кухню за чем-нибудь вкусненьким чуть не ввела осадное положение в стольном граде, потому что грохот случайно упавшего котла, который я имела неосторожность задеть, был воспринят как неприятельское вторжение. Не то чтобы мы были такие уж злобные и пытались кого-нибудь извести, просто все получалось само собой. Как в той истории, когда мы с Феном решили сразиться в морской бой в незакрытой бочке настаивающегося вина, вместо бригов используя парочку завалявшихся в чулане белых тапочек, и наш флот торжественно затонул, даже не начав сражение. Тапочки случайно нашлись в темном сыром подвале, где мы играли в злобных дворцовых призраков, пугая прислугу. Мы почему-то сразу заподозрили, что сие есть фамильная похоронная обувка, уж больно траурно она выглядела, да и пахла соответственно — промозглостью, тленом и еще чем-то столь же доисторическим, но явно не фимиамом. Когда наши «белые кораблики» пошли ко дну, мы честно попытались их спасти, но, потерпев поражение в борьбе с винной стихией, здраво рассудили, что пропажи хватятся не скоро, так как в ближайшее время умирать в нашем роду никто не собирается. На том и успокоились, а потом и вовсе забыли. Кто же мог подумать, что в один прекрасный день окончательно раскисшую от настойки «боевую флотилию» обнаружат на дне выпитой бочки, откупоренной по случаю приезда какого-то очередного иностранного посла. Прознав о страшной находке, мы благоразумно ретировались, но от кары отцовской нас это не спасло. Если меня просто оттаскали за ухо и пригрозили выдать замуж за самого вонючего нищего в царстве, не дай бог такое еще хоть раз повторится, то брату повезло меньше — он седмицу выгребал навоз в царском свинарнике и ел исключительно стоя.

Однако смиренности нашей хватило ровно до момента исчезновения болезненных ощущений, у меня — в ухе, у брата — в пятой точке опоры. Отец взирал на наши проказы с показной суровостью, и скандалы, устраиваемые заморскими гостями, не привыкшими к подобным приемам, добросовестно старался замять, наказывая нас больше для порядка и успокоения брызгающих от гнева слюной пострадавших. Хотя и венценосного родителя мы иногда умудрялись доводить до белого каления, но не столько своими шкодливыми выходками, сколько упрямством и несговорчивостью. И надо сказать, что влетало нам тогда по первое число. Фен всегда благородно принимал удар на себя, даже если во всем виновата была я одна.

— Я мужчина и должен защищать свою сестру! — гордо произносил брат, плотно сжимая дрожащие от обиды губы и стараясь при этом незаметно потирать отшлепанные места.

А потом все начиналось сначала. И вполне ощутимая разница в возрасте — несколько десятков лет — совершенно не мешала нашим совместным проказам и не всегда безобидным развлечениям. В общем, мы были вполне достойными детьми своего отца.

Но время, а вместе с ним и возраст не стоят на месте. Фен уже давно повзрослел, возмужал, превратился из угловатого неуклюжего мальчишки в симпатичного молодого человека и, как сказал отец, взялся-таки за ум, то есть начал потихоньку постигать основы государственного управления. Ко всему прочему брат стал часто уезжать из дворца, иногда ненадолго, а подчас я его не видела по нескольку месяцев. Неугомонную сестренку, естественно, он с собой не брал, несмотря на клятвенные заверения, что вести себя буду тише воды ниже травы (подозреваю, что он не верил ни единому моему слову), и как самое сильнодействующее оружие — слезы в три ручья. Последнее средство почти во всех случаях работало безотказно, чем я бессовестно и пыталась воспользоваться, прекрасно зная, что женские слезы действовали на Фена, как валерьянка на котов: он дурел, слабел и становился до неприличия мягкотелым. А допускать подобное малодушие с последующим раскаянием вкупе с отцовским нагоняем было не в его интересах. Излишне энергичная душа молодого царевича жаждала приключений и новых впечатлений, и любое препятствие на пути к долгожданной свободе, пусть даже временной, вызывало плохо скрываемую досаду. Поэтому Фену каким-то мифическим образом удавалось исчезнуть раньше, чем я начну реветь, а то он и вовсе не предупреждал меня о своем отъезде.

И мне ничего не оставалось, как только втайне завидовать и злиться на вопиющую несправедливость. А тут еще отец решил вплотную заняться моим образованием, натравив на меня целое полчище всевозможных гувернеров, преподавателей и прочих обучалок. Можно подумать, я до этого была безграмотной и непроходимой тупицей! Многих наук, которые пытались впихнуть в мою бедную, довольно быстро распухшую от такого количества всевозможной информации голову, я не только не понимала, но даже не представляла, в какой области жизнедеятельности царевны их можно применить. Подозреваю, отец сделал это из страха, чтобы я от скуки не начала наносить непоправимый ущерб дворцу и его многочисленным обитателям. Придворный маг у нас, конечно, сильный и в случае чего многое может поправить, а то и заново возродить, но иногда и его умений оказывалось недостаточно или ему было просто жалко тратить магический резерв на исправление чужих ошибок.

В один прекрасный день, слоняясь без дела по саду, я совершенно случайно обнаружила маленькую потайную дверцу, ведущую на малолюдную улочку нашего славного Агнидара. Дверца оказалась не заперта, и это можно было считать подарком судьбы. Тогда-то я и начала водить дружбу с уличными мальчишками и девчонками, которые даже не подозревали, кто я такая на самом деле, а если и подозревали, то никак это не показывали. Вот с ними мне было по-настоящему весело. Набеги на окрестные сады, катание на закорках проезжающих карет, игры в кости на пыльной мостовой… Я даже подралась несколько раз с местной шпаной, а потом целую седмицу пряталась от отца, пока расплывшийся под глазом очаровательный фингал не начал надежно замаскировываться пудрой. И то, что я уже давно не маленькая глупая девчонка, а вполне девушка на выданье, меня и моих новых товарищей нисколько не смущало. Меня еще спасало то, что роста я была маленького, а комплекции худощавой. При желании и за мальчишку-подростка могла сойти, если волосы подобрать.

Отец смотрел на мои прогулки «на свежем воздухе» сквозь пальцы, если вообще о них знал.

Но около месяца назад совершенно невинная вылазка во фруктовый сад министра наших финансов стала для меня полным крахом, положившим конец всем увеселительным прогулкам разом. Если бы не истошные крики казначея, так не вовремя вышедшего в сад «до ветру» и пожелавшего после сорвать яблочко именно с того дерева и с той ветки, на которой сидела я, все вообще обошлось бы без какого-либо шума и никто ничего до сих пор не узнал бы. Но на отчаянные вопли, в ночи слышные особенно хорошо, да еще и с упоминанием моего имени, отец заявился самолично. Он в очередной раз отмечал одному ему известный праздник, прошедший еще в прошлом месяце, а посему особой аккуратностью и способностью к логическому мышлению в тот момент не сильно отличался. Сломанный забор, поваленные и обожженные деревья, громогласные уговоры меня слезть на землю грешную и срочно поделиться своей добычей, мало способствовали ночному покою близлежащих домов. Мои товарищи, стоящие на стреме, вовремя успели сигануть через забор в соседний проулок и отделались всего лишь легким испугом, а я полночи выслушивала нравоучения на тему «Царевна, ее права, обязанности и правила поведения», точнее отсутствие таковых. Отец с недавних пор почему-то стал очень бояться, что со мной что-то случится, кто-нибудь на меня покусится или, того хуже — похитит. Причиной подобных страхов была ли чрезмерная отеческая любовь, или им двигало что-то еще, не знаю, но с тех злополучных пор я попала прямо-таки под домашний арест, гордо именуемый «родительской заботой». Но еще больше отца пугало, что кто-то, не дай Вершитель, прознает, что я не совсем обычная царевна, хотя я уже с детства хорошо уяснила — о своей второй ипостаси лучше помалкивать. И если бы не случайность…

— Твой брат сейчас в Капитаре и в ближайшие несколько месяцев возвращаться не собирается. Я только вчера получил от него письмо, — вернул меня с небес на землю голос отца, выдергивая из нахлынувших воспоминаний. Жестоко. А я уже размечталась, наивная. И что приспичило Фену уехать в такую даль? Я, конечно, понимаю, что он теперь вполне взрослый, летом двести стукнуло, да к тому же единственный наследник престола мужеского полу, но отец с успехом мог бы послать туда кого-нибудь из своих многочисленных министров или советников, чтобы они зазря не опустошали наши царские погреба, особенно винные.

— Знаю, — тяжелый вздох вырвался помимо моей воли. — Тогда что еще за новость?

— Так вот. Новость такова — ты выходишь замуж!

— Чего?! — опешила я и даже потрясла головой, чтобы мысль лучше в ней утрамбовалась. — Куда мне пойти?

— Я же сказал, ты выходишь замуж.

При этом у него было такое счастливое выражение лица, будто он на всю оставшуюся жизнь избавился от геморроя.

— Знаешь, — хмуро сказала я, не оценив тонкого родительского юмора. — У меня тоже для тебя есть интересная новость: я не хочу замуж.

Хорошее настроение начало потихоньку улетучиваться. Лучше бы отец устроил скачки на четвереньках по границам всего нашего царства. Задом. С похмелья. С моим непосредственным участием. Я быстрее согласилась бы, честное слово.

— Не упрямься, — ласково принялся он меня уговаривать. — Все девушки рано или поздно выходят замуж, это нормально…

— Вот и пусть выходят, мне-то что?

— Но ты не просто девушка, а еще моя дочь и царевна.

— Спасибо, что напомнил, — хмыкнула я, снова хватаясь за кубик как за спасательную соломинку, но желание его собирать уже совершенно пропало. Меня не покидало ощущение скрытого подвоха. Нет, в самом деле, сидела себе спокойно, никому не нужна была, никого не трогала, и тут… словно тухлым яйцом за шкирку после бани. Или таким образом отец решил разнообразить мою жизнь, чтобы совсем от рук не отбилась?

— Значит, так, — плотоядно потер ладонями отец, уже не обращая внимания на мою скривившуюся физиономию. — В известность я тебя поставил…

— Знаешь, — уже окончательно потеряв к кубику интерес, перебила я, — если ты хотел пошутить, то у тебя ничего не получилось. Не смешно. А у меня такое хорошее настроение было…

— А с чего ты взяла, что я шучу? — Отец выглядел искренне удивленным. — Я серьезен как никогда.

Я медленно поднялась с кровати, словно привидение, выплывающее из стены древнего полуразрушенного замка. Белая шелковая пижама вполне заменяла в данный момент саван.

— Замуж, значит? — Мой шипящий шепот заставил отца съежиться. — А меня ты спросил?! Еще ни один нормальный жених ко мне свататься не приезжал, одни придурки безмозглые, которые даже носовым платком без подробной инструкции пользоваться не умеют, а теперь ты меня готов за первого встречного сплавить?! Не пойду!!!

Отец вскочил с кровати и трусливо попятился к двери. На кончиках моих пальцев уже затрепетали призрачные язычки пламени, готовые сорваться в любую минуту. Я ему сейчас покажу, как меня замуж без спросу выдавать!

— Пойдешь! — неожиданно проявил царскую твердость отец, никак не желающий мириться с моим строптивым характером. Тем не менее он отступил от кровати, чтобы быть от меня подальше. — И женихи к тебе уже не раз сватались вполне приличные и состоятельные, только я всем от ворот поворот давал.

— Что?!

Вот какие интересные подробности вылезать начали. Я — саламандра, дух огня и по совместительству дочь Царя Долины — этого старого сводника, как теперь оказалось, — сижу тут, недоумевая, что в самом нежном возрасте ста восьмидесяти лет мне еще ни разу смотрины нормальные не устраивали (хоть какое-то развлечение), а папашка всех просто-напросто отшил. Отлично! Просто отлично! И теперь он хочет выдать меня замуж неизвестно за кого. Кстати, а за кого, правда? Собственно, мне все равно.

— Я не пойду замуж! — Мое упрямство явно зашкаливало.

— А куда ты денешься?! — вышел из себя и отец, топая ногой, но тут же со стоном схватился за больную голову.

— К Фену поеду, — выдала я в запале свою тайную мечту. — Сколько можно взаперти сидеть? Будто в остроге пожизненное наказание отбываю без права на досрочное освобождение! И ты меня не заставишь! Вы меня не заставите!

Множественное число в данный момент было очень даже оправданным. Дело в том, что мой отец — Царь Долины, во второй ипостаси — хала, притом трехглавый. Но халой отца уже несколько столетий никто не называет. Давным-давно подданные, а следом и придворные перекрестили его в Змея Горыныча (подозреваю, за крутой нрав и неуемную страсть к горячительным напиткам), и прозвище удивительным образом прижилось. Ко всему прочему, на публике он предпочитает появляться в типичном огнедышащем обличье. По его мнению, это более внушительно и авторитетно. На непосвященных такое превращение действует словно удар дубинкой по темечку, но меня-то не запугаешь.

— Замужество и есть твое досрочное освобождение! — Упрямства отцу тоже было не занимать. — О твоем благополучии забочусь, от себя родную кровиночку отрываю…

— Была бы охота шило на мыло менять!

— Салли…

— И не смерди мне тут выхлопами! — взвизгнула я, отмахиваясь от черных вонючих клубов дыма, которые папашка выпустил сразу из всех трех зубастых пастей.

— А ты не перечь отцу! — пророкотала средняя голова, но пыхтеть послушно перестала. — Лучшего предложения ты все равно не получишь!