Безымянка Палий Сергей

— Только вот сопли не разводи.

— А я и не развожу никаких соплей, — моментально набычился Вакса. — Больно надо.

Я заставил себя не улыбаться, иначе весь педагогический эффект — насмарку. Строго велел:

— Вали в каптёрку.

Пацан ссутулился, шмыгнул к двери и бесшумно скрылся в подсобке.

А я так и остался возле стены, наслаждаясь коротким утренним спокойствием. Стоял, слушал далекий металлический стук и машинально фиксировал в памяти каждую деталь в заброшенном переходе: разбитую витрину, скособоченные полки, грязную пластиковую вилку на полу, ржавый обогреватель, стул, где только что сидел Вакса, серые ступени, на которые мягко ложился розоватый рассеянный тон.

Почему-то мне хотелось запомнить Безымянку именно такой. Тихой. Предрассветной. С намеком на близящийся солнечный день…

В подсобке что-то загремело, раздался возмущенный возглас Евы и привычные оговорки лопоухого сорванца.

Видать, не суждено нам сегодня выспаться.

Через полчаса мы были сыты, упакованы в снарягу по самые ноздри, вооружены и готовы к марш-броску. Прошли через гулкий вестибюль, спустились на вылизанную очередным аномальным пожаром Победу — на стерильно чистой станции вновь сияли сотни ламп. Мертвенно бледный свет резал глаза и вызывал у меня ощущение дискомфорта. Мы нырнули в перегон и, не оборачиваясь, двинулись по рельсам в сторону Безымянки.

Ева несколько раз подозрительно покосилась на нас с Ваксой, но расспрашивать об утреннем разговоре не стала. В очередной раз я убедился в ее развитой эмпатии: Ева умела крайне тонко чувствовать настроения окружающих и вовремя ставить себя на их место. При других обстоятельствах она бы могла стать искусным переговорщиком. Но судьба распорядилась иначе.

Всю дорогу до станции мы перебрасывались с ней ничего не значащими фразами, а Вакса ушел в себя и молчал, светя под ноги и глядя, как мелькают на фоне шпал носки великоватых ботинок.

События вчерашнего дня смешались в памяти в сумбурную чехарду — создавалось впечатление, что они произошли не накануне, а давным-давно. Штрихи, смазанные образы, отзвуки, трафаретные тени, заполняющие мысленное пространство. Ушедший день напоминал ледяной поезд из сна: он терялся во мраке и рассыпался на мириады осколков.

Зато впереди теперь была четкая цель: добраться до Врат жизни. Чем больше я думал о конечной точке нашего маршрута, тем сильнее крепла уверенность, что Врата существуют. Легенды не возникают на пустом месте. Не знаю, что это за объект, но, скорее всего, там можно найти ответы на многие вопросы. Загадки, в конце концов, нужны для того, чтобы их отгадывать, а задач без решения почти не бывает. И упоминания Евы о поиске-скитании и уникальном для каждого человека пути больше не казались надуманными. Просто она видела гораздо глубже нас, чувствовала мир на таких уровнях восприятия, что обычным людям не доступны. Это были не праздные домыслы, это были предчувствия на грани прорицаний.

Чем дальше я уходил от насиженных мест, тем явственнее проступала нить пути, скользящая вдаль. Ее невозможно было ни разглядеть, ни потрогать. Она ощущалась естеством как некий спутник, подсказывающий, куда ступать, как зов, как бестелесный поводырь. Как ветер, шепот которого я, наконец, услышал и сумел разобрать. И этот ветер становился сильнее с каждым пройденным метром. Врывался в душу, переполняя ее. Он звал за собой и наделял могуществом, какого я никогда не испытывал. Раздирал по швам гнилое полотнище подземного кошмара, которое уже давно не было символом моей жизни. Просто я боялся себе в этом признаться. Ветер пути давал пищу затаившемуся голоду…

На подходе к Безымянке нам встретилась целая группа миссионеров. Выряжены святоши были настолько безумно, что даже фантазия свихнувшегося модельера могла захлебнуться. На торсах, обмотанных изолентой и брезентовыми ремнями, крепились разнообразные устройства и датчики, явно свинченные из кабин списанных самолетов, — ржавые альтиметры, сломанные гироскопы, целые гирлянды из приборных стрелок и подшипниковых колец, болтающиеся на кусках проводки. Клеммы, обрывки парашютных строп, стеклышки и циферблаты — все это было навешано на поборников культа Космоса в таком количестве, что становилось непонятно, как их суставы вообще выдерживают такой вес. А изюминкой туалета одного из фанатиков был штурвал, присобаченный между ног гашеткой вверх.

— Отличный у тебя стояк, — не сдержался Вакса, уважительно глядя на фаллический агрегат. — Не мешает?

— Покайся, отрок, — равнодушно ответил миссионер, даже не обернувшись.

— Сам ты… жаба туннельная.

Миссионеры проигнорировали его хамство и скрылись за поворотом. Вакса разочарованно сплюнул и потопал дальше, бубня под нос какую-то бранную считалочку.

Я улыбнулся. Эх, юность-молодость — инфляция совести: погрызла-покусала засранца за гадость, которую учудил, и отпустила. Быстрый у пацана нравственный отходняк, ничего не скажешь. Как понос младенца.

Застава пустовала. Пулеметная станина намертво приржавела к железным полозьям, от заслонных мешков остались лохмотья и горстка песка на шпалах, обрывок провода, на котором раньше крепился патрон для лампочки, покачивался на сквознячке под сводом туннеля. Словно бы блокпост забросили много лет назад. Ни охранения, ни даже караульного, который в случае опасности должен объявлять тревогу.

Зато на самой станции царило оживление. На перроне была толкотня, и в скудном свете костра казалось что дикие дерутся. С ближней лестницы, расталкивая толпу, спускался отряд ополченцев во главе с бойким командиром.

— Разойдись, скот! — орал он, пихая прикладом направо и налево. — Кому говорят, прочь с дороги, тараканы! Станция перекрыта! На поверхность — только через КПП!

Дикие жались к колоннам, огрызались.

Возникло дежа вю. Где-то я уже видел похожую сцену… Сон! Конечно же! Во сне милиция тоже грубо разгоняла людей, чтобы добраться до места потасовки. Только здесь никакой драки не было. Отряд ополчения просто-напросто блокировал станцию. То ли городские наемники уже вплотную прижали диких, то ли Эрипио решил отсечь нас от поверхности и загнать на Кировскую. В любом случае нужно было как можно скорее убираться отсюда.

— Дальний выход! Живо! — велела Ева, словно угадав мои мысли. — Если его перекроют — окажемся в ловушке.

Мы рванули по путям, даже не пробуя взобраться на переполненную платформу. АКСУ больно заколотил по бедру. Пришлось скинуть ремень с плеча и взять автомат в руки — все-таки к громоздкому оружию еще надо было привыкнуть. Это тебе не «Стечкин».

Пробегая под высеченным прямо в стене название станции, я обратил внимание на то, что мрамор во многих местах сколот. Буквы были уже основательно копчены, но даже налет гари не мог полностью скрыть следы пуль и осколков — шрамов прошлого.

Безымянка. Когда-то давно в окрестностях была железнодорожная станция, давшая название поселку, а затем району. Заводы, ангары, бараки — целый мир, родившийся, повзрослевший и рухнувший, как все вокруг. Превратившийся после катастрофы в рассадник нищеты, в зону преступности и растления…

Нам повезло. Противоположный вестибюль еще не успели перекрыть.

Я забрался на платформу, жестко оттолкнул дикого, протянувшего грязную ручищу к сумке, и помог замешкавшейся внизу Еве.

Вакса уже пробивал нам дорогу в толпе, как небольшой, но мощный ледокол. До лестницы удалось добраться только через несколько минут — плотность человеческой массы здесь была особо высокой. Глаза резало от дыма и смрада, становилось темнее. Люди затаптывали костры, хватали скарб, спрыгивали с перрона и уходили в туннели. Бежали. Как крысы с тонущего корабля.

— Сюда! — позвал Вакса, перекрикивая взбесившегося от давки старика с драным чемоданом в сухоньких, покрытых лучевыми язвами руках. — Эй! Сюда!

Пробившись к пацану вверх по ступеням и пройдя турникеты, мы вздохнули чуть свободнее. Возле скособоченной кабинки дежурного буйный старик таки развернулся и с невероятной для его комплекции силой выдавил к переходу сразу трех человек. Пользуясь внезапно освободившимся местом, мы проскользнули к кассам и по стеночке двинулись к выходу.

Пс, — привлек мое внимание худощавый тип в крепкой строительной куртке. Пристроился рядышком. — Пс, чел. Слышь меня, чел?

— Чего надо? — резко развернулся я.

— Э, чел, ты дурындой так не мотыляй, — дернулся он при виде «калаша». — Арматура нужна?

— Какая арматура? — не понял я.

Тип ловко выудил из кармана куртки чехол, раскрыл, как фокусник на представлении, и продемонстрировал ряд отмычек, напильничков и ножовочек.

— Воровской инструмент, — пояснил Вакса. Прищурил глаз и глянул на барыгу. — Поганая, фраерок, у тебя арматурка, любой академик скажет.

— Э, чел, ты молодой, а шаришь. Уважуха. — Тип мигом закрыл чехол и спрятал обратно в куртку. — А рабы интересуют? Пошли, чел, покажу. Тут разные есть: для хозяйства, ну там шконки прибирать, грибочки поливать и все такое, для группенсекса, для аренных махачей…

— Пошел прочь, мразь, — процедил я сквозь фильтры и клацнул затвором.

Тип нехорошо оскалился, но перечить не стал — растворился в толпе. Все-таки снятый с предохранителя автомат Калашникова — отличный аргумент.

Я поторопил слегка залипшего Ваксу, и мы быстро нагнали Еву, уже протискивающуюся через наглухо застопоренные двери, — благо стекла в них давно были выбиты.

— Налево, — скомандовала Ева в переходе. — Скорее!

Мы побежали мимо запертых дверей служебных помещений и сложенных в кубические блоки кирпичей.

Приходилось лавировать между бредущими в обе стороны людьми. Дышать через респиратор было трудновато, но сдернуть полумаску я не решился — с улицы заносило вездесущую морось, и лишние канцерогены в легких мне были ни к чему.

— Знаешь феню? — на бегу спросил я у Ваксы.

Он повернулся голову и чуть не споткнулся о брошенный саквояж. Ругнулся.

— Сам же учил, чтоб я меньше болтал и больше слушал, — вновь глядя перед собой, сообщил пацан. — Вот и наслушался у малолеток. А при тебе — не палился.

— Жук, — пробубнил я в маску.

Но Вакса услышал. Сальные щеки под респиратором разъехались от улыбки, радужный фингал набряк.

— Пригодилось же, — вякнул он, зная, что прав и я не стану спорить.

— Жук, — повторил я. — Под ноги гляди.

Лестница вывела нас на тротуар. Некоторое время приходилось жмуриться и прикрывать глаза ладонью: после полумрака подземки даже неяркий утренний свет изрядно слепил.

Мы оказались аккурат перед четырехэтажным домом с облезлыми совковыми балкончиками, но необычным для архитектуры того периода арочным фасадом. Разбитый светофор таращился на нас со столба, словно калека, которому третий глаз не принес счастья. Из-за заросшей плющом пивной на углу щерились несколько диких, выкрикивая нечленораздельные звуки и показывая неприличные жесты. Водяная взвесь оседала на одежде, скулах и лбу.

Лепота!

Улица Победы рассекала хрущевки, словно тесак с широким лезвием. Позади нас серел мертвый скверик с просевшими под асфальт бетонными руинами, наполовину скрытыми под водой, и одиноким скелетов киоска. А наверх убегала в стальную мглу улица поуже — судя по еле различимой надписи на ржавой табличке, Ново-Вокзальная. Рядом дремал грузовик на бордюрных камнях вместо колес, из разбитого лобового стекла торчала отвалившаяся от здания вывеска «Аптека».

А в самом центре проезжей части, обнесенная забором, стояла недостроенная ракета-носитель. Обрубок сигары был наспех укрыт чехлом из сшитых в единое полотно кусков брезента. Первая и вторая ступени «Союза» гордо возвышались над перекрестком, удерживаемые фермами и сваями, поблескивая светлыми боками в прорехах чехольной материи. У подножия сооружения собрался десяток адептов Космоса в дождевиках, они размахивали руками и громко спорили с охранниками из ополчения.

— Мощно, — оценил Вакса, глядя на ракету. — А на фиг?

Ева не ответила. Она подошла к пивной, шуганула гукающих мужиков и заглянула в проем между зданиями.

— За мной, — позвала она, убедившись, что, кроме испарившихся аборигенов, там никого нет.

Мы обогнули грузовик, шмыгнули в темный проход и оказались во дворе. Пугливые мужики уже почти скрылись из виду, двигаясь вприпрыжку, как стая обезьян. Один из них угодил в открытый колодец, едва не переломал ноги и разразился воем на всю округу. Дикие вытащили неосторожного балбеса, подхватили под руки и уволокли прочь.

Стало тихо.

Возгласов с улицы слышно не было. Только загнанный в каменный мешок ветер шелестел прищепленным к натянутой леске полиэтиленовым пакетом да позвякивал жестяным листом на крыше гаража.

— И давно на Безымянке строят свой Маяк? — поинтересовался я у Евы, всматриваясь в оконный проем над козырьком подъезда, где мне почудилось движение.

— Несколько лет назад начали, — тихо сказала она, осторожно ступая по влажному газону. — Те, кому страшно идти к Российской за вещью-благословением, ищут утешение здесь.

Я не нашелся что ответить. Наверное, поклонение культу Космоса и впрямь дарит кому-то надежду среди пепельной пустоты и бесконечной осени. Имею ли я право упрекать их в невежестве и глупости?

Возможно.

Ведь вместо того, чтобы тратить силы на созидание жизни, одержимые транжирят их на бессмысленные постройки и откровенный фетишизм. Правда, с другой стороны… Общество диких до сих пор не развалилось вовсе не из-за душащей хватки преступного кулака Нарополя, а благодаря идиотским дюралевым цацкам, дающим людям веру в спасение. Лишенную смысла, слепую, хрупкую веру в то, что когда-нибудь стена вечной мороси исчезнет и из-за туч выглянет Солнце. По-настоящему, навсегда, а не на пять коротких минут вечернего затишья. И ради осколка этой надежды отчаявшиеся люди готовы наплевать на здравый смысл и молиться хоть богам, хоть инопланетянам.

Возможно, кто-то назовет такой выбор уделом слабых?

Возможно.

А я, пожалуй, промолчу.

Ева обошла сгнившую песочницу, где, судя по засохшей слизи, была кладка мэргов, и остановилась перед монументальным кирпичным гаражом, резко выделяющимся на фоне ржавых железных собратьев. На крепких дверях висел большой амбарный замок, защищенный наваренной трубой от спила. У порога валялись сухие ветки и шматки рубероида, но по разъезженным колеям было ясно: гараж не пустует.

— У тебя транспорт? — обалдел я.

— Главное, чтоб завелась… — проворчала Ева, доставая ключ и принимаясь греметь замком. — Регулярно выгоняю колымагу, но аккумулятор хилый, и стартер барахлит.

— Грибы цветные! — с восторгом выдохнул Вакса, когда створка со скрипом отворилась.

— Неужто на ходу? — не веря собственным глазам, хмыкнул я.

— Разгоняется долго, а бегает шустро, — распахивая вторую створку, сказала Ева. — Готовьтесь, заводить придется с толкача.

Из полумрака гаража, выхваченный рассеянным светом пасмурного утра, торчал желтый капот древней «копейки» — первой вазовской модели «жигулей», которую делали по фиатовской лицензии, а на ранние партии даже ставили родные итальянские движки. К хромированной радиаторной решетке была привинчена подкова, а на бампере, где и положено, висел номерной знак. Только вместо госномера на нем были отчеканены и выкрашены четыре буквы: ЦЫПА.

— Орис, в багажнике канистра с бензином. В бак ее, — велела Ева. — Шмотки кидайте на заднее сиденье.

Мы с Ваксой, не переставая восхищаться уцелевшим раритетом, стали готовиться к поездке. Залили бак, насухо протерли стекла и фары, проверили давление в шинах. И, подруливая, вытолкали желтую фурию во двор.

Я сел на водительское место, выжал сцепление и попробовал переключить передачу. Рычаг свалился в сторону, в коробке что-то хрустнуло.

Вздрогнув, я отдернул руку.

— Сломал, да? — заглядывая в окно, осведомился Вакса.

— Чу! — фыркнул я. — Не таких седлали.

— Вылезай… наездничек, — улыбнулась Ева. — Цыпочку поведу я. И это не обсуждается.

Завелась «Цыпочка» не сразу. Нам с Ваксой пришлось попотеть, прежде чем холодный движок проснулся и из-под капота раздался обнадеживающий всхлип.

— Цепануло! — крикнула Ева, высовывая голову из окна. — А ну-ка, еще разок! Напрягитесь!

Мы отдышались, собрались с силами и уперлись ладонями в край багажника. Машина стояла в самом углу двора, и для разгона у нас было метров двадцать дороги с более-менее ровным покрытием.

— Готов? — спросил я.

Вакса мотнул лопоухой башкой и настырно засопел.

— Пой-йе-е-ехали-и-и…

Изо всех сил толкаясь ботинками, я навалился на багажник и почувствовал, как «Цыпочка» покатилась вперед. От натуги перед глазами сверкнули расписные круги, а клапаны респиратора аж клацнули от мощного потока воздуха. Мышцы спины заныли, прося пощады, но не получили ее — в этот раз надо было выложиться на полную катушку.

— Дав-в-вай, давай! — подбадривая самого себя, выдавил Вакса. — Цып-цып-цыпочка, лети…

Рвынннн!

Ева бросила сцепление, и мотор взревел без прелюдий. Машина рванулась вперед, багажник выскользнул из рук, и мне пришлось пробежать по инерции шагов пять, чтобы не грохнуться на асфальт. В лицо ударила вонь выхлопных газов — кисловатых, бензиновых, а не солярочных, к каким привык под землей.

Мы с Ваксой победно хлопнули ладонью в ладонь и в один голос воскликнули:

— Пошла!

Ева затормозила перед выездом на улицу, газуя и прогревая движок. Желтая «Цыпочка» игриво подмигнула нам красными глазками стоп-сигналов, дымя из трубы и мелко вибрируя всем кузовом.

В душе бесновалось что-то радостное, вспорхнувшее из детства. При виде заведенной машины меня наполнил азарт, хотелось поскорее выбраться из сырой подворотни и понестись по улицам, разбивая в клочья дождливую пелену.

На переднее сиденье проворно прыгнул Вакса, пристегнулся и вцепился в ручку двери так, будто его собирались выкорчевывать из салона лебедкой. Я собрался было выпроводить ловкача, но понял, что он сейчас упрется рогом и на убеждение придется потратить добрых полчаса. Махнул рукой и сам залез назад, двинув вглубь сваленные вещи.

Ева убедилась, что все двери закрыты, поправила зеркало заднего вида, включила дворники и тихонько тронулась. Аккуратно вывела машину на улицу и… резко долбанула по тормозам.

Они с Ваксой лишь мотнулись вперед, зафиксированные ремнями безопасности, а я чуть было не вылетел между кресел башкой в лобовуху. Зубы щелкнули в опасной близости от кончика языка, плечо больно ударилось о спинку, заживающая рана под челюстью опять заныла.

Перед нами, загораживая проезд, пыхтел на холостом ходу армейский «Урал». За ним нетерпеливо порыкивал «УАЗ-Патриот» со срезанной крышей и присобаченным сзади КПВТ.

Возле открытой пассажирской двери грузовика прохаживался Эрипио, потирая руки и издевательскими кивками оценивая нашу «Цыпочку». Предводитель Нарополя отнюдь не выглядел побитым шакалом, каким мы оставили его вчера. Он был подтянут, бодр и абсолютно уверен в собственном превосходстве. Почти не замаранный кремовый пиджак, классические брюки, бежевые туфли и солнцезащитные очки смотрелись особенно вызывающе на фоне обветшавших домов, смазанных бледной моросью, и горстки диких у подножия недостроенного Маяка.

— Сивый опять при костюмчике, — прокомментировал Вакса, глядя на Эрипио через стекло с елозящими дворниками. — И лупы вон какие нарядные.

Я машинально положил руку на автомат.

— Надо же, успел, — тихо сказала Ева, включая заднюю передачу. — Что ж, погоняем. Держитесь крепче.

Глава 10

ПОГОНЯ

Во двор мы влетели багажником вперед, громыхая на ухабах, как груда металлолома. Подскочили на бордюре на добрых полметра, и я чуть было не проломил темечком крышу. Ева вывернула руль, надавила на педаль тормоза, но, судя по характерному звуку, «Цыпочка» все же скребанула краем бампера о детскую горку.

— Береги пернатую, — посоветовал я.

— Стрелять готовься, — бросила Ева через плечо.

И, не дав нам опомниться, ударила по газам. От ускорения голову мотнуло назад, машину подбросило на бордюре, днище с омерзительным скрежетом проехало по камню, и у меня возникло ощущение, что половичок под ногами вот-вот провалится. Но защита выдержала, и «Цыпочка» соскочила с газона. Левой парой колес машина оказалась на тротуаре, а правой — на дороге, по которой мы с Ваксой разгоняли ее, чтобы завести. Только теперь — мордой в противоположную сторону.

Ева переключилась на вторую передачу. Желтый шедевр автопрома, не сбавляя оборотов, помчался вдоль подъездов, заставляя нас вздрагивать на каждой кочке, — не от испуга, а исключительно по механическим причинам. Взрезаемые колесами лужи прыскали в стороны. Подвеска громыхала, кузов трещал по швам, стрелка на спидометре от тряски конвульсивно дрыгалась и скакала через все риски: от 20 до 160. Но «копейка» напористо шла вперед, словно чувствовала, что это ее последний шанс сослужить хорошую службу хозяйке.

Через сотню метров мы уперлись в переулок и, объехав перевернутые мусорные контейнеры, наконец-то вынырнули на проезжую часть.

Направо Ново-Вокзальная уходила в горку и терялась во мгле. А слева нарастал гул движков: резкий и упрямый «Патриот» оттенял низкий, самоуверенный «Урал». Погоня приближалась. Эрипио верно угадал маневр Евы и не стал преследовать нас во дворе — просто развернул машины и двинулся вверх по улице.

Ева, не щадя сцепления, вырулила на грязную мостовую, и «Цыпочка» поползла в гору. Двигатель подвывал, машина постепенно набирала скорость, но мощности, чтобы уйти от грузовика и джипа, разумеется, не хватало. К тому же постоянно приходилось вилять из стороны в сторону — на пути попадались открытые колодезные люки, глубокие лужи с неизвестным дном, ржавые остовы легковушек, битый кирпич, доски и ошметки рекламных щитов.

Я обернулся, всматриваясь сквозь запотевшее стекло в ленту улицы. Она стремительно убегала назад, а в сизо-молочной пелене уже мелькало тупое рыло «Урала».

— Чего ждешь? Стреляй! — велела Ева, сосредоточенно следя за дорогой.

— Как? — вертя ручку и опуская боковое стекло, огрызнулся я. — Я ж отсюда не высунусь даже. Не пролезу…

— Смекалку включи!

Я, щурясь от ветра, намотал ремень «калаша» на локоть и попробовал выставить автомат в окно. Держать его так было жутко неудобно: предплечье дрожало, ствол мотался из стороны в сторону. Даже просто стрелять из такого положения было бы проблематично, а о том, чтобы вести прицельный огонь, не могло быть и речи.

— Тьфу ты, скрепка бункерская! — обидно выругалась Ева, оценив в зеркале мои выкрутасы. — Ну-ка, убери голову!

Ведя одной рукой, она ловко выхватила пистолет, резко развернула правое плечо, выбросила руку и дважды бабахнула в заднее стекло, пустив веер трещин. Дымящиеся гильзы отлетели на сиденье, от грохота выстрелов внутри крошечного салона «копейки» зазвенело в ушах.

Ева вернулась к управлению.

Тряхнув головой, я поморгал и глянул на сеть трещин вокруг двух дырочек. Отлично, теперь преследователей вообще не видно…

— Лифчик-счастливчик! Aу! — крикнул Вакса. — Скорей выставляй стекло!

Под тяжелый стрекот КПВТ, от которого засосало под ложечкой, я отщелкнул приклад и принялся со всей дури сандалить им в стекло.

Хорошо, что касатику с «Патриота» тоже приходилось не сладко на колдобинах: он не сумел сразу пристрелять пулемет, и очередь взрезала газон пятью метрами левее. Пули со смачными шлепками подняли в воздух комья земли и ветошь.

Но радоваться было рано. Вот возьмет сейчас стрелок чуть правее, и от нашей «Цыпочки» только перья полетят…

Яростно пыхтя, я уперся спиной в спинку сиденья и заколошматил с тройной силой. Стекло хрустнуло и в конце концов пало под натиском приклада. Растрескавшись окончательно, оно выгнулось линзой и вместе с резиновым уплотнителем вывалилось на багажник. Через секунду машина подпрыгнула на очередной кочке, и стеклянное месиво соскочило на дорогу, кувыркаясь и брызжа осколками.

Передо мной открылся замечательный вид. Зубчатые линии стареньких фасадов, теряющиеся во мгле, вьющиеся по мокрому асфальту полосы от колес «Цыпочки», повисшие на полуголых деревьях провода и силуэт нагоняющего «Патриота» с уродливым рогом КПВТ. Предводительского «Урала» заметно не было — по всей видимости, грузовик пропустил джип вперед, а сам пошел в арьергарде.

Я раскорячился, как мэрг на яйцекладе, и крепко сжал цевьё. Упер приклад в плечо, прищурил правый глаз.

Мушка ходила ходуном над прицельной планкой, и хищная ухмылка радиаторной решетки «Патриота» никак не желала попадать в зону поражения.

Тем временем пулеметчик, приседая и подпрыгивая на ухабах вместе с джипом, развернул ствол и выпустил еще одну очередь. Вновь омерзительно заухало. На этот раз пули просвистели в метре над крышей, заставив меня инстинктивно втянуть голову в плечи.

Вакса извернулся на своем месте, и теперь его лопоухий котелок торчал между подголовниками. Пацан забубнил мне в ухо что-то неразборчивое про дуршлаг и мандраж.

— Не трынди под руку! — прорычал я. И нажал на спусковой крючок.

Надо признаться, давненько я не стрелял из автоматического оружия. Привык к своему «Стечкину», и мне, в общем-то, хватало этого надежного пистолета. Но в нашем положении, понятное дело, толку от него маловато.

Уши заложило от страшного грохота. Отдача дробно толкнула в плечо, гильзы сыпанули латунной струей, а ствол повело вверх. Лампа на удаляющемся фонарном столбе разлетелась вдребезги.

Я расслабил указательный палец, и очередь прервалась. Все-таки «калаш» — это сила, и с ней надо обращаться бережно.

Джип вильнул и немного сбавил ход, хотя я и близко по нему не попал.

Прикинув вертикальный снос ствола, я сделал поправку, упер приклад покрепче, прицелился и снова вжарил по «Патриоту». Капельку ниже, на упреждение.

На этот раз выстрелы оглушили не так сильно: то ли слух окончательно сел, то ли наоборот — адаптировался. Теперь очередь вжикнула по асфальту перед самым носом преследующей машины и вспорола ей передок. Полетели пластиковые обломки, край «кенгурятника» вмялся в бампер. Водила опять сбросил скорость, но не остановился. Видимо, ни один из важных узлов повредить не удалось.

— По колесам лучше бей! — заорал Вакса над ухом. — Или прям в лобовуху! В щи жабам!

Я прицелился, переждал, пока «Цыпочка» перескочит через несколько особенно внушительных кочек, и в третий раз нажал на спуск.

Одновременно со мной начал стрелять и пулеметчик.

Наши очереди схлестнулись в воздухе, словно призрачные клинки, прошли друг сквозь друга и понеслись дальше.

Смертельный пунктир КПВТ звонко полоснул по «Цыпочке», размозжив задний поворотник и своротив зеркало. Повезло, что за мгновение до попадания Ева резко крутанула руль, и машину бросило влево. Иначе пули прошили бы нас с Ваксой, как тряпичных кукол.

А вот моя короткая очередь нашла свою жертву. Три или четыре пули легли точно в лобовое стекло, наделав в нем дырок. Водилу, правда, зацепить не удалось, зато сзади сковырнулся пулеметчик — кажется, я попал ему в ногу.

— Ага! — заорал Вакса, тоже заметив падение стрелка на пол джипа. — Получил жабёныш!

— Не вопи, — громко попросил я, не отойдя еще от шума стрельбы. Принялся искать в разбросанных шмотках подсумок с запасными магазинами. — Лучше карту растопырь. Где мы?

Вакса послушно юркнул на свое место, развернул старый план города и принялся вникать. Вот и отлично, пусть пока географию учит.

Я отыскал запасные магазины и перезарядил автомат, «Патриот» отстал и теперь держался на почтительном расстоянии. По всей видимости, экипаж связался по рации с Эрипио и получил какие-то распоряжения. А может, мне все же удалось застращать преследователей? Кто знает.

По крайней мере, они усвоили: «Цыпочка» тоже может клювиком тюкнуть. Больно.

Несмотря на то, что дорога шла в горку, скорость Ева держала приличную: километров сорок в час. Интересно, сможет она выжать на подъеме из желтой крошки больше, если потребуется?

— Нашел, — сообщил Вакса, отрываясь от карты. — Вон стадион «Орбита»… Ох, ё! Круто!

Я посмотрел налево, в направлении его вытянутой руки, и содрогнулся. Кровь в жилах застыла от открывшегося вида на широкий пустырь, окантованный низенькими трибунами для зрителей. По обе стороны взбитого в сплошную слякотную ванну поля возвышались высокие рамки, сооруженные из ржавых труб и арматуры. На верхних перекладинах болтались темные фигурки, размытые влажной пеленой. Некоторые тела висели неподвижно, другие покачивались.

Я даже не сразу понял, что это ворота.

А на поле под возгласы и свист немногочисленных болельщиков шел матч. Игроки были вымазаны в грязище, и действие происходило метрах в ста от дороги — сложно было различить командные цвета. Но, вглядевшись, я уловил шокирующую суть: люди бились с мэргами.

Бились насмерть. В прямом смысле слова. Очевидным тому доказательством служили увешанные трупами ворота.

И над всем этим кровавым безумием развевалось синее полотнище, прицепленное к высокому флагштоку Изображение «Союза» трепыхалось на ветру, как запутавшаяся в сети рыбка…

Ева перехватила мой ошалевший взгляд и хмыкнула.

— Это ерунда. Отборочные матчи… Ты бы видел, что осенью на «Металлурге» творится. Болельщики мрут от кислотных дождей, но все равно сотнями лезут на трибуны, чтоб на финал поглазеть.

— Кошмар, — выдавил я, припоминая огромный стадион, виденный однажды в детстве. — А ведь в Самаре была неплохая футбольная команда «Крылья Советов». В высшем дивизионе играла, ее фанаты ласково «Крылышками» звали.

— Рыбьим рожам хватает ума, чтоб играть в команде? — обратился Вакса к Еве, игнорируя мой экскурс.

— Их специально отлавливают, сбивают в стаи и выгоняют на поле, — сказала она, притормаживая перед трамвайными путями. — Мэрги изобретательны, когда дело доходит до серьезной драки. А футбол нынче — натуральное побоище. Только с мячиком, чтоб веселее было.

Я, наконец, заставил себя оторвать взгляд от темных фигурок, раскачивающихся вдалеке на воротах. Признался:

— Много слышал о таких состязаниях, но думал — раздутые байки. В них хоть правила есть?

— Правила — отстой, — ожидаемо заявил Вакса.

«Цыпочку» тряхнуло на рельсах.

— Всякому времени свои утехи, — философски заметила Ева. — Что там наш эскорт?

Выставив курносое рыло АКСУ в окно-амбразуру, я всмотрелся во мглу удаляющегося перекрестка. Трамвайные стрелки, разбитая остановка, церквушка с потемневшими куполами. А вот и эскорт показался из-за пригорка.

Охота продолжалась. Джип держался на расстоянии, но не пропадал из виду. Он плотно сел нам на хвост и гнал, словно зверя. Верный пес Эрипио, натасканный.

— Не отпускают, — сказал я, целясь. — Сейчас еще пульну для острастки.

— Побереги патроны, — осадила Ева. — Устроим им трамвайное сафари.

Не успел я уточнить, что она имеет в виду, как почувствовал ускорение. Машину мотнуло. Ева поддала газу и приняла левее. Рискуя убить подвеску, она объехала застывший на рельсах вагон. Передо мной пронесся красный бок с бледным числом 1018 на облупившейся краске, мелькнул свернутый на сторону ржавый сцеп.

«Цыпочка» выскочила на противоположную сторону улицы и притормозила на встречке — благо штрафовать нас за грубое нарушение правил дорожного движения никто не собирался.

— Модно, — оценил маневр Вакса. — И что теперь?

— А теперь… — Ева еще сбросила скорость и метнула взгляд в зеркало заднего вида. — Теперь Орис дождется, пока враги покажут нос, и нащелкает по нему. Короткими очередями.

Задумка была хорошая.

— Только не дергай, — попросил я. — Ровнее веди.

— Стараюсь.

Я клацнул затвором и припал щекой к холодному автомату, прищурился. Джип должен был вот-вот появиться из-за трамвая. Если все получится — автоматный огонь в лоб станет отличным подарочком для гонителей.

Ева переключилась на первую передачу, и теперь «Цыпочка» двигалась едва-едва — почти кралась вдоль бордюра, подстерегая «Патриот». Да-да, так случается в жизни: миг, и охотник с жертвой меняются местами.

Кровь стучала в висках, глубокое дыхание грузило клапаны респиратора, приближающийся гул натягивал нервы все сильнее. Фаланга указательного пальца готова была согнуться на спусковом крючке. А загнанная в ствол пуля только и ждала момента, чтобы винтом скользнуть по нарезам и вырваться на свободу.

Ну же, покажись…

Увы, сюрприза не вышло. Люди предводителя оказались не так наивны, как мы ждали. Скорее всего, водила заподозрил подвох сразу после того, как мы обогнули вагон. «Патриот» так и не высунулся из-за трамвая. Двигатель джипа перешел на холостой ход. Зато приблизилось низкое урчание «Урала», который, судя по тональности звука, тоже не рвался вперед, а шел на малых оборотах. Нахально и самоуверенно.

— Не сработало, — констатировал Вакса. — Кажись, грузовик на подходе…

Я агакнул, не отрываясь от прицела.

— Раз лезет на рожон, нагрузи его свинцом, — предложил пацан.

— Грузовик у Эрипио бронированный, — вмешалась Ева, щелкая передачей. — Пять сорок пять для него — хилый калибр. Отсюда не возьмет.

Она нажала на педаль акселератора и, набрав скорость, включила вторую передачу. «Цыпочка» вновь убегала от злобных хищников. Недолго же мы пробыли в роли охотника.

Когда мы отдалились от перекрестка на добрые полторы сотни метров, из-за трамвая, наконец, показалась морда «Урала» с горящими дальним светом зенками. Я инстинктивно зажмурился от ксеноновых лучей и пальнул наугад. Автомат с громыханием забился в ладонях, будто схваченная рыбина, и я быстро отпустил спусковой крючок.

Эх, подствольник бы сейчас…

Подъем продолжался. Ново-Вокзальная в этом месте змейкой огибала целый комплекс зданий, обнесенных крепким кирпичным забором. Окна невысоких серых домов, торчащих над изгородью, были убраны решетками. Даже на вторых этажах.

— Похоже на тюрьму, только КПП не видать, — поделился я соображениями.

— Дурка, — бросила Ева.

Страницы: «« « ... 678910111213 » »»