Слева молот, справа серп Шахназаров Михаил

– И что же ты сказала Свете?

– Правду сказала. Сказала, что никуда вас с Хузиным редакция не посылала. А еще высказала предположение, что, скорее всего, ты в непотребном состоянии спишь с какой-нибудь бессовестной тетенькой.

Сухие губы Андрея шевелились в попытке что-нибудь выговорить. Врезав кулаком по ладони, Марьин быстрым шагом направился к кабинету.

Когда в дверях появился Рома, Зоя диктовала в трубку рецепт настойки из аронии. Разговор пришлось прервать.

– Ромочка! Здравствуй, милый! Здравствуй, тюлененок мой!

– Здравствуй, Зоюшка! А я просто вырубленный… Сил никаких. Еле на ногах стою.

– В Даугавпилсе был?

– Да какой там… В Даугавпилс Андрюшка мотался, а я товарищу помогал.

– Господи! А что случилось у товарища?

– Да у него тетка ушла в мир иной, – Хузин изобразил на лице скорбь. – А она ему ближе родной матери была. Парня морально размазало. Поддержка нужна ему. Поддержка и участие.

– Я его знаю, Ромушка?

– Знаешь, конечно. Но заочно. Славик Артамонов. Я тебе про него рассказывал. Хороший парень… Просто раздавлен плитой горя.

Зоя тяжело вздохнула. Ладонь скользнула по лицу, изобразив жест переживания.

– Ромка… Ты меня убил, Ромка. Конечно, поддержка и сострадание нужны. В такой беде парень. Обязательно помоги организовать похороны усопшей. Горе какое, а…

– Вот так, Зоюшка. Но ты не переживай сильно. Ты ведь покойницу, тетю Галю, не знала.

– Не знала, Ромочка. И вправду не знала… Но зато теперь я точно знаю, какая ты лживая скотина! Какой ты врун и никчемный человек! Представляешь, Артамонов так испереживался, что уже два раза тебе звонил и бодреньким голосом интересовался, куда ты запропастился. Более того! Известие о тетушкиной кончине до такой степени пригвоздило бедолагу, что ему не терпится познакомиться с одной из моих подруг. Бедный, несчастный пудель Слава!

– Прекрати называть Артамонова пуделем!!!

– Что?! Это вместо того, чтобы прикрыть свой рот или попросить прощения, которое мне ни к чертикам?! Хватит, Ромочка! Я тебе уже говорила, что мои мозги не остались на прямых подиумах или в постелях центровых ребят, которым ты серьезно проигрываешь. Ты думаешь, я не знаю о том, как вы провели сегодняшнюю ночь? Недавно пришел твой опухший дружок, проваливший очередную легенду с редакционным заданием. Соврал несчастной Светке про командировку в Даугавпилс. Она рыдает. И из-за кого? Из-за форменного мудака! Но я тебе больше скажу, Ромочка! Сегодня в «Ригас Балсс» произошел мордобой. А точнее сказать, избиение Валерки Лосева. Ты, Ромочка, знаешь, как в этой высотке слухи распространяются. Так вот, я просто уверена, что двое работяг, которые Валерку отметелили, появились здесь по вашей наводке. Потому как шляться по малолетним потаскухам – это ваш с Марьиным почерк. Как и дебильные розыгрыши. Иди к дружку своему. Он тебя заждался, бедняга.

Андрей попытался говорить со Светой. Все закончилось на приветствии и коротких гудках. Мысли о возможном разводе Марьин отгонял. Ребенок без отца, алименты, финал карьеры. Можно было собрать семью и уехать к тюменскому дяде. Но там суровые будни Сибири. Народ пьет еще больше. Да и без Ромы будет скучно.

– Не грусти, Андрюха! Мне тоже отвальную дали. Обозвала последними словами и послала в довершение ко всему, – провозгласил вошедший Хузин.

– Знаю я ваши отвальные. В который уже раз, Рома. Через недельку вы помиритесь. А у меня ребенок. Да и Свету жалко. Она мучается.

– Ты так говоришь, как будто она так же неизлечимо больна, как и ты.

– Придурок! Типун тебе на язык. И не «как и ты», а «как и мы», если быть до конца честным.

Иосиф Натанович Шиндельман загодя готовился к зиме, игнорируя осень:

  • Краски лета громко отзвенели,
  • Зимушка-красавица в походе,
  • И игрушки на кремлевской ели
  • Словно звезды в млечном хороводе…

От рифмовки отвлек звонок из горкома комсомола. К таким звонкам Иосиф Натанович относился трепетно. Его вирши читают, хвалят за идейность и чеканный слог. Вдруг повышение по службе?! Внушительная зарплата, дача в Юрмале, персональный автомобиль и еда из спецраспределителя. Все то, чем грезит и чего требует от него супруга. Шиндельман внимательно слушал сановный голос, изредка вставляя «да» и «конечно». Поблагодарив за оказанную честь, заместитель главного отер платком лоб. Повесив трубку, попросил вызвать Марьина с Хузиным. В кабинет пара вошла, вперив взгляды в серый линолеум.

– Только что мне звонили из горкома комсомола, – торжественно начал Иосиф Натанович. – Хвалили работу нашего коллектива, отметили общие заслуги и успехи во многих аспектах комсомольской и партийной жизни. И дали очередное задание. Под Лимбажи есть колхоз имени Петера Стучки.

– Мы там уже бывали. Писали про свеклу и заслуженного агронома с носом, похожим на клубнику, – вставил Хузин.

– Я бы попросил не перебивать. Что касается «бывали»… Где вы только не бывали, скажите?

– Например, в амазонской сельве, – ответил Хузин.

– Там, Рома, и без вас с Марьиным папуасов хватает. Но это тема для другого разговора. Для разговора с Виктором Матвеичем. Продолжим. Над колхозом имени Петера Стучки шефствует завод «ВЭФ». Так вот. В пятницу вечером в Лимбажи отправляется «Поезд дружбы». Настоящий трудовой десант. Едут товарищи из райкома партии Пролетарского района. Будет представитель горкома и руководство нашей гордости – завода «ВЭФ». Культурная программа, помощь подшефному хозяйству в деле сбора яблок. В Ригу вернетесь в воскресенье вечером. И отписаться вы должны мастерски. Как максимы горькие отписаться должны.

– Это как? На десять номеров, что ли? – съязвил Хузин.

– Хузин, давай-ка ты заткнешься, чтобы я тебя кратко и талантливо матом не покрыл.

– Иосиф Натанович, вы же интеллигентный, в отличие от нас, человек. Какой мат? А можно вопрос задать? – вступил в разговор Андрей.

– Да, Марьин, можно. Желательно не глупый и по существу.

– Почему именно мы удостоились чести освещать столь значимое мероприятие в жизни республики?

Хузин еле заметно толкнул Андрея в бок.

– Почему именно вы? Если честно, то это и для меня несколько странно. С каждым днем посылать вас куда-либо становится все опаснее. В Лимбажи вполне мог поехать один журналист и фотокор. Но попросили отрядить именно вас обоих. Да… Вопрос со снимками решите с кем-нибудь из знакомых фотографов. Но если честно, то я догадываюсь, почему честь оказали именно вам. Догадываюсь, кто за этим стоит, – передразнил Андрея Шиндельман. – Ведь, кроме выступления ансамблей и хоров, кроме работы в яблоневых садах, там будет масса соблазнов.

– На этот раз мы скажем соблазнам категорическое «нет»! Приравняем соблазны к проискам капиталистической гидры, – не унимался Андрей.

– Слушайте, Марьин, хватит умничать! Пока на магазинах красуются вывески «винно-водочный», а девушки загорают и носят откровенные наряды, вам с Хузиным от соблазнов не уйти.

– Что же теперь, не загорать и не пить?

– Можно и пить, и загорать. Но все хорошо в меру, которой вы, к сожалению, не знаете, – повысил голос Шиндельман. – Вот вам случай с выпивкой и загаром. Недавно один товарищ напился и заснул на пляже в Саулкрасты. В итоге чуть не случилась настоящая трагедия. Алкогольное отравление, сгоревшая спина и мощнейший тепловой удар. Едва не стал инвалидом. Говорят, на его раскаленной спине можно было жарить яйца.

– Можно представить, во что превратились его собственные.

– Хузин, ну вы ведь взрослый человек. Ну почему?! Почему не промолчать тогда, когда это уместно? Вы ведь с таким поведением и отношением к жизни хорошо не кончите. Люди много сознательнее и ответственнее вас в переплеты попадают. Взять сегодняшнее происшествие в редакции «Голоса Риги», для примера. Отвратительное, нужно сказать, происшествие.

– А что было в редакции «Голоса Риги», Иосиф Натанович? – подыграл Рома.

– А то, что избили журналиста Лосева. Сильно избили. И, как мне кажется, наваляли ему поделом. Оказывается, они с Гориным провели ночь в компании с юными… Да нет, не с юными. С малолетними шалашовками они ночь провели. Но решили подстраховаться. Позвонили родителям девиц и сказали, что их чада… Да нет, не чада. Сказали, что эти профурсетки на поэтическом вечере в Юрмале. А утром пришли отцы этих непутевых и хорошенько Лосеву надавали. Он, конечно же, все отрицал. Но дыма без огня, сами знаете, не бывает.

– Ничего удивительного, Иосиф Натанович. Лосев мне как-то новый финский пиджак мокротой залил в лифте. Аморальнейший, на мой взгляд, поступок. А пару лет назад порнографические карты немецкого производства показывал. Цветные, бумага глянцевая. Пятьдесят две штуки в колоде, и на каждой изображение полового акта. И каковы акты! Такого ни один йог или гимнаст не придумает. В общем, мерзость еще та, Иосиф Натанович. Меня чуть не стошнило. Как Лосева на мой новый финский пиджак. Но эти немецкие карты… А еще хвалятся своим девизом «китчен, киндер, кирхен». Да там такие киндеры с фрау кувыркаются! И как после такого в кирхен ходить? Век грехи не замолишь.

– И тем не менее, Хузин, все пятьдесят две карты вы просмотрели. И уверен, что не по одному разу, да еще и с удовольствием. Хорошо, на них не пишут рецепты по увеличению или расширению половых органов. Думаю, понимаете, о чем я. Подытожим наш разговор. В пятницу вы отправляетесь на важное задание. И вернуться должны на коне. Особенно после этого отвратительного случая с попыткой удлинить гениталии официанта, о котором я только что упомянул. И от того, как вы съездите и как отпишетесь, будет зависеть настроение главного. Настроение в отношении вас. Вы же знаете, что Виктор Матвеевич выйдет на работу в понедельник.

Увидев появившуюся в редакционном коридоре сияющую парочку, Зоя криво усмехнулась. Зная актерские способности Ромы, она была уверена, что это всего лишь игра на публику. Вспомнила слова бабушки: «Непутевый он фигляр, Зоя. И человек ветреный. Так всю жизнь и будет водку пить да по бабам вошкаться». Зоя пыталась возражать. Сказала, что нагуляется. Старушка заметила, что, когда нагуляется, Зое с Хузиным в постели станет уже неинтересно.

– Никак премию двум труженикам алкофронта выписали?

– Можно сказать, и премию. В круиз на «Поезде дружбы» кого попало не отправляют, Зоюшка, – Хузин улыбнулся еще шире.

– О-о-о! В этом ты прав, Ромочка. Самых закаленных алкашей в такие круизы отправляют. Вот где будет и разойдись, коса, и раззудись, гортань. Я уже вижу триумфальное возвращение дуэта. Одутловатые физиономии, в ушах звенят все трубы Ада, языки не отлипают от нёба, а в подсознании крутятся мысли о последствиях в виде венерических заболеваний. Успехов вам, неудачники!

Решению Шиндельмана Андрей с Ромой и вправду подивись. Сельская тема закреплена за ними. Но происшествие с Гвидо… После таких провинностей о командировках на время забывают. Хузин позвонил Малютке Джоки. Судя по голосу, Колодяжный успел прийти в себя. Привстав со стула, Рома внимательно слушал и улыбался. В конце разговора обещал век помнить и озолотить.

– Мы на Малютку должны молиться, Андрюшка. Мы его на руках должны носить! Это Джоки за нас похлопотал. Помнишь, он в кабаке говорил про какой-то сюрприз? Вот тебе и сюрприз, – Хузин взгромоздился на стул. – Именно благодаря его неустанной заботе и твердости направляющей руки мы отправляемся в увлекательнейшее путешествие, – провозглашал, вытянув руку, Хузин. – Нас ждут перестук колес, белый налив, ранет и минет. Нас ждут сельские телеса, истосковавшиеся по изощренным ласкам городских ублажителей!

– Пока что меня ждет Света. Без ранета, минета и других половых удовольствий. Что я ей скажу? Особенно после этого вранья с семинаром в Даугавпилсе… Да я еще к тому же и простыл, кажется.

– А вот эти разговоры мы заканчиваем. Касательно Светы. У меня дома картина лежит. Очень приличная акварель с видом на Домский собор. Рама красивая.

– Чей-то дорогой сердцу подарок?

– Нет. Сам купил. Полотно Юра Пилигрим откуда-то упер. Мазня дорогая, но по пьяни уступил мне задешево. Ты же ее продавать не станешь, если что.

– Рома, а как я с этой картиной потащусь через всю Ригу? Он ее давно слямзил?

– С полгода назад.

– Отпадает. Уверен, что менты до сих пор всех прохожих с картинами тормозят. Да и Светка начнет допытываться.

– Ладно… Я Зое флакон «Пуазона» достал. Мы с ней и так помиримся, а вот тебя он может спасти. Символично… Советского журналиста вытягивает из беды флакон духов, выпущенный французскими капиталистами. Эдакая парфюмерная «Нормандия-Неман».

Первый раз в жизни Андрей долго переговаривался с женой через закрытую дверь. Подготовилась супруга основательно. Список провинностей зачитывала, как по шпаргалке:

– Зимой рассказывал, что поехал на курсы повышения квалификации в Вильнюс. Было, Андрюша?

– Было, Светочка.

– А на самом деле устроил пьяный дебош в Тарту. Подрался с профессором университета. Далее. Вранье по поводу репетиторши английского языка. Репетиторша оказалась бл. дью из Пурвциемса 1. Было?

– Светочка, дома ребенок, а ты нецензурно выражаешься. Но та женщина действительно преподает английский язык. И она не из гулящих.

– Что?! Этот ребенок из твоих уст слышал то, чему ни одна хулиганская подворотня не научит. Английский эта женщина и сейчас преподает. Таким вагинозависимым, как ты, преподает. Продолжаем, Андрюша. Пьяный звонок на работу моей маме, когда она в Крыму отдыхала. Что ты сказал ее сослуживцам?

– Светланчик, но это же было так давно. Кто старое помянет, как говорится… Соседи слышат, милушка моя.

– Заткнись! Пусть слышат. Ты сказал, что Вера Игоревна по неосторожности заплыла за буйки, ее покусал бешеный морской котик и сразил инсульт. Моя мама, которая в жизни не умела плавать, заплыла за буйки?! Мою маму покусал бешеный морской котик?! Мою мамочку сразил инсульт?! Да чтобы твою маму покусало целое стадо тюленей, придурок недоделанный.

– Света, впусти. Впусти для настоящего серьезного разговора, который может спасти нашу семью и не сделать из нашего сокровища безотцовщину. Посмотри на сына Володи Разумова. Посмотри на несчастного Игорька! После развода мальчик замкнулся, начал ссаться в постель, показывает язык всем прохожим.

– Ты уже не мальчик, но разок тоже обоссался. И именно в постель. А по пьяни тебе язык показывать и не надо. Он у тебя сам изо рта вываливается.

– Света, соседи…

– Пусть слышат! Про будни известного журналиста и аферюги.

– А при чем тут аферюга?

– А при том, что не я официантам жидкости по увеличению половых органов продаю! Мне Зоя все рассказала. Рассказала, как вы продали какому-то бедолаге лекарства для роста пениса. Иди к прощелыге Хузину. Он тебе и жена, и дочь, и отец родной.

– Света. Умоляю, впусти… На жалость не давлю, но я простыл. И я трезв. И доченьку хочу обнять.

Дверь Светлана все же открыла. Три гвоздики и французские духи заставили ее остыть. Немного поворчав, накрыла на стол. Андрей долго мял вилкой тефтелю, рассматривая силуэты старой Риги на кружке голубого фарфора. Из открытого окна кухни доносились голоса детворы. Сосед Валя пытался чинить кряхтящий движок капризного «москвича». Дочка принесла кубики со зверюшками и, улыбаясь, начала раскладывать их на полу.

– Папа, смотри. Это лисичка?

– Лисичка, малыша. Рыжая, хитрая лисичка с пушистым хвостом.

– А это кто, папочка?

– Это кабан, доча. Грозный, клыкастый кабанище.

– Папа, а можно я буду зайка?

– Конечно можно. Ты у нас и есть зайка, – прожевывая мясо, согласился Андрей.

– А мама у нас кто?

– Мама у нас птичка, доча. Красивая… Умная… И очень терпеливая птичка…

– Папа! А ты у нас тогда кто?

– А папа у нас… Папа – бешеный морской котик. Котик, покусавший Веру Игоревну, – задумчиво произнес Андрей.

– Бабу Веру покусал морской котик?

– Да нет, доча. Это я так. Про себя…

Перед сном Андрей принял душ и долго втирал в виски вьетнамский бальзам «Звездочка». Дефицитной мазью с запахом ментола и камфоры пытались лечить все, от простуды до гонореи. Когда в любовницах у Ромы ходила заведующая аптечным складом института травмы, он таскал вьетнамское чудо упаковками.

Головная боль немного отпустила. Андрей обнял Свету, нежно поцеловал в шею.

– Ты правда ни с кем не был?

– Свет… Ну, выпили мы. Это да. Просто домой было стыдно в таком виде возвращаться. А у тебя один вопрос. Были, не были…

– Да я боюсь, что ты заразу в дом притащишь.

– Не притащу я ничего. И кроме тебя, никого не хочу…

– Давай подождем, пока маленькая заснет.

Андрею не терпелось «отмолить» грехи прошлой ночи. Страстные ласки отправили Свету в позу амазонки. Столь агрессивной и активной Андрей жену не помнил.

– Андрюша, у меня все горит внутри. Это какой-то пожар любви, милый!

– И у меня все полыхает, Светик! Просто небеса…

– И горит все сильней и сильней, Андрюша!

Через мгновение Света с криком неслась в ванную. По комнате, завернувшись в полотенце, на одной ноге прыгал Марьин. Заспанная Маришка, хныча, терла глаза и спрашивала, что случилось.

Очередь к стойке кафе Дома печати выстраивалась с самого утра и не иссякала до вечера. Рабочий день многие начинали с уютного зала на первом этаже. Для Андрея с Ромой это стало традицией. Хузин взял два кофе со сливками и булочки.

– Андрюха, а что это за мужик в уголке сидит?

– Полный такой? С подбородком как Потемкинская лестница?

– Да он не полный. Он на свиноматку перед опоросом похож. И подбородка там давно уже нет. Мерзкий тип.

– Новый главный редактор «Сельской жизни», Ром. Айгаром Калвитисом зовут.

– Все сходится.

– В смысле?

– И газета про сельское хозяйство, и похож на свинью, и фамилия Калвитис. Да и хрен с ним. Ты чего грустный такой? Духи с цветами не помогли?

– Духи помогли. Я лажанулся.

– Не смог?

– Рано мне еще в немощные. Бальзамом «Звездочка» виски натер, а руки вымыл плохо.

– Дальше можешь не рассказывать. У меня с Илзе случай был – один в один. Аттракцион «Скачки». Андрюша, у меня идея появилась неплохая.

– Рома, а может, хватит идей? В нашем с тобой случае безыдейность полезна для нервов.

– На этот раз она светлая. Мы можем сделать Гвидо хороший подарок.

– Насадку на орган? Или новый препарат? Хватит, Рома! Кстати, ты этому Юре с сигаретной кликухой звонил?

– Звонил я Данхилу. Он полгорода на ноги поднял. Нет такого препарата. Теперь слушай внимательно и не перебивай. Сдается мне, что Гвидо может побежать в ментовку. Перспективы и тебе и мне известны. Телогрейки, баланда, онанизм, годы после зоны – на стройках коммунизма. При благоприятном варианте, освободившись, можно устроиться грузчиком гастронома или мебельного. Но и плюсы в зоне тоже есть. Режим, отсутствие соблазнов, много времени для чтения и осмысления произошедшего. Но в этом случае я против плюсов.

– Мне кажется, что я об этом на самом старте авантюры говорил, – ухмыльнулся Марьин.

– Не спорю, говорил. Но мы уже на финише авантюры. А финиш должен быть красивым. Теперь слушай. Для обхаживания слуг народа набирают официантов из хороших ресторанов. Набирают, естественно, лучших. А Шнапсте работает в дорогом кабаке.

– Рома, моя соседка по дому работает в ресторане «Сените». И как премия за хорошую работу – обслуживание партийных банкетов, – перебил Андрей. – Все эти места давно распределены.

– Знаю. Но если Малютка Джоки похлопочет перед своими вышестоящими товарищами, Гвидо может прокатиться с нами. А это вполне реальный, осязаемый, так сказать, шанс наладить отношения с обладателем микропениса. Да и сам знаешь – для халдеев обслужить горкомовских «шишек», это как для проститутки из «Метрополя» у Антонова или Кобзона отстрочить.

– Других вариантов по выходу из ситуации нет?

– Если этот сработает, другие не понадобятся.

– Ром, а надо ли ему это? Он и так себя неплохо чувствует.

– Ты не понял. В поездке у нас появится возможность нормально с ним поговорить и постараться решить проблему.

Малютке Джоки идея пришлась не по душе. Шнапсте он помнил и помогать ему в чем-либо желанием не горел. Но после недолгих уговоров дал согласие и гарантировал результат. Оставалось сообщить приятную новость Гвидо. Жребий бросать не стали. Номер набрал Андрей:

– Гвидо, это вас Марьин беспокоит.

– Кто-кто?! Не всю совесть еще пропили, шаромыжники? Когда я могу заехать за деньгами? – вспылил Шнапсте.

– Гвидо, прошу вас, успокойтесь. Звоню вам для того, чтобы сообщить хорошую новость.

– Достали еще несколько ампул с каким-нибудь ядом, чтобы втюхать мне рублей за триста и в муках отправить на тот свет?

– Гвидо, ну правда не смешно. Мы сами очень переживаем за результаты эксперимента…

Шнапсте начал орать в трубку:

– А-а-а! Так все же эксперимента?! Уколы, чеснок, ху. ва гимнастика! Все было экспериментом над живым половым органом? То есть над живым человеком. Вы мне здоровье угробили!

– Гвидо, пожалуйста, не цепляйтесь к словам.

– А я не цепляюсь к словам. У меня расшатаны нервы, нарушен сон, грядут неприятности по работе!

– Неприятностей не будет, Гвидо. Послушайте меня внимательно. В Лимбажи отправляется «Поезд дружбы». Едут товарищи из горкома партии, руководство и передовики завода «ВЭФ». Ну и конечно же, представители органов печати. Благодаря нашим хлопотам вам доверят право обслуживать высокопоставленных товарищей. И в поездке мы постараемся уладить возникшую ситуацию.

– Я вам не верю. Вы аферисты. Потом скажете, что все сорвалось, а ваши хлопоты, к сожалению, были напрасными. Или сделаете очередную гадость.

– Не буду вас переубеждать, Гвидо:

Слово Малютка Джоки сдержал. Кто-то мог пользоваться блатом, Малютка Джоки благодаря нему жил и продвигался. Малютку Джоки знали все! Продавщицы бонного магазина, рубщики мяса на Центральном рынке, хоккеисты рижского «Динамо» и даже известный на всю страну композитор. Вопрос с отправкой Шнапсте в поездку был решен за несколько минут. Директор ресторана тут же вызвал Гвидо.

– Попросили отправить тебя на обслуживание «Поезда дружбы». Интересно, с чего бы это? Не «конторские» дела?

– Отголоски недавнего инцидента.

– Фехтовальщик на куриных ляжках решил реабилитироваться?

– Можно сказать и так.

– Гвидо, я как посмотрю, ты в последнее время странным каким-то стал.

– Обстоятельства.

– Главное, чтобы обстоятельства на сей раз с тобой злой шутки не сыграли.

Летом у возвышающихся над привокзальной площадью часами было особенно многолюдно. Юнцы с дешевыми букетами, собирающиеся в Юрмалу отпускники, доступные привокзальные барышни. Терпеливые граждане выстаивали длинную очередь к тележке с мороженым. Отважные покупали с лотка пахучие, лоснящиеся от жира беляши. Рома называл это игрой «отыщи мизинец». Малютка Джоки подошел вовремя. Пепельного цвета рубашка с коротким рукавом, бежевые штаны, коричневые мокасины с замысловатой плетенкой. На этот раз «дипломат» был без проволоки. На плече болталась спортивная сумка синего дерматина с надписью «Rally». Андрей немного припозднился. До отправления поезда оставалось время, и троица направилась в кафе «Стометровка» – длинное, узкое помещение с шестью расположенными в ряд барными стойками.

– Круизу под названием «Один раз в год сады цветут» дан старт, – провозгласил Малютка.

– Главное, чтобы финиш удался, – понадеялся Рома.

Марьин промолчал. Он клятвенно обещал Свете провести время без приключений, отлично понимая, что это невозможно. Выпив по сто граммов бальзама с кофе, друзья вышли на перрон. Потные оркестранты играли «не кочегары мы, не плотники». Активный мальчик лет восьми, дергая маму за руку, спрашивал, не началась ли война. Малютка Джоки погладил ребенка по стриженой «лесенкой» голове. Отеческим тоном произнес:

– Это не война, малыш. Это начало подвига. Большого подвига в битве за урожай.

– А почему вы не в форме для битвы, дядя?

– Как раз сейчас я в форме. В самой что ни на есть лучшей форме. Как и твоя красивая мамочка.

Мило улыбнувшись, мамаша поймала сальный взгляд Малютки.

Под звуки меди хмурые грузчики толкали перед собой тележки, груженные спецпровизией. Ящики с бальзамом, водкой, вином и пивом. Короба с консервами, лотки с миногой, угрем и мясными деликатесами. Бронзовые тушки копченых куриц в этом ряду выглядели вполне заурядно. У бетонного столба с надписями «Zorro» и «Аэрофлот Монике в рот» стояла шеренга недовольных пионеров. Вожатая требовала улыбок и огонька в глазах.

За играющим глянцем локомотивом выстроилось четыре вагона. Первый – для партийного и заводского руководства. Новенький – в окнах голубые занавесочки с рюшами. Чрево второго поглощало еду из сновидений среднестатистического обывателя. У его железных ступенек стоял Гвидо Шнапсте и сверял по накладной количество продуктов. В третий, купейный, грузили аппаратуру телевизионщики, карабкался пишущий люд. Четвертый вагон был плацкартными. Его полки предназначались для живой Доски почета, а именно для инженерно-технических работников завода «ВЭФ».

Оркестранты заиграли универсальную для всех событий композицию «Прощание славянки». Прикурив от сигареты Хузина, Малютка Джоки начал пританцовывать, размахивая ладошками на манер дирижера. Завидев группу товарищей в строгих костюмах, принял стойку «смирно». Вышагивай эти люди по перрону даже голышом, в них все равно без труда можно было бы угадать аппаратчиков. Походка и взгляды копировали персонажей кинематографических агиток. Один из товарищей нес в руках зачехленный аккордеон. Усталые пионеры взметнули руки в приветствии. Выдав речевку, выполнили команду «направо» и двинулись к выходу с перрона. В хвосте процессии партийцев бодро вышагивал главный редактор газеты «Сельская жизнь» Айгар Калвитис. Рома сплюнул на мягкий от жары асфальт:

– Этот безразмерный хавроний весь провиант сожрет.

– Не переживай, Ромка, – успокоил Малютка Джоки. – Хватит всем.

– А кто имеет доступ к железнодорожным закромам родины? – поинтересовался Марьин.

– Товарищи, которые только что обдали нас запахом французских одеколонов, и журналисты, – ответил Малютка.

– А бойцы из отдела ИТР?

– Им не положено.

– Теперь понятно, почему их загнали в последний вагон и отрезали пути к сказочным яствам. Я, конечно, не против, но… Но какая несправедливость, Джоки! – воскликнул Роман. – Я об этих несчастных людях, втиснутых в аббревиатуру ИТР. Бедолаги целыми днями околачивают хером стены флагмана советской радиоэлектроники. От безделья их физиономии стали так же безжизненны, как фотографии, висящие на Доске почета. Два раза в месяц они подходят к окошечку кассы, не понимая, за что им, собственно, платят деньги. И вот им выпал шанс поработать. Не на крохотном дачном участке, половину которого занимает выгребной сортир, а в чудном яблоневом саду. Им выпал шанс, а одновременно и честь, быть хоть чем-то полезным стране. А их поселили в плацкартный вагон, да еще и отрезали путь к настоящему Эдему на колесах. И придется им под водку давиться вареными курами, яйцами и бутербродами с зельцем. Кстати, Малютка… А где мы будем жить в Лимбажи?

– Рома, хватит. Хватит этих длинных и никчемных монологов. Если ты так переживаешь за людей из ИТР – можешь с ними делиться. А жить мы будем в поезде.

– То есть как в поезде? – удивился Марьин.

– А в чем, собственно, неудобство?

– Еще какое неудобство. Две ночи три человека должны провести в ограниченном пространстве. А духота усиливает запахи, – возмущался Андрей.

– Главное – не спать на верхней полке, – посоветовал Рома. – Все амбре будет подниматься под потолок. Так что жребий со спичками неизбежен.

С каждой минутой на перроне становилось все больше пребывающих в состоянии бездумного возбуждения людей. Не соображающие, что происходит, дети. Женщины с буклями и цветами, провожающие отцов семейств. Диктор по вокзалу с выражением читала здравицы во славу трудовых подвигов на всех фронтах.

– Вот житуха, а! Что ни день, то сражение, – заметил Хузин. – А потом говорят, что много пьем. Мы не пьем, а славим победы.

– А вот интересно, на каком месте идет СССР по количеству алкашей на душу населения? – поддержал друга Марьин. – Думаю, что в первую пятерку мы точно входим. А может, и вообще в лидерах. Просто руководство страны об этом из скромности умалчивает.

Малютка Джоки нахмурился:

– Только вот не нужно этих разговоров в поезде вести. А не то и для меня, и для вас сбор яблок может стать основной профессией.

Машинист дал протяжный гудок. Яркая женщина в расклешенных брюках и босоножках на пробке кричала Юре, чтобы он обязательно позвонил и не злоупотреблял. Рядом стояла девочка в закаканной голубем блузке. Из-за ушей торчали неестественно прямые косички. Малышка посылала отцу воздушные поцелуи. Медь зазвучала торжественнее, и поезд медленно тронулся. За окнами показалось самое мрачное строение в городе – здание Центральной тюрьмы. Бурый с выщерблинами кирпич, ряды колючей проволоки. Прильнув к узким зарешеченным оконцам, составу махали зэки. Пассажиры московского и ленинградского направлений с любопытством и страхом смотрели на древний острог. Многие видели в его силуэтах немое предупреждение.

– О чем задумался, Ромка? – поинтересовался Малютка.

– Да так… У меня сын друга там под следствием сидит.

– За что скрутили?

– За непреднамеренное убийство.

– Меня эта формулировка всегда удивляла. Кого отправили к Богу?

– Бабульку. Поддали компашкой и рванули в Юрмалу. В хозяйственном купили дымовые шашки для борьбы с садовыми вредителями. Похулиганить удумали. Сошли в Майори, а там на вокзале туалет деревянный.

– Знаю. Зеленый такой. С ржавым гвоздем и нанизанными на него газетами.

– Ну вот. Смотрят, а в туалет какая-то бабулька зашла. Они чуток подождали и через щель под крышей дымовуху забросили. Крики, вопли; они – удирать. А поблизости как раз энтузиасты из добровольной народной дружины прогуливались. Ну, ребят и приняли.

– А убийство тут при чем?

– Они когда шашку кинули, божий одуванчик уже панталоны успела снять и присесть. А тут дым, шипение. От страха тетка вскочила, запуталась в панталонах – и головой о бетонную перегородку. Говорят, будь она в трусах – шансы выжить оказались бы выше. Нелепая смерть… А у нее еще и сын капитан второго ранга. Тот вообще грозился их кортиком порешить. В общем, впилят парню срок.

– Лишнее доказательство, что трусы не только сексуальнее, но и безопаснее панталон. А сколько лет идиотику? – спросил Джоки.

– Ну почему идиотику, Джоки? Восемнадцать ему.

– Рома… Я, ты, Андрюха. Все мы в детстве хулиганили. В дверь позвонить и убежать, снежок в открытое окно бросить, в сад какой залезть. Но женские сортиры дымовыми шашками забрасывать… По мне, он идиотик, угробивший ни в чем не повинную старушку. Ладно, пора обживать купе.

На укрытом белой скатеркой с кружевами столике стояли по две бутылки «Боржоми» и лимонада «Спридитис» («Мальчик-с-пальчик»). Над золотистым ободком фарфоровой вазочки возвышалась горка шоколадных конфет. Рядом – небольшая корзинка с мандаринами и печеньем. Динамик женским голосом рассказывал о достижениях завода «ВЭФ» и фантастических показателях лимбажских колхозников. Приглушив звук, Андрей начал распаковывать сумку. На нижней полке появился магнитофон «Весна», несколько кассет и кулек с бутербродами. Марьину тут же захотелось отдать их людям из ИТР. Над столом возвысилась бутылка «Московской», которую окружил походный набор рюмок. Рома взял со стола бутылку лимонада. С ухмылкой произнес:

– «Мальчик-с-пальчик». Прямо как про Гвидо. И чудачок с этикетки на него смахивает.

Андрей прыснул. Малютка Джоки сделал глаза удивленными:

– А в чем юмор? Я понял, что вы про этого несчастного официанта. Но я требую разъяснить шутку. Добавлю. Настоятельно требую после первой разъяснить шутку про официанта.

– Именно несчастного, Джоки! Именно несчастного официанта… Вот за него и выпьем, – предложил Рома.

– Так в чем несчастье гарсона, Ромка?

– В пенисе, Джоки. В мини-пенисе, который мы с Андрюхой решили удлинить…

Хузин был верен себе. Рассказывал в лицах. Иногда друга дополнял Андрей. На протяжении всего рассказа о страданиях Шнапсте Малютка Джоки заливался смехом. Хохотал он заразительно, изрядно похрюкивал.

– Он же вас, паяцев, под статью мог подвести. И кушали бы вы сейчас баланду. В одной камере с идиотиком, который дымовой шашкой вместо вредителей уничтожил ни в чем не повинную бабуленцию.

– Вот ты в роли нашего спасителя и выступил. Мы пообещали, что если Гвидо хорошо проявит себя в обслуживании высочайшего руководства, то его ждет головокружительный карьерный рост в общепите.

– Один рост вы ему уже пообещали. А карьера в общепите известная. Официант, завзалом, директор, тюрьма. Не всегда, но как правило.

Андрей поставил кассету с записями «Zodiac». Под электронные переливы синтезатора мелькали типичные латвийские пейзажи. Пашни, коровы, древние амбары, сложенные из поблескивающих на солнце валунов.

Страницы: «« 12345678 »»

Читать бесплатно другие книги:

Неведомая мистическая сила топит военные корабли…...
Друг умирающего героя совершает «ложь во спасение»…...
Рассказ об осуществлённой мечте… Среди непролазных лесов создаётся «прелестное человеческое гнездо»....
Несколько закадычных друзей, провожая товарища в дорогу, весело погуляли. Все бы ничего, да вот толь...
Моряк проломил жене голову утюгом… из нежности: «Он был морж (из зоологии известно, что в припадке н...
Одинокая женщина в дождь продаёт петуха… за рубль. Пик-Мик пытается дать ей 10… 100… 1000… 30000… но...