Питер Врочек Шимун
Кто-то задыхается.
А кто-то нет.
Воздух, ты уже не тот…
– Остановите своих людей, – предупредил Иван. Он расслабил руки и слегка ссутулился. Справа от него стоял Солоха, слева Шакил. Хорошо хоть, мимоходом подумал Иван, что Кузнецова с собой не взяли. Похоже, будет основательная разборка.
– А ты кто такой? – спросил адмиралтейский. На плече у него была нашивка с серым кулаком в круге. Надо же, и у этих тоже. Это же совсем почти форма. Иван прищурился.
– Диггер.
– А по рогам хочешь, диггер?
– Попробуй.
Адмиралец оскалился. Его подчиненные, переключив все внимание на Ивана, оставили девушку в покое. Та отползла и остановилась, глядя на происходящее.
Заторможенная какая-то.
– Руки держи на виду, – сказал Иван. – Или я тебя прямо здесь уроню, чтоб всем было понятно. Не слышу? Понятно?!
Адмиралтейские загудели. Возмущены, сволочи. Добыча из рук уплывает.
Расклад только не очень хороший. Их всего трое, а адмиральцев пятеро, но терпеть мародеров и насильников – к черту такое терпение! Адмиралец улыбнулся – он тоже оценил расстановку сил.
Трое против пяти. Иван вздохнул. Что ж… Где наша не пропадала!
Адмиралтейские в мгновение ока подняли оружие. Смелые, ты смотри.
Иван оглядел адмиральцев и хмыкнул.
– Что ты на это скажешь, козел? – спросил главный, прежде державший девушку.
– Мои любимые конфеты, – сказал Иван, разглядывая морду адмиральца, одутловатую, с толстой бородавкой на щеке. – Слышишь? Бато-ончики.
– Че?
Иван ударил. Бородавчатый вздрогнул, застыл и начал оседать. Глаза закатились. Прикрывшись им, как щитом, Иван выдернул автомат у Бородавчатого из рук и перещелкнул предохранитель на автоматический огонь. Держа автомат обеими руками, поднялся и навел оружие на адмиральцев.
Пауза.
Семь стволов направлены друг на друга.
Адмиральцы заорали. В ответ заорали невские. Атмосфера накалилась до такой степени, что один выстрел – и все будет залито кровью…
Иван такое уже видел.
– Спокойно! – закричал он и поднял оружие стволом в потолок. – Все, все, все! Спокойно! Всем убрать оружие!
Еще секунда, и, кажется, случится непоправимое. Девушка, из-за которой разгорелся весь сыр-бор, сидела с безучастным лицом. Словно это не ее тут собирались насиловать. И не ее же спасали.
– Тишина! – приказал Иван.
– Ты вообще кто такой? – спросил один из адмиралтейских – худой и лысый. Другой придвинулся к нему, зашептал на ухо.
– Че, серьезно, Меркулов? – адмиралец выпрямился. – Все, пацаны, без обид. Разойдемся при своих.
Другой адмиралец наклонился и что-то сказал. Иван не расслышал, что, но лицо худого вдруг снова начало меняться.
– Который тут из вас Сазонов? – спросил он.
А все так хорошо начиналось, с тоской подумал Иван.
– Я за него, – сказал Шакилов. Без передних зубов прозвучало как «я ша за нефо».
– Ты Сазонов? – уточнил худой. – Точно? Мне говорили, он не такой толстый.
– Фше мушики, – сказал Шакил. – Не поверите. Теперь я обиделша по-наштоящему…
Дальше Иван не запомнил ничего. Только мелькание рук и ног, тени, звуки ударов, хрипы. Пульсирующая боль в ребрах. Каждый удар, который Иван наносил, отдавался там. Наконец, все закончилось. Адмиральцы, кто еще мог стоять на ногах, отступили.
Иван с трудом встал, потрогал языком разбитую верхнюю губу. Зубы на месте и ладно. Вообще, можно сказать, легко отделались. Шакилов – убойная боевая машина, а адмиральцы все-таки трусы.
Выстрел.
Сашка вдруг замер и без сил опустился на пол. Лицо белое, как простыня.
– Шакил, ты…
Иван поднял руку, ладонь красная. Как же так?
– Ерунда, – сказал Сашка. – Отлежусь. Только спать чего-то охота…
Иван поднял голову, оглядел платформу. Бородавчатого забрали его дружки. Девушка исчезла.
– Солоха, тащи доктора! – закричал Иван. – Быстрее!
Он нашел генерала в крошечной комнатке в торце Восстания, превращенной во временный командный пункт. В разгромленной во время штурма комнате – сломанный пополам стол (чем его так?) сдвинут в угол, на кривой столешнице свалены бумаги. Единственный деревянный стул. На стене – схема метро с воткнутыми цветными булавками. Иван прищурился. Нижняя часть зеленой ветки, начиная с Площади Александра Невского до Обухово, – отмечена зелеными булавками. Это Веган. Рыбацкое – черная булавка. Понятно, эта станция на поверхности, там жизни нет. Вернее, есть, но «другая экосистема», ага.
Маяк и Площадь Восстания отмечены серыми. Как и Василеостровская, кстати.
Развиваемся, да?
– Остановите расстрелы, – сказал Иван.
– Уже, – коротко ответил Мемов. – Виновные будут наказаны. Ты мне вот что скажи: нашли вы свой генератор? – генерал посмотрел на диггера в упор.
– Нет. Ищем. Нам бы не помешала помощь.
Генерал кивнул.
– Хорошо, я выделю людей.
Иван с силой провел ладонью по лицу. Устал. Где они могли спрятать генератор, а? Сволочи. Все сволочи – и бордюрщики, и наши не лучше. Иван прошел к столу и, наплевав на субординацию, опустился на единственный стул. Скрип старого дерева. Прикрыл глаза, посидел. Услышав бульканье, Иван поднял голову. Увидел, как генерал разливает коньяк.
Мемов протянул ему металлический стаканчик.
– Выпьем, и иди отдыхать, – велел генерал. – На тебе лица нет. Найдется твой генератор. Сделаем все возможное. – Он поднял свой стаканчик. – Ну, за победу.
Чокнулись.
Пищевод обожгло. Хорошо.
Тепло, греющее изнутри, расслабляло, окрашивало мир в тепло-розовый оттенок. Жить снова становилось… терпимо.
Иван поднял голову, посмотрел на генерала почти весело.
– Сам не верю, что получилось. Но ведь получилось? Верно?
Генерал помолчал.
– Если сказать честно… не совсем.
– Как?!
– Ты действительно думал, что твой план был единственным?
Ивана словно окатили ледяной водой.
– Но…
– Твоя газовая атака была отвлекающим маневром, – пояснил Мемов. – Главные силы наступали со стороны Чернышевской и со стороны Владимирской. Эту операцию мы начали готовить еще неделю назад. Одна группа провалилась… их раскрыли на подходе. Другая застряла в вентиляционной шахте при попытке спуска. Сорвался вниз один диггер, остальные попытались его выручить, – их уничтожили бордюрщики. Взрыв гранаты. И все.
– Но третья… – Мемов посмотрел на Ивана. – Третья группа вышла на исходные позиции. И тут твоя газовая атака отвлекла бордюрщиков и позволила открыть проход для наших ребят.
Иван помолчал. Обычно любой план идет через задницу, но тут что-то совсем…
– Кто это придумал?
– Ты его знаешь. Капитан-лейтенант Кмициц.
Иван поднял брови. Даже так?
– Один приличный человек у вас, и тот – зам Орлова, – сказал он с горькой издевкой. – Найду Кмицица, поздравляю с удачной идеей…
– Не поздравишь, – сказал Мемов.
– И где они сейчас… – Иван остановился. Помолчал. – Так они – посмертно?
– Их уничтожили при атаке. Случайно. – Мемов прикрыл глаза. Открыл. – Свои же. Кмициц погиб. Он командовал третьей группой. Вечная память.
Иван вдруг понял.
– Черные бушлаты?
– Да.
– «План Кмицица», – сказал Иван.
– Да. Но все запомнят его как «План Меркулова». Радуйся, Иван. Победителей не судят.
Я, блин, радуюсь, подумал Иван. Я так радуюсь, что меня тошнить начинает от этой радости.
– Я… я не могу больше здесь! Понимаете, Иван?! – профессор бегал по ТДПшке, бывшей химической лаборатории, и никак не мог успокоиться. Карбидка на столе горела, ее желтый свет превращал лицо Профа в вырубленную топором маску научной трагедии.
Ученые проснулись однажды утром и обнаружили, что создали атомную бомбу. Угу.
– Понимаете?!
Иван кивнул. Понимаю, конечно.
Профессор повернулся и вышел в темноту. Усталая, обессиленная спина… Черт, сейчас еще свернет не туда.
– Кузнецов! – окликнул Иван молодого.
Тот вскочил, дожевывая на ходу.
– Командир?
– Иди за ним, а то потеряется еще, – приказал Иван. – Только аккуратно. Проверишь, чтобы целехоньким дошел до Гостинки, потом вернешься. По дороге никуда не сворачивать. Ни-ку-да. Понял? Проф это любит. – Иван подумал и добавил на всякий случай: – Что мне вас потом в Купчино искать, у коммунистов?
Кузнецов улыбнулся. Понимает, салага. Что ж… может быть, и получится из него диггер. Когда подрастет.
– Есть, командир.
Иван оглядел бывшую химлабораторию и вышел в туннель. Ему все еще нужен их дизель-генератор.
– Иван, – сказали из тени колонны.
Иван прищурился. Опустил руку за спину, взялся за рукоять пистолета. Трофейный «макаров» – но это лучше, чем ничего.
– Кто там? А ну, покажись.
Говоривший послушался. Иван посмотрел на нелепую, пухлую фигурку и хмыкнул. Вылитый морсвин Борис. Вооруженный нейтралитет.
– Здравствуйте, Иван, – сказал Борис, цивильный посланец мира. – У меня… у меня к вам дело.
Что-то в его взгляде было не так.
Иван вздохнул, поставил «макаров» на предохранитель и убрал за спину, сунул за ремень.
– Опять произвол военных? – спросил он устало. Произвола Иван за последние два дня навидался изрядно. В любых видах. Выше крыши. Еще чуть-чуть, и горлом пойдет.
– Что? – Борис заморгал. – Нет-нет… То есть да.
Как с вами сложно, с Борисами, подумал Иван.
– Так нет или да?
– Вы понимаете… – посланец мировой общественности замялся. – Тут все сложно. Вы можете пойти со мной? Это очень важно.
– Очень? – Ивану никуда не хотелось. Сейчас собрать вещи и отправляться тихой сапой домой. Домой. И все забыть. – Я домой еду.
– Это очень-очень важно, – сказал Борис негромко. Иван снова увидел в нем, как тогда с Кулагиным, стальную твердость внутри мягкой, пухлой оболочки. Ай да Боря. – Вы должны пойти со мной. Вы и… больше никто.
- Но и тем, кто был плохим,
- Тоже надо спать
– Хорошо, – сказал Иван. – Куда идти?
Туннели, переходы, коллекторы, сбойки.
Метро.
В темноте блеснул металл, и выступила темная фигура.
– Руки на затылок, – велела фигура.
– Это и есть ваше дело? – спросил Иван, не глядя на Бориса. – Спасибо. – Он медленно, плавно поднял руки. Борис, Борис, сука ты. Если броситься в ноги… то можно успеть.
– Не надо, – голос у фигуры был низкий и спокойный, как гранитный парапет набережной. – Не успеешь.
Сукин сын мысли читает, что ли? Иван молча смотрел перед собой, скулы закаменели.
– Вы мне обещали! – возмутился Борис. – Вы сказали, что ему ничего не грозит!
Человек с пистолетом шагнул на свет. Лицо его показалось Ивану знакомым – может, видел где? Красивое, слегка приплюснутое, глаза чуть раскосые. Волосы темные, стрижка короткая, на щеке ссадина. Серый армейский бушлат, перетянутый ремнем, нашивка на груди: знак МЧС – белая звезда.
Твою мать, подумал Иван. А я ехал домой.
– Верно, обещал, – сказал бордюрщик. Раскосые глаза моргнули. – Ни чего. Руки не опускай, ноги на ширину плеч… быстро!
В следующее мгновение оказалось, что народу вокруг гораздо больше, чем Иван предполагал. Из коллектора сначала вышел подросток с перевязанной рукой, в другой – АК-103, складной; затем старик с обрезом. И еще один крепыш. Ивана оперативно обыскали. Грамотно, даже яйца ощупали, не побрезговали.
– Чисто, Рамиль, – сказал крепыш. Раскосый кивнул. И тут Иван его узнал. Точно!
Ну, блин.
Раскосый был начальником охраны Площади Восстания – и главой личной охраны Ахметзянова, царя Ахмета. Звали его Рамиль Кадангариев, кажется, тоже татарин. У Ивана сердце вдруг набрало бешеные обороты, отдалось в горле и в висках. Вот это я попал.
Холодной земли…
Холодной земли…
– Следуйте за мной, – велел раскосый. И добавил вежливо: – Пожалуйста.
Ему, словно в насмешку, завязали глаза. Да не смешите, хотел сказать Иван. Я в темноте этот путь по шагам вычислю. Легко.
Через несколько поворотов его втолкнули в освещенное помещение и сняли повязку. Когда-то это был склад метростроя, сейчас, видимо, база бордюрщиков.
На Ивана смотрел невысокий красивый человек. Глаза его поблескивали в свете электрических фонарей. Человек был одет в кожаную куртку, на столе перед ним лежал пистолет. Нет, не «макаров», а что-то посерьезнее. «Глок», что ли?
– Его Величество Ахмет Второй, – сказал Рамиль. Человек кивнул. Краем глаза Иван заметил движение. Женщина, ясно. Молодая, конечно. Она прошла и встала за плечом Ахмета. Иван пока видел только ее точеный профиль.
Девушка повернулась…
Иван почти не удивился.
– Это он, – сказала девушка. – Тот, что придумал «План Меркулова». Тот, кто мне помог. Зачем ты собираешься его убить?
– Он спас тебе жизнь? Честь? Невинность?
– Просто спас.
Ахмет Второй кивнул.
– Очень хорошо. Но почему я не должен его убивать? Назови причину… хотя бы одну.
– Хотя бы из благодарности.
– Какая может быть благодарность на войне? – Ахмет поднял брови. Удивительно европейское лицо при этом, скорее похож на итальянца, чем на татарина. – Человек спасает тебе жизнь, а ты вгоняешь ему иголки под ногти и дробишь колени путевым молотком. Это честно. Это законы войны.
Иван ждал.
– Я протестую! – подал из угла голос Борис. – Вы не можете!
Ахмет поморщился.
– Это мне решать, что я могу и чего не могу. Этот человек опасен, Рамиль? – обратился он к телохранителю.
– Да, – сказал Рамиль просто.
– Видишь? – сказал Ахмет девушке. – Теперь у меня нет выбора.
– Можете убить меня из мести, – сказал Иван. – Дело ваше. Но для начала скажите, зачем вы меня вообще звали. Хотите сдаться? – Иван тяжело вздохнул. – У меня, конечно, маловато полномочий… Ладно, я могу принять вашу капитуляцию.
Пауза. Ахмет широко раскрытыми глазами глазами смотрел на Ивана – вот тебе и пленник. Рамиль улыбнулся, спрятал улыбку.
– Ну ты наглец, – сказал Ахмет почти с восхищением. – Я тебя почти уже уважаю. – Он посмотрел, прищурившись, на Ивана. Хмыкнул: – Вай, вай. Чай будешь?
Так убивать меня все-таки не будут?
Приятно.
Вот и все, подумал Иван. Пошли уже вразнос.
– Почему вы никак не успокоитесь? – спросил Ахметзянов. – Диктатура говорите? Что? Да, у нас диктатура и дикие нравы. Но мы же не заявляемся к вам на станцию устанавливать тиранию? Тогда какого черта вы приперлись к нам со своей демократией? А?!
Он посмотрел на Ивана, словно ждал ответа. Пауза. Иван пожал плечами:
– Если вы меня спрашиваете, то вы выбрали не того собеседника. Мне все по фиг с вашей демократией, диктатурой и прочей разной херней. Я хочу домой.
Молчание.
– Я тоже, – сказал Ахмет Второй. – Только в моем доме хозяйничают оккупанты. Пришли и напали, как гнильщики, бесчестно… я уже не говорю про нарушенное перемирие и про газовую атаку.
Иван слушал, сжав зубы.
– Не хрен было брать наш генератор! – он наконец не выдержал. Задолбали уже со своим фарсом.
– Что? – Ахмет-младший удивленно поднял брови. Была в нем какая-то внутренняя сила, благородство хищного зверя. Красивый мужик, но какой-то дерганый.
– Какой еще генератор? – Ахмет поморгал. – О чем он? – повернулся к начальнику охраны. Тот пожал плечами.
– Ой, давайте без этих, – сказал Иван. – Мне эти ваши увертки…
– Язык придержи, – мягко предупредил Рамиль. Иван понял, что еще чуть-чуть и будет больно. Рамиль хорошо двигался, как подготовленный танцор. Собака бешеная. Наслышаны про твои подвиги. Иван повел плечом.
«Макаров» забрали, надеюсь, хоть потом вернут.
– А зачем? – Иван усмехнулся. – Будешь стрелять – стреляй, не хрен мне тут указывать.
– Объясни ему, Ахмет, – сказала вдруг девушка без имени, – пожалуйста.
– Что объяснить? – спросил Иван. И вдруг понял, что у него озноб идет по затылку и спине. Чертова интуиция. Лучше бы мне этого не слышать… Иван выпрямился. – Что?
Его величество Ахмет Второй улыбнулся. Белозубый, сука, зубы ровные, словно не в метро живет.
– Мы не брали ваш дизель.
– Угу, – сказал Иван.
– Я говорю правду. Ни о каком генераторе мы не слышали. Зачем он нам? У нас, как ты заметил, централка.
Центральное освещение осталось в метро на трех станциях, вернее, трех узлах: Площадь Ленина, узел Садовая-Сенная-Спасская и узел Маяк-Восстания.
– Я слышал, у вас проблемы с ней.
– Проблемы? – Ахмет вздернул тонкие красивые брови. – Какие, – кроме вас, конечно?
Иван дернул щекой. Пожалуйста, пусть это будет вранье, мысленно попросил он. Обмани меня, Ахмет. Я хочу, чтобы это было вранье.
– Зато, – сказал Ахмет. – У меня незадолго до этого было посольство с предложением объединиться. Мир, дружба и взаимопомощь. Красиво звучит, верно? Догадываешься, кто это был – вернее, чье посольство?
– Чье? – Иван мучительно пытался не думать.
– Фамилия Орлов тебе о чем-нибудь говорит?
Еще бы. Иван почувствовал, как начинает уходить земля из-под ног.
– Я отказался, – сказал Ахмет. – Потому что красиво сказанная вещь далеко не всегда красиво выглядит. Ваш Альянс хочет расширяться? Ради бога. Но не за мой счет. Не за счет моей станции. Что молчишь, питерец?
– Думаю, – сказал Иван сквозь зубы.
– Хорошее дело, – губы Ахмета издевательски изогнулись. – Думай, диггер, думай. Это полезно. Кровь к голове приливает. Но ты не сомневайся, я и Вегану точно так же ответил. Спасибо за предложение, и идите на фиг.
– Тоже хотели мира, дружбы и взаимопомощи? – спросил Иван.
– Верно, – сказал Ахмет. – Как ты догадался? Надо было мне принять их предложение. А теперь… – он помедлил, глядя на Ивана плавно очерченными, слегка восточными глазами, – …когда мы все выяснили… Ты умрешь.
– Но! – подал голос из угла Борис. Ахмет поморщился. Цивильный замолчал.
Да, надежные у меня друзья, подумал Иван. Смелые.
– Рамиль, – сказал Ахмет.
Вот и все. Кончилось твое везение, диггер.
Девушка наклонилась к Ахмету, словно собиралась ему что-то шепнуть на ухо – длинные темные волосы упали бывшему царю на плечо… Словно водопад. Красивые волосы.
Эх, подумал Иван. Хоть что-то хорошее напоследок…
В следующее мгновение девушка подняла пистолет и нацелила Ахмету в висок. Щелчок курка.
– Отпусти его.
– Ты в своем уме?! – Ахмет дернулся было, но передумал. Девушка держала пистолет твердой рукой.
Надо же, подумал Иван. А я считал ее заторможенной.
– Неблагодарная тварь!
Девушка покачала головой.
– Как раз очень благодарная, – она посмотрела на Ивана. Глаза красивые. – Он правду сказал. Ваш генератор они не трогали. Он трус и подлый человек, но сейчас он говорит правду. Теперь иди.
Иван встал. Рамиль смотрел на него без выражения.
– Он уйдет… он должен заплатить! – У Ахмета задергались губы.
– Ты на его лицо посмотри, – заметила девушка. – Тебе мало?