Чего не видит зритель. Футбольный лекарь №1 в диалогах, историях и рецептах Мышалов Савелий
– Случилось это как раз в тот день, когда в первом своем матче чемпионата страны с минским «Динамо» – и как раз на родном сухумском стадионе – Симонян забил единственный гол, который, собственно, и принес победу его команде. «Возможно, этот день стал бы самым радостным в моей жизни, – вспоминал потом Никита Павлович. – Но накануне случилось страшное. Мы жили в гостинице «Абхазия», как вдруг пришел знакомый из МВД и говорит – твой отец арестован, в доме провели обыск».
– А чего хотели-то?
– Да вот таким образом пытались подстегнуть юного перспективного футболиста, чтобы он живее перешел в «Динамо». Не надо забывать, что это было время всевластия Берии, умелого руководителя сталинских карательных органов и строгого покровителя подведомственного ему динамовского спортобщества. Тогда из Сухуми многих людей высылали в отдаленные районы. Отцу Симоняна намекнули, что в случае отказа сына его семью будет ждать схожая участь. Да только не на того, как говорится, напали. Рассказывали, что на допросах Симонян-старший заявил: «Мой сын будет играть за ту команду, которую выберет сам. А я готов сидеть у вас сколько угодно». Чекисты поняли, что такого человека не сломать. И выпустили…
– Отца выпустили – понятно! А сына оставили в покое?
– Если бы! В конце сезона попытку нажима повторили. На этот раз взялись прижимать самого Никиту. Тот, чтобы «не дразнить дьявола», поехал в столицу Грузии. Но там в разговоре с одним из руководителей республиканского МВД пошел на хитрость – отпросился съездить домой, в Сухуми «взять кое-какие документы». Примчался в родительский дом, рассказал, как его сманивают из «Крыльев» – команды, которая его приняла и «открыла» для большого футбола. В ответ отец попросил: «Сынок, не подводи людей, которые надеются на тебя в Москве. А с нами как-нибудь обойдется». И действительно – обошлось. Хотя время было страшное…
– Потрясающий поворот: долгое время не одобрявший Никитиного увлечения отец, когда понял, что у сына это серьезно, решительно стал на его сторону. И при этом вступил в борьбу не с кем-нибудь, а с мощной государственной машиной. Чем, получается, сохранил для нашего футбола большого игрока.
– Главное, думаю, он по-отцовски преподал важный нравственный урок: человек должен оставаться им в любых, самых тяжелых условиях. Впрочем, сын оказался достоин отца. Ведь в 1946-м в Тбилиси молодого талантливого футболиста ждали различные блага. Но он вернулся в Москву. В команду, один из тогдашних тренеров которой – Владимир Горохов принял Никиту в своем доме.
Семья Горохова жила тесновато и бедновато. Так что быстро восходящий на футбольном горизонте талант целых три года провел на сундучке в темном чулане. И нисколько, как понимаю, на это не сетовал. Ведь люди искренне, от души поделились с приезжим пареньком всем, что имели, предоставив ему в перенаселенной послевоенной Москве самое, может, главное тогда – кров. Уж я-то, испытав в свое время нечто подобное, могу об этом судить не понаслышке.
– Так вы, Гагик, получается, еще и земляк Симоняна?
– Да, мы оба выросли в Советской Грузии. Затем «все пути ведут в Москву»: он из Сухуми, я уже из Еревана, где работал на алюминиевом заводе и одновременно печатался в местной молодежной газете.
– Ну, что ж! Все сказанное – многое объясняет в природе лучших человеческих качеств Никиты Павловича. Я всегда знал его как очень грамотного, начитанного человека. Самообразование, наверное, его всегда выручало. А внутреннюю культуру, считаю, невозможно приобрести – с этим рождаются, тут вступают в силу гены. Кстати, о родителях Симоняна я тоже хотел бы пару слов добавить. Его отец, Погос Мкртычевич, и мать, Варсеник Акоповна, прожили соответственно 79 и 87 лет. Так что успели порадоваться за замечательного сына.
– Так ведь было за что! К тому же Никита Павлович сам долгожитель. Причем в том же футболе. Вспомним, что с поля он ушел в 33 года! И почти сразу Николай Петрович Старостин предложил ему стать тренером родного клуба. Тогда Симонян не побоялся взять грех на душу – «убил» в себе игрока, перестав читать нравоучения недавним партнерам по команде: я бы этот мяч обязательно забил, я бы вот так… Словом, в 1960-м Симонян предстал перед публикой в новом качестве. А когда вам довелось поработать с ним вместе?
– Естественно, что самым тесным, каждодневным образом мы стали общаться в 1977-м, когда Никиту Павловича пригласили в сборную. До этого он в общей сложности 11 лет готовил одноклубников-спартаковцев. И как! Под началом Симоняна «Спартак» выиграл два чемпионата и три союзных Кубка. У него «под крылом» выросла целая плеяда таких молодых, высокого класса футболистов, как Владимир Маслаченко, Геннадий Логофет, Вячеслав Амбарцумян, Галимзян Хусаинов, Виктор Папаев, Анзор Кавазашвили, Юрий Севидов…
Кстати, именно из-за проступка последнего в 1965-м в тренерской карьере Симоняна образовался годичный перерыв. Будучи в нетрезвом состоянии талантливый, но по молодости испытывающий от этого дополнительное головокружение Севидов совершил на своей машине наезд. В результате – погиб известный ученый. Событие оказалось резонансным. Юрий попал в тюрьму (к сожалению, скоропостижно скончался 11 февраля 2010 года, находясь в командировке на сборе московского «Локомотива» в испанской Марбелье. Как сообщил мне С.Е. Мышалов, здоровье Севидова, телекомментатора и обозревателя «Советского спорта», в последнее время поддерживалось вживленным кардиостимулятором. – Прим. Г. К.).
А Никита Павлович счел, что после ЧП не вправе оставаться на своем посту. И подал заявление об уходе. В период вынужденного перерыва Никита Павлович входил в тренерский штаб Качалина, возглавлявшего олимпийскую сборную. Здесь Симонян не только набрался опыта. Кое в чем изменились его футбольные взгляды. Во всяком случае, далее наступил первый период его блистательного руководства «Араратом», когда за один сезон (1973–1974) эта команда сразу стала победителем чемпионата страны и обладателем Кубка страны. Так что правы оказались те ваши коллеги, которые тогда писали: этим «золотым дублем» «Арарата» армянский футбол будет гордиться до скончания веков.
И не только, я бы добавил, армянский. Потому что тогда по совокупности достигнутого Симонян не мог не стать одним из авторитетнейших людей отечественного футбола. Официально это отразилось в том, что в 1975-м Никиту Павловича пригласили на должность замначальника Управления футбола Спорткомитета СССР. Тяга к нему у меня сохранилась со дня давнишнего знакомства. Так что как только находился повод, я обязательно заглядывал в кабинет Симоняна.
– Савелий Евсеевич! Разрешите небольшую ремарку, которая, возможно, окажется к месту. Примерно в то время, когда у вас появились не только благие поводы, но и возможность чаще заглядывать к Никите Павловичу (Управление футбола в ту пору размещалось в ныне разрушенном здании ниже ресторана «Прага» по Гоголевскому бульвару), я пришел к нему, чтобы взять интервью для грузинской республиканской газеты «Заря Востока».
Так тогда совпало, что сборной СССР предстоял матч в Тбилиси. А я туда тоже спешил, поскольку хотел провести каникулы в родительском доме. То ли из-за того, что переволновался, то ли из-за того, что еще не освоил диктофон (портативные магнитофоны тогда считались рабочим инструментом разведчиков, а не репортеров), но моя первая 20-минутная беседа с Никитой Павловичем закончилась пшиком.
Когда, уже расставшись с ним, я попытался воспроизвести записанное, лента лишь беззвучно шелестела. Что делать? Вновь беспокоить Симоняна – значит, расписаться в непрофессионализме. Более того – возможно, «поставить крест» на нашем дальнейшем общении. Пришлось задержаться на бульваре. Присев на скамейку, я, помня суть, постарался ответы собеседника восстановить на бумаге.
В редакции ведущего русскоязычного издания Грузии сектором спорта заведовал мой соотечественник, имевший привычку публиковаться под псевдонимом: боялся признаться, что он – армянин. И мне настоятельно «посоветовал» поступить так же. Поэтому ради Симоняна (надеюсь, с проблемой «пятой графы» Никита Павлович не сталкивался) пришлось согласиться на суперлаконичную подпись «Г. Кар.».
С тех пор Симонян остается в Управлении футбола страны / РФС на первых ролях уже четыре десятилетия (!) с короткими перерывами на работу в сборной СССР. У меня сложилось впечатление, что с помощью Никиты Павловича высокопоставленные чиновники советского и российского футбола компенсировали свой непрофессионализм, незнание механизмов функционирования большого спорта.
– Ну, я бы так не обобщал! Разной степени компетентности работали там чиновники. Руководил же, например, Управлением такой незаурядный футбольный организатор, как Вячеслав Иванович Колосков. Сегодня период его «царствования» многие расценивают по-разному. Но, с другой стороны, куда деваться от того упрямого факта, что на протяжении многих лет он «на ура» переизбирался на самые высокие посты в отечественном футболе. Я уж не говорю, что имел и до сих пор имеет колоссальный авторитет в двух международных организациях – ФИФА и УЕФА. Вот вам и ответ!
Иное дело, если взять его предшественника Анатолия Еремина – у того служебная карьера, действительно, развивалась вдали от футбола. До назначения на высокий пост он в «футбольную глубину» никогда «не нырял», а все больше «скользил по верхам» – например, шесть лет (1966–1972) возглавлял Спорткомитет Москвы. Понятно, что ему «для подкрепления» весьма требовалась столь авторитетная фигура, как Симонян. Тот, повторюсь, после успешного руководства «Араратом» снискал себе лавры высококвалифицированного специалиста. Я уж не говорю про нынешние времена, когда Никита Павлович является если не патриархом, то, по крайней мере, старейшиной в нашем виде спорта.
– Небольшая справочка по поводу Еремина. В Москомспорте он, как теперь принято изящно выражаться, курировал финансовые потоки. А в последние годы замечен в качестве директора столичного физкультурно-оздоровительного комплекса «Южное Бутово».
Симонян же всегда жил футболом. И при всех начальниках Госкомспорта во время периодически случавшихся чрезвычайных ситуациях брал на себя роль своеобразного Александра Матросова – того самого, который во имя победы и спасения жизней товарищей заслонил их в бою, бросившись телом на амбразуру.
– Так или иначе, но в высоких кабинетах Никиту Павловича всегда уважали. Во всяком случае, не помню ни одного резонансного заседания/совещания в Федерации/Управлении футбола/РФС, где Симоняну уважительно не предоставили бы слово. А Никита Павлович – надо отдать ему должное – умел так формулировать свои мысли, что слушать его одно удовольствие.
– Насколько понимаю, вы испытывали к нему пиетет не только как к знаменитому форварду, но и к прославленному тренеру?
– А как иначе! Вот, к примеру, в 1983-м – ровно через 10 лет после сенсационного «золотого дубля», который под его руководством завоевал «Арарат», мы вместе поехали в командировку по маршруту Тбилиси – Ереван. Мне предстояло изучить физическое состояние кандидатов в сборную, а Симонян встречался с их тренерами. В армянской столице ветераны «Арарата» устроили юбилейный вечер, пригласив нас на торжество.
Вот где я оказался непосредственным и потрясенным свидетелем того, какие добрые, горячие чувства испытывали к Никите Павловичу его соотечественники. Проскочить для Симоняна гдел-либо незамеченным – такое на земле его исторической Родины представить невозможно. Его то и дело останавливали на улице. И что характерно, он ни от кого не отмахивался. А ведь, между прочим, во время нашей поездки обхаживать любимого игрока и тренера земляки начали, когда поезд только отъехал от Москвы.
Мы не успели толком расположиться, как в дверь вежливо постучали. После нашего: «Войдите!» на пороге возник незнакомый армянин, который, уважительно склонившись, вдруг сказал: «Никита Павлович! Мы – ваши соседи! Очень просим зайти к нам!» Ну, как тут отказать? Пошли. И только заглянули в соседнее купе, как сразу все стало ясно: на столе ароматно дымился шашлык и прочие кавказские блюда. Я только и успел, что шепнул Никите Павловичу: «Мы пропали!»
Любопытно, что на долгой, торжественной волне итогового успеха многое неприятное, с чем был сопряжен путь к триумфу, быстро забывается. А ведь в «Арарате» не все так гладко происходило. Чего стоили лишь одни конфликты с Андреасяном, которого обычно крайне сдержанный на людях в выражении своих негативных чувств Палыч во всеуслышание называл «чудовищем».
Кстати, на уже упомянутый юбилейный сбор в 1983-м в Ереване пришли все соучастники тех побед. Все, кроме Андреасяна. Не знаю другого человека, в отношении которого неприятие у Симоняна доходило до такой степени. И, похоже, надо было очень уж постараться, чтобы такого добиться. Потому что подавляющее большинство футболистов относилось к нему исключительно тепло.
В этом смысле Симоняна можно считать полной противоположностью Лобановскому. Подопечные последнего могли уважать и где-то побаиваться «главного». Но любили обращаться и беседовать по душам только с Никитой Павловичем. Он и сам предпочитал общаться с ребятами отнюдь не в приказном порядке, а доброжелательно, с юморком. А уж как всячески заботился, как искренне сопереживал их победам и неудачам!
Такова натура этого большого и доброго человека. Ведь не случайно, что к нему тянулись и – в случае чего – старались отплатить добром не только футболисты, с которыми он работал в клубах и сборной, но и многочисленные болельщики. Причем рассеянные не только по огромной территории бывшего СССР, но и по всему свету.
Вы, наверное, догадались, что в последнем случае я имею в виду прежде всего болельщиков «Арарата», в составе армянской диаспоры проживающих по всему миру. Вспоминается такой случай. В ноябре 1976-го, только-только приступив к работе в главной команде страны, Симонян повез несколько обновленную сборную в Южную Америку на пару товарищеских игр. О спортивной составляющей одной из них – со сборной Аргентиной, пытливый читатель может почерпнуть информацию из справки:
АРГЕНТИНА – СССР – 0:0. 28 ноября 1976 г. Буэнос-Айрес. Стадион «Ривер Плейт». 60 000 зрителей.
СССР: Гонтарь, Круглов, Ольшанский (к), Хинчагашвили, Паров, Сучилин (Бережной, 72), Мачаидзе, Тарханов, Долматов, Чесноков (Слободян, 60), Петросян.
Я же предпочту остановиться на двух околофутбольных эпизодах. Среди местных болельщиков оказалось много армян из местной общины. Дальнейшее понятно: как же не прийти на стадион, если главный тренер сборной носит такую родную, ласкающую эмигрантское ухо фамилию, как Симонян, а на поле выходит, скажем, играть Назар Петросян.
Поэтому мы не сильно удивились, когда вдруг на одной из тренировок появился незнакомец, который, назвав свою, тоже однозначно армянскую фамилию, представился в качестве руководителя местного представительства фирмы «Адидас» (в те же дни тот встретился с приехавшим в аргентинскую столицу знаменитым французским шансонье Шарлем Азнавуром). Предложение, с которым этот бизнесмен обратился, прозвучало неожиданно: «Никита Павлович! Я готов бесплатно экипировать всю вашу команду!»
Современному читателю уже – слава богу! – приходится объяснять некоторые давно канувшие в Лету реалии советской жизни. Поэтому напомню: тогда любое неформальное общение с иностранцем было в диковинку. А уж не санкционированное сверху вступление с ним в деловые отношения было чревато.
Так что в данном случае Никита Павлович не просто проявил самостоятельность, даже известное мужество. Он не стал обижать далекого «соотечественника»-мецената отказом. А напротив, нашел не унижающие достоинства советского человека слова благодарности. В результате – ребята экипировались с ног до головы.
К нашему, не скрою, удовлетворению, добрый пример оказался заразителен. На завершающем этапе нашей поездки в расположении сборной появился владелец магазина часов – тоже, как вы догадываетесь – армянин. Мы уже сидели на чемоданах – на следующее утро улетали из Буэнос-Айреса. Так он, несмотря на выходной, открыл свой салон, пригласил туда всю команду и подарил каждому по паре часов. До сих пор помню их марку – «Тиссо».
Об экипировке и вообще о вещах я завел разговор неслучайно. На любом престижном международном мероприятии и уж тем более на таком, как чемпионат Европы или мира, любая мелочь имеет большое значение. В том числе и то, как футболисты одеты.
В этой связи от некоторых эпизодов, имевших место во время наших поездок, до сих пор остался неприятный осадок. Например, в 1970-м нас одели в серые, мрачные, как канализационные трубы, костюмы. К тому же они оказались такие мнущиеся, что свой и без того сомнительный товарный вид потеряли на нас еще во время перелета в самолете.
И вот представьте: выходим мы в этой жеваной одежде в аэропорту Боготы и видим англичан в красивых, глаженых темно-зеленых костюмах. Уж на что Хурцилава – матерый мужик, ничем, казалось, не проймешь. Но и тот, помню, подошел ко мне и говорит: «Да мы уже здесь им проиграли…»
А еще был случай. Накануне чемпионата Европы-1988 мы играли товарищескую игру в Болонье. Бургомистр пригласил нас на торжественный прием. Итальянцы пришли одетые с иголочки, в синих костюмах с национальными эмблемами. А мы – кто в чем: в джинсах, брюках, спортивных костюмах. Не только Симонян, который всегда ухитрялся одеваться хорошо, со вкусом, но и не очень-то в этом притязательный Лобановский не знали куда глаза девать.
– Ну, тут только нашим вождям не было стыдно! А ведь не только в мире, но и у нас, дома, веками бытовала пословица: «Встречают по одежке, провожают по уму». Вот и старался Никита Павлович, чтобы и одежка у наших ребят была не хуже, чем у граждан принимающей стороны. Да и ума-разума чтобы поболее набирались. Он ведь – о чем вы не раз и не два говорили – в наших сборных 1970—1990-х, чуть ли не роль главного культуролога выполнял…
– А что – ведь очень важной, нужной она была. В сборной Никита Павлович чаще всего сам, по собственной инициативе брал на себя хлопоты по организации культурной программы. Здесь я ему с удовольствием помогал. Да и кто, как не он? Ходили в театры, к нам приезжали артисты. Я рассказывал, кого только не было: Высоцкий, Джигарханян, Миронов, Яковлев, Гундарева, Ширвиндт, Державин, Менглет…
Никита Павлович театр очень любил. И мне, зная, что я тоже завзятый театрал, доверял безоговорочно. Сам человек исключительно интеллигентный, Симонян предпочитал иметь дело с людьми такого же склада. Взять хотя бы его окружение, тех, с кем он дружил и дружит. Не буду всех перечислять. Назову только земляков – людей, так сказать, «ближнего круга: главный режиссер Большого театра, народный артист СССР Юрий Симонов, профессор Леон Бадалян, прекрасный детский врач-невропатолог, тот же Джигарханян с Кеосаяном.
В этой связи можно много и с полным на то основанием говорить о потрясающей способности Симоняна к коммуникации. Однако это никогда не означало то, что в народе называется «душа нараспашку». Никита Павлович мог тепло, интеллигентно общаться почти с каждым. Но в душу к себе впускал очень немногих.
– Известно, что люди, профессионально связанные с таким родом деятельности, где присутствует фактор везения или невезения, частенько бывают не то что суеверными, а верят в приметы. Тренеры – не исключение.
Я в одном из ваших интервью прочитал, что Лобановский, например, в день игры не обедал со всеми, а кушал у себя в номере, куда ему приносили… Что-то такого подобного за Симоняном не наблюдалось?
– Да как-то не замечал…
– Я ведь почему об этом спросил. Ваше упоминание кинорежиссера Кеосаяна заставило кое о чем вспомнить. Не истолкуйте превратно, что я будто бы по-родственному стараюсь здесь «примазаться» к создателю «Неуловимых мстителей» – фильма, после выхода которого на экран Кеосаян «проснулся наутро» всесоюзно знаменитым. Просто мы, действительно, хоть и дальние, что называется, седьмая вода на киселе, но родственники.
Лаура – замечательная актриса и жена Эдмонда Гарегиновича приходится моему не менее замечательному ереванскому дяде двоюродной сестрой. Однако дело не в этом. Я ведь почему спросил вас о том, верит ли Никита Павлович в приметы? Да потому что по-родственному знаю: одно время – а это как раз совпало с тем периодом, когда ведомый Симоняном «Арарат» сделал «золотой дубль» – Эдмонд, или, как мы его дружески называли, Эдик служил Никите Павловичу своеобразным живым талисманом.
Он имел постоянное место на тренерской скамейке рядом с главным тренером «Арарата». И даже выезжал с командой на матчи в другие города. Согласитесь, что это уникальное зрелище: знаменитый режиссер – на лавке у бровки футбольного поля в едином ряду с запасными и главным тренером Симоняном…
– Так вот кому, оказывается, на самом деле был обязан «Арарат» своим успехом! Не знал! Однако, если серьезно, то и не мог знать. Я же все-таки с Никитой Павловичем бок о бок не в «Арарате» работал, а в сборной. Так вот там у нас, если Кеосаян и присутствовал, то или в гостях, или на трибуне. Тогда, кстати, в глаза бросалось, что они – давние и настоящие друзья. Из тех, что всегда вместе – и в радости, и в горе.
– Ох, как вы, Савелий Евсеевич, это точно подметили! Я тому стал свидетелем в конце 1980-х. У Джигарханяна случилось большое горе: трагически погибла дочь Лена. Никита Павлович, тоже переживший похожую драму со своим сыном, не мог в те дни не находиться рядом. Точно так же повели себя и остальные друзья.
В квартире Армена Борисовича, расположенной в одном из арбатских переулков, за сугубо мужским столом (жена Татьяна находилась в Норвегии) рядом с хозяином сидели Симонян, Кеосаян, упомянутый главный детский невропатолог Москвы Бадалян, кинорежиссер Нерсес Оганесян…
Потом они вместе отправились во Внуково. Чтобы оттуда проводить друга в Ереван, к Елене Васильевне, бабушке Лены. Она ничего не знала о случившемся. Мне со своим товарищем, жившим в армянской столице, удалось уговорить армянских связистов временно отключить ереванский телефон Джигарханянов.
– Никита Павлович всегда умел подставить плечо ближнему. И даже в пылу бескомпромиссной борьбы с оппонентами никогда не ожесточался, не переходил грань человечности. Умел мгновенно обуздать свой горячий, южный темперамент. Это, кстати, можно было наблюдать еще у Симоняна-игрока.
Вспоминается финал Кубка СССР 1957 года, когда его родной «Спартак» встретился с «Локомотивом». У железнодорожников играл уже упоминавшийся в наших беседах Евгений Рогов, очень жесткий защитник. Он, что называется, невзирая на лица, «в кость играл». От него больше всего признанные «технари» страдали.
Николай Петрович Старостин о поведении Рогова в том матче часто вспоминал. И каждый раз рассказывал, как тогда вышел в составе «Спартака» Сергей Сальников – замечательный нападающий, коллега Симоняна. На поле Сережа появился, только-только оправившись после весьма неприятной травмы – перелома ребра. На установке перед игрой Николай Петрович его предупредил:
– Сереж, учти, поосторожнее! Ты знаешь, Рогов играет, а от него все можно ожидать!
Далее мне подробнее уже Никита Павлович рассказывал:
– Идет игра. Сражения завязываются на каждом участке. А Сергей, смотрю, встал у углового флага. И из этой зоны – ни вперед ни назад. Я к нему подбегаю:
– Серега, ты же видишь, какая рубка! Что стоишь-то? Чего позицию занял непонятную?
А он в ответ:
– Знаешь, Никита, этот Рогов, кажется, мне два ребра сломал…
Вот так – уже успел!
Далее Никита Павлович поведал, как Рогов тогда и за него взялся. Симоняна удержать – страшно сложно было. А уж когда Никита выходил один на один с вратарями – тех просто жалко становилось: гол, считайте, обеспечен. И вот вылетает Симонян на убойную позицию, впереди бедняжка вратарь один… И вдруг получает сзади страшный удар. А это, оказывается, оставшийся у него за спиной Рогов ему в подкате сразу по обеим ногам засадил. Нападающего завалил и сам свалился. Дальнейшее Никита Павлович мне так описывал:
– Вскочил я, рассвирепевший, бросился к нему. И даже будто ногу, чтобы садануть, назад отвел:
– Ну, Женька, – говорю, – сейчас карать буду!
А он так жалобно снизу на меня смотрит и простодушно говорит:
– Никита, а что же мне оставалось?..
Ну, что с ним, обормотом, делать? Махнул рукой, пошел прочь…
– Да, характерная история о Симоняне-футболисте, который на поле был – сама корректность. Ведь сколько терпел от соперников на поле? И ни разу не отмахнулся. Не ответил на удар ударом. Наказывал своей потрясающей игровой интуицией, невероятной по чистоте исполнения обводкой, разящим ударом с обеих ног.
Недаром сегодня, когда видишь Симоняна в кадрах ретрохроники, сразу вспоминаешь, как много он забивал. Ведь его бомбардирский рекорд в отечественном футболе побил лишь Протасов. Да и то, как считает большинство специалистов, при весьма туманных обстоятельствах.
– Да чего там туманного? Симонян так долго был непревзойденным рекордсменом по количеству мячей, забитых за один сезон (34), столь блистательно забивал из года в год, что сомнений относительно его «голеадорского» подвига никогда не возникало. А вот с Олегом, при всем личном к нему уважении, все ведь неоднозначно.
Много было тогда людей – и не только в украинском футболе или руководителях «Днепра» – страстно желавших ему помочь и сделать таким образом новым рекордсменом. Мне для понимания хватило последней в том сезоне игры с московским «Торпедо». И мое сомнение тогда разделило большое количество компетентных в нашей области людей…
– Вы имеете в виду мнение, что многолетний симоняновский рекорд пал под совместным стахановским напором Протасова и шефа «Днепра» Емеца?
– Именно. Как в те времена поговаривали, стране был нужен новый герой, и страна его получила. Но мне во всей этой истории куда более важно то, как случившееся воспринял Никита Павлович. А он и через много лет по этому поводу выражался так:
– Нет, я Протасова не упрекал. И по сей день не упрекаю. Он сам себе судья. Если Олег забивал эти голы, как он считает, правильно и честно, дай бог ему здоровья. Но его ведь подтягивали к рекорду… В том смысле, что не в личности дело, а в принципах.
Глава 24
Жизнь в полосочку. Красно-черно-белую
– Савелий Евсеевич! Давайте подробнее поговорим о том периоде в жизни Никиты Павловича, когда он тренировал сборную. Какое «наследство» досталось Симоняну, принявшему в 1976-м команду от Лобановского?
– Наследство оказалось, конечно, непростое. Ведь под его начало перешел коллектив, который не столько нуждался в срочном «капремонте», сколько находился в глубоком стрессе. Другой немаловажный негативный фактор – прямо-таки кабальное для команды расписание предварительного группового турнира чемпионата мира-1978. Изменить в нем что-либо уже не представлялось возможным. Еще при предыдущем руководстве график матчей был согласован с соперниками и утвержден ФИФА.
Так что весной 1977-го команде под руководством Симоняна предстояло за 25 дней сыграть четыре сложнейших матча. В этой свистопляске оставалось уповать на то, что выручат игроки киевского «Динамо» – базового клуба сборной. А их, только что прекрасно проявивших себя в розыгрыше Кубка обладателей еврокубков, да еще завоевавших Суперкубок, в распоряжении Симоняна оказалось шестеро – считай, основа команды.
– Но не следует забывать о возникшей проблеме. Ребята, приученные Лобановским к созданному им особому, основанному на сверхнагрузках тренировочному режиму, в сборной оказались под началом наставника, который исповедовал иной футбол.
Да и человеком, в отличие от жесткого Лобановского, Никита Павлович был другим – мягким, терпимым, чрезвычайно корректным в общении. Поэтому «на входе», так сказать, смена для приглашенных в сборную нового созыва киевлян получилась разительной. Как это отразилось на команде? Что в результате получилось «на выходе» – на футбольном поле?
– Действительно, тренерское кредо Симоняна расходилось с принципами работы Лобановского. Однажды по этому поводу они обменялись мнениями. В апреле 1977-го в Новогорске, где национальная команда проводила сбор перед игрой против футболистов Греции. Лобановский в ту пору оказался по делам в Москве. И заехал к нам, на базу, проведать ребят, а главное – переговорить с Симоняном, неформально обсудить тактику подготовки. В их диалоге Валерий Васильевич заметил:
– То, что вы наметили и теперь проводите в жизнь, мы проходили в «Динамо».
Симонян акцент в своей работе делал на нагрузки, которые были больше подвержены объему, нежели интенсивности занятий, много внимания уделял технической подготовке, сыгранности звеньев… Может, здесь сыграло роль то, что команда перешла к нагрузкам иного содержания, а Симонян как бы вернул их назад. Но остальные-то футболисты не тренировались у Лобановского. Значит, нуждались в нагрузках, которые давал Никита Павлович.
А теперь немного конкретики по поводу «выхода». Это я о чрезвычайно важной отборочной встрече.
ГРЕЦИЯ – СССР – 1:0 (0:0). 10 мая 1977 г. Отборочный матч XI чемпионата мира. Салоники. Стадион «Кафтанцоглион». 40 000 зрителей.
СССР: Дегтярев, Коньков, Матвиенко, Хинчагашвили, Байшаков, Трошкин, Буряк (Максименков, 65), Онищенко, Минаев (В. Федоров, 65), Кипиани, Блохин (к).
Гол: Папаиоанну (58).
Первый острый момент у ворот греков возник аж на 6-й минуте, когда Минаев вывел по левому флангу Матвиенко, а тот сделал острый прострел. Прошли еще две минуты, и отличный удар Конькова метров с двадцати достиг цели. Но по сигналу помощника главный арбитр гол отменил. Обидная для нас ситуация: казус с не всегда однозначной трактовкой пассивного офсайда (Онищенко). В итоге мы не по делу проиграли.
Характерная деталь: всего три гола провели футболисты сборной Греции в ворота сборной СССР за 12 лет наших встреч. И все три на счету Папаиоанну. Первый забил в 1965-м, последний – в 1977-м. Но если в прежние времена на гол пробивного грека наши отвечали тремя, а то и четырьмя мячами, то теперь – не смогли сквитать даже один.
Уступив сборной Греции, советская команда утратила шанс продолжать борьбу за путевку на мировое первенство. Осталась призрачная теоретическая возможность: если мы победим сборную Венгрии, а греки в Будапеште сведут матч вничью. В результате – надежда очень быстро рухнула.
– Интересно было бы получить ответ на вопрос: а не злоупотреблял ли кто-либо из игроков мягкостью, интеллигентностью Симоняна? Не вредили ли эти его черты делу?
– Кто-то, наверное, и пользовался. Но перечисленные вами свойства характера Никиты Павловича не столько вредили, сколько снимали остроту. А уж те, кто пошел от Лобановского, где в управлении командой доминировали куда более жесткие порядки, могли оценить это как никто. Да, Симонян был мягким тренером. Но таких случаев, как во времена Лобановского, когда полкоманды вдруг «взбрыкнула» или объявились недовольные, которые принялись вставлять палки в колеса, – такого при Никите Павловиче в принципе не могло случиться. А если бы такое имело место, это никак мимо меня не прошло бы. Ведь я наблюдал команду изнутри.
– Однако Симоняну приходилось управлять «пестрой» командой, в которой сходились игроки не только разных футбольных школ, но и национальностей. Последнее обстоятельство не создавало проблем?
– По-моему, тоже нет! Во всяком случае, Никита Павлович на это не сетовал. Куда больше внимания данному вопросу уделяли другие. Весной 1978-го, после товарищеского матча со сборной ФРГ, Симонян беседовал со знаменитым местным наставником Хельмутом Шеном. Поскольку я к тому времени немного «натренировался» на немецком, то по обычаю присутствовал при их разговоре в качестве переводчика. И поэтому точно воспроизведу, о чем шла речь.
ФРГ – СССР – 1:0 (0:0). 8 марта 1978 г. Франкфурт-на-Майне. «Вальдштадион». 54 000 зрителей.
СССР: Дегтярев, Коньков (к), Жупиков, Маховиков, Бубнов, Пригода, Буряк (Минаев, 75), В. Федоров (Чесноков, 75), Колотов, Веремеев (Бережной, 75), Блохин.
Гол: Рюссман (47).
Господин Шен, сочувствуя коллеге, безапелляционно заявил: «Ваши трудности в том, что за сборную СССР выступают представители разных наций». Со стороны, может, виднее! Но я по этой линии никаких осложнений, недопонимания не наблюдал. Ни у футболистов между собой, ни тем более у игроков с тренером. Скорее, наоборот. К Симоняну с одинаковой симпатией относились и представители столичных клубов, и ребята из киевского «Динамо», и группа грузинских футболистов во главе с Кипиани.
СССР – ВЕНГРИЯ – 2:2 (1:1).19 мая 1979 г. Отборочный матч IV чемпионата Европы. Тбилиси. Стадион «Динамо» им. В.И. Ленина. 75 000 зрителей.
СССР: Гонтарь, Бережной, Аджем, Маховиков, Бубнов, Дараселия, Мачаидзе, Коридзе (Кипиани, 70), Чесноков (Жупиков, 87), Шенгелия, Блохин (к).
Голы: Чесноков (23), Татар (33), Пустаи (63), Шенгелия (75).
Впрочем, нечто вроде конфликта с игроками у Никиты Павловича однажды имело место после ничьей с венграми. Он тогда, по-моему, впервые вышел из себя. Игра сложилась так, что Кипиани то ли вышел один на один с вратарем, то ли еще что, не суть важно, но мог забить гол. И тогда, скорее всего, это не только решило бы судьбу данного матча, но и открыло дорогу сборной СССР на первенство Европы. Но не случилось. Что поставило под большой вопрос наше дальнейшее продвижение по турнирной таблице. Обидно, сборная располагала хорошим, сбалансированным во всех звеньях составом. Да и обошлись без травмированных.
Словом, Никита Павлович сильно разозлился. И, учинив питомцам форменный разгон, в сердцах даже такую фразу бросил: ну, идите, получайте свои копейки! Ребятам такой разговор не понравился. Но в том-то и большое отличие Никиты Павловича от других коллег, что, быстро взяв себя в руки, свою излишнюю резкость дезавуировал. И даже, кажется, прилюдно перед ребятами извинился.
– Вы на правах старинного друга могли ему сделать замечание?
– Нет.
– Почему? Ведь с другими тренерами позволяли себе?
– С другими – когда считал, что это необходимо для пользы дела. Но с Никитой Павловичем подобная необходимость не возникала. Я, действительно, всегда тепло к нему относился. Поэтому остерегался лишний раз сделать неприятное, не желая «посыпать рану солью». Да он и так сильно переживал за дело, за команду, за неважный результат. А тут еще и наше скорое на упреки спортивное начальство… Вот уже сколько лет прошло, а я помню, как оно накинулось на Симоняна после ничьей с финнами, «убившей» последний шанс на успешный выход сборной из подгруппы.
ФИНЛЯНДИЯ – СССР – 1:1 (0:1). 4 июля 1979 г. Отборочный матч IV чемпионата Европы. Хельсинки. Олимпийский стадион. 13 000 зрителей.
СССР: Роменский, Пригода, Хинчагашвили, Маховиков (к), Бубнов, Дараселия, Хидиятуллин, Бессонов, Чесноков, Кипиани (Шенгелия, 70), Хапсалис.
Голы: Хапсалис (28), Исмаил (55).
Зампредседателя Спорткомитета СССР, куратор футбола и хоккея Сыч устроил Никите Павловичу форменный разнос. Выглядело это по-хамски. Бросив фразу «Вам никто слова не давал», он не дал Симоняну открыть рот.
– Да, к сожалению, подобное общение – стиль Валентина Лукича…
– Бог с ним, с ныне покойным Сычом! Ситуация выглядела малообъяснимо. Серия фатальных неудач, трудно поддающихся рациональному объяснению. Классический случай из тех, про которые говорят: фарт отвернулся!
– Про фортуну – это вы точно заметили! Действительно, Симоняна трудно назвать «везунчиком»…
– Я и не называл его так! Сам Никита Павлович на милости фортуны не уповал. Про таких говорят: «И удары судьбы держит, и от ее подарков не бегает!» Но у каждого тренера есть своя «звезда». Есть элемент удачи, без которого не только в футболе, но и в других сферах деятельности рассчитывать не на что.
Не зря Малофеев любил повторять: «Нет фарта – жди инфаркта!» Удача – одна из главных составляющих тренерского успеха. Вот этого фарта у Никиты Павловича – тренера, бесспорно, элитного, сделавшего «Спартак» и «Арарат» чемпионскими командами – в сборной СССР не было. Обстоятельства не сложились. Но с другой стороны, лишь тот период и можно назвать неудачным. А про многолетнюю работу в Госкомспорте и на посту начальника главной команды страны – такое уж никак не скажешь.
– Меня всегда поражало еще то, как он ухитрялся бесконфликтно работать и с Бесковым, и с Лобановским…
– Ну, не так уж все и гладко было. Мало кому известно, что Бесков в 1982 году, во время финальной части чемпионата мира в Испании, сделал Симоняну любопытное предложение. Происходил тот разговор в отеле, где мы жили. Никита Павлович, напомню, находился там в качестве наблюдателя. Отслеживая игры с участием возможных соперников, мотался по городам, где они выступали в группах предварительного этапа. А тут Бесков, который, напомню, в тренерском «триумвирате» уже находился между Лобановским и Ахалкаци, вдруг обратился к Симоняну:
– Никита, оставайся с нами!
А тот ответил:
– Знаешь, Костя! С тобой хорошо в застолье. А вот совместная работа, думаю, у нас не получится…
– И что Бесков? Обиделся?
– Да нет! Принял как должное. Тем более что Симоняну трудно отказать в умении высказать в глаза неприятную для собеседника правду. Никита Павлович всегда находил индивидуальный подход к каждому. Может, во многом благодаря этой способности он не наживал себе врагов. Во всяком случае, долго находясь с ним бок о бок, я ни разу не наблюдал проявлений вражды к нему со стороны окружающих. Настолько все его уважали. Те же игроки, например.
– Но для них, наверное, было очень важно, каким замечательным футболистом он считался? Может, кто-то помнил его на поле?
– В матчах 20-летней давности вряд ли. Разве что благодаря кинохронике. Но на поле в Новогорске – вне всякого сомнения. А там было на что посмотреть. Вспоминается тренировка сборной. Симонян, кажется, только приступил к работе. Отрабатывались удары по воротам. Никита Павлович принял участие.
И вот представьте: идут прострелы слева, справа. Мажут даже молодые, техничные ребята. А здесь человек уже в возрасте. Но как он бил! И с обеих ног! Вратари – лучшие тогда в стране – только пораженно головами качали. И, пропустив мастерски запущенный Симоняном мяч, кричали:
– Никита Павлович! Елки-палки! Когда вы бьете, не знаешь, куда мяч полетит!
– Кстати, о его подопечных. Какие игроки по душе Никите Павловичу?
– Отдавал предпочтение технически оснащенным, умеющим забить.
– То есть похожим на него самого. Можете назвать тех, с которыми у Никиты Павловича складывались теплые отношения?
– В первую очередь Кипиани, Блохин, Коньков, Колотов – как раз те, кто составлял основу той сборной. Они хорошо понимали, что Никита Павлович от них ждет, и принимали его требования.
– А какой футбол тренер Симонян хотел видеть в их исполнении?
– Он, безусловно, отдавал предпочтение атаке. Но и об обороне не забывал. Понимал значение хорошего защитника, умеющего не только разрушать, но и созидать. Сильно переживал и надеялся на мою помощь, если, не дай бог, ансамбль рушился.
– Вы выручали своего друга?
– По крайней мере, старался, как мог. Ведь травмы у игроков случались очень сложные. А интересы дела – да и просто человеческий долг – требовали их как можно быстрее поставить на ноги, вернуть в строй. Расскажу такой эпизод.
Выступал в команде Никиты Павловича на месте центрального защитника Шота Хинчигашвили. И надо ж такому случиться, что приехал он на сбор с острейшим приступом радикулита. А впереди – важная отборочная игра в Москве. То ли с греками, то ли с турками.
Понятно, что помимо Хинчигашвили, в команду пригласили и других защитников. Да только куда деваться – игра в обороне строилась с участием тбилисца. И заболевание-то для жизни не опасное, и на поле выходить нельзя. Это сегодня в нашем распоряжении ряд радикальных средств для снятия боли в подобных случаях. А тогда ничем подобным медицина не располагала. Но Никите Павловичу эти подробности не в утешение. Ему здоровый защитник нужен. Вот он меня и попросил:
– Делай что хочешь, но Шота должен играть!
Как быть? Мысленно перебрал несколько вариантов, пока не вспомнил об иглоукалывании. На счастье, в то время в Москве этим занимался ЦНИИ Минздрава рефлексотерапии. Возглавлял его член-корреспондент АН СССР, профессор Дуринян (1923–1986 гг.). Я его не знал. Но подход обнаружился в лице моей знакомой по учебе в мединституте, которая впоследствии стала иглотерапевтом. Она-то меня и надоумила. Поезжай, говорит, на Петровский бульвар к Дуриняну. Объяснишь, кто ты, что ты – он поможет…
Ну, пробился я к директору, несильно рассчитывая на то, что меня примут с распростертыми объятиями. Однако стоило только упомянуть, что я от Никиты Павловича, как профессора словно током прошибло.
– Садитесь, – любезно предложил он, – всем, чем можем, выручим…
И далее объяснил, что нам повезло, поскольку в ту пору в институте вел прием некий доктор из Монголии, великолепный специалист в области тибетской медицины. Мне дальше особенно много растолковывать не требовалось: я-то кое в чем в этой области смыслил. Во всяком случае, ведал, что представители тибетской медицины весьма эффективно используют нестандартные точки на теле больного. И это обеспечивало быстрое и радикальное излечение. Главное, что профессор живо откликнулся. И даже меня поторопил:
– Давай вези футболиста – пойдешь к монголу!
Я так и сделал. Но перед этим, конечно, рассказал все Симоняну. Услышав фамилию Дуриняна, Никита Павлович понимающе улыбнулся и пообещал:
– Ну, думаю, он поможет.
Верьте не верьте, но рекомендованный профессором монгол поставил Шоту на ноги за 5 дней! Если бы я лечил его медикаментами, «блокадами» и прочими традиционными способами, это дало бы положительный результат много позже. А так Хинчигашвили скоро выбежал на поле как «новенький».
– Симонян был, конечно, рад…
– Конечно. И очень тепло меня поблагодарил. Вот, кстати, еще одна черта интеллигентного Никиты Павловича. Он всегда по-доброму отмечал хорошие плоды моей работы. А уж когда удавалось, что называется, «вытаскивать из петли» тяжело травмированных или заболевших футболистов, он обязательно говорил: «Спасибо, Савелий!» с такой неформальной искренностью и теплотой, что его благодарность была мне дороже высоких официальных наград.
Такие слова я слышал не от каждого, с кем работал. В большинстве случаев все воспринималось как должное. Вроде как вылечил и вылечил – ну и слава богу! А Симонян, когда мы тот матч в Москве выиграли, подошел и сказал:
– Слушай, Савелий! А ведь ты с Хинчигашвили сделал невозможное!
– Да не я сделал. Помогли!
– А инициатива? Она же от тебя шла…
– Вы часто ездили с Симоняном за границу, как к нему там относились коллеги? Кстати, он знает иностранные языки?
– Английский. Насколько им свободно владеет, сказать трудно (я владею немецким). Но точно поручусь – явно понимает, о чем говорят.
Что касается отношений со стороны зарубежных коллег, скажу более определенно: и тренеры, и особенно сверстники – футболисты из тогдашней Югославии, Венгрии, Италии – они особенно часто соперничали с Симоняном на поле, помнили его как игрока экстра-класса. И относились соответствующе. То есть великолепно.
А уж о болельщиках, особенно бывших соотечественниках, и говорить нечего. Вспомнилась сценка, которая разыгралась в Натании (Израиль), где сборная СССР проводила сбор. Мы с Никитой Павловичем возвращались с пляжа, когда нас остановил пожилой еврей. В том, что он сразу узнал Симоняна, ничего удивительного не было. Больше поразило, что он и ко мне вдруг обратился по имени-отчеству. Причем с присказками на иврите и монологом на русском, вроде: «Ой, как же повезло, мама дорогая! В Москве я не пропускал ни одного матча с вашим участием. Теперь здесь делать нечего – наш футбол тут не вижу!»
…Там же обедали в ресторане, когда к столику подошли двое. Встали и стоят. Симонян меня спросил:
– Кто это? Ты их знаешь?
– Первый раз вижу.
Вдруг один из них на ломаном, явно подзабытом русском языке говорит:
– Никита Павлович, можно сделать подарок? Мы так рады, что увидели вас…
Оказалось, туристы из Парижа, бывшие сограждане, давно покинувшие СССР. Ну, дальше понятно: достали бутылку водки, присели рядом. Потом даже ездили на наши тренировки.
– Как Симонян реагировал на подобные проявления чувств окружающих?
– Как человек, который пережил сумасшедшую народную популярность…
– И не «зазвездился».
– Ни в коей мере! Неизменно спокоен. Благожелателен. Умеет слушать. Словом, прекрасный собеседник – интересный, остроумный. А уж если возьмется рассказывать! Ребята из сборных разных созывов хорошо об этом знали. И поэтому постоянно просили: «Никита Павлович, расскажите что-нибудь!» Тот, как правило, охотно откликался. И эффект от такого общения с игроками порой бывал потрясающий.
Ну, представьте: 1988 год, канун матча против сборной Англии. Жили мы тогда в маленьком и очень симпатичном отеле в пригороде. Тихо, спокойно. Но у ребят, понятно, какой внутри напряг – впереди очень серьезная, ответственная встреча. И вот собравшись до обеда на лужайке, они пристают к Симоняну со своей, уже ставшей традиционной просьбой. В итоге получили час гомерического хохота!
Профессионально, как врач могу прокомментировать психологическую значимость подобной терапии. Таким образом Палыч, по существу, снял у футболистов то стрессовое напряжение, которое уже начало их колотить перед матчем, в котором решалась судьба команды в групповом турнире европейского чемпионата.
АНГЛИЯ – СССР – 1:3 (1:2). 18 июня 1988 г. Матч группового турнира VI чемпионата Европы. Франкфурт-на-Майне. Стадион «Вальдштадион». 60 000 зрителей.
СССР: Дасаев (к), Бессонов, Хидиятуллин, О. Кузнецов, Михайличенко, Рац, Алейников, Литовченко, Заваров (Гоцманов, 86), Протасов, Беланов (Пасулько, 45).
Голы: Алейников (3), Адамс (15), Михайличенко (26), Пасулько (73).
Подобная психологическая разрядка, на мой взгляд, чрезвычайно эффективное дополнение к заумным тактическим занятиям. Одно очень полезно дополняет другое.
– Здесь вы, по-моему, тонко намекаете на Лобановского. Он тогда принял пост старшего тренера сборной, а Симоняна назначили начальником. В какой-то мере мы коснулись данной темы ранее. Но теперь, думаю, самое время поговорить об этом подробнее. Ведь, согласитесь, сюжет, используя терминологию создателей приключенческих фильмов, получился «закрученный».
Две личности – бесспорно, крупные, самобытные, состоятельные в общечеловеческом и профессиональном плане, но контрастные друг другу. Из практики любого рода деятельности, в том числе футбола, известно, чем подобного рода «свадьбы слонов» кончались. Взять хотя бы уже не раз в наших беседах печально помянутый триумвират Бесков – Лобановский – Ахалкаци, которого так мудро избежал Никита Павлович.
И нетрудно себе представить, чем возникший через несколько лет в сборной тандем старший тренер Лобановский – начальник команды Симонян, или служебная связка: ответственный работник Госкомспорта СССР Симонян – беспощадный наставник главной команды Лобановский, могли обернуться. Но ведь все удивительным образом гармонизировалось. Чья была персональная заслуга в том, что союз состоялся и эффективно работал?
– А чья персонально заслуга, когда, вступив в брак, две сильные, одинаково нацеленные на лидерство личности благополучно доживают до «серебряных» и «золотых» юбилеев? Наверное, дело в том, что и у мужа, и у жены хватает желания и ума: желания, дабы строить совместную жизнь, и ума, чтобы не самоутверждаться за счет друг друга. То же самое в случае Лобановского и Симоняна.
Да, оба – очень разные. И характеры, можно сказать, прямая противоположность. Но приоритет-то перед ними стоял один! Задача-то была общая! А интеллектом и образованностью в штабе Лобановского никто не был обделен – с другими Валерий Васильевич и не работал. Иное дело – мудрая гибкость, тонкое искусство в общении, даже артистизм – здесь пальма первенства, безусловно, принадлежала Никите Павловичу.
Я не раз говорил, что Лобановский, мягко говоря, неласково относился к оппонентам. Но Симоняну удавалось то, что не удавалось никому. Он ухитрялся вступать в жесткую дискуссию с главным тренером, пытаясь что-то ему доказывать, без обиняков говорить о просчетах.
Другие, желавшие то же самое проделать в общении с Лобановским, «горели». А Симонян, позволявший себе чаще других оппонировать Валерию Васильевичу по поводу игровых концепций, ухитрялся добиться ответной положительной реакции. Не перечесть случаев, когда я становился невольным свидетелем того, как Лобановский начинал спор с Симоняном с уверенностью танка, который задавит всякого, кто встанет на пути. А заканчивал прямо-таки запомнившейся мне милой деликатностью фразой:
– Никита Палыч, так вы ж… это… не правы!
И в этот момент становилось особенно очевидно, что не было для него иного столь полезного для обкатки своих игровых идей человека, чем Палыч! Более того, смею утверждать: Валерию Васильевичу нравилось в собеседнике как раз то, что тот мог очень грамотно, интеллигентно оппонировать во многих вопросах. Словом, Симонян был очень нужен Лобановскому, который – даже если бы Никиту Павловича и не назначили – все сделал бы, чтобы именно он занял в его сборной пост начальника.
Назову еще одно обстоятельство, которое делало присутствие этого человека в команде особенно ценным. Благодаря своему характеру Симонян снимал напряжение, которое иногда создавал Лобановский. Ведь взять, к примеру, упомянутый мною эпизод перед судьбоносным матчем с англичанами, когда игроки чувствовали себя нервозно. Сам Лобановский в день игры по обыкновению все время сидел в своем номере. И спускался только на установку. Никита Павлович подобных привычек не имел. Он был ближе к людям, игрокам. Известная дистанция держалась лишь на авторитете, уважении к его времени и самочувствию. Зная об этом и понимая, что в данный момент происходит в команде, Лобановский сам попросил:
– Никита Палыч, займите чем-нибудь ребят!
Тот – благо погода установилась очень хорошей – вывел команду на лужайку и начал «травить» такие футбольные байки, что очень скоро от предстартового волнения у ребят не осталось и следа.
– Полагаю, в подобных случаях вы, как врач, тоже были довольны…
– Да разве только я. Валерий Васильевич прекрасно понимал, о чем просил. И вот что еще я заметил. Каждый свой веселый рассказ Никита Павлович как-то ловко увязывал с игрой. Например, по поводу взаимопонимания на поле. Воспроизведу одну из «фирменных» историй Симоняна.
В свое время в «Спартаке» он играл с Масленкиным, центральным защитником. А у Толи был пониженный слух. Когда к нему обращались нормальным голосом, он частенько не слышал. Симоняна уже тогда товарищи по команде Палычем называли – в знак особого уважения. Воспользовавшись своим большим авторитетом, он уговорил Масленкина отправиться к врачу, втолковав:
– Толя, ты пойми! Ну, нельзя так: тебе на поле кричишь-кричишь, а ты ни хрена не слышишь!
В общем, поехал-таки Масленкин к врачу. Вернулся. Никита у него спросил:
– Что доктор посоветовал?
Читать бесплатно другие книги:
