Чего не видит зритель. Футбольный лекарь №1 в диалогах, историях и рецептах Мышалов Савелий

Глава 1

Лев Иванович и «яшинцы»

– Савелий Евсеевич! «Команду мечты» Мышалова – символическую сборную избранных вами отечественных футболистов, естественно, откроем с вратарей?

– Естественно. Причем по поводу того, кто из них № 1, сомнений у меня нет. Это – Лев Иванович Яшин.

Яшин Л.И. Заслуженный мастер спорта. Родился 22 октября 1929 г. в г. Москве. Воспитанник футбольной школы при заводе «Красный Октябрь» (Тушино). Выступал за команду «Динамо» (Москва) (1950–1970). Провел 326 (22 сезона) матчей в чемпионатах СССР (всего – 812). Отразил более 150 пенальти. По количеству выигранных медалей – рекордсмен среди советских футболистов. Чемпион СССР 1954, 1955, 1957, 1959 и 1963-го гг. Обладатель Кубка СССР 1953, 1967 и 1970 гг. В списке 33 лучших игроков сезона – 14 раз – рекорд советского футбола. Лучший вратарь СССР (приз журнала «Огонек») 1960, 1963 и 1966 гг. В сборной СССР – 74 матча – 14 сезонов подряд, за сборную выступал до 38 лет (за олимпийскую сборную СССР сыграл в 6 матчах).

Участник чемпионатов мира 1958, 1962, 1966 (4-е место) гг. Олимпийский чемпион 1956 г. Обладатель Кубка Европы 1960 г. Серебряный призер Кубка Европы 1964 г. 2 раза играл за сборную мира (с Англией в 1963 г. и Бразилией – в 1968 г.). В 1963 г. первым и единственным среди вратарей был признан лучшим футболистом Европы и награжден «Золотым мячом». В 1986 г. за заслуги в развитии олимпийского движения удостоен высшей награды МОК – Олимпийского ордена. В 1988 г. награжден Золотым орденом ФИФА «За заслуги перед футболом».

Начальник команды «Динамо» (Москва) (1971–1975). Замначальника отдела футбола и хоккея ЦС «Динамо» (1975–1976). Замначальника Управления футбола Спорткомитета СССР (1976–1984). Старший тренер ЦС «Динамо» по воспитательной работе (1985–1990). Зампредседателя Федерации футбола СССР (1981–1989). Автор книг «Записки вратаря» (1976 г.), «Счастье трудных побед» (1985 г.).

Награжден орденами Трудового Красного Знамени (1957, 1971), Ленина (1967, 1990) и золотой медалью Героя Социалистического Труда (1990). Скончался 20 марта 1990 г. в г. Москве. В 1996 г. именем Яшина названа улица в Тольятти. Его имя с 1990 г. носит московская футбольная школа «Динамо». 2 мая 1997 г. был открыт памятник Яшину на территории стадиона «Лужники». В 2000 г. у главного входа на столичный стадион «Динамо» воздвигнут мемориал Яшина. Похоронен на Ваганьковском кладбище.

Сколько о нем написано книг! Сколько статей посвящено этой – с какой стороны ни взгляни – незаурядной личности. Так что, кажется, уже все всем известно. И все же попытаюсь добавить к его портрету кое-какие собственные штрихи.

Первое, что меня во Льве Ивановиче всегда подкупало – изначально позитивное, доброжелательное отношение к окружающим. Для него не было – во всяком случае, пока жизнь не убеждала в обратном – незначимого, малоинтересного человека. У меня есть ощущение, что именно в устах Яшина донельзя затертая фраза Сатина из горьковской пьесы «На дне»: «Человек – это звучит гордо!» всегда бы звучала искренне и не избито. Ну, хотя бы потому, что он своими поступками, отношением к людям и делу не давал повода в том усомниться.

Конечно, это не значит, что Яшин плохо разбирался в людях, не понимал противоречивости человеческой натуры и вообще – глядел на жизнь сквозь розовые очки. Нет! Он мудро знал истинную цену многому. И хотя – как все мы, грешные – мог в чем-то обмануться, в главном, существенном, принципиальном – почти не ошибался.

– То есть Яшин никого не опускал и не возносил?

– Такие крайности противоречили его натуре! Ну, возьмите хотя бы пресловутую «звездную болезнь». Или, скажем так, – высокомерие, которое, как я много раз наблюдал, поражает многих, достигших, по мнению публики, значимых высот. Тут ведь что сразу проявляется? Избирательность в выборе круга общения. Человек с бедным духовным багажом, как воздушный шар с оторвавшейся корзиной, взлетает налегке, цинично «сбрасывая» в прошлое всех, кто – как он считает – бесполезен в дальнейшем продвижении. Результат «выбраковки» – отсутствие настоящих друзей. Их нет – есть только «нужники», то есть нужные ему для поддержания «звездности» люди.

Яшин в этом отношении – абсолютное исключение. Даже после получения «Золотого мяча» (престижная ежегодная премия, присуждаемая журналом France Football лучшему игроку мира. – Прим. Г.К.) ни я, ни кто-либо из его ближайших знакомых и друзей не ощутили, что Лев Иванович вообразил себя великим.

– Когда вы познакомились?

– В конце весны 1964 года. Тогда, напомню, олимпийская сборная во главе с Вячеславом Дмитриевичем Соловьевым готовилась к отборочным матчам против футболистов ГДР. Мы – я имею в виду тренерский штаб – разместились в одном доме отдыха с игроками главной – национальной – команды. Я только начинал карьеру спортивного врача в большом футболе, еще мало кого лично знал. И потому с трудом верил своему счастью! От лицезрения «звезд» глаза разбегались.

А уж Яшин представлялся недосягаемым кумиром. Поэтому я был поражен, насколько просто и естественно прошло наше знакомство. Со мной, доктором команды, Лев Иванович общался точно с такой же доброжелательностью, как и другие, менее знаменитые игроки. Поначалу сокращенно называл меня – док, позже – по имени и отчеству.

До непосредственной встречи с Львом Ивановичем я, конечно, видел его на поле. Но, будучи страстным болельщиком «Торпедо», к команде «Динамо» и ее вратарю приглядывался куда менее пристально. Но когда судьба подарила возможность общения с ним в сборной, я его смог наблюдать, что называется, крупным планом. Очень показательным было то, как к нему тепло относились все без исключения товарищи по команде. Или как, скажем, уважительно общался с ним Константин Иванович Бесков. Да и что в том удивительного? Ведь Яшин – вместе с Ворониным и Ивановым – прочно вошли в элиту отечественного футбола и по праву считались лидерами сборной СССР тех лет.

Лев Иванович это право подтверждал почти в каждой игре. Помню, например, как он блестяще выступил в гостевом матче против греков. Встреча проходила в рамках отборочного турнира первенства мира-1966. И потому мы ощущали огромный ажиотаж вокруг игры. Местная пресса безапелляционно твердила: «У русских нет шансов на успех!» В том, что ребята уверенно победили (4:1), огромная заслуга Яшина. Он вытащил несколько мячей из разряда «неберущихся». А единственный гол, забитый в наши ворота, пропустил в ситуации, в которой оказался бы бессилен абсолютно любой вратарь.

Еще эпизод. Осень 1965 года. Южноамериканское турне сборной, во время которого, понятное дело, я общался с Яшиным ежедневно. До перелета через океан провели серию товарищеских игр во Франции, которые, забегая вперед, позволили успешно выступить в отборочных матчах с командами Дании и Уэльса. В Копенгагене в воротах стоял Яшин, в Кардиффе – Кавазашвили (заключительная встреча не имела турнирного значения – наши заняли 1-е место в подгруппе).

В те дни тренер-ассистент Гуляев попросил меня пройтись с ним перед сном, чтобы посмотреть, чем это ребята занимаются. Я стал отговаривать:

– Николай Алексеевич! Они, может, в карты играют. Грех невеликий. Зачем устраивать шум, лишний раз ребят по пустякам дергать…

Гуляев все же настоял на своем. И нарвался. Потому что первым делом зашел к лидерам Яшину и Иванову. А у тех – дым коромыслом. И тот, и другой курили, что, кстати, было обоим официально разрешено – их, собственно, по этой причине вместе и селили-то. Отшатнувшись от дыма, Гуляев своим не очень приятным гнусавым голосом принялся читать мораль. Потом прицепился к Иванову:

– А-а! – запричитал тренер, приподняв одеяло. – Ты к тому же в трусах с резинкой спишь! Зачем? Тело должно дышать!

Словом, «инспекция» закончилась тем, что ребята просто «послали» Гуляева куда подальше.

Люди зрелые, умные – Яшин и Иванов прекрасно разбирались, кто, что, чего стоит. Поэтому я был горд, что для меня у них была открыта «зеленая улица». Что касается Льва Ивановича, то на последующих сборах с его участием мне особенно нравилось к нему заходить. И не только из-за того, что Яшин великолепный собеседник. Хорошо понимая, что, как футбольный врач, я только-только делаю первые шаги, он всячески подбадривал меня:

– Работайте, док! И не обращайте ни на кого внимания. Кто бы перед вами ни был: Яшин ли, Петров ли, Сидоров ли – в принятии вами профессиональных решений это не должно иметь никакой роли.

А позже, когда мы перешли на «ты», обязательно старался успокоить:

– Не бойся – тебе доверяют!

Ребята к Льву Ивановичу тянулись. Как ни зайдешь в его комнату, там обязательно то Месхи, то Метревели, то Воронин. Я уж не говорю про его «вечного соседа» Иванова… Все, кто нуждался в общении с Яшиным, никогда не разочаровывался. Потому что всякий, кто обращался к нему за поддержкой, непременно ее получал.

Должное этому большому футболисту и настоящему человеку воздавали все: и рядовые «солдаты» армии болельщиков, и «звездные» соперники из лучших команд мира, и крупные политики международного масштаба. Вот я начал вспоминать о нашем южноамериканском турне осенью 1965 г. Началось оно с товарищеской встречи не с кем-нибудь, а против сборной Бразилии.

Это тогда была сильнейшая команда мира, в которой блистали такие «звезды», как Пеле, Гарринча, Сантос. Надо ли объяснять, что матч на переполненном стадионе «Маракана» для нашей команды оказался очень сложным. После 1-го тайма сборная СССР проигрывала 0:2. Могла пропустить еще. Впереди особенно «терзал» нашу защиту великий Пеле. Опекать его поручили Афонину – армейскому стопперу из Ростова-на-Дону. Лучший футболист мира, естественно, замотал армейца. К тому же до матча хозяева попросили нас корректно обращаться с Пеле, чтобы тот – не дай бог! – не получил травму. Помня об этом, Афонин всячески избегал плотной игры с ним – больше старался играть на опережение. Но в таком противостоянии у него не было шансов. Причем настолько, что в перерыве, обратившись к тренеру Морозову, защитник прямо-таки взмолился:

– Все! Больше не могу! Меняйте!

Трудно сказать, как сложился бы для нас 2-й тайм – а значит, и весь матч, если бы не Яшин. Он был великолепен! В двух пропущенных в первой половине игры мячах – в том числе забитом Пеле – наш вратарь был не виноват. Зато сколько раз спасал команду, казалось, от неминуемого гола. В конце концов он покорил самого Пеле.

В одной из очередных атак этот суперфорвард, обойдя центрального стоппера Шестернева, выскочил с Яшиным один на один. С этой позиции Пеле стопроцентно, в упор «расстреливал» лучших вратарей мира. И, наверное, сначала даже не поверил своим глазам, когда вдруг увидел, что в каком-то неимоверном прыжке Яшин намертво взял мяч. Что после этого сделал Пеле? Он подбежал к голкиперу и, подняв, словно рефери в боксе, его руку, стал поворачивать Льва Ивановича лицом ко всем трибунам по очереди. Вот как высоко великий бомбардир оценил мастерство своего не менее великого оппонента! Понятно, что потрясающая игра Яшина вселила в его товарищей уверенность.

Ребята раскрепостились. И, сквитав два мяча, восстановили к концу матча «статус-кво». Стадион рукоплескал. Такая ничья стоила иной победы. Не зря по окончании встречи в раздевалку нашей команды в сопровождении посла СССР в Бразилии Сергея Михайлова зашел присутствовавший на матче Роберт Кеннеди. Судя по тому, что сенатор и родной брат предыдущего президента США – пусть и недолго, но исключительно тепло – общался в основном с Яшиным, было ясно, кого он считал главным героем исторического матча.

И еще! Вот сколько лет прошло, но я нет-нет да и вспоминаю ту игру на «Маракана». А больше всего тот момент, когда Яшин изумил Пеле. Вспоминаю, пытаюсь и никак не могу до конца понять, как Лев Иванович вытащил тот мяч. Нет, если о слагаемых, то никакой загадки, в общем-то, нет.

Он фантастически точно выбирал оптимальную позицию. Видимо, срабатывала природная интуиция. Кроме того, Яшин один из первых стал играть, словно 11-й полевой футболист, в пределах штрафной площадки. И в этих условиях во многом действовал на опережение. Можно припомнить и другие составляющие его необычного футбольного таланта. Но исчерпывающего ответа все равно нет. Возможно, потому, что это в математике сумма плюсуется из слагаемых. А из чего слагается талант и искусство, ни на одном суперкомпьютере не подсчитаешь!

Вероятно, по этой причине, вспоминая о Льве Ивановиче-вратаре, в памяти сразу возникает образ: на фоне белой сетки двигается человек в черном. И уж потом приходят на ум реальные детали. Ведь Яшин на самом деле играл во всем черном: бутсы, гетры, трусы, свитер. Да и перчатки на руках у Льва Ивановича были густого темного цвета. Недаром за рубежом его называли «Черный Паук». Видно, не сомневались, что мимо него не то что мяч – муха в ворота не пролетит.

Харизма Яшина была такой силы, что одно его присутствие помогало. Вспоминается 1970 год, когда он заканчивал карьеру. Чемпионат мира в Мексике. В распоряжении Качалина – тогдашнего, напомню, главного тренера сборной – имелись три голкипера – Рудаков, Кавазашвили и призванный из ЦСКА Шмуц. Неожиданно, получив серьезную травму, «сломался» Женя. Чтобы подстраховаться, из Москвы вызвали 41-летнего Льва Ивановича, благо он был включен в предварительную заявку. Когда я ему рассказал о ЧП с Рудаковым, Яшин по обыкновению счел необходимым поддержать меня:

– Все сделал правильно – и гипс положил, и в Москву отправил. Разве можно было рассчитывать на него с таким плечом?

И вот интересная деталь. Там, в Мексике, Лев Иванович ни разу не вышел на игру – даже, по-моему, в запасные не попадал. Но насколько полезным оказалось его пребывание в команде! Ведь он тренировался, готовился со всеми к матчам. И уже одно это благотворно влияло на более молодых его коллег – голкиперов сборной. Не случайно Кавазашвили, который, пропустив всего два мяча, в Мексике выступил достойно, потом всем рассказывал, что вряд ли сыграл бы столь удачно, если бы рядом не находился Яшин.

– Следующий год знаменателен тем, что Москва, СССР, да и вся планета прощались с лучшим голкипером всех времен и народов. 27 мая в 19.30 трансляцию матча сборных «звезд» мирового футбола и «Динамо» начали Центральное телевидение и Интервидение. Я его смотрел, признаюсь, сквозь слезы.

Еще в тбилисской школе родилась мечта стать дипломатом, проучившись в МГИМО. Чтобы переступить его порог и сдать лишь документы в приемную комиссию, в советские годы необходимо было получить рекомендацию Центрального комитета комсомола любой республики СССР (по месту жительства), утвержденную в ЦК местной компартии. Я, будучи комсоргом школы, наивно считал, что сам, без блата, заработаю допуск в любой вуз. Но все обернулось драматически.

Комсомольский вожак Грузии Патиашвили (спустя 18 лет, став «хозяином» республики, за день превратился в «политический труп», будучи общепризнанным виновником трагических последствий силового разгона демонстрантов 9 апреля 1989 года у Дома правительства в Тбилиси) и его соратники, несмотря на успешное собеседование, глядя мне в глаза, заявили: «Хочется, чтобы в МГИМО учились будущие национальные кадры». Эта фраза не оставляла меня на протяжении всего исторического матча. Кстати, организованного моим будущим старшим коллегой-известинцем Борисом Федосовым, руководителем Федерации футбола СССР.

Извините за пространное отступление. Вернемся к «вашему» Яшину?

– Я вижу, что и в вашей жизни Лев Иванович сыграл определенную роль…

Итак, январь 1977-го. Я работал в сборной, которую возглавлял Симонян. Команда по программе предсезонной подготовки отправилась в Италию на серию товарищеских игр. Лев Иванович в качестве руководителя делегации поехал с нами. Ну, казалось, шеф он и есть шеф: для ребят – еще один начальник. Но только не Яшин. Молодежь из нового футбольного поколения относилась к нему, как к доброй фее. И постоянно тянулась за советом, подсказкой, содействием в решении разнообразных вопросов.

Иногда, когда возникала возможность, мы с Яшиным посещали матчи серии А национального первенства Италии. В частности, однажды побывали на матче «Рома» – «Фиорентина». Очень скоро местные тиффози, сидевшие около нас на трибуне, почти перестали следить за тем, что происходило на поле. Они все больше заглядывались на Льва Ивановича. Пока, в конце концов, окончательно развернувшись в его сторону, не начали с ударением на последний слог скандировать: «Яшин! Яшин!»

– Вы много с ним общались, а за «скорой помощью» он обращался к вам?

– Будучи еще действующим вратарем, Лев Иванович очень страдал из-за язвенной болезни. Специалисты предлагали сделать операцию, консультировали по поводу лечения. Я с ним ездил в 1-ю Градскую больницу. Но от хирургического вмешательства Яшин отказался. И как ни в чем не бывало продолжал играть. Помню, когда в 1965-м мы поехали «на Европу», накануне матча в Афинах Лев Иванович предупредил меня:

– Савелий Евсеевич! Положи в свой чемоданчик соду – наверняка понадобится.

В те годы врачам еще разрешали не только на лавочке сидеть, но и стоять за «рамкой». Улучив момент, когда игра переместилась к чужим воротам, Лев Иванович крикнул в мою сторону:

– Доктор, соду!

Подлетев, я передал ему разовую дозу. Он проглотил, спешно запил водичкой и снова занял место в воротах. После игры на мой тревожный вопрос: «Как дела?» Яшин ответил: «Все нормально!»

Еще он чересчур много курил. Я осаждал его, умоляя:

– Лев Иванович! Бросай курить – у тебя ведь язва!

Просили и другие. Но он ни на чьи уговоры не поддавался. Только когда зазвучал тревожный звоночек по поводу проблем с сосудами ног, Яшин слетал на консультации в Израиль. Но это случилось уже в 1980-х, когда он работал в руководстве спортобщества «Динамо». Тогда мы встречались нечасто – в основном во время его визитов в Федерацию футбола СССР.

Обострение случилось в сентябре 1984-го. Тогда Лев Иванович в качестве почетного гостя сначала присутствовал в Софии на прощальном матче своего друга Христо Бонева. А затем с командой ветеранов переехал в Будапешт. Вот там-то проблема со всей серьезностью и обозначилась…

– Тут я процитирую коллегу: «Подъехали к гостинице, стали выходить из автобуса, и вдруг Яшин перестал ощущать правую ногу. Принялся растирать ее, массировать – улучшения нет. Друзья помогли добраться до номера. Боль не проходила. Встревоженные хозяева подняли на ноги врачей. В местной больнице Яшину сделали обезболивающий укол и порекомендовали срочно везти его в госпиталь, специализирующийся на сердечно-сосудистых заболеваниях.

Когда Яшина доставили в клинику, там, несмотря на ранний час, его ждал давний друг – легендарный вратарь сборной Венгрии 1950-х Дьюла Грошич. Он воспринял беду Яшина как личную, метался по кабинетам, торопил врачей. Удалили тромб, но ситуация оставалась критической…»

– Знаете, до сих пор не могу понять, как его в столь плачевном состоянии выпустили в загранпоездку?! У меня даже сердце защемило, когда после операции в Будапеште начальник медицинского отдела Спорткомитета СССР Анатолий Алексеевич Лебедев позвонил домой:

– Савелий Евсеевич! Только что сообщили из Венгрии – первым авиарейсом в Москву срочно возвращается Лев Иванович. Возникла угроза гангрены. Надо не только встретить его, но и подумать, куда, в какой стационар из аэропорта везти…

Пришлось в очередной раз воспользоваться помощью своих товарищей по мединституту, с которыми не терял связи и до сих пор дружу. Почти сразу пришел на ум Анатолий Владимирович Покровский – в студенческие годы он учился на курс старше, а в дальнейшем стал академиком РАМН, профессором, заведующим отделением сосудистой хирургии Института им. Вишневского. Я немедля связался с ним. Анатолий Владимирович отреагировал соответствующе:

– Мы готовы немедленно принять Яшина!

…В аэропорту уже дежурила присланная динамовцами машина «Скорой помощи». Ее бригада собиралась забрать Льва Ивановича в госпиталь МВД. Увидев Валентину Тимофеевну – супругу Яшина, я кратко изложил ей свои аргументы в пользу Института имени Вишневского. Когда самолет приземлился, Льву Ивановичу помогли спуститься по трапу, посадили в каталку. Забинтованная нога не была обута. Опекать знаменитого вратаря рвались все. Особенно старались пограничники: они подошли к трапу, поставили в его паспорте необходимые отметки, провезли через служебные выходы.

Получив «добро» от Валентины Тимофеевны, я с ней и Львом Ивановичем помчался к Покровскому. Гангрена стремительно распространялась по больной ноге. Промедление грозило тяжелейшими последствиями. В ту же ночь Покровский оперировал Яшина, вынужденно, во имя сохранения жизни пациента ампутировав больную правую ногу.

Первую телеграмму с искренним сочувствием и дружеской поддержкой Льву Ивановичу прислал знаменитый итальянский вратарь Дино Зофф: «Весть эта потрясла меня. Ты навсегда останешься для меня лучшим из лучших вратарей. Я знаю тебя, твою силу воли и верю, что стремление приносить пользу, стойкость и оптимизм вернут тебя к активной деятельности». Позже лучшие мастера в Финляндии и Германии изготовили Яшину несколько легких, удобных протезов.

– В те же осенние дни 1984-го, примерно через полгода после начала работы в «Неделе», мой начальник Церковер, суперрепортер и горячий футбольный болельщик, отправил меня домой к Яшину, вернувшемуся из больницы. Мы узнали, что он при содействии нашего коллеги закончил автобиографическую книгу «Счастье трудных побед».

Я приехал в Чапаевский переулок, чтобы от имени редакции морально поддержать живую легенду спорта, а также выбрать для публикации одну из глав рукописи («Неделя», № 49 за 1984 г.). Лев Иванович открыл дверь, предельно подтянутый, тщательно выбритый, но – на костылях. На влажных губах оставался запах коньяка, хотя ему категорически нельзя было пить алкоголь. Впрочем, как и курить.

Поздоровавшись, Яшин перехватил мой взгляд на закатанную правую брючину: «Держусь! А что делать? Врачи настоятельно рекомендовали побольше ходить – в квартире, парке, во дворе. То, что движение – жизнь, теперь понимаю буквально. Надо привыкать. Подождите, мы еще побежим!»

В конце беседы «недельский» фотограф Ахломов, известный страстью к «коллекционированию» казначейских билетов, попросил меня: «Сфотографируй с Яшиным». – «Тебе-то зачем такой снимок?» – «Ничего не понимаешь – молодой еще! Гаишник остановит, покажу карточку, и все – свободен. Сэкономлю на взятке».

Перед тем как попрощаться, я сообщил Яшину: «Рядом с вами живет потрясающий человек и спортивная «звезда». Причем он знает, что вы – соседи, но до сих пор не знакомы». Яшин спросил: «Кто же это?» – «Юрий Петрович Власов». – «Вот это да! Продиктуйте, пожалуйста, номер его домашнего телефона?» Не знаю, успел ли он дозвониться и встретиться с великим штангистом ХХ века. Недолго потом пожил Лев Иванович.

– Увы! Вдобавок к прочим бедам спустя несколько лет у него обнаружили онкологию. И самое ужасное – помочь уже ничем было нельзя.

– Печальное последствие многолетнего курения?

– Наверное. За неделю до кончины и прямо на дому Льву Ивановичу вручили золотую звезду Героя Социалистического Труда. Родные и друзья ожидали приезда президента СССР Михаила Горбачева. Вместо него появился Рафик Нишанов – председатель Совета Национальностей Верховного Совета СССР. Так уж получилось, что, когда Льва Ивановича не стало, меня в Москве не было: мы тогда с Симоняном находились в Цюрихе, куда прибыли на совещание делегаций – участников предстоящего первенства мира.

Утром 21 марта 1990 года зашли в супермаркет. В отделе бытовой техники на разных каналах мерцал экранами целый набор телевизоров. И на всех шли передачи о Яшине: биография, фрагменты матчей… Нас словно током ударило. Мы поняли, что нет больше с нами родного Льва Ивановича. Нет человека, который для миллионов людей по всему свету остался в памяти как вратарь № 1. Лично для меня – еще и Человек с большой буквы.

– Недавно волею творческих обстоятельств – 26 лет спустя (!) – я вновь переступил порог квартиры Яшиных. Пересказал Валентине Тимофеевне фрагменты нашей беседы, посвященной Льву Ивановичу. Закурив на кухне сигарету и тяжело вздохнув, она «подарила» эксклюзивное дополнение.

После кончины мужа, дозвонившись до параолимпийской сборной России по футболу, попросила четверых из них (тех, кто не ниже 185 см) приехать на Чапаевский, где подарила им изготовленные для Яшина четыре протеза. Пятый, призналась вдова, уложили в гроб…

– Да! Вот так: даже расставшись с нами, Лев Иванович продолжил делать людям добро…

– В футболе, как и в жизни, свято место пусто не остается. Поговорим теперь о следующем (по возрасту) голкипере из вашей номинации, прославленном «торпедовце»?

– Вы имеете в виду Кавазашвили?

Кавазашвили Анзор Амберкович. Заслуженный мастер спорта. Родился 19 июля 1940 г. в Батуми. Воспитанник тбилисской ДЮСШ «Динамо». Выступал за команды «Динамо» (Тбилиси) (1957–1959), «Зенит» (Ленинград) (1960), «Торпедо» (Москва) (1961–1968), «Спартак» (Москва) (1969–1971), «Торпедо» (Кутаиси) (1972), «Спартак» (Кострома) (1974). Чемпион СССР 1965 и 1969 гг. Обладатель Кубка СССР 1968 и 1971 гг. Лучший вратарь СССР 1965 и 1967 гг. За сборную СССР сыграл 29 игр. Участник чемпионатов мира в 1966 (4-е место) и 1970 гг.

Главный тренер команды «Спартак» (Кострома) (1973–1975), сборной Чада (1976–1977). Тренер управления футбола РСФСР (70-е). Главный тренер юношеской сборной РСФСР (1978, 1981–1983), сборной Гвинеи (1985–1986). Первый зам. председателя Союза спортсменов СССР (1980-е). Президент Всероссийской ассоциации футбола (1992–1995). Первый зам. председателя Госкомитета РФ по физкультуре и туризму (1992–1994). Вице-президент МФФ (2003–2004). Ныне – гендиректор фирмы ВАФ-Строй. Награжден орденом Почета (2000).

– Да, за «черно-белых» он выступал здорово, и я, будучи верным болельщиком «Торпедо», все семь лет, пока он защищал цвета этой команды, внимательно следил за его игрой. Как-то Анзор и его одноклубники встречались в Лужниках с ЦСКА. Армейцы, заперев торпедовцев в штрафной, били в ворота с пяти и даже двух метров! «Мой» клуб, если не ошибаюсь, забив единственный мяч, победил. Что, конечно, не могло не обрадовать. Но то, что тогда в «рамке» вытворял Кавазашвили, я такого потом не видел даже в исполнении куда более маститых и признанных вратарей.

Понятно, что многие наши действующие футболисты, попадая в сборную, потенциально становились моими пациентами. В этом качестве Анзор впервые предстал передо мной в 1965-м, во время поездки сборной СССР по Европе. Тогда в главную команду Кавазашвили пригласили вторым вратарем.

Вместе с другими резервистами тренер Морозов выпустил его во время матча в Кардиффе. Ту встречу сборная СССР проиграла – 1:2. Но ни в одном из пропущенных мячей вины Анзора нет. Он защищал ворота достойно.

С первого дня нашего знакомства Кавазашвили произвел на меня впечатление серьезного, трудолюбивого, ответственного человека. Он, конечно, по ряду статей уступал Льву Ивановичу. Но при этом – и с полным на то основанием – считался очень надежным голкипером. Да и быть дублером Яшина тогда означало, что вратарь достиг уровня экстра-класса. Общительный, наделенный природным чувством юмора, Анзор частенько наведывался ко мне в кабинет не по причине проблем со здоровьем, а чтобы поговорить по душам.

Никакого возрастного барьера между мной и футболистами национальной команды тогда не возникало – ведь мы, по существу, принадлежали одному поколению. Поэтому я не возражал, когда Кавазашвили, как и его товарищи, обращался ко мне на «ты». Теплые дружеские отношения сохранялись и после того, как игроки разъезжались по клубам. Поэтому, появляясь время от времени в лужниковском диспансере, Анзор предпочитал записываться на прием ко мне.

Отношения еще более укрепились, когда мы вместе отправились на чемпионат мира 1970 года. Когда в уже неоднократно упомянутом злосчастном эпизоде Рудаков получил серьезнейшую травму, Качалин спросил меня прямо:

– Каково ваше мнение о Кавазашвили? Справится он с возложенной на него миссией?

Озабоченность главного тренера можно было понять. В случае положительного решения Анзору предстояло не просто выйти на поле стотысячного стадиона в Мехико, а участвовать в матче открытия, да еще против команды страны – организатора супертурнира. Тем не менее я без малейшего колебания ответил: «Справится!»

И не ошибся. Несмотря на огромный ажиотаж, Анзор, продемонстрировав завидную психологическую устойчивость, показал отменную игру. Правда, незадолго до того он чуть было не подвел меня. Еще в процессе подготовки к чемпионату у Кавазашвили образовался небольшой – в пару килограммов – перебор в весе. По прилете в Мексику, на первом же занятии тренеры ему про «привесок» напомнили. Анзор, который ранее и так, без указаний со стороны взялся ограничивать себя в питании и уже, по сути, привел себя в норму, решил еще более «радикализировать процесс».

Не поставив меня в известность, стал самочинно принимать фуросемид – мощный мочегонный препарат. После чего за счет потери жидкости вес, конечно, скинул, но при этом потерял силу. Причем настолько, что на одной из тренировок Качалин обратился ко мне:

– Доктор, посмотрите на Кавазашвили! Я его не узнаю. Что с ним?

Парень, действительно, не только похудел, но его шатало от ветра. В раздевалке я его, что называется, припер к стенке:

– А ну-ка объясни: в чем дело?

Тут-то он и открылся. Моему возмущению не было предела:

– Ты чего наделал? Почему не посоветовался?

Заниматься разъяснениями, что накануне ответственнейшего матча он сдуру нарушил в организме электролитный баланс, времени не было. Следовало спешно принимать меры. К счастью, обошлось – нам быстро удалось восстановить у него солевой обмен. В итоге Кавазашвили пришел в себя. И несмотря на многочисленные острые атаки мексиканцев, отстоял «на ноль».

Еще раз подчеркну – надежность стала фирменным знаком Кавазашвили. Не зря как-то Яшин, комментируя игру своего дублера в одном из матчей, выразился кратко, но исчерпывающе:

– Крепкий вратарь – вот и весь сказ!

– А как вы восприняли крутое решение того же голкипера, который спустя много лет после окончания спортивной карьеры внезапно заделался чиновником?

– Это его выбор! Единственно, про что я не стал молчать и открыто высказал неодобрение, это когда Анзор объявил о претензиях на пост «главного менеджера» российского футбола, который тогда занимал Колосков. Я хорошо знаю Кавазашвили, всегда отдавал должное сильным его сторонам. Однако представить его на месте Вячеслава Ивановича, высокообразованного, интеллигентного человека, эрудита, кандидата наук, никак не мог.

– Тогда у меня закралось подозрение, что за крепкой спиной кандидата в президенты РФС стояли более мощные фигуры, дирижировавшие предвыборной кампанией своего ставленника.

– Не только у вас сложилось такое впечатление. Я, например, тоже сильно подозревал, что вряд ли по собственному почину у Анзора вдруг раз и вспыхнуло желание возглавить российский футбол. Скорее всего из-за его спины в очередной раз стремились убрать Колоскова…

– …выдвинув против него именитого игрока?

– Кстати, это тоже «фирменный», обкатанный еще в советские времена прием избавления от неугодного кому-то спортивного руководителя. Вспомните, какой период безвременья наступил, когда развалился СССР! И как взялись реально спасать ситуацию Семин, Газзаев, Романцев, другие авторитетнейшие тренеры! Ведь все они выступили инициаторами учредительной конференции РФС.

Именно они, объединившись в то крайне сложное для страны и отечественного футбола время, обратились не к кому-нибудь, а к Колоскову, убеждая: «Вам нужно остаться – мы поддержим!» О том, что все происходило именно так, я знаю из первых уст. А все потому, что на том судьбоносном форуме с основным докладом выступал Газзаев.

Когда он готовил свои тезисы, то некоторые из них обсуждал со мной. Ситуация вырисовывалась чрезвычайно сложная. И разрулить ее способен был только человек уровня Колоскова. Что время и доказало. Поэтому я благожелательно отношусь лично к Анзору Амберковичу. Но и по сей день абсолютно убежден: если бы тогда по итогам голосования Кавазашвили опередил Колоскова, ничего путного для нашего футбола не получилось бы.

– Переходим к Рудакову, кстати, также делавшему первые шаги в столичном «Торпедо».

Рудаков Евгений Васильевич. Заслуженный мастер спорта. Родился 2 января 1942 г. в Москве. Воспитанник футбольной школы московского клуба «Торпедо». Выступал за команды «Торпедо» (Москва) (1961), «Судостроитель» (Николаев) (1961–1962), «Динамо» (Киев) (1963–1997). Чемпион СССР 1966, 1967, 1968, 1971, 1974, 1975, 1977 гг. Обладатель Кубка СССР 1964, 1966, 1974 гг. Обладатель Кубка обладателей Кубков УЕФА 1975 г. Обладатель Суперкубка УЕФА 1975 г. Лучший футболист СССР (по результатам опроса еженедельника «Футбол – хоккей») 1971 г. Лучший вратарь СССР 1969, 1971, 1972 гг. За сборную СССР провел 48 матчей (в т. ч. 6 матчей – за олимпийскую сборную СССР). Серебряный призер чемпионата Европы 1972 г. Бронзовый призер Олимпийских игр 1972 г.

Главный тренер команд «Спартак» (Ивано-Франковск) (1979), «Кремень» (Кременчуг) (1994). Тренер СДЮШОР «Динамо» (Киев) (1977–1988) и Киевского спортинтерната (1989 – н/в).

– В роли вратаря «черно-белых» я его помню плохо. Мое внимание Евгений обратил, уже попав в киевское «Динамо», куда его – кажется, по инициативе Лобановского – и перетащили. Там Рудаков сразу закрепился в основе.

– Поразительное тренерское чутье! Валерий Васильевич, набирая точечно футболистов, почти всегда попадал в «десятку».

– Да. Глаз на селекцию у Лобановского был потрясающий. Приглядел, например, в Одессе молодого Буряка и не побоялся доверить ему место среди ключевых игроков будущего чемпионского состава. Схожим образом перетащил из Владивостока в Киев Веремеева, затем нашел Трошкина, который, кроме беготни, поначалу ничем не выделялся. Все они под крылом Лобановского выросли в классных футболистов, стали лидерами не только клуба, но и сборной СССР. То же самое можно сказать и о Рудакове, с которым по долгу службы я общался довольно много.

Евгений, без сомнения, был хорошим голкипером. Правда, в кругозоре от других лидеров команды отставал.

– Кого вы ставили выше него?

– Прежде всего, конечно, Блохина.

– Не знаю, насколько корректен ваш пример – Олег учился на факультете международных отношений: редкий выбор для спортсмена.

– Ну, хорошо. Тогда давайте возьмем Фоменко, Мунтяна или Веремеева! Никто из них ведь поначалу тоже звезд с интеллектуальных вершин не хватал. Но учились, тянулись к знаниям. И в результате выросли крепкими профессионалами – Мунтян ныне успешно работает тренером. Женя в этом плане себя не очень-то напрягал…

– Заторможенность Рудакова приводила к курьезам?

– Бывало. Но ребята больше любили «проезжаться» по поводу его тугодумства: с моей точки зрения, во многом мнимого – достаточно вспомнить, как он хорошо «читал игру». Просто Евгений имел склонность попадать в комические ситуации. Причем очень часто – без какого-либо умысла с его стороны. Ну, чем был виноват крупный, ростом под два метра Евгений, что на сборах больше всех общался и, как правило, старался селиться в один номер с Володей Мунтяном. Тот со своими 1 м 70 см в паре с Рудаковым выглядел, мягко говоря, мелковатым. Рядом они выглядели комично. Что у остальных ребят – их коллег по клубу и сборной вызывало прямо-таки неудержимое желание позубоскалить.

– Сразу представил «сладкую парочку» – Дон Кихот и Санчо Панса.

– Ну, вот видите! И вы туда же! Впрочем, к подобным шуточкам Евгений относился добродушно. По-настоящему переживал, когда трагикомическая оплошка случалась в игре. Подобный случай имел место во время товарищеской встречи с югославской командой «Велеш». Дело шло к нулевой ничьей, когда на последней минуте в нашу штрафную последовала сильная прострельная передача. Мяч шел поверху. И Рудаков, скорее всего, без труда перебросил бы его за ворота. Но тут словно черт его толкнул под локоть. Почему-то размашисто, по-волейбольному размахнувшись, Евгений как-то нелепо срезал мяч. Да так, что тот, изменив траекторию, пулей… залетел в сетку.

Эта сцена из серии «нарочно не придумаешь» произвела неизгладимое впечатление. Потом в раздевалке еще долго стоял гомерический хохот. Да и вольный пересказ потом долго пользовался неизменным успехом. А мастеров, к которым лучше было не попадаться на язык, в команде хватало. Больше всех этим отличался Трошкин. Да и другие – Матвиенко, Фоменко, Коньков, Веремеев – не отставали. Эта группа насмешников ни себе, ни другим скучать не давала. Кое-кто мог и спортивный режим при случае нарушить. Правда, справедливости ради следует подчеркнуть: на следующий день выходили на поле, словно накануне ничего не произошло.

– Как Рудаков реагировал, когда ребята подтрунивали над ним?

– Я уже сказал, что добродушно. Кому-то, вероятно, казалось, что он не воспринимал такой юмор. Мне кажется, воспринимал. Но снисходительно: дескать, смеетесь – ну и смейтесь на здоровье! Поэтому шутки «отскакивали» от него, как от стенки горох.

Главное, что дело свое, вратарское – он хорошо знал. Что справедливо оценили в октябре 1971-го. Так получилось, что, работая в то время в Федерации футбола, я на решающий матч сборных Испании и СССР за путевку на финал первенства Европы не полетел. Но был свидетелем, как перед вылетом в Мадрид возглавляемую Николаевым команду «накачивали». Ставки в предстоящем матче и без того были высоки. Но ребят все «грузили» и «грузили»: дескать, не дай бог, если уступите любимым футболистам генерала Франко, которого в Кремле иначе как «фашистом» не называли.

Можно представить, как нашим ребятам игралось после таких установок. И в каком напряжении находился голкипер на своем последнем рубеже обороны. Но игра завершилась нулевой ничьей. Рудакову присвоили звание заслуженного мастера спорта СССР. А очевидцы долго потом, вспоминая игру Евгения, утверждали, что не было в тот вечер на поле футболиста, который мог бы ему забить.

Так что Рудаков был, что называется, «крепким мужиком». Умел терпеть удар. Он даже мой кабинет, если вынести за скобки не раз помянутую травму ключицы, посещал крайне редко. Ни в снисхождениях, ни в утешениях со стороны других Рудаков не нуждался. Сам себя преодолевал. Бывало, заглянешь к нему накануне ответственного матча, а он в ванной «пашет» – стирает полный комплект вратарской формы.

– Своеобразный прием личной психотерапии?

– Вроде того. Думаю, это была разрядка, отвлечение от нагнетавшейся предыгровой напряженности. А еще Рудакову не нравилось чересчур долго стоять в воротах на предматчевых занятиях. Проще говоря, не желал, чтобы его попусту дубасили. Во время тренировок Евгений сам устанавливал максимальное число ударов. Был уверен, что и так во время игры не подведет, что вместо бесконечного повторения пройденного для него важнее оставаться «свежим».

Так что не так уж Рудаков-вратарь был и прост, как это частенько казалось его веселым товарищам по команде. Недаром он много лет отстоял в воротах. Да и не будем игнорировать тот факт, что когда в Киеве у Евгения появились дублеры – Самохин, а затем Михайлов – они долго не могли составить ему реальную конкуренцию.

– После ухода из большого футбола Рудаков не затерялся?

– Не то, чтобы «затерялся». Скорее не достиг больших вершин. Если не ошибаюсь, он сначала недолго поработал в республиканской федерации, затем возглавлял пару команд 2-го эшелона. Вероятно, все же в чем-то недотягивал до уровня главного тренера высококлассного клуба республиканского масштаба.

– Покинув ворота во 2-м тайме прощального матча, Яшин передал свои перчатки Пильгую, обняв преемника и пожелав ему спортивного счастья.

– В том же 1971 году тренер олимпийской сборной Пономарев пригласил отменно выступавшего за «Динамо» Володю в свою команду.

Пильгуй Владимир Михайлович. Мастер спорта международного класса. Родился 26 января 1948 г. в Днепропетровске. Воспитанник местной детской команды клуба «Строитель», затем групп подготовки команды «Днепр». Выступал за команды «Днепр» (1969), «Динамо» (Москва) (1970–1981), «Кубань» (Краснодар) (1982–1984). Обладатель Кубка СССР 1970 и 1977 гг. Лучший вратарь СССР 1973 г. За сборную СССР сыграл 12 матчей. За олимпийскую сборную СССР сыграл 4 матча. Бронзовый призер Олимпийских игр 1972 и 1980 гг.

Президент команды «Клуб ветеранов спорта СССР (сборной ветеранов по футболу)» (1987–1989), клуба «Динамо» (Москва) (1989–1990). Гендиректор Профессиональной футбольной лиги (1992), клуба «Торпедо-Лужники» (1996–1997). Тренер вратарей молодежной и юношеских сборных России (2003–2005). Спортдиректор клуба «Сатурн» (Московская обл.) (2007–2008). Тренер вратарей клуба «Торпедо» (Москва) (2010).

В те годы многие футбольные тренеры включали в комплекс разминочных упражнений баскетбол. Оно и понятно: кроме ног, много «работают» руки, развивается быстрота реакции… «Футбольный баскетбол» был особенным, с вольными правилами – например, разрешалось хватать за руки. Так вот, наблюдая за Пильгуем в процессе такой игры, подметил: Володя – прирожденный баскетболист. Команда, за которую он выступал, как правило, никому не уступала.

О Володе можно рассказать много хорошего. Интеллигентный. Коммуникабельный. Нам, врачам, Пильгуй хлопот не доставлял – ему не нравилось лечиться дольше, чем это требовалось. Напомню, на Олимпиаду-1972 Володя поехал основным голкипером. Там в решающем матче сборная СССР проиграла Польше (1:2), ставшей победителем Игр. Но ни у кого даже язык не повернулся упрекнуть в этом Пильгуя.

Осенью того же года мы прилетели в Перу. Тренироваться пришлось на сверхжестком поле. Перед этим на нем проводила занятия местная команда. Наши ребята как раз подоспели к концу их тренировки. Видимо, именно тогда Александр Семенович Пономарев заметил, как наставник вратарей работал с подшефными: руками набрасывал мяч в разные углы, а голкиперы, бросаясь, должны были его оттуда «вытаскивать». Это упражнение было взято нами «на вооружение». Все бы хорошо, да только в процессе столь интенсивной тренировки вратарю сильно доставалось.

Тут мне, вероятно, надо читателю объяснить, что в те годы специальных спортивных трусов с прокладкой еще не существовало – придумали и наладили их выпуск гораздо позже. Поэтому в процессе резких, многажды повторяемых бросков за мячом голкиперы до кровоточащих ссадин повреждали наружную поверхность бедра в области тазобедренного сустава. Я едва справлялся с возникшей в этой связи у Пильгуя проблемой. Но к концу очередной тренировки она вновь и вновь возникала.

Словом, ситуация возникла дурацкая: и от занятий вроде бы освобождать не за что, и запускать незалеченное чревато. Помню, как однажды свою лепту в нарушение этого хрупкого баланса чуть не внес сам тренер. Тренировка уже, считай, завершилась, когда Пономарев, еще со времен своей футбольной молодости славящийся неберущимися ударами, вдруг предложил:

– Володя, ну-ка, стань в ворота!

Словно предчувствуя недоброе, я уже до этого не раз и не два главному говорил:

– Александр Семенович! Ради бога, учтите, пожалуйста – у Пильгуя ранка только затянулась.

Вот и на том занятии мне пришлось ее заклеивать. Естественно, услышав тренерское указание, я Володе посоветовал:

– Подойди к Пономареву, объясни!

Но куда там! Мы же гордые!

– Нет, – говорит, – просить не буду!

В итоге – после ударов Пономарева рана вновь открылась. Пильгуй при этом даже виду не подал. А ведь мог, подставляясь под мяч, не бросаться на жесткое, словно наждак, поле. Когда после тренировки он обратился ко мне, я, увидев сплошное кровавое месиво, на мгновение потерял дар речи. Впрочем, сам Пильгуй вел себя спокойно. А Пономарев отделался одной фразой:

– Ничего, вылечится.

Позже по приглашению Симоняна в сборной появился еще один страж ворот – динамовец Гонтарь. С Пильгуем они играли по очереди. Что говорило о многом. Потому что у тренеров есть негласное правило: если голкипер отстоял матч удачно, на следующем его не меняют. А коль подвел или не выручил – ставят в «рамку» дублера. Столичное «Динамо» тогда располагало двумя равносильными вратарями. Стало быть, на игру они выходили поочередно.

– Тем не менее у меня возникло ощущение, что Пильгуй рано для вратаря – в 33 года – покинул большой футбол, попрощавшись с родным клубом и сборной, ненадолго переехав в Краснодар.

– И я считаю, что рановато. Все-таки когда он доигрывал в начале 1980-х, серьезных отклонений в состоянии здоровья я у него не наблюдал. Правда, его оперировали по поводу мениска: запутавшись ногой в сетке ворот и стараясь как можно скорее освободиться от пут, Володя крайне неудачно ее развернул… А уехал из Москвы, может, потому, что устал от конкуренции. В родное «Динамо» уже вернулся президентом клуба. А на такую должность просто так не назначают – значит, обладал и обладает Пильгуй соответствующими качествами и способностями.

– Теперь логично поговорить о Гонтаре.

Гонтарь Николай Павлович. Мастер спорта. Заслуженный тренер РСФСР. Родился 29 апреля 1949 г. в г. Владивостоке. Воспитанник местных футбольных школ «Динамо» и «Луч». Выступал за «Луч» (1967–1971), «Динамо» (Москва) (1972–1984). Чемпион СССР 1976 (весна) г. За сборную СССР сыграл 12 матчей. Начальник команды «Динамо-2» (1986–1987). Тренер команды «Динамо» (Москва) (с 1988-го).

– Во время матчей отборочного цикла 1978/79 в сборной, которую сформировал Симонян, ворота защищали динамовец Гонтарь и Дегтярев из донецкого «Шахтера».

Юра обладал большой физической силой. Мускулы у литого «горняка» были прямо-таки железные. Мне, после того как мы здоровались, нужно было какое-то время, чтобы кисть после ее сжатия Юриными «шахтерскими клещами» отошла. Полагаю, рукопожатие свидетельствует о характере. Нередко столь нетрадиционный тест помогал мне выяснить, получится ли из парня достойный футболист. И знаете – редко ошибался. Вот можете не верить, но футбольную карьеру выступавшего одно время за «Локо» Руслана Пименова я сразу угадал. Причем как раз по рукопожатию: у него рука, как плеть, висела, даже неприятно было здороваться…

– Каким оказалось ваше впечатление после знакомства с Гонтарем?

– Типичный таежник с Дальнего Востока.

– Оказывается, в первый приезд в Москву, на «Динамо», он испытал сильнейший шок. Хотя к тому времени объездил почти всю страну и за границей не раз побывал в составе сборной РСФСР. Ранним утром в Домодедове его, мальчишку, встречал начальник бело-голубых – сам Яшин! Отвез к себе домой, покормил завтраком, потом поехали на стадион… Гонтарь постепенно переиграл Пильгуя и в «Динамо», и в сборной?

– В какой-то мере, да. У него были не нервы, а стальные струны. Николай отличался очень устойчивой психикой, отсутствием фобий. В моем докторском журнале обращений его фамилию искать бесполезно. Если память не подводит, Гонтарь не приходил ко мне за помощью. Да и зачем: ведь он выступал без травм. Когда бы я ни спросил его – даже перед самыми ответственными играми: «Как спал?», он искренне отвечал: «Отлично!» Не зря Симонян без сомнений доверял этому голкиперу ворота сборной.

Гонтарь остался в моем восприятии общительным, приятным, отзывчивым на все доброе и потому благодарным человеком. Вот однажды летим мы куда-то – точно не помню – на сбор. Вдруг в салоне подходит ко мне Коля и протягивает пару баночек красной икры: