Под прицелом Афанасьев Александр

– Понял. Газета. Прощай.

– Прощай.

Человек в желтой куртке ушел, а мистер Джозеф Мандель молча, словно в оцепенении, сидел, глядя на экран. Все было настолько невероятно, что не укладывалось в голове. Пропал Преторианец, перестал выходить на связь. Пропал и Кросс. Одно из наиболее вероятных мест, где они оба могли находиться, – Дублин. Там они могли искать полковника – судя по всему, и нашли.

Что они узнали? Что им успел сказать полковник? Полковник был крепким орешком – не из тех, кто колется. Неужели раскололи?

Проклятье…

Старик аккуратно стер из памяти компьютера весь диалог, выключил чат, поднялся со своего места. Проходя мимо ряда компьютеров и направляясь к выходу, мистер Мандель незаметно подхватил свернутую газету, которую оставил предыдущий посетитель. Тот самый, в желтой куртке. Газета была свернута в плотную трубку, так он ее и засунул под мышку. Служитель ничего не заметил…

Из компьютерного зала он направился в туалет. Он чувствовал себя плохо – так плохо, как давно, уже несколько лет, себя не чувствовал. Мутило. Перед глазами расплывались, переливаясь всеми цветами радуги, круги…

В туалете, как и в любом подобном общественном месте, убираемом раз в день по вечерам, запах дешевого освежителя воздуха не мог перебить нормального, обычного для таких мест запаха – мочи, дерьма, хлорного моющего средства. Мандель, почти не видя ничего перед собой, ткнулся в ближайший, отгороженный пластиковыми перегородками закоулок, захлопнул за собой дверку, запер. Сел – прямо в костюме, не доставая из специального ящика бумажное одноразовое сиденье, – на стульчак, бросил рядом газету. Достал из внутреннего кармана пиджака небольшой металлический цилиндрик, непослушными пальцами открыл его, вытряхнул в ладонь две белые крупинки, отправил в пересохший рот. Замер – прижавшись к стене и ничего не видя перед собой…

Через несколько минут отпустило…

Подобных приступов у бывшего директора Британской секретной разведывательной службы не было уже много лет – последний случился, когда он еще занимал свою должность. Тогда он чуть не умер. И он решил для себя – хватит. Старушка Великобритания не стоит того, чтобы гробить себя. Решил – и неожиданно для многих подал в отставку. Ни в Шотландии, куда он уехал попервоначалу, ни на Сицилии, куда он перебрался потом, такие приступы не повторялись – закружится на мгновение голова, и все. А тут, похоже, организм решил напомнить о себе…

Власть…

Власть – это не ноша, и не привилегия, и не ярмо. Власть – это тяжелый наркотик, от которого невозможно отвыкнуть. Сэр Джеффри Ровен познал это в полной мере.

Он ведь пытался. Честно пытался все забыть. Как-то раз он целый месяц не включал компьютер – пытаясь с мясом, с кровью вырвать из себя ту жизнь, которой он раньше жил. И выдержал месяц, потом еще несколько дней – а потом включил.

Потому что он был избранным.

Или приговоренным.

А вернее всего – проклятым. Проклятым и обреченным на тайную власть. Он был обречен, как паук, – ткать паутину для других людей, – но разве сам паук не заложник своей паутины? Разве он может жить вне паутины?

И когда его ученик приехал к нему и сделал предложение, от которого невозможно было отказаться, – он и не отказался. Мог бы отказаться – бросить все, запутать следы и исчезнуть, раствориться, подобно глубоководной рыбе в темных глубинах океана. Африка. Центральная или Латинская Америка. Даже Россия – там он запросто сошел бы за русского – навыки остались, знание языка и привычек есть.

Просто от власти невозможно никуда уйти. И от игр разведки – тоже, раз начав, ты уже никогда не остановишься. Если уж ты переродился, ты привык жить в глубине, под чудовищным давлением толщи воды – жить на поверхности ты уже не сможешь. Глубоководные рыбы у поверхности не выживают…

Когда отпустило, старик осмотрелся по сторонам. На белой пластиковой стенке туалета черным маркером было криво написано послание. Послание будущим поколениям…

Drugs, brutal sex, rock-n-roll.

Наркотики, жесткий секс, рок-н-ролл…

Старик нащупал лежащую на грязном полу газету, которую он выронил, развернул ее, поднес к глазам – очки ему были не нужны, очки он одолжил у Колина – они только с виду выглядели внушительно, на деле там стояли нормальные стекла.

Газетка называлась «The Irish Sun», «Ирландское солнце». Ответвление самого знаменитого таблоида[7] всех времен и народов – британской «Sun». Тонкая пачка бумаги желтоватого цвета, на которой убористым шрифтом, с фотографиями, во всех омерзительных подробностях расписывались все скандалы, произошедшие в Соединенном королевстве за неделю. Материалы были самыми разными – привидения в замках, измены в королевской семье, гомосексуальность одного из ведущих модельеров. Все это обсуждалось со всеми непристойными подробностями, часто – и с «фотографиями», большую часть которых сляпали в фотошопе. Была здесь и криминальная хроника.

Мандель подумал, что где-где – а в России такой газетенке точно не будет места. В Российской империи за клевету могли наказать публичной поркой – а тут в каждом номере ее было столько, что пороли бы всю редакцию…

Не все в Российской империи было плохо.

Криминальной хронике посвящались два листа. Старик бегло пробежался по броским заголовкам – как вам нравится, например: «Знаменитый грабитель банков изнасилован и убит сокамерниками» – и наконец нашел…

Жестокая перестрелка в окрестностях Дублина. Британский САС действует в Ирландии?

Информации в статье было мало – видимо, Гарда засекретила все, что только можно. Впрочем, «Sun» это никоим образом не смутило, как всегда, недостаток информации они заменили слухами и домыслами. Единственно, что было понятно, – убит один из высокопоставленных членов партии Шин-Фейн, перед смертью его пытали. Как, где, кем убит, удалось ли задержать или хотя бы опознать преступников – ничего этого не было. Судя по тому, что скандал на межправительственном уровне до сих пор не разразился, – задержать не удалось никого. Еще намекали на то, что при попытке задержать преступников потери – непонятно, то ли убитыми, то ли ранеными – понесла и Гарда. Как всегда – вранье.

Дальше шел обычный в этой газете бред. По словам корреспондента, ему удалось проникнуть в самый центр специальных операций Великобритании – в казармы Герефорда (скорее всего, это был один из баров в окрестностях Герефорда, где любят собираться спецназовцы), там он поговорил с кем-то из командования (скорее всего, в этом баре он задавал слишком много вопросов, за что ему начистили морду и вышибли оттуда), и это командование строго неофициально признало, что операции в Ирландии действительно ведутся и целью их является ликвидация высшего командного состава ИРА. Эта операция пошла не совсем так, как это изначально планировалось, но оперативникам все же удалось выполнить задание и скрыться. Завершалась сия статейка патетическим призывом к парламенту создать комиссию по расследованию незаконных действий спецслужб (видимо, морду набили сильно)…

Конечно, в этой статье много домыслов, но были и крупицы истинной информации – статью, на сто процентов лживую, не стала бы публиковать даже такая помойка, как «Sun».

Итак, что же там произошло?

Была перестрелка – скорее всего, была. Насчет потерь в Гарде это еще вопрос, но перестрелка была.

Избиение, пытки – скорее всего тоже правда. Грею и Кроссу, вероятно, удалось захватить объект и получить от него некую информацию. Какую – непонятно, но полковник вполне мог расколоться. Это когда ты стоишь и смотришь, а на глазах у тебя распинают или расчленяют человека – вот тогда ты крутой и сильный. А вот когда тебя захватывают в плен и пытают спецназовцы, обученные методам «проведения экспресс-допроса в полевых условиях», да еще эти спецназовцы успели соприкоснуться с тем, что происходит ежедневно в Белфасте, Дерри и других городах Северной Ирландии, – вот тогда птицей запоешь. Соловьем певчим.

Скорее всего, полковник раскололся. Если даже не раскололся, все равно надо предполагать худшее. В разведке иначе нельзя.

А это значит – что и Грей, и Кросс знают куратора полковника. Доказать они ничего не смогут – полковник мертв, «пересмешника» успел ликвидировать сам полковник, а им никто не поверит – но знать они знают.

Куратором полковника был он сам – бывший глава СИС, сэр Джеффри Ровен, он же Джозеф Мандель… в общем, человек со множеством лиц и имен. Самому на контакт с полковником, по правилам проведения секретных разведывательных операций, выходить не стоило, но и другого выхода не было. Полковник был личным агентом сэра Джеффри с давних времен, и никому, кроме своего куратора, он бы не поверил. Не всегда удается выстроить длинную цепь от куратора к агенту, да и не всегда это нужно – чем длиннее цепь, тем больше вероятность того, что в ней окажется слабое звено, болтун или откровенный предатель. Если бы он послал к полковнику другого человека – потом пришлось бы убивать и его, и не факт, что это решило бы проблему – до своей смерти он мог проболтаться или оставить записи.

Значит – он раскрыт. Наполовину – но раскрыт. Если Грей или Кросс заговорят – будут проблемы. Конечно, им не поверят ни в полиции, ни в разведке, но если они догадаются пойти в ту же «Sun» и вывалить на стол все известное им дерьмо…

На операции можно будет ставить крест.

Сэру Джеффри была непонятна позиция Грея во всей этой истории. Грей был неизвестной, перевернутой вверх рубашкой картой. Молодой человек, аристократической крови, непонятно с чего пошедший служить в САС и добившийся там успехов. Когда они его вербовали – тот им поверил и даже передал первый отчет – чрезвычайно полезный, надо сказать. После чего он прервал связь с куратором и теперь действует в паре с Кроссом, совершая преступления.

Его мотивация? Деньги? Смешно. Желание узнать правду? Ну, не глупо ли? Хотя может быть.

Он что-то узнал?

Тоже может быть.

Знает ли он о том, что Кросс – действующий под прикрытием русский агент? Неужели знает? Неужели Кроссу удалось его перевербовать? Так быстро? Тогда «адепт стужи» еще более опасный противник, чем предполагал сэр Джеффри. Может, Кросс использует его втемную? Тоже может быть. Все может быть.

Как бы то ни было – младший баронет Грей, карта, положенная на зеленый стол кверху рубашкой, человек, обладающий смертельно опасной информацией, – из полезного агента в одночасье превратился в нешуточную угрозу. Которую надо устранить любой ценой и как можно быстрее. Тем более – дело сделано, «адепт стужи» идентифицирован.

Теперь сам констебль Александр Кросс. Он же, судя по всему, старший лейтенант (хотя наверняка у него теперь более высокое звание) российского флота Александр Воронцов. «Адепт стужи»…

Снайпер русского морфлота, действовавший в Бейруте… Сэр Джеффри знал, что для реализации операции в Бейруте собирали группу специалистов, раньше имевших отношение к службе, но теперь находящихся в отставке. Птиц вольного полета. Вообще-то изначально была мысль не привлекать к активным операциям на русской территории вообще ни одного британского гражданина, находящегося на службе Ее Величества, – но потом поняли, что столько частников просто не набрать, и от этой идеи отказались. Кстати, зря.

Сэр Джеффри верил Бухгалтеру. Бухгалтер был одним из тех людей, которым он верил – в разумных пределах, конечно, но верил. Если Бухгалтер сказал, что опознал русского, – значит, так оно и есть.

И что теперь со всем этим делать?

Операцию останавливать уже нельзя – разогнавшийся под откос поезд невозможно остановить – сметет, сомнет. Теперь нужно запускать второй этап, по плану, как и договаривались. Лучший способ не допустить неожиданных неприятностей – действовать по плану.

Но самое главное – появлялось дополнительное задание. Задача, которую сэр Джеффри планировал на более позднее время – он не ожидал, что удастся так быстро и так неожиданно установить «адепта стужи».

Нужно ликвидировать баронета Грея. И как можно быстрее, пока он не придумал, что делать с полученной информацией.

С этой мыслью сэр Джеффри встал с неудобного стульчака, придирчиво оглядел костюм, не испачкался ли. Газету он бросил в туалете – такой прессе в туалете как раз самое место.

Штаб-квартира специальной разведывательной службы представляет собой большое, серое, угловое здание у самой реки, на улице Воксхол-Кросс, рядом с одноименным мостом через Темзу. Здание это в отличие от «песчаного дома» контрразведки старое и поэтому постоянно нуждается в ремонте. Его перестраивали и ремонтировали такое количество раз, что заблудиться в переплетении коридоров мог даже опытный, не раз здесь бывавший человек, а сами кабинеты расположены почти бессистемно. Примерно до шестидесятых годов вообще считалось, что это здание относится к министерству иностранных дел и про истинное его назначение никто не знает. Но потом узнали, что все лондонские таксисты знают это место как «Шпионский дом», – и необходимость в какой-либо маскировке отпала.

Сэр Джеффри Ровен вышел из черного лондонского такси-кеба у самого подъезда – в Лондоне на такси предпочитали ездить многие, места для парковки машин мало, а парковка была дорогим удовольствием. Бросил таксисту несколько серебряных монет, взбежал по короткой лестнице к подъезду – всегда, когда он появлялся в штаб-квартире SIS, он чувствовал себя помолодевшим лет на десять.

На дверях стоял, конечно же, Гарри. Гарри, здоровяк из САС, тяжело раненный во время предпоследнего мятежа на территориях и категорически не желавший уходить из армии, ему подыскали такое место службы, и он нес караул на этом посту вот уже без малого два десятка лет. Увидев бывшего начальника службы, Гарри расплылся в улыбке.

– Сэр…

Сэр Джеффри продемонстрировал ему временный пропуск, ибо порядок есть порядок.

– Сэр Колин у себя?

– Да, у себя… Вас проводить, сэр?

В службе всегда наготове были несколько провожатых – из практикантов. Иногда они сами плутали в лабиринтах шпионского дома.

– Нет, спасибо.

– На третьем этаже поставили стену, сэр. Прямого хода там теперь нет.

– Я учту…

Здесь его по-прежнему любили…

Сэр Колин сидел в своем кабинете – не самом просторном и не самом удобном, на самом верхнем этаже – на антресолях, как здесь говорили по аналогии с дворцами. На столе вкусно курилась белым дымком трубка – а сам он держал в руках и внимательно читал чье-то личное дело.

Выглядел он вроде бы как обычно – но сэр Джеффри был очень проницательным человеком и, послужив священником на Сицилии, проницательности этой не утратил. На лице его давнего друга и преемника в кресле главы СИС ничего не выражалось, – но он понял, что душевное состояние хозяина кабинета далеко от нормального.

– Преторианец вышел на связь?

– Вышел… – вздохнул сэр Колин, – и кажется, с первого же выстрела он попал точно в яблочко. Его прикрепили к некоему констеблю Кроссу, Александру Кроссу. Особый отдел полиции. Я запросил его досье сразу после того, как Преторианец передал свое сообщение. И чем больше я читаю это досье – тем больше вопросов у меня возникает…

– Разреши?

Сэр Колин закрыл папку, подтолкнул ее по столу к гостю. Сэр Джеффри открыл папку, пробежался взглядом. Сирота… военное училище… специальные лодочные силы… плен. Операция в Бейруте…

Бейрут!

Все становилось на свои места.

– Это он и есть, – заявил сэр Джеффри, закрывая папку и возвращая ее хозяину.

– Почему? Он прошел две стандартные контрразведывательные проверки. Ни одна ничего не показала. Я подозреваю, что это один из связников адепта.

– Нет. Это сам адепт. И я даже знаю его имя. Это князь Александр Воронцов.

– Что?!

– Он самый. Его опознали.

Сэр Колин снова открыл папку, всмотрелся. Удивительно, но ни одной мало-мальски надежной фотографии Воронцова британской разведке достать не удалось, несмотря на то, что в событиях в Бейруте он играл весьма активную роль. Последняя фотография была изготовлена специалистами Службы, на основе фотографии из личного дела, еще времен Санкт-Петербургского Нахимовского. Стопроцентно достоверной эта фотография считаться не могла, потому что ее возраст был без малого десять лет.

– Кто его опознал?

– Ты знаешь, кто. Сегодня я с ним встречался.

Сэр Колин раздраженно отмахнулся, показывая, что не хочет ничего об этом знать, – и сэру Джеффри это сказало многое. Многое – если не все.

Работая в разведывательной структуре, очень важно верить в то, что ты делаешь, причем верить искренне. Разведка – дело грязное и подлое, примеров этому – масса. Например – резидент в какой-либо стране, прожил больше десяти лет, обжился. Очень часто такие резиденты заводят местную жену и детей – Служба это поощряет, потому что так меньше шансов, что резидента раскроют. Но рано или поздно резидента приходится отзывать. И вот тогда-то возникает очень серьезная проблема – за время работы страна, против которой резидент работал, становится ему родиной, а его действительная родина, на которую он работал, – заграницей. В стране пребывания у него есть жена и дети, иногда – налаженный бизнес, – и зачем ему возвращаться? Он может не только не вернуться – он может обратиться в контрразведку страны пребывания, провалить всю агентурную сеть, ему известную, и начать работать на другой стороне. В этом случае обычно принимается решение о ликвидации самого резидента, его жены и детей, для этого посылаются чистильщики, которые и исполняют приговор. Это на самом деле так, чистильщики в основном нужны для того, чтобы убирать своих же, оступившихся. Как, нормально? Представьте, что решение придется принимать вам. Будете спать спокойно, отдав приказ убить целую семью?

Для полноты картины надо сказать, что такое бывает крайне редко, почти никогда, но каждый резидент знает, что попытка предательства приведет к гибели его семьи. Это удерживает от необдуманных поступков. Но в этом есть и другая сторона медали – а как чувствуют себя те, кто отдает такие приказы? Приказы убивать, похищать, лгать, добывать информацию любой ценой.

Поэтому у таких людей возникает и развивается двойственная мораль, понятия «хорошо» и «плохо» меняются местами. Есть горькая шутка на эту тему: «Закрой глаза и подумай о Родине». У таких людей есть искренняя, непреклонная вера в то, что все то подлое, злое, грешное, что они делают, – это на самом деле хорошо, потому что это делается ради Родины.

Но выдерживают не все. Некоторые ломаются, понятия «добро» и «зло» у них встают на те места, где они и должны быть, и люди перестают верить. Они перестают верить в высший смысл творимого ими зла. Да, они могут и дальше творить зло, но они четко осознают для себя, что то, что они делают, это не добро, это зло. А за осознанием того, что ты творишь зло, следует либо раскаяние, либо самоубийство – такова человеческая природа.

И сегодня, здесь и сейчас, сэр Джеффри окончательно убедился, что сэр Колин не просто на грани – что он окончательно сломался и перестал видеть высший смысл творимого ими зла. А это означало, что нужно что-то предпринять. И срочно…

Но сэр Джеффри ничем не выдал своего открытия…

– Известный тебе человек встречался с Воронцовым в Бейруте. И он же увидел его в Ирландии, рядом с последним возможным источником утечки информации по недавним событиям.

– Источник зачищен?

– Да. Но Воронцов и Преторианец были рядом с ним какое-то время. Полковник мог им все рассказать…

Сэр Колин помрачнел.

– Мог или рассказал?

– Раз мог, значит, рассказал, ты знаешь правила не хуже меня. Теперь нам придется считать возможными источниками утечки и Воронцова, он же Кросс, и Преторианца. При этом Воронцов нам обязательно нужен живым, Преторианца же следует убрать как можно быстрее. Приказ зачистить концы можешь отдать только ты.

– А если Воронцов успеет сдать информацию?

– Да кто же ему поверит? Он же русский агент.

Желтая пресса поверит… А если начнется скандал, если репортеры станут копать – что-то все равно надо будет предпринимать.

– Лучше временно снять с тренировок нашего дублера и направить на зачистку концов его. Он служил вместе с Преторианцем, знает его повадки. Преторианец не будет ждать подвоха от своего сослуживца по полку, – подсказал решение сэр Джеффри.

– Как Воронцов прошел контрразведывательную проверку? Получается, его подменили во время плена? – ушел от принятия немедленного решения по Преторианцу сэр Колин, и сэр Джеффри еще раз убедился в своей оценке его состояния.

– Как? Да очень просто. Обычная наша проблема – за бумагами не видим сути. Я не уверен, что у него даже не сняли отпечатки пальцев при возвращении из плена.

– Но как русские послали своего человека к нам, не обеспечив прикрытие? Как сумели они так подобрать двойника? Ведь простейшая процедура снятия отпечатков и…

– Ты не послал группу в Белфаст добыть отпечатки Кросса?

– Нет.

– И не посылай. Они совпадут с теми, что есть в личном деле, в этом можно не сомневаться. Армейские архивы, где хранятся личные дела даже тех, кто служит в войсках специального назначения, – это проходной двор, контрразведывательный режим там никакой. Они просто подменили данные личного дела, вот и все. В плен к ним попали больше сотни наших офицеров, они просто сравнили их данные с данными своих людей – и подобрали совпадающие кандидатуры. Получилось, что одной из таких кандидатур оказался Воронцов. Как его вычислить? Флот? Так он тоже служил на флоте, причем в таких же частях, как наша специальная лодочная служба. В службе в таких частях много общего. Бейрут? Они оба там были, тут на несовпадениях не поймаешь. Внешность? Для этого и был подбор – подбирали людей примерно со схожей внешностью, благо у нашего флота и у русского флота требования при подборе личного состава одинаковые почти. Биография? Обычная биография, заучить несложно, родственников нет и опознавать некому. К тому же после Бейрута он уволился с военной службы, какой смысл проверять его серьезно? Никакого. А при поступлении в полицию идет проверка прежде всего на благонадежность и на связи с экстремистами, с ИРА – полиция боится проникновения в своим ряды не русских агентов, а осведомителей и боевиков ИРА. Вот так он и оказался в полиции. А дальше… через полгода его стали воспринимать как своего, никто уже и подумать не мог о каких-либо подозрениях. Вот и все. Настоящий же Кросс в лучшем случае убит.

– В лучшем?

– В худшем он жив и консультирует русских. А знает он много – по крайней мере, по специальной лодочной службе. Совсем не хотелось бы, чтобы русские подводные диверсанты в деталях знали тактику наших.

– Хорошо… – сэр Колин закрыл лежащую перед ним папку, – я отдам соответствующие распоряжения. Скорее всего, он вернется в Белфаст, по крайней мере, на какое-то время.

– Я тоже так думаю. Только Кросса пусть берут живым, обязательно живым, – напомнил сэр Джеффри, – а если не будет такой возможности, то лучше пусть не трогают. Потом его возьмем официально, силами полиции.

Младший баронет Дориан Грей происходил из старого и почтенного семейства Греев, чьи корни терялись в далеких веках. По преданиям, предки Греев пришли на британскую землю вместе с когортами римлян еще в те далекие времена, когда существовала Римская империя. Барон Томас Грей был одним из тех, кто воевал с Кромвелем и республиканцами, чудом остался жив. Барон Хьюго Грей был одним из самых близких друзей короля Якова. После этого мужчины рода Греев в политику и в управление государством старались не лезть и большое значение придавали воинской службе. В период расцвета великой и единственной империи, над которой никогда не заходит солнце – Великобритании эпохи Елизаветы, – в армии служили сразу пятеро Греев, причем ни один из них не был в звании ниже майора. Тонкая алая линия мундиров, опоясывающая границы империи, отделяющая цивилизацию от варварства, – это про них. Тогда же они приобрели два громадных поместья – одно, индийское, принадлежало им и сейчас, другое, расположенное там, где сейчас Бурская конфедерация, – они навсегда потеряли.

Во время страшной Мировой войны младший баронет Дориан Грей потерял четверых своих прадедов. Один из них геройски пал в жестоком бою в пригородах Багдада, пытаясь остановить идущую на штурм города армию генерала Корнилова. Второй погиб в морской пучине – крейсер «Бэрхэм», на котором он шел, был подло торпедирован из-под воды германской подводной лодкой. Третий пал в бывшей Родезии от рук буров, решивших, что настал подходящий момент рассчитаться за Англо-бурскую войну начала века. Четвертый пал в бою под Эль-Аламейном, разорванный на части германским снарядом.

Несмотря на все это, баронет Дориан Грей вырос без особой ненависти к Российской империи или к Священной Римской империи германской нации, как и большинство его сверстников. Это старшие поколения всегда поднимали первый тост «За реванш», у молодежи же были другие заботы и дела. Синематограф, особенно голливудский, прямиком из североамериканской столицы грез. Рок-н-ролл, новый музыкальный стиль, родившийся в старой доброй Британии и завоевавший весь мир без единого выстрела, – дошло до того, что под рок-н-ролл «отрывались» и «клубились» и в Царском Селе в России после официальных балов. Но, как и у его прадеда, деда и отца, у Дориана не было ни тени сомнения относительно того, чем ему заниматься в жизни. Армия, и только армия. Отслужив два года в полку герцога Йоркского, он подал документы на вступительный курс САС – и на удивление его, прошел. Инструкторами САС были люди в основном из рабочих предместий, к отпрыску аристократического семейства они испытывали вполне понятные чувства, но сломать его им так и не удалось. В Дориане Грее было то же, что в его дедах и прадедах, но не было у большинства людей – несгибаемый, стальной стержень внутри, позволяющий переносить все что угодно – издевательства инструкторов, два дня подряд без сна, бег в промокшей насквозь форме по холмам Брекон-хиллс со здоровенным бревном на плече. Он прошел все – и стал сасовцем, а потом – и командиром патруля, одного из лучших в полку.

Словом, Дориан Грей был тем солдатом, который пригодился бы в любой армии – русской, римской, североамериканской. Он был отличным солдатом, но он не был разведчиком.

Сэр Джеффри, который выбрал его из многих, не имел иного выхода – он не мог отправить на задание кого-то из Секретной разведывательной службы или из Пагоды – перед отправкой Дориана Грея на задание проинструктировал его относительно того, с чем ему предстоит столкнуться. И вот во время этого инструктажа он допустил ошибку – маленькую, почти незаметную. Но эта ошибка стала именно той маленькой соломинкой на чаше гигантских весов истории, которая и решила в итоге все. Собственно говоря, история эта хорошо доказывает – в разведке мелочей нет, любая неучтенная мелочь может привести к провалу.

Ставя лейтенанту Грею задачу, сэр Джеффри охарактеризовал противника как «агента русских» или «русского агента» – и счел, что этого вполне достаточно. Но «агент русских» – это понятие может иметь два толкования: либо это британец, завербованный русскими и теперь предающий свою Родину, либо это русский офицер-нелегал, въехавший в Британию незаконно и действующий, выдавая себя за британца. Согласитесь, разница весьма существенная. А поскольку Грею этого толком не объяснили – он решил, что «агент русских» – это «британец-предатель, работающий на русских». Он уже давно догадался, что с его напарником что-то неладно – больше просто никто не подходил так полно под портрет возможного «русского агента», нарисованный сэром Джеффри. Если бы он подозревал, что его напарник может быть русским – сдал бы без колебаний. Но – видя, как действует напарник, как он не на жизнь, а на смерть воюет с ИРА, не останавливаясь перед тем, чтобы нарушить закон… лейтенант Грей просто не мог поверить в то, что констебль Александр Кросс – предатель. Ну, не может такой человек быть предателем, предатели поступают совершенно по-другому, предатели совсем другие. Если бы Грей служил не в армии, а в Секретной разведывательной службе, он бы знал, что предатели именно такие, что предателями всегда бывают люди, которым ты доверяешь и которых ни в чем не подозреваешь, – короче говоря, там бы он набрался здорового цинизма и знания темных сторон жизни. Но Грей в разведке не служил – он служил в армии, а там нравы были совершенно другие. И каждый раз, когда он собирался выйти на связь и доложить о своих подозрениях, происходило нечто такое, от чего его подозрения усиливались. Но он молчал.

Однако на обратном пути в Белфаст он все-таки решился. Он получил приказ и должен его выполнить. Не выполнить приказ – такое просто недопустимо, особенно для кадрового военного. Не выполнив приказ, он опозорит весь свой род до девятого колена. В конце концов, он просто сообщит о своих подозрениях – а там пусть решают, проверяют, или что там должна делать контрразведка. Он хорошо выполнит свою работу, а они пусть выполняют свою.

Но лейтенант Дориан Грей ошибался, и сильно. Все-таки он не только не был разведчиком, но и не имел никакого таланта к разведке. Он-то думал, что его напарник, а временно и командир, ничего не знает о его подозрениях. В то время как его командир уже давно все понял…

– Что думаешь, босс?

Если бы самому мне это понимать. Мысли скверные. Последняя нить оборвалась, полковник мертв, а мертвые – не говорят. И что теперь? Электрик мертв. Полковник мертв. Хорошо хоть сами унесли ноги. И что обо всем об этом дерьме думать?

– Ничего хорошего…

Когда я начал подозревать? Да сразу же и начал. Есть одно правило, хорошее, надо сказать, правило, те, кто его знает, и не просто знает, а усвоил, в спинной мозг у них оно вбито, – те обычно остаются в живых.

ЕСЛИ ЕСТЬ СОМНЕНИЯ – СОМНЕНИЙ НЕТ!

Вот так. Живи по такому принципу, предполагай худшее – и останешься в живых. Есть и еще одно мудрое высказывание, принадлежащее Уильяму Блэйку: «Дорога крайностей приведет к храму мудрости».

Короче говоря, если на твоем жизненном пути вдруг попадается парочка, причем один похож на аналитика, а другой на ликвидатора – жди беды.

Грея я бы убрал еще там, в Ирландии, но мне не давал покоя один вопрос, и пока я не нашел на него ответа, активные действия предпринимать нельзя.

Если Грей чистильщик, посланный для того, чтобы зачистить концы в этом грязном деле с бомбардировкой Лондона, – при чем тут снайпер? Хорошо, как снайпер вышел на нас, я знаю – Грей его и навел. Иного объяснения нет, о том, куда и зачем мы направляемся, знали только двое – я и он. Если я никому об этом говорил, но снайпер нас все-таки нашел – значит, Грей и навел его на нас. Проще простого.

Оставался вопрос – с какой целью?

При чем здесь снайпер? Если Грей – чистильщик – неужели он сам не мог выполнить эту работу? «Исполнить» полковника, заодно и меня, а потом спокойно уйти, явиться к начальству, доложить о выполнении приказа. Для чего понадобился снайпер, для чего усложнять, ведь общеизвестно же – чем меньше звеньев в операции, чем она проще – тем меньше риск провала, тем меньше риск утечки информации?

Снайпер был контролером? Начальство не доверяет Грею и послало следом за ним контролера?

А почему тогда они вообще послали на такое задание человека, которому они не могут доверять?

Объяснение оставалось только одно. Грей сам не знал о контролере, начальство вело с ним двойную игру. Возможно, он был послан для того, чтобы зачистить концы, но по какой-то причине этого не сделал – просто не успел сделать или не захотел. И следом послали контролера – для того, чтобы убрать его самого после того, как он выполнит работу. Контролер, скорее всего, знал об операции куда больше, чем Грей, и, увидев нас двоих рядом с полковником, сделал выстрел сразу, как только ему представилась возможность.

И опять не получается… Если судить по тому, что произошло, у контролера приоритетной целью был полковник. Не я и не Грей – а именно полковник. Почему – если его должен убрать Грей? Ведь контролер – это живое приложение к винтовке, он исполняет приказы, и не более того. Если он убрал полковника – значит, приказ у него был убрать именно полковника. Не мог же кто-то из организаторов операции сам взять винтовку и отправиться на охоту?

Ничего не сходится. Значит, и действовать пока нельзя – можно только следить и пытаться понять. Если с Греем ведут двойную игру – шанс перетянуть его на свою сторону есть. Не стопроцентный, но есть. Благо время тоже еще есть – хоть немного, но есть…

Город Грей не знал – верней, знал, но плохо, на уровне среднего туриста. А еще – он плохо знал местную настенную живопись, позволяющую разбираться, где какие кварталы, и не соваться туда, куда не стоит соваться. На самом деле, разобраться, где какие кварталы в Белфасте, весьма просто – нужно посмотреть на стены и на то, что там написано. Если «One man, one vote» или «No discrimination»[8] – значит, ты в католическом квартале и нужно уносить отсюда ноги, пока его обитатели не разобрались, что к чему. Если же «Not an inch» или «No pope here»[9] – значит, ты среди протестантов, они же лоялисты. Тут нужно просто соблюдать осторожность и ни во что не ввязываться.

Как бы то ни было – выйдя с территории порта, Грей направил свои стопы в поисках места, откуда можно позвонить, по дороге несколько раз проверился, никого не заметил. И судьба занесла его не куда-нибудь – а в Фоллс, один из самых опасных рассадников терроризма, расположенный недалеко от порта. Квартал этот был со всех сторон окружен кварталами, в которых преимущественно проживали протестанты, – поэтому народ здесь был боевой, а дружина боевиков – одна из самых опасных и хорошо вооруженных во всем Белфасте.

Грей в последний раз проверился, нырнул в кабак, предварительно запомнив его название – «У тетушки Молли». На вывеске и вправду была нарисована женщина, седая и улыбчивая, с кружками пива в руках. Он решил, что это – хорошее место.

В баре было полно народа – в Белфасте работы мало, поэтому в барах всегда многолюдно в любой час и в любой день, не важно – будний или выходной. Протолкнувшись к телефонным кабинкам в глубине прокуренного, темноватого помещения – кабинки эти один в один повторяли знаменитую красную лондонскую телефонную будку, – Грей бросил несколько пенсов в аппарат, набрал по памяти номер…

Ждать пришлось долго – его предупредили, что номер ответит только после десятого гудка – но, в конце концов, трубку взяли. Голос показался Грею смутно знакомым.

– Преторианец, – произнес в трубку он.

– Вы где? – мгновенно среагировала трубка.

– … э… тут вывеска… «У тетушки Молли»… Я не мог выйти на связь…

– Где?!

– Тетушка Молли.

– Черт… Мы сейчас приедем. Держитесь!

Трубка загудела гудками отбоя…

Недоумевая, в чем дело, Грей положил трубку, вышел из кабины – и наткнулся на трех здоровяков, преграждающих ему путь. И вот тут-то он понял – как сильно вляпался.

Незнакомцы разглядывали его так же, как разглядывали бы, к примеру, свалившуюся в суп муху…

– Клянусь святым Патриком, Гордон, это же поросенок… – наконец проговорил один.

– Совсем эти поросята оборзели… – раздалось из зала, где вдруг установилась необычная для питейного заведения тишина. Мертвая тишина.

Грей отступил назад, чтобы прикрыть свою спину…

– Давайте разойдемся… – начал он, но его перебили:

– Слушай, Гордон, давненько я что-то не слышал «Шон Ван Вахт»[10]. Может быть, поросенок нам это споет?

– Нет… Ему, наверное, больше нравится «Я родился под Юнион Джеком»[11], не так ли, поросеночек?

– Я родился под Юнион Джеком и под Юнион Джеком умру… – затянул кто-то в зале глумливый перефраз песни, немилосердно при этом фальшивя.

Несмотря на то, что пистолет у Грея был, – он даже не подумал его доставать. У посетителей этого бара также есть оружие, причем не только пистолеты – к гадалке не ходи. У хозяина сего славного заведения, как это здесь принято, наверное, имеется обрез. Пока что происходящее было назревающей дракой – и переводить это дело в назревающую перестрелку не стоило…

Нападение началось неожиданно, но Дориан был к нему готов. Кто-то из посетителей бросил камень – господи, откуда они камень тут взяли… Камень с грохотом врезался в стекло одной из телефонных кабинок, послышался громкий негодующий вопль хозяина – и Грей ринулся вперед.

В САС рукопашному бою в отличие от стрельбы учили слабо – но Грей все-таки кое-что в этом понимал. Самое главное – не останавливаться, пробиваться к выходу, отмахиваться от ударов и не дать оглушить себя ударом по голове или остановить каким-либо другим способом. Упал – значит, покойник.

Одного из здоровяков Грей сбил с ног, ему показалось на какой-то момент, что он натолкнулся на стену, но стена начала валиться, подобно подрубленному под корень дереву. Он отмахнулся правой, левой прикрыл голову, и вовремя – кто-то сильно ударил по руке чем-то наподобие кастета. Он ударил кого-то, сам не понял, кого, сделал еще несколько шагов к выходу в этом разъяренном человеческом море – и тут кто-то ударил его по затылку с такой силой, что в глазах потемнело. Левая нога не нашла опоры – и он начал падать…

Вот теперь точно – кранты…

Он даже не понял сначала, что произошло. Просто впереди что-то громыхнуло, даже не громыхнуло… такой звук, будто что-то рушится. И рев, приглушенный, похожий на работу дизельного двигателя.

– Назад! Назад! К стене! Руки на стенку!

Грей перевернулся на спину. Все болело, в голове словно бухал паровой молот. Что-то текло по щеке.

– К стене! Сэр, его здесь нет.

– Искать! Искать, черт возьми! Баронет Грей, где вы?!

– Сэр, кажется…

Кто-то присел над ним. В глазах плавали разноцветные круги.

– Вот он!

– Отойдите!

Знакомый голос…

– Грей… Вот ты где… Ты какого черта поперся сюда?

Чья-то жесткая и сильная рука взяла его за предплечье.

– Давай помогу…

Черт…

– Салливан… – вот кого Грей не ожидал здесь увидеть, так это Салливана, – ты-то что здесь делаешь?

– Я у тебя на прикрытии. Здесь уже пару дней. Меня прислали, как только с тобой оборвалась связь.

– Чтоб этих папистов…

В голове немного прояснилось, Грей огляделся по сторонам. Кто-то лежал, кто-то стоял, упершись обеими руками в стену, несколько вооруженных винтовками солдат контролировали папистов. Бронеавтомобиль «Хамбер» проломил стену в самом начале штурма – вот что это был за треск. На фоне солдат, в камуфляже, с винтовками, выделялся капитан Салливан и еще двое, стоящие у вскрытой двери в кабак. Те двое были в штатском.

– Почему ты пропал со связи?

– Дела были…

К ним подошел один из солдат штурмовой группы, видимо, старший, с погонами первого лейтенанта.

– Сэр, надо уходить. Здесь становится небезопасно. Еще минут десять – сюда сбежится полквартала, и нам станет так же горячо, как чучелу Гая Фокса[12].

– Лейтенант, ты как? Идти сможешь?

– Я и воевать смогу…

– Тогда давай убираться отсюда. Здесь и впрямь становится небезопасно.

На улице действительно собралась немаленькая толпа, встретившая их появление воем и свистом. Миг – и рядом с ними глухо стукнулся об стену камень, только солдаты с винтовками и пулемет на бронетранспортере удерживали этих разъяренных людей от более активных действий…

– Сволочи…

Рядом с ними затормозил черный «Рейнджровер», двое штатских уже загрузились в него, один за руль, другой – почему-то на заднее сиденье.

– Давай помогу…

И вот тут бы и следовало задать себе вопрос – а с чего это о нем так заботятся? Но нет – не задал.

Лейтенанта Грея погрузили на заднее сиденье «Рейнджровера», капитан Салливан влез в машину последним – и таким образом Грей оказался заблокированным с двух сторон – и снова не придал этому значения. А когда тот штатский, что был за рулем, перед тем как поехать, обернулся с баллончиком в руках – придавать значение чему бы то ни было было уже слишком поздно.

…Сознание возвращалось тяжело. Это больше походило на то, словно ты гребешь в колодце, колодец узкий, а где-то там, вверху – свет. И ты гребешь, гребешь изо всех сил, рвешься к этому свету – но он не приближается. Легкие горят огнем, мутится в голове – а над твоей головой все та же толща воды – стоячей, затхлой…

Грей пошевелился…

– Кажется, просыпается…

Боль усилилась, голова раскалывалась, что-то давило изнутри. Во рту был такой вкус, будто ударило током, – соленый такой…

– Сэр, он просыпается…

– Вот и хорошо. Давай, лейтенант, вставай, не симулируй…

Грей открыл глаза, попытался сфокусировать зрение…

Салливан. Машина. Лимонный освежитель воздуха. Еще один – в штатском костюме, с бледным, каким-то угловатым лицом…

Что происходит?..

– Что за… – Грей попытался встать – и обнаружил, что его руки сковала стальная змея наручников…

– Салливан. Какого черта вы делаете?

– Убираем за собой, – коротко ответил капитан. – Я вообще-то против тебя ничего не имею. Служба такая…