Еще один шпион Корецкий Данил

— Ты думаешь, наверное, что я — это такой глупый человек, который будет ходить за тобой, пока ты не сдашь его на руки ментам или приведешь в какой-то гиблый место. Я угадал?.. — сказал Амир. — Молчишь, ладно. Тогда скажи, где мы находимся сейчас.

— Да недалеко уже совсем! Ну, точно говорю! — просипел Бруно, стараясь хоть на минуту отдалить неизбежный конец. — Здесь Кремль уже начинается!

— Тогда почему мы ушли отсюда, когда были здесь недавно?

— За нами кто-то шел, вот клык даю! Я хотел их со следа сбить!

— А почему мне не сказал?

— Я хотел!..

— И что?

Бруно не сразу нашелся что сказать, насупился. А когда, наконец, открыл рот, Амир накрыл его своей ладонью.

— Я распорю тебя от горла до самой жопы, ты, маленький гребаный карлик, — прошипел Амир с перекошенным от злости лицом. — И брошу здесь умирать. Ты даже не представляешь, как ты расстроил меня сегодня…

— Кхерам! — негромко окликнул Вака.

Это не было ругательством. На чеченском это означало «тревога, опасность». Все сразу замолчали, застыли. Вака кивнул в сторону коридора, который они только что прошли, и вскинул растопыренную пятерню: чужие, несколько человек.

Потом из темноты донесся чей-то крик. Чеченцы разом погасили свои фонари, дали длинный залп по коридору. В ответ раздался громкий пушечный раскат.

Салих громко выругался:

— Шайтан!.. Сардам!.. — его ранили в ногу.

Иса с Абуом, изрыгая проклятия, принялись строчить из своих автоматов. Саид в полной темноте пробовал перевязать Салиха. Воспользовавшись суматохой, Бруно тихонько отполз в сторону, преодолел несколько метров на карачках, а потом не выдержал, вскочил в полный рост и помчался прочь.

Так он не бежал еще никогда в своей жизни. Бруно Аллегро, надо сказать, вообще никогда ни от кого не бегал, это не в его привычках, поскольку он не боялся никаких опасностей и побеждал любого врага… Но это был исключительный случай, парадокс в своем роде. И очень хорошо, что вокруг было темно и никто этот парадокс наблюдать не мог.

Сзади раздавались выстрелы и крики. Бруно казалось, что чеченцы стреляли именно в него. Он бежал наугад в темноте, держась правой стороны, рискуя в любой момент споткнуться или врезаться лбом в невидимое препятствие. Крики и выстрелы становились все тише, а через какое-то время Бруно почувствовал на левой щеке легкое дуновение. Он притормозил, вернулся и обнаружил боковой коридор. Побежал туда. Пробежав метров тридцать-сорок, наткнулся на дверь, едва не расшибив себе череп. Посветил зажигалкой (прихватить свой фонарь он не сообразил), кое-как открыл ее, сорвав ногти и располосовав жестью правую руку до самой кости. За дверью — еще два коридора, расходящиеся в стороны под острым углом. Нырнул в левый. Не угадал, потому что там оказался какой-то датчик с крошечной красной лампочкой и загудел, завопил, заклекотал, как резаный. У Бруно волосы зашевелились на бороде. Он не знал, что хуже — быть располосованным от груди до самой жопы или снова ощутить тот сводящий с ума ужас, который он испытал однажды в подземельях под Кремлем.

Не помня себя, Бруно бежал вперед и вперед, отчаянно топая короткими ножками и вопя не хуже любой сирены. Несколько раз он ударялся о какие-то трубы, под ногами хлюпала вода. А потом перед ним внезапно выросло что-то, темная масса пролетела над головой и воткнулась в стену, сверху раздался сдавленный крик боли и отчетливое ругательство. Бруно сразу же замолчал, пригнулся, шарахнулся в сторону, снова бросился вперед… Но тут привалило тяжестью, ударило по голеням, и он легко соскользнул во тьму, еще более непроглядную, чем та, в которой он тщетно пытался найти дорогу.

— Где-то здесь. Сигналка на двенадцатом сработала. Оружие в готовность! Смотреть в оба!

Леший пропустил вперед Рудина, связался по портативной рации с диспетчером:

— «Шмель», дай малый свет на 12-й участок!

Через несколько секунд загудели, налились синим молоком потолочные светильники, выхватили из темноты длинный коридор коллектора.

— Рудин! Видишь что-нибудь?

— Пусто, — лишенным индивидуальности голосом сказала горошина в ухе.

— Пыльченко?

— Никак нет, товарищ майор.

Леший был уверен, что СОС-95 сработала ошибочно. В крайнем случае ее потревожил какой-нибудь отмороженный искатель приключений, сопливый горе-диггер. Серьезные люди на сигналку не нарываются, ее даже в шутку прозвали «светофором»: в темноте белые пластиковые датчики с красными диодами хорошо заметны, на них пойдет только пьяный или сумасшедший. Хотя у Амира опыта хождений в «минус» нет, это не его родные горы… Да и Бруно мало ему поможет. Значит, пятьдесят на пятьдесят: или Амир, или не Амир… Да…

В любом случае оставить без внимания сигнал тревоги они не могли. Благо что находились рядом, в районе Волхонки.

— Я «Тролль-Второй»! — послышался в рации взволнованный голос Бородько, который вместе с Полосниковым и Зарембо прочесывал соседнюю ветку коллектора.

— Обнаружил странное тело, товарищ майор! На вид пацан лет десяти, но с бородой!

Леший сразу понял, о ком речь.

— Что значит — тело?! Труп, что ли?

— Никак нет. Дышит вроде. Но лежит, как труп…

— Мы идем к вам, — Леший коротко свистнул, подавая сигнал своей группе.

— Глаз с него не спускать. И будь осторожен — он вполне может тебе нож под ребра запустить. Или дать головой в солнечное так, что с ног слетишь!

— Он сам упал, товарищ майор. Похоже, за перемычку зацепился.

— Так уж и сам? — с сомнением спросил Леший. — А ты не помог?

— Я хотел, конечно, — признался Бородько. — Слышу — бежит, только шаг какой-то странный. Что делать? Как обычно — крюк в челюсть! Только он чуть ли не между ног у меня проскользнул, со своей челюстью, а я в камень засадил…

Боец показал разбитый в кровь кулак. В мертвенном свете ламп казалось, что с пальцев содрали кожу.

— А он сам завалился. Так и сложился на месте… — с жаром говорил Бородько. — Только он притворяется, очнулся уже, просто вставать не хочет.

— Как же он встанет, если ты ему на спину наступил?

— Так вы же предупредили, что он особо опасен, — боец убрал ногу в тяжелом ботинке.

Карлик глубоко вздохнул, но продолжал лежать на бетонном полу, поджав ноги и прикрывая голову рукой.

— Бруно! — Леший потряс его за плечо. — Это я, Леший — помнишь? Кэгэбэшный бункер, триста «зеленых», Хорь, Керченец… Слышишь меня?

— Отвали, — отозвался Бруно, не открывая глаз и не меняя позы.

Леший выпрямился.

— Встать! — сказал он негромко, но властно.

Бруно пошевелился, ощупал пальцами голову, вздохнул и сел. Неторопливо, с ленцой, поднялся на ноги.

— Вот ёшкин болт, чуть башка не лопнула, когда эта дура орать начала. — Он поднял глаза на Лешего, прищурился. — Значит, Леший, да? Хреново выглядишь, однако. Вылитый мент. Понюшкой не угостишь старого друга?

— От понюшки понос случается, — отрезал Леший. — Что здесь делаешь?

— О стену ебошусь, не видишь, что ли?

Карлик с подозрением огляделся. Приподнялся на цыпочках и воткнулся носом в черно-синий шеврон у Лешего на рукаве.

— Ни х…я ты не Леший, вот что я тебе скажу. Леший был диггер, наш человек. А вы все мусора. Я пошел. До свиданья.

Пыльченко успел схватить Бруно за куртку и, сделав подсечку, вновь аккуратно уложил на пол.

— У нас очень мало времени, — сказал Леший, присаживаясь рядом на корточки. — Я знаю, ты обещал провести Амира под Кремль. Где он?

— Кто? Кремль? — Бруно сделал непонимающее лицо.

— Позвольте, товарищ майор, я ему ума вставлю меж глаз! — вызвался Зарембо. — Руки чешутся!

Леший остановил его движением ладони.

— Запомни, Бруно: Амир собирается отправить на тот свет тысячи людей. Если хочешь ему в этом помочь — выё…вайся дальше, как муха на говнище. Только потом из этого говнища уже не выберешься, я тебе гарантирую. Своими руками утоплю. А если хочешь, чтобы этого не случилось — тогда просто поговори со мной. Ты понял?

— А чего он мне грозится ума вставить? — рявкнул Бруно, показывая пальцем на Зарембо. Сквозь маску его обычной невозмутимой наглости и бравады проглядывал испуг. — Я и так умнее него в четырнадцать раз! Я человек-звезда! Я Бруно, в конце концов! Бруно Аллегро!

— Хорошо, — сказал Леший. — Никто тебе ничего вставлять не будет. Говори быстро.

Карлик мрачно посмотрел в пол.

— Я не знаю, где они. Я им все наврал. Что подземелья знаю, ракоходы эти, все такое. Водил их, пока Амир не просек, в чем дело. Они там знаки, оказывается, оставляли зачем-то. Путь метили. Чуть не порвали меня… Но там перестрелка началась, фонари потушили сразу, Салиха ранили. А я смылся… Но я не знал, клык даю!! — вскричал он. — Амир сказал, там клад какой-то офигенный! Меня в долю обещал взять!

— Кто в вас стрелял? — спросил Леший.

— Откуда я знаю? Что я, должен был пойти спросить у них? — огрызнулся Бруно.

— Где это произошло?

Бруно опять стал рассматривать камешки на полу.

— Я ж говорю: не разбираюсь я в ваших ракоходах… Прямо бежал, потом налево, кажись… Ногти, вон, о дверь содрал…

Не поднимая головы, он продемонстрировал Лешему кривые поцарапанные пальцы.

— Потом два коридора. А потом эта дура орать начала, я чуть не спятил… Это что, та самая, из-за которой я в бункере тогда чуть голову не расшиб?

— Нет, обычная сигнализация, — сказал Леший. — Чем они путь метили?

— Ну, типа того, — Бруно изобразил в воздухе нечто волнистое. — Типа змейки. Мелом рисовали.

— Сколько людей у Амира?

— Семь… Ну, шесть с половиной. Салиха ранили…

— Бежал долго? Минуту? Десять? Двадцать?

Бруно глубокомысленно почесал бороду.

— Не знаю, — вздохнул он. — Но не двадцать, точно. Меньше.

Леший повернулся к Пыльченко.

— Это десятый или одиннадцатый участок. Набережная, канал, Знаменка. «Кабельники» и «теплаки». В канализацию Амир не сунется. Что скажешь?

— Там настоящее спагетти из коллекторов, товарищ майор, — сказал Палец. — Старые, новые, дублеры, «замороженные» участки. И перегон метро рядом. И пойти они могут в каком угодно направлении, не угадаешь. Они ведь дезориентированы… Но я хорошо знаю этот район, товарищ майор!

— Лады, поведешь группу, — кивнул Леший. Щелкнул тумблером рации.

— «Шмель», я «Тролль»! Свяжись срочно с Евсеевым. Передай, что Бруно нашелся. Сигнал тревоги — красный. Пусть объявляют общегородскую операцию, перекрывают центр по Садовому кольцу, берут под прицел все люки, все места забросов.

Он подумал и добавил:

— И метро пусть эвакуируют. Подчистую. Как понял, «Шмель»?.. Давай, действуй.

Он взял Бруно за шиворот, встряхнул как следует.

— А ты пойдешь с нами. Покажешь место, где вас обстреляли.

— А чего все я да я?.. — обиженно загудел Бруно. — Тем я нужен, вам нужен, и все бесплатно…

Но сопротивляться не стал, послушно потрусил куда-то по коридору. Тут же притормозил, остановился. Хлопнул себя по лбу: «А-а!..». Повернулся и побежал в обратную сторону, растолкав стоявших на его пути Бородько и Середова. Леший поймал карлика, развернул к себе.

— Хватит суетиться, Бруно. От тебя сейчас слишком многое зависит. Если опять начнешь бывалого из себя корчить, как с Амиром, я тебя…

Бруно рывком сбросил его руку и заорал:

— Ну, чего встали, дылды?! За мной!! Вымахали под два метра, а ни хрена без Бруно не можете!..

Место нашли быстро. И кровь, и гильзы на полу, и «змейку» на стене. Это был тепловой коллектор «Арбат-Житная», третий километр.

— Автоматы против охотничьего ружья, — сообщил Палец, перебрав гильзы. — Странный расклад…

— В какую сторону они пошли? — спросил Леший у Бруно. — Пытались догнать тебя?

— Да вроде… Не знаю, — пробормотал карлик. — Мне бы понюшку, а? Леший, не жмись! У тебя в аптечке что-то должно быть, я знаю!..

Группа разделилась. Пыльченко, Середов, Зарембо и Полосников отправились в сторону Житной. Леший, Бородько и Рудин — к Арбату. Карлика Леший взял с собой, но передал наверх, чтобы в ближайшей вентиляционной шахте его перехватил резервный наряд и доставил на Лубянку. Бруно принялся орать про свой звездный статус, строить из себя оскорбленную добродетель: я вам ценные сведения, а вы меня — на Лубянку! После того как Леший пообещал приковать его наручниками к трубе и оставить одного до прихода коллег, он заткнулся и больше хлопот не доставлял.

Огольцов перестал писать и поднял голову, над которой заходящее солнце в окне нарисовало ярко-оранжевый нимб. Взглядом начальник секретариата пронзил Евсеева насквозь, разложил на атомы, перетасовал, собрал снова. Если бы это было можно, он бы, конечно, не собирал. К утру уборщица смела бы эти атомы в совок и вынесла прочь вместе с остальным мусором и его головной болью… Евсеев ему не нравился. Евсеев, который приходил в конце субботнего дня, похороненного в рабочем кабинете, и начинал что-то нести о срочной эвакуации, не нравился ему вдвойне.

— Коптоев? Амир? — переспросил он с раздражением. — Вы что, не были на утреннем совещании? Не слышали, что банда Коптоева блокирована в Чечне?

— Слышал, товарищ полковник, — ответил Евсеев. — Но майор Синцов утверждает, что Коптоев в Москве.

Лицо Огольцова стало наливаться краской.

— Он что, видел его? Беседовал с ним?

— Никак нет, — сказал Евсеев. — Синцов говорил с Бруно.

— С каким еще Бруно? С тем самым карликом-циркачом?

— Так точно. Его скоро доставят сюда, товарищ полковник. Наряд уже выехал.

Огольцов насупился, опустил глаза, перечитал абзац, на котором только что остановился. И ни черта там не понял. Задурили ему голову с этими циркачами, проститутками, с эвакуацией этой…

— Вот когда доставят, когда допросят, тогда и будем оценивать степень опасности! — прогремел он. — Как вы себе все это представляете? Какой-то карлик что-то сказал, и мы объявляем эвакуацию? Перекрыть Садовое кольцо, эвакуировать радиальные станции, поднять наверх тысячи взбудораженных людей!!.. Начнется паника, пойдут слухи…

— Я согласен, товарищ полковник, сведения об опасности надо проверить самым тщательным образом. Но Синцов — командир спецвзвода, опытный подземник, ему можно доверять…

— А я доверяю официальному рапорту полковника Гуцериева! — перебил Огольцов. — И вам советую придерживаться того же правила!

Полковник прихлопнул ладонью бумаги на столе.

— Руководством поставлена задача не создавать лишнего шума и не сеять панику. В метро и на поверхности уже дежурят дополнительные патрули, городская милиция предупреждена и работает по усиленному варианту. Поэтому до выяснения всех обстоятельств дела никаких активных действий не предпринимать. Если необходимо блокировать какие-то люки и подземные коммуникации, используйте собственные ресурсы — но опять-таки аккуратно и без шума. Задача ясна?

— Так точно, — сказал Евсеев, обращаясь уже к лысине Огольцова, опять склонившегося над столом.

Он переступил с ноги на ногу, ругнулся про себя и сказал:

— Только что будет, товарищ полковник, если Коптоев все-таки там, под землей?

Они давно перестали встречать собственные метки, забираясь все дальше и дальше по коридорам и тоннелям. Несколько раз видели над собой решетчатые вентиляционные люки, за которыми можно было разглядеть московское небо, приобретавшее при взгляде из подземелья необычный серебристый оттенок, и верхние этажи московских высоток. Но никто из амировцев толком не знал город, определить свое местонахождение по этим скудным данным они не могли. Что там, наверху — автобусная остановка, сквер, тихий дворик или заполненная машинами проезжая часть? Узнать можно было только выбравшись наверх и тем самым обнаружив себя. При таком раскладе лучше всего было дождаться ночи. Вот только времени у них в обрез: не исключено, что их продолжают преследовать, да и Салих потерял много крови… Поэтому они пошли дальше, и напрасно: люки уже не встречались, толща земли над головой ощутимо давила на психику, а куда они придут — никто не знал.

Первое время Амир ни с кем не разговаривал, он был взбешен. Мало того, что операция сорвалась, так еще и предатель Бруно ушел от возмездия. Своих врагов Амир не прощал. После возвращения он намеревался во что бы то ни стало разыскать карлика и устроить ему показательную казнь. Способов — как для первого, так и для второго — он знал немало. Бруно был обречен болтаться на потолочной балке в подвале, подвешенным за большие пальцы ног. Или торчать на колу в яме. Или… Не важно. Главное, что ему не отвертеться и не избежать расправы.

…Примерно через час после перестрелки с неизвестными они услышали шум поезда. Совсем рядом, за стеной, пронесся состав, стены задрожали.

— Откуда здесь паровоз? — удивился Ваха. — На вокзал вышли, что ли?

— Метро это, — скупо сказал Амир.

И точно — через несколько минут Иса обнаружил в стене запертую дверь с узким окошком, сквозь которое можно было рассмотреть темный туннель с красными огоньками светофоров. И еще доносились странные звуки: было похоже, недалеко играет гармошка. Какой-то простенький народный мотив.

— Значит, станция рядом, — догадался Абу.

Они подождали. Через некоторое время мимо прогрохотал еще один поезд. В освещенных вагонах виднелись усталые, ничего не подозревающие люди.

— Можно попробовать незаметно выйти. Как думаешь, Амир? — спросил Ваха. — Вскроем дверь, выйдем по одному, дойдем до станции, смешаемся с толпой. И сразу — наверх…

— А с Салихом что? — спросил Амир. — Он тоже смешается с толпой?

Салих был плох. Заряд дроби превратил его правую икру в кровавые ошметки. Ногу забинтовали и перетянули жгутом под коленом, но кровь все равно проступала наружу. Самостоятельно Салих передвигался с большим трудом. Большую часть пути его попеременно тащили на себе Иса и Абу.

— Я смогу! Я попробую! — промычал Салих.

— И пробовать нечего, — Амир отрицательно покачал головой.

— У меня есть запасные штаны, — вдруг сказал Иса. — Я отдам их Салиху, сделаем новый бинт, ничего видно не будет…

— Штаны? — недобро спросил Амир. — А оружие мы оставим здесь? И взрывчатку тоже? Или мы спустились сюда погулять?

— Не бросайте только меня! — произнес Салих. — В горах я бы ждал сколько угодно, но в этом аду не смогу…

Амир помолчал, глядя в окошко на очередной поезд. Сказал:

— Никто тебя не бросит, молчи. У меня есть хороший план. Очень хороший план…

Он обернулся.

— Тимур, снимай свой рюкзак.

Весь пластит с детонаторами был разделен на три части, которые несли Тимур, Саид и Ваха — в общей сложности около центнера мощной взрывчатки. Тимур снял и поставил на землю свой рюкзак. Амир приподнял его, взвесил на руке.

— Салих, — сказал он. — Это лучший час твой жизни. Час твоей славы. Ты войдешь туда, отомстишь неверным и предстанешь перед Аллахом в белых одеждах шахида.

Он протянул рюкзак Салиху. Тот со страхом уставился на него, отступил назад, замотал головой.

— Но я не хочу…

— Твоя семья будет благодарить тебя, поверь мне, — настойчиво проговорил Амир. — Это большая честь, Салих. Отказаться от нее будет ошибкой.

— Он ни в чем не виноват, — сказал Иса, глядя в пол. — Пусть он пойдет с нами.

Амир даже не повернулся в его сторону.

— Ты пройдешь по туннелю и выйдешь на станцию. Дождешься, пока подойдут два поезда сразу и будет много людей, — говорил он Салиху, гипнотизируя его тяжелым взглядом.

— Они могут помешать тебе, но не сразу сообразят. У тебя будет время. Ты должен не останавливаться и идти вперед. Стреляй, если надо. Главное — дойти до станции. Но можно взорваться и в туннеле, перед поездом! Это легко, я сам активирую взрыватель. Тимур, помоги ему надеть…

— Не надо, Амир!.. Нет… Я не смогу идти сам! У меня болит нога! — хрипло бормотал Салих, отступая все дальше.

— Салих ни в чем не виноват! Не трогай его! — выкрикнул Иса. — Почему ты решаешь, кому жить, а кому — нет? Почему сам не хочешь пойти дорогой шахида?

— Почему? — переспросил Амир. — Вот почему.

Он выхватил нож, легко взмахнул перед собой. Салих с перерезанным от уха до уха горлом пошатнулся, упал на колени, хватаясь руками за воздух. И свалился на пол ничком.

— Теперь ты пойдешь вместо него, Иса, — спокойно сказал Амир, наклоняясь над Салихом и вытирая нож о его куртку. — Только ты, как человек здоровый, возьмешь два рюкзака…

Иса метнул быстрый взгляд в сторону Абу, своего односельчанина. Абу кивнул и незаметно расстегнул кобуру.

— Руки! Оба! — крикнул Тимур, который успел обойти их со спины и приставил дуло автомата к шее Исы.

Вака держал на мушке Абу. Бунтовщики подняли руки, Саид быстро обезоружил их.

— Предатели. Шакалы, — процедил Амир. — Что ж, раз вы хотите идти вдвоем, то сможете унести всю взрывчатку. Этого хватит, чтобы похоронить всю станцию с переходами и целый квартал наверху… Берите рюкзаки, быстро.

Иса, бледный, с лихорадочно горящими глазами, повесил на себя два рюкзака — один на спину, второй на грудь. Абу нацепил на плечи третий рюкзак.

— Так не поступают, Амир… Это несправедливо! — проговорил он сквозь зубы.

— Будешь учить меня справедливости? — презрительно бросил командир. — Справедливо было бы прикончить вас на месте, как шакалов. Я даю вам шанс исправить ошибку. Если донесете «игрушки» до станции, никто не узнает о вашем предательстве. Идите.

Он подал знак Вахе, тот достал небольшой плоский ломик, сунул его в щель между дверью и косяком, поддел, потянул на себя. Сталь заскрипела о бетон, взвизгнул металл. Ваха крикнул что-то, словно подбадривая себя, и вдруг стал медленно оседать на пол. Саид стоял ближе всех, он подхватил его и увидел, что из-под черной вязаной шапочки на лицо Вахи стекает кровь.

— Кхерам! Ваху убили!

Он бросил тело, и тут же сам дернулся, крутнулся на месте волчком, зажимая ладонью рану в боку.

— ФСБ! Не двигаться! Руки на стену! — крикнули из темноты коридора. — Стреляем без предупреждения!

Террористы рассыпались в стороны, освобождая центр коридора, вжались в стены. Застучали автоматные очереди. Саид рухнул на пол, так и не успев снять с плеча своего «калашникова». Иса и Абу, оба безоружные, что-то кричали Амиру. Тот в ответ молча показал им на дверь, ведущую в подземный переход.

— Это «Тролль-один»! Мы обнаружили их! Коллектор теплотрассы «Арбат-Житная», в районе пересечения со станцией «Кропоткинская»! Они вооружены, у них тяжелые рюкзаки — возможно, взрывчатка! Блокируем с южной стороны! Высылайте подмогу, срочно! Нужно запереть их с севера!

Благодаря инфракрасным очкам группе Лешего удалось подойти к бандитам незамеченными. Рассуждать было некогда, огонь открыли сразу, едва коридор вывел их на одну прямую с целью. Сомнений в том, кто перед ними, не возникло: бородатые люди в черных и камуфляжных комбинезонах были увешаны оружием.

Рудин точным выстрелом в голову снял первого, копошившегося у двери. Леший ранил второго. Остальные рассыпались по коридору и открыли плотный огонь. Леший упал на пол, перекатился, отполз в сторону и сел, прислонившись спиной к горячей трубе. Напротив, подпирая стену, сидел Рудин — оскаленный, злой. Дальше копошился Бородько, нервными движениями скручивал со ствола автомата прогоревший глушитель.

— У них гранаты, я видел!.. — сказал он, стуча от возбуждения зубами.

Рудин хрипло рассмеялся.

— Не дрейфь, Бородько. Коридор тесный, далеко не кинешь. А у них взрывчатка с собой — сдетонирует… Правильно говорю, майор?

Леший ничего не сказал, он ждал паузы в шквальном огне противника. Дождавшись, быстро качнулся вперед, послал в сторону бандитов длинную очередь и снова прижался к трубе.

— Двое за электрощитом, — сказал он. — У них самые здоровые рюкзаки. И там дверь рядом. Надо валить их в первую очередь…

Подумал несколько секунд, наклонился к микрофону рации:

— «Шмель», врубай свет на коллекторе «Арбат-Житная»! На всех участках! Шевелись, не спи!

Бородько смотрел на него с испуганным обожанием ребенка, попавшего в опасный переплет, плохо понимающего, как отсюда выпутаться, и только ждущего команды от старших. Рудин нервно скалил зубы, наверняка вспоминая чеченскую кампанию, и непрерывно сплевывал на пол.

— Когда включится свет, пойдешь вперед, — сказал ему Леший. — Цель ясна? Мы прикрываем.

Рудин перестал скалиться и кивнул.

— Понял, майор.

Все произошло очень быстро. В следующее мгновение под потолком задрожал малиновый свет, и тут же полыхнуло белым, все утонуло в нем, больно резануло по глазам. Рудин уже выскочил из укрытия, когда обнаружил, что дверь, ведущая в подземный переход, открыта. Бандит, зажатый, как сэндвич, между двумя рюкзаками, успел скрыться за ней, и второй вот-вот последует за ним. Он метнулся к стене, упал на колено, прицелился и выстрелил, стараясь попасть в голову. В рюкзаке мог оказаться динамит, который сдетонирует от выстрела, активатор бомбы мог находиться в руке бандита, что тоже привело бы к взрыву… но тут Рудину не оставалось выбора: либо плохо, либо хуже некуда. Бандит покачнулся, взмахнул руками, словно желая отогнать от лица насекомое, колени его подогнулись, и он опрокинулся на спину, на рюкзак. Рудин невольно прикрыл глаза, ожидая взрыва, который размажет его по стенам, да и сами стены разнесет в пыль… Взрыва не было. Леший и Бородько плотно отрабатывали автоматным огнем по сечению коридора, прикрывая его.

Рудин нырнул в открытую дверь и бросился за убегающей к свету фигурой. Стрелять в сторону перрона он не рискнул.

…На станции полно пассажиров. Никакой эвакуацией здесь и не пахло. Хуже всего, что люди даже не разбегались, не пытались спастись, не понимали, что происходит нечто страшное. Увешанный смертельным грузом Иса брел между ними, толкая, наступая на ноги, вызывая раздраженные окрики, — но мало ли в московском метро странных и невоспитанных граждан!.. Из приоткрытой двери в стене перехода неслись громкие стрекочущие звуки, напоминающие грохот отбойного молотка, — но этими звуками в Москве никого не удивишь, Москва строится и ремонтируется день и ночь, без праздников и выходных!.. Даже вид самого Рудина, в боевой экипировке, с автоматом наперевес, никого не отрезвил — мало ли в Москве людей в масках и с автоматами! Вся Москва — одно большое «маски-шоу»!

Иса успел преодолеть десяток метров в сторону эскалатора, когда Рудин заметил мелькнувший с толпе рыжевато-зеленый рюкзак.

— Дорогу! Служба безопасности!

Он рванул вперед, расталкивая прохожих. Иса, услышав окрик, тоже прибавил ходу. Охнула полная женщина, оказавшаяся на полу вместе со своими продуктовыми пакетами. Грохнула, разлетелась стеклянная дверь…

— Выходите наверх! Здесь бомба! — орал на ходу Рудин.

Иса пробежал рядом со стеклянной будкой смотрителя, снимая с груди рюкзак. Из подсобки вылетели милиционеры, расстегивая кобуры, но между ними и Исой была толпа. Люди метались, сталкивались в турникетах. Едва завидев Ису, они каким-то шестым чувством понимали, что опасность исходит именно отсюда, и бросались в сторону, все равно куда… Вокруг бандита на какие-то секунды образовался вакуум, невидимое поле, которое позволило Рудину взять его в прицел.

Рудин замер, выдохнул, сказал себе «хуже не будет» — и нажал на спуск.

Иса упал в метре от эскалатора, выронив рюкзак. Железная лента зацепила кожаную лямку рюкзака, развернула его и потащила вверх, к выходу.

— Тормози эскалатор, чего смотришь! — не очень вежливо прокричал Рудин опешившей смотрительнице.

Впереди ответвлялся боковой коридор, и Тимур с Амиром свернули туда. Тимур остановился на мгновение, чтобы отстегнуть гранату от пояса и швырнуть ее за угол. Когда он догнал своего командира, раздался взрыв. Загудели трубы теплотрассы, из основного коридора вырвались клубы раскаленной пыли и пара.

— Почему ты не включаешь «игрушку», Амир? — проговорил Тимур на ходу.

— Включаю, — процедил тот, в очередной раз нажимая кнопку радиовзрывателя. — Видно, сигнал не проходит… Вперед, попробуем оторваться!

— У нас раненые, «Шмель»! Почему не вижу никого из подкрепления?!

— Они уже должны быть на месте! — оправдывался Заржецкий. — Сейчас кто-нибудь подойдет! Кого ранило?

— Бородько, — ответил Леший. — Сейчас Рудин выйдет с ним в переход, будет ждать там. Здесь им оставаться нельзя — трубы прорвало, кругом вода и пар, ни черта не видно. Я продолжаю преследование…

Разговор оборвался. На «Кропоткинской» наконец-то заработали «грифоны» — генераторы радиопомех и блокираторы сотовой связи, которые должны помешать активации бомбы.

— Да ничего, перетопчусь я… Не волнуйтесь, — сказал Бородько и скривился.

Осколком ему задело руку и бок, он еле стоял, опираясь на Рудина, и мелко вздрагивал от боли. Из поврежденной взрывом трубы хлестала горячая вода, плескалась под ногами и заполняла тоннель коллектора густым туманом.

— Так он же сам сказал, что перетопчется! — крикнул Рудин, только что вернувшийся со станции, все еще взбудораженный преследованием. — Доковыляет как-нибудь! Я пойду с тобой, майор!

— Нет, не доковыляет, — сказал Леший. — Спорить некогда, Рудин, выполняй приказ!

Он повернулся и пошел в сторону, где скрылись бандиты. Он знал, где они свернули с основного коллектора. Боковая ветка соединяет трассу со старым бомбоубежищем, впереди тупик. Они не должны уйти.

Горячее молоко висело в воздухе, вода доходила до щиколоток, хлюпала в ботинках. В двух-трех метрах уже ничего не разглядеть, и прибор ночного видения помочь здесь ничем не мог. Леший двигался, стараясь ступать как можно тише. Останавливался, прислушивался. За спиной шумела вода, гудели трубы теплотрассы. Иногда откуда-то долетал басовитый гул, похожий на горестный вздох великана.

И вдруг он услышал, как там, впереди, шлепают шаги по воде. Леший застыл на месте. Не понять было, приближаются они или удаляются. Он дал короткую очередь по коридору, вжался в стену. И в этот момент пол под ногами дрогнул, качнулся… В грохоте, прилетевшем, как скорый поезд, потонули все остальные звуки. Погас свет, молнией сверкнула где-то коротнувшая проводка. Леший потерял равновесие и упал, но вместо бетонного пола ощутил под собой пустоту. Мир рухнул в никуда, осыпался, как карточный домик… И Леший падал вместе с ним.

Темень и духота. «Похороненный заживо», — подумал Леший. Он шевельнул руками, оперся и приподнялся, осыпав с себя небольшую лавину из мокрой земли. Левая нога болела, будто с нее сняли кожу. Попробовал пошевелить ею и не смог. Нащупал рядом каску и инфракрасные очки с навигатором… Очки уцелели, поэтому фонарь включать не стал.

Он лежал на куче земли и обломков бетона. Вверху — огромный, метров десять, пролом, оскаленный арматурой и проводами. Оттуда еще продолжала стекать вода. Леший попробовал освободить левую ногу — только бы не сломана! Нога застряла под обломками, пришлось немного поработать, чтобы ее вытащить. Но в конце концов все получилось. Леший кое-как встал и, хромая, принялся спускаться вниз. Там увидел чье-то распростертое тело в камуфляже. Борода, сросшиеся брови, короткоствольный АКСУ-74 в руке. Мертвец. Голова то ли проломлена, то ли прострелена, а может, и то и другое вместе… Но это был не Амир.