Переиграть войну! В «котле» времени Рыбаков Артем

Пролог

Сейчас все каким-нибудь спортом увлекаются. Как любят журналисты писать - «экстремальным». Кто «челленджами» увлекается, кто с парашютом в горах прыгает… А я - в страйкбол играю. Есть такое увлечение у «менеджеров среднего звена». Это игра в «войнушку» для взрослых. Оружие - точные копии настоящего, но пластиковыми шариками стреляет. В ларьках китайские «пестики» видели? Вот такое же оружие, только раз в тридцать дороже. По весу от настоящего почти не отличается, а уж по виду… Ну, и играют люди по всему свету в войну. Нет, не пейнтбол это - тут дух немного другой. Никакой краски, все на честность. Свои «пули» сам считаешь. Из защиты - только очки. Ну, это все техника, а в хобби этом для меня главное - люди. Вот и у нас - команда. (Да, игра эта, в основном, командная. Иногда и «пятьсот на пятьсот» рубимся, со штабами, укреплениями и техникой). Нормальная у нас команда, самая, что ни на есть менеджерская: два майора, капитан, три «старших», а вот сержантов (ну куда в армии без них?) - только трое. Естественно, все «бывшие». Хотя зудит у всех. А что? Приятно в выходные по кустам, да лесам пошататься, да в хорошей компании у костра посидеть.

«Головка» команды у нас знатная - майор армейской «спецуры» (с опытом БД), и «альфонс-трюкач» из первого, легендарного состава. Не стареют душой ветераны! А другие команды нам завидуют черной завистью. Хотя «по жизни» - все бизнесмены или наемные, так скажем, работники… Дизайнеров много. Я, вот, командую отделением «директоров». На десять человек личного состава у меня приходится пять арт-директоров и два режиссера (по-английски так и будет - director). Играем вместе уже лет семь.

Командир наш как-то сказал: «А что, весело! Имитация действий спецназа силами стройбата из студентов-дистрофиков». А еще один хороший человек сказал, что это - «самое хаотичное и несуразное собрание людей в военной форме». Ну да не о том речь…

Игры у нас разные бывают - и маленькие, когда человек пятьдесят-сто на полигоне шарятся, и большие - от трех сотен до бесконечности. (Ну, про бесконечность я, конечно, загнул, но «маневры» на полторы тысячи участников я помню.) Играем, в основном, дома, но и в «командировки» тоже ездим. В Питер там, Киев или даже за границу. Ах да, совсем забыл упомянуть, что в этой игре редко когда победители бывают. Нет, конечно, кто-то может кричать: «Наши взяли водокачку!», но я лично считаю, что масштабы не те. Не то, что «битва за домик паромщика», а, скорее, «драка в песочнице».

А в последнее время полюбили наши ездить на «игрушки» в братскую Белоруссию. Там какая-то большая шишка усмотрела в нашем развлечении «большой потенциал в молодежно-патриотическом» смысле и страйкболистам дали зеленый свет. И полигоны армейские, на которых мудохаться не надо, отрывая траншеи и строя огневые точки, и технику для большего фана подгоняют. И вообще…

Ну, поехали мы на «Дороги Афгана». Это игра такая, по мотивам десятилетней резни, так сказать. А поскольку Минск - это не Бронницы, то и поехать смогли далеко не все из команды, а только семь человек.

Приехали в Минск, похмелились пивом местным, а тут и автобус до полигона подали. Лепота!

Приехали, во вводные вчитались… Надо сказать, что патриотическая направленность белорусов на вводные отпечаток наложила: все команды, кто в советском или российском «комке» «выступает», те, естественно за ОКСВА играют. Ну а «натовские ренегаты» - за «духов». Парень из наших, Люк у него позывной, (во времена оны три года «за речкой» оттрубил в разведке ВДВ), как приехал, так перевозбудившись, на базар помчался - барашка покупать. Как он нам сказал: «Это что же за «дух», если от него курдючным салом не воняет?». Ну а остальные члены «банды» стали к «войне» готовиться.

Пока мы Люка с бараном ждем, я вам представлю всех участников дебоша.

Командиры наши:

Шура-Раз, позывной - «Фермер». Майор-армеец в отставке. Любит нас «строить», и мы ему за это благодарны. Не дает он, знаете ли, действу окончательно в пикник превратиться. Именно его стараниями у нас и не принято действовать в экипировке «паркетного» страйкера: два магазина на триста шариков и шоколадка в кармане, плюс кэмелбэк с пивом за спиной. Таскаем и веревки, и шанцевый инструмент и паек на три дня.

Шура-Два, позывной - «Бродяга», виртуоз и ас «мочилова в сортире». С пистолетом - Бог. Но, старость - она, конечно, не радость. Поэтому мы его золотые руки и бриллиантовую голову используем не только как подставку для каски. Он у нас больше по управляемым МВЗ, да радиоборьбе. Ну, еще и как кладезь «маленьких советов» и «домашних заготовок».

Шура-Три, он же Люк (не, не тот, что в канализацию ведет, а который Скайуокер). Капитан из вэдэвэшной разведки. Как по кустам поползать и «языка» привести - это к нему. Вот только страйкболисты в плен плохо сдаются - «смерть» то здесь игрушечная, так что они в «рэмбов» до последнего играют, а методы «непосредственного физического воздействия» правилами запрещены.

Серега. Среди страйкбольной кодлы известен как Док. Наше все! И пошутить и закопать. В миру - скромный КМН-стоматолог. После того, как в его «нежных, но цепких лапах» перебывало полкоманды, носит почетное звание «наш Менгеле». Хотя, «зубнюк» действительно классный. Вечное хобби - военно-полевая хирургия. Балагур и весельчак, хотя юмор иногда специфический, с отчетливым душком прозекторской.

Вано. Откликается на погоняло «Казачина». Весел и рукаст. Мастер изготовления похлебки из требухи и взрывателей. Буквально на каждом выезде презентует команде новую «цацку» натяжного, нажимного или еще какого действия. В свободное от «войны» время снимает документальное кино.

Алик. Он же «Дохлая башка» (от официального позывного «Totenkopf»). Один из немногих в команде германофилов. Слегка знает немецкий. Надежный товарищ. Как лирическое отступление скажу, что команда наша «моделирует» бундесвер. Ну, нравятся нам эти мелкие пятнышки, нравятся! Да и германец всегда противником серьезным был, не то, что пиндосы какие.

Ну и ваш покорный. Зовут меня Антон, а позывной - «Искусник» или «Арт». Натура я тонко чувствующая, к рефлексии склонная. Музыку, опять же, классическую люблю. Но прозвали меня так не за это, а за любовь к другим искусствам, боевыми именуемым. Ножики всяческие люблю до дрожи. Особенно камрадам нравиться, что я ножики из резины плотной, правилами разрешенные, кидаю направо и налево, а когда супостат вопить начинает, что, дескать, «плашмя ударило» или «ручкой стукнуло» в руке у меня железный появляется и, отправившись в недолгий полет к какому-нибудь ближайшему дереву, всегда втыкается. Док говорит, что я владею «искусством убеждения». Срочку я оттянул в славных погранвойсках, но ни ордена, ни даже медали завалящей не добыл. Скажу честно, я даже нарушителя живого ни разу не видел (ну не считать же ту толпу в пять сотен турок, что тогда через пропускной пункт в 91-ом ломанулись, за нарушителей? Нам так и сказали: «Это не нарушители! Огня не открывать!» И отмахивались мы тем, что под руку подвернулось. Я, лично, - скребком, которым мостовую ото льда чистят.). В обычной жизни занимаюсь тем же, чем и Казачина, то есть развлекаю народ движущимися картинками.

Прочитав про нас, таких веселых, читатель с чистым сердцем может сказать: «Вот дебилы великовозрастные, в войнушку не наигравшиеся. В Чечню чего не поедете?» Понимая всю степень читательского негодования, тем не менее, отвечу: «А оно нам надо? Что мы там забыли?». Три Шуры кровянки своей «за нашу Советскую Родину» пролили не мало. И своей и чужой. Я на Кавказе поскакал еще при Союзе. А Казачина из Ставрополья, из станицы, что на берегу Терека стояла. Почему, вы спросите, стояла. Так не живут там люди больше. Пожгли ее в первую Чеченскую. Ванька как-то рассказал, как они с отцом и односельчанами из карабинов отстреливались, пока бабы с детишками, погрузившись в тракторные прицепы, в райцентр эвакуировались. Ну, хватит о грустном, тем более что со двора, где уже минут десять как не слышно жалобного блеяния барашка, доносятся гораздо более заманчивые звуки.

- «Ахашени? Шура, об чем спич? Наливай, конечно!».

Ну, я побежал…

…

Согласно вводным для этой игры, наша доблестная банда «бундесмоджахедов», совместно с «ваххабит-маринами» и «3-им Ее величества Пуштунским полком», должна была всячески мешать доблестным Советским войскам путем перехвата караванов. И стало нам слегка грустно… Это у нас в Подмосковье или где под Питером страйкбольный караван представляет собой цепочку людей, уныло тащащих мешки или ящики с «ценным грузом» (обычно песком). А тут, кто-то из администрации Батьки поднял трубочку, и на полигон пригнали полтора десятка новеньких армейских «мазов» и пяток бэтэров для сопровождения. А мы, значит, всю эту машинерию отлавливай? Притом, что гранатометов во всей страйкбольной тусе едва пять штук наберется. Да и то эти самопальные «шайтан-трубы» имеют эффективную дальность метров двадцать, не больше. Конечно, если сравнивать с дальностью боя «приводов» (это мы так наши автоматы на электрической тяге называем), то неплохо. Но для отлова колонны - маловато будет. Хотя, и это не может не радовать, фугасы использовать разрешили.

Надо сказать, что для игры нам выделили нехилый «пятачок» шесть на семь километров северо-западнее Минска. Вменяемых дорог там всего три, но и перекрыть их силами ста с небольшим человек - задачка еще та, тем более что в конвое меньше трех десятков рыл обычно не ездит. Игра должна была начаться завтра в 9 часов утра, поэтому мы решили, как Ленин говорил: «Воевать - так по-военному». То есть доесть барашка и допить дефицитное у нас грузинское вино, затем собраться и выдвинуться в отведенный нам район, где и заночевать, освобождаясь от груза цивилизации, а рано поутру провести вдумчивую рекогносцировку. Тем более что наше присутствие на общем построении было необязательным, а связь с организаторами можно и по рации поддерживать. Сказано - сделано!

…

Ушагали мы километра на три от палаточного городка и встали на ночевку. Тенты натянули, лапником и травой замаскировали. «Нычки» для припасов выкопали. Костерок в ямке, по всем правилам, развели. Минут сорок потрындели, добивая запасы красного сухого, и на боковую.

В шесть утра, все, как молодцы-огурцы, повскакивали умылись в ручейке, что крайне удачно неподалеку протекал, и засели «коварство сочинять». Тут командир и говорит нам с Люком:

- Вот что, гады, вы, наши ползучие. Давайте-ка, смотайтесь до дороги. Она, вот здесь, метрах в восьмистах, - и пальцем на карте показал, - Прикиньте там хрен к носу, кроки составьте…

В этот момент из палатки вылез Бродяга:

- От ведь раздолбаи! Договаривались же, что в полседьмого на связь выйдем!

- А ты на какой частоте их теребишь? - спросил я.

- Как оговорено, на четыреста сорок пять два нуля…

- Ну, значит, не проснулись еще. Саш, это же не армия, а страйкбол. Полчаса туда, полчаса сюда. Сам что ли не знаешь?

- Так, с этим мы сами разберемся. - прервал нас Фермер. - На какой с вами вязаться?

А мы только год как перешли на чудесные яповские «Вертексы». Для наших забав - лучше не придумаешь. Вседиапазонка двухканальная. По любому лесу на пять километров достает. Сканер-шманер. Но самое удобное - это два канала. На один мы обычно вешаем общекомандную связь, на второй - связь внутри отделения или группы. Лепота!

- Давай, что бы нищебродов отсечь, двести двадцать и три пятерки. (Переводя с нашего жаргона - частота 220.555 МГц. Дешевые рации, которыми оснащено большинство игроков, на этой частоте работать не могут. С гражданским СиБи диапазоном (27 МГц) и частотами экстренных служб тоже пересечения нет).

- Лады.

Цапнув по паре угольков из кострища для наведения «утренней красоты» на наших уже слегка небритых физиономиях, мы с Люком потыгдымили по утреннему лесу. Люблю я такие моменты! Тихонечко идешь себе по просыпающемуся лесу. В руках - верная Г-3. На морде - соответствующее серьезности момента выражение. Глазками шустро шевелишь - под ноги - вперед, под ноги - вперед. Бодрит!

Минут за двадцать доскакали мы до чудненького пригорка метрах в пятидесяти от пыльной грунтовки (хотя на карте обозначена сея колея была как дорога с твердых покрытием). Для засады пригорочек далековато был, а вот для наблюдения - самое то. Дорогу метров на пятьсот в каждую сторону видать. Тут из-за леса донеслось какое-то баханье, типа канонады. Ну да бульбаши это любят - в том году они такой салют со спецэффектами заделали - мы еле спаслись. Ну, это, какими отморозками надо быть, чтобы по игровой территории раскидать канистры с бензином и присобачить к ним по сто грамм тротила. Часть народу об этом предупредить забыли. Мы тогда в домик один вошли, ну, почистили его, и тут один из наших увидел такую вот сюрпризину в дальней комнате… Как мы бежали! Сайгак по сравнению с нами - черепаха! Самое смешное, что неведомый (к сожалению!) кудесник рванул этот «подарочек» примерно через минуту после того, как последний из наших покинул дом. Ха-ха три раза!

Люк ползал пока по обочинам, прикидывая, как было приказано, «хрен к носу», а я, с комфортом расположившись под кусточком и прикрывшись от комаров и докучливых глаз любимым шарфом-сеткой, обозревал окрестности в пентаксовский восьмикратник. Из за леса донеслось отдаленное стрекотание «ураловских» движков (в молодости я немного тусовался с доморощенными байкерами, так что звук ирбитского «оппозитника» мне знаком). Переведя взгляд в сторону мотоциклов, я остолбенел… Торопливо нащупав тангенту, я прошипел:

- Люк, ныкайся. Тут фигня нездоровая.

- Что там? - раздалось в наушнике.

- Ты будешь смеяться, но как в анекдоте: «война и немцы».

- Не понял тебя, - раздалось в наушнике.

- Сань, дозор на мотоциклах, но странный какой-то… Ты там заховайся и посмотри что да как… - Нет, Белоруссия, конечно, страна богатая на сюрпризы, но на мой непросвященный взгляд что-то многовато они антикварной техники на полигон вывезли. Я насчитал четыре «семьдесятпятых» БМВ с колясками, два «Цюндаппа» KS600 с их крайне характерной рамой и еще пяток незнакомых мне легких мотоциклов - то ли NSU, то ли еще какая-то экзотика… Причем на колясках двух тяжелых мотоциклов я заметил самые настоящие «эмгачи», причем не киношная лажа, а честные «тридцатьчетвертые». А приглядевшись, я разглядел в бинокль в руках одного из колясочников Erma-EMP, с весьма характерной деревянной рукоятью в передней части цевья. Все страньше и страньше… Честно скажу, оружие я люблю и разбираюсь в нем, но, ни одного такого зверя я вживую не видел, только на картинках. А тут у массовки из кино… Пусть даже у реконструкторов прожженных… Таких машенен-пистолей и в музее Вооруженных сил то четыре штуки, да и то в запасниках, мне друг, там работавший говорил. Поясню, для незнакомых с темой: вы видите человека «одетого» на «пять тонн баксов», сидящем на чем-то явно украденном из музея и держащем в руках нечто, что и в музеях то далеко не всех есть. И, самое главное, делающем это привычно! Но находитесь вы не на даче у приснопамятного Абрамовича, и не на молодежном слете в Куршавеле, а в белорусском лесу, то мои чувства станут вам понятнее.

Нажав тангенту, в виде кольца одетую на указательный палец левой руки, я скороговоркой зашипел в рацию:

- Люк, здесь Арт. Лежи тихо, слушай. Что-то мне все это очень не нравиться.

В голову лезли всякие обрывки из ставших в последнее время весьма популярными книг в жанре альтернативной истории. Но, вроде, молния в нас не била, автобусы с громоздкой аппаратурой мимо не проезжали и костров под пятисоткилограммовыми авиабомбами мы не разводили…

Вытащив из подсумка рацию, я переключился на основной командный канал:

- Арт в канале, вызываю Фермера.

- Фермер в канале, слушаю тебя.

- Командир, тут какие-то непонятки странные. Мы жалом еще поводим и минут через 15 в вашу сторону выдвигаемся.

И надо же такому случится, что в это самое мгновение из лесочка, находящегося метрах в трехстах по ту сторону дороги, выехала машина. Шепнув в рацию: «отбой», я навел бинокль на грузовичок. «Ешкин кот!» - пронеслось в голове. - «Полуторка, причем довоенная. Тентованная. Это что слет антикваров всея СНГ?» Мотоциклисты, как по команде (а может и была команда?), остановились, не доехав до моего пригорочка метров двести. Очень грамотно растянувшись вдоль обочины, они внезапно начали садить из обоих пулеметов по грузовику!

«Мать твою! Это что же такое!». В полном вселенском афиге я зачем то посмотрел в бинокль на грузовик. Дыры в лобовом, измочаленные борта, пробитый и спустивший передний скат - все это говорило мне, что стреляют тут не пластиковыми шариками! Водитель грузовика тряпичной куклой висел на руле, однако дверь кабины с противоположной от немцев стороны была распахнута…

- Тош, что за херня? - раздалось у меня в ухе.

Вернувшись на групповой канал я ответил:

- Ты все равно не поверишь, Саня. Давай ноги в руки, и на карачках ко мне. Пора сваливать.

Через пару минут кусты чуть ниже по склону зашуршали и оттуда, действительно на четвереньках, выбрался Люк. Бодро шевеля всеми четырьмя конечностями, он взобрался на холмик.

- Что тут у нас?

- Немцы. Стреляют. По-настоящему стреляют. Вон, на полуторку глянь. - сказал я протягивая ему бинокль.

- Это что ж такое то, мля… - шепотом выматерился он.

- У меня две версии - одна хреновей другой.

- Ну?

- Или провал во времени.

- Или? - Саня с недоверием посмотрел на меня.

- Или прибалтийские нацики решили напасть на Белоруссию!

Сомнения в моей психической полноценности явственно отразились на лице Люка. Но, не сказав ничего, он поднял к глазам бинокль, вглядываясь в происходящее на дороге.

- Да, оружие у них настоящее, гильзы в песке блестят, - пробормотал он. - Вот что, Тоха, давай пойдем к нашим.

Незамеченные немцами, мы спустились с холма и, словно лоси в пору гона понеслись к лагерю.

…

В лагере нас встретила обычная предигровая суета, разве что из-за малого количества народу, было непривычно тихо.

- Ну, докладывайте, - встретил нас командир.

- Саш, - глядя ему в глаза, начал я, - собери всех…

Когда ребята, как обычно перешучиваясь и подкалывая друг-друга, расселись вокруг нас, я обвел друзей взглядом, и, глубоко вздохнув, начал:

- Вы, конечно, можете меня положить на вязки и колоть галоперидолом, но, похоже, мы провалились во времени. В сорок первый год.

Все в недоумении уставились на меня, а Док пробормотал:

- Это как в той книжке, что ты мне давал? Как ее - «Пытки и разврат»?

Шутка повисла в воздухе…

- «Попытка возврата», - поправил Дока интеллигентный Тотен.

- Тох, а ты грибов никаких не ел? - участливо поинтересовался Казачина.

- Короче! - я повысил голос, - там, на дороге, причем, прошу отметить, грунтовой, а не асфальтированной, тусуются два отделения немцев. С ног до головы одетых в такой антиквариат, что любой из «22-го полка» продаст за него последнюю почку. И эти самые «реконструкторы» у меня на глазах расстреляли из пулеметов нашу, советскую полуторку. Да, и за лесом я слышал канонаду.

Слово взял Люк:

- Насчет провалов во времени и антиквариата я не уверен. Я в этом не Копенгаген. Но стволы у них не игрушечные, уж можете мне поверить!

В разговор вступил Бродяга:

- Я сканер немного погонял. Ни на одной частоте выше «сотки» ничего нет.

Командир посмотрел на меня и спросил:

- Какие варианты? Ты говорил, что читал про такое…

- Сань, так то - фантастика была…

- Я в жизни с такой фантастикой сталкивался, куда там Стругацким. Так что давай, шевели мозгой!

- Ну, если по аналогии… Док, принеси мне мой рюкзачок, будь другом… Так вот, я бы порекомендовал Бродяге пройтись сканером по длинным волнам, а Тотену послушать немецкий. С оружием у нас голяк полный, если холодняка не считать. - Добавил я, вытаскивая из принесенного Доком рюкзака свой любимый кукри.

- Вот. - Бродяга вытащил из кобуры свой эксклюзивный резинострельный «Стечкин».

- Да уж, против «эмгачей», «эмпэх» и «каров» - самое то! - саркастически усмехнулся Казачина.

-Особенно, если учесть, что мы в районе бывшего Минского Ура, - добавил я.

- Короче, слушай мою команду! Ближайшие полчаса Бродяга и Тотен шерстят эфир. Ты, Тоша, выдавливаешь из мозга все, что нам может пригодиться. Люк с Казаком - в дозор. А Чапай - думать будет. Разойдись!

Я поднялся, собираясь отойти в кусты поразмыслить, но голос командира остановил меня.

- Тош, погоди.

Я опустился на корточки.

- Что предложишь?

- Ну, пока со временем не определимся, я не знаю. Хотя, по моим ощущениям, это - 41-й!

- С чего ты решил?

- Немец больно наглый, но и не пуганый. И по местности. Здесь до сорок четвертого больше боев не было. Сорок первый и сорок четвертый - без вариантов.

- Допустим.

- Надо до позиций прогуляться - оружие поискать. Флажки с комка немецкие спороть…

- О! Погодь… Слушай мою команду! Флажки бундесовские и нашлепки спороть и сдать мне.

Он опять посмотрел на меня. Кивком предложил продолжить…

- Надо решить, что делать будем.

- А мы что делаем?

- Нет, я в глобальном смысле. Через фронт нам нельзя - за шпионов на раз сойдем. Если только партизанить до подхода наших.

- Так это надолго все.

- Сань, тож я бы знал, - с некоторой обреченностью ответил я. - Кстати, может, мосты заминируем?

- Чем? Калом что ли?

- Снаряды на позициях поищем, а взрыватели у нас есть.

- Тош, ты что, воевать решил?

- А что, как вариант… Мы же ничего пока не знаем.

Саша отвел глаза, а потом достал из кармана фляжку:

- Глотни, и успокойся. Это приказ!

- Кстати, Сань, у нас еды на трое суток, ну на пять, если экономить…

- Тош, я вот чего думаю, давай выясним, где мы и когда мы, а уж потом фибрами души трепетать будем… А то, сейчас, себе мозг выносить бессмысленно.

- Мужики, сюда давайте! - раздался негромкий крик от тента, под которым колдовал со своей электроникой Бродяга. Он щелкнул каким-то тумблером, и из крохотного динамика отчетливо донеслось:

- «В течение ночи с девятого на десятое июля существенных изменений на фронте не произошло. Наша авиация в течение дня сосредоточенными ударами уничтожала мотомеханизированные части противника, атаковала авиацию противника на его аэродромах и бомбила Плоешти. По уточненным данным нашей авиацией в течение 9 и 10 июля уничтожено 179 самолетов противника»

- Пипец, приплыли - сказал кто-то, из стоящих за спиной, а меня пробил холодный пот.

- Саш, приглуши эту бодягу, - сказал командир.

- Ну, что делать будем, дорогие? - продолжил он, обводя взглядом поникших друзей.

- Тоха предлагает воевать до сорок четвертого… Да он сам обрисует ситуацию. Давай, историк!

У меня внезапно запершило в горле. Я попытался вздохнуть и зашелся в приступе странного кашля. Добрый Док немедленно «похлопал» меня по спине.

- Мужики, - начал я, - вариантов, у нас, в принципе, не много… Я к немцам служить не пойду, а через фронт пробиваться - шансов мало, да и на той стороне нам стопроцентный каюк. Мы же здесь - как дети малые. Я Сане предложил партизанить… - в этот момент я наткнулся на остановившийся взгляд Тотена.

- Алик, ты чего? - я легонько тронул его за плечо.

- А? Что? - встрепенулся он. - Я про Мишку и Маринку задумался. Как они там без меня будут?

И все замерли. Каждый думал о своих. У командира сын уже взрослый, в институте учится, потому и не поехал с нами. У Бродяги - три дочки и сын. У Дока дочка маленькая. У Люка - тоже. А моему Пашке - только два годика исполнится… Екарный бабай! Вот они стоят - мои друзья, без дураков друзья. Надежные взрослые мужики. Кормильцы. Надежа и опора своих семей, которые остались где-то там - шесть десятков лет тому вперед! И глухая тоска пробивается через сведенные судорогой скулы Дока, кривую полугримасу-полуухмылку Люка, светится в печальных аидских глазах Бродяги, и тяжелыми каплями собирается в уголках глаз Тотена. Я понял, что горло мое опять свела непонятная судорога. Очень захотелось броситься под тент, зарыться с головой в спальник, и заплакать от подступившей из ниоткуда тоски.

Вдруг, всплывшие в голове воспоминания, заставили меня встряхнуться

-Какое число сегодня? Одиннадцатое, так они сказали?

- Да, верно - ответил мне Казак.

- Три дня назад наши сдали Минск, - упавшим голосом сказал я.

- Что? Это-то тут причем? - переспросил Фермер.

- Повторяю, три дня назад, восьмого, немцы ликвидировали минскую группировку наших. Мы - в глубоком тылу немцев. Те, кого мы с Люком поутру встретили - скорее всего, из разведбата какой-нибудь дивизии второго эшелона. Да, и еще. Не спрашивайте меня, когда все это закончится. Я - не знаю!

В разговор вступил Бродяга:

- Если отряд делать, то база нужна. Здесь, должны быть базы с закладками.

- Должны-то они должны, но ты координаты знаешь? - ответил Фермер. - Нет? Вот и нечего умничать.

- Саш, а у тебя из стволья, что с собой? - спросил я Бродягу, больше чтобы отвлечь его от грубого тона командира.

- Маузер, парабеллум и Кар снайперский.

- О, то, что нужно!

Друзья непонимающе уставились на меня.

- Ну, оружие то нам нужно?

- Да. - За всех ответил Док.

- А как его взять? А с этими игрушками можно на понт кого-нибудь взять, пока нормальным не разживемся.

- И много ты напонтуешь? - спросил Док.

- Серег, прикинь, ты водила в каком-нибудь тритыщипервом автобате дивизии третьей волны. Остановился на обочине поссать. И тут на тебя из кустов вылазят три леших, и целятся из люгера и винтаря. Ты бы метаться начал?

- Я - скорее всего… А хрен меня знает, - честно признался Док.

- О тож! Но в ножи, конечно, надежнее. Хотя я ни разу спокойно людей не резал. Знаю как, тренировался, а вот в реале…

- А в операционной? - не унимался Док.

- Ох, Менгеле ты наш. Это же не то совсем.

- Вы еще про слезинку ребенка вспомните, интеллигенты хреновы! - подключился Казачина.

Все-таки пластичность психики - великая вещь! Может от того, что я неоднократно прокручивал в голове сюжеты любимых книг и до пальцевой хрипоты спорил с коллегами по альтисторическим форумам, но говорить у меня получалось с известной долей убедительности.

Командир наш, уложив в голове всю несуразицу ситуации, вновь взялся за дело

- Так, всем отсоединить аккумы от приводов - они нам для питания раций пригодятся и для подрывов. Оптику и коллиматоры снять. Все оружие, не соответствующее времени - упаковать и в нычку!

- Командир, нам глушаки могут пригодиться, - пришла мне в голову светлая мысль.

- Верно, особенно с твоего «сокома» - он по правильному сделан. Так, Тоха, говоришь, у дороги машину расстреляли.

- Так точно.

- Давай, вместе с Люком и Тотеном туда, может там, чем поживиться удастся.

- Понял. Оставайтесь на приеме. Бродяга! Я люгер возьму?

- Бери. И «Стечкина» не забудь - пригодится.

И мы пошли…

….

Ориентируясь по приметам (головным шел Люк) мы вышли к памятному холмику. Убедившись, что дорога пустынна - поднялись на него и замаскировались.

- Давай думать, как на ту сторону нам попасть, - предложил я Люку.

- А что тут думать. Метров на пятьдесят влево, под насыпью водопропускная труба есть, я проверял.

- Алик, слушай внимательно! Мы оставим тебя здесь. Наблюдаешь за окрестностями! Внимательно! Десять счетов смотришь вправо, затем медленно оглядываешь противоположную сторону… И опушку того леса и поле…Затем - десять счетов левую сторону. Затем в обратную сторону. Перерыв - тридцать счетов. Во время него слушаешь и смотришь просто глазами. Просто скользи взглядом по миру. Понял?

- Да, а зачем так сложно?

- Тщательность, но без рутины. К тому же, у твоего бинокля поле зрения узковато. Распухший «театральник». Ну, мы пошли…

Перебравшись по дренажной трубе (Ох, где же вы роскошные бетонные трубы современности?) на противоположную сторону, мы двинулись по влажной ложбине в сторону «газика». Где на четвереньках, а где - просто пригнувшись, мы довольно споро преодолели триста метров. Остановившись метрах в двадцати от машины, внимательно осмотрели ближнюю к нам опушку. Затем броском добежали до полуторки.

С водителем все было ясно - два входных отверстия в левом боку. Пока Люк, присев на колено, смотрел по сторонам, я заглянул в кабину. Есть! Вот он мой сладкий. Короткий мосинский карабин висел в зажиме на стенке кабины. Аккуратно отцепив водителя от руля, я опустил тело на землю. Забравшись в кабину, выдернул карабин из крепления и приоткрыл затвор. Ура! Протянул карабин Люку:

- У водилы подсумки на поясе. И нагрудный карман проверь. Документы, то се. (Если читателя смущает то, что я не испугался трупа, отвечу. В ранней юности собирался я поступать в мед. Хирургом, понимаиишь, стать хотел. Отчего и медучилище закончил, и в больнице поработать успел. Санитаром, а потом и операционным. Да и пять лет в криминальных новостях - ко многому приучают.) Тут мой взгляд зацепился за командирскую сумку, сиротливо валявшуюся на полу со стороны пассажира. Трофей, однако. Подняв сумку, надел ее через плечо.

- Люк, давай кузов проверим!

И, нажав тангенту:

- Тотен, Арт в канале. У нас - все путем. Бди. Как понял?

- Тотен в канале, у меня - тихо. Отбой.

(Ох, сколько мы в свое время бились в команде, нарабатывая процедуру радиообмена. Однако ж «не плохо для лоха» выходит!)

Кузов был завален какими-то тюками и папками. Перевалившись через борт, я, перерезав связывающую папки бечевку, наугад открыл одну из них. «Опаньки! Дело! Уголовное!» Пересмотрев еще пару папок, вывесился за борт:

- Люк, эта машина - райотдела милиции.

- И что?

- Здесь сейф есть, - упомянул я еще одну находку, - и пишущая машинка!

- А она та нам на кой?

- Ну, она нам, может быть, и не к чему, а вот в сейфе бланки документов должны быть. Паспорта, справки всякие…

В этот момент из кустов раздалось: «Стой! Руки вверх!»

Поскольку я лежал грудью на борту, мне ничего не оставалось, как, придерживаясь за борт, кувыркнуться вперед, надеясь, что мой копчик переживет встречу с родной землей. Приземлился удачно - первыми земли коснулись ноги. Распластавшись на пыльной траве, я торопливо откатился под машину. Люка нигде не было видно, а в кустах я мельком заметил грязно-белое пятно. Точно мент - белая летняя гимнастерка и синие бриджи. У гбэшников и штаны белые должны быть. Повернувшись на левый бок, я вытянул из нагрудных ножен любимый «сог», затем, сам не понимая зачем - парабеллум Бродяги.

- Я сказал: «Руки вверх»! И выходи по одному! - еще немного, и голос говорившего «даст петуха»!

Наушник зашептал голосом Люка:

- Тоша, вылезай. Я его сделаю. А то мы здесь отсвечиваем как чирей на жопе.

Ох, как мне не хотелось вылезать, боже ж ты мой. Засунув люгер сзади за ремень (а вот сам не знаю, зачем?), я, каркнув «погоди, не стреляй», полез из-под машины.

Он вышел из кустов. Ну, точно, дурачок! Он что же думал я здесь один? В ухе послышалось: «Я его взял». Глядя на оторопевшего сержанта ГБ, я подумал: «Да уж, он удивился больше, чем я». Несколько секунд мы стояли, замерев, и разглядывая друг друга. Молоденький сержант с лейтенантскими «кубарями» на грязной, кое-где порванной белой форме и ваш покорный слуга, в образе диверсанта конца века - удобный «бундесовый» комок в мелкие зелено-серо-красные пятнышки (его прообраз будет создан только в сорок третьем), разгрузочный жилет со множеством подсумков (на заказ, под себя шил!) с привязанными «лохматушками», небритая рожа в разводах угля, на голову поверх «флековой» банданы накинут шарф-сетка, ниспадающий на плечи, на бедре пустая «тактическая» кобура. Картина «Встреча двух эпох»!

Что-то пауза затянулась… Похоже, сержант не рассмотрел, кто же это в подведомственном имуществе копается. Думал уголовники или дезертиры какие.

«А может прессануть его?» - мелькнула мысль. «Как там, в «веселые девяностые» говорили? «на базаре съехать»". Тем более что Люк прикрывает.

Вспомнив подвиги товарища Лисова, но, не забывая, что наган в руке у сержанта - настоящий, я собрался с духом и командным голосом гаркнул:

- Сержант! Ко мне!

Тот торопливо сделал два шага ко мне. Я решил развить успех:

- Старший лейтенант госбезопасности Садовский! Спецгруппа Особого отдела! Ваши документы! - а в голове пульсировало: «О боже! Что за херь я несу!»

Сержант в замешательстве слегка опустил ствол нагана. Потом, видимо сомневаясь, посмотрел на меня, и, запинаясь, произнес:

- Сержант госбезопасности Дымов. Ваши документы! - но прозвучало это совсем не убедительно, а наоборот - испугано.

Левой рукой демонстративно потянувшись к нагрудному карману (там, и в правду, я ношу паспорт, удостоверение и права), я качнулся влево, и, взяв на контроль наган правой, завернулся гэбешнику за спину. Подбив коленей, левой захват за шею - и наган у меня в руке, а сержант повис на ослабевших ногах, удерживаемый от падения моими пальцами на кадыке и стволом нагана у своего правого глаза.

- Старший лейтенант Серов, - позвал я Люка, - доложите обстановку!