Переиграть войну! В «котле» времени Рыбаков Артем

…..

Примерно за полчаса до назначенного времени в деревню вернулось стадо. Подтолкнув локтем Бухгалтера, я, памятуя о летних каникулах в деревне, сказал:

- Давай, в четыре глаза смотрим. У них сейчас кутерьма начнется.

- Какая кутерьма?

- Коров по дворам разбирать будут. И, если там, паче чаяния, немцы есть, они тоже вылезут - за свежим молочком.

В два бинокля, а Трошин, не расставался с великолепным цейсовским артиллерийским биноклем, найденным им на поляне, мы пристально вглядывались в происходящее в селе. От этого увлекательного занятия меня отвлек голос в наушнике:

- Бродяга Арту. Бродяга Арту. Как погода? Как облачность?

- Арт в канале. Ясно и сухо. Ветер - умеренный.

- Понял тебя. Проконсультируй брата-акробата с неба свалившегося. - И в канале появился Люк.

- Здесь Люк. Арт, где у вас кондитерская?

- А ты где нарисовался?

- На тропинке, ползу за «ублюдком» с большим чемоданом.

- Как из кустов вылезешь, поворачивай в сторону Афгана, - припомнив прошлое Сашки, дал я ему оригинальную наводку. - А там тебя девки у пруда уже ждать будут.

- Понял тебя. Биндюжники будут? - спросил Люк о возможной помощи при погрузке.

- Да. - Ответил я.

- Отбой.

- Отбой.

Повернувшись к Славе, я стал раздавать ЦУ:

- Так, Бухгалтер, бери двух бойцов, и назад, к снарядам. Там сейчас ребята на «опеле» подъедут, их навести надо.

- Антон, а можно я с тобой останусь?

- Боец Трошин, с каких это пор приказы в армии обсуждаются? - сволочным голосом поинтересовался я. И примирительно добавил: - В этом то и основная трудность нашей службы. Так мы все - Саши да Тоши, и прозвища смешные, но приказ есть приказ. Так что исполняйте, товарищ Бухгалтер!

Трошин козырнул, и, не говоря ни слова, забрал бойцов, и они осторожно поползи в направлении «полевого склада». Мы же с «дедом Никто» приготовились страховать наших. На дороге со стороны леса показалось несколько машин. «Так, «крупп» и «опель» - это понятно… О, да они при полном параде решили поехать!» - подумал я, разглядев в бинокль еще и «эмку». Особенно меня порадовал самопальный номер, прикрепленный к переднему правому крылу: «WH2008», гласила надпись сделанная псевдоготическим шрифтом. «Хорошо, хоть, не «ДМБ-91!» - только и мог подумать я, дивясь креативности своих друзей.

Поскольку наша колонна двигалась довольно быстро, нам с Кудряшовым следовало поторопится. Где на четвереньках, а где и просто пригнувшись, мы двинулись к дому старосты. До забора оставалось каких-нибудь полсотни метров, когда заполошно выскочившая из дома женщина, бегом метнулась к забору и торопливо сняла полотенца.

«А это - хороший знак!» - подумал я. - «Староста узнал, что в деревню едут немцы, и отменил встречу! Надо нашим сообщить».

- Бродяга, Арт в канале. - Нажав тангенту, вызвал я начштаба.

- Слушаю тебя.

- Клиент снял «маячок», вы его спугнули.

- Приятненько. Только он за себя боится или нас палить не хочет?

- А я откуда знаю? Отбой.

- Погоди, вы, где сейчас?

- До сортира клиента нам - два плевка да три прыжка.

- Оки-доки. Отбой.

Мои соратники появились в деревне с помпезностью Киркорова, приехавшего на концерт в Нижний Тагил. Когда «ублюдок» остановился у дома старосты, из него высыпали четверо бойцов и споро (видать, командиры заставили репетировать несколько раз), под крики Тотена, восседавшего в обнимку с пулеметом в заднем отсеке «круппа», взяли под контроль улицу. Из подъехавшей «эмки» важно вылез Бродяга в солдатском мундире с лейтенантскими погонами, и, в сопровождении Зельца направился к воротам.

Я повернулся к Кудряшову:

- «Дед», а «дед», ты свистеть умеешь?

- Конечно! - обиделся он.

- Значит так, слушай мою команду! Ты лежишь здесь, и контролируешь подходы со стороны поля и той стороны села. Вот тебе бинокль, - я протянул ему свой «никон». - Если увидишь, что-нибудь странное - даешь сигнал, два свистка. Понял?

- Так точно! - чувствуется, нахватаются мужики от нас «старорежимностей»…

Перемахнув через забор, я занял позицию за одним из сараев, как раз в тот момент, когда хозяин дома вышел из сеней и направился открывать ворота. Распахнув одну из створок ворот, он сделал приглашающий жест, и тут застыл, уставившись во все глаза на Зельца.

«Неужто узнал?» - промелькнула в моей голове мысль.

Между тем Неущенко, в явном замешательстве попятился назад, а Бродяга и Дымов, как ни в чем не бывало, вошли во двор. От сарая до них было метров десять, да и говорили они в полголоса, так что обмен любезностями я пропустил. Пора было вступать в игру.

Высунувшись из-за сарая, я помахал рукой Шуре, и расслабленной походкой жителя эти мест направился к «высоким договаривающимся сторонам». Староста обратил внимание на то, что его странные гости смотрят ему куда-то за спину, и развернулся в мою сторону. Я увидел, как его нижняя челюсть устремилась к земле. Ну, еще бы! У него на дворе одновременно и немецкий лейтенант, стоящий в обнимку с его бывшим сослуживцем из райотдела, и советский диверсант, с ухмылкой гуляющий по его двору, как по своему собственному. Причем, никто ни в кого не стреляет, банальностей, вроде, «Хендэ Хох» или «Рус, здавайса!», не кричит. Все тихо-мирно, я бы сказал, по-семейному. Чтобы немного успокоить хозяина, я приветливо улыбнулся, и сказал:

- Ну что, дядько Пилип, брезент-то в хозяйстве пригодится?

Поняв, что еще немного, и, от непоняток нашего старосту хватит кондрашка, Шура аккуратно взял его за локоток и тихо сказал:

- Может, в хату пойдем?

Староста вздохнул и пробормотал:

- И то, верно… Прошу в хату, гости дорогие…

Я первый вошел в сени. За мной - хозяин, а мои товарищи чуть подзадержались - Бродяга отдавал распоряжения, как нести службу.

В большой, светлой комнате я увидел молодую, лет двадцати пяти, женщину, что стояла у печи и нервно мяла в руках подол передника.

- Вечер добрый, хозяйка! - поприветствовал я ее.

- И вам - добрый! - несколько нервно ответила она. Странно, но ставшего привычным за сегодняшний день белорусского акцента, я в ее речи не заметил. - Садитесь, угощайтесь! - и она сделала приглашающий жест в сторону накрытого стола.

- Спасибо за приглашение, но остальных гостей подождать надо. - Ответил я, оглядывая комнату.

«Так, икон нету, значит - Филипп - комсомолец или коммунист. Хотя нет, для комсомольца староват, лет тридцать пять ему. В комнате чисто и, учитывая «горку», полную тарелок и чашек - даже богато, по нынешним-то временам. Хозяйственный Филипп мужик - видно по всему».

- Вы бы, товарищ майор, - обратился ко мне Неущенко, - проходили. Располагались.

«Да, быстро он в себя пришел! Видно не просто так в старосты пошел». - Подумал я.

- Только после вас, дорогой Филипп… Как по-батюшке вас?

- Христофорыч.

- …дорогой Филипп Христофорыч… - закончил я, слегка офигев от такого хитрого имени.

Пока мы «крутили политесы» в комнату вошли и остальные участники «тайной вечери». Увидевшая их хозяйка удивилась, но не сильно. Хотя, на мой взгляд, сочетание немецкой формы на Бродяге и камуфляжа на Зельце, выглядело довольно странно. Хозяин же посмотрел на Дымова, а затем шагнул ему навстречу:

- Ну, здравствуй, Алексей Дымов! - и протянул руку для рукопожатия.

«Мда, а быстро мужик соображает! Быстро просек, что немецкая форма - для маскировки. Хотя, может я и ошибаюсь».

- И тебе не хворать, Филипп! - ответил Дымов, пожимая протянутую руку.

- А друзей-товарищей своих не представишь, а Алексей? А то мне как-то неудобно - гости пришли, а как звать-величать, я и не знаю… - что удивительно, но и в речи Неущенко акцент был малозаметен.

- Это това…

- Мы сами представимся, - перебил его Бродяга.

- Я - капитан Заславский, а это, - и он показал на меня - майор Таривердиев.

«Вот что значит опыт!» - подумал я - «Шура и «шпалы» мои срисовал и псевдонимы мгновенно придумал!»

- Прошу товарищей командиров к столу, - церемонно произнес староста. И, садясь вместе с нами за стол, спросил у Дымова: - А ты, Алексей, сержант или уже нет?

- Сержант, сержант. - Успокоил хозяина Бродяга. И продолжил: - Мы к вам, Филипп Христофорович, вот по какому делу… Хотим обменять кой-какие товары на продовольствие.

- Да я уж понял, чай, грамотный. Одного не могу понять, товарищ капитан, а почему вы ко мне обратились.

Но старого опытного чекиста на мякине не проведешь! Шура пристально посмотрел в глаза Христофорычу и медленно и веско произнес:

- Вы, наверное, пароля ждете? Так не будет пароля, не успели его нам сообщить.

«Оп-па! Выходит Бродяга его уже «прокачал», и понял, что Неущенко специально оставлен в тылу у немцев!» - это единственное, что я смог понять из всей этой сцены. Правда, многое в поведении Христофорыча весьма удачно укладывалось в эту версию: и скорость, с которой он сориентировался в обстановке, и то, что он не забыл снять «маячок» при появлении в деревне немцев, и его спокойствие в общении с нами.

- Ну, значит, вы меня не знаете, и я вас не знаю. - Спокойно ответил хозяин.

- Филипп Христофорыч, да ты что! - вскочил с лавки Зельц. - Мы же свои!

- Сержант, остыньте! - не сказал, а именно приказал Бродяга.

Зельц осел, как будто он был надувной игрушкой, и из него выпустили воздух.

- Жаль, очень жаль… - тихо произнес Шура. - Ну что ж, значит не судьба… Кстати, Филипп Христофорыч, вы поляну в лесочке этом знаете?

- Как не знать… А что такое?

- На ее юго-восточном краю, метрах в трех от сосны, вершина которой раздваивается, вы, если вдруг понадобится, найдете двадцать карабинов с БэКа.

- Да зачем они мне, товарищ капитан. Я - человек мирный. - Ответил староста.

Мне показалось, или эти двое играли в какую-то непонятную мне словесную игру, вроде буриме?

- Ну что же, товарищи, я думаю, нам пора. - Сказал Бродяга, вылезая из-за стола.

- Что же, вы даже не повечеряете? - спросил Неущенко.

- Некогда нам. Дела. Сами понимать должны…

- Да я понимаю.

Но, когда мы уже стояли в дверях, но обронил, как бы невзначай:

- А что на обмен-то привезли?

Бродяга ответил, так, как будто он не общался с подпольщиком в тылу врага, а разговаривал с соседом по даче:

- Керосину литров пять, колес тележных три пары, брезенту немного, котелков штук тридцать.

- Ну, так оставьте, что вам их назад тащить-то?

Дымов даже рот открыл от подобного предложения, но Бродяга спокойно ответил:

- А какой нам с этого гешефт?

Хозяин долго, секунд десять смотрел в лицо Саше, а потом медленно и раздельно произнес:

- Немцы. Никогда. Ничего. Не меняют. Они просто берут. И евреев среди них нет! - И уже совсем другим, я бы сказал, извиняющимся тоном добавил: - Так что, прошу меня извинить товарищ капитан, что сразу своих не признал.

……

«Начальнику оперативной группы YYY унтерштурмфюреру СС Бойке.

Хайль Гитлер!

Докладываю Вам, что 14 июля сего года патрулем вспомогательной полиции в лесу, неподалеку от хутора Горелый, был задержан Асанович С.Ф., племянник убитого ранее местного жителя Асановича Д.И.. Убийство Асановича Д.И произошло одновременно с нападением на мобильный патруль фельджандармерии, под командованием ефрейтора Гершвина.

На допросе задержанный показал следующее:

12 июля во второй половине дня (более точного времени задержанный указать не может) во двор к Асановичам постучался мужчина в штатской одежде, ранее незнакомый задержанному. После короткого разговора с Асановичем Д.И, тот запер мужчину в сарай, где уже находилась группа ранее пойманных Асановичами бойцов Красной Армии и один офицер. После чего, Асанович С.Ф. подал условленный ранее сигнал на пост фельджандармерии (поднял над крышей хлева пустой мешок). Через некоторое время на мотоцикле подъехали сотрудники фельджандармерии. Самого нападения на них Асанович С.Ф. не видел. С его слов, он находился в доме и вышел, когда услышал выстрелы. Во дворе он увидел убитых немецких солдат и своего дядю, тоже уже убитого. По мнению Асановича С.Ф. стрелял по ним тот самый мужчина в штатском. После этого со стороны неизвестного в адрес Асановича были высказаны неоднократные угрозы убийством и нанесены телесные повреждения (побои). Со слов Асановича, прочие солдаты Красной Армии обращались к мужчине «товарищ старший лейтенант госбезопасности». Воспользовавшись кратковременным отвлечением внимания (красноармейцы стали грабить дом и выносить все ценное), Асанович спрятался в кустах и, впоследствии, убежал. Издали он видел, как красноармейцы и неизвестный мужчина направились на мотоцикле к лесу. Со слов Асановича, он этого мужчину никогда ранее не встречал, но готов опознать при очной ставке.

При изучении списков л/с Заславльского УНКВД установлено, что там имелся только один офицер, имевший аналогичное звание - ст. лейтенант госбезопасности Веретенников А.В. который, был убит в стычке с передовыми частями вермахта более двух недель назад. Его документы находятся в архиве Заславльского отделении гехаймстаатсполицай.

Словесный портрет неизвестного «старшего лейтенанта госбезопасности» прилагается.

Начальник Заславльского отдела вспомогательной полиции лейтенант Райнес.

14 июля 1941 г.»

…….

После того, как лед недоверия был растоплен, мы чудно провели время в гостях у старосты. «Чудно» в данном случае не значит «весело и беззаботно», педант, скорее, сказал бы «плодотворно». Быстренько перекусив вареной картошкой с салом, мы отправили Зельца разбираться с товаром, а сами с хозяином расположились за столом, и продолжили общение.

Филипп оказался мужиком хватким и рассудительным, а юмор его был изящен и своеобразен:

- А скажите ка мне, товарищи командиры, не вы ли на Старом шоссе мостик случайно поломали?

Изобразив на лице оскорбленную невинность, Бродяга ответил:

- Да как вы могли такое только подумать, Филипп Христофорыч? Мы же приличные люди!

- Ну не вы, так не вы… А то вчера поутру гонец из фельдкомендатуры, взмыленный - что твой цыган после кражи… И строго настрого наказал, что, буде я замечу колонну из двух грузовиков и мотоциклета, так сразу гонца засылал в Рогово, в комендатуру ихнюю.

- И что же, видели вы колонну?

- Не, не видел… - и он подмигнул мне.

«Ага», - подумал я, - «похоже, что «опель» он тоже срисовал».

А вслух я поддержал эту «игру в поддавки»:

- Да, кстати, Филипп Христофорыч, похоже, я нашел, то, что вы обронили…

- И что же это я такое обронил? - несколько удивленно спросил Неущенко.

- А вот это! - сказал я и протянул ему магазин от ДТ, который достал из «транспортного» подсумка на спине.

Глаза Христофорыча лукаво сверкнули, как будто он хотел сказать: «я непрост, но и вы, видать, не лыком шиты».

- Ой, спасибо вам, товарищ Таривердиев, - «надо же, влет запомнил» - удивился я, - а то с возрастом память меня подводит все чаще и чаще…

- Филипп Христофорыч, - посерьезнев, прервал нашу пикировку Бродяга, - а у нас к вам еще одно дело есть. На настоящий момент, пожалуй, самое важное.

- Это, какое же? - также став серьезным, спросил староста.

- Связь.

- От чего няма, того няма.

- Да мы и не просим. Только есть кое-какая информация, которую нужно срочно переправить туда. - И Саша голосом выделил последнее слово.

- А вы мне передайте, а я в лесу сороке какой расскажу…

- А вдруг сороке ворона дорогу перебежит? - поинтересовался Бродяга.

- Ну, сорок-то в наших краях много. Не одна, так - другая…

- Товарищ майор, расскажите новости для сорок. - Обратился ко мне Бродяга.

«Черт, а почему я?» - спохватился я. «Хотя да, я же экспертом по обстановке числюсь. Вот Шура и переводит стрелки, на меня, как на самого знающего».

И я попытался в темпе вспомнить важные моменты. Неущенко же, истолковав мое молчание по-своему, сказал:

- Да вы, товарищ Таривердиев, не сомневайтесь, сороки у нас быстрые.

Глубоко вздохнув, я начал излагать:

- Самое срочное - это прорыв Второй танковой группы под командование Гудериана на юг через Могилев на Смоленск. Пусть… сороки учтут, что многие болота и ручьи из-за жары пересохли. А с какой скоростью немецкие мотомехчасти двигаются, там уже должны бы понять.

Третья танковая группа Гота будет охватывать Смоленск через Витебск. - Тут я принялся вспоминать книгу самого Гота, которую читал лет пять назад.

Пока я задумчиво молчал, Неущенко спросил:

- А это данные надежные? - и посмотрел на Бродягу.

- Надежные, надежнее не бывает! Давай, Антон, продолжай…

- Танковые корпуса группы Гота будут действовать раздельно: тридцать девятый - в направлении Витебска и, после - Ярцево, а пятьдесят седьмой - в направлении Полоцк-Невель.

С выходом Гудериана и Гота к Смоленску дальнейшее давление на Московском направлении будет осуществляется пехотными соединениями Группы армий «Центр», а танковые группы будут переброшены на периферию: третья на север - к Ленинграду через Лугу, а вторая - на юг, на Киев через Гомель.

Вот, как-то так. - Закончил я свое выступление.

За столом воцарилось тягостное молчание. Потом Филипп покачал головой и спросил:

- А силы точно известны?

- Этим мы и будем заниматься… - ответил Бродяга, - да вот беда - рация есть, а ни позывные, ни сетку нам не успели дать.

Христофорыч почесал затылок.

- М-да… Вы на завтра прийти сможете? Вечером?

- А может через тайник? - предложил Шура.

- Тогда так решим… Вы же со стороны Нового двора, через мост ехали, так?

- Верно.

- Перед мостом, по левую руку, если на нашу веску смотреть, есть старая ива. На стороне, обращенной к реке, на ней есть дупло. Завтра в восемь вечера, проверьте его.

- Договорились.

И мы засобирались в дорогу.

Уже в дверях Бродяга остановился и сказал старосте:

- Да, и если не сложно, передайте привет Илье Григорьевичу, и скажите, что его великолепную идею с колесом мы постараемся творчески развить. А Павлу Анатольевичу - низкий поклон.

…….

Результатом «встречи на высшем сельском уровне», как пошутил Тотен, было то, что едой наш небольшой отряд был теперь обеспечен, как минимум, на неделю, и это - без учета уже имевшихся у нас запасов! А наша «маневренная хозгруппа», под руководством опытного Люка, не только вывезла все снаряды, но и разжилась почти полутора сотнями литров бензина, найденного в одном из подбитых танков. К счастью, по бортам «блица» были закреплены канистры, так что проблем с транспортировкой «богачества» не возникло. Уходили мы от села, как приходили, разными дорогами, причем моя группа контролировала подходы к деревне еще минут сорок после того, как наши машины скрылись в лесу.

Когда в начале десятого мы вернулись в лагерь, то я был немедленно вызван в штаб. На этот раз это был не «Большой военный совет в лагере команчей», а нормальное «производственное совещание». Выслушав наши доклады, Фермер записал что-то себе в блокнот, а потом сказал:

- Молодцы! Поработали все сегодня неплохо, но предстоит еще попыхтеть.

- А что такое? - поинтересовался Бродяга.

- Ну, пока вы там сало и бимбер потребляли и за колхозницами бегали, я тут головой думал.

- Ну и что надумал? - спросил Бродяга.

- Ноги нам делать отсюда надо, вот что! Так что слушай мой приказ. Провести передислокацию отряда вот в этот район. - И Фермер, положив на стол трофейную карту, карандашом очертил крупный лесной массив километрах в трех к северу от той рощи, где мы находились. - Начало движения - двадцать три ноль-ноль. Так что готовьтесь. Еще какие-нибудь новости есть?

Я поднял руку:

- Я Трошину позывной дал.

- Какой?

- Бухгалтер.

- А что так?

- В уме считает быстро - артиллерист…

- Ну и добре.

Мы действительно засиделись на одном месте, а, с учетом того, что нам еще предстояло выплавлять взрывчатку, и тренировать новых членов отряда, следовало подыскать местечко потише. Массив, выбранный командиром, был, местами заболоченным, лесом между деревнями Дмитрево и Малые Бесяды, площадью примерно в восемь-десять квадратных километров. «А что», - подумал я, - «весьма удобно - и до шоссе, на котором мы планировали провести пару диверсий недалеко, и уйти есть куда. Да и до заветного дупла завтра быстро доберемся». Хотя, если честно, в успех оперативной игры Бродяги я не сильно верил.

К моему удивлению, за прошедшие три дня наша группа успела обрасти таким количеством барахла, что нашему зампотылу, в лице Казачины, пришлось изрядно постараться, чтобы разместить все, «нажитое непосильным трудом», в транспорте.

Поскольку собирать мне, кроме личных вещей, было особо нечего, то я стал помогать Бродяге, ликвидировать следы нашего присутствия. Не все, конечно, а те, что могли указывать на некоторую специфичность нашей «гоп-компании». Ведь понятно, что обычные окруженцы не стали бы строить радио-помост, да и кучки металлических опилок, оставшиеся после потрошения снарядов, тоже следовало спрятать. Пока мы, подсвечивая себе фонариками, занимались хозработами, я спросил у Александра:

- Слушай, а что ты, когда Старинову и Судоплатову приветы передавал, не сказал от кого?

- Понимаешь, Тоша, я, вначале, хотел сказать, что привет от «Фермера», но в последний момент вспомнил, что этот позывной был у генерала Скоблина.

- А это кто такой?

- Из белых, но в тридцатые начал работать на НКВД - помогал при похищении генерала Миллера.

- Это из РОВСа который?

- Да.

- Тогда палево было бы.

- Скоблин, при невыясненных обстоятельствах исчез в тридцать седьмом.

- Что значит «исчез»?

- Кто говорил, что его НКВД ликвидировало, Судоплатов писал, что Скоблин погиб во время бомбежки в Испании, а некоторые - что он бежал в Америку.

- Тады ой!

- Но поиграть на этом можно, обдумать только все как следует надо.

- Там видно будет. К дуплу пойдешь?

- А кто еще сможет?

- Верно, но мы с Люком тебя прикроем.

- Я на это надеюсь.

Потом Шура опустился на четвереньки и, при свете двух фонарей, еще раз осмотрел землю:

- А, все равно найдут, если будут по серьезному искать… - и, встав, отряхнул колени.

…………

Четыре километра до новой базы наша колонна проехала за два часа. Неплохой результат, если учитывать, что мы ехали ночью, по совершенно незнакомой местности, а дорожные указатели здесь появятся лет через тридцать, никак не раньше. Люк с Тотеном и Зельцем ехали впереди колонны на мотоцикле, я вел «ублюдка», в кузове которого, расположившись на тюках с имуществом и выставив на каждую сторону по пулемету, ехали Дед Никто и Бухгалтер. За мной ехали на «эмке» командир вместе с Бродягой, а замыкал колонну «опель», за рулем которого гордо восседал ефрейтор Чернов.

Проехав Волковщину и Скнаревичи, мы повернули на север и вскоре доехали до хутора Дмитрево, за которым и начинался интересующий нас лес. Самое смешное, что в этом лесу тоже была смолокурня, о чем свидетельствовала надпись «Смола» на советской карте.

Лес встретил нас звоном комаров. Ну, еще бы, если судить по карте, здесь вокруг сплошные болота. Но почва под ногами была сухая, поэтому, проехав по дороге еще сотню метров вглубь леса, мы свернули с нее и встали лагерем метрах в тридцати, резонно посчитав, что шанс, встретить в такое время в этом месте немцев, весьма невелик. По расписанию мне опять досталась смена с четырех до шести, поэтому, натянув свой тент с одной стороны «круппа», я залез под него, и, занавесившись с другой стороны своим сетчатым шарфом, залез в спальник и мгновенно уснул. Засыпая я почему-то думал о том, что вот, бывало, в Москве, один комар в комнате своим пищанием уснуть не дает, а здесь, в белорусских болотах, в окружении мириадов этих тварей мне… все… равно.

………

В четыре часа утра меня разбудил Слава и я, отстояв «собачью вахту», пошел, согласно приказу командира, всех будить. Подняв народ на ноги, мы, вместе с Люком, вооружившись «нашей» картой, оседлали мотоцикл и отправились на поиски смолокурни. Минут через пятнадцать искомый объект мы нашли. Связавшись с Фермером, я сообщил о находке, и мы остались на «объекте» ждать подхода «основных сил».

Эта смолокурня довольно сильно отличалась от первой - вместо солидных сараев здесь было несколько навесов и одна избушка. Но нам-то не пофиг? Главное, что здесь есть в запасе много дров и место для всего нашего автопарка. И немцы докучать не будут.

Через полчаса подъехали остальные, и работа закипела. Бухгалтер со своими коллегами-артиллеристами под одним из навесов разбирали унитары, подготавливая снаряды для выплавки взрывчатки, Люк же с сержантом Юриным и Дроздовым ушли заготавливать жерди и колья. Бродяга с Казаком и вашим покорным напряженно морщили лбы, пытаясь придумать, как бы половчее извлечь столь нужную нам взрывчатку, и, желательно, без человеческих жертв. Главной проблемой было отсутствие у нас термометра, поэтому приходилось прикидывать, как сделать «паровую баню». Я задумчиво посмотрел на сделанный из бутового камня фундамент смолокурни, размышляя, не может ли он как-нибудь пригодиться нам, в нелегком диверсионном деле.

- … равномерно и несильно нагревать, иначе выгорит… - услышал я слова Казака.