Слипперы Иноземцев Эдуард
– А мы разве любовники?
Сначала я не понял суть вопроса, потом сообразил, что она имела в виду. Что мы нечто большее, чем любовники.
– Мы те, кто мы есть, – ответил я дипломатично. – Пойдем съедим торт?
– При чем тут торт? Все это серьезно, Макс. Ты разве не понимаешь? А вдруг нас ночью зарежут?
– Не зарежут. Хотели бы зарезать, зарезали бы сегодня ночью. И вообще можно сменить замок.
– Они вскроют и новый замок.
– Кто – они, Марго?
– Не знаю.
– Ну и я не знаю. Чего зря волноваться?
Она смерила меня презрительным взглядом:
– Ты – безответственный человек.
– Наоборот. Я очень ответственный человек. Давай съедим по кусочку торта. И сразу в голову придут ценные мысли. Вот увидишь…
Услышав слово «торт», Багира, крутившаяся у меня под ногами, мяукнула. Впрочем, может, это было совпадение.
– Я вообще удивляюсь, как ты попал в эту группу.
– Я тоже удивляюсь, – согласился я.
– Один человек из нашей группы уже погиб, – напомнила она со скорбным выражением лица.
– Он не погиб. Он умер. От инфаркта. Это разные вещи, – возразил я.
– Ты уверен, что это был инфаркт?
Так как я ни в чем не был уверен, то промолчал.
– Какая же я дура, что связалась с тобой!
Это была уже заявка на серьезную ссору. Но мне не хотелось ссориться. Я быстро устаю от любых ссор и выяснений отношений. Самое дурацкое занятие на свете.
– Маргуша, давай не драматизировать, – предложил я мягко.
– Я тебе не Маргуша.
Маргарита получала явное удовольствие оттого, что намечалось нечто полное мелодраматизма. Нечто возбуждающее. Мужчина в этой ситуации всегда в проигрыше. Что бы он ни сказал и ни сделал. Поэтому предпочтительнее ничего не говорить и не делать. Тогда женщина теряется. Ей больше не к чему цепляться. Хотя она вполне может вспомнить событие десятилетней давности и раскрутить его заново. Слава богу, что мы с Маргаритой не были знакомы так давно.
– Я пойду съем кусочек торта. Хочешь – присоединяйся, – примирительно произнес я.
– Торт тебе дороже, чем я, – сразу же откликнулась она.
Я рассмеялся. Потому что ожидал услышать что-нибудь в этом роде. Мой тихий и интеллигентный смешок привел ее в полное бешенство.
– Ты… Ты… Идиот проклятый… – Она топнула ногой. – Садист… Чучело…
Я понял, что наступил момент истины и надо срочно смываться. На кухню. Есть торт. Что я и сделал, оставив ее в гостиной. Подзарядится и остынет. Женщинам нужны такие сцены как средство локального катарсиса. Ссора заряжает их новой космической энергией. И тогда можно идти дальше. По совместной вселенской тропинке.
Когда минут через пятнадцать она пришла на кухню с повинным видом, я с удовольствием уплетал довольно большой кусок киевского торта. Люблю именно киевский, потому что он сухой и в безе. И с орехами. Люблю орехи. С таким же удовольствием, облизываясь, ела свой кусок торта Багира. Правда, оставляя орехи нетронутыми. На кухне царили мир и довольство жизнью.
– А мне разве не полагается кусочек? – как ни в чем не бывало спросила Маргарита.
Конечно, ей полагался кусочек. И конечно, я по-джентльменски отделил ей изрядный кусок. И даже ложку вытащил из шкафа. И все это поставил перед ней с самым заботливым видом.
Она стала есть. С энтузиазмом. За свою фигуру Маргарита, видимо, не боялась. Впрочем, я люблю женщин, у которых есть что погладить.
– Чем все это кончится, Макс? – спросила она, облизав ложку.
– Ты о чем? Об инкассаторе?
– Не только. Вообще. О нас, об этой группе…
– Тебя что-то беспокоит?
– А тебя? Ничего не беспокоит?
Меня главным образом беспокоила неопределенность. И некая странность дела, затеянного Параманисом и покойным Полковником. Что я и облек в слова.
– Как будто все это происходит не с нами, правда? – хмыкнул я.
– То же самое хотела сказать и я, – поддержала меня Маргарита.
– Как будто смотришь со стороны какой-то фильм, – продолжил я.
– Да. Точно. Послушай, ты считаешь, что нас действительно собрали для того, чтобы мы нашли этих? Ну тех, кто влияет?
– А для чего еще? У тебя другая версия?
– Нет у меня никаких версий. И это меня тревожит, Макс. Потому что обычно я быстро ориентируюсь. А на этот раз полная каша в голове.
Я встал, налил воду в чайник, поставил его на плиту. Мне легче думается, когда я двигаюсь.
– Я тут встретил странного типа. Утром, когда вышел. Очень необычный старик. Он сказал… подожди, вспомню… ну да, что мы ввязались в дело, где много узелков. Загадок. И мы можем не осилить его…
– Необычный старик?
– Ну да… Одетый как бомж… Но по-моему, не бомж.
– Ты его раньше видел? Может, он из тех, кого мы ищем? То есть будем искать?
– Может быть, – пожал я плечами.
– Наверно, он и взломал нашу дверь.
– Вряд ли. Он не был похож на взломщика квартир.
– А на кого он был похож?
– На сдвинутого по фазе. На психа. Но психа, который что-то знает.
Чайник вскипел.
– Чаю хочешь? – спросил я.
– Сиди. Я налью. Услуга за услугу.
Проходя мимо, она стукнула меня по плечу. Довольно ощутимо. Потом быстро и аккуратно организовала две чашки крепкого чая. Поставив мою чашку передо мной, села на этот раз не напротив, а рядом.
– Послушай, Максим… – Она отпила из своей чашки и поморщилась. Чай был горячим. – Ты уверен, что мы сможем нейтрализовать какую-то сильную группу? Если она есть?
Я честно задумался.
– Почему бы и нет? Ты же видела, что Вера, Галя и Никанор действительно обладают определенными способностями. Да и мы с тобой тоже.
– Может, нам с тобой уйти отсюда? – неожиданно спросила она.
– Уйти? Куда уйти?
– Просто уйти. Сказать Параманису, что мы больше не хотим участвовать в этом.
– С какой стати? Тут платят нормально, больше, чем я когда-нибудь зарабатывал. У нас появилась квартира в центре, пусть и конспиративная. Да и интересно ведь, чем все закончится. Тебе не интересно?
– Интересно.
– Ну так… Потом, мы ведь договор подписали… Ты забыла?
Некоторое время мы молча пили чай. Багира, обидевшись за то, что я не дал ей нового куска, забилась куда-то.
– А кто твои родители? – спросил я, чтобы продолжить разговор. Мы еще не находились на том этапе, когда молчание сближает больше, чем любые разговоры.
– Просто образованные люди. И нудные, – отмахнулась она. – А зачем тебе это? Собираешься попросить у них моей руки?
– А что, уже пора? – с невинным видом поинтересовался я.
Она кинула в меня ложку. Я увернулся.
– В детстве ты явно была драчливой, – заметил я.
– Я и сейчас драчливая. Если разозлить.
– А я всегда был смирным и воспитанным. И сейчас такой. – Я закурил сигарету.
– В тихом омуте черти водятся, – язвительно прокомментировала она.
– Ко мне это не относится. Знаешь, что мне вдруг пришло в голову?
– Что?
– Будь мы не так воспитаны, мы могли бы организовать криминальную парочку и грабить доверчивых олигархов и вообще богатеев. Я бы выискивал среди них тех, кому есть что скрывать, у кого рыльце в пушку, ты бы внушала, что неплохо им поделиться состоянием. Иначе ты превратишь их в жаб. А я сдам компромат в милицию. Думаю, второго они испугались бы больше. И понесли бы нам деньги чемоданами.
Маргарита посмотрела на меня широко распахнутыми глазами. Идея явно ей понравилась. И даже очень понравилась. Я видел, как она уже подсчитывает прибыли от подобной деятельности.
– Но мы не станем этого делать, – добавил я, улыбнувшись.
– Почему?! – В ее голосе было сомнение.
– Во-первых, потому, что мы воспитанные люди. Во-вторых, нас просто угрохают. Олигархи не любят, когда на них давят. Первый же из тех, кого мы начнем шантажировать, наймет киллера. И прощай чай с киевским тортом…
Маргарита погрустнела. Но тут же посветлела.
– А если мы уговорим Веру, Галю и Никанора присоединиться к нам? Тогда ни один олигарх нас не вычислит.
В ее голосе была такая вера с надеждой, что я расхохотался. От души.
– Да ты, оказывается, атаман в юбке! Генератор идей. Но все равно не получится. Тогда нас накажет Параманис. И те, кто за ним стоят.
Она покосилась на меня. И пробурчала:
– Дурак ты, Максим.
– Правильно. Дурак, чтящий моральные нормы. Уж таким я уродился…
Багира, появившаяся на пороге, мяукнула. В знак одобрения, видимо.
19
Почему с нами происходят события, которые мы не планируем, и не происходят события, которые мы планируем? Почему мы рождаемся в той или иной стране, в той или иной семье, с теми или иными способностями? Почему одни богаты и успешны, другие – бедны и неудачливы? Почему одним везет в любви, а другим – нет? Почему одним постоянно приходится напрягаться, чтобы получить самые минимальные блага, а другим все падает с неба, хотя они и палец о палец не ударяют? Почему одни уничтожают целые народы, и это им сходит с рук, а другие съездят кулаком кому-то в морду и оказываются в тюрьме? Почему косяками умирают хорошие, порядочные люди, от инфарктов и инсультов, от усталости и разочарования, от непонимания и одиночества, а подонки процветают, окруженные лестью и раболепием? Почему всегда торжествует сильный? Нахальный? Жлоб? Почему талантам всегда роют яму, а серость удивительно живуча? И размножается, размножается, заполоняя все вокруг? Почему те, кто за справедливость, чаще проигрывают и над ними, как правило, смеются?
К двум Маргарита ушла что-то улаживать в своей библиотеке, и от нечего делать я стал задавать себе или Богу эти вопросы. Потом мне это надоело. Ответов все равно не было, по крайней мере, я их не знал. Кроме достаточно тривиального – о борьбе добра и зла. О праве выбора и о том, что каждый волен совершать поступки, за которые потом придется отвечать. Впав в хандру от философии, от которой не было никакого проку, я решил развеять ее, то есть хандру эту, и развернул бурную деятельность. Я обследовал каждый уголок конспиративной квартиры в надежде найти нечто эдакое. Что именно, я понятия не имел. Что-то такое, что натолкнет на некие мысли. Какие мысли, я тоже понятия не имел. Главное было выбраться из интеллектуального и эмоционального ступора. Я простучал стены, посмотрел в туалетном бачке, выпотрошил кухонные полки и шкаф, исследовал мойку, прощупал диваны и стулья, вывернул лампочки – одним словом, провел обыск по полной программе, имитируя действия, не раз виденные мною на экране телевизора. В итоге я все же обнаружил три жучка. Один – в гостиной, один – на кухне и один в ванной. На кухне и в гостиной жучки были укреплены под подоконниками, позади чугунных радиаторов старого образца, а в ванной – в одной из панелей ложного потолка. Причем жучки были не современные, а опять-таки советского образца. Я в этом разбирался, более или менее, потому что как-то написал статью для моего интернет-издания. И вынужден был консультироваться со специалистами. Жучки точно были советского образца. И покрытые пылью. Но в рабочем состоянии. Может, те, кто смонтировал их лет двадцать назад, продолжали ими пользоваться, прослушивая свою конспиративную квартиру? Но в любом случае присутствие этих жучков наводило на множество мыслей. И в первую очередь на мысль о том, что если жучки эти использовались и теперь, то где-то там люди каждую ночь слышали стоны Маргариты. И мои словечки. И наши разговоры днем. Это, конечно, не очень воодушевляло. Точнее, вообще не воодушевляло. Я выкурил подряд три сигареты, соображая, что же предпринять. Смириться и оставить все как есть? Но тогда я буду чувствовать себя клоуном на цирковом манеже. Или участником «Дома-2». Сломать эти жучки? Ну а если нас реально прослушивают? И это вызовет ответную реакцию? Интересно, знает ли Параманис об этих жучках? Может, он сам и следит за нами? Хочет знать, как мы себя ведем в его отсутствие? В итоге, выкурив третью сигарету, я решил избавиться от этого чуда техники двадцатилетней давности. Пусть знают, что мы тоже не лыком шиты. Пусть занервничают. Пусть пошлют человека поставить новые жучки. И тогда, быть может, появится шанс понять, в какие игры с нами играют. И кто играет. В конце концов, если с нами играют, почему бы не поиграть в те же игры? Придя к соответствующему решению, я незамедлительно претворил его в жизнь и избавился от всех трех жучков. Но не стал их выбрасывать, а спрятал в укромном месте, в вентиляционной шахте. На всякий случай. Вдруг мне пришьют ограбление? И тогда я верну их, унизив своих работодателей интеллектуально и психологически.
Решив таким образом проблему, я понял, что мне просто необходимо выпить грамм сто коньяку. Так как мы с Маргаритой так и не нашли ни грамма алкоголя, его попросту не было на этой конспиративной квартире, надо было выйти за бутылкой. Я решил, что так и сделаю. Тем более «Армения», я имею в виду не страну, магазин, была расположена недалеко, а где еще человек может купить несфальсифицированный армянский коньяк, если не в «Армении»? Я натянул свою куртку, сожалея, что скоро придется переходить на зимнюю форму одежды, и вышел из квартиры.
До перехода я дошел без всяких происшествий. Люди шли по своим делам. Лица почти у всех были озабоченные. Почему в Москве так мало улыбок? Никогда не мог этого понять. Здесь нехорошая аура. Москва давит. Будто на плечах жителей города вся тяжесть мира. Может, это оттого, что зима тут наступает уже в ноябре? Или от всякого рода социальных экспериментов, на которые так щедра российская действительность? Или эта проблема менталитета? Или способ самоорганизации? Или способ самозащиты? Не знаю. Я не психолог. Не социолог. И не историк. Но все же хочется, чтобы на улице люди побольше улыбались. Даже в преддверии зимы. Я решил подать пример и попытался улыбнуться. Городу, людям и самому себе. Но не получилось. Улыбаться не хотелось, на лице вместо улыбки проступил какой-то оскал. Пожилая женщина, идущая навстречу, даже шарахнулась от меня. Я оставил попытки и спустился в переход, чтобы оказаться на другой стороне, у «Армении». И почти сразу с обеих сторон как из-под земли выросли двое спортивного вида молодых парней. И аккуратно взяли меня под локотки. Действовали они слаженно, быстро и вполне профессионально.
– С тобой хотят поговорить, слышь, мужик, – сказал один из них. Довольно вежливо, но хрипловатым бандитским голосом.
– Ага… Просто поговорить. Так что не дрейфь, – подтвердил второй.
Я посмотрел влево, посмотрел вправо. На лица. И на мускулы. Драться с ними не имело смысла. Разве что мне захотелось бы привлечь внимание общественности. Но я не хотел привлекать внимание общественности. Впрочем, подозреваю, что, если я даже бы захотел сделать это, общественность никак бы не отреагировала. А милиционеров, как назло, ни одного. Когда не надо, они попадаются через каждые три шага, когда надо, их и с огнем не сыщешь.
– О чем поговорить? – поинтересовался я, ни к кому из них конкретно не адресуясь.
– За жизнь, – серьезно и как-то вдумчиво ответил первый.
– Ага… За жизнь твою долбаную, – подхватил второй.
И они вполне доброжелательно подтолкнули меня вперед. Но не к тому выходу, куда я шел, а в сторону кинотеатра. Я двинулся вперед, не сопротивляясь. В конце концов, интересно же, куда ведет меня судьба. Прохожие, видимо, думали, что три кореша решили сообразить на троих. Пива. Не водки. Многие сторонились нас, потому что в ширину наша троица занимала довольно много места, а переход был узким.
– А коньячок у вас там имеется? – спросил я.
– Чего? – удивился первый.
– Ничего. Шутка.
Мы вышли из-под земли у памятника Пушкину. Хмурое небо висело низко, почти что над головой поэта. Влюбленных и прочих на этот раз было мало. Ноябрь не располагает к романтике. Гостей столицы тоже было мало. Видимо, прятались по гостиницам или ресторанам. И, как назло, никаких кинофестивалей, звезд и красных дорожек. В общем, ничего примечательного. Не считая интеллигентного с виду человека лет пятидесяти, почему-то в пенсне, который курил трубку, сидя на одной из ближайших скамеек. К моему удивлению, мои провожатые взяли курс именно в его сторону. И в метрах трех я уже ощутил восхитительный запах дорогого табака. Подведя меня вплотную к скамейке, сопровождающие силком усадили меня, надавив на плечи, а потом культурно отошли на небольшое расстояние, не спуская с меня настороженных глаз. Видимо, они ожидали, что я тут же сорвусь с места, избавившись от их хватки, но я остался на месте. Я человек любопытный. И мне стало интересно, зачем я понадобился курильщику трубки. Да и запах был приятный.
– Максим Духов, ведь так? – спросил он, с таким же любопытством оглядывая меня.
– Он самый, – ответил я.
За стеклами пенсне меня сверлили глаза. Не очень приятный взгляд. Вблизи впечатление интеллигентности начисто пропало. Зато возникло ощущение, что рядом сидит огромный сытый паук.
– Вы знаете, кто я?
– Понятия не имею, – честно признался я.
– Вы ведь журналист, с литературой знакомы. Шерлока Холмса читали?
– Читал. В детстве.
Он усмехнулся. Затянулся, выдерживая эффектную паузу.
– Считайте, что я профессор Мориатти московского розлива, – сказал он, выдохнув дым мне прямо в лицо.
Голос его был сухим, немного скрипучим. Лишенным модуляций.
– Интересно… – протянул я. – Значит, вы мозг преступного мира Москвы?
Он еще раз усмехнулся:
– Что-то в этом роде.
– Я всегда больше симпатизировал Холмсу, – признался я.
Это было не совсем тактично и весьма опасно, но мне надо было вывести его из равновесия, чтобы расшевелить и смочь просканировать его ауру. Впрочем, из себя он не вышел.
– Это неудивительно. Профессор Мориатти редко у кого вызывает симпатию, – пожал он узкими плечиками. – И я тоже, кстати.
Какая самокритика. Я решил, что с этим человеком надо держать ухо востро.
– Так зачем я вам понадобился? – поинтересовался я. – Хотите дать интервью? Раскрыть свое инкогнито?
– Ерничать не надо, Духов. У меня к вам серьезное предложение.
– От которого я не смогу отказаться?
Левая половина его лица улыбнулась, правая осталась неподвижной. Из груди вырвалось клокотание. Может, оно обозначало смех?
– Я не сицилиец, – сказал он. – И решаю вопросы по-другому. Да и времена не те…
– Значит, меня не угрохают, если я откажусь?
– Не угрохают. Но ведь вы еще не знаете, что я собираюсь вам предложить. Зачем же отказываться так сразу?
Это было разумно. Я вытащил сигарету и закурил, не спрашивая разрешения. Запах дыма моих не очень дорогих сигарет не шел ни в какое сравнение с запахом из его трубки, но зато я был почти уверен, что не попаду в ад.
– Так что же вы собираетесь мне предложить? – полюбопытствовал я.
– Тридцать тысяч долларов. На ваш счет или наличными. Как вам будет удобно. Сразу же, как только мы заключим соглашение. В качестве аванса. И разумеется, зарплата.
Я чуть поперхнулся. Но тут же взял себя в руки.
– И за что же такие деньги?
– Вы уходите от тех людей, что вас завербовали, и работаете на меня. Делать надо будет то же самое – сканировать людей. Их мысли. Их намерения. В общем, все то, что вы умеете. И еще надо будет найти одного человека.
На этот раз я все-таки поперхнулся. И взял себя в руки не сразу. Он с интересом наблюдал за мной.
– Удивлены, откуда я узнал про ваши способности и ваших нанимателей? – спросил он.
– Если честно, то да. Удивлен, – искренне признался я.
– Все очень просто. Мы платим деньги сотрудникам многих учреждений. И нам дают информацию. Экономическую, политическую, финансовую, юридическую. В том числе и о людях, которые могут представлять интерес для нас. И в вашей организации у меня есть свои информаторы.
Действительно, все очень просто.
– Значит, вы знаете, на какую организацию я работаю?
– Конечно, – ответил он.
– А как она называется? Наша организация?
Он недовольно выдохнул мне в лицо новую порцию дыма.
– Хватит шутить, Духов. Во всем должна быть мера. Так как вам мое предложение? По-моему, оно достаточно щедрое…
Тридцать тысяч долларов сразу… Конечно, неплохое предложение, черт меня дери.
– Это ваши люди навещали нашу конспиративную квартиру ночью? – поинтересовался я.
Он искренне удивился. По крайней мере, мне так показалось.
– Что?
– Вы знаете месторасположение нашей конспиративной квартиры?
– Разумеется. – В его голосе проскользнула обида.
– И вы послали людей, чтобы они взломали дверь и проникли внутрь?
– Зачем? Я и так знаю, что там внутри.
– Серьезно?
– Серьезно. Ничего интересного там нет. Кроме вас пятерых.
– Значит, вам доложили и об остальных четверых?
– Доложили. Их зовут Маргарита, Никанор, Галина и Вера. Так ведь? – Он хихикнул.
– Да, не зря вы платите деньги.
– Не зря, – согласился он. – Зря я ничего не делаю. Так вы согласны?
– А почему вы не обратились к остальным из нашей группы?
– Надеюсь договориться с вами, Духов. А потом с вашей помощью переманю и остальных. Все надо делать постепенно. Поспешишь – людей насмешишь. Вникаете?
Я вникал. И чем больше вникал, тем меньше мне это нравилось. Осознав это, я попытался проникнуть в сознание профессора и прочитать там какие-то ответы, но передо мной сидел тертый калач, который к тому же знал о моих способностях. Одним словом, попытка оказалась неудачной.
– Думайте, Духов, думайте, – пробурчал он.
– Мне обязательно отвечать сразу? Ведь и Москва не сразу строилась?
Он глубоко затянулся. И молчал некоторое время. Видимо, тоже думал.
– Ладно. Вы оказались в затруднительном положении. Понимаю. Дня три хватит на размышления?
– Хватит, – сразу же откликнулся я. В данную минуту мне хотелось как можно скорее убраться из этого скверика, купить коньяк, оказаться в квартире и влить в себя грамм сто. Лучше – двести.
– Вы ведь понимаете, что о моем предложении не стоит докладывать вашему начальству? – вкрадчиво поинтересовался «паук».
– Понимаю. Это элементарно.
– Ладно. Тогда через три дня встретимся на этом самом месте. В это же самое время. И не опаздывайте. Я не люблю, когда опаздывают.
Он встал и, не попрощавшись, зашагал в сторону Тверской. Оба жлоба тут же присоединились к нему почетным эскортом.
20
Путь назад прошел в глубокой задумчивости. Я пытался разложить по полочкам, квалифицировать, объяснить и понять. Но ничего не получалось, потому что я не знал, что раскладывать и как квалифицировать. Есть вещи необъяснимые. Например, сколько человек еще в Москве знает про группу Zetta? Откуда они это знают, если проект секретный? Кто вломился в нашу конспиративную квартиру, если мафия тут ни при чем? Вопросы, одни вопросы.
В супермаркете, присовокупив к бутылке дорогого армянского коньяка полуфабрикат шашлыка, острый сыр и хлеб, я встал в очередь в кассу. Люблю тратить деньги, когда они у меня есть. Сзади пристроилась яркая брюнетка лет тридцати, с корзинкой, набитой разными йогуртами и зеленью. Я приметил ее, когда она два-три раза роняла корзину, к тому же все время косилась на меня. А в непосредственной близости еще и оказалось, что она пахнет дорогими французскими духами. Мне нравится, когда от женщин хорошо пахнет.
С минуту брюнетка стояла молча, но затылком я ощущал токи, исходящие от нее. У меня почему-то возникла подспудная уверенность, что она заговорит со мной. И интуиция меня не обманула.
– Простите… Но я вас, кажется, знаю, – раздался за моей спиной низкий хрипловатый голос, а ее рука коснулась рукава моего плаща.
Я обернулся.
– Вы такой интересный мужчина. Вряд ли я путаю, – улыбнулась она, убрав руку. – Вы ведь журналист, правда?
Первым моим побуждением было отказаться от самого себя, слишком уж бесцеремонно она меня разглядывала, но известность все-таки притягательная штука. Иногда.
– Журналист, – нейтральным тоном подтвердил я. – Но вас я что-то не помню. Извините…
– Вы делали интервью с моей подругой, Юлей Шуваловой, – экспансивно продолжила она. И многозначительно добавила: – И намекнули ей, что она – ведьма. Ну не настоящая, конечно. Не из сказки. А характером. Было очень… э… занима тельно.
– Правда?
– Святая правда.
Впрочем, я почти сразу вспомнил эту подругу. Она была дизайнером, и у нее был примерно такой же характер, как у Мэрил Стрипп в фильме «Дьявол носит Прадо». Она, кстати, и внешне была похожа на героиню того фильма. Поэтому я и сделал ей довольно сомнительный комплимент. Насколько я помню, она обрадовалась. Ей и вправду хотелось быть ведьмой. Кивнув, я покосился на очередь, высчитывая, сколько мне еще придется проторчать в ней. Брюнетка была интересной и сексуальной, но моя голова в данную минуту была занята совершенно другим. К тому же она была не в моем вкусе. И наконец, у меня уже была Маргарита.
– Вы любите ведьм?
Она ненароком распахнула стильное дорогое полупальто, давая мне возможность лицезреть фигуру. Фигура, облаченная в узкий яркий свитер и такую же узкую юбку, была что надо – несколько в восточном стиле, с развитыми аппетитными фор мами, но в то же время гибкая. Я почему-то подумал, что она, наверное, отлично станцует танец живота.
– Ведьмы бывают не только в сказках, – многозначительно добавила брюнетка.
В ее голосе была такая убежденность и такое глубокое знание предмета, что я несколько опешил.
– Что вы имеете в виду? – поинтересовался я, хотя секунду назад вовсе и не собирался продолжать разговор.
– Что я имею в виду? – Она сощурилась, как сытая и ироничная кошка, и провела кончиком языка по губам. – Я имею в виду, что хотя вы и читаете мысли, но мысли некоторых женщин вам прочесть не под силу.
Это был явный намек. День, начавшийся довольно странно, продолжался в том же духе.
– Разве я читаю мысли? – полюбопытствовал я.
Брюнетка многозначительно улыбнулась, снова протянула руку и на этот раз дотронулась до моей руки кончиками своих пальцев.
– Вообще, если честно, то очень плохо, – усмехнулась она и снова убрала руку. – Вы не углубились серьезно в эту тему. Вы ленивый человек, Максим Духов.
Я почувствовал, что задет.
– Вы что, тоже ведьма? – в свою очередь сощурился я. Все знакомые женщины уверяли, что ироничный прищур моих темно-карих глаз действует на женский пол самым неотразимым образом.
– Я? А что, похожа? – откровенно улыбнулась брюнетка, не обратив ни малейшего внимания на мой неотразимый прищур.
Читать бесплатно другие книги:
