Шамо – посланник небес Филин Иван
– Много вас тут странников, как тебя зовут?
– Меня зовут Шамо.
– Куда же ты странствуешь?
– Я иду к людям, которым нужна помощь.
– Всем нужна помощь, – ответил другой рыбак, – кто позвал тебя, и как ты можешь помочь?
– Меня никто не звал, я сам пришел, ибо не ведаете вы, что делаете. Не видите за внешним внутреннее. Потерялись среди вещей и теперь сами служите им, вместо того чтобы повелевать ими. Не познав себя, познаете мир – делая ошибки. Потеряв свет, ищете его в темноте.
– Ты верно говоришь, мы ищем свет, когда темно, изучая мир познаем себя, а вещами восхищаемся, – ответил рыбак, его звали Перта.
– Но вы ищете свет в темноте, а не там, где светло. Не познав себя, как можете познать что-либо еще? Если не знать, откуда вы, то как узнать, где вы? А за вещами и роскошью забыли, зачем родились.
– Ты верно говоришь, но непонятно. Кто же ищет свет, когда светло? Кто познает себя, не зная, в каком мире живет. Кто может, восхищается собой, не видя красоты окружающего.
– Вы действительно потерялись, – ответил я тихо.
Рыбаки ушли, я не знал, идти за ними или нет. Никто из них не понял, о чем я говорил, никто из них не помнил себя до рождения, и забудет после смерти. Жизнь любого из них будет подобна огню, загорится и погаснет, не оставив ничего, разве что последствия своих деяний. Но что они могли бы оставить? Детей и жен, плоды своих трудов, если они хорошие или злые. А что я могу оставить после себя? Я знал, зачем пришел в этот мир, но не знал, как и кем покину его. Что я успею сделать, и как смогу помочь людям. И смогу ли?
Я все же пошел за рыбаками. Мне захотелось узнать, почему они потеряли себя, ведь рыбаки, как и пахарь, занимались не тем трудом, к которому тянулись их души и сердца. А жизнь, что приносила им испытания и радости почти тяготила их.
– Если ты идешь за нами, то помоги нам.
Петра дал мне мешок с рыбой, он был довольно тяжелым, рыбак очень сильно хромал.
– Почему ты хромаешь? – спросил я.
– Это моя судьба, – ответил Петра и немного улыбнулся.
Поздно вечером мы пришли к лесу. Оказалось, что деревня находится очень далеко, и идти туда еще один день. Развели костер и начали готовить еду. Мы сидели около костра, ожидая похлебку.
– Меня зовут Крюс, – сказал другой рыбак. – А, ты, почему странствуешь?
– Такова моя судьба. Зачем вам столько рыбы, ведь вы не сможете ее съесть.
– Зато накормим других, а они накормят нас.
Я посмотрел на этих людей и увидел, что каждый из них счастлив по-своему. У каждого из них было свое счастье, особое и неповторимое.
– А вы не видели в своих краях что-либо странное, огонь и смерчи не бушуют в ваших краях, или вода не исчезает в колодцах, – спросил я.
– То, о чем ты говоришь, нам неведомо. Но много у нас и других невзгод.
– Что же вас омрачает?
– Вот у меня нога болит, и не могу я работать сколько надо.
– А то и еще разбойники налетят, тоже печаль и убытки. А они и убивают, не глядя.
– Разбойники, а много ли их?
– А кто ж их знает. В темноте в лесу нападут и все. А то и на деревню набегут, спалят все, и поминай, как звали, а мы живем.
– И часто они приходят?
– Частенько. Но ты не бойся, если повезет, в лесу встретимся с ними.
– Подальше бы такое везение, – подхватил другой рыбак.
– Вот мы сейчас сидим, а кто знает, может, и деревни нашей нет уже.
– Замолчи, а то вот я тебя сейчас, – громко сказал Петра, своему товарищу.
Я посмотрел на Скула. На лбу и щеке виднелись старые шрамы. Он не раз бился за жизнь своих близких, но проиграл. Он не смог защитить своего старого отца, мать и сестер от разбойников. Он сумел выжить, но не смог найти себе близких людей, боясь опять потерять их. Оставаясь один, он ничего не боялся, ему нечего было терять. Его самоотверженность не раз помогала людям. Он уже давно искал смерти, но в его глазах была жизнь. Что удерживало его по эту сторону бытия? Он не жил для себя, всякий раз он пытался сделать так, чтобы другие не вкусили ту же судьбу, что и он, каждый раз он готов был отдать свою жизнь за других.
– Часто ли ты дрался, – спросил я Скула.
– Да приходилось, – ответил он.
– Если надо, он сражается, как бешеная собака, а когда его прижали трое, он один остался жить.
– Помолчи, – тихо, сказал Скул, видимо подобные воспоминания были ему не по душе.
Мы поели, уха была вкусной и сытной. Перта и Скул остались настороже, остальные легли спать.
– А ты чего не спишь, – спросил меня Скул.
– Я тоже не буду спать.
– Это еще почему. Тебе завтра нужно нести мой мешок, раз ты вызвался помогать. Не выспишься, плохо будет.
– Мне не нужен сон, а вы можете спать.
– Эй вы, дети малые, сами не спите, другим дайте, – услышали мы сонный и недовольный голос.
Чтобы не уснуть, мы играли в игру, особого смысла в ней не было. Камешек передавался из рук в руки по жребию. Обладатель камня мог дать тумака любому из игравших. С такой игрой невозможно было уснуть. В самом начале я получил четыре тумака, довольно ощутимых. И никак не смог отыграться. И если сначала игра показалась мне скучной, то потом я вошел в азарт.
Эта игра придала чувство братства, мы молотили друг друга без обид. Потом я смог отыграться, когда мои соперники по игре начали немного засыпать, в этот момент можно было завладеть камнем. Под утро нас сменили, и мы немного поспали.
По лесу мы шли с мрачным настроением, рыбаки боялись нападения. Я слился с энергией земли, она поможет мне почувствовать опасность. Через некоторое время я понял, что за нами следят семь человек. Они шли на большом расстоянии от нас. Я ничего не говорил рыбакам. Мы пробирались очень медленно сквозь чащу леса и старались не шуметь. Потом я ощутил еще пятерых разбойников, они были впереди. От рыбаков исходил страх, видимо, мы проходили самое опасное место.
Мы остановились на небольшой полянке, чтобы передохнуть.
– Что-то здесь не так, – сказал тихо Скул.
– Семеро разбойников идут за нами, пятеро ждут впереди, – сказал я.
– Откуда ты знаешь? – удивленно, спросил Перта.
– Я чувствую их, они хотят заманить нас в ловушку, будут гнать как зверей.
– Может, ты один их них? Спросил меня Скул недоверчиво.
– Нет.
– Там впереди есть овраг, – сказал Скул, – может спрячемся там?
– Там они нас и ждут, порежут как котят, – сказал Перта.
– Нам надо оставаться здесь, на открытом месте, пока мы вместе – мы вместе, и нам нельзя расставаться, – сказал Скул.
– Это верно, – сказал я, снимая накидку и доставая меч. Я ни разу не доставал его после битвы со смерчем. Я вынул его немного из ножен, меч сверкал на солнце, и ясно виднелась гравировка на древнем языке. «Свою судьбу, проклятие, бери с собой». Рыбаки тоже доставали свое оружие – топоры, молот и палица.
– Хороший меч, откуда он? – спросил Скул. – Если выживем, отдашь его мне?
– Нет, не могу, это моя судьба, – ответил я.
– Тяжелая у тебя судьба, но красивая.
Мы положили мешки с рыбой. А сами стали кругом. Я слился с окружающим миром, ясно осознавая, что в нем происходит. Я знал, как бьется сердце каждого из тех, кто рядом. Я так же хорошо ощущал, как к нам подходило пятеро разбойников. Двое из них побежали за овраг, сказать своим, где мы остановились.
Я почувствовал панику от одного из разбойников, это был юноша, он не доверял своим товарищам. Страх перед битвой сделал его душу открытой. Я увидел их намерения.
– Стрелы, – сказал я. – Они пустят в нас стрелы. А если мы пойдем в лес, разобьют нас поодиночке.
– Черт бы их побрал, если я увижу хоть одного из них, загрызу зубами, – сказал Скул.
– Прячьтесь за мешки, иначе не выживем, – сказал я.
– Среди нас нет трусов, никто не станет прятаться.
– Тогда никто не выживет.
Наступило молчание, я услышал свист стрелы, она пролетела высоко над нами, ее древко горело. Это был сигнал к нападению. Я чувствовал, как двое лучников в лесу натягивают тетиву луков, прицеливаясь.
– Ложитесь, – сказал я голосом, которому трудно было не повиноваться. Достал меч из ножен и воткнул его в землю, встав на одно колено. Пролетело еще две стрелы, одна из них попала Скулу в руку. Рыбаки прятались за мешками, озираясь по сторонам, в надежде увидеть хоть одного из нападающих. На месте их останавливало только одно – быть вместе.
Я собирал энергию земли, она скапливалась у меча невидимым светло-голубым шаром.
Рыбаки иногда поглядывали на меня с удивлением, но ничего не спрашивали, они не видели энергии земли. С оврага прибежало еще семеро разбойников. Сейчас было самое время проявить свою власть. Резким движением меча я направил энергию земли в лес. Она вырвалась из-под власти меча, неся смерть и разрушению всему, что попадется на ее пути. Несколько деревьев разлетелось в щепки, другие были повалены. Энергия земли разрушала все на своем пути, иногда выкорчевывая деревья с корнями. Разбойников завалило огромным дубом, они оторопели от страха. Рыбаки онемели от удивления.
– Можете мстить, – сказал я им вставая с колен.
Рыбаки не заставили себя ждать, они опрометью кинулись в лес. Я не пошел туда. До меня доносились звуки битвы. Грабители пытались спастись, но месть была слишком долгожданна. Люди мстили за свои разрушенные судьбы и жизни близких, было кому мстить и за что.
Они вернулись, в крови и уставшие.
– Теперь вам нечего бояться в этом лесу, – сказал я.
Рыбаки не подходили ко мне близко. Немного отдышавшись и отдохнув от битвы, они не могли преодолеть страха перед тем, что увидели.
– Не бойтесь меня, я пришел, чтобы помогать тем, кому нужна помощь. Вы рассказали мне, где есть зло, я помог вам. Вы живете своим трудом и страдаете из-за других. Поэтому ищите свет в темноте, а не там, где светло. Не можете познать себя, потому что не знаете, где живете, гонитесь за вещами, потому что трудно они вам достаются. Если бы не было разбойников, вы бы не преумножали зло своей местью, жили счастливо и складно. Теперь живите, как живете, но завешаю, не творите зла, а если кто из вас и увидит недоброе, то пусть не отворачивается. И знайте, что доброе сердце и открытая душа всегда сильней, чем любое зло. Тем более что вы вместе.
– Верно говоришь и понятно.
Они вместе подошли ко мне и поклонились с благодарностью. Я тоже поклонился им.
– Что будешь делать ты, Перта, теперь тебе негде будет искать смерти.
– Я не знаю, все равно придут другие.
– Не придут, в этом лесу будут жить духи, они будут охранять вашу деревню.
Худое лицо Перты стало задумчивым.
– Мы его женим, и детей ему наделаем, – сказал Скул, рассмеявшись.
– Ну, с этим я и сам справлюсь, – смущенно сказал Перта.
– Но кто ты, и что это было? – спросил Скул, показывая на поваленные деревья.
– Я странник, а это моя воля. И если увидите кого, ребенка или старца, мельника или плотника, кто может огонь проявить или водой управлять, дайте мне знать, просто зовите меня, и я приду.
– Хорошо, так и сделаем.
Рыбаки решили здесь же и отдохнуть, но теперь их отношение ко мне изменилось, и если раньше они просто не доверяли мне, то теперь я стал для них спасителем.
Они были готовы служить мне, а я не мог объяснить им, что я слуга их. Они пытались достать лучший кусок рыбы для меня. Я смотрел с сожалением на них, потому что пойдут они за всяким, кто властен. Если бы они видели себя и знали, кто они изначально, никто не смог бы повести их за собой. Но не в моих силах было показать им свет, не в моих силах было объяснить им, что только они боги, пока живут на земле.
Когда мы поели, я наслал на них сон. Никто из них не дежурил ночью, это было впервые для них. Лицо Перты оказалось почти детским во сне. Пока он спал, я мог взять на себя его одиночество и страх перед потерей близких людей, теперь он не будет бояться любить. А когда придет в деревню, найдет свое счастье. Суровое и широкое лицо Скула было серьезным. Он не обращал внимания на рану, стрела не задела кости, а кровь давно остановилась. Здоровье его было отменным, дома его ждали жена и дети. Мне нечего было дать ему, его жизнь была полной и счастливой.
Даже сон не мог снять с лица молчаливого Крюса маску боли. Его нога неправильно срослась после перелома, единственное, что я смог сделать, чтобы боли в ней были меньше. Воля этого человека была железной, и ее уж точно ничто не сломит, а трудности только закалят. Именно ему я передал дар. Если Перта найдет свое счастье в любви, Скул – в простой жизни рыбака, то Крюс пойдет по своему пути, и дар ему поможет. Очень скоро он начнет лечить людей, он сможет брать болезни на себя и потом побеждать их, но до этого ему нужно будет пройти долгий путь.
Немой рыбак с обезображенным безумием лицом спал глубоким сном, я не стал возвращать ему голос, я дал ему знание о том, что он нормальный человек, несмотря на видения, которые к нему приходили. Он видел духов и жителей других миров, они не могли скрыться от его взора. Теперь он не боялся их, и мог общаться с ними, накапливая духовный опыт.
– Живите по зову сердца, если что, просто обращайтесь ко мне, и я помогу вам.
Так я попрощался с рыбаками, пока они спали. И пошел дальше. В темноте леса я увидел духов. Это были души разбойников, терзаясь в мире материального, они не могли покинуть его. Исполняя свой долг, защищать мир от зла и демонов, которые могли повергнуть их в ад. Это было их искуплением за свои поступки. Они будут здесь, пока не искупят свою вину.
Художник
Лес кончился, впереди были только луга, я начал замечать, что растения и погода здесь были немного другими, чем у святых гор. Здесь было намного теплее, а растений намного больше. Казалось, солнце в этих краях светило ярче.
Красивый мир, глубокое голубое небо и зеленая трава, все это было красивым и неописуемым. Просто видя это, не нужно было более ничего, но почему люди редко замечают красоту этого мира? Что заставило позабыть их эту красоту, что пробудило в них злость и ненависть? Только лишь взирая на великолепие мира, они могли бы простить и понять очень многое. Но они отвернулись от своей матери – природы, забыли свой дом, и теперь приближаются к аду. А там уже не будет ничего подобного. Не будет этой первозданной красоты, и некому будет ее возродить. А если она и останется, то никто не сможет замечать ее.
Через несколько дней пути я пришел в город. Дома, сложенные из темных камней, и множество людей, которые все спешили куда-то. Людей в городе было очень много. Разных сословий, богатые и бедные, никто из них не был подвластен самому себе. Никто из них не знал себя, не мог проявить себя в полной мере. Даже если человек трудился всю жизнь, но не нашел, не обрел себя, его труд будет бесполезным.
Здесь я увидел то, что поразило меня, и я понял, насколько мне будет трудно что-либо изменить. Никто из людей не знал, зачем живет. Ни один из них не делал того, для чего был рожден. Каждый человек неповторим, и у каждого свои таланты, но если человек не реализует свой потенциал, он мог бы и не рождаться, потому что жизнь его будет никчемной.
Я смотрел на людей и поражался, ведь все они несли в себе свет, не видеть который невозможно, но никто из них не проявлял этот свет, отдавая себя тьме. Мне больно было смотреть на них. Живя, они страдали, но жизнь – это дар, великий и единственный. Мало кто из них жил, в счастье и спокойствии. Почти все, предавая свой дар, обрекали себя и других на большие страдания. И потом я понял, что люди бояться показать себя, они боятся быть неповторимыми и пытаются быть, как все. Свет внутри не угасал и пытался выбраться наружу. И чтобы погасить его, люди прибегали к утехам и наслаждениям, разрушая свое здоровье и приближая смерть. Для многих из них смерть казалась единственным спасением от этого света. Другие люди шли на поводу себе подобных, совсем ничего не различая и не понимая. Они могли убить, украсть или сделать зло, совсем не задумываясь, что будет дальше, что был отнят дар великий – жизнь.
Я пытался попросить ночлег, но, едва поняв, что у меня нет денег, меня прогоняли. Приют я нашел поздно ночью. Ветхий дом, дверь которого открыл худой человек.
– Можно попросить у вас приют, на одну ночь?
– Мне нечего предложить вам, я беден.
– Я не ищу богатств, только крышу над головой, и более ничего.
Человек с впалыми щеками пропустил меня в дом. Маленькая лучина едва освещала его.
Стол и скамья, на которой спал хозяин бедного дома, были единственными в комнате.
– Мне даже негде уложить вас. Я очень беден.
– Но почему вы так бедны? – спросил я.
– Судьба моя такова.
– Вы сами хозяин своей судьбы.
– Я не могу делать то, чего хочу. А когда делаю то, что мне не по нутру, у меня ничего не получается.
– А что вы хотите делать?
– Я делаю вот это. Он показал мне желтый лист бумаги. Я взял рисунок и долго разглядывал его в свете лучины.
На нем с удивительной добротой была нарисована девушка.
Она печально улыбалась, как будто сожалея о чем-то.
Потом я поймал себя на мысли о том, что мне хочется смотреть на рисунок, он пленил своей красотой, в нем не было ничего лишнего, только добро и красота.
– Я нарисовал ее такой, какой запомнил.
– Но она не умерла.
– Для меня умерла – тихо ответил художник.
Он достал бутылку крепкого вина.
– Я хранил ее очень долго. Пришло и ее время, – сказал он, открывая вино.
Я лишь немного пригубил терпкое вино. Художник, который осушал вино довольно быстро, хмелел все сильней. И с каждым разом его душа открывалась все больше. Если раньше я видел в нем бедняка и страдальца, то теперь передо мной сидел творец.
Он показал мне еще несколько своих рисунков.
– Это мой самый первый.
Я смотрел на раскидистое дерево, мощная крона и ствол, корни глубоко уходили в землю, рядом с ним стоял человек, сначала я подумал, что это карлик.
– Его рубили пять дней, когда его срубили солнце исчезло, положенный день и ночь была тьма, и только потом появилось солнце, но я уже не видел света в сердцах.
Художник протянул мне другой лист.
Множество людей с лицами, словно маски, поклонялись богатому баю с жирным слащавым лицом обжоры, который смотрел на голодных и восхвалял свою власть и себя.
– Это князь, он пришел в наши края внезапно, он богат, и у него много людей и оружия. После его прихода я не увидел ни одного человека, только маски.
На следующем листе была нарисована смерть, она протягивала свои цепкие руки к тем, кто не носил масок.
– Он убивал тех, кто не был ему повинен?
– Да, – тихо ответил художник. – Некоторые сами не хотели жить.
Я понял, что среди них были его друзья и близкие.
Следующий лист показывал худого и изнеможённого человека, лицо без маски, обезображенное горем и бедой. Ужас и боль были в каждом штрихе рисунка. Человек полулежал на земле не в силах сопротивляться, он был готов к смерти, если бы не взгляд полный решимости и затаившейся любви, еще живущей в нем.
– Это я после смерти тех, кто был рядом. Я пять лет не рисовал, а потом получился такой рисунок. – Художник протянул мне лист.
На том же человеке была маска, в глазах скорбь и печаль, и удивление от того, кем он стал.
– Тогда я потерял веру в людей и проклял тот мир, в котором живу, для меня не было света, только лишь тьма. И когда я рисовал тени, я не бедствовал, рисунки покупали. Я захотел рисовать свет, мне надоели тени, мне надоел сумрак нелюбови и ненависти ближнего, я не мог жить в сумраке и рисовать его, тогда я сбросил маску. Но рисунки мои не покупали, они не находили ответа в сердцах людей.
Потом мой дом сожгли, а мне пришлось поселиться в этой хижине, где нет света даже для художника. Я стал попрошайкой, потому что не мог найти в себе силы рисовать ужас мира, в котором живу.
Не мог найти в себе силы, чтобы убить себя. Я был близок к той, что прибирает к себе тех, кто без масок. – Художник немного помолчал. – Не очень давно я увидел ее. Она шла по улице, по которой и я ходил. Она дышала воздухом, которым и я дышал, она шла по земле, по которой и я шел. Увидев ее, я не мог поверить глазам своим, но была это не смерть, а жизнь и моя любовь.
Художник протянул мне первый рисунок, который я уже видел, я еще раз посмотрел на него и поразился той разнице, что теперь увидел в этом рисунке.
Добро и любовь против смерти и горя. Один рисунок о любви поражал все рисунки о страданиях.
– Почему она не с тобой?
– Она выбрала другого.
– Как ты это пережил?
– Одно спасение – я рисовал ее. У меня не было денег на бумагу и краски. Я не ел иногда целыми днями, но я рисовал ее углем на стене, на песке, а потом она умерла в моём сердце. А я живу, и не знаю, для чего и кого. Но эту смерть, похоже, я и сам не смогу пережить. Такая пустота внутри… – Он не договорил, надолго задумавшись.
– Рисуй свет, – посоветовал я.
– Он тут никому не нужен.
– Просто его никто не видит.
– Но у меня нет ничего. С этими словами он откинулся назад, разводя руками. Я посмотрел в его глаза: скорбь, печаль и отчаяние, но где-то там затаилась любовь.
– У тебя будет бумага и краски, сколько захочешь.
Я не буду рисовать.
– Ты не сможешь не рисовать. Однажды найдя себя, невозможно уже более потерять себя.
– Я потерял все, свою любовь, близких друзей, деньги.
Ты не потерял себя, ты смог снять маску – это главное. То, что внутри тебя не подвластно потерям и смерти.
– Но зачем я живу?
– Чтобы рисовать свет, и только тот сможет его нарисовать, кто познает, что такое тьма.
На глазах художника навернулись невольные слезы.
– Не терзай мою душу, ты, странник, и назавтра ты уйдешь, а я останусь.
Останусь, чтобы жить, а я этого так не хочу. Все это время я хотел убить себя, но так и не смог, я очень слаб, а когда встречу свою смерть, буду повинен.
– Ты будешь счастлив оттого, что живешь, я не уйду, пока не помогу тебе.
Я уснул прямо на полу, на лавке спал пьяный художник, уже в который раз он топил свою не жизнь в крепком вине, не видя, насколько близок выход.
Рано утром я пошел искать работу. Художник еще спал, а я не стал будить его.
Пустынные улицы города были спокойны. Я побродил немного по городу, чтобы осмотреться. Со временем людей становилось больше, в основном торговцы, они шли на рыночную площадь, чтобы занять свои места и успеть побольше продать. Вслед за ними просыпались ремесленники и слуги.
Я не знал, где найти работу. Рядом с рынком была бойня, мясник разделывал мясо, я поспешил отвернуться от вида крови и убийства животных. В другом доме пекли хлеб, но здесь я ничем не мог помочь, не знал как. Походив еще немного, я увидел плотника, его работа меня заинтересовала.
– Можно у вас поработать? – попросил я.
Плотник измерил меня взглядом.
– Что ты умеешь делать, ты – подмастерье, нет, слишком стар для него, но и не мастер, значит, у тебя нет ни рук, ни головы, ты мне не нужен, уходи.
Слова плотника задели меня, я хотел ответить ему, но не стал, это было бесполезно, действительно я не знал, что и как надо делать и только лишь мешал бы ему.
В следующий раз я был более осторожен, и сначала смотрел, что делают, а потом спрашивал. Кожевник долго думал, нужен я ему или нет.
– Если хочешь, я могу обучить тебя, но это долго, да и не совсем ты молод, тебе надо идти стражником.
– Стражником? А куда?
– К нашему князю. На службу, там хорошо кормят и почти ничего не надо делать.
– А как туда устроиться?
– Нужно поступить в его армию.
– Нет, это не для меня.
Я ушел от кожевника еще больше разочарованный. Мне очень не хотелось возвращаться к художнику с пустыми руками, я ведь обещал ему помочь, но оказалось, это не так-то просто. После полудня я прошел почти весь город, и его жители уже знали меня. Некоторые спрашивали, нашел ли я свое место или еще нет. Я лишь уныло покачивал головой.
Я вышел из города, и вдалеке я увидел мельницу, в ней я еще не был. Мельник был молодым парнем. Мельница досталась ему по наследству, но он уже знал, что и как делать. Его учили с малолетства.
– Скоро мне привезут много зерна, его нужно смолоть. А для этого нужно поднять мешки наверх, на мельницу. Если справишься, то хорошо отплачу.
Я очень обрадовался, у меня даже не спросили, что я умею, а что нет. Пока работы не было, я осматривал мельницу. Она была большой, и по деревянной ветхой лестнице мне надо было перетаскать зерно наверх. Когда приехало несколько повозок с зерном, я сразу принялся за работу. Сначала мешки показались мне не очень тяжелыми, потом, по мере моей усталости они становились все тяжелее и тяжелее. Деревянные ступеньки скрипели под моими ногами. Поздно вечером меня накормили.
– Ты молодец, Выносливый, работал за двоих, вот тебе и вознаграждение.
Мельник дал мне деньги, несколько монет, я не знал, много это или нет.
– Спасибо, я приду завтра.
– Конечно, приходи, здесь еще много работы для тебя.
Обратно я шел уже в темноте. Но все-таки смог купить хлеба у булочника и молока.
– Я вижу, ты нашел себе работу, – сказал булочник, принимая монеты.
– Да, на мельнице.
– Ну, конечно, и что же я, старый болван, не догадался тебе раньше об этом подсказать.
– Я завтра туда еще пойду. Я не успел перенести все зерно.
– Видно, ты хороший человек, – тихо сказал булочник. – Знаешь что, бери хлеб так, без денег.
Я удивился и поблагодарил булочника. Несмотря на мою усталость на душе стало хорошо.
Обратно вернулся довольно поздно, уставший, но довольный от проделанной работы. Художник сидел в комнате, он посмотрел на меня с удивлением и непониманием. В глазах – всё то же отчаяние. Я положил на стол хлеб и кувшин молока, и деньги.
– Вот тебе еда и деньги.
– Я не достоин твоей помощи, уходи. Я прогоняю тебя.
– Я уйду, но сначала разделю наш хлеб.
Я отломил ломоть хлеба и протянул его художнику, налил молока ему и себе.
Он долго смотрел то на меня, то на хлеб и деньги.
– Откуда ты, никто из этих мест не мог так поступить.
– Я пришел издалека.
Читать бесплатно другие книги:
