Клим Первый, Драконоборец Ахманов Михаил

Глава 1

Сон в летнюю ночь

Его величество Марклим Победоносный, король Хай Бории, гроза орков и гоблинов, сидел в думной палате у большого круглого стола, который принесли сюда по его велению. Стол был крепости необычайной, из редкого дерева бахбук, что росло в эльфийских лесах и отличалось приятным золотистым цветом. Из бахбука соорудили и королевское кресло. Сиденье – шкура шердана, приколоченная золотыми гвоздиками, ножки и подлокотники в виде лап орков, а на спинке – сам король, вонзающий нож в шею гоблина. Стол и кресло были дарами королю-избавителю от благодарных купцов из самых богатых; вручили их через три дня после его возвращения из похода, на виду у огромной толпы горожан.

По одну сторону от короля расположились советники Левой Руки: дворцовый блюститель сир Астрофель диц Техеби, градоначальник сир Тигль диц Марем и новый военный министр сир Ротгар Кровавый, пожалованный титулом графа Киммерийского. По другую сторону сидели двое, но лишь маг Дитбольд был советником Правой Руки, а коммерсант Хапача этого звания не удостоился, хоть и считался в данный момент врио королевского казначея. Он обладал изрядным опытом в финансовых делах, нажился на торговле солью, дегтем и гвоздями, приобрел усадьбу с рощей пьяной брюквы, гнал мальвазию и ром и отстроил особняк в Королевском проезде, около эльфийской резиденции. Дворянством Клим его не удостоил, сочтя, что заслуг перед державой маловато, всего лишь мальвазия да ром, но шансы у Хапачи были. Он мечтал о титуле барона и трудился с большим усердием.

В кабинете также присутствовал граф Ардалион диц Батригей, глава герольдов и королевский судья. В его руках шелестели бумаги, а рядом пристроился старичок-архивариус с корзиной документов, жалованных грамот и свитков с подвешенными к ним печатями. Старик, придерживая одной рукой корзину, другой вцепился в бороду; вид у него был смущенный, даже испуганный.

– Садитесь, сиры, – произнес Клим, показав на свободные кресла. – Разбирательство у нас долгое, а в ногах правды нет. Начинай, сир Ардалион.

Судья уселся, вытащил нужную бумагу, заглянул в нее и громким, звучным голосом промолвил:

– Дознание о незаконных делах и проступках некоего Авундия, городского менялы, ссужающего также деньги в рост. Учинено по особому приказу его величества нынешним летом, перед славным походом на орков и гоблинов. Вира лахерис королю, победителю и избавителю! – Судья встал и отвесил поклон. – Засим перехожу к делу.

– Правильно. И давай-ка без лишней болтовни, – поторопил его Клим. – Есть на Авундия криминал?

– Сколько угодно, государь. И по любой статье можно хватать, пытать и казнить. Мастер Закеша ждет с большим нетерпением.

– Подождет. У нас правовое государство, где король – гарант справедливости, – заметил Клим. – Сначала о патенте скажи. Что там у нас с этой грамотой?

– Не обнаружена и в архивных записях тоже нет отметок, – произнес Ардалион, покосившись на корзину с документами. – Король Рипель, как и его батюшка Ольвиргин и остальные предки, не жаловали Авундию права купечества.

– Вот у меня такое право есть, – подхватил Хапача. – Есть купеческая грамота, и написано в ней, что я должен и чего не должен. К примеру, как все из моего сословия, плачу я налоги в государеву казну и еще на храм Благого Господа. Уплатил, и в казначейскую книгу про то записали. А где записи Авундия?

– Мы потратили четыре дня на их розыск. – Судья склонил голову к архивариусу. – В книгах записей нет, даже имя Авундия не упоминается ни разу. Значит, грамоты он не имел и не платил налогов.

Клим прикоснулся к короне и с задумчивым видом сдвинул ее на лоб.

– Патента нет и налоги не плачены… Даже не знаю, какая вина тяжелее. То и другое – преступное самовольство!

– Однако, твое величество, Авундий не купец, – возразил сир Тигль. – Зачем ему купеческая грамота?

– Позволь ответить, государь. – Хапача приподнялся с места и, дождавшись королевского кивка, произнес: – Он купец, сир градоначальник, ибо торговал деньгами. Деньги такой же товар, как деготь, вино и гвозди. Иного мнения быть не может, клянусь Благим!

Старается крендель, в бояре лезет, одобрительно подумал Клим и снова кивнул Хапаче. А вслух сказал:

– Прав казначей. Кстати, торговал Авундий под самым твоим носом, сир Тигль. Ардалион, уточни, где именно.

Щеки градоначальника побагровели, а королевский судья вновь зашелестел бумагами.

– В башне на городской площади, государь. В двух шагах от ратуши.

– Круглая башня без окон? Она?

– Да, твоя милость. А вот четыре прошения от мастера Закеши, который требует вернуть эту башню ему. – Ардалион протянул руку, и архивариус вложил в нее туго скрученные свитки. – Ибо то строение испокон века было узилилищем, где мастер Закеша держал приговоренных к пыткам и казням. Нынче же приходится возить их из мостовых башен у реки, что причиняет мастеру большие неудобства.

Клим грозно нахмурился.

– Есть договор аренды на этот объект? Прописана ли в нем оплата и какая?

– Нет, государь, ни разрешительных грамот, ни денег, клянусь Благим! – Судья развел руками. – Выходит, Авундий вселился туда по собственной воле, при попущении городских властей.

– При каком таком попущении? – тут же заверещал сир Тигль. – Каких еще властей? Ты, сир Ардалион, у той же ратуши судишь, и глашатаи твои там объявляют волю государя! И что же? Что, не знал ты, как Авундий башню занял? Не видел, как вынесли мастера Закешу с его клещами, пилами и топорами? Как двадцать молодцов Авундия…

Клим грохнул по столу кулаком.

– А ну, без свар и попреков! Граф Ардалион – судья и видит то, что мне угодно! – Он опять прикоснулся к короне и плотнее надвинул ее на уши. – Итак, что у нас в сухом остатке? Финансовая деятельность без патента, неплатеж налогов, самовольный захват городской собственности и, как я понимаю, оскорбление мастера Закеши… Серьезные вины! Что скажете, советники?

– Узилище вернуть Закеше, а мастеру Авундию сделать укоризну, – пробормотал градоначальник.

– Укоризны мало, – не согласился блюститель Астрофель. – Надо пени наложить. А пойдет на это все золото, что прислано Авундием в казну.

– И еще столько же, – добавил Хапача.

– Верно мыслишь, казначей, – произнес Клим. – А что насчет телесных наказаний? Как заметил сир Ардалион, мастер Закеша ждет и надеется.

– Я бы советовал воздержаться, – подал голос маг. – Странное золото у этого Авундия, но все же золото… Казну он наполнил, а посему можно даровать ему прощение от государя и выслать из столицы куда-нибудь подальше – скажем, к гномам или в Огнедышащие горы. Не надо с ним связываться.

– Он был со мною непочтителен, – напомнил Клим. – Так что я склоняюсь к идее мастера Хапачи: еще столько же и никакого прощения. А ты что скажешь, сир Ротгар?

– Я бы наведался к башне с братьями-рыцарями, вышиб дверь, повязал крысеныша и всех его приказчиков, а бумаги и монету, какая найдется, вывез во дворец, – молвил военный министр. – Это для начала, а как будет злодей повязан, можно о деньгах потолковать – столько или два раза по столько. И пока идут те разговоры, пусть мастер Закеша огонь разводит да клещами щелкает.

Клим оглядел советников. Астрофель и Хапача одобрительно кивали, Тигль не возразил ни слова, но Дитбольд, казалось, пребывал в сомнении. Он сопел, оглаживал бороду, дергал воротник камзола, потом сложил руки на животе и откашлялся:

– Кгхм… Вышибить, повязать, потолковать… Напомню, однако, что Авундий сей – колдун и повязать его не просто. Не все такое, каким кажется, сир Ротгар. Вдруг в шердана перекинется или драконом обернется?

Рыжеволосый рыцарь усмехнулся:

– Шердану пустим кровь и дракону тоже – если он, конечно, небольшой. А если огромный… Тут нужна помощь чародея. Пойдешь с нами, сир Дитбольд? Если государь позволит?

– Пойду. – Дитбольд посмотрел на короля. – Твое слово, мой господин.

– Двум медведям тесно в одной берлоге, – произнес Клим. – Берите его, а о наказании мы с судьей подумаем. И с операцией этой тянуть не будем. Назначим ее на…

Шум и громкие голоса в коридоре, где стояла стража, не дали ему закончить. В двери просунулся Омриваль – глаза как два синих блюдца, губы дрожат, волосы взлохмачены.

– Гонцы, твое величество! Три гонца, с востока, запада и севера! Срочные вести!

Скрипнули кресла, раздался шелест одежд, загремели доспехи Ротгара – советники, как один, повернулись к Омривалю. Даже дряхлый архивариус в бороде и почтенных сединах отодвинул корзину и уставился на юношу.

– Что за вести? – спросил Клим. – Надеюсь, орки и гоблины по второму разу нас не беспокоят? И киммерийцы в набег не собрались?

Глаза оруженосца распахнулись еще шире.

– Нет, государь! Но едут к нам послы со всех сторон. Эльфы уже у городских ворот, а гномы и нехайцы будут к вечеру.

Советники загомонили:

– Послы! Прослышали о победе государя, испугались!

– Едут поклониться! Даже эльфы! Те еще гордецы!

– Почет желают оказать. А когда Рипель правил, знать нас не хотели!

– Ну, теперь-то мы потешимся! И дань взыщем за восемь лет!

– С гномов можно и за десять, не обеднеют!

– Нехайцы договор порушили. Теперь пусть откупаются!

– Пусть князек их явится к государю и преклонит колено!

– Может, князь и едет… Что гонец сказал? Большое ли посольство?

Клим стукнул ладонью по бахбуковому подлокотнику:

– Тише, милорды! Понимаю вашу радость, но гостей нужно принять, выслушать, а затем еще и проводить. С соблюдением дипломатического протокола. Какие будут предложения?

– Большая королевская аудиенция… – произнес тощий блюститель покоев, и по его лицу скользнула мечтательная улыбка. – Сорок герольдов, сорок трубачей и вся столичная знать. Кавалеры в бархатных камзолах, дамы в бриллиантах и шелках. Новые ливреи слугам, шутов нарядим гномами, плясуний – эльфийками, почитай, без всего… то есть голышом, но в ожерельях.

– Турнир устроим, – предложил сир Ротгар. – Турниры освежают кровь. Братья-рыцари против нехайцев, эльфов и остального света.

– Пир и народные гулянья, – сказал градоначальник, облизнувшись. – Благородному сословию вино и каплунов, черни пиво и свинину. Королевский проезд и площади украсим зеленью, пустим жонглеров, чтоб развлекали народ. Еще можно ведьму сжечь, очень полезное зрелище… Сир Ардалион, найдется у нас ведьма?

– Как не быть, сир Тигль. Только что одна подвернулась – рыжая, молодая и в теле.

Клим хмыкнул, поднялся и шагнул к окну. В городе уже праздновали с неделю, не дожидаясь пиров, турниров и государева соизволения. В замок доносился гул толпы на центральных улицах, слышались лихие выкрики и грохот, с каким вышибали у бочек дно, дробь барабанов, звуки рожков и песни, что горланили охмелевшие. Гуляли дембеля, победоносные воины – святое дело, не запретишь! Случались драки, но, к счастью, без поножовщины, и за семь дней ничего не сожгли, ни жилья, ни кабака, ни лавки.

Клим повернулся к советникам и сказал:

– Значит, так, бояре: Авундия взять сегодня и мне доложить. Что до гостей, то турниров и пиров устраивать не будем и без плясуний голых обойдемся. Эльфам дам аудиенцию, как только пожелают, – мы их должники, и золото надо вернуть без промедления. Гномы и нехайцы пусть подождут. Пренебрегли они нами в годину бедствий, так что победу мы и без них отпразднуем. Будут настойчивы, встречусь с их вождями, но без помпы, здесь, а не в тронном зале.

– Дозволь спросить, государь, – промолвил Астрофель диц Техеби. – У эльфов есть свой дворец в Королевском проезде, а гномы, когда наезжают к нам, живут у Татака на Рыночной площади – он кабак держит с мерзкой гномьей кухней, и потому…

– Знаю, – буркнул Клим. – Все кабаки в столице, а также таверны и харчевни мне уже ведомы. Так в чем вопрос?

– Нехайские послы, люди знатные, всегда селились в замке, ели и пили за королевским столом и брали лошадей в королевской конюшне. А сейчас как прикажешь?

Клим призадумался на секунду, потом сказал:

– На сей раз такого не будет, пусть живут в постоялом дворе. Спросят почему, скажи прямо – это знак королевской немилости. И еще скажи: друзья познаются в беде. – Он обвел взглядом советников, кивнул Ротгару и молвил: – Вы свободны, сиры. А королевского судью прошу задержаться.

Когда придворные вышли, он велел Омривалю подать вина и своей рукой налил чашу Ардалиону.

– Поздравляю, граф, дознание ты учинил отлично. Возьми золота в казне, награди помощников и себя не забудь.

– Благодарствую, твое величество. Помощников награжу, а сам я и так не беден, и кроме чаши, тобой наполненной, – судья поднял серебряный сосуд, – мне награда не нужна. Вира лахерис, государь!

Он выпил вино. Щеки его слегка раскраснелись, глаза заблестели ярче. Граф был импозантным мужчиной, высоким и стройным, с темными кудрями, спадавшими до плеч. В них уже проглядывала седина, однако, несмотря на возраст, Ардалион не имел ни жены, ни семьи и считался завидным женихом. Поговаривали, что он с юности влюблен в какую-то эльфийку.

– Ты помянул про ведьму, молодую и рыжую, – произнес Клим. – У нас и правда имеются ведьмы? И что с ними делают? Сжигают?

Судья усмехнулся:

– Нет, конечно нет. Всякая женщина отчасти ведьма, государь, и ни костров, ни топлива на них не хватит. Сжигают тех, кто одержим демоном, коего не могут изгнать чародеи или служители Благого. С рыжей как раз такой случай… А жаль! Хорошенькая и в юных годах, однако загрызла двух малолеток и покалечила стражника.

Некоторое время Клим размышлял. Его познания в экзорцизме были скромными, но мнилось ему, что демон, упомянутый судьей, – всего лишь болезнь, душевный недуг, который может исцелить длань истинного короля. Отчего же не попытаться? После битвы с орками он врачевал жуткие раны, и все эти люди выжили. Паранойя не страшнее, чем разбитый череп или легкое, которое проткнули ребра…

– Не будем ее жечь, это негуманно, – наконец промолвил он. – Я попробую справиться с демоном.

Ардалион воодушевился:

– О, государь! Сделай это на площади перед всем народом и заодно рассуди несколько тяжб! Я временами в затруднении и не могу отделить виновных от правых. А суд короля – это суд короля!

– Верно, – согласился Клим. – Воля монарха – высший закон, как говорили латиняне. Король исцеляет, король защищает, так почему бы ему не судить? Прямо на площади, перед собранием народа… Дельная мысль, Ардалион! Вот разберусь с эльфами, и начнем. – Он подумал еще немного и добавил: – Возможно, порадуем мастера Закешу. Пусть наточит свой топор.

Аудиенция эльфийскому посольству была дана без промедлений. Впрочем, и без особого шика, без трубачей, герольдов, дам в шелках и кавалеров в бархатных камзолах. Кроме короля, в тронном зале находились пять советников, почетный караул из дюжины гвардейцев под командой сира Олифанта и шут Црым, затаившийся в углу. Справа от трона стоял оруженосец Омриваль с копьем, слева – писец-протоколист, помощник старого архивариуса. На копье был вздет череп орка, чтобы гости не забывали, что перед ними король Марклим Победоносный, гроза орков и гоблинов.

Эльфов ввел сир Олифант. Когда почетная стража расступилась и замерла у колонн, Клим поднялся, сделал шаг навстречу и вздохнул в невольном восхищении. Зрелище было пленительным: тридцать или сорок женщин и мужчин благородной внешности, в полупрозрачных широких шарфах палевого, сиреневого, лилового оттенков, с длинными светлыми локонами, в которых блестят самоцветы. Один шарф охватывает плечи и грудь, другой – талию, они спадают до пола, а сзади вихрятся ленты более ярких цветов, шитые золотом и серебром. Все высокие, стройные, гибкие; двигаются бесшумно, будто плывут в ореоле яркого света, и непонятно, откуда это сияние, солнце ли озаряет их или таинственная магия. В тронном зале вдруг повеяло запахом свежей листвы и цветов, и показалось Климу, что слышит он тихую, нежную мелодию, что-то наподобие «Волшебной флейты» Моцарта.

Блюститель Астрофель стукнул жезлом в пол и возгласил:

– Посольство из Великих Эльфийских Лесов к его величеству Марклиму Победоносному, волею Благого Творца королю Хай Бории и всех земель, подвластных королевству!

Из толпы эльфов выступили двое мужчин в лиловых шарфах и синих лентах, поклонились и назвали свои имена:

– Дук Джангалеадзо, государь.

– Дук Гундобальдо, твое величество.

Затем воскликнули разом:

– Вира лахерис, повелитель! Да будешь ты здоров и крепок, как дерево бахбук! Того же желаем твоей королеве и всему семейству! Пусть твои детки и благородная супруга сияют вечной красотой!

Голоса у них были словно у оперных певцов. Лирический тенор, определил Клим и, приосанившись, молвил:

– Майна хабатис, милорды. Счастлив приветствовать вас в своей столице. Деток и королевы у меня еще нет, но когда появятся, я непременно извещу все сопредельные страны о столь радостном событии. А сейчас скажите, благополучен ли был ваш путь?

– Вполне, если не считать Гибельной тропы в Огнедышащих горах, – ответил Джангалеадзо. – Наши единороги тревожатся, ощущая запах дракона.

– Обратная дорога в Великие Леса будет еще опаснее, – со вздохом сообщил Гундобальдо. – Единороги чуют дракона, а дракон чует золото. Лишь сильными чарами можно от него защититься.

– Раз речь пошла о золоте, разговор будет долгим. Прошу садиться, – сказал Клим, кивая в сторону приготовленных для гостей кресел.

Эльфы переглянулись, но ни шага не сделали. Вместо этого Джангалеадзо вновь отвесил поклон.

– Не смеем, государь. Наш предводитель еще не коснулся твоих рук и не вложил в них свиток и верительные сосуды.

– И еще не преподнес дары, – добавил Гундобальдо.

– Ну, так пусть коснется, а также вложит и преподнесет, – молвил Клим. – Чем быстрее мы перейдем к делу, тем лу…

Он замер с раскрытым ртом. Толпа эльфов раздалась с плавной неторопливостью, будто разлетелись два невесомых облачка мотыльков. К нему шла девушка – та, которую он видел в магическом зеркале в опочивальне. Кудри золотые, губы алые, глаза зеленые, загадочные… Ушки как раковины из перламутра, шейка длинная, изящная, кожа что атлас, на щеках чуть заметный румянец и брови вразлет. В своих белых шарфах и лентах, в венце, усыпанном алмазами, она будто парила над полом, и «Волшебная флейта» вдруг сменилась другой мелодией, слышанной не раз и до боли знакомой. Танец маленьких лебедей, подумал Клим, пожирая красавицу взглядом.

Девушка приблизилась, склонила головку и промурлыкала нежным сопрано:

– Принцесса Дезидерада, государь. Позволь исполнить обряд Первой Встречи.

Ее ручки вдруг очутились в ладонях Клима. Пальцы у Дезидерады были совершенной формы, теплые и бархатистые на ощупь. Выпускать их не хотелось. Клим смотрел на нее и боялся, что у него сейчас физиономия восторженного идиота.

– Сосуды, – сказала принцесса, и две прелестные эльфийки в розовом поднесли Климу пару маленьких серебряных кувшинов. Он принял их и уставился на златовласую красавицу.

– Что я должен с ними делать?

– Мы их выпьем, повелитель. Первый – в знак Чистоты Намерений, второй – как Подтверждение Обещанного.

Сзади звякнули колокольчики шута, потом отчетливо послышалось:

– Кгхм… Кгхм!

Но было поздно – Дезидерада отхлебнула из каждого кувшина, а Клим допил остальное. Компот из слив и яблок, подумалось ему. Такой варила бабушка в Скуратовке… Компот, однако, был крепок – не прошло и секунды, как он ощутил кружение в голове.

– Теперь прими свиток и дары.

Принцесса щелкнула пальцами, и у ног Клима появился небольшой ларец, искусно украшенный яшмой и нефритом. Улыбнувшись ему, девушка сделала пару шагов назад и грациозно опустилась в кресло. Гундобальдо и Джангалеадзо тоже сели – довольные, как два сытых кота. Клим, стараясь не шататься, вернулся к трону и промолвил:

– Омриваль, отнеси дары в мой кабинет. Вечером я взгляну на них и подумаю, чем порадовать в ответ нашу прекрасную гостью.

Оруженосец, всегда живой и энергичный, казался почему-то невеселым и угрюмым. Сунув копье с черепом орка Црыму, он подошел к ларцу, обхватил его обеими руками и попытался поднять. Щеки его порозовели от напряжения, но ларчик не сдвинулся с места. Омриваль присел и снова взялся за него, стараясь выпрямить ноги и разогнуть стан. Бесполезно! Хоть у Клима шумело в голове, он заметил, что эльфийская принцесса наблюдает за юношей с иронической усмешкой. «Что там у них в ларце? Золотом набили? – подумалось ему. – Так золота и у нас хватает!»

– Прости, государь, не совладать мне с этим сундучком, – мрачно буркнул оруженосец. – Слишком тяжелый!

– Может, я попробую? – Сир Олифант, звеня кольчугой, шагнул к ларцу. – Тащить в кабинет, твое величество? Это мы сейчас!

Теперь улыбались уже оба эльфа, сидевшие рядом с принцессой, а в их толпе слышались смешки.

Дитбольд встал и вытянул руку.

– Стой, рыцарь, стой! Сила твоя тут бесполезна. Это дары королю, исполнившему обряд Первой Встречи, и, кроме него, никто не поднимет ларец. Такое, знаешь ли, забавное эльфийское волшебство… – Маг что-то произнес на незнакомом мелодичном языке, и улыбки эльфов увяли. – Король сам заберет дары в конце аудиенции. А сейчас, принцесса и почтенные дуки, скажите королю, с чем вы пожаловали.

– Приветствовать нового владыку этой земли, – произнес Джангалеадзо, взметнув ленты в учтивом поклоне.

– Поздравить с победой над врагом, свирепым и безжалостным, – добавил Гундобальдо.

– Заверить в чистоте наших намерений…

– Поднести дары из Великих Лесов…

– Узнать, подтвердит ли король обещанное…

– Увериться, что на это хватит у него силы и могущества…

– Просить о возврате долга…

– Или договориться о новом сроке…

В голове у Клима прояснилось. Прямо оратория на два голоса, подумал он, уже не прислушиваясь к эльфам и разглядывая принцессу. Дезидерада молчала и тоже смотрела на него. Ее прекрасное лицо казалось застывшим, лишь дыхание колыхало грудь под полупрозрачным шарфом да подрагивали длинные ресницы.

Он кивнул Астрофелю. Тот поднялся, с важным видом одернул камзол и стукнул жезлом.

– Тишина! Король желает говорить! Слушайте его величество!

Клим бросил взгляд на одного эльфийского дука, потом на второго.

– Кто от имени владыки Хай Бории принял ваше золото?

– Казначей и советник Правой Руки сир Жинус-и-Марако, – ответил Гундобальдо. – По велению короля и под его слово.

– Сира Жинуса с нами уже нет, как и прежнего короля. Вот мой новый казначей, искусный в денежных делах. – Клим повернулся к мастеру Хапаче. – Скажи, сир, есть ли записи о нашем долге эльфам?

– Никаких, государь. Ни отдельной грамоты, ни строчки в казначейских книгах.

– Эльфийское золото приметное. Видел ли ты его в слитках или монетах?

– Ни разу, государь. И никто не видел, ни благородные люди, ни купцы, ни простые горожане.

– Видно, на унитазы ваше золото пошло, да и те где-то запрятаны. Возможно, в швейцарском банке, вместе с золотом партии, – резюмировал Клим. – Не уверен, почтенные дуки, что мне удастся его получить.

Джангалеадзо всполошился, его синие с серебром ленты затрепетали.

– Непонятны мне твои речи, государь! Ты что же, долг не признаешь и отдавать не собираешься? Однако…

– Однако собираюсь, – перебил его Клим, – так как это не долг короля или мошенника-казначея, а долг государства. Но каков он? Мы не знаем, ибо нет его в наших записях.

Наступила тишина. Затем на губах принцессы расцвела улыбка, и она промолвила тихим голосом:

– В ларце с дарами свиток, и в нем записаны число слитков и обязательства хайборийской короны. Но не будем об этом в такой торжественный день. Мы выполнили ритуал Первой Встречи, и это гораздо важнее. Не о золоте нам надо говорить, а о прочном союзе и том, что угрожает эльфам и людям, – о драконах, орках и других чудовищах. Я прошу, государь, чтобы завтра ты посетил меня в нашей резиденции, что в Королевском проезде. Утром или в любое угодное тебе время.

– Завтра не получится, – отозвался Клим, – завтра я разбираю тяжбы и караю преступников. Народ мой очень стосковался по правосудию, так что встретимся позже, прекрасная синьора. А сейчас я желаю знать точный размер нашего долга. Я настаиваю!

Дезидерада снова улыбнулась и вздохнула:

– О, эти мужчины! Все о делах, делах, и никакой романтики… Ну, если желаешь, я назову: пять тысяч двести сорок два слитка в эльфийской мере. И все слитки были полновесные и чистого металла.

Она грациозно поклонилась и поплыла к выходу, словно белая лебедь среди стайки пестрых журавлей. Эльфы окружили ее, заслонив от глаз Клима, и последнее, что он видел, был блеск золотых волос и алмазного венца. Вслед за послами двинулись воины почетной стражи, затем советники – все, кроме чародея Дитбольда. Мастер Хапача, шагая к дверям, бормотал под нос: «Пять тысяч двести сорок два эльфийских слитка… В слитке по весу семьдесят три золотых «дракона»… Итого триста восемьдесят две тысячи шестьсот шестьдесят шесть… Один большой сундук, я полагаю… Это казна выдержит…»

Покинув трон, Клим поднял ларец, удивляясь, насколько он легкий. Взглянул на Дитбольда и предложил:

– Идем в мои покои, сир мудрец, посмотрим, чем нас одарили. Здесь свиток, и без тебя мне его не прочесть.

– Как повелишь, государь.

– Слышал я, ты что-то молвил на их языке, и они сразу перестали ухмыляться.

– Да, сир. Я сказал, что чародейство их мелкое и нельзя строить насмешки над людьми, защитившими наши земли от орков. – Маг посмотрел на ларец, сверкавший яшмой и нефритом, и печально вздохнул. – Увы! Есть у эльфов такая привычка!

– Это я уже заметил, – произнес Клим и направился к выходу.

Он опустил ларец на стол из бахбука, снял корону и велел Омривалю подать вина. Црым, увязавшийся за ними, потянулся было к сундучку, но Дитбольд шлепнул шута по рукам и сказал, что хоть ларец не заперт, но откроет его только король.

– Эльфы коварны, – проворчал Црым. – Сунется величество в ларец, а там ехидна или бешеная крыса!

– Не выдумывай, – отозвался Дитбольд. – Король исполнил обряд Первой Встречи, коснулся рук эльфийской принцессы и выпил их зелье в знак Чистоты Намерений и Подтверждения Обещанного. Это священный ритуал! Хотя и жаль, что ты в нем поучаствовал, мой господин.

– Почему же? – спросил Клим, коснувшись крышки ларца.

– Выполнив обряд, ты связал себя обязательством. Эльфы что-то тебе предложат, что-то очень ценное, но и взамен потребуют великую услугу. Какую, мы не знаем. Они не коварны, но очень, очень умны и ничего зря не делают. – Маг опустил голову и прошептал: – Не зря говорят, что у эльфов одна мысль вслух, другая на языке, а третья в голове.

– Ты тоже эльф, Дитбольд, – произнес Клим после недолгой паузы. – Но я не замечал в тебе склонности к интригам.

Лицо чародея омрачилось.

– Я не эльф, сир, а хайбориец с примесью эльфийской крови. Не желаю вспоминать, как это случилось, но от эльфов я унаследовал лишь долголетие, зеленые глаза и тягу к магическим искусствам.

– Я тебе верю, – сказал Клим и откинул крышку сундучка.

Там лежали пергаментный свиток, пестревший разноцветными значками, и какая-то завернутая в шелк вещица размером с кулак. Больше ничего – ни дорогих украшений, ни драгоценных камней, ни волшебных амулетов.

– Начнем с финансового документа. Читай, мудрейший! – развернув свиток, Клим протянул его Дитбольду.

Появился Омриваль, за которым шли Бака и Дога. Один тащил большой кувшин, другой – поднос с чашами, фруктами и печеньем. Поместив все это на стол, слуги поклонились и исчезли.

Дитбольд, сдвинув седые брови, изучал содержимое пергамента.

– Здесь обозначено количество слитков, государь. Как сказано эльфийской девицей, их пять тысяч двести сорок два. Еще срок возврата долга – через семь месяцев и семь дней – семь у эльфов священное число. Еще обязательство Хай Бории перед Великими Эльфийскими Лесами. Должны мы отправить рыцарей в Огнедышащие горы, чтобы убили они дракона, обитающего у Гибельной тропы… Это все, твое величество.

– Убить дракона, – буркнул Клим. – Это, выходит, проценты по долгу. Ну, ничего не поделаешь, убьем!

– Ходят слухи, сир, что дракон тот не из мелких, а самый старый и могучий. Велик, злобен и запросто выпустит кишки сотне рыцарей. – Црым забрался в кресло и бросил взгляд на стол. – А почему принесли две чаши? Или я не человек?

Клим усмехнулся:

– Ты гном, и не всякий день, халявщик, пить тебе из королевской чаши.