Объятия удава Луганцева Татьяна

Глава 11

Зинаида Ивановна очень волновалась, это было видно и по ее бегающим глазам, и по рукам, применения которым она не находила – то суетливо поглаживала себя по коленкам, то бессмысленно раскладывала и перекладывала предметы на прикроватной тумбочке.

Перед ней находились девушка, удержавшая ее от рокового шага, молодой патологоанатом, который первый обследовал ее, и еще один мужчина – в белом халате и с внимательными, цепкими глазами, спрятанными за толстыми стеклами очков. Представился он врачом-терапевтом по фамилии Васильев.

– Вас что-то беспокоит, Зинаида Ивановна? – обратился к ней доктор Васильев. – Может, не нравится та помощь, которая вам тут оказывается?

– Нет, что вы! – замахала она руками. – Здесь чудные врачи, и они мне здорово помогли. Я чувствую себя очень хорошо и очень хочу вернуться назад к дочери, мне надо заботиться о ней.

– Ваша дочь – взрослая, и она сможет сама позаботиться о себе, – спокойно возразил Григорий. – И она наверняка хочет, чтобы ее любимая мама подлечила себе сердце и вообще поправила здоровье.

– Что вы! У меня совсем особенный ребенок. Моя девочка без меня пропадет! У нее очень редкое заболевание. Я должна быть всегда рядом.

– Да, это долг матери, – поправил очки Васильев.

– Вот именно! Спасибо за понимание! Я думала, что до конца поймет мать только другая мать. Больной ребенок – не вырастает, это крест, который несешь всю жизнь.

Доктор Васильев задал пациентке еще несколько вопросов, показал несколько картинок, а потом зычным, хорошо поставленным голосом внезапно произнес:

– Зинаида Ивановна, сейчас я сосчитаю до десяти, и вы вместе со мной пойдете по просторам своей памяти. Раз, два… Зинаида Ивановна, сейчас мы вернемся сразу же туда, где вам было больнее всего! Сразу туда! Ну же! Прыгайте с головой!

Яна наблюдала за работой доктора Васильева с открытым ртом. Его голос, казалось, проникал в самые потаенные уголки души. Ей и самой захотелось вернуться в детство, в юность и поплакаться у него на плече.

Но весь лечебный процесс доктора был направлен на Зинаиду Ивановну. Глаза ее были закрыты, руки перестали совершать хаотичные движения, она погрузилась в расслабленное, умиротворенное состояние. Голос ее зазвучал ровно и без эмоций:

– Мне двадцать лет. Я гуляю в парке с коляской. Окружающие люди отмечают, какой у меня красивый малыш… Мой мальчик, он похож на ангела. Я родила его без мужа… Ошибка юношеской любви. Я хотела дочку, я хотела…

– Подружку? Тем более что знали, что будете воспитывать ее без мужа, – помог ей Васильев.

– Да, девочку! Как я, вторую меня. Но родился сын, мой Ванечка. Ну что ж, я приняла его и безумно полюбила.

– Не было ли ревности, не закралось ли чувство, что он когда-нибудь уйдет к другой женщине?!

– Было!! Как вы правы! Это чувство не покидало меня ни на минуту! Оно просто поглотило меня целиком! Мальчики – самые страшные существа для матери. Их растишь, целуешь, они целиком принадлежат тебе, а потом вдруг слышишь: я люблю другую женщину! Лучше – смерть! Такого не пережить…

– Зинаида, сконцентрируйтесь… А как, по-вашему, сделать, чтобы мать была всегда счастлива? – Голос Васильева не терял своей магической силы.

– С нами гуляла молодая женщина Ольга, да Ольга… У нее был сын Рома, он был постарше Ванечки, но все время лежал в коляске, укрытый легким пледиком от ветра и зонтиком от солнца. Он никогда не ходил, он был инвалидом, а Оля все время хлопотала вокруг своего сыночка, словно заботливая наседка. Все сочувствовали ей, говорили, что нет ничего хуже, чем больной ребенок, они не понимали… – Тут погруженная в гипноз женщина запнулась.

– Чего не понимали, Зинаида? Того, что поняли вы? – проникал в ее подсознание врач.

– Да! Я поняла! Я, единственная, поняла, что она самая счастливая мать на свете! Ее сынок, ее цветочек, всегда будет при ней! Он не уйдет, не женится, следовательно, и не кинет ее! Она всегда будет вместе с ним. Это ли не абсолютное материнское счастье?

Яна похолодела, ничего более чудовищного она еще не слышала. «Это абсолютный эгоизм, а не счастье. Можно найти еще какие-то другие слова, но это точно не любовь». Они понимающе переглянулись с Григорием.

– И что случилось дальше, Зинаида? Дальше… когда вы поняли, в чем счастье?! – направлял ее Васильев.

– Мне больно об этом вспоминать, – поморщилась пациентка. – Мне плохо, плохо! Я задыхаюсь! – Женщина стала кричать и метаться на стуле, словно пойманная в силки птица.

Яна перепугалась. Григорий, похоже, тоже.

Один только Васильев сохранял спокойствие. На самом деле он был совсем не терапевтом, а психотерапевтом-гипнотизером, доктором наук и очень известным специалистом в своей области, имевшим огромную практику.

– Зинаида, спокойно! Дышите на раз и выдыхайте на четыре. Все ужасные воспоминания остались далеко в прошлом! Я не прошу вспоминать, я требую рассказать просто и четко, что произошло потом.

– Да… да… конечно. Я шла с сыном из парка домой. Ваня устал играть и спал в коляске. Я была разморена солнцем. Пребывала в каком-то полусонном состоянии и… Я не видела, как эта машина выскочила из-за поворота. Она неслась на большой скорости, хотя вдоль дороги тянулся парк, откуда в любой момент могли выйти люди. Я плохо помню… Визг тормозов, летящая коляска, мой Ванечка… Какая-то кровавая каша оказалась у меня в руках, когда я нашла то, что осталось от моего сына, размазанного по асфальту…

– Все!! – громко выкрикнул психотерапевт. – Мы ушли оттуда! У вас ведь потом еще родился ребенок? А вы хотели стать для него центром Вселенной?

– Как это правильно сказано, – расслабилось лицо Зинаиды Ивановны. – Теперь родилась девочка, Анечка. Это произошло через год после смерти Вани. – Толстые губы Зинаиды Ивановны расплылись в улыбке, которая, однако, выглядела какой-то пугающей.

– Сбылась ваша мечта? – уточнил Васильев.

– Мечта… Это больше чем мечта…

– Я понимаю вас: вы перенесли такую потерю… И что вы сделали, Зинаида, чтобы не потерять свою мечту? Чтобы никто никогда больше не разлучил вас, не отобрал любимую дочку?

– Да, все так… Я не могла потерять Аню… Не могла ни физически, ни психологически… В больнице, куда мы попали с дочкой после ее неудачного падения и перелома, я узнала о такой болезни, когда ребенок остается очень ранимым и беззащитным… Эти дети были намертво привязаны к родителям и не имели никакой возможности вести личную жизнь.

– То, что вам надо? Так ведь, Зинаида?

– Да! Да! Да! Именно тогда я стала воспитывать свою дочь так же, как «хрустальных детей». Я стала внушать ей, что и она такая же… А потом и сама поверила. Это так здорово! Твой ребенок не отходит от тебя ни на шаг, кушает с твоих рук и полностью в твоей власти…

– Это счастье, – мягко произнес психотерапевт.

– Да! Я – счастливая мать!

– Дочка в вашей власти?

– Полностью! Она при мне, она не выходит из дома. Она живет, учится и все – при мне!

– Почему она у вас хромает? Она же не являлась «хрустальным ребенком»?

– После того тяжелого детского перелома врачи предупредили меня, что у Ани одна нога может быть короче другой…

– И вы решили, что если так случится, то она точно от вас не уйдет, и вы отказались от операции?

– Да! Я поставила подпись, что предупреждена о последствиях и отказываюсь от операции из-за риска для здоровья дочки, который несет любая операция. Никто не заподозрил меня в том, что я преследую другую цель.

«Как плохо, что в тот момент с ней не поговорил психотерапевт, – подумала Яна. – Или еще раньше, после потери сына… А ведь Аня, говоря о своей болезни, сообщала всю информацию о ней только со слов Зинаиды Ивановны. Мама сказала, мама рассказывала… А нам почему-то не показалось это подозрительным».

– И вы добились своего? Ваша Анна с вами?

– Совершенно верно! Она при мне… И никаких мужчин ей не надо… А мне она нужна любая – и хромая, и больная.

«Она не нужна тебе только здоровая и счастливая», – вздохнула Яна.

Она знала, что весь их разговор записывается и прослушивается в соседней комнате сотрудниками милиции. Это был не просто психологический тест, это был следственный эксперимент.

– И что случилось в последнее время, Зинаида? Что произошло? Что нарушило ваш привычный уклад жизни? – спрашивал психотерапевт.

Было заметно, что он уже устал и тоже пребывает в состоянии нервного напряжения, – пот, выступивший на лбу, это подтверждал.

– В наш дом заполз зверь, которого я сразу не разглядела. Интернет! Дочь уверяла меня, что благодаря ему учится и развивается. Но она еще и стала общаться с кем-то, и этот кто-то появился у нас в доме. Мужчина! – Зинаида Ивановна вложила в это слово все свое презрение, злость, ненависть и страх. – Я пыталась что-то предпринять! Я подкараулила его и рассказала о здоровье Ани, о том, что она инвалид, что она должна оставаться под моим крылом, что она не сможет дать ему радость отцовства… Этот идиот ответил, что все уже знает со слов Ани, что готов на все ради нее, что уже прочел в Интернете про ее заболевание, что готов взять дочку у меня и также о ней заботиться…

Яна опять переглянулась с Гришей и подумала: «Какую же душевную бурю пережила в тот момент эта женщина! Она свою дочь сделала инвалидом из-за ненормальной привязанности к ней. Оградила от всего мира и, главное, от мужчин! И вот этот самый мужчина спокойно заявляет ей прямо в лицо, что отбирает у нее то, ради чего она жила и пошла на преступление».

– Я не дала ему такой возможности! Я попыталась оградить Анну от общения с ним. Я наврала ему, что она не хочет его видеть, – продолжила Зинаида Ивановна.

– А Анне вы решили привить чувство страха, напомнить ей о ее незащищенности и суровом внешнем мире? – продолжил сеанс психотерапевт.

– Да! Я стала звонить домой и молчать в трубку, маскируясь под маньяка. Когда я была дома сама, то выходила в соседнюю комнату и звонила с сотового телефона. Если я уходила, то звонила из другого места со стационарного или мобильного телефона.

Яна подумала о том, что если бы не друг Гриши и не его распечатка звонков на телефон квартиры Ани, им пришлось бы еще долго искать «маньяка». Все они были просто потрясены, когда выяснилось, что «молчаливые» звонки производились в основном с мобильника Зинаиды Ивановны. Вторым по количеству таких звонков оказался телефон с ее работы. А самые последние два звонка были сделаны из больницы Олега Юрьевича. Тогда-то Григорий и Яна сообщили о результате своих исследований в милицию, после чего и возникла идея этого следственного эксперимента.

– Вам удалось образумить дочь? – спросил доктор Васильев.

– Мне всегда все удается. Я еще не довела до конца свой план, но, по крайней мере, Анна отвлеклась от своего глупого увлечения и отказалась выйти из дома к тому мужчине на свидание! – гордо заявила Зинаида Ивановна.

«Монстр! Просто монстр!» – покачала головой Яна.

– А сейчас, Зинаида, я сосчитаю до… – произнес психотерапевт, и Яна поняла, что он завершил сеанс и хочет выводить пациентку из гипноза. Она метнулась к нему и что-то энергично зашептала ему на ухо.

Доктор вытер пот со лба и удивленно посмотрел на Яну:

– Другой сеанс…

– Нет, пожалуйста! Моя интуиция просто сигналит красным цветом! Проверьте! Не психушка – тюрьма!

– Хорошо, – сдался психотерапевт и отменил выход Зинаиды из транса. – Мы возвращаемся к гибели Вани. Без слез. Без истерик. Спокойно и рассудительно. Сейчас мы откроем еще одну дверь, и вам станет легче! Вот он, Ванечка, здоровый и умиротворенный спит в своей коляске… Видите его?

– Да, вижу…

– Вы любите его?

– Я люблю Аню.

– Вы любите Ванечку? – повторил вопрос психотерапевт.

Становилось понятно, что этот диалог пойдет очень тяжело.

– Он мальчик, – выдавила из себя Зинаида Ивановна.

– А следовательно, его тяжелее привязать к себе? Он чужак, он уйдет. Но уйдет, если здоровый, а вот если бы…

– Я не хотела его убивать! Я хотела сделать его инвалидом, чтобы уже никто не смог отнять у меня моего ребенка!

– Что вы сделали с коляской? Вы видели, что к вам приближается машина?

– Видела… И слегка подтолкнула коляску, чтобы удар пришелся вскользь. Я не думала, что получится так…

– Но это все равно лучше, чем его будущий уход от вас? – спросил после секундного замешательства психотерапевт.

Женщина молчала, погрузившись в себя.

– Зинаида?

– Да! Это лучше! Он остался со мной, всегда моим! Он не успел совершить самого страшного предательства – предательства матери!

– Понятно. Но дочь сделать инвалидом вы уже не рискнули?

– Нет! Я – хорошая мать! Я ее спасла, я просто придумала ей историю, легенду, жизнь… Я оградила ее от внешнего агрессивного воздействия. И моя девочка меня любит. Она благодарна мне! Вы можете узнать, поинтересоваться!

Психотерапевт одним известным ему способом вывел Зинаиду Ивановну из гипноза.

Все присутствующие в комнате с ужасом в мыслях и глазах смотрели на нее.

Зинаида Ивановна часто-часто заморгала:

– Что происходит? Что было? Что вы так на меня смотрите? Мне пора домой к моей дочурке! Я же говорила вам, что она без меня пропадет!

– Да, Зинаида, конечно! Вы скоро поедете домой, и все будет хорошо! – ответил за всех доктор Васильев, так как остальные не знали, что и сказать.

Молчал и Григорий. Такого потока негативной информации при препарировании мертвого мозга даже самого отъявленного негодяя он бы никогда не получил.

Глава 12

– Макароны как холодные червяки, – капризничала Яна, водя вилкой по тарелке.

– Это не макароны, а спагетти, – поправил ее Григорий. – Ну а что холодные… Так ты уже час сидишь, не знаю, о чем думаешь.

Яна сегодня полдня проработала по своей специальности стоматолога, потом проверила отчеты подчиненных ей врачей, а вечером согласилась пойти с Гришей на свидание в ресторан. Вернее, она не смогла ему отказать, так как он очень просил и был при этом весьма убедительным.

– Извини, что-то я устала. Вот и набрасываюсь на людей!

Они сидели в очень уютном, небольшом ресторане, расположенном в центральном районе города Москвы. А если быть точнее, ресторан находился прямо в доме, в котором проживал Григорий. В этом заведении он был свой. Гриша здесь и завтракал, и, когда мог, обедал, и фактически всегда ужинал. Для холостяка это было очень удобно.

Яна одернула короткое трикотажное красное платье и снова стала крутить вилку в своих длинных тонких пальцах.

Гриша, облаченный в неизменные джинсы и легкий, не по погоде, темно-зеленый джемпер, приступил к рассказу. Речь шла, конечно, о Зинаиде Ивановне и Анне – эта история настолько всех потрясла, что говорить о чем-то другом было вроде как и неуместно.

– Экспертизу провели… Профессор Васильев председательствовал. Признали невменяемой.

– Все-таки не тюрьма?

– Психушка, но вполне возможно, что навсегда.

– Как же так? Человек столько лет жил среди людей и никто ничего не заподозрил? – удивилась Яна, пододвигая к себе шикарный десерт, состоящий из фруктов, изюма, орехов и сливок.

Гриша со смесью ужаса и изумления посмотрел на это блюдо:

– Так много сладкого!.. Миллион калорий! Ты, конечно, можешь себе его позволить…

– Я люблю соленое и сладкое. Люблю контрасты! Но ты не ответил на мой вопрос.

– Георгий Владимирыч Васильев, человек, которого я уважаю и чье мнение для меня непререкаемо, объяснил, что у Зинаиды очень редкий вид помешательства – глубокое раздвоение личности плюс к тому самовнушение. Она очень тонко все выстроила в своем больном воображении. Никто и заподозрить ничего не мог. Да и кому придет в голову, что такое можно сотворить со своими детьми?

– Бедный Ваня…

– А случай с сыном напугал ее, и она замаскировалась еще глубже. Но, начни Аня сопротивляться и настаивать на свидании, Зинаида могла бы опять выйти на тропу войны. Думаю, несчастному жениху Ани грозила бы реальная опасность. Психотерапевт сказал, что таких людей трудно вычислить, потому что их зацикленность бывает на одном объекте, одной идее… А во всем остальном они нормальные люди. Но, слава богу, этот кошмар закончился!

– Больше всего меня теперь заботит Аня.

– Она не инвалид…

– Она – моральный инвалид! Она привыкла быть зависимой.

– Доктор Васильев позаботится о ней, не переживай. Аня очень нужна ему, как необычный пациент. Она уже у него в клинике. И для него дело чести – реабилитировать человека с такой вот судьбой. Я верю профессору, он справится, а поклонник Ани ему поможет. – Гриша явно был настроен на оптимистичный лад.

– Не знаешь, как Анна отнеслась к поступку своей матери?

– Неоднозначно. Шок. Отрицание того, что она услышала. Недоумение – как такое возможно? Злость на мать, жалость к себе… А потом жалость и к Зинаиде – ведь она это делала из-за любви!

– Хороша любовь – словно объятия удава! – хмыкнула Яна.

– Все равно конец этой истории скорее хороший, чем плохой.

– Это да! Мы вылечили Анну, подвигнув ее на прыжок из окна!

– Мы этого совсем не хотели, – пожал плечами Григорий. – Был пожар, ну и…

– Ничего не бывает просто так. Сложилась цепочка. Не появись мы у нее дома, не прими ты наркоманов за хулиганов, издевающихся над Анной, не затей ты с ними драку, не подожги они дом – не вылечили бы мы Аню от ее «хрустальности»!

– Ну хорошо! Пусть будет так. – Григорий принялся уминать салат «цезарь» с креветками и потягивать кофе «американо».

– Одно осталось неразрешенным… – задумчиво произнесла Яна.

– Ты о чем?

– Да так… Ерунда… неприятные люди, лучше о них не думать, – отмахнулась она и вдруг спросила: – Почему ты так плохо ухаживаешь за мной?

– Почему плохо?

– Где цветы? Где шампанское?

Гриша смутился, вскочил из-за стола и испарился. Яна осталась в одиночестве и смотрела в никуда.

«Может, плюнуть на всё и выйти замуж за патологоанатома? Так и вижу лицо моего знакомца, следователя Лебедева. Скажет, да, Цветкова, ты и патологоанатом – очень удачный союз!»

За соседним столиком сидела компания из трех мужчин. Один из них оторвался от товарищей и приблизился к столику Яны:

– Девушка одна?

– Я похожа на одинокую? – не отрывая взгляда из «никуда», откликнулась Яна.

– Конечно нет! Но сопровождающий вас мужчина ушел…

– Я похожа на такую, от которой можно уйти? – не меняя выражения лица, заявила Яна.

– Нет, конечно!

– А вы, кроме «нет и конечно», еще что-то можете произносить? – Яна наконец удостоила его взглядом.

Молодой мужчина с волевым лицом и слегка намечающимся животом мог бы произвести на Яну весьма благоприятное впечатление, будь она в другом настроении.

– Я бы хотел угостить вас.

– А меня вы хотели бы? Вы же для этого подошли? – решила поиздеваться над ним Яна.

– Прямо сейчас?

– Минут через пять!

– А вы бойкая девица! – хохотнул мужчина. – Коньяк? Коктейль? Шампанское?

– Спасибо, ничего не надо. А то сейчас вернется мой парень и получится нехорошо.

– Меня ничем не испугаешь!

– Как знать…

– И кто же этот парень?

– Патологоанатом, – хрустнула закуской Яна.

Улыбка медленно сползла с лица мужчины:

– Патологоанатом? Серьезный человек! Вы – подходящая парочка… Патологоанатом и леди-стерва.

– А кто вам позволил оскорблять девушку? – спросил ледяным тоном подошедший в это время Григорий.

Копчик Яны сразу почувствовал, что добром дело не кончится. Она встала с места, одергивая короткий подол, и попыталась увести Гришу. Но тот, перехватив взгляд, которым одарил ее незнакомец, недолго думая, предложил ему выйти. Однако мужик, видимо, решил, что далеко ходить нет смысла, и попытался ударить Григория в лицо.

Яна закричала, посетители за другими столиками тоже всполошились.

Гриша между тем увернулся от удара и нанес нападавшему удар в солнечное сплетение. Тот упал, но двое его приятелей рванули к нему на подмогу.

Яна выхватила у официантки поднос и попыталась огреть им одного из этих помощников. Но ее остановили подбежавшие охранник, бармен и администратор.

Скандал быстро замяли, так как вызов милиции был невыгоден ни одной из сторон.

Но Яне с Гришей пришлось уйти из ресторана. Они поднялись к нему домой, где Яна промыла его разбитую губу перекисью водорода и остановила кровотечение.

– Да что же такое происходит? Нам просто вместе никуда сходить нельзя. То пожар, то морду бьют, – сокрушалась она, стоя с ним в прихожей.

– Ты – роковая женщина! – засмеялся Григорий. – С тобой действительно опасно!

– Роковая, не роковая, но с непристойными предложениями ко мне пристают действительно часто. И зря ты сейчас сунулся, я бы сама этого мужика отшила. Ты что думаешь, я за себя постоять не могу?

– Я даже не сомневаюсь, что можешь, – ответил Гриша и, нежно обняв, поцеловал ее в губы.

Яна ответила ему, и это продолжалось непонятно сколько. Потеря ориентации во времени сильно смутила ее. Она отстранилась и сказала:

– Сейчас ты знаешь, что сделаешь?

– Что?

– Откроешь входную дверь. В данном случае она будет выходной, я ухожу.

– Яна, извини. Останься, я не буду к тебе приставать!

– Я не останусь, мне пора.

– Яна, я отвезу тебя на машине, только сейчас вот соберусь.

– С чем?

– С мыслями, – буркнул Гриша.

– Да, любовная сцена у нас получилась, честно говоря, не очень. У меня, как ни странно, опыт в этих делах тоже никакой. Нет, замужем я была, и не один раз, а вот интрижек вне брака у меня не случалось.

– А сейчас ты тоже в браке?! – испугался Гриша, подняв на нее свои выразительные, темные глаза.

– Нет…

– О! Так у меня появляется шанс…

– Он минимален, сразу предупреждаю.

– Это из-за обмороков?

– Из-за того, что у меня есть парень, и я еще не решила – будут ли у нас с ним семейные праздники на Рождество и пара румяных карапузов или нет. – Яна продемонстрировала палец, на котором красовался перстень с большим красным рубином.

– Это его подарок? – хмуро спросил Григорий.

– Его. Стопроцентное попадание – вещь легла мне в душу.

– Оно похоже на тебя… Я имею в виду кольцо… Такое же яркое и красивое, аристократичное и дорогое.

– Аристократической меня еще никто не называл. За это спасибо. А вот комплимент «дорогая» можно расценить по-разному.

– Извини, я что-то совсем не в себе… Не выходит у меня одна мысль из головы…

– Может, поделишься? – И Яна, не дожидаясь приглашения, пошла по квартире Григория и принялась ее рассматривать, скорее для того, чтобы скрыть свое смущение и как-то стереть из памяти эпизод в прихожей. Она всегда с удовольствием дружила с мужчинами, но не считала обязательным переходить с ними при этом на интимные отношения.

Григорий жил в двухкомнатной, не очень большой квартире, но зато с высокими потолками и в центре Москвы. У него оказался минимум мебели, как обычно бывает в квартире холостяка.

– У тебя ничего…

– Спасибо. Располагайся в гостиной, я кофе принесу, а то в ресторане не допили.