Приговор, который нельзя обжаловать Зорин Николай

– Нет! – закричал обезумевший от непонятного страха поэт. – Я не виноват! Я только хотел… Мне было интересно… Нет, не то слово, мне было… Ну хорошо, я вам признаюсь, чтобы было понятно… Я никогда еще никому этого не говорил. Видите ли, все же и у меня есть амбиции. У любого творческого человека есть амбиции! – Он снова налил себе водки, на этот раз чуть не полный стакан, и снова выпил залпом. Он явно на что-то решался, но пока не мог найти в себе сил. Андрей напрягся и замер, боясь спугнуть его готовность к откровению лишним движением. Но видно, все же чем-то спугнул, или настроение откровенничать у Артемия пропало, или он в очередной раз чего-то вдруг испугался. Поэт посмотрел на детектива прямо-таки с какой-то ненавистью, с вызовом ненависти. – Не стану я вам ничего говорить. Да кто вы такой вообще? Да кто бы вы ни были… Ну да, вы ясно кто, вы, без сомнения, он… Ну так вот: уходите, я не хочу с вами говорить!

Андрей не шевельнулся.

– Уходите, слышите? Я вас не боюсь. Потому что теперь все равно. – Он безнадежно махнул рукой.

– Жизнь изменить, родить себе новую девочку, – нараспев, подражая манере телефонного заказчика говорить, словно читать по бумажке, произнес Андрей. И опять промахнулся, и опять не угадал: реакция Артемия опять была совершенно не та, которой он ожидал, – реакции вообще никакой не последовало. – Что скажете? – не выдержал Никитин.