Реквием по империи Удовиченко Диана

– Зомби-то? А как же? Наверняка ждут.

– Так, может… – Сид с надеждой указал на сигнальную плиту, над которой гудел огненный вихрь. – Подтащим и поставим на люк…

– А дальше что? Обложат нас тут, как зверей в логове, даже выкуривать не будут. Сами от голода сдохнем. Или некроманты какой волшбой собьют. Нет, к своим прорываться надо.

Новобранец обреченно кивнул.

– Не кисни! – на всякий случай прикрикнул Вартон и добавил: – Пойдешь позади меня. Держись в паре шагов, под меч не подлезай.

Достав из щели под сигнальным камнем запасной факел, капрал бесцеремонно ткнул им в магическое пламя. Промасленная пакля мгновенно вспыхнула. По очереди они шагнули на узкую, серпантином вьющуюся по стене лестницу и медленно двинулись по ступеням, каждый миг ожидая нападения и почти физически чувствуя под собой гулкую пустоту, в которую так просто было рухнуть, сделав лишь один неверный шаг. Факел создал вокруг людей маленький островок света, на сыром камне заплясали жутковатые гротескные тени. Темнота впереди угрожающе вспучилась, сгустилась в неясные пятна, которые выступили навстречу воинам. Очевидно, андастанский некромант, пославший к аванпосту своих слуг, внедрил в их сознание или в то, что его заменяло, четкую задачу – помешать караульным подать сигнал о приближении врага. С основной миссией зомби не справились, но зато усердно приступили к выполнению второстепенной, которая заключалась в собственно уничтожении воинов.

Дорогу заступил широкоплечий мертвец в военной форме, вооруженный двумя короткими мечами. За его спиной угадывались силуэты других зомби. «Слава Лугу, что вниз идем, хоть какой-то шанс…» Это была последняя четко выраженная мысль, посетившая сознание Вартона. Дальше он действовал, повинуясь звериному инстинкту выживания и интуиции опытного бойца. Резким, коротким тычком сунуть факел в лицо мертвяку. Шипение, вонь опаленной плоти. Движения зомби замедлились, сделались неуверенными. Глаза выжег. Хорошо! Рубануть мечом по шее. Обезглавленное тело рухнуло на ступени. Капрал шагнул вперед. Второй. Удар факелом по лицу, взмах меча. Отлично! Третий. Снова огнем в неподвижную физиономию. Зомби отшатнулся, потерял равновесие, и Вартон пинком отправил его вниз, в колодец башни. Шаг. Еще шаг. И еще зомби, и еще. Он выстоит, прорвется и вытащит мальчишку. Умирать? Еще рано. Не так. Не здесь. Не сейчас.

Вартон потерял счет времени, сражался молча, стиснув зубы, по трупам прокладывая себе путь к свободе. Спуск подходил к концу, казалось, освобождение уже рядом, когда, поскользнувшись на луже слизи, выплеснувшейся из шеи очередного изрубленного зомби, капрал упал навзничь. Тут же над ним взметнулся кривой клинок, и Вартон с каким-то тоскливым равнодушием понял: вот он, конец. Все же им не суждено выбраться отсюда. Но сабля, столкнувшись с мечом, издала разочарованный звон и, выбитая из руки мертвяка, упала в колодец.

– Вставай, дяденька! – проорал Сид, подхватывая факел и перепрыгивая через капрала.

Новобранец отбивался как мог, дрожащим голосом выкрикивая молитвы Лугу. Он не сумел отрубить голову обезоруженному зомби, но зато столкнул его с лестницы. Вартон вскочил на ноги и бросился Сиду на помощь. Успел вовремя: здоровенный мужик, которому мальчишка умудрился изрядно подпалить лицо и выжечь глаза, принялся беспорядочно размахивать боевым топором, едва не раскроив парня пополам. Капрал ловко задвинул Сида за спину, шагнул вперед, уклонился от удара и рубанул по толстой шее…

То ли опальный бог внял словам Сида, решив, что солдатам еще рано отправляться в Счастливые долины, то ли чудо, на которое надеялся новобранец, было явлено кем-то другим. А может, и вовсе не было никакого чуда… Но они выбрались из башни – израненные, покрытые своей кровью и черной густой слизью, которая текла в жилах зомби, измученные и усталые, но живые. Солнце уже касалось горизонта, разливая по краю неба кроваво-красный тревожный закат.

– Неужто… мы дошли? – Бледный, едва держащийся на ногах Сид растянул толстые губы в счастливой улыбке.

– Не знаю, – мрачно ответил капрал, глядя на восток.

Оттуда бесконечным потоком, словно голодная черная саранча, пожирающая все на своем пути, надвигалось андастанское войско. Оно было совсем близко, на расстоянии не более майла.

– Бежим! – заорал Вартон.

Схватив мальчишку за рукав, капрал потянул его к берегу Тиарин. Не разбирая дороги, спрыгнул с крутого, почти отвесного склона, увлекая за собой Сида. Мелкие камешки осыпались под ногами, подошвы заскользили по влажной земле. Совершив несколько длинных неуклюжих скачков, воины не удержали равновесия и кубарем покатились вниз.

Несколько секунд спустя капрал обнаружил себя лежащим на мелководье, рядом с большим серым камнем, о который чудом не размозжил голову. Кряхтя от боли в ушибленной спине и яростно желая некромантам совершить непристойный акт со всеми зомби их войска, Вартон поднялся и огляделся в поисках Сида. Парень лежал неподалеку, уткнувшись лицом в серый речной песок, и на какое-то мгновение капралу показалось, что он мертв. Воин склонился над новобранцем, перевернул его на спину, встряхнул за плечи. Сид со стоном открыл глаза.

– Идти сможешь?

– Да… – Опершись на плечо Вартона, мальчишка с трудом встал.

Капрал двинулся вниз по течению, почти волоча на себе обессиленного потерей крови, измученного в первом бою Сида. Благо идти долго не пришлось: в сотне шагов от того места, где упали воины, прятались под ветвями плакучей ивы маленькие мостки. Зайдя по грудь в холодную, еще не напитавшуюся солнечным теплом воду, Вартон отвязал от деревянной опоры двухместную лодку. Подсадил мальчишку, взобрался сам, оттолкнулся веслом от мостка:

– Поехали…

Капрал усердно заработал веслами, борясь с веселым течением широкой Тиарин. От сердца немного отлегло: вроде бы главная опасность позади. Он еще успеет повоевать и, дай Луг, убьет хоть одного некроманта…

Когда лодка уже достигла середины реки, на восточном берегу появились не-мертвые солдаты андастанского войска. Слегка оклемавшийся Сид, обернувшись, внимательно рассматривал замерших в ожидании приказа зомби.

– Как же они перебираться будут, а, дяденька? Вон их как много, на всех плоты не построишь…

Словно в ответ на его слова, первые ряды нежити двинулись вперед. Повинуясь чьему-то приказу, твари шагали с обрывистого берега, четко, уверенно, будто ожидая ощутить под ногами не воздух, а твердую землю. Падали, скатывались по склону, поднимались и заходили в реку. Следом за первым рядом отправился второй, за ним – третий… Вскоре воды Тиарин вскипели от сотен… тысяч не-мертвых воинов, плывущих на западный берег.

Капрал с удвоенной силой налег на весла, хоть лодка и находилась на безопасном расстоянии от зомби. Сид застыл на корме, не отводя глаз от происходящего.

– Не догонят, не бойся, – сказал ему Вартон, решив, что парень напуган.

– Лозинку… опоганили… – с трудом выдохнул новобранец и разразился длинным грязным ругательством.

В голосе Сида звучала такая злоба, такая безумная ненависть, что капрал только молча кивнул. Он хорошо понимал, что сейчас чувствует мальчишка.

Твари вошли в реку. В его реку. В добрую, волшебную Лозинку, рожденную от святых слез матери богов. В Лозинку, питающую своими водами виноградники, дорогие сердцу каждого крестьянина Солнечного края. Скоро они выйдут на берег и начнут убивать людей. А следом за ними явятся некроманты. И если не остановить эту мразь, не уничтожить ее, она двинется дальше, прошагает по деревням и селам, сея смерть и разрушение. Превращая всех обитателей провинции в зомби – тупую, не имеющую души дохлятину.

Защищать империю… впервые Сид осознал, что стоит за этими красивыми словами, которые с таким пафосом произносил приезжий вербовщик. Защищать империю… Империя – это не общее понятие. Не просто страна. Не далекая столица и даже не монархия, воплощающая собою власть и справедливость. Это земля. Его провинция. Это множество простых и понятных, таких родных вещей: виноградники и Лозинка, зеленые поля и аромат свежескошенной травы, ранние утра, пахнущие росой, и темные, бархатные ночи. Это люди, близкие, любимые. Друзья, соседи. Девчонка, которую провожал домой после веселых плясок и мечтал потискать где-нибудь на сеновале. И мама. Мама, которая осталась одна ждать сыновей с войны…

Днище лодки проскрежетало по камням. На берегу кипела работа. Бок о бок трудились опытные воины, молодые новобранцы и ополченцы, набранные в деревнях: пожилые мужчины и подростки. Они устанавливали вдоль воды связанные крест-накрест рогатины, укрепляя их песком, землей и камнями.

Сид легко спрыгнул в воду и побежал к берегу. Усталость, болезненность слетели с него, словно под заклинанием могущественного целителя. Перед Вартоном был человек, будто повзрослевший в одночасье на добрый десяток лет. Теперь уже капрал нисколько не сомневался: из Сида получится хороший воин.

– Рота, стройся!

Вслед за голосом капитана раздались выкрики капралов, повторяющих приказ своим десяткам и на все лады сдабривающих его поощрительными фразами вроде: «И поживей! Не телешитесь, красотки!» Третья рота второго полка имперских секачей стояла на берегу Тиарин, возле небольшого рыбачьего поселка. По приказу полковника Лириана Йеншира роты пехотинцев расположились биваками у реки на расстоянии майла друг от друга. Тиарин текла вдоль всей границы с Восточным эмиратом, и точно предугадать, в какой точке некроманты станут ее форсировать, было невозможно. Так что оставалось только ждать нападения, растянув два полка секачей по берегу Тиарин.

Основные силы были сосредоточены в баронстве Йеншир. Полковник, срочным указом императрицы назначенный главнокомандующим армии Солнечного края, счел, что его родовой замок, расположенный на небольшой возвышенности, как нельзя лучше подойдет для дислокации войск.

Третья рота, вот уже двое суток маявшаяся бездельем возле рыбацких хижин, приказ построиться восприняла с некоторым оживлением. Нельзя сказать, что кто-то из воинов горел желанием сражаться с некромантами или же вообще сражаться: секачи – народ основательный и разумный. Никто не мечтал пасть смертью храбрых, покрыв себя при этом вечной славой. Но каждый отчетливо понимал: война неизбежна, а в этом случае уж лучше хоть какая-то определенность, чем томительное ожидание. Споро надевая доспех, солдаты перебрасывались короткими фразами. Худощавый высокий мужчина лет тридцати, затягивая завязки на нагруднике товарища, спросил проходившего мимо капрала:

– Далеко?

– Десять майлов, – ответил тот.

– Десять майлов в железяках! – вздохнул воин, жалобно сморщившись, отчего его узкое лицо приобрело плаксивое выражение, хотя в рыжих глазах плясали нахальные смешинки. – Да еще и на ночь глядя… Пока дойдем – уж вечер наступит. Эх, говорила мне мама: не ходи в солдаты, сынок!

– Разговорчики, Мих! – рявкнул капрал.

– Хорошо корсет сидит, а, Молчун? – притворно заботливо осведомился худощавый, не обратив на окрик никакого внимания. – В грудях не давит? Давай теперь ты за мной поухаживай.

Молодой светловолосый гигант, оправдывая свое прозвище, не ответил ни слова. Добродушно усмехнувшись, помог балагуру с доспехом и вскинул на плечо эспадон. Рота построилась и двинулась вверх по течению.

– Красота-то какая вокруг! – рассуждал Мих, шагавший рядом с Молчуном. – Сейчас бы сидеть на берегу, вино попивать. А рядом чтоб смазливая девчонка, да не сильно порядочная…

– Да, девчонки здесь что надо! – ответили сзади. – Красотки все как одна!

– Слышь, Велин, а ты ж вроде местный? – спросил кто-то.

– Местный, – ответил за друга Мих.

– Как у вас тут девки, сговорчивые?

Молчун пожал плечами.

– Он не знает, – перевел Мих, вызвав всеобщее веселье.

– Что ж, у тебя и девчонки нет? – продолжал допытываться воин, шагавший сзади.

– Невеста, – пробасил Молчун, умудрившись произнести одно слово таким тоном, который положил конец обсуждению.

– Строгий, но справедливый, – резюмировал его друг.

Капралы не окорачивали своих подчиненных, не мешали им обмениваться шутками. Мих продолжал балагурить, иногда искоса поглядывая на своего друга, хорошо понимая, какие тяжелые думы одолевают внешне невозмутимого богатыря. В паре десятков майлов выше по течению стояла родная деревня Молчуна. Там остались его невеста, мать и младший брат. И если сегодня галатцы не удержат некромантов…

Спустя час с небольшим рота прибыла к месту сражения. Смолкали шутки, затихали разговоры. Солдаты быстро спускались по пологому западному берегу. Мих шепотом выругался, Молчун издал непонятный звук, словно пытался прочистить горло. Тиарин исчезла. Вместо прозрачных чистых вод меж берегов кишела черная масса. Зомби. Плывущие, бредущие, выбирающиеся на берег. Тысячи и тысячи – бесконечное войско. А с противоположного склона сыпались и сыпались в реку все новые твари.

Широкая песчаная коса ощетинилась остриями рогатин. Заграждения, укрепленные камнями, поставленные плотно, так, чтобы между ними невозможно было протиснуться, не вспоров себе живот, оставляли свободной узкую полосу, по обе стороны которой, словно почетный караул, стояли ряды воинов. Твари шли беспорядочным потоком, с тупым упорством напирали на рогатины, пытаясь продраться к людям. Оставляя на остриях куски плоти, двигались дальше, выискивая проход. Выстроившиеся за ограждениями пикинеры добавляли зомби урона. Полковник Йеншир, разработавший стратегию баталии, прекрасно понимал, что, проткнув покойника насквозь, уничтожить его не удастся. Но от ран даже не-мертвые тела становились менее подвижными, а значит, уязвимыми. Пикинеры своим оружием отталкивали зомби, не давая им снести рогатины. На расстоянии фихта от воды стояли боевые маги, швыряя в бесконечное море неупокоенных огненные заклятия. Шары и молнии низвергались на головы зомби, превращая их в пылающие факелы, уничтожая сразу по нескольку тварей. На мгновение после этого в черном потоке нежити образовывалась брешь, которая тут же заполнялась новыми не-мертвыми.

Но пламя было единственным, что чародеи могли противопоставить андастанскому войску. В этом сражении не участвовали ни могущественные волшебники Совета, ни ученые из тайных лабораторий, владеющие уникальными магическими техниками, – те из них, кто выжил под развалинами Виндора, остались в столице охранять императрицу. И даже отправься маги в Солнечный край сразу после известия о нападении Андастана, они не успели бы преодолеть расстояние, отделяющее приграничную провинцию от сердца империи. Все, что сумела сделать Дарианна, – стянуть войска из близлежащих гарнизонов. Так что здесь, у Тиарин, дрались обычные ротные и полковые чародеи, и для многих из них – новичков, недавно окончивших университет, – эта битва была первой. Имелись среди волшебников и опытные ветераны, но и они мало что могли предпринять: слишком уж необычен был враг, слишком непохож на привычных неуклюжих зомби, поднятых силой демонов мрака. Здесь были не все: двадцать самых лучших, сильных, испытанных в боях магов полковник Йеншир, по одному ему известным причинам, оставил в резерве, в своем замке.

Несколько волшебников выстроились возле рогатин, заклинаниями поддерживая прочность ограждений. Если бы не их помощь, укрепления давно уже рухнули бы под могучим напором огромного войска.

Чародеи дрались честно, творя волшбу без передышки, вкладывая в заклятия всю доступную силу, не страшась гибели и не думая о поражении. Но душу каждого из них пробирал мертвенный холодок, сознание сверлил пугающий вопрос, которым, возможно, не задавались обычные воины: где главный противник? Где те, кто управляет всеми этими тварями? Маги понимали: самое страшное, самое непредсказуемое еще впереди. И эта битва – лишь начало, пролог перед основным действом.

Те зомби, которым удавалось найти проход на берег, попадали под клинки. Солдаты рубили мертвяков с каким-то торжествующим остервенением, но твари были сильными противниками. Гибкие и подвижные, не уступавшие в ловкости живым, они дрались, несмотря на раны, и падали, только когда их обезглавливали. Это выглядело словно воплощение чьего-то кошмарного сна: стремительные воины, с равнодушными, несмотря на чудовищные увечья, лицами, неумолимо надвигающиеся на людей. Немолодой мечник, сражающийся левой рукой, тогда как вместо правой из плеча торчал косо разрубленный осколок кости. Юноша лет восемнадцати в богатой шелковой одежде, изящный и хрупкий, словно эльф, управляющийся с двумя саблями с такой скоростью, что полет клинков слился в воздухе серебристым полотном. Он был бы красив, если бы не вырванная нижняя челюсть, болтающаяся возле груди на тонкой полоске кожи и вываленный из-под нее синий язык. Мужчина с перебитой спиной, червем извивающийся на земле и пытающийся вцепиться зубами в ноги воинов. Многие зомби были хорошими фехтовальщиками, а отсутствие чувства боли делало их неуязвимыми для всех ударов, кроме удара по шее.

Прозвучал короткий приказ – и третья рота выстроилась по левую сторону прохода, за спинами мечников. Уставшие воины шагнули назад, уступая поле боя мастерам двуручников.

«Никогда не видел такого странного сражения», – вдруг, сам не понимая почему, подумал Мих, поднимая эспадон и делая шаг вперед. И лишь потом, много часов спустя, во время короткой передышки, он сообразил, чем вызвана такая мысль. Это была молчаливая битва. Мертвые дрались, не издавая ни звука, и живые словно подражали им. Не было ни боевых кличей, ни упоминаний Луга, ни даже ругательств. Над Тиарин раздавался только звон оружия да натужное хэканье мясников, с которым солдаты обрушивали мечи на шеи зомби. Люди как будто берегли родные слова, не хотели марать их о нежить, не достойную ни проклятий, ни грязных выражений, – молча дрались, падали и умирали, а на их место так же молча заступали новые воины.

Но все это Мих понял потом. Сейчас же он просто мерно, скупыми отточенными движениями поднимал и опускал двуручник, рассекая мертвяков пополам. Неподалеку бился Велин, вокруг которого быстро образовались груды уже по-настоящему мертвых тел.

Третья рота, единственная во всем полку вооруженная эспадонами, растянулась редкой цепью на расстоянии трех шагов друг от друга, так чтобы у каждого мечника имелось место для размаха. Размеренно вздымались мечи, и с каждым их ударом на землю падала поверженная тварь. Вскоре проход был завален горами изрубленных зомби. Но и эти курганы искалеченной плоти были каплей в море по сравнению с той мощью, которая надвигалась на берег. Мертвецы рвались вперед, задние напирали на передних, шагали по распростертым телам обезглавленных, чтобы выполнить приказ хозяев – уничтожить галатцев.

Сверху в поток тварей посыпался дождь тяжелых болтов – к месту сражения подошли роты арбалетчиков. Болты пробивали зомби насквозь, оставляя в груди огромные дыры, раскраивали черепа. Движения неупокоенных делались неуверенными и неуклюжими. Несмотря ни на что, они шли дальше, натыкаясь на рогатины, на пики, и заканчивали свое существование под клинками мечей.

Некоторое время казалось, что победа будет на стороне галатцев, что люди сумеют справиться с натиском зомби, несмотря на их огромный численный перевес. С юга и севера подходили новые подразделения пехоты, с минуты на минуту из баронства Йеншир должны были прибыть основные войска. Но вдруг армия нежити отхлынула от рогатин, расступилась в стороны, повинуясь чьей-то могущественной злой воле. От восточного берега отделился маленький плот, на котором стоял всего один человек, и плавно двинулся вперед, то ли управляемый волшбой, то ли бережно поддерживаемый зомби, которыми кишела Тиарин. Достигнув середины реки, плот остановился. Наверное, у каждого из магов, настороженно наблюдавших за одинокой неподвижной фигурой, в этот момент защемило сердце.

– Вроде бы женщина, – присмотревшись, удивленно пробормотал молодой чародей, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Не женщина. Некромантка, – сурово поправил его полковой маг – угрюмый мужчина с черной бородой. – Объединить силы. По моему сигналу…

На плот обрушилось заклинание Железного кулака, напитанное энергией всех волшебников. Казалось, оно должно смести, раздавить, разметать в куски хрупкую девичью фигурку, выглядевшую такой беззащитной и беспомощной. Но чары, даже не задев женщину, обогнули ее и истаяли в воздухе, бесследно рассеявшись над поверхностью невидимого, но мощного щита. В ответ некромантка резко взмахнула рукой, словно подавая своим покорным слугам сигнал к началу настоящего сражения.

– Лля-эрриа Исди-и-ис! – пронесся над рекой ее звонкий, пронзительный крик.

Не было ни воздушного удара, ни стены пламени. Воды реки не выплескивались из берегов, и земля не проваливалась под ногами. Неведомая сила, порожденная то ли жестом, то ли воплем колдуньи, разрушила заклинания, поддерживающие укрепления, разметала рогатины, подхватила стоявших возле них магов и пикинеров, швырнула их на сырой песок. А потом отхлынула, оставив после себя десяток перекрученных, изуродованных тел.

Не-мертвое войско, больше не сдерживаемое заграждениями, тяжелой волной выплеснулось на берег, подминая под себя людей. Некромантка снова застыла на своем плоту, который, не подчиняясь течению, так и стоял посреди Тиарин. Женщина хладнокровно наблюдала за битвой, не вмешиваясь в ее ход. Сложив руки на груди, она словно подчеркивала, что отказывается осквернять их прикосновением к неверным, оставляет всю грязную работу зомби.

Построения галатцев сломались, и живые смешались с мертвыми. На каждого воина приходилось не меньше десятка тварей. Мих, медленно продвигаясь в толпе, без устали размахивал мечом, прорубая просеку среди заступавших ему дорогу зомби. Навстречу бросился маг из третьей роты – Мих хорошо знал этого спокойного, незлобивого парня, сильного целителя, у которого всегда имелись зелья от любой напасти, будь то зубная боль или дурная болезнь, подхваченная солдатами у какой-нибудь разбитной деревенской молодки. Волшебник, будто не узнавая товарища, прыгнул на него, целясь в грудь тонким кинжалом. Мих даже не успел удивиться его дикой выходке. Разгоряченное боем сознание отметило лишь странное выражение лица целителя. Инстинкт, приобретенный за годы службы, сработал мгновенно: руки сами, как бы независимо от желания воина, совершили замах и обрушили клинок эспадона, наискось перерубив шею мага. И только потом пришло понимание: чародеи и пикинеры, убитые волшбой некромантки, превратились в зомби и теперь воюют против тех, с кем еще сегодня вместе сидели у костра, обмениваясь незамысловатыми шутками и передавая друг другу флягу со старкой.

Сражение ширилось, кроваво-грязной пеной расползалось по берегу. На Тиарин упала лунная ночь. Полчища нежити захлестывали человеческое войско, теснили, топтали, раскидывали в разные стороны. Мих давно уже потерял из виду Молчуна. Да что там, в обманчивом свете луны вообще стало трудно отличать живых от мертвых, тем более что теперь, после некромантской волшбы, любой из бывших товарищей мог оказаться зомби.

Магическая поддержка ослабела: волшебники, растратив большую часть своего резерва, начали выдыхаться, да и в такой толчее, ночью слишком велика была опасность поразить заклятием своих. Поэтому чародеи, тщательно прицеливаясь, лишь отправляли в тварей небольшие одиночные огненные шары. Воины тоже стали уставать. Измученные, израненные, они держались на последнем вздохе.

Было очевидно, что без подкрепления люди обречены: вот-вот их войско захлебнется собственной кровью, будет раздавлено непреодолимой мощью андастанской армии. «Где этот мраков полковник со своими хвалеными резервными войсками?» – злобно подумал Мих, с отчаянным упорством продолжая размахивать эспадоном. Он и сам не понимал, как, за счет каких сил его руки все еще держат меч.

– Ты за ноги, я за руки. Тащим!

– Мертвый? – жалостно глядя на бледное молодое лицо, спросил Сид.

– Нет, – одышливо сопя, пробормотал Дайнус, – оглушен.

Вдвоем они вытащили из-под ног сражающихся чудом не затоптанного солдата и понесли наверх. Там, за рядами арбалетчиков, расположился походный лазарет, если можно было так назвать несколько расстеленных на земле одеял. На них вповалку лежали раненые, над которыми хлопотал совсем юный худенький целитель. В распоряжении мага имелась сумка с заживляющей мазью, бинтами и обезболивающим зельем. С помощью этого нехитрого набора и пары-тройки простеньких заклинаний лекарь как умел облегчал страдания воинов для того, чтобы они могли вернуться к битве. Но чуда ждать не приходилось: в одиночку, в походных условиях целитель мог помочь только легкораненым.

– Сюда кладите, – бросил он, быстрыми ловкими движениями перевязывая плечо хмурому бородачу, на лбу которого запеклась кровавая корка.

Опустив свою ношу на землю, Сид с Дайнусом поспешили назад, в гущу схватки.

Не так себе представлял Сид участие в этом бою. Вернувшись со сторожевой башни, он вместе с капралом Хеллом явился к лейтенанту. Тот, недослушав рапорт Вартона, коротко кивнул: мол, и так все понятно, сигнальный огонь горит, зомби в реку прыгают. Отрывисто произнес: «На позицию, – и, оглядев Сида, уточнил: – Новобранец? Тогда в отряд милосердия».

Дайнус, увидев парнишку, хмыкнул недовольно, буркнул: «Снимай рубаху, – подлечил рану на плече и, раздраженно-жалостливо посмотрев, махнул рукой: – Теперь пошли».

Отряд милосердия… пятеро молодых парней, еще не успевших доказать свою храбрость в боях, не видевших ни крови, ни смертей. В паре с целителями, под прикрытием слабеньких магических щитов, они пробирались сквозь сутолоку сражения, вынося на себе раненых. Ползали по земле, подхватывали лежащих людей, вытаскивали их из-под ног дерущихся. Душа Сида рвалась туда, к ребятам, которые бились с ненавистными зомби. До дрожи в груди, до отчаяния хотелось рубить головы клятым мертвецам. Если бы он знал, что иногда боги смеются над людьми, осуществляя их самые горячие желания…

Поднимаясь к лазарету, новобранец успокаивал себя тем, что выполняет очень важное дело – спасает жизни воинов, сохраняет их для новой схватки. А ведь это – почти то же самое, что сражаться самому. Но вскоре Сид с ужасом понял, что обязанности отряда милосердия заключаются не только в этом.

Они доставили в лазарет уже двоих раненых, вернулись и выволокли из пахнущей смертью, кровью и ненавистью массы еще одного. Этот – широкоплечий человек лет сорока – не стонал и не подавал признаков жизни. Голова его безвольно моталась, а в груди торчал узкий кинжал, пробивший тонкую кольчугу. Дайнус, шедший впереди, не понес солдата дальше. Тяжело, не осторожничая, бросил на песок, грубовато сказал:

– Давай.

– Что? – не понял Сид.

– Руби. – Целитель перевел дыхание, пробормотал короткое заклинание, обновляющее щит, и нетерпеливо повторил: – Руби. Голову руби.

Новобранец попятился, не понимая, чего хочет от него этот испачканный в крови пожилой человек с печально-жестокими глазами то ли утомленного жизнью философа, то ли уставшего от смерти убийцы. Дайнус еще несколько мгновений смотрел на мальчишку, потом, неожиданно взъярившись, выкрикнул прямо ему в лицо, обдав запахами чеснока и старки:

– Чего вылупился, сопляк? Руби покойнику голову, или хочешь, чтобы его в зомби превратили?

Нет, он не хотел, чтобы этот незнакомый воин стал зомби и пошел воевать против своих же. Такого отвратительного посмертия он не желал никому. И надеялся, что, если его убьют, кто-нибудь возьмет на себя грязную работу, нанеся удар последнего, страшного милосердия. Милосердие бывает разным. Но в тот момент Сиду было не до возвышенных мыслей. Просто его рука сама потянула из ножен меч…

Они вывели еще несколько раненых, а потом – снова вынесли труп, который следовало обезглавить. Их становилось все больше, убитых воинов, которых нужно было спасти от превращения в зомби. И Сид опять искал в исходящей криком душе силы, чтобы держаться, не сойти с ума, не убежать куда глаза глядят. Когда же ему показалось, что он наконец обрел мужество, Дайнус обрушил на него новое испытание. Осмотрев очередного неподвижного солдата, целитель обронил:

– Руби.

Новобранец медлил. Что-то останавливало его руку, не давало занести меч. Внимательно присмотревшись, он заметил, что грудь воина едва заметно вздымается.

– Дышит! – с облегчением воскликнул Сид. – Живой…

Он хотел сказать, что Дайнус ошибся, что этого человека нужно нести в лазарет, и радовался этому, и ощущал счастье оттого, что на этот раз спасает не посмертие, а жизнь! Но целитель грубо оборвал:

– Давай.

– Но… как же…

– Ему не выкарабкаться: тяжелое ранение в живот.

– Я не могу, – твердо произнес Сид. – Нет, я не могу.

Словно подтверждая его слова и моля о помощи, раненый, слабо застонав, приоткрыл глаза. Новобранец склонился над ним, собираясь взвалить на спину. На плечо легла твердая рука:

– Нельзя тратить лекарства и время на того, кто все равно умрет.

– Тогда пусть умрет своей смертью!

– Агония может растянуться на несколько часов. И если некроманты застанут его еще живым, они сделают из него разумного зомби. Такого, как те. – Дайнус кивнул в сторону реки. – Быстрее. Нам нужно идти.

Вся злоба, которую новобранец испытывал к андастанским магам, к поднятым ими мертвякам, ко всему этому беспощадному миру, обратилась на грузного одышливого мага, говорившего неправильные и одновременно справедливые вещи. Его скупые, экономящие энергию движения, уверенные жесты, обрюзгшее лицо с волевым подбородком вызывали у Сида омерзение. Парень неотрывно смотрел на свой меч, и какое-то мгновение казалось, что сейчас он обратит оружие против Дайнуса. Но в словах целителя была чудовищная в своей неопровержимости логика. И, признавая ее, новобранец поднял клинок над шеей раненого.

– Не… надо… – Рука дрогнула. Глаза Сида встретились с полным муки, обезумевшим от боли взглядом несчастного. Облизнув пересохшие губы, тот едва слышно повторил в полубреду: – Не убивай, братишка…

Новобранец по-волчьи взвыл и со всей доступной ему силой, ненавидя и себя, и свою жертву, опустил меч. Тело вздрогнуло, стоптанные солдатские сапоги в последней агонии взрыли сырой песок.

– Пошли, – безразлично произнес Дайнус.

Дальнейшее слилось для Сида в сплошную серую, расцвеченную алыми пятнами крови полосу. Давка сражения, мелькание лиц, искалеченные тела, стоны раненых, молчание погибших. И меч, его меч, все чаще и чаще поднимающийся над неподвижными воинами, словно топор мясника. Вот кем он чувствовал себя. Даже не палачом – каты обезглавливают живых в наказание за преступления. Он же рубил мертвые тела своих товарищей, как мясник разделывает туши. Добивал тяжелораненых, как забойщик скота добивает быков и свиней. Сознание, спасаясь от безумия, скользнуло под спасительный полог тупого равнодушия. Сид теперь и сам был похож на зомби: бесстрастный, с остекленевшим взглядом, покрытый чужой кровью, он механически выполнял свою работу. Вершил милосердие.

Возможно, он и дальше пребывал бы в прострации. И, случись такое, его судьба, скорее всего, повернулась бы по-иному, и Сид не стал бы тем, кем сделал его этот бой. Но, пробираясь среди сражающихся в поисках воинов, которым требовалась помощь или последний удар, новобранец вдруг остановился. Ни кишащие вокруг зомби, стремившиеся пробить защиту Дайнуса, ни окрики самого целителя не могли оторвать его взгляд от представшей Сиду картины.

У самой воды бился с оравой мертвяков высокий широкоплечий человек. Железный нагрудник был измят страшными ударами, шлем свалился, открыв светловолосую голову. Каждый взмах его двуручника приносил упокоение кому-нибудь из зомби. Но на место одной зарубленной твари вставали еще несколько новых, и все начиналось сначала. Воин был силен, но любой силач когда-нибудь начинает уставать. Зомби же не знают усталости. Пока богатырь сражался с двумя мечниками, третий не-мертвый сумел обойти его со спины и замахнулся булавой. Интуитивно ощутив опасность, солдат прянул вбок, избежав смертельного удара по голове. Шипастая дубина, проскрежетав о доспех, вскользь прошлась по плечу. Клинок эспадона описал круг, развалив зомби пополам. На силача бросились сразу пятеро.

Сид со свистом втянул в себя воздух, выхватил меч и рванулся вперед.

– Куда?! – грозно выкрикнул Дайнус, хватая парня за плечо.

Не глядя, новобранец смахнул его руку и побежал туда, где дрался его брат – Велин. Пробормотав что-то о тупом молодняке, от которого неприятностей больше, чем пользы, целитель устремился следом, не забывая поддерживать над собой щит.

Сид бежал не разбирая дороги, не страшась мертвецов, хищно кидающихся на него со всех сторон. Тревога за брата придала ему ловкости. Он рубанул по шее вооруженного мечом зомби, пинком отшвырнул обезглавленное тело. Не успев удивиться своим внезапно открывшимся воинским талантам, обернулся, чтобы встретить клинок нового врага. Тут везение изменило новобранцу: ему попался опытный солдат. Если бы не магический щит, вовремя возведенный Дайнусом, Сиду суждено было пополнить списки погибших. Даже не поняв, что произошло, он побежал дальше, к Велину, отчаянно надеясь помочь ему, защитить, не думая и не рассуждая о том, что он, новичок, сумеет противопоставить врагу.

Он не успел. Между ним и братом оставалось каких-то пять шагов, когда Велин упал под мощным ударом булавы. Сид заорал, но не услышал своего голоса. Мир изменился, стал будто стеклянным, странно прозрачным и нереальным. И в этом звенящем мире время тянулось мучительно медленно. Или, может быть, его вообще не было, времени. Брат падал бесконечно долго, а равнодушная луна, словно в насмешку над людским горем, серебрила своим светом его волосы, создавая над головой подобие нимба. Новобранец прыгнул вперед, прорывая тягучий воздух. Обморочная пелена спала, к нему вернулись звуки, и все вокруг задвигалось с привычной скоростью. А потом на глазах у Сида зомби набросились на Велина, как стая шакалов на раненого тигра. На мгновение тело силача скрылось под копошащимися тварями. Расправившись с воином, мертвяки разбрелись в разные стороны в поисках противников, оставив у воды истерзанный труп.

Позже Сид не мог вспомнить, как подхватил брата, как вынес его, как опустил на песок. Все это стерлось из памяти. Очнулся он, уже сидя над телом. Нагрудник Велина был пробит в двух местах прямым ударом меча, из-под затылка медленно растекалась лужа густеющей крови. Чей-то острый, словно бритва, нож рассек шею воина от уха до уха, раскрыв горло в подобии уродливой скоморошьей ухмылки. Глаза Велина были открыты, и в них отражалась полная луна. В мутнеющем мертвом взгляде Сиду почему-то чудился упрек: не помог, не защитил, не прикрыл спину… Новобранец робко протянул руку, осторожным прикосновением опустил холодеющие веки.

– Друг? – спросил из-за спины Дайнус.

– Брат, – хотел сказать Сид, но из пересохшей, схваченной спазмом глотки вырвался только страдальческий хрип.

Странно, но целитель понял его.

– Оставь, – мрачно проговорил он. – Пусть кто другой…

Сид не ответил. Он смотрел на изуродованный труп, а видел перед собой живого Велина – такого, каким тот был раньше, в мирной деревенской жизни, которая казалась такой скучной, а теперь, в эту минуту, предстала во всей своей безмятежной красе. Он всегда был сильным, его брат, средний из сыновей матушки Тильды. Сильным, молчаливым, трудолюбивым и надежным как скала. Никто из соседской ребятни не смел задирать Сида. А если и находился смельчак, Велину достаточно было показать крепкий, величиной с небольшую тыковку, кулак – и наглеца как ветром сдувало.

Все подпалинские девушки мечтали заполучить Велина в женихи. Когда он шел по деревне – высокий, широкоплечий, светловолосый, – со всех сторон на него устремлялись притворно смущенные, кокетливые девичьи взгляды. Но бойких черноволосых красавиц привлекала не только и не столько молодецкая стать этого парня, не цвет его волос, такой редкий для жителей Солнечного края, и даже не сила Велина, о которой в Подпалине ходили легенды. Он обладал удивительным даром, свойственным только сильным мужчинам: настоящей деятельной добротой. Когда Велин выбрал невесту, не одна деревенская красавица тайком плакала в подушку. И как же завидовали девушки тихой скромной Хелене, на которой остановил свой выбор самый завидный жених Подпалины! Как шушукались по укромным уголкам, недоумевая, что такой парень, как Велин, нашел в маленькой, незаметной сироте. Но, увидев этих двоих вместе, все сплетницы замолкали, прикусив ядовитые язычки, – таким счастьем светились лица влюбленных.

Почему он ушел в солдаты? Сид не знал. Может быть, Велин решил, что империя нуждается в его защите. А может, хотел подзаработать денег на свадьбу.

И вот теперь брат лежал на песке, жадно впитывающем его кровь. Мертвый. Хелена не дождется любимого, и не будет веселой свадьбы. Тильда не встретит на пороге среднего сына, и без его труда осиротеет семейный виноградник. А если Велин и вернется, то…

– Нет, – твердо выговорил Сид, вставая и проглатывая тугой комок горя.

Он был милосерден к чужим, незнакомым воинам. Так неужели отдаст клятым некромантам родного брата? Новобранец медленно поднял окровавленный меч…

Мышцы плеч одеревенели, спина, по которой ударил дубиной какой-то особо ловкий мертвяк, отзывалась на каждое движение тупой болью. Доспех казался тяжелым, словно был сделан из цельного куска камня. Глаза заливал стекающий по лбу соленый едкий пот. В груди саднило: сердце устало работать в таком бешеном ритме. Пальцы, сжимавшие рукоять эспадона, скрючило судорогой, и даже пожелай Мих разжать их, это стоило бы ему большого труда. В голове засела лишь одна странная мысль: «Скоро утро. Утром все закончится». Что именно должно произойти и каков будет исход, он не мог бы объяснить. Возможно, ему стало уже все равно, чем завершится для него эта битва. Но времени на размышления не было. И Мих продолжал драться, поднимая и опуская меч в такт размеренно повторяющимся в сознании словам: «Скоро… утро… скоро… утро…»

Он видел – или это ему показалось – Молчуна, который в одиночку отбивался от целой оравы неупокоенных. Мих начал было пробиваться к нему, но завяз в мельтешении мертвяков. Когда же путь был расчищен, друг потерялся из виду.

Один за другим падали на песок галатские воины, и теперь уже не хватило бы даже сотни отрядов милосердия, чтобы спасти всех погибших от позорного посмертия. Вырвавшаяся из Тиарин черная волна не-мертвых захлестнула песчаную косу и, бурля, сметая все на своем пути, устремилась дальше, к рядам арбалетчиков и магов. Не разбирая дороги, твари шли по трупам, оскальзывались на покрытых кровью прибрежных камнях, падали, вставали и снова упорно лезли дальше. Маги, насколько хватало сил, сбивали зомби волшбой. Но сражение растянулось вдоль Тиарин не меньше чем на майл, и заклятия истощенных долгим боем чародеев не могли покрыть такое расстояние. Андастанская армия прорывалась на благодатные земли Солнечного края. Вот-вот она должна была снести последний рубеж обороны.

Галатцев становилось все меньше, а поток зомби не иссякал. Все новые и новые твари выползали из многострадальной Тиарин. Мих не надеялся выжить, не мечтал о победе. Он просто делал свою работу, старался изрубить как можно больше порождений некромантского колдовства: «Скоро… утро… скоро… утро…»

Вдруг что-то изменилось. Мих, дравшийся у самой кромки воды, не мог видеть причины этих перемен. Но странным образом почувствовал, как лавина зомби, почти беспрепятственно катившаяся по берегу, замедлила движение, дрогнула и нехотя остановилась. С западной стороны бежали сотни воинов и вступали в бой: прибыло долгожданное подкрепление. Мих отрывисто, лающе рассмеялся. Подоспевшая помощь словно и ему придала сил. «Еще повоюем!» – решил он, не прекращая размахивать мечом, но теперь уже не ощущал ни боли, ни усталости.

Галатцы яростно врубались в стену не-мертвых тел, сдерживая их неумолимое наступление, не подпуская к невидимой линии, за которой начиналась империя. На замену чародеям, вымотанным бесконечной волшбой, пришли новые маги. Они обрушили на головы зомби шквал огненных заклятий. Тут и там твари вспыхивали факелами, на мгновение осветив картину битвы, превращались в обгорелые головешки и падали, распространяя удушливое зловоние. Битва закипела с новым ожесточением.

Бархат ночи медленно изменил цвет с черного на чернильно-синий, диск луны побледнел: близился рассвет, а вместе с ним и конец этой великой битвы. Предчувствие не обмануло Миха, и все действительно шло к завершению. Свежие силы резервных войск не сумели переломить ход сражения, а лишь продлили его агонию. Слишком велик был численный перевес андастанской армии, слишком неуязвимы были зомби по сравнению с людьми.

Первые лучи по-весеннему радостного солнца осветили жуткую картину. По мутной после перехода зомби реке плыли мертвецы. Тиарин бережно укачивала на своих волнах погибших воинов, унося их прочь от места битвы, огибая застывший плот, на котором все так же стояла, наблюдая за сражением, некромантка. Серые валуны сделались красными, бурый от потоков крови прибрежный песок был завален трупами людей и обезглавленными телами зомби, и по этому страшному ковру шло андастанское войско – непобежденное, непобедимое, не-мертвое.

Оставшиеся галатцы все еще продолжали сопротивляться, маги еще отправляли в неупокоенных заклятия. Но это была лишь битва отчаяния – попытка подороже продать свою жизнь.

Некромантка свела вместе ладони и гортанно выкрикнула несколько слов. И тогда с противоположного берега прыгнули в реку несколько сотен зомби. Следом упали на воду широкие плоты. Твари вцепились в их края, удерживая, чтобы не унесло волнами. В паре фихтов ниже по течению, по широкой тропе, спустились, ведя под уздцы лошадей, молодые мужчины и женщины в черных одеяниях. По очереди они вставали на плоты, заводили коней, произносили заклятие, и бревенчатые сооружения, бережно поддерживаемые со всех сторон мертвецами, плавно пересекали Тиарин. Вместе с ними поплыл и плот следившей за людьми некромантки. Теперь, когда покорные марионетки выполнили большую часть работы, их кукловоды вышли на сцену, чтобы получить за свои труды самую сладкую награду – истекающие болью и ужасом человеческие души.

Первым на западный берег ступил стройный черноволосый юноша, державший под уздцы двух коней. Его лицо, с тонкими нежными чертами, светилось торжественной одухотворенностью, более подходящей поэту, нежели воину. За ним с плота сошла и девушка, своей волшбой разрушившая укрепления галатцев. Хрупкая, как фарфоровая статуэтка, большеглазая, пышноволосая, она выглядела трогательной и беззащитной на этом поле боя, заваленном горами изуродованных трупов. Молодой человек подал ей поводья, и шеймиды вскочили на лошадей.

Волшебным образом картина переменилась. Больше не было ни юного поэта, ни прелестной девы, достойной вдохновлять его на стихи. Были воины – жестокие, беспощадные, не знающие ни жалости, ни сострадания. Маги – сильные, могущественные, способные творить невиданные чары. Фанатики, свято верящие в превосходство своего народа, считающие, что все остальные не должны осквернять Амату своим дыханием.

Тонконогие андастанские скакуны строптиво вздергивали породистые узкие головы, нервно раздували ноздри, чувствуя запах крови и смерти. А для их наездников это были самые прекрасные ароматы, с которыми не могло сравниться ни одно изысканное восточное благовоние. Шеймиды жадно вдыхали насыщенный этим запахом воздух, не сводя глаз с убитых и умирающих, вслушиваясь в звуки затихающей битвы и стоны раненых. Впитывали чужие чувства: злобу, боль, отчаяние, ужас, наслаждались ими, становясь сильнее уже от царящей вокруг атмосферы. А сзади выходили на берег все новые некроманты.

Юноша глубоко, всей грудью, вдохнул, прошептал заклятие, выбросил вперед руки и громко, победно выкрикнул:

– Лля-эрриа Исдис!

– Лля-эрриа Исди-и-ис! – вторил ему тонкий, звенящий, какой-то ведьмачий вопль девушки.

Их волшба роем невидимых клинков ринулась к измученным, усталым галатским магам, пытавшимся сотворить заслон от некромантов, ударила, вонзилась в плоть, швырнула на землю. Шеймидка сорвала с головы черную повязку, открыв пятно, багровеющее на золотисто-смуглой коже лба, и вздрогнула, когда в нее полилась энергия плененных душ. На мгновение красавица томно прикрыла глаза, ее тонкие капризные губы приоткрылись в улыбке чувственного наслаждения. Юноша тоже упивался всплеском силы и удовольствия, которые были доступны только адептам зловещей богини. Прикоснувшись пальцем к печати Исдес, некромантка проговорила слова подчинения, указав на двух магов, которых убило ее заклятие. Несколько мгновений спустя мертвецы медленно поднялись на ноги и замерли, ожидая приказа. Армия Ирияса Второго пополнилась новыми воинами взамен уничтоженных. Шеймиды, магическая сила которых увеличивалась с каждой поглощенной душой, снова ударили заклятиями. К ним присоединились другие некроманты. Вскоре маги и арбалетчики были уничтожены.

Андастанцы разъехались в разные стороны, неспешно двинулись по косе. Выискивая оставшиеся очаги сражения, убивали галатцев, пленяя их души. Насыщались, напитывались силами, стараясь не думать о том, сколько материала загублено напрасно. Ведь каждый из тех, кого убили носферату, мог стать пищей для некромантов. Теперь же их души уже покинули тела и стали недоступны для шеймидов. Конечно, убитых можно поднять, сделав из них обычных тупых зомби – вонючих, вечно голодных, неуклюжих, годных разве что для запугивания мирного населения. Но они уже потеряны и для некромантов, и для их войска.

Не то было в Восточном эмирате. Там некроманты воевали сами и творили настоящий пир, оргию поглощения. Солнцеподобный не препятствовал этому, напротив, принял участие в насыщении душами эмиратцев. Именно их, превращенных в носферату, он и приказал отправить на форсирование реки. Султан не желал недооценивать противника. Слишком хорошим уроком стала гибель его лучшего ученика Аталлы, убитого на Южном континенте молодым галатским магом. Мальчишка каким-то непонятным образом еще и сумел поглотить душу шеймида вместе со всеми ее пленниками и силой, хотя раньше считалось, что такое действо доступно лишь истинному некроманту.

Ирияс не хотел повторения этой истории. В конце концов, жизнь одного шеймида дороже нескольких тысяч душ. И уж точно дороже сотен тысяч носферату. Разумеется, он не стал делиться этими соображениями со своими воинами, просто отдал приказ. Молодые пленители не привыкли обсуждать волю Солнцеподобного. Но сейчас, бродя по берегу, поглощая души галатцев, видя груды трупов, не могли не сожалеть о безвозвратно утраченных возможностях.

Впрочем, им хватало пищи. Они превращали в носферату все еще сражавшихся воинов, выискивали раненых, которых не успели добить отряды милосердия. Юноша и девушка, первыми высадившиеся на землю империи, поднялись на берег, отыскали лазарет и полакомились целой сотней галатцев.

Теперь оставшиеся в живых могли позавидовать мертвым, сохранившим свои души. А те в свою очередь, умей они думать и чувствовать, испытали бы зависть к обезглавленным, чьи тела невозможно было превратить в зомби.

Первый рубеж был взят: некроманты пересекли границу империи.

Сид словно закаменел изнутри. Больше не было ни отупения, ни прострации. Только полное равнодушие и усталость. С одинаковым хладнокровием он выводил и выносил легкораненых, ловко отрубал головы погибшим и недрогнувшей рукой добивал умирающих. Теперь, когда он обезглавил своего брата и даже не похоронил по лугианским обычаям, оставив его гнить среди трупов, парень никого не боялся и ничего не чувствовал. Он мог все: готов был и умереть сам, и убить любого. Не страшило даже превращение в зомби. Сиду было плевать на все и всех.

Опытный Дайнус, поддерживая магический щит, искоса поглядывал на юношу. Во время службы на Южном континенте он повидал много таких – молодых, зеленых, прямо из родного дома брошенных в мясорубку войны. Чаще всего они гибли первыми. Те, кому повезло остаться в живых, как правило, становились хорошими воинами. Но после таких испытаний, которые выпали на долю этого парнишки, оставалось всего два пути. Сида ждал либо скорбный дом для слюнявых недоумков, либо судьба беспощадного убийцы. Впрочем, с рассудительностью истинного философа думал волшебник, скорее всего, беспокоиться не о чем: вряд ли они выживут в творящемся безумии. Он, Дайнус, точно не выживет. Ну а мальчишка… Пожилой маг давно уже принял решение.

Сид видел, как на берег ступили первые некроманты, как превратили магов в зомби, как двинулись вдоль реки, выискивая и убивая живых и поднимая мертвых. Но продолжал обезглавливать трупы и раненых. Единственным чувством, оставшимся в душе, была ненависть к андастанцам. И он сражался с ними, выполняя свою работу, с ее помощью лишая некромантов новых неупокоенных. Каждую минуту новобранец ожидал, что его заметят, ударят в грудь заклятием, а потом превратят в зомби. Он был готов к этому, надеялся лишь на то, что перед смертью успеет плюнуть в сторону колдунов. Но шеймидам хватало пищи, они старались в первую очередь поглотить души сильных воинов, поэтому устремлялись к местам жарких схваток.

– Сюда, – тихо проговорил Дайнус, указывая на груду порубленных зомби, рядом с которой сидел, держась за грудь, воин в окровавленном мундире.

Маг склонился над раненым, бегло осмотрел:

– Не жилец.

Человек с трудом поднял голову, и Сид узнал капрала Хелла. Вартон прислонился спиной к куче мертвяков, которых, скорее всего, сам и покрошил. Его худощавое, бледное как мел лицо было искажено болью, из уголка страдальчески закушенных синюшных губ стекала струйка крови. Рука, занесенная для удара, дрогнула, клинок замер в воздухе.

– Быстрее, – нервно произнес Дайнус, оглядываясь по сторонам.

Сид медлил, не решаясь добить человека, спасшего ему жизнь.

– Поторопись. – Маг толкнул новобранца.

– Я вынесу его, – решительно ответил Сид.

– Куда? Везде некроманты. А у него легкие пробиты. Говорю же, не жилец!

– Может быть…

– Не мучай… убей… – вдруг прохрипел Вартон и зашелся в хлюпающем кашле.

– Дяденька… – вдруг беспомощно, по-детски, прошептал Сид.

Синие губы раздвинулись в подобии ободрительной улыбки, открывая окровавленные зубы:

– Ничего… убей… не хочу зомбяком… и беги…

Капрал склонил голову, подставляя шею для удара. Новобранец поднял меч, приказывая руке не дрогнуть, чтобы смерть Вартона была мгновенной, мысленно просил прощения у этого сурового сильного человека, молил Луга принять его душу в Счастливых долинах. Он не тянул – не хотел заставлять капрала мучиться лишними секундами ожидания гибели. Острый клинок перерубил шейные позвонки, голова Вартона подкатилась к телам зомби и остановилась, прижавшись ухом к земле, словно прислушиваясь к чему-то, слышному ей одной. Сид обессиленно уронил руки. В душе поселилась сосущая пустота.

– Беги, парень, – вдруг сказал Дайнус, повторяя последнее напутствие капрала Хелла.

Некоторое время новобранец бездумно таращился на мага.

– Беги, пока не поздно.

Его слова медленно проплывали сквозь пустоту, пробиваясь к разуму. Окончательно осознав сказанное, Сид вздрогнул, спросил:

– Почему?

– Эта битва уже проиграна. Если не уйдешь – станешь зомби в некромантской армии.

– Но…

– Это не предательство, это отступление. Уходи, пробивайся к своим. Ты еще повоюешь.

– А вы? – жалобно промямлил новобранец, с ужасом представляя одинокие блуждания по земле, занятой андастанцами. – Пойдемте вместе.

Дайнус грустно улыбнулся:

– Староват я для игры в прятки. И сердце у меня больное. Буду тебе обузой. Нет, иди один. Может, еще кто спасется.

– Но как же?..

Сид не договорил, зная, что волшебник поймет смысл вопроса. Ждал в ответ неизбежной просьбы, страшась ее, заранее понимая, что не может, не имеет права отказать.

– Нет, – успокаивающе ответил маг, – этого не нужно. Иди. Луг с тобой.

– Я… – Новобранец запнулся, мучительно подбирая нужные слова и не находя их.

– Уходи, пока они заняты другими. – Голос Дайнуса снова стал сердитым. – Быстро! Кру-у-угом! Шагом марш!

Сид, не ожидавший такого резкого перехода, неосознанно выполнил приказ. Пригнувшись, он потрусил к воде, оглядываясь по сторонам, прячась между завалами трупов, огибая разрозненные затухающие схватки. Тиарин, родная река, каждый изгиб, каждую отмель которой он знал с детства, была его единственной надеждой на спасение.

Дайнус провожал его напряженным взглядом, облегченно выдохнув, лишь когда мальчишка добрался до воды. Вряд ли у него получится убежать, конечно. Хотя… он местный, возможно, и сумеет спастись в том мраке на земле, который скоро воцарится в Солнечном крае. Волшебник заранее сочувствовал Сиду, хорошо представляя, что ему предстоит увидеть и пережить. Но, будучи приверженцем новой научной школы, Дайнус твердо верил: человек должен бороться за существование. Парень молод, силен и неглуп. Так пусть сражается за себя, тем более что скоро обычные живые люди станут большой редкостью в этих краях. Дезертирство? Определение, не подходящее для данного случая. Остаться сейчас на поле боя – значит превратиться в зомби и пополнить армию Андастана.

Сам волшебник бороться за существование не собирался. Годы, болезни сделали его ленивым и неповоротливым. Он устал, очень устал от яркого бестолкового спектакля под названием жизнь. Он вынул из ножен меч, полагавшийся всякому ротному чародею. Дайнус и сам не помнил, когда в последний раз использовал оружие по прямому назначению. Обычно он срезал мечом лекарственные травы, чтобы приложить их к ранам солдат. Но после этого всегда тщательно чистил и точил клинок. «Вот и пригодился», – пробормотал волшебник, подходя к мертвому воину.

Он успел обезглавить пятерых, когда увидел приближающегося всадника и приготовился встретить смерть во всеоружии. Остановив коня в десяти шагах, андастанец оценивающе оглядывал немолодого мужчину, прикидывая, стоит ли тратить время на поглощение его души. Но, очевидно почувствовав исходящие от Дайнуса магические эманации, подъехал поближе и вытянул руку, готовясь произнести молитву Исдес. Пожилой волшебник опередил некроманта – на его ладони вспыхнул крупный огненный шар. Всадник гортанно рассмеялся над наивностью галатца, надеющегося поразить обычным сгустком пламени его, шеймида великой андастанской армии, одного из лучших сынов высшего народа. Он даже опустил руки, собираясь досмотреть забавную сценку до конца. Дайнус в свою очередь тоже разглядывал этого молодого, широкоплечего мужчину со смуглым грубоватым лицом и блестящими черными глазами.

– Чего уставился, выворотень шакалий? Людей никогда не видел? – спокойно, почти ласково спросил маг.

Не поняв чужой речи, но уловив презрение в голосе странного старика, не испытывающего ни страха, ни трепета, некромант злобно оскалился и снова вскинул руки. Но Дайнус не собирался дарить ему свою душу. Поднеся ладонь к лицу, он прошептал заклинание. Яростно вспыхнув, огненный шар взлетел в воздух и обрушился на голову своего создателя, мгновенно превратив его в пылающий факел. Напрасно шеймид выкрикивал молитву Исдес, испрашивая позволения на поглощение, напрасно повторял слова заклятия – изношенное сердце ротного волшебника не выдержало боли от ожогов и остановилось, освободив усталую душу от телесных оков. Выкрикнув проклятие грязному кьяфиру, избежавшему пленения, некромант развернул коня и отправился на поиски другой, менее изобретательной и дерзкой пищи.

Шумела под слабым теплым ветерком молодая нежная листва. Лунный свет серебрил верхушки деревьев, ложился жемчужными бликами на широкую тропу, по которой двигалась длинная кавалькада. Всадники, растянувшись цепью, пробирались через лес.

– Капрал Сторк, далеко еще до брода?

– Не больше трех майлов, господин полковник, – молодцевато отрапортовал ехавший первым молодой мужчина.

Сторк Велли знал эти места как свои пять пальцев. Мальчишкой он с друзьями облазал вдоль и поперек и этот лес, и оба берега Тиарин. Поэтому, когда полковник Лириан Йеншир спросил, есть ли среди кавалеристов уроженцы Солнечного края, способные перевести полк на восточный берег, капрал без колебаний сделал шаг вперед. Никто лучше его не сумел бы выполнить эту задачу.

Лес обрывался на пологом берегу, заканчиваясь плакучими ивами, полоскавшими в реке длинные ветви. Противоположный берег тоже был густо покрыт деревьями. Сторк выбрал именно этот, дальний брод, потому что перед ним Тиарин делала поворот, за которым с места сражения нельзя было разглядеть кавалерийский полк.

Русло Лозинки здесь было широким, а течение быстрым, поэтому человек неместный, не знающий капризов реки, никогда не подумал бы, что в этом месте может находиться брод. И даже далеко не все жители прибрежных деревень рисковали переходить Тиарин в этом месте, которое звалось Волосом демона. По преданию, Варрнавуш, желавший Солнечному краю гибели от засухи, взъярился, узнав, что слезы Ат-таны породили реку. Выйдя из мрака, он выдернул из бороды волос и швырнул его в воду, сотворив страшное колдовство, которое должно было сделать Тиарин орудием уничтожения южных земель. По замыслу Верховного демона, волос должен был стать высокой плотиной, река – выйти из берегов и затопить Солнечный край, превратив его в огромное озеро. Но жители Солнечного края вознесли горячую молитву матери всех богов, и она спасла людей от смерти. Спустившись в Амату с небес, добрейшая Ат-тана дунула на реку, и от ее благословенного дыхания колдовство Варрнавуша перестало действовать, а волос изогнулся под напором течения. Но богиня не захотела пачкать о него руки, и плотина, не успевшая вырасти до нужной высоты, так и осталась под водой.

Вполне вероятно, что легенда была лишь выдумкой народа. Тем более что один известный демонолог в своей книге «Вся правда о мраке» приводил ее в пример как величайшую нелепость и утверждал, что у Варрнавуша нет бороды. Но обитатели прибрежных земель свято верили в правдивость этой истории. Так или иначе, но брод существовал. Он был узок, не более трех шагов в ширину, окружен глубокими воронками, извилист и коварен. Стоило только немного ошибиться с направлением – и смельчака, рискнувшего бросить вызов Волосу демона, подхватывало бурное течение, утягивало под воду, а потом, через несколько майлов, выбрасывало его изуродованное, побитое о камни, изъеденное рыбами тело.

Сторк не боялся этого места. Он вообще не боялся ничего. Этот светловолосый голубоглазый парень с простоватым широкоскулым лицом еще в детстве заслужил в родной деревне репутацию самого бедового сорванца. С возрастом его привычки не изменились, он лишь научился направлять свою любовь к риску на благое дело. Именно поэтому Сторк пошел служить в армию. Он всегда любил лошадей и потому выбрал кавалерию, где быстро дослужился до капрала, а его бесстрашие и лихость, граничащая с наглостью, вошли у воинов в поговорку.