Горячие точки на сердце Михановский Владимир

– Другого пути я не вижу.

– Извините, Сергей Вадимович, но мы политические противники, – нарушил тягостную паузу Владимир Семенов. – Если я подпишу, то получится, что я предал своих избирателей, предал людей, которые мне поверили. Предал свой народ.

– Наше соглашение будет выглядеть противоестественным, словно жареный лед, – добавил Станислав Дерев, любивший ввернуть цветистые кавказские выражения.

– Вы оба так считаете?

– Да.

– Вот вам и первый пункт соглашения, – неожиданно улыбнулся премьер-министр. – Я прекрасно понимаю ситуацию и не прошу у вас невозможного.

– Что же вы предлагаете?

– Всего-навсего констатацию того факта, что в республике сложилось чрезвычайно сложное и напряженное социально-экономическое положение. И сейчас главная задача в КЧР – сохранение мира и спокойствия. С этим, надеюсь, вы оба согласны?

Собеседники кивнули.

– О таком меморандуме и идет речь.

– Но что он даст? – спросил Станислав Дерев, пытаясь сообразить, с какой стороны ждать подвоха.

– Надеюсь, кое-что даст, – проговорил Степашин. – и прежде всего – внесет успокоение в мятущиеся умы, даст людям спокойствие. Разве этого мало?

– Ну, вы дипломат, Сергей Вадимович, – покачал головой Владимир Семенов.

– Есть маленько, – не стал возражать Степашин. – Ну, как, господа, договорились?

– Пожалуй, такой документ я готов подписать, – сказал без колебаний Семенов.

Оба посмотрели на Станислава Дерева. Тот мучительно соображал: как быть? Жаль, из штаба никого нет, чтобы посоветоваться. Отказаться? Но тогда получится, что он, в отличие от своего соперника, против мира и спокойствия в родной республике. Разве можно отдавать такой козырь в руки противника?..

– Я тоже подпишу такую бумагу, пусть она послужит делу мира в КЧР, – произнес торжественно Дерев.

– Другого решения я от вас и не ждал, – сказал Сергей Степашин. – Сейчас вместе составим и текст и передадим его в средства массовой информации.

Это был важный шаг в умиротворении ситуации в Карачаево-Черкесской республике, хотя основные проблемы там оставались не решенными.

Некую деликатную и интимную проблему, которая время от времени у него возникала, Верховный шейх про себя привык называть проблемой «отработанного пара»: речь каждый раз шла о том, чтобы либо пополнить набор разномастных красавиц какой-либо новенькой красавицей, либо избавиться от надоевшей (это и был «отработанный пар»).

…Начальник охраны, услышав экстренный вызов своего начальника, бросил все дела, чтобы явиться пред его светлые очи.

– Садись, Сулейман, – сказал босс. – Речь у нас пойдет о красавице Ядвиге… Не забыл ее?

– Конечно, помню.

Начальник охраны побледнел. Эта самая польская красотка служила ему постоянным укором: при доставке ее вертолетом в «орлиное гнездо» он заболтался с ней – девушка знала язык дари, изучая его когда-то в Варшавском институте иностранных языков, – и забыть надеть ей на лицо повязку. Тог7да, к счастью, шеф не узнал о его небольшой промашке… Неужто теперь каким-то образом докопался? Может, стукнул кто-то? Неужели пилот?

– Ядвигу надо убрать.

– Слушаю, хозяин.

– В постели она ничего, но мне не нравятся ее разговоры. Зная один из афганских языков, она постоянно заводит со мной разговоры, который мне не нравятся… Ты понимаешь меня?

– Да, босс.

– Вот и славно. – Хозяин закрыл глаза, о чем-то размышляя. Начальник охраны замер, стараясь не шевельнуться, чтобы не потревожить его высокие мысли. Внезапно он улыбнулся, открыл глаза и спросил:

– Ты любишь футбол?

– Футбол?.. – удивился начальник охраны. За ходом мысли Верховного он не всегда поспевал.

– Ну да. Превосходную игру в кожаный мяч, которую изобрели англичане, – пояснил Бен Дален.

– Не знаю… Как прикажете…

– Так вот, время игры футбольный комментатор провозглашает: вместо выбывшего из игры такого-то вступает такой-то. И у тебя, Сулейман, аналогичная задача: вместо выбывшей из игры Ядвиги ты должен ввести в игру нового игрока. Полагаюсь на твой вкус.

– Слушаю.

– Смотри только, чтобы новая кандидатура не была слишком худой… Чтобы кости не гремели.

Начальник охраны сложил руки в знак понимания:

– А Ядвигу можно… того?

Бен Дален вскинул брови.

– Ну… убрать. Отправить в рай, где срочно требуются гурии, решился пояснить свою мысль Сулейман.

От затрещины, которую ему отвесил босс, начальник охраны едва устоял на ногах, схватившись за спинку стула.

– Что за средневековье! – загремел Бен Дален. – Это когда же у меня уничтожали сотрудниц или сотрудников?!

– Виноват, босс, – Опустил смиренно голову Сулейман. Подумать только о человеческой доброте говорит тот, по одному слову которого рушатся дома, уничтожаются целые города, уходят в небытие сотни и тысячи людей…

– Ядвига знает местные наречия, она не пропадет, – продолжал босс, немного успокоившись. – Высадишь ее, допустим, в Пешаваре… Только при выходе не забудь глаза ей завязать…

– Само собой.

– Думаю, сможет устроиться где-нибудь библиотекарем… Нянькой…

– Или на кухню, помощником повара, – решился вставить начальник охраны.

– Вот-вот, в таком разрезе. Давай, только не затягивай! Жду тебя к концу недели, – закончил босс.

Оставшись один, Верховный шейх побродил по кабинету, погладил любимую фигуру из мрамора «Молящийся дервиш», подаренную ему имамом Ливии, немного успокоился.

Увы, будущее скрыто даже от всесильных мира сего, и Бен Далену не дано было знать, что строптивая Ядвига, вырвавшись на волю, доставит ему некоторые неприятности, и чтобы убрать зловредную нечестивицу, придется затратить не один миллион баксов.

Но это уже другая история.

«Этот Сулейман туп, даже не как пробка, а как целый пробковый дуб, – размышлял он, просматривая электронную почту, поступившую по Интернету. – Зато он исполнителен, и умеет держать язык за зубами, как могила».

Разобравшись с почтой, шейх включил экран внешнего обзора. Перед ним пробежали горные отроги, покрытые первой, робкой еще зеленью ранней афганской весны.

Солнце радостно сияло с вершины голубого неба, и казалось, от экрана повеяло знаменитым афганским сухим зноем, хотя это, конечно, была всего лишь иллюзия.

Шейх почувствовал большое облегчение от того, что больше не увидит строптивую полячку.

С глаз долой – из сердца вон.

…Интересно, чем, вернее кем порадует его Сулейман? Он знал, что у начальника охраны имеется агентурная сеть не в одной стране, и дамы имеются на подбор – только выбирай!

Генерал Матейченков, откинувшись на жесткую спинку самолетного кресла, размышлял о положении в КЧР.

Он знал, что из двух кандидатов в президенты высшее руководство России предпочитает Владимира Семенова, однако опасается впрямую поддержать его, опасаясь, что в результате вспыхнут волнения, которые легко могут перерасти в нечто долговременное и злокачественное, на манер той же Чечни.

Размышляя о предстоящих действиях, генерал принял решение – не следовать ничьим подсказкам и рекомендациям, от каких бы влиятельных лиц они ни исходили, и принимать решения самостоятельно, сообразуясь только с местной обстановкой.

А там – будь что будет.

Накануне вылета на Северный Кавказ премьер-министр Сергей Степашин ознакомил его с проектом меморандума, который, как предполагалось, должны были подписать оба кандидата в президенты КЧР – Владимир Семенов и Станислав Дерев.

Перечитывая документ, Матейченков особое внимание обратил на фразы: «Отдавая дань уважения волеизъявления народа Карачаево-Черкесии…».И дальше: «Формирование всех органов государственной власти и местного самоуправления необходимо осуществлять на основе сложившейся демографической ситуации».

Ядро проблемы: ведущими в численном отношении этническими группами в КЧР являс. ются русская и карачаевская, тогда как черкесская, которую представляет Станислав Дерев, находится в меньшинстве.

Меньшинство, однако, ни в какую не желает смириться с поражением. По оперативным данным, именно черкесы в данный момент и «мутят воду»: сначала вообще путем бойкота пытались сорвать выборы, а сейчас громко и назойливо выражают на постоянно действующем митинге недовольство их результатами.

Самолет пробил гряду облаков, да и рассвет начал понемногу вступать в свои права, и в салоне самолета немного посветлело.

Приглядевшись, Матейченков с удивлением обнаружил впереди, у кабины пилота, человеческую фигуру, которую он поначалу принял за какой-то багаж.

Когда в иллюминатор брызнули первые солнечные лучи, фигура показалась ему явно знакомой.

– Сергей Сергеич, это ты? – Крикнул генерал, стараясь перекрыть шум турбин.

– Он самый, – откликнулся Завитушный.

Это был его новый помощник, уроженец Карачаево-Черкесии.

– Подгребай сюда, чудак.

– Есть.

Завитушный опустился рядом, они обменялись крепким рукопожатием. Хватка у Сергеича была железной.

Их накануне познакомил Сергей Степашин. Представил Завитушного, сказал, что он прекрасно знает местную обстановку и людей.

– Единственное, чего не знаю – это его национальности, – с мягкой улыбкой заметил премьер.

– А я и сам этого не знаю, – развел руками великан Завитушный.

– Не морочь голову.

– Честно.

– Ни в мать ни в отца, что ли? В проезжего молодца, так надо понимать?

– Видите ли, господа, я коктейль, только не тот, который тянут через соломинку. Во мне намешано всего понемногу. Есть и польская кровь, и болгарская, и русская – само собой.

– А подробнее?

– Подробнее – нам времени до вечера не хватит.

…Обменявшись с Завитушным приветствиями, Матейченков спросил:

– Ты что, не видел, как я сел?

– Как не видеть.

– А темно было?

– Я и в темноте вижу, как рысь, не зря охотой в горах, почитай, двадцать лет занимаюсь.

– Что же не окликнул?

– Вижу, начальник занят. Свет включил, работает. Негоже руководству мешать. – произнес новый помощник.

– Горяченького хочешь?

– Не откажусь.

Они выпили кофе из термоса.

– Как поцелуй женщины, – похвалил Сергеич, возвращая Матейченкову пустой стаканчик.

– Это как?

– Крепкий, сладкий и горячий.

– Так ты охотник?

– Белке с дальней дистанции в глаз попадаю, – похвастался Завитушный.

– Тогда пиши «Записки охотника».

– А что, может вместе и напишем. Утрем нос твоему тезке.

– Какому еще тезке?

– А Ивану Тургеневу.

…Когда гигант плюхнулся на сиденье рядом, Матейченкову показалось, что самолет покачнулся. «Такому богатырю подковы гнуть», – подумал он, оглядывая мощную фигуру.

Завитушный деликатно полуотвернулся от бумаги, которая лежала перед генералом на откидном столике.

Матейченков объяснил помощнику, что это за документ, и протянул его помощнику:

– Почитай и выскажи свое мнение.

Сергеич углубился в меморандум.

– Ну, что скажешь? – Спросил генерал после некоторой паузы, когда Завитушный оторвал глаза от бумаги.

– Не такая простая штучка, как кажется на первый взгляд.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, вот, например, любопытная фразочка: «В случае принятия решения оспаривать в той или иной мере результаты выборов Карачаево-Черкесской республики необходимо делать это строго в соответствии с законодательством…».

– Так, так.

– Воля твоя, звучит как предупреждение.

– Молодец, в яблочко.

– А я следую мудрому правилу: зри в корень.

Матейченков почувствовал невольное доверие к этому человеку, не зря же они сразу перешли на ты. В таких случаях интуиция редко обманывала генерала.

– Слушай, а ты давно из Карачаево-Черкесии?

– Неделю.

– Всего ничего. Расскажи, как лично ты оцениваешь ситуацию, – попросил Матейченков.

– На всех уровнях?

– Да.

– Честно?

– А иначе не разговор.

– Понимаешь, Иван Иванович, у меня такое ощущение, что Москва, несмотря на всякие заверения и меморандумы, вот вроде этого, – кивнул он на листок, лежащий на откидном столике перед Матейченковым, – постарается как можно дольше затягивать объявление итогов официальных выборов в КЧР.

– А смысл?

Завитушный пожал плечами:

– Очень простой – не буди лихо, пока спит тихо.

– Хорошенькое дело – спит тихо! – возразил генерал. – А ежедневные конфликты и разборки, а постоянный митинг, который вот-вот может перерасти в мордобой? А вооруженные бандиты, которые все смелее поднимают голову?

– Вижу, ты неплохо изучил нашу ситуацию.

– Старался.

– Что касается твоего вопроса, Москва, по-моему, смотрит на дело так: на всякий конфликт есть суд, и только он вправе судить, кто прав, кто виноват.

– Пока суд да дело…

– Вот и хорошо, рассуждает Москва. Пока время идет, все, глядишь и уладится само собой.

– Не лучшая тактика.

Сергеич вздохнул:

– В том и беда.

– Пускать события на самотек – значит, загонять болезнь внутрь, – сказал генерал. – А ее лечить надо. И если необходимо – сильнодействующими средствами.

– Старался я это в Черкесске кое-кому объяснить.

– И что?

– Да там разговаривать не с кем.

– Слушай, расскажи мне подробней про ваших главарей. Ты ведь со всеми там знаком.

– С кого начать?

– С кого хочешь.

– Вот, скажем, Станислав Дерев, наш мэр. Хитер как лиса, коварен как тигр. И все время лицедействует – в нем, честное слово, неплохой актер пропадает. Я общался с ним недавно, как раз перед вызовом в Москву.

– Официально?

– Зачем? Так он мужик ничего, простой, я бы сказал – демократичный. И выпить не дурак. Больше всего на свете обожает популярность, чтобы народ его любил.

– А в чем его хитрость?

– Ну, вот он мне заявил как-то, когда мы по стаканчику-другому сухого раздавили. «Я, говорит, Серега, что бы ни делал, как бы ни действовал – а всегда выйду сухим из воды.» – «Это почему?» – «А очень просто. Я, говорит, всегда действую, как частное лицо. Ну, кроме служебных дел, связанных с мэрством. На митинге том же выступить, бумагу серьезную политическую подписать – пожалуйста, но только как частное лицо. И потому, мол, руки у меня всегда развязаны».

– Хитер.

– Сам убедишься.

– Да уж придется.

– Такому палец в рот не клади: оттяпает вместе с рукой, – заключил Сергей Сергеевич.

– А на митинге бываешь?

– Часто.

– Кто там главный закоперщик?

– В основном мутит воду все тот же Станислав Дерев. Как говорится, битому неймется.

– А в вооруженный конфликт митинг может перейти?

– В любой момент.

– С Деревым ясно. А что второй кандидат?

– Точнее сказать – первый. Не забывай, он победил на выборах, и достаточно убедительно. Владимир Семенов – тот поумереннее. Взвешеннее, что ли.

– Ситуацией владеет?

– Думаю, да.

– Кровопролития не допустит?

– Серьезный вопрос. – Завитушный на несколько мгновений задумался и твердо произнес: – Думаю, не допустит, если только Москва его не спровоцирует на это.

– Каким образом?

– Своими действиями. А точнее, бездействием. Уж больно много у нас в республике народностей, товарищ генерал. И каждая в меру сил норовить потянуть одеяло на себя. Представь себе, что ты хороший конькобежец, и вот выходишь на каток. Если тебя со всех сторон толкают и дергают, можешь не удержаться и запросто шлепнешься на лед…

– Вон в Дагестане народностей на порядок больше, а живут между собой дружно.

– Представь себе, я то же самое говорил Владимиру Семенову.

– И что он?

Сергеич наклонился и произнес:

– Генерал Семенов твердо убежден, что ситуация у нас в республике нагнетается искусственно.

– Кем?

– Если бы я знал.

– Твое мнение?

– Очевидно, теми, кому это выгодно.

– Фамилии можешь назвать?

– Хотел бы я знать эти фамилии.

Генерал Матейченков задумался. Припомнил недавние слова Сергея Степашина. Премьер-министр выразил уверенность, что как только две враждующие стороны подпишут соглашение, ситуация в КЧР улучшится, и болезненный конфликт сам собой рассосется.

«Как же, рассосется, держи карман, – подумал Матейченков. – Здесь необходимо не выжидание, а решительные действия. Но, черт возьми, очень и очень осторожные…».

– Послушай, Сергеич, у вас в республике кого больше всего?

– Русских.

– А почему?

– Так исторически сложилось.

– Я, знаешь, изучал разные справочники по Северному Кавказу. Сравнивал их и убеждался, что статистика врет, как сивый мерин. То в угоду конъюнктуре, то политике, то еще черт знает чему. Ты можешь сообщить мне более или менее точные данные, сколько кого проживает на сегодняшний день в КЧР? Если, конечно, знаешь.

– Представь себе, знаю. Я в нашем статуправлении – свой человек, девочек шоколадками подкармливаю.

– Ну-ну, доложись.

– Про девочек?

– Про статистику.

– В республике в настоящее время проживает 171 тысяча русских.

– Это какой процент населения?

– 40.

– Солидно.

– Я и говорю.

– Дальше кто идет?

– Карачаевцы. Их на круг полтораста тысяч, это тридцать пять процентов.

– Сильно расходится со справочниками, – заметил генерал Матейченков. – Давай остальных.

– Дальше идут абазины – 27 тысяч, это шесть процентов, ногайцы – 19 тысяч, это около четырех процентов.

– Есть и другие национальности?

– Как не быть. Остальных – 20 тысяч, это, считай, четыре с половиной процента. Тут уж всякой твари по паре, как на Ноевом ковчеге, – заключил Завитушный.

– Сергеич, ты чистый компьютер.