Департамент «Х». Прощальная молитва Самаров Сергей

– Возможно, ты прав. Скорее всего, это Меджидов, – согласился Старогоров. – Кому еще нужно навещать священников, если они в этом доме? Дровосек принес бы дров, владелец отар – барашка. Эти ничего не несут. А священники в одном из этих домов. И имам идет прямиком туда, чтобы выведать их настроение перед молебном. Да, Костя, кажется, прав.

Человек, кормивший собаку, вернулся в дом и еще с крыльца увидел подходивших мужчин. Но на крыльце дожидаться не стал, а вошел в дом. Но едва предполагаемый имам с охранником поднялись на крыльцо, дверь тут же открылась, и они скрылись за нею.

Ждать окончания визита пришлось не слишком долго. Гаджи-Магомед Меджидов вышел вместе с охранником, плотно закрыв за собой дверь. Когда он еще стоял на крыльце, ему, видимо, позвонили, и он поднес мобильник к уху, продолжая на ходу разговаривать.

Радимов молча взял из рук Кирьянова более мощный бинокль, протянув взамен свой, и долго всматривался в лицо человека с трубкой. Лицо показалось ему знакомым, но он не сразу вспомнил откуда. Пришлось опять сосредоточиться, отключившись на несколько секунд от окружающего мира. И тогда перед глазами мелькнули те же самые картинки, что мелькали раньше, когда профессор Иван Иванович Ива€нов рассказывал испытателям об ослепляющем пистолете. Только тогда этот человек одет был иначе, в ярко-зеленом, шитом золотом халате, а на голове – чалма с застежкой, украшенной драгоценными камнями. Тогда этот человек бежал с автоматом в руках и хотел выстрелить в Радимова. Но старлей успел раньше выстрелить ему прямо в лицо из пистолета ослепляющего действия. Еще тогда, думая об одежде человека, Костя пришел к выводу, что это имам. Сейчас он был в другой, достаточно простой одежде, но лицо Костя узнал. И потому безоговорочно заявил:

– Это – имам Меджидов.

– Давно с ним знаком? – с легкой иронией спросил Кирьянов.

– С тех пор, как солнце на западе взошло, – ответил за старшего лейтенанта Старогоров, уже не сомневающийся в словах Радимова.

– Понял, – согласился лейтенант и поднял к глазам бинокль. Да и как не поверить, если он сам осматривал грот с фонариком в руках и ничего опасного там не нашел, а старший лейтенант только постоял рядом со входом в грот – и предсказал обвал. Хорошо, что в гроте уже никого не было. В этих предсказаниях была какая-то тайна, в которую проникнуть лейтенанту не дано, поэтому он даже и не пытался, хотя любопытство его все же мучило.

Разговаривал Гаджи-Магомед долго, почти до подъема тропы. А перед подъемом остановился, хотел было убрать трубку, но передумал. Спросил что-то у сопровождающего его узкоплечего охранника, по-прежнему перебрасывающего с плеча на плечо ремень автомата, и после этого набрал номер. На сей раз разговор был коротким, и разговаривал Меджидов, стоя на месте. И только убрав трубку в карман, стал подниматься. Следили за ним внимательно. Не просто потому, что Гаджи-Магомед был главным противником во всем этом деле, но и потому, что следовало найти его дом. Тот самый дом, в который должен будет в свое время ударить луч боевого лазера.

* * *

Дом, в который вошел имам Меджидов, был определен и отмечен на картах всех троих наблюдателей. Но пришлось подождать еще около сорока минут, на случай, если имам просто зашел к кому-то в гости, однако и через сорок минут он не вышел. Тамара позвала офицеров на завтрак, приготовленный в одном из гротов на электроплите. На ее зов Кирьянов ответил вопросом:

– А солдаты?

– Они уже поели. Я разрешила им отдыхать, – сказала Ставрова.

Лейтенант остался этим доволен, но сам, только что рвущийся погреться, внезапно предложил:

– Вы идите, я пока понаблюдаю за домом. Потом меня смените.

– Не замерзнешь? – спросил Старогоров.

– Я не мерзлячий.

– А снегом не засыплет? – пошутил Костя.

– Откопаете, – отмахнулся лейтенант.

Радимов со Старогоровым переглянулись, кивнули друг другу и пошли за Тамарой.

Завтрак представлял собой сухой паек, запаянный в фольгу. Весь комплект пайка состоял из двух частей: первый требовалось употреблять в пищу только в холодном виде, второй можно было разогревать. Спецназовцы лейтенанта Кирьянова расстарались, обеспечив быт и себе, и офицерам-испытателям, прихватили с собой даже посуду.

Доесть завтрак до конца капитану Старогорову помешал звонок на спутниковый телефон. Звонил опять генерал Апраксин.

– Как обстановка, Станислав Юрьевич? – Голос генерала звучал достаточно бодро, хотя он, наверное, как и все непосредственные участники операции «Проект «Адреналин», провел эту ночь без сна.

– Обустроились полностью, товарищ генерал. Сейчас завтракаем. Затем начнем выставлять аппаратуру. Вечером проведем пробный сеанс. Как и собирались, пока в светлое время суток, а потом повторим в сумерках. Уже определили дом, в котором, по всей вероятности, содержат пленных священников, и дом имама Меджидова. И самого имама имели удовольствие наблюдать. Он наших священников ходил навещать.

– И каково впечатление?

– Через бинокль, товарищ генерал, трудно определить.

– Понял. Наблюдение не прерывайте. А сейчас позови мне этого парня из управления космической разведки. Как его?..

– Старший лейтенант Галактионов. – Капитан сделал рукой знак Косте Радимову, чтобы тот разбудил спящего Галактионова. Старлей проснулся сразу и подошел к капитану, дожидаясь, когда тот закончит разговор.

– Тут такая ситуация. Мы через управление космической разведки ГРУ, поскольку своих спутников пока не имеем, взяли под контроль номер участкового Хасбулата Халидова – мы с ним по этому номеру уже общались, поэтому знаем, – и решили проконтролировать. Просто на всякий случай, чтобы иметь понятие о своем источнике информации. Бывает же, что люди стараются самих себя перехитрить и начинают сразу на две стороны работать. Потом попробуй разбери, кто сдал. Вот и Халидову недавно звонил имам Меджидов. Бандиты слегка всполошились по вашей вине. Тамара хорошо свое дело сделала – они ничего не помнят, кроме визита цыганки на посты. При этом считают, что та их обокрала и уехала в обратном направлении. Но Гаджи-Магомед человек подозрительный, он очень взволновался относительно цыганки и даже обратился к участковому, чтобы выяснить некоторые вопросы. Сейчас капитан звонит в свой райотдел. Там знают, какую информацию дать ему для передачи Меджидову. Мы ее подготовили экстренным порядком и передали, не ставя в известность Халидова. Так у него честнее разговор получится. Короче говоря, «легенда» такая... Пусть Гаджи-Магомед спокойно служит свои пятничные молитвы и не теребит себе душу. Но главное в другом. Мы нашли номер трубки Гаджи-Магомеда, и Галактионов имеет возможность с места прослушивать все его разговоры. Если, конечно, у него нет другого телефона; по которому он может отдавать оперативные приказы. Но в любом случае послушать будет интересно. Давай своего космического разведчика, я с ним поговорю.

Старогоров молча передал трубку старшему лейтенанту.

– Кто? – шепотом спросил у него Галактионов.

– Генерал-лейтенант Апраксин.

– А кто это такой?

– Наш руководитель, и ты в его непосредственном подчинении.

Галактионов согласно кивнул и бодро сказал в трубку:

– Старший лейтенант Галактионов. Слушаю вас, товарищ генерал.

Инструкции генерал давал долго. Видимо, и вопросы задавал, потому что старший лейтенант космической разведки несколько раз начинал что-то объяснять. Похоже, генерала возможности космической разведки интересовали не только в плане прослушивания разговоров, но и во многом другом. Во время разговора Галактионов несколько раз ссылался на густую облачность, отказываясь, видимо, от некоторых конкретных вариантов. Пока длился разговор, капитан Старогоров успел расправиться со своим завтраком. Но потом не стал смотреть, как старший лейтенант настраивает свое оборудование, устроившись неподалеку от выхода из грота, и даже не стал спрашивать относительно распоряжений генерала. Когда возникнет необходимость, Галактионов сам позовет и все скажет.

* * *

На смену лейтенанту Кирьянову, которому следовало уже позавтракать, был выставлен и вооружен биноклем сержант из его взвода. Задание ему давал сам лейтенант и показал дом, за которым надо было следить. Для срочного вызова командира, на случай, если из дома кто-то выйдет, с сержантом оставили и одного солдата.

– Сережа, – обратился к Кирьянову капитан Старогоров, – после завтрака разметь на своей карте пути движения для групп, которые будут выставлять видеокамеры, и определи самые людные места, которые должны попасть в объектив.

Снег пошел уже и в долине, накрыв село белым покровом. Между тем испытатели, не выходя за пределы скал, чтобы кто-то ненароком их не увидел, стали выставлять в расщелины свое оборудование. Генератор, естественно, выносить не стали. Длины силового кабеля вполне хватало для мощности установки. Но от снегопада дооборудование пришлось накрыть транспортировочной упаковкой. Мало ли куда может проникнуть сырость? Что-то замкнет, и все оборудование станет ненужным балластом, а операция получит статус проваленной. Потому осторожностью и аккуратностью не пренебрегали, по несколько раз проверяли правильность соединений, хотя еще во время первых показательных испытаний руководитель научной бригады Владимир Иванович Авсеев сказал, что перепутать соединения невозможно из-за несовпадения матриц и разницы в цветовой маркировке. Ноутбук, доверенный капитану Ставровой, сообщил, что система полностью функциональна и готова к запуску.

– Когда будем запускать, командир? – спросила Тамара у Старогорова.

Ей, кажется, не терпелось посмотреть первую из подготовленных художниками-мультипликаторами картинок и поманипулировать джойстиками, чтобы вдохнуть в эту картинку жизнь.

– Когда у мусульман вторая молитва? – спросил капитан.

– Когда солнце в зените, – подсказал Радимов.

– Это когда? – Капитан посмотрел в небо.

Снегопад закончился. Мелкий дождь, похожий на висящую в воздухе взвесь, зарядил, кажется, надолго. Трудно было определить, где сейчас солнце.

– Видимо, вот-вот начнется. Будем ждать, когда имам в мечеть пойдет.

– А третья молитва?

– Когда солнце находится на половине пути к закату.

– Вот тогда и попробуем. Может, повторим к четвертой молитве. Возможно, и к пятой. Там видно будет. По воздействию на людей. Это не может не воздействовать.

– Лучше начать незадолго до третьей молитвы, – предложила Тамара. – Люди встретятся, и им будет о чем поговорить. Даже если кто не увидит, обязательно узнает. И все, как обычно, будут преувеличивать. В дополнение еще и слухи поползут. Все это будет нам на руку. А программу я уже подготовила.

– Крест не забыла?

– Крест вводится наложением. Не с винчестера, а с компакт-диска. Все под рукой. Для включения и запуска мне потребуется пара минут.

– Командир! – позвал из грота Галактионов.

– Все, Тамара, консервируй. Время подойдет, запустим. Сориентируемся по обстановке, – распорядился Старогоров и пошел на зов, понимая, что компьютерщик звать напрасно не будет.

* * *

– Я записал разговор Халидова с имамом Меджидовым. Капитан позвонил ему сам после получения данных из своего райотдела. Это касаемо нашей «цыганки».

– И что там?

– Зарядили «легенду». Да, в соседнем районе стоял цыганский табор. В настоящее время он движется по дороге в сторону Калмыкии. Да, есть у них старенькая машина «ГАЗ-69». Номер не сообщается. На машине ездит женщина. Где находится в настоящее время, неизвестно. Прислали запрос: следует ли остановить цыганку и открыть уголовное преследование за мошенничество? Имам сообщение выслушал и от возбуждения уголовного дела отказался. Главное, теперь я знаю номер имама и всегда могу отследить его местонахождение. – Галактионов ткнул пальцем в монитор, где на карте космической съемки горели две точки. – Верхняя точка – Хасбулат Халидов, вернее, его трубка. Нижняя – трубка имама. Кстати, спутник зарегистрировал на трубке переадресацию. Значит, у имама есть и другая трубка, с которой звонки переадресуются на эту. Установить номер второй трубки можно только в момент осуществления переадресации. Предположительно вторая трубка или со стационарного телефона, или с телефона спутниковой связи старого образца, который с собой носить не будешь. Это нелегкий чемоданчик.

– Понял. Продолжай контроль, – распорядился капитан.

2

Что-то пошло наперекосяк, почувствовал Гаджи-Магомед. Началось с того, что во время беседы с православными священниками он впервые за последнее время потерял чувство хозяина положения, которое совсем недавно воодушевляло его и придавало силы. В действительности, если судить по справедливости, он оставался им и волен был сделать со священниками все, что ему захотелось бы. Мог бы просто приказать Илдару, и тот запустил бы им в комнату своего пса. Дело закончилось бы большой кровью. А мог прямо сейчас набрать на мобильнике номер, всего один-единственный – и дом взлетит на воздух. Но при общении с православными священниками у Гаджи-Магомеда пропадало чувство уверенности в себе. А это очень важно. Когда есть уверенность, человек шагает быстро и остановить его сложно. Уверенность – это дух. Гаджи-Магомед всегда гордился тем, что имеет гордый и неукротимый дух, а тут вдруг оказалось, что дух священников сильнее, чем у него. И они были в себе уверены, а вовсе не он. Это было явной неудачей. Но неудача не гуляет в гордом одиночестве. Вторая пришла уже прямо на крыльце, когда позвонили с северных постов и сообщили, что мужчин-воинов усыпила словами и обокрала какая-то цыганка. А ведь Гаджи-Магомед на своих воинов очень надеялся. А что получается? Получается, что кто-то под видом цыганки, или даже настоящая цыганка приедет, усыпит воинов на посту и охрану около дома самого имама Меджидова и захватит его в одном нижнем белье. Может такое случиться? Вполне может.

Что такое гипноз, Гаджи-Магомед знал, хотя и не в подробностях. О гипнотических способностях цыганок тоже слышал неоднократно. Тем не менее случай этот показался имаму подозрительным. Если цыганка уложила постовых спать на несколько часов, то дорога в это время была свободной и проехать по ней мог кто угодно. А это опасно. Да и вообще, спецслужбам нетрудно пустить какого-то гипнотизера на дорогу, чтобы освободить проезд. В то, что это могут быть настоящие цыгане, верилось с трудом. Но проверить ситуацию стоило. И мысль о проверке сразу пришла правильная. Хорошо, что Халидов сам спрашивал про посты, значит, вводить его в курс дела нужды не было. Имам узнал у Вали номер участкового. Они соседи и часто общаются. Конечно, это не помешает Вали в нужный момент пустить Халидову в грудь несколько пуль, но телефон соседа ему был известен.

Гаджи-Магомед набрал номер. Капитан оказался на месте.

– Я был сегодня в мечети, – сказал он. – Мне понравилась твоя проповедь. Честно говоря, я ждал другого, думал, ты будешь христиан обвинять. А ты все предоставил решать Аллаху. Это хорошо и справедливо.

– Да, справедливо, – согласился Гаджи-Магомед. – Но я тебе звоню, чтобы на несправедливость пожаловаться, – и рассказал, что произошло на северных постах.

– Хороших ты часовых набрал, – с осуждением заметил участковый. – И что от меня требуется?

– Узнать в районе, стоят ли где поблизости цыгане. Можно получить такую справку?

– Мне бы, имам, твои проблемы... Конечно, узнаю и сразу позвоню.

– Хорошо, Хасбулат. А если у тебя проблемы возникнут, обращайся ко мне. Помогу. У меня хорошие связи, имей в виду.

У Гаджи-Магомеда никаких связей в МВД не было, но он говорил о другом. Есть человек – есть проблемы, нет человека – нет и проблем... Мент должен понять намек...

– Я со своими проблемами сам справляюсь. Позвоню обязательно, как что узнаю. – И капитан отключился.

@STARS = * * *

Вернувшись домой, Гаджи-Магомед закрылся в своем кабинете и стал рыться в старых арабских религиозных салафитских журналах, желая найти какую-нибудь тему для разговора с православными священниками, чтобы показать им свое знание и выдвинуть против их вероисповедания конкретные обвинения. И, кажется, нашел. Статья была небольшая, но доходчивая, и запомнить материал нетрудно. Кстати, его можно использовать и в проповеди, которую имам собирался произнести в завершение общей дневной молитвы.

Как только он закончил чтение и собирался обдумать предстоящую проповедь, позвонил участковый и сообщил, что цыганский табор стоял в соседнем районе, а сегодня рано утром снялся и двинулся в сторону Калмыкии. В таборе есть женщина, которая ездит на «ГАЗ-69». Машина действительно очень старая, и все удивляются, как она до сих пор ездит. У Хасбулата был только один вопрос – нужно ли что-то предпринимать, будут ли постовые писать заявление в милицию? Если да, то сделать это следует немедленно, пока табор не покинул пределы Дагестана. В Калмыкии задержать цыганку будет гораздо сложнее, потому что дагестанская милиция с калмыцкой не дружит.

– Не надо никого задерживать, – расщедрился имам. – Парни сами виноваты. Она наказала их карманы. В следующий раз будут осторожнее. Спасибо, Хасбулат, за оперативность. И еще раз говорю: будут какие-то проблемы, обращайся.

– Я же сказал, что со своими проблемами сам справляюсь. А когда ты собираешься проводить совместный молебен с христианами?

– Думаю начать завтра перед рассветом. Когда наступит время утренней молитвы, тогда и христиан разбудят.

– А как это будет происходить? Имамы и попы будут друг друга видеть?

– Я просил выровнять площадку перед домами у ручья. Там все и произойдет. Станет скучно, приходи посмотреть. Можешь помолиться вместе с нами.

– Обязательно приду, – пообещал капитан.

После этого разговора на душе стало как-то спокойнее. Значит, цыганка была настоящая, и серьезной опасности для большого дела это не несет. Плохо, конечно, что дорога долгое время оставалась без присмотра, но, кажется, на этот раз все обошлось, потому что, если бы спецназ проехал по дороге, он уже давно был в селе, и имам узнал бы об этом еще до визита к православным священникам. Впрочем, тогда и визита не было бы, как не было бы уже в доме Газали Султанова самих православных священников. А если они на месте, если в селе спокойно, значит, и волноваться причины нет.

* * *

После дневной молитвы и проповеди, которую, готовясь к разговору с православными священниками, Гаджи-Магомед провел с вдохновением, ярко и уверенно, имам вспомнил о своих обязанностях амира и послал Вали собрать эмиров малых джамаатов. Малыми джамаатами, а таких в селе было три, считались десятки, во главе каждого свой эмир, и все подчинялись одному амиру. Каждый джамаат являлся отдельной боевой единицей, способной вести боевые действия в отрыве от основных сил. Если акция с православными священниками завершится удачно и Гаджи-Магомеду удастся заключительной проповедью убедить односельчан в праведности своего дела, в селе будет возможность в дополнение к трем существующим малым джамаатам сформировать еще десяток таких же. А сто тридцать стволов в боевом соединении – это уже реальная сила, с которой будут вынуждены считаться любые противостоящие силы. А соединить сто тридцать стволов с другими джамаатами района будет несложно, потому что посмотреть на встречный молебен двух религий, в котором примут участие имамы из разных районов, приедут многие верующие, которых имам предупредил заранее. И он выбирал для этого не просто случайных знакомых, а людей авторитетных, имеющих влияние на жителей своих сел. Акция, несомненно, поднимет волну, которая при умелом руководстве превратится в вал, наподобие океанского. А противостоять океанскому валу очень непросто. Только ни в коем случае нельзя пускать дело на самотек. Именно об этом и хотел поговорить со своими эмирами амир Гаджи-Магомед.

Эмиры собрались в течение десяти минут. Меджидов вышел к ним, чувствуя свое значение и вес своего авторитета, когда все трое уже ждали его в одной из комнат дома. После обязательного длительного и цветистого приветствия, полностью соответствующего имиджу, к которому Гаджи-Магомед стремился и который начал заново создавать, он сказал:

– Вы все были сегодня в мечети и в курсе того, что будет происходить в нашем селе. Я даже скажу вам, как людям особо доверенным, больше. – Он выдержал паузу, чтобы дать эмирам возможность почтительно склонить головы, дабы поблагодарить его за такое доверие, и продолжил: – Джабраил, помнишь, ты рассказывал про своего кота.

– Помню, амир.

У Джабраила Насухова был очень крупный и красивый кот, любимец семьи. Он обладал характером конченого экстремала. Через забор от двора Джабраила жили три крупных пса, кавказские овчарки – мать с двумя сыновьями. Однажды кот пробрался в тот двор, и псы загнали его на сарай, где он просидел целый час, пока его не снял хозяин собак. Но ситуация коту так понравилась, что он при каждой возможности стремился теперь посетить тот двор. Должно быть, опасность была коту по вкусу и очень нравилось бешенство собак, которые не могли до него допрыгнуть. А он сидел наверху и с любопытством за ними наблюдал. Даже готов был вечность так сидеть.

– Вот я и подумал недавно, что все мы – как твой кот. Мы опасности не боимся и иногда можем показать когти, – говорил имам. – Но сил, чтобы выступить в открытой схватке, нам явно не хватает. Если выступим своими силами, мы уподобимся твоему, Джабраил, коту, который полезет драться с собаками. Мне стало обидно и за себя, и за всех вас, неплохо умеющих пользоваться своими автоматами, и за ваших людей, которые тоже стоят многого. И я пришел к выводу, что нам необходимо набрать сил как можно больше. Правильное решение?

– Правильное, амир, – согласился за всех Рамиз Сулейманов, человек немолодой и рассудительный. – Только где их взять?

– И я себе задал тот же вопрос, – кивнул Гаджи-Магомед. – Люди стали ленивыми. За вещественное двумя руками держатся, хотя родились воинами и мужчинами, а не торгашами. И все норовят куда-то уехать, торговлей зарабатывать. Разве это дело для воина? Но здесь им тоже делать нечего, и нет причины, по которой они все смогли бы объединиться.

– К сожалению, нет, – подтвердил третий эмир, злой и мрачный Гусейн Мансуров.

– Вот-вот, причины нет. А если чего-то нет, это следует сделать. Понимаете, о чем я говорю.

Эмиры молчали. До них не дошел смысл сказанного, а связать этот смысл с проповедью, которую говорил сегодня имам, им воображения не хватало. Гаджи-Магомеду всегда было трудно общаться с людьми, не имеющими воображения, таким все приходилось растолковывать в мелочах. А это утомительно.

– Ладно, я объясню. Что может стать объединительной силой для нашего народа? Вера, ислам, джихад. Аллах, да будет в веках благословенно его имя, всегда вселяет в верующих людей сознание своей значимости. И если вера в наших сельчанах проснется, они пойдут за нами, стоит только позвать.

– Пойдут, – тихо согласился Рамиз Сулейманов. – Если позовет вера, пойдут. Больше их позвать нечем.

– Я тоже так решил, – радостно кивнул Гаджи-Магомед. – И потому хочу продемонстрировать своим односельчанам преимущество ислама перед православным христианством. А для этого устроить большой встречный молебен, семидневный. Семь имамов против семи попов будут молиться семь дней.

– Имам, – уже назвал его не амиром, а имамом Джабраил – потому, наверное, что разговор коснулся ислама, – но ведь Аллах не всегда может услышать ваши молитвы и не всегда откликнуться на них. Необходимо, чтобы он откликнулся, тогда люди пойдут.

– Аллах уже откликнулся, вселив эту мысль в мою голову. Ничего в мире не происходит без воли Аллаха. И если я, например, что-то делаю, это тоже по его воле. А мысль в голову он мне вложил простую и убедительную. По окончании молебна, в котором православные попы будут молиться за торжество православия над исламом и за собственное спасение, они взорвутся вместе с домом. И люди увидят в этом промысел Божий. А как иначе! Если бы бог гяуров захотел их спасения, он не допустил бы взрыва. Но он допустил, потому что слаб. И неважно, кто взрыв устроил, главное, что Аллах его допустил, значит, одобрил.

Эмиры дружно заулыбались. Даже всегда мрачный Гусейн Мансуров осчастливил присутствующих свой улыбкой.

– Да, амир, люди пойдут за тобой. Только им нужно все правильно объяснить, иначе они не поверят, что это действует Аллах, – рассудил вдумчивый Рамиз Сулейманов.

– Вот для этого я и позвал вас, чтобы после взрыва вы все объяснили людям.

– Троих мало, амир, – заметил Джабраил Насухов. – Нужно, чтобы все три малых джамаата ходили по селам и говорили то же самое.

– Ну так в чем же дело? Объясните им и пусть идут.

– Мы не умеем, амир, говорить, как вы. Лучше было бы, если бы вы им все объяснили.

– Приводите своих людей, – вздохнул Гаджи-Магомед. – Не сразу, чтобы это не показалось подозрительным, по одному малому джамаату. Я поговорю с ними. Сразу после четвертой молитвы приводите. Первые – сразу из мечети.

Эмиры склонили головы, показывая, что поняли приказ. А уж про очередность они между собой сами договорятся. Не дело имама очередь устанавливать. Имам и амир должны давать указания, а другие должны эти указания выполнять. И только их касается, как они это осуществят.

Было у Гаджи-Магомеда еще одно важное дело.

– А ты, Ангел-Посланник[22], еще и сына своего приведи. Уже после своего джамаата, отдельно от всех. И лучше, если никто посторонний не будет видеть, куда вы пошли. У меня для него отдельное дело имеется.

– Приведу, имам.

– Он все так же часами за компьютером просиживает?

– Не могу отогнать.

– Нам компьютерщики тоже нужны. Мы можем даже отправить его учиться в лучший университет Европы, пусть только задание выполнит. Видеокамерой он пользоваться умеет?

Джабраил растерянно пожал плечами.

– У нас нет видеокамеры.

– Я дам ему. Нужно будет зафиксировать все происходящее, и обязательно снять взрыв. Пусть ценит мое доверие и молчит. Эти кадры обойдут не только Дагестан – весь мир, и все будут знать имя твоего сына. Так, глядишь, и станет профессиональным оператором.

– Я приведу, амир. Фотокамерой он умеет пользоваться. Я ему купил цифровую; наверное, с видеокамерой ненамного сложнее.

– И постарайтесь вовремя людей привести, – продолжал имам. – Как только первые выйдут, следом за ними вторые, потом так же и третьи. А сейчас идите. Мне до третьей молитвы еще нужно православных попов навестить и кое-что высказать им, чтобы бороды выше носа не задирали. А то они уже себя святыми почувствовали и оттого сильно возгордились. Идите, идите!

Эмиры вышли. Вали, стоящий за дверью все время разговора, пошел их проводить. А Гаджи-Магомед вернулся к себе в кабинет, куда попросил принести чайник свежего чая. Чай он любил и всегда пил его с конфетами вместо сахара.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

1

– Извините, отец Николай, двери здесь рассохлись, не закрываются плотно. Я вчера слышал ваш разговор с генералом. Значит, вы бывший военный, – едва слышно говорил отец Василий.

– Да. Я вышел в отставку по состоянию здоровья, – так же тихо и сдержанно подтвердил Николаев, чтобы их разговор не дошел до других ушей.

Отец Василий какое-то время молчал, словно сомневался, продолжать ли ему, но все же решился.

– Я вспомнил вас. У меня хорошая зрительная память. Была когда-то профессиональной, сейчас от нее мало что осталось, но все же осталось. А вы меня с бородой не узнали. Я когда-то приезжал к вам в больницу снимать показания, тогда я был майором милиции, бритым и погрязшим в мирской суете, как все мирские люди.

Отцу Николаю, кажется, не слишком нравилось вспоминать эту болезненную для него историю. Тем не менее он ответил:

– Мне, отец Василий, трудно помнить всех, кто приходил ко мне в больницу, а потом и в госпиталь. Это вы, наверное, должны понимать. У меня была тяжелая контузия, не считая множественных осколочных ранений разной степени тяжести. Да и моральное состояние тоже было не на должном уровне. Когда я впервые в сознание пришел, сразу про жену спросил. Мне сообщили о ее гибели, и я на пару суток впал в прострацию. Хотя, кажется, уже знал обо всем, но хотелось подтверждения, поэтому и спросил. До этого, как сказал врач, у меня была клиническая смерть, и меня еле-еле вернули к жизни. Когда я рассказал, что видел там, врачи мне почти не поверили, а я, слава Господу, на их мнение наплевал, попросил образ и молитвослов мне принести. Во время клинической смерти я вместе с женой стоял у врат небесных. Ее впустили, а меня нет, отправили назад. Поэтому врачи смогли меня спасти, там не приняли, решили, что я здесь еще что-то должен сделать. Только по этой причине и удалось спасти. А как в сознание пришел, опять суета началась. Постоянно кто-то приходил, что-то спрашивал, да еще охрану у палаты поставили. Мне покоя хотелось. Покоя, тишины и поменьше разговоров. Следователей за это время сменилось несколько человек, всех разве упомнишь. И из гражданской прокуратуры, и из военной прокуратуры, и из милиции, и из ФСБ. Мне разговаривать трудно, сосредоточиться невозможно из-за головной боли, а меня все допрашивали. Все мысли были о том, что я там видел. Опять туда хотелось, невыносимо хотелось. А тут сплошные вопросы, вопросы и вопросы... Извините, отец Василий, не помню вас, может, из-за бороды? Но я сейчас и без бороды никого из следователей не вспомнил бы. Все вычеркнул из памяти.

Отец Василий только кивал на слова отца Николая.

– Я был начальником уголовного розыска райотдела милиции, – с горечью сказал он. – И начинал следствие по покушению на вас – «сто пятая статья». Именно так и пытался трактовать это событие. Но потом дело переквалифицировали на «двести пятую статью» и передали в ФСБ. А там его, почти раскрытое, благополучно и окончательно похоронили. Я уже не мог вмешаться. Рангом и рылом не вышел, чтобы свою волю диктовать.

– Меня, честно говоря, вообще в курс дела не вводили – и, как я понял, преднамеренно. Даже в известность о ходе следствия не ставили, а на мои вопросы отвечать не хотели, отделывались невнятным бормотанием: идет следствие, дело трудное, шансов мало, следов никаких, если что, мне сообщат. Даже не сообщили, что дело закрыто. Сын случайно узнал. Наверное, опасались, что я начну свое следствие проводить, а потом буду мстить. И даже следом за мной наведывались к нам в батальон, интересовались моими разговорами с сослуживцами. По той же самой причине. Очень хотели кого-то от меня уберечь. Я, конечно, знаю, кого, хотя решил, что это не дело для православного человека – местью заниматься. Тем более что уже тогда решил себя служению Господу посвятить.

– И я знаю, – сказал отец Василий.

Отец Николай согласно кивнул и продолжил:

– Они все равно его не уберегли. Но я здесь ни при чем. Его свои же потом в Москве застрелили. Внутринациональные разборки. Как всегда, власть выстрелами делят. Но всем им воздастся по заслугам, уже воздается. Господь его наказал, и я даже искренне помолился за душу его неприкаянную. Непосредственные исполнители меня не интересуют. Они, по сути дела, никто. Им приказали, а они отказаться не посмели. Но терроризм, насколько я понимаю, это акт, не направленный на кого-то конкретно? – поинтересовался иерей, не слишком хорошо знакомый с законами.

– В идеале так и должно быть. Если я правильно помню комментарий Верховного суда к статье, он звучит следующим образом: «Терроризм предполагает наличие специальной цели устрашения населения и давления на органы власти путем применения крайних мер насилия либо угрозы применения таких мер для достижения нужных преступникам целей». Однако на практике под терроризмом сейчас подразумевают и громкие покушения на какое-то должностное лицо, хотя это в принципе другая статья. В вашем случае пострадавшие тоже были, но только с мелкими порезами от вылетевших стекол – кажется, три человека, да еще одна женщина, во время взрыва гулявшая с собачкой. Она на всю жизнь заикой осталась. Тоже считается пострадавшей. Во дворе между гаражами два молодых алкоголика бутылку «приговаривали», так эту бутылку взрывной волной разбило. Тоже себя пострадавшими считали. Хотя показания давали как ценные свидетели. Куда их потом ФСБ упрятало и по какой статье, затрудняюсь сказать. Знаю только, что упрятали парней за то, что в свидетели пойти согласились. У меня тогда были почти все данные по исполнителям, – уже не мог остановиться отец Василий, – все на руках. Двое остались в городе, а один в Чечню уехал. Я уже к задержанию, помнится, готовился, когда меня от дела отстранили. А когда я снова влезть попытался, начались «подставы». Одна за другой несколько жалоб на меня. В том числе и от людей, о существовании которых я даже не подозревал, и рапорты от сотрудников, которым что-то приказали. О взятках еще заговорили. И вынудили уволиться из милиции до того, как меня по статье уволят. Я лучше других знаю, как из неугодных делают взяточников или торговцев наркотиками. Ловко делают, ни один суд не подкопается. Заказчика покушения на вас, как я понял, берегли на высшем уровне.

– Их всех и сейчас продолжают беречь, – с горечью произнес отец Николай. – Если уже священников похищают, чего дальше ждать? Конечно, по грехам нашим и наказание, однако обидно. Но это государственная политика, направленная на предательство не нас с вами конкретно, а своего народа в целом, а мы можем бороться только молитвой и слушать свое сердце.

– Кругом измена, – поднялся отец Василий. – На всех уровнях власти, начиная с мелких взяточников, кончая политиками и высшими иерархами. И никакого выхода. С каждым годом все хуже и хуже становится. Грядут «последние времена»[23], и к ним готовиться нужно. Каяться и каяться... – Он с сердитым видом подошел к ведру с водой, зачерпнул кружкой, выпил одним залпом, словно хотел смыть горечь своих слов, и тяжело вздохнул.

– Вы давно в политику ударились, отец Василий? – спросил один из священников.

– Нет, я вообще не о политике говорю, а о своей судьбе и о судьбе своих прихожан рассуждаю. О них – в первую очередь. О судьбе людей, которые в жизни никакого просвета не видят. Порядочных людей сейчас даже с работы гонят, чтобы не мешали другим наживаться. Скажите мне, разве это не «последние времена»? Самые что ни на есть распоследние, и поэтому всем готовиться пора...

– Что-то дымком попахивает, – обронил кто-то из священников.

– Печку топят, – пояснил отец Иннокентий. – Я слышал, охранник дровами стучал. Скоро согреемся. Пора уже затопить-то. Снег на улице, погода минусовая. Как не топить... Ну и нам немного тепла достанется. Без тепла в такую погоду плохо.

– Молиться будем. – Отец Василий громко поставил пустую кружку на табуретку, повернулся лицом на восток и встал на колени. – Молитвой и согреемся. Господь наш учил нас: где двое или трое соберутся во имя Его, там и Он будет с ними. Нас не двое или трое, а семеро. Поверим же, что Господь с нами, и вознесем Ему молитвы за спасение Руси православной, и попросим о наделении нас силами в смиренном терпении притеснений от нечестивых.

Он начал истово креститься. Другие священники последовали примеру отца Василия. Молились каждый по-своему, каждый после обычных молитв свои слова подбирал, чтобы доходчиво и честно к Богу обратиться, и надеялся, что молитва будет услышана. Каждый пытался не умом, но сердцем сформулировать свое обращение, потому что Господь, как сами священники говорили, только такие молитвы слышит. Молились долго, до тех пор пока легонько не заскрипел дверной засов. Но это не охранник, он входил не так, когда приносил священникам еду и воду, грубо и громко окрикивал их. Так приходил только имам Меджидов.

* * *

– Я, кажется, помешал? – с насмешкой спросил Гаджи-Магомед, когда двое из священников, отец Иннокентий и отец Василий, все же соблаговолили оглянуться, встали с колен и медленно, с неохотой повернулись к нему. – Извините уж, тонким манерам в наших горах не учат. Да и времена нынче пошли не те, чтобы интеллигентность проявлять. И хозяева стали не слишком гостеприимными, докучают гостям по случаю и без случая...

Имам сделал ударение на слове «хозяева» специально, чтобы подчеркнуть свою господствующую роль в ситуации. Такая роль ему нравилась.

– Да, это неприятно, когда молитва прерывается чьим-то приходом, – сказал протоиерей Иннокентий совсем не то, что хотел услышать имам. – Тебе тоже было бы неприятно, если бы мы пришли на твою молитву в мечеть и некстати заговорили бы с тобой. Сегодня же пятница; у вас, кажется, общие молитвы...

– Слава Аллаху, он еще не предоставил вам такой возможности. Иначе наши верующие сорвали бы весь встречный молебен, разорвав вас на куски. Дело бы сделали хорошее и полезное, но вы у меня для другого припасены. А новых семерых искать – на это слишком много времени уйдет. Мне это не нравится. – Гаджи-Магомед остался доволен своим ответом, даже заулыбался.

– Ну, мы не такие кровожадные, слава богу, и тебя рвать на куски не будем, – утешил его, вставая с колен, отец Николай. – Нам тоже не хотелось бы срывать молебен, поэтому можешь приходить к нам сегодня еще несколько раз, не опасаясь за свою жизнь. Мы люди мирные и тебя не тронем.

– Все правильно, – ответил Меджидов. – И мне не стоило ждать от вас чего-то другого. Неверные не могут вести себя иначе. Вы воспитаны на домыслах о своей религии, а не на самой религии, и сути веры понять не в состоянии. Думаю, может, вообще зря я со схоластами связался.

– При чем здесь схоласты? – не понял протоиерей Иннокентий.

– При том, что все христианство на схоластике взращено.

– Кто тебе сказал такую глупость, имам? – засмеялся отец Николай. – Или ты сам такие выводы сделал? Только не пойму я, на основании чего. Ты, похоже, понятия не имеешь о православии. А если не имеешь, не старайся свою грамотность проявить. – Из всех священников он был наименее выдержанным и в словах не стеснялся.

– Мусульманские богословы так пишут. Они не стали бы писать то, чего не знают. Только что читал арабский богословский журнал. Там все на факты опирается. И от этого вам никуда не уйти.

– Должно быть, твой журнал пишет о католиках, – уже не пряча улыбки, заговорил протоиерей Иннокентий. – У католиков в Средние века схоластика была в почете. Да и сейчас схоластические размышления встречаются. Римские папы этим сильно грешат.

– Вы разве не от католиков отпочковались... – усмехнулся Гаджи-Магомед.

– А историю христианства ты вообще не знаешь, – рассердился отец Николай. – Православие было изначально, и католики отделились от него.

– Какая разница, корни-то у вас одни.

– Корни одни, – согласился отец Иннокентий. – Только схоластика со времен Древней Греции была в забвении и стала снова развиваться в католической церкви уже после раскола западной и восточной церквей. Действительно, были общие корни, от которых, кстати, схоластика и произошла. Была патристика, на которую православие и сейчас опирается, была и патрология. Да будет тебе известно, имам, учение, название которого происходит от слова «патер», означает отец по-латински. Патрология – учение Святых Отцов церкви, начиная с апостолов и их учеников, и учеников их учеников. Именно на это учение опирается православие. Или ты невнимательно читал свой журнал, или твои богословы не понимают разницы...

Договорить протоиерею не дали. В коридоре послышались громкие шаги бегущего человека, на которые даже имам обернулся. Дверь распахнулась, и в нее заглянул узкоплечий человечек с автоматом в руках.

– Имам, там... – человечек показывал на потолок.

– Что там? – не понял Гаджи-Магомед.

– Летает...

– Вертолет? – обеспокоенно спросил Гаджи-Магомед.

– Сначала северное сияние было...

– Что?! – не понял имам. – Северное сияние? На Кавказе северное сияние?!

– Да, имам. Мы вместе с Даудом смотрели. Сначала северное сияние, а потом оно прилетело. Над нами сейчас.

– Что – оно?

– Не знаю. С шестью крыльями. Летает...

– Шестикрылый серафим, – со злой усмешкой подсказал отец Николай. – Приближенный ангел Господа нашего...

Гаджи-Магомед обернулся и стрельнул в иерея злобным взглядом, но в этом взгляде читалась и растерянность. Ничего не сказав и оттолкнув маленького человечка, имам заспешил к выходу. Человечек засеменил за ним. Священников даже не закрыли.

– Посмотрим на серафима? – предложил протоиерей Иннокентий и первым шагнул за порог.

– Заодно воздухом подышим, – добавил отец Василий, шагая за ним.

Священники вышли на крыльцо. Имам Гаджи-Магомед Меджидов стоял посреди двора, задрав голову. Рядом с ним стояли еще двое, оба с автоматами, и тоже смотрели на небо.

Там отчетливо виднелась полупрозрачная фигура в белом балахоне, кружащая над той частью села, где располагался дом Газали Султанова. За спиной этой призрачной фигуры легко можно было различить шесть таких же полупрозрачных крыльев. Фигура планировала, делала круги, и длинные одежды развевались на ветру.

– Серафим, – едва слышно проговорил удивленный отец Иннокентий. – Это серафим...

– Господь услышал наши молитвы, – обрадованно сказал отец Василий. – Где двое или трое соберутся во имя Его, и Он будет с ними. Господь с нами!

За углом тоскливо завыла собака, и через пару секунд ей ответило таким же воем множество собак в селе. Этот вой звучал как аккомпанемент к творящемуся в небе. Охранник имама уронил с плеча автомат, закрыл ладонями уши и в ужасе присел, спрятавшись, словно страус. То ли собачий вой не переносил, то ли испугался того, что над головой творилось.

А испугаться было от чего.

– Джинн прилетел... Или сам иблис[24]... – твердил маленький охранник с закрытыми глазами.

– Иблис хочет забрать попов, – твердо проговорил Гаджи-Магомед.

2

– Я подготовила диски. Снега нет, никаких помех. Можно потихоньку начинать, – сказала Ставрова. – Предварительный показ лучше выбрать совместными усилиями. Там только три варианта. Женский и мужской вкусы, как правило, не совпадают, а воздействовать нам предстоит в первую очередь на мужчин.

– Подожди минутку, послушаем, что нам Сережа скажет. – Старогоров показал на спешащего к ним лейтенанта Кирьянова, который вместе с солдатами продолжал наблюдение за селом и оперативно сообщал все изменения ситуации.

– Имам все с тем же охранником к священникам пошел, – доложил лейтенант. – Я хорошо его рассмотрел. Злой, похоже, на охранника своего все рявкал. Не иначе его наша «цыганка» до белого каления довела. – Он бросил взгляд на бесстрастную Тамару.

– Что, совсем белый? – с улыбкой спросил старший лейтенант Радимов.

– Не совсем, но близок к тому. Раздражен. Что-то у него идет не по плану.

– Это хорошо, что он в таком состоянии. Сейчас Тамара его добьет. – Капитан Старогоров подошел к раскрытому ноутбуку Тамары. – Организуй предварительный просмотр.

– Нет проблем.

– Кирьянов, а тебя прошу понаблюдать. Вне дома кто-то есть? Нужно, чтобы они имама позвали. Пусть сначала сами посмотрят, а потом его позовут. Так будет больше паники. «Подснежник» включи, сообщишь, что там.

Кирьянов надеялся поучаствовать в предварительном просмотре того, что вскоре должно произойти, но, получив приказ, пошел выполнять его. К службе лейтенант относился серьезно и хорошо понимал, что такое приказ.

За спиной Тамары Васильевны встали капитан Старогоров и старший лейтенант Радимов. Она пристроила ноутбук на камень, выступающий из скалы. Немного высоковато оказалось, и управлять компьютером неудобно, зато всем было хорошо видно. А управление сводилось к разовому нажатию на клавишу «Enter».

– Поочередно три варианта разной степени воздействия. Вспышки, типа угасающего салюта, потом летающие светящиеся столбы, потом лента в виде «северного сияния». Только не разноцветная, а белая, полупрозрачная.

– Запускай, – поторопил Старогоров. – Посмотрим...

Ставрова ударила пальцем по клавише. Изображение появилось на черном экране монитора через несколько секунд, и весь сеанс длился около пяти минут. Тамара Васильевна к компьютеру не прикасалась, демонстрация второго варианта началась сама собой. Но она была более длительной, и потому через пару минут капитан Ставрова снова ударила по клавише, переключаясь на следующую программу. Но и эту вскоре остановила. В принципе посмотрели все, и понятие об изображении уже имели.

– Я бы выбрала столбы, – сказала она.

– Объясни свой выбор, – потребовал командир.

– Первая программа в самом деле догорающий салют напоминает. Этим не удивишь. Третья слишком уж похожа на «северное сияние». На картинках, наверное, все такое видели, и этим явлением тоже удивить трудно.

– На Кавказе «северное сияние» – и трудно удивить? Категорически не согласен, – выразил свое мнение Костя Радимов. – А столбы меня вообще не впечатлили.

– Столбы мне понравились тем, что они смерчи напоминают. Смерч – это всегда повышенная опасность. На подсознательном уровне появление серафима свяжется у бандитов с повышенной опасностью.

Капитан Старогоров некоторое время молчал, надув губы, а потом обратился к старшему лейтенанту:

– А чем «северное сияние» лучше?

– Оно создает мистическое настроение. В совокупности с появлением серафима это будет цельный мистический акт. Мистерия, что ли, или как это называется. Но эти две программы составляют, мне кажется, единое целое.

Командир снова задумался.

– Понимаю выбор Тамары, но в данной ситуации, мне кажется, более действенным будет вариант Кости. Я его поддерживаю. Извини уж, «цыганка». Здесь как раз работает то, о чем ты нам толковала. Если бы мы хотели воздействовать на женщин, смерчи были бы, наверное, лучше. Вам свойственно желание спрятаться от смерча. А мужчина будет пытаться построить убежище. Смерч возбудит в нем только стремление к действию, активизацию сознания, но не испуг. А вот мистика напугать может. По крайней мере, введет в растерянность. Для начала это хорошо.

Страницы: «« 23456789 »»

Читать бесплатно другие книги:

В свое время мой друг, петербургский писатель и мой бывший сокурсник по Литинституту Валерий Роньшин...
В этой книге читатель найдет первоначально лишь описание смерти матери героя, взятое из жизни автора...
Повесть про Турцию. Затрагивающая такие тонкие моменты мировоззрения, что ее стоило бы прочитать все...
С тем, что к полам во все времена предъявлялись повышенные требования, не поспоришь. Наши дни не явл...
Команда - небольшая, но могущественная организация, выполняющая самые сложные задания высших правите...
Леша Назаров не любил вспоминать детдом, хотя именно там он принял решение пойти работать в милицию....