Зеленоглазая авантюристка Одувалова Анна

Глава 16

Сквозь плотно задернутые шторы не пробивался свет. Было сложно сказать, какое сейчас время суток: день, вечер или раннее утро. Для ночи все же слишком светло – не темнота, а лишь плотный сумрак.

Льрисса медленно открыла глаза. Увидев перед лицом ярко-красную подушку, смачно выругалась и повернула голову в другую сторону. Комната была обставлена на сирланский манер. Невысокие потолки, расписанные цветами и птицами. Светильники развешаны по обитым тканью стенам. Один, по крайней мере, вампирша увидела сквозь полупрозрачную ткань балдахина над кроватью. Эта золотистая занавеска с кистями окончательно вывела из себя. Хотелось рычать и кого-нибудь убить, но, к сожалению, никого в помещении не было. Ни одной живой души, если не считать ее саму.

Из мебели в комнате кроме кровати стояла только низкая тумбочка. По полу, застеленному ярким, пушистым ковром, раскиданы подушки разных форм и размеров. Отборный русский мат, любовно выученный за несколько лет, проведенных на Земле, звучал странно в этой восточно-гаремной комнате, но очень точно отражал настроение и состояние Льриссы. Вампирша резко дернулась, присаживаясь, и сразу же зашипела. Тонкий и хрупкий на вид браслет, цепочка от которого вела к изголовью кровати, обжег руку сильным заклинанием. Свободы «привязь» давала немного, можно было полулежать на подушках или, если хорошенько извернуться, сидеть, но не больше. Хорошо хоть прямо за изголовьем окно, правда с задернутыми шторами, так что даже на улицу выглянуть проблематично.

– Каркалы всех задери! – Льрисса осторожно дернула рукой, проверяя звенья цепочки на прочность, и запястье снова резанула боль. Но она – ничто, ее можно перетерпеть, главное, чтобы получилось разорвать оковы. Медленно и неумолимо начинали просыпаться вполне прозаические физиологические желания, а этот аргумент был весомее боли. Льрисса дернулась сильнее, перед глазами потемнело. Тонкий браслет, казалось, намертво впился в запястье и сейчас, разрезав сухожилия и кости, отсечет конечность. В тот момент, когда вампирша уже смирилась с потерей руки, – настолько сильной была боль и настолько ярким ощущение острого лезвия, – тонкая цепочка лопнула. На коже не осталось даже следов.

– Мерзавец! – словно выплюнула Льрисса обращение к хозяину дома и, пошатываясь, встала с кровати. Путы были выбраны специально. Поганец Маррис прекрасно знал, что Льрисса их снимет, если ей будет очень нужно, но постарался сделать этот процесс максимально болезненным. Злило еще и то, что кроме оков на руках были тонкие, едва светящиеся браслеты, блокирующие магию. Снять их самостоятельно невозможно, тут нужен либо сильный маг, либо тот, кто их надел.

Вампирша подошла к окну и осторожно открыла штору. За окном стелился привычный аскарионский туман. Смеркалось, а может, сегодня просто тучи несколько гуще, чем обычно. На окне, как и следовало ожидать, была толстая решетка – справиться с такой нечего и пытаться. Только зря силы потратишь.

Впрочем, погода вампиршу порадовала, раз за окном туман, значит, Маррис не вывез ее за пределы Аскариона. Дом где-то рядом. Только нужно найти возможность сбежать. Впрочем, Льрисса понимала, что это будет ой как не просто.

Ее комната находилась достаточно высоко, можно было предположить, что под самым шпилем какой-нибудь башни. Далеко внизу виднелись клумбы и аккуратно подстриженный газон. Еще дальше – невысокий каменный забор и обрыв. Казалось, что замок вообще находится на летающем острове: единственный клочок твердой почвы – это клумбы и трава внизу башни, все остальное – облака.

– Встряла, – задумчиво произнесла девушка, обращаясь к разноцветной птичке, присевшей на окно. Птичка повернула ярко-желтую голову в сторону вампирши, что-то чирикнула в ответ и, взмахнув крыльями, улетела, а Льрисса отправилась исследовать место своего заключения. Туалет, слава Маан, здесь был, имелась даже роскошная ванная с массивными бронзовыми кранами. Льрисса попыталась оторвать один, но спустя полчаса была вынуждена признать, что это бесполезно. Привинчено здесь все на совесть.

Больше всего ее беспокоили вопросы: «Что за игру затеял Маррис? Зачем ему понадобился Дир? Зачем нужно запирать ее саму?» Ну в крайнем случае, можно было бы выловить Дира, а ее обвинить в укрывательстве преступника, и все. Зачем этот плен?

Сначала, когда вампир только появился в храме, Льрисса так и подумала, что он захочет очернить ее перед отцом и братом, обвинив в содействии преступнику. Серьезных проблем у нее все равно бы не было, но вот оказать помощь Диру уже точно бы не вышло. Ее просто не допустили бы к этому делу. А сейчас вампирша не знала, что может означать эта игра. Слишком все странно. Где, интересно, Дирон? И жив ли он вообще? Вероятнее всего, жив. Нет смысла его убивать после такой продолжительной охоты.

Как бы узнать, чем так ценен Дир в теле Ласта? А точнее, кто имеет б€ольшую цену: маг или юный вампирчик? Или ценность они приобрели, когда их объединили?

Льрисса методично облазила комнату, изучив все: ковры на полу, стены, решетки на окнах, углы. Залезла под кровать и даже ощупала матрас на предмет наличия пружин, но все бесполезно. Комната, несмотря на всю свою роскошь, напоминала камеру или палату для буйнопомешанных. Ни одного намека на колюще-режущие предметы. Единственное, что можно использовать как оружие, – это кусок кафельной плитки. Ей была выложена ванная комната, но этот кусок еще как-то нужно отколоть. Поганец Маррис не оставил даже обуви, уж своими каблуками Льрисса могла бы вооружиться лучше, чем ножами.

Ближе к вечеру принесли еду. Поднос с фруктами, тонко нарезанным мясом и высоким стаканом с кровью просунули через небольшую створку внизу двери. Льрисса среагировала слишком поздно и не успела поймать когтями слугу за руку. А жаль. Зато удалось заполучить себе неплохой поднос и стакан из тонкого стекла. Стакан Льрисса сразу же разбила. От него осталось несколько острых осколков, которые вполне могли пригодиться в дальнейшем. Интересно, сколько ее собираются здесь держать? Рано или поздно должен же кто-то пожаловать на огонек. Тот же Маррис. Не может быть, что он ее запер здесь просто так. В любом случае, есть какая-то определенная цель. Нужно лишь затаиться и выждать удобный момент.

Спрятав под подушку самый крупный осколок стекла, Льрисса легла на кровать и задремала. Вампирша понимала, если она будет бодрствовать слишком долго, то только вымотается. Решить что-либо сейчас все равно невозможно.

Два человека в самом центре вампирской провинции средь бела дня, точнее туманных сумерек, вызывали интерес. На нас со Стиком настороженно косились, подходили слишком близко и провожали взглядами. Причем я отчетливо чувствовала, что пялятся вампиры на шею. Мы для них были сначала едой, а потом уже разумными существами. Вампиры поодиночке были вполне адекватны, они хорошо умели скрывать жажду и казались милыми собеседниками. В толпе же жажда крови ощущалась в несколько раз сильнее, я ее, по крайней мере, чувствовала. Никто не посмел приблизиться к герцогу Нарайскому и сделать хотя бы прозрачный намек, но все равно было неуютно. Впрочем, быть может, это мои домыслы. Мимо нас пробежали несколько веселых девушек. Лукаво подмигнули молодому вампиру, демонстративно приоткрыв шею, и со смехом отправились по своим делам, едва только воодушевленный кровосос двинулся в их сторону. Мне сразу стало несколько легче, наверное, я просто не привыкла к вампирам в большом количестве. А вот постоянные жители провинции, видимо, чувствовали себя вполне комфортно.

В храме Маан было тихо. Я как-то иначе представляла вампирское святилище. Более людным и шумным, что ли? Может быть, потому, что ассоциировалось оно у меня исключительно с Льриссой.

Мы со Стиком подошли к высокой статуе святой и замерли, глупо уставившись на изваяние. Что делать дальше, похоже, не представляла не только я, но и он. Рядом с нами на небольших алых циновках молились несколько преклонивших колени послушниц. Больше никого не было. Так как отрывать девушек от общения со своей богиней неловко, мы с герцогом переминались с ноги на ногу и изучали пол.

Его, видимо, тщательно отмыли от крови. Если судить по рассказам, которые передал мне Стикур со слов очевидцев, нашли убитых послушниц где-то здесь, в центре зала. Наверное, здесь же попались и Льрисса с Диром. Жаль, что ее нельзя расспросить о том, что случилось этой ночью в храме. Уж Маан-то безо всякого сомнения знает. Как бы все выяснить? Самое противное, что ни у кого даже не спросишь. Оговорись мы хоть кому-нибудь, что Льрисса и Дирон ночью отправились в храм и не вернулись, подозрение в убийстве послушниц сразу же падет именно на них.

– Мы рады, что ваша светлость соизволили посетить наш храм. – Низкий мелодичный голос, похожий на мурчание кошки, заставил меня вздрогнуть. Статная вампирша в темно-синем одеянии жрицы появилась за нашими спинами очень неожиданно, словно возникла из воздуха. Стикур отвесил церемониальный поклон и учтиво начал:

– Для меня большая честь находиться здесь. С моей стороны было бы невежливо посетить Аскарион и не отдать дань уважения самой почитаемой в провинции богине.

Жрица польщенно улыбнулась и немного склонила голову, царственно возвращая поклон.

– Если быть точной, – начала она, – Маан не является нашей богиней. Она покровительница, святая, но не богиня. Просто мы чтим ее деяния и самопожертвование во благо народа. Она – олицетворение преданности своей расе. Мы учим детей тому, что, если на карту будет поставлено благополучие Аскариона, любой вампир должен пожертвовать своей жизнью во имя благополучия всех. Именно так себя вела наша святая, она пожертвовала собой ради того, чтобы весь ее род процветал. Именно она избавила нас от животной жажды крови, научив усмирять голод. Благодаря ей мы имеем возможность мирно взаимодействовать с другими народами, а не наводить ужас гастрономическими пристрастиями.

Поэтому наше уважение к Маан и ее деяниям велико, но нет, она не богиня, и это важно помнить. Не только боги могут оберегать свой народ, но и сами вампиры.

– Спасибо за столь подробную лекцию, – склонил голову Стик. – Пожалуй, вы правы. Пример реальных соотечественников вдохновляет значительно больше, чем далекие боги. У вас правильная система воспитания.

– Благодарю, герцог, мне льстит ваше признание. Если хотите, я вам покажу храм?

– Да, – ляпнула я и удостоилась насмешливого взгляда. Даже двух. Одного от жрицы, а другого от Стика.

В отличие от герцога Нарайского, я почти не слышала рассуждений жрицы, потому что внимательно осматривала помещение. Даже не поленилась и присела, делая вид, что разглядываю мозаику на полу. На самом деле мне показалось, будто на мраморных плитах виднеется кровь. Совсем чуть-чуть, но если принюхаться, так, как меня учил Ранион, можно почувствовать едва ощутимый запах Дира. Маг с большой долей вероятности был здесь. Я не могла сказать это точно, все же мне далеко до уровня следящего, да и нюх лишь чуть лучше, чем у обычного человека. Но сейчас казалось, что я не ошибаюсь. Запах, едва различимый, был той ниточкой, по которой я подошла к стене. Здесь на выступающей части барельефа – руке одной из жриц, виднелась едва заметная черкотина. Я взглянула чуть левее и заметила схожую царапину буквально в полуметре от первой. В голове сразу же всплыла сцена драки в подземелье. А точнее то, как Дирон расправился с вампиром. Конечно, все это лишь мои догадки. Вовсе не обязательно маг был здесь и эти следы оставили его с’аккаши, но других зацепок у нас пока просто нет.

Стикур и жрица о чем-то увлеченно беседовали, стоя у противоположной стены. Мне показалось, что они изучают одну из настенных фресок, изображающую превращение Маан в драконицу. По легенде маги, которые при жизни накопили много силы и были обращены лишь к свету, в посмертии становятся драконами. Маан – единственная представительница вампирской расы, удостоившаяся подобной чести. Она превратилась в черную драконицу, и ее изображение вот уже тысячу лет красуется на гербе Аскариона.

Я не стала мешать беседе, справедливо рассудив, что вряд ли услышу что-либо полезное. А если Стикуру удастся выведать нужную информацию, он все равно передаст ее мне.

На стене, где я нашла отметины от лезвий меча, между барельефами были выдолблены несколько полукруглых ниш. В каждой из них стояли символичные изображения Маан, держащей на вытянутых руках свое сердце. Шеи статуй были украшены гирляндами из свежесобранных цветов, а у постаментов лежали россыпью уже увядшие лепестки. Местами они напоминали гербарий, а вот в ближней к центру зала нише лепестки были совсем свежие, казалось, их насыпали к ногам статуи специально. Я подошла ближе и явственно ощутила запах крови. Мои чувства обострились, и сейчас я воспринимала мир ярче и четче. Этот запах мне знаком не был, вероятнее всего, тела убитых послушниц лежали именно здесь. Значит, можно предположить, что и на Дира с Льриссой напали где-то рядом. Я еще раз обошла статую Маан по кругу и замерла, сосредоточившись на мелькнувшем запахе Льриссы. Начала болеть голова – поиск следов оказался для меня слишком сложной задачей. Я не была ни следящей, ни полноценным оборотнем и все тонкости этой работы знала исключительно благодаря тесному общению с Ранионом. Был бы он здесь, мы воссоздали бы картину того, что произошло ночью, с точностью до минуты. Одна же я могла лишь предполагать.

– Оль, пойдем. – Стикур, похоже, выяснил все, что нужно, или все, что возможно, и задерживаться здесь дольше не хотел. Я уже направилась к нему, когда заметила, что на полу у самой стены что-то блеснуло. Больше похоже на обман зрения, но я все же решила подойти поближе. На мраморном мозаичном полу валялась маленькая полупрозрачная бусина, такую же я видела у Льриссы на браслете. Махнув герцогу рукой, я сунула ее в карман и направилась к выходу. Похоже, мои подозрения оправдались – Льрисса и Дирон вчера все же добрались до храма Маан, и именно здесь с ними что-то случилось. Тогда же, когда были убиты послушницы. Или послушниц убили, чтобы замести следы? Сейчас самое главное узнать, куда отсюда делись маг и вампирша.

– Услышал что-нибудь интересное от жрицы? Или только экскурсы в славное вампирское прошлое? – спросила я Стика, когда мы вышли на улицу.

– Давай поговорим не здесь, хорошо? – Герцог выглядел нервным и постоянно косился за плечо. Значит, разговор был не только праздным.

– А где? В замке? – Мне казалось, что говорить там не лучшая идея, и я поспешила озвучить свои сомнения. – Там столько ушей.

– Нет, конечно, не в замке. – Стикур даже сморщился в ответ на мое предположение. В этом вопросе взгляды у нас с герцогом Нарайским неожиданно совпали. – Лучше в парке. Мне говорили, там есть таверна на свежем воздухе. В ней подают замечательный яблочный пунш. Думаю, лучшего места для беседы мы не найдем.

– Ты приглашаешь меня на свидание? – Эта фраза вырвалась спонтанно, и я о ней почти сразу пожалела, так как Стик посмотрел на меня задумчиво и странно. Выражение его лица явственного говорило: «Как тебе будет удобно, свидание так свидание».

Пунш оказался и правда замечательным. Да и само место как нельзя лучше подходило для неспешного разговора «не для чужих ушей». Стикур очень точно угадал. Маленькие деревянные столики под зонтами-навесами были расположены достаточно далеко друг от друга. Так, чтобы отдыхающие могли в полной мере насладиться уединением. Густой парковый кустарник отгораживал один столик от другого надежнее любых стен.

– Пока ты прохлаждалась, мне удалось узнать от почтенной Таррисы…

– Кого?

– Оля, так зовут старшую жрицу, которая любезно согласилась показать нам храм, – раздраженно махнул рукой Стикур. Похоже, моя неосведомленность и дремучесть начала его порядком раздражать. – Так вот в ходе беседы она посетовала, что некоторые высокочтимые ирры считают служительниц бога продажными и пытаются навязать свое видение и понимание веры. Жрица была огорчена, что деньги и власть затмевают многим разум. Поэтому некоторые прихожане пытаются заплатить за невозможное и оскорбляются, услышав отказ.

– Стик, а попроще можно?

– Если проще, то несколько дней назад приходил в храм вампир, вероятнее всего Маррис, я, по крайней мере, понял так. И просил настоятельницу храма старшую жрицу Таррису о милости. А именно позволить находиться среди послушниц нескольким соглядатаям. Дескать, один из преступников должен прийти в храм за благословением. Что это за преступник, Маррис не сказал и соответственно получил вежливый отказ.

– А что, разве храм не должен оказывать содействие в поимке преступника? – Я была, честно сказать, удивлена.

– Оль, жрицы Маан никому ничего не должны, они ответственны за безопасность главной святыни вампиров, это сильнейшие магини, только магия у них созидательная. Им запрещено действовать во вред.

– Странно, словно они эльфы, а не вампиры.

– Жрицей может стать лишь избранная. «Кровь Маан» принимает только тех, кто чист душой, маленькое темное пятнышко, и все, кровь отвергает послушницу или жрицу. Поэтому жрицы и не берут на душу грехи, они понимают, стоит только совершить нечто неправильное, то, что оставит грязный отпечаток на душе, и Шам-Тар от них отвернется. Исключение составляют только карающие жрицы-воины, но их немного. Раньше они охраняли реликвию, а теперь вся охрана магическая. Жрицы не имеют права отказать просящему в благословении Маан, даже если он преступник. И тем более не согласны допустить в храм кого-то постороннего. Оскорбило жрицу и то, что мужчина оставил имя преступника в тайне, жрицы тонко чувствуют и способны в небольшой степени к телепатии.

– То есть если бы Маррис указал на Ласта, а тот ни в чем не виноват, жрицы бы это почувствовали?

– Нет. В таком случае на Аскарионе не было бы преступников. Благословение Маан – это обязательная часть вампирской жизни. Никто не знает, почему все вампиры так серьезно относятся к этому ритуалу, но факт остается фактом. Жрицы не в состоянии понять, что у человека в душе, лишь посмотрев на него. Но при личном контакте, особенно сразу после ритуала, многое становится явным. Если в это время дать вампиру выпить особый напиток и задать правильные вопросы, можно понять, говорит он правду или врет. Этого достаточно, чтобы подтвердить причастность к тому или иному преступлению. Единственное, получается это не всегда. Подробностей мне жрица не открыла, но добавила, что в случае с преступником, которого искал Маррис, этот способ сработал бы. Раз кирр на это не пошел, значит, обвинение надуманно. Именно этим и был обусловлен отказ, повергший Марриса в ярость. После него приходили еще несколько мужчин, судя по внешнему виду, наемники, с той же просьбой и предлагали деньги. А через пару дней убили послушниц. Жрица даже заподозрила связь между событиями, но в храм в ближайшие дни никто не обращался с ходатайством о благословении. Именно это заставляет ее сомневаться и не спешить с выводами.

– Правильно, – задумчиво произнесла я. – Потому что Льрисса сама была жрицей, я предполагаю, той самой карающей, ее признает кровь Маан, она собиралась провести ритуал сама.

Слова Стика все поставили на свои места. Даже те моменты, которые герцог до конца не понимал, мне стали ясны. Я знала, почему для вампиров так важен ритуал благословения.

Жрицы способны понять, говорит вампир правду или нет, только в том случае, если благословение это не очередное «обновление» силы Маан, а суровая необходимость, то есть вампир находится на грани срыва. Именно поэтому с Диром подобный вариант бы прошел.

– Значит, их все же ждали в храме люди Марриса, – составив в голове картину произошедшего, протянула я. – Не получив разрешения законно изображать послушниц в стенах храма, они это сделали тайно. Видимо, поняли, что бал – лучшее прикрытие, поэтому и проникли внутрь. На их пути попались послушницы, которых, скорее всего, просто не должно было быть в это время, а потом пожаловали Льрисса и Ласт.

– Ты так уверена? А может быть, твои друзья до храма не дошли?

– Ну, во-первых, идти тут не так уж и далеко, чтобы потеряться в пути, а потом я чувствовала запах Д… Ласта. Нашла бусину от браслета Льриссы и видела следы от оружия на стене. Едва заметные на камне царапины, но их вполне могли оставить с’аккаши Ласта.

– Уточняй, их могли оставить любые с’аккаши. Это национальное оружие вампиров, – хмыкнул Стик, и я невольно засмотрелась на его лицо. Улыбка удивительно ему шла, делая герцога лет на пять моложе. Сейчас это был почти тот Стикур, которого я когда-то любила.

– Согласна, – я стряхнула наваждение. Вот уж чего не хотелось, так это вспоминать, каким был Стикур семь лет назад. Слишком опасно. Нужно было как можно быстрее закончить разговор. – Льрисса и Ласт были в храме, и я готова поспорить, что там их ждали люди Марриса. А Маррис в любом случае доставит Ласта ирру Даллару.

– Ага, теперь понять бы, где ирр Даллар держит твоего вампирчика и куда подевалась Льрисса.

– Льрисса, предполагаю, там же… нужно найти хотя бы одного из них. А там уже будем смотреть.

– Ладно, давай сейчас отправимся отдохнуть, а я пока дам несколько поручений своим людям. У ирра Даллара не один дом, сама понимаешь, и выяснить, где держат твоего вампирчика, невероятно сложно. – Стикур легко поднялся и помог встать мне. Он беспечно улыбался и, судя по всему, не замечал, какие воспоминания разбудил во мне. Впрочем, наверное, это к лучшему.

Глава 17

Страшно, плохо и больно. Дирон сидел в углу камеры на соломе, поджав ноги. Из уголка губы на подбородок тонкой струйкой стекала кровь, но маг, казалось, этого не замечал. Руки, вцепившиеся в металлический крюк на стене, дрожали. Парня даже не сковали наручниками – в этом не было необходимости. Маленькая камера, едва позволяющая вытянуться во весь рост, не имела ни окон, ни нормальной двери, только каменную, отъезжающую в сторону плиту. Сквозь небольшое зарешеченное окошечко в помещение пробивался тусклый свет. Он падал на вонючую солому и Диру на лицо. Симпатичный мальчик исчез. Распухшая сине-сизая масса с кровоподтеками на том месте, где когда-то было лицо. Вампирское тело регенерирует быстро, даже не нужно использовать исцеляющее заклинание, но и такой возможности у Дирона сейчас не было – на запястьях красовались блокирующие магию браслеты. Для полного восстановления нужно время. А его прошло еще мало, лицо не скоро станет прежним.

Маг попытался поменять позу, но тело отозвалось нестерпимой болью, и пришлось снова сжаться в комок. Ко всему прочему, начал нарастать голод, заставляющий сходить с ума. Мысли путались, и сознание постепенно уходило, а его место занимала какая-то странная голодная сущность, которая думала лишь о крови.

Воспоминания смешались в голове с собственными бредовыми фантазиями. Дирон уже плохо понимал, что происходило наяву, а что во сне. Судя по ощущениям тела, его жестоко били. Это маг хорошо помнил. Собственно, он и в себя пришел исключительно от боли. Зачем били и почему, он не знал. После того как Дир потерял сознание в храме Маан, он очнулся уже здесь, в камере. Его мучили профессионально, методично и не удосужившись объяснить за что. Маг уже подумал, что и второй раз ему придется умирать так же, как в первый, от невыносимой боли и шока, но нет. Его оставили в живых. И теперь он, словно животное, валялся на соломе и изредка скулил то от боли, то от голода.

Когда открылась дверь в камеру, маг даже не повернул головы. Было все равно, сознание замутилось, душа Дира дремала, а голодный, никем не укрощенный зверь хотел лишь жрать. Кровь, а все остальное его не интересовало.

Скорчившийся на полу парень приподнялся лишь тогда, когда в нос ударил свежий запах крови. Дир подобрался и, ориентируясь на нюх, кинулся вперед, туда, где, прижавшись спиной к двери и тихонько всхлипывая, стояла молоденькая девушка. Судя по заостренным кончикам ушей, эльфийка или полукровка. Простое крестьянское платье испачкано, а на шее возле яремной вены кровоточащий порез, точнее царапина. Именно на ней сосредоточился взгляд Дирона. Сознание ушло совсем. Маг не видел ни девушку, ни испуг в глазах. Перед ним была еда. Такая желанная и соблазнительно пахнущая. Еда, которой можно поиграть (жаль места мало), а потом с наслаждением вонзить в шею клыки и глотать кровь. Медленно, методично, до тех пор, пока в теле бьется сердце, потому что потом уже неинтересно и невкусно. Дирон и не заметил, как удлинились клыки, а на руках выросли когти – такими удобнее всего хватать добычу. Парень с кошачьей грацией рванул вперед, прижимая к стене даже не пытавшуюся сбежать жертву. Запах крови и страха будоражил мозг. Дир несколько раз втянул воздух ноздрями, наслаждаясь, а потом вцепился девушке в горло. Вместе с чужой теплой кровью возвращалось сознание. Сначала медленно, а потом все стремительнее. Разжались когти, вцепившиеся пленнице в плечи, голод утих, и маг стал пить неторопливо, размеренно. Когда он опомнился и осознал, что творит, девушка уже была мертва. Платье разодрано в клочья, на теле многочисленные рваные раны.

Дир смотрел на дело своих рук, и ему становилось страшно. Это было в десятки раз хуже любой пытки и боли. Он не знал, куда спрятаться от окровавленного тела, которое лежало совсем рядом как напоминание о том, в какое чудовище он превратился. Начало трясти, дрожали руки, и хотелось выть. Дир отполз в угол на солому по скользкому от крови полу и закрыл глаза. Жить не хотелось, была б здесь веревка и балка – повесился бы, или кинжал… Можно, конечно, биться головой об стену, но вот получится ли так свести счеты с жизнью? Этого маг не знал, но решил испытать. От методичных ударов о камень легче не становилось ни морально, ни физически.

Похоже, его тюремщики знали, как сделать по-настоящему плохо. Не зря же привели ему эту девочку! Предполагали подобный исход дела. Дир готов был перенести любую боль. Многое что мог бы вынести, но это… нет. Присев на пол у стены, Дирон прикрыл глаза. Смотреть на изуродованное тело не было сил, колотиться головой об стену тоже, оставалось только сидеть и стараться окончательно не свихнуться. Кровь пока есть, пусть не свежая, но все же. А девушке в любом случае ничто не поможет. Когда маг засыпал, он не мог избавиться от навязчивого запаха крови. Не нужно было даже открывать глаза, чтобы увидеть, что мертвец находится рядом. Усталость и боль все же взяли свое, и Дир уснул прямо на окровавленном полу, а когда проснулся, тела не было. Зато была головная боль, тошнота и нарастающий с каждой секундой голод. Пока разум еще не покинул его, маг понял: если тюремщики сегодня притащат еще одну девушку, он снова убьет, просто не сможет держать под контролем жажду. Будет пытаться контролировать себя, забьется в угол, но на сколько его хватит? Найти бы хоть какой острый предмет и дать очередной жертве! Может быть, она успеет убить его раньше? Хотя вряд ли, Дир убедился, что вампиры невероятно сильны и быстры, а уж озверевшие и тем более. Ни человек, ни эльф не справится. Что же говорить об обычной крестьянке?

Тяжелые тучи наползали с севера, словно несколько огромных драконов. На горизонте виднелось даже нечто, отдаленно напоминающее вытянутую шею гигантского ящера. Смеркалось, и из-за затянутого предгрозового неба вечер казался более темным и мрачным, чем обычно. Особенно это чувствовалось, если вспомнить вечера во Влекрианте. Там в это время значительно светлее.

На улицах зажглись тусклые розовато-красные фонари. В столице Аскариона они носили скорее декоративный, нежели функциональный характер. Мне это неудобства не доставляло, а вот Стик брел практически на ощупь, постоянно приходилось придерживать его за рукав и показывать направление. Герцог сначала косился на меня подозрительно, а потом, видимо, вспомнил про историю с ледяной ящерицей и успокоился. До замка мы дошли мирно, можно сказать, в дружеской атмосфере. Я расслабилась и чувствовала себя рядом с бывшим возлюбленным вполне комфортно. Только сердце нет-нет да и сжимала сладкая тоскливая боль – отголосок любви. Временами хотелось кинуться Стику на шею, обнять и попытаться начать все снова. Что-то подсказывало мне, что Стикур не против, но было страшно. Вдруг сейчас все окажется по-другому, а бережно хранимые в сердце воспоминания рассыплются, словно пыль? Может быть, они – все, что осталось у нас? Не разрушим ли мы и их попыткой склеить разбитый сервиз? А потом был еще Дир. Даже когда я думала о Стикуре, когда смотрела на него, сквозь его мужественные черты все равно проглядывал смеющийся молоденький вампирчик. Я, как ни хотела, все равно не могла выкинуть его из головы. Стикур был прошлым. Я знала, какие на вкус его губы, я помнила его сильные руки. А Дир… мог стать будущим, но где он сейчас? Неприятно засосало под ложечкой, и я вздохнула поглубже. Не время поддаваться панике. Так делу не поможешь. А значит, лучше не вспоминать, жаль только, я так и не научилась контролировать себя и быть холодной и расчетливой тогда, когда это нужно. Сейчас безопаснее думать о Стике, он хотя бы здесь и с ним все в порядке. Любое же воспоминание о Дире заставляет задыхаться от неизвестности и страха.

Размышляя над этим, я не делала попыток сблизиться с герцогом. Стикур тоже не старался выйти за дружеские рамки. То ли его голова была занята другими мыслями, то ли он давно все забыл, а, может быть, испытывал схожие с моими чувства или ждал от меня первого шага – все это было к лучшему, ничто не отвлекало нас от активной работы и поисков.

В общем, несмотря ни на что, вечер прошел не зря, кое-какие сведения мы собрали, и на их основе уже можно было попытаться сделать выводы. Где-то в глубине души, словно червячок, точила мысль, что вампирша с магом могут быть уже мертвы, но я в это верить не хотела. Вряд ли неведомым преследователям взбрело в голову убить их, а трупы спрятать. Нет, вероятнее всего, моих друзей схватили живьем и удерживают где-то. Вопрос: «Зачем?»

За Льриссу даже выкуп сейчас просить не у кого. Оба правителя до конца недели недоступны ни для кого из подданных. А верховная жрица, сейчас выполняющая функции правителя, вряд ли станет что-то предпринимать. Впрочем, это мои домыслы. Быть может, за Льриссу уже потребовали выкуп. Только вот до нас со Стиком такие сведения не дойдут. Не исключено, правда, что злоумышленники объявятся непосредственно перед торжественной передачей власти и попытаются с помощью Льриссы повлиять на ход событий. Это вполне возможно, но странность в том, что охотились-то они изначально именно за Ластом, а не за Льриссой. Она оказалась втянута в эту историю вообще случайно.

Стикур в конце вечера повел себя не по-джентльменски и до покоев меня провожать не стал, я и не настаивала. Незачем. Вряд ли со мной что-то случится, пока я иду от второго этажа до третьего. Другое дело, что сама я себя чувствовала не очень уверенно. Все же покои принадлежали Льриссе, и, хотя у меня сохранился ключ от внутренних комнат, я не была застрахована от нежданных гостей. Что делать, если Льриссу захочет видеть кто-то из ирров или, упаси боги, кирров? Как себя вести? Запереться на все замки? Это не лучший вариант.

В коридоре, ведущем к покоям, было темно, но до двери рукой подать, поэтому я даже не стала напрягаться, пытаясь вызвать ночное зрение. Уж дверь-то я как-нибудь на ощупь найду. Пожалела я о своей лени очень быстро, сразу за дверью, потому что споткнулась обо что-то мягкое на полу и полетела в непонятную липкую лужу. Выругалась, на четвереньках отползла в сторону и щелчком пальцев включила свет.

Спутанная грива рыжих волос, открытое бордовое платье и лужа крови, в которую я приземлилась. Я зажала рот рукой, чтобы не завизжать, и резво подскочила с пола. У Льриссы в гостиной валялась мертвая девушка. Я осторожно тронула тело за плечо и перевернула на спину. Лицо жертвы было залито кровью, она вытекла из глубокой раны на правом виске. Девушку я узнала – модистка, которая должна была прийти сегодня принимать у Льриссы заказ. Но кто и зачем ее убил? И самое главное, мне-то что теперь делать? Ночевать здесь точно нельзя. Звать на помощь тоже не самое лучшее решение. Слишком много будет ко мне вопросов.

Внезапно в голове всплыли слова вампирши: «Одно лицо», и я по-новому взглянула на валяющееся у моих ног тело. А что! Все сходится. Вряд ли кому насолила новенькая аскарионская модистка, а вот я была свидетелем и вполне могла мешать тем, кто захватил Льриссу и Дирона.

Стало совсем нехорошо, и я привалилась к стене. По всему выходило, что мне стоит как можно быстрее бежать отсюда. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь обнаружил меня рядом с трупом. И так удивительно, что на запах свежей крови не сбежалась толпа вампиров. Странно, но вряд ли так будет долго, слуги-то убирать комнату явятся в ближайшее время. Я быстро скинула с себя измазанное в крови платье и надела удобный дорожный костюм с узкими замшевыми штанами и длинной туникой. В случае чего бежать в таком удобно, и смотрится он вполне прилично. Долго думала, куда деть грязное платье, и, в конце концов, запихнула под диван в тайной комнате. Его, конечно, найдут, если станут искать, но вряд ли скоро. Сейчас будет не до того. Растрепавшиеся волосы невозможно мешали, и я заплела их в косу, в очередной раз пообещав себе обрезать при первой же возможности. Врала, конечно, даже себе, но мне так было легче.

Смогла перевести дух только у двери, ведущей в апартаменты Стикура. Долго стояла, решаясь, постучать или нет. Потом плюнула на приличия и тихонько толкнула дверь. Оказалось незаперто.

Аристократичная блондинка, видимо, очень хотела стать герцогиней и поэтому не уехала. Сейчас она прильнула к Стику и пыталась расстегнуть у него на груди рубашку. Парочка была увлечена поцелуем. Неприятно екнуло сердце, но ревность очень быстро исчезла. Сразу же, как я вспомнила про рыжий труп у Льриссы в номере. Не хотелось ломать герцогу кайф, но все же.

– Прости, что мешаю, – буркнула я и бесцеремонно плюхнулась в кресло. Нет, я не была наглой и сейчас сгорала от стыда, но идти мне все равно больше некуда.

– Что? Что она здесь делает, Стикур! – взвизгнула блондинка, пытаясь затянуть шнуровку на груди и привести себя в более или менее приличный вид.

– Дверь закрывать нужно, если не желаете, чтобы вас беспокоили, – невежливо отозвалась я.

Стик грозно сверкнул глазами и уже попытался что-то сказать, но я перебила:

– Я бы не пришла просто так, Стик, мне действительно ты сейчас очень нужен. – То, что фраза прозвучала очень двусмысленно, я поняла, только когда блондинка возмущенно фыркнула. – Я серьезно.

– Стикур, выгони эту отсюда или я уйду! На этот раз навсегда!

Герцог перевел ненавидящий взгляд с меня на свою пассию, потом опять вернулся ко мне, видимо, что-то решая, и наконец выдал:

– Оль, ну что у тебя, давай рассказывай. Но если это не заслуживает моего внимания…

– Не здесь. – Я выразительно посмотрела на побледневшую от гнева аристократку.

– Хорошо, пройди в каминный зал, направо по коридору, – мотнул головой он, и я на негнущихся ногах пошла в указанную сторону. Хотя, признаться честно, было интересно, чем закончится разговор Стика с его невестой.

Каминный зал именовался так исключительно по какой-то извращенной прихоти герцога Нарайского. Так, небольшая комнатка с камином, в котором весело потрескивали поленья. Языки пламени с удовольствием пожирали заботливо подложенное слугами угощение, оттого комната стала удивительно уютной. Казалось бы, только разожгли огонь, а сразу появилась домашняя атмосфера. Я присела на шкуры на полу и стала наблюдать за огнем. На невысоком столике стояла начатая бутылка коньяка и бокал. Я, не стесняясь, налила. Насколько помнила, Стикур пил только дорогие, выдержанные сорта, аристократ каркалов. Грех не воспользоваться случаем и не попробовать что-то действительно стоящее, тем более мне было необходимо снять стресс. Я только сейчас в полной мере осознала, что там, на месте девушки, могла лежать я. Точнее, должна была лежать я… Руки мелко задрожали, и я сделала большой глоток из бокала, лихорадочно пошарила взглядом по комнате и на каминной полке обнаружила тонкие темные сигариллы. Подорвалась, схватила и, снова опустившись на шкуры, с наслаждением закурила. Едкий дым с непривычки обжег легкие, но чувство дискомфорта прошло быстро. Вообще-то я сейчас практически не курила, но иногда в сложных, стрессовых ситуациях не могла удержаться. Рука сама тянулась к сигарете – эту дурную привычку мне так и не удалось победить до конца.

– Ну ты довольна? – Резкий голос Стикура заставил вернуться в реальность. – Теперь моя свадьба расстроена на сто процентов! Ты сделала все, чтобы примирение было невозможно!

– И что, ты сильно огорчен? – Коньяк и крепкий табак заставили расслабиться, и я с наслаждением прилегла на мягкий мех. Тревога отступила, и теперь хотелось спать.

– Зачем тебе это нужно?

– Что? – Я лениво приоткрыла глаза и увидела лицо герцога прямо надо мной. Так разговаривать с ним было некомфортно, и я снова села.

– Зачем ты явилась ко мне, испортила намечающееся примирение с Изабеллой и теперь как ни в чем не бывало валяешься у меня перед камином? Пьешь мой коньяк и куришь мои сигареты! Зачем, Оля?

– Ты думаешь, я пришла к тебе просто так? – фыркнула я и сделала еще один большой глоток. Да уж, потребление спиртного на голодный желудок после насыщенного дня не идет мне на пользу.

– А что тебя сюда привело?

– Труп, – честно призналась я, заставив Стика плюхнуться рядом со мной на пол.

– Какой труп?

Я хотела ляпнуть: «рыжий», но решила, что это еще больше выбьет герцога из колеи, и поэтому начала рассказывать последовательно.

– Перед балом брат Льриссы прислал нам новенькую модистку. Когда она пришла, Льрисса и Ласт буквально обомлели. С их слов выходило, что модистка удивительно похожа на меня. Хотя я сама особого сходства не заметила, разве что такая же высокая и рыжая.

– Ты это к чему рассказываешь?

– Да подожди ты! Не перебивай! – сорвалась я. – Так вот, она нам помогла с платьями и ушла. Льриссе девушка понравилась настолько, что вампирша решила заказать еще несколько платьев и назначила модистке встречу, по всей видимости, сегодня на вечер. А когда я сейчас пришла в покои вампирши, обнаружила в холле рыжеволосую девушку с проломленной головой в луже крови. Поэтому и пришла к тебе. А куда еще? Прости, но ночевать в одном месте с трупом я не хочу. А потом, модистку же найдут, причем достаточно быстро, и желательно, чтобы это случилось без меня.

Стикур потрясенно молчал, похоже, до него только сейчас начала доходить вся сложность ситуации. Он, как всегда, недооценил опасность. Сомнение и страх, вот что я прочла в его глазах. На какое-то время даже показалось, что он меня просто пошлет. Выставит за дверь и велит разбираться со своими проблемами самостоятельно, и я даже обвинить его не могла. От меня одни неприятности, я всегда влезаю в истории. Прошлый раз, когда он попытался помочь, то чуть не погиб.

Слава богам, Стикур не мог читать мысли, и мои размышления прошли мимо него. Он смог принять решение самостоятельно.

– Мне это не нравится, – наконец задумчиво изрек герцог, и я едва не поперхнулась коньяком. Моя лучшая подруга и его брат (хотя Стик пока об этом не знает) исчезли, в покоях вампирши валяется труп девушки, похожий на меня, а ему просто не нравится!

Видимо, все эмоции отразились у меня на лице, потому что Стикур смутился и, пожав плечами, произнес:

– Ну а что ты хочешь от меня услышать? Мне и в самом деле это не нравится! Я не представляю, кому потребовалось убить модистку?

– Да не модистку хотели убить! – сорвалась на крик я. – Не модистку, а меня! Меня же здесь никто не знает! Рыжая и рыжая, в покоях Льриссы и в покоях Льриссы! Я готова поспорить на что угодно, что модистку просто перепутали со мной.

– А ты уверена, что все так, как ты говоришь?

– Стикур, я не уверена ни в чем, но такое развитие событий мне кажется вполне логичным. Мы прибыли на Аскарион втроем, двое из нашей троицы исчезли, а я осталась. Думаю, кто-то очень не хотел, чтобы я начала мутить воду раньше времени. Вот и все.

– Что же, все очень похоже на правду. – Вид у герцога был задумчивый и недовольный. Стикур был не рад, что связался со мной. – В этом случае тебе лучше пока не вылезать. Пусть думают, что убили тебя. До тех пор, пока этот слух не опровергнут, ты в безопасности. Не думаю, что модистку многие знали в лицо. Только ее клиентки. А их на опознание не позовут. Она была при дворе новенькая, и если нам повезет, не успела завести тесных знакомств. Обнаружив рыжий труп в покоях Льриссы, естественно, вспомнят про тебя. А пока выясняют, что к чему, у нас есть время разобраться в ситуации. Я уже дал указание своим людям. Они разведают, чем сейчас занят ирр Даллар и в каком из его домов теоретически может быть пленник.

– Думаю, теоретически он может быть в любом из его домов или вообще в другом месте.

– Конечно, но на то и нужны верные люди. Они постараются все разузнать.

Глава 18

Этого разговора Льрисса ждала достаточно долго. Она не сомневалась в том, что Маррис не выдержит и появится здесь. Захочет позлорадствовать и похвастаться своими планами. В его жизни всегда все было напоказ и на публику. Ну не верилось вампирше, что сейчас будет по-другому и кузен запрет ее в комнате с решетками на окнах и забудет. На него это не похоже. Обязательно явится как миленький, прочитать нотацию, блеснуть своим умом и гениальностью. Вопрос только, как скоро это произойдет.

Ожидания оправдались ближе к вечеру второго дня. Уже было съедено три подноса фруктов и выпито несколько бокалов крови. Не очень хорошей, Льрисса подозревала, что довольно старой, наверное, Маррис ее с утра законсервировал этим новомодным заклинанием. Но, с другой стороны, и на этом дорогому братцу спасибо. Он вполне мог бы морить ее голодом. Тогда она переносила бы заточение на порядок хуже, а так – только изрядно скучно.

Маррис был немного разочарован, потому что встретила его Льрисса совершенно спокойно. Она сидела на подоконнике и с безразличным видом изучала туманное небо.

– Ну и зачем тебе все это? – хмуро поинтересовалась она, не повернув головы. – Ты ведешь себя как ребенок, который не ведает, что творит! Как ты вообще посмел посягнуть на свободу корры?

– Прости, но кирры… – Столь ядовитого тона Льрисса у Марриса припомнить не могла.

– Давай не будем препираться из-за тонкостей дворцового этикета, хорошо? Я имею право носить титул корры, и тебе это известно. Другое дело, что подобное право у тебя всегда вызывало зависть, но это не мои проблемы, так что закончим разговор. Я еще раз спрашиваю, как ты смеешь удерживать меня здесь? Неужели в провинции нет иных забот? Ты у нас вроде как отвечаешь за внутреннюю безопасность Аскариона, а сам, вместо того чтобы закон оберегать, бесцеремонно нарушаешь.

Желваки на скулах Марриса напряглись, а лицо побледнело. Вампир злился, но постарался не подавать вида. Льрисса демонстративно фыркнула, показав, что все заметила, и снова отвернулась к окну. Унылый аскарионский пейзаж был приятнее, нежели гость.

– Я не считаю нужным перед тобой отчитываться, – буркнул он, постаравшись придать своему голосу более жесткие интонации. – В твоем положении есть смысл вести себя чуть более скромно.

– Да ну? – изумилась вампирша и спрыгнула с подоконника. Даже босая она была выше Марриса. Охранники за спиной вампира напряглись, но пока не предпринимали попыток остановить девушку. – А что ты мне сделаешь? – Льрисса издевалась и провоцировала, проверяя, как далеко может зайти ее тюремщик. Думалось, что недалеко. Высокородная кирра – слишком ценный товар, чтобы его портить. Ну ей, по крайней мере, хотелось так думать.

– Пока ты у меня на правах гостьи по одной простой причине – влезла куда не нужно. Если будешь выступать, могу создать не такие комфортные условия проживания, поняла?

– Я не поняла, зачем ты это все затеял? Может быть, соизволишь ответить мне на этот вопрос. Я его задаю не первый раз. – Льрисса немного отступила – брызгающий слюной Маррис раздражал.

– Ну для начала у меня к тебе есть одно почти деловое предложение. Подумай. – Вампир вытащил из кармана маленькую бархатную коробочку.

– Что это? – В голосе Льриссы сквозило брезгливое недоверие. – О чем я должна подумать?

– Там кольцо. – На темной подкладке сверкнуло белое золото и оправленный в него рубин. – Я в очередной раз предлагаю тебе стать моей женой. Это большая честь, мало какую просьбу я повторяю дважды.

– Ты псих? – искренне удивилась вампирша. – Причем самый настоящий. Точнее, маньяк, преследующий жертву с завидным упорством. Я бы заподозрила ненормальную патологическую и ничем не заслуженную любовь ко мне, если бы не знала тебя так хорошо. Единственная твоя страсть – это власть и положение в обществе.

– Я не обижаюсь. Не старайся меня задеть, лучше действительно подумай. У тебя есть время. Поверь, это будет лучшее решение для всех.

– О чем ты, Маррис? Ты еще больший кретин, чем я предполагала! У нас что, снова модно воровать невест? – Льрисса даже не знала, что ей делать: смеяться или опасаться свихнувшегося маньяка. – Я, конечно, польщена, но, знаешь, не слишком ли много усилий, для того чтобы сделать мне очередное предложение?

– У тебя зашкаливает самомнение, кирра! Ты далеко не главный, а так, утешительный приз.

– Я не главное? – Изумление скрыть не удалось. – Тогда… все эти усилия ради чего? Или точнее кого, Ласта? А я-то тут при чем?

– Я же сказал, ты утешительный приз.

– А Ласт?