Пасынок судьбы. Расплата Волков Сергей
– Чего? – прикинулся я дурачком.
– Фибулу. Так назывались заколки для плащей, вроде вашей – древние не знали пуговиц… – снисходительно объяснил Паганель, явно начиная нервничать.
– А-а-а! – протянул я многозначительно: – А я думал, это какой-то кулон!
– Не важно! Главное в другом – у нас в стране вряд ли найдется любитель древностей, который купит эту вещь! Вы понимаете мою мысль?
Я помотал головой:
– Нет, не понимаю!
– О, господи! Ну, мне придется продавать ее за границу! А это очень опасно – продажа за рубеж культурных ценностей, это карается! В общем, мой интерес в данном деле – семьдесят тысяч!
Я про себя злорадно ухмыльнулся – вот и поперла из тебя гниль, старая жадоба! А вслух сказал:
– Что вы, Максим Кузьмич! Согласитесь хотя бы на пятьдесят!
– Шестьдесят! И давайте не будем торговаться! Я рискую всем, вплоть до жизни! Если бы вы не были мне лично симпатичны, Сережа, я вообще не взялся бы вам помогать! – Пагнель вдруг громко хлопнул ладонью по столу и закричал:
– Зоя! Ну где чай, наконец?! – потом повернулся ко мне: – Ну, так вы согласны?
Я с минуту покочевряжился, изображая деятельную борьбу с самим собой, потом кивнул:
– Хорошо, договорились!
– Ну и чудненько! – Паганель расцвел, вновь превратившись в уютного, домашнего Деда Мороза с козлиной бородкой: – Вы оставите фибулу у меня, а девятого утром я передам вам деньги!
Я решительно замотал головой:
– Извините, Максим Кузьмич, но ни в коем случае! Не обижайтесь, пожалуйста, но в этой… как вы назвали, «футболе»?
– Фибуле! – рявкнул, оскалившись, Паганель, впиваясь пальцами в подлокотники кресла.
– Да, в этой фибуле моя последняя надежда! Я ни за что не выпущу ее из рук до самой продажи! Вы, разумеется, сами отдадите ее покупателю – но при мне!
Паганель закрыл глаза, откинулся назад, кресло под ним жалобно скрипнуло. Повисло молчание…
– Хорошо! Где-то я вас понимаю… – наконец тихо сказал он: – Будь по-вашему! Завтра в районе трех часов дня я позвоню вам, и мы отправимся на встречу с покупателем! Но за это… За это вы все-таки уступите мне еще десять – я очень рискую, знакомя продавца и покупателя! Да, разумеется, все это в случае, если покупатель вообще согласиться!
Я кивнул, встал:
– Будем надеется, что согласиться! У меня нет другого выхода!
Произнося все эти слова, я сам себя видел героем какого-то дурацкого детектива. На миг мне даже показалось, что Паганель обо всем догадался, и просто водит меня за нос…
Я попросил у хозяина разрешения, позвонил к себе домой, Борис сразу смекнул, что я звоню от Паганеля, поэтому долго мы не разговаривали – он уже собирался, пообещал, что после встречи с Слепцовым сразу же позвонит, я намекнул ему, что у меня все в порядке, Паганель согласен, и мы попрощались. Не уверен, что Паганель слышал наш разговор – телефон стоял в прихожей, а он ушел на кухню и о чем-то говорил там с Зоей, но, как говориться, береженого Бог бережет – я говорил с Борисом почти шепотом…
Не дожидаясь что-то уж очень долго кипящего чая, я сослался на дела и поспешил смыться – мне совершенно не улыбалось встретиться с Зоей, разговаривать с нею о чем-то…
К дому я подходил, одолеваемый сомнениями. На кухне горел свет – как и в тот вечер, когда мы с Борисом, напуганные амулетом, сломя голову бежали из квартиры. «А ведь амулет сейчас наверняка у Паганеля!», – подумал я, входя в подъезд. Как все просто и страшно сложилось!
Бориса дома, как и следовало ожидать, не было. Про себя обругав искателя козлом, за то, что он не выключил свет, я разделся, прошел на кухню, и тут свет потух – совсем как в тот вечер! Я облился холодным потом, но потом страх сразу исчез, мне даже стало интересно – что за дела! Я шагнул в прихожую, и тут свет снова зажегся!
«Чертовщина какая-то!», – пробормотал я, уже чувствуя, в чем разгадка этого необъяснимого феномена, снова отступил на шаг назад – свет потух! Шаг вперед – зажегся!
«Тьфу ты!», – я в сердцах саданул рукой по кухонной двери: «Действительно, все гениальное просто!».
Я достал из встроенного шкафа отвертку, вскрыл кухонный выключатель – точно! Отошедший провод почти соприкасался с соседним, и когда шаги сотрясали хлипкие гипсолитовые стены, провода сдвигаются на несколько микронов, цепь замыкается, и лампочка горит! А мы-то гадали, как, что, готовы были поверить во всякую чертовщину! Тьфу, горе-исследователи!
На починку выключателя у меня ушла буквально пара минут, потом я кинул отвертку назад, в шкаф, и уселся на кухне – покурить и подумать…
Телефон зазвонил неожиданно. Я, в тайне надеясь, что это Катя, схватил трубку, но оказалось, что звонил Борис:
– Алло, Серега! Это Борис, звоню из автомата! Слушай, вроде бы все нормально, я вкратце изложил Слепцову, что мы можем помочь ему с Паганелем! Он будет ждать нас через сорок минут, в доме номер тридцать два на Ленинградке. Квартира тридцать три, наверное, явочная, или как там у них… Короче, я поехал, ты тоже подтягивайся, встречаемся у подъезда! Ну, пока!
Я положил трубку и задумался. От меня до Ленинградского проспекта ехать минут тридцать. Вроде бы мне и пора, а с другой стороны – мне очень хотелось позвонить Катерине, поговорить, объясниться…
Все же я решил не пороть горячку, спокойно ехать на встречу со Слепцовым, а с Катей пообщаться завтра утром – она обычно встает рано…
Быстренько одевшись, я отправился на явочную квартиру ФСБ, про себя посмеиваясь – нет, ну действительно, бред какой-то! Получается, что мы с Борисом, как гнусные сексоты, добровольно вступаем в армию гэбэшных стукачей! Ф-р-р-р! Вот уж никогда бы не подумал, что передо мной будет стоять такой выбор – либо убить человека, либо сдать его в ФСБ!
И что самое главное – оставить Паганеля в покое нельзя! Девятого, скорее всего, вечером, Паганель поднимет шум, начнет копать, вынюхивать – и доберется до Судаковского трупа в кургане, рано или поздно! При любом раскладе меня посадят, пусть даже как «нечаянного» убийцу. А сидеть мне точно не хотелось…
Нужный дом на Ленинградке я нашел довольно быстро – район был мне хорошо знаком, еще первокурсником я полгода провожал сюда симпатичную черноглазую девушку, которая в результате огорошила меня, сообщив в один прекрасный вечер после дежурного поцелуя у лифта, что выходит замуж! Никогда я не понимал женщин, – казалось бы, если уж выходишь замуж за другого, зачем тогда целоваться со мной?!
Борис топтался у подъезда, вжимая голову в воротник куртки – было довольно холодно, тоненько посвистывал ветерок в голых ветках акаций.
– Опаздываем! – бросил он мне, устремляясь к двери подъезда. Сообщив по домофону свои фамилии, мы подождали, пока в двери со скрежетом не сработал замок, и вошли внутрь.
Квартира номер тридцать три походила больше на гостиничный номер – чувствовалось, что в ней никто не жил, а порядок поддерживается, как в армии, для вида. Крепкий запах табака насмерть въелся в стены, потолок покрывали желтые пятна. Парень, открывший нам дверь, молча кивнул в сторону кухни и исчез, скрывшись где-то в комнатах.
На просторной кухне, напоминавший рекламную декорацию из мебельного магазина средней руки, сидел спиной к нам высокий черноволосый человек, помешивая что-то ложечкой в стакане. Я сразу узнал его – Слепцов!
Борис кашлянул, выступая вперед, фээсбэшник повернулся, встал, пожал искателю руку, устремив свой взгляд на меня. Борис кивнул:
– А вот и Сергей!
Слепцов сухо улыбнулся:
– Здравствуйте! С вами мы тоже виделись!
Мы пожали друг другу руки. Был майор сухощав, почему-то небрит. На костистом, каком-то «уголовном», лице выделялись жестко смотрящие, зеленовато-мутного цвета, глаза. Мы расселись на угловом диванчике, Слепцов закинул ногу на ногу:
– Ну что, Логинов согласился?
– Да! Завтра в три он будет звонить мне, укажет место, где мы будем встречаться с покупателем!
Он нервно усмехнулся:
– С ума сойти! Неужели ваша идиотская затея удалась?
– Почему идиотская? – потупился я.
– Да потому что все шито белыми нитками! Логинов – хитрая лиса, у меня, например, куча информации о том, что через него за рубеж уходит антиквариат, иконы, картины, прочие ценности… И ни разу, ни разу за пять лет, что мы ведем его, заметьте, он ни дал нам не одной мало-мальской зацепочки! Короче, если завтра он позвонит и встреча состоится – я сниму перед вами шляпу!
Теперь давайте обсудим наши дальнейшие действия: завтра к двум часам дня к вам домой, Сергей, приедет наш человек, Леонид Купцов. После звонка Логинова вы сообщите Купцову, где он вам назначил встречу, и отправитесь туда. Купцов будет сопровождать вас, так, на всякий случай!
Теперь о самой процедуре купли-продажи. Постарайтесь сделать так, что бы вещицу, которую вы приготовили, передал продавцу сам Логинов. Кстати, что это за вещь?
Я достал из кармана и протянул Слепцову завернутую в бумагу фибулу. Майор ловко освободился от бумаги, прищурившись, осмотрел заколку, удивленно присвистнул:
– Ух ты! Редкая штучка! Кстати, а где вы ее взяли?
Я внутренне напрягся, посмотрел на Бориса, но тот и бровью не повел:
– Товарищ майор! Ну мы же с вами договорились! На помойке он ее нашел!
Слепцов усмехнулся:
– Услыхало бы мое начальство лет десять назад, чем я тут с вами занимаюсь – ох, и дали бы по ушам! Ну да ладно…
Я осмелел и завел разговор о том, что меня больше всего тревожило в этом деле:
– Э-э-э… Извините, не помню вашего имени-отчества…
– Геннадий Анатольевич!
– Так вот, Геннадий Анатольевич, я, как главный исполнитель, хотел бы знать, какие вы мне даете гарантии – ну, формально-то продавцом являюсь я!
Слепцов ухмыльнулся:
– Дожили! Формально, между прочим, продавцом являюсь я! А как еще можно назвать майора госбезопасности, который через подставных лиц пытается уличить в незаконных действиях и арестовать с поличным человека, о котором известно, что он – преступник, но нет ни одного доказательства!? Молчите? То-то!
– То есть вы берете всю ответственность на себя? – не унимался я. Слепцов кивнул:
– Если вы уж так обеспокоены своим положением с юридической точки зрения, я могу выдать вам бумагу, согласно которой все ваши действия совершались под надзором и по просьбе ФСБ!
Я утвердительно кивнул:
– Сделайте одолжение!
– Прямо сейчас?
– Ну да, а чего тянуть!
Слепцов засмеялся, встал и вышел из кухни. Мы остались одни. Я посмотрел на беспечного Бориса, который, казалось, упивался всем происходящим, и осторожно сказал:
– Борь, по-моему, это авантюра!
Искатель довольно улыбнулся:
– А я вообще авантюрист по натуре! Не дрейфь, Серега! Все будет нормально!
– А как ты думаешь, наш разговор записывается?
Борис кивнул:
– Наверняка! Да ты не тушуйся, сейчас не тридцать седьмой год! Изобличим эту сволочь, как честные, законопослушные граждане! Мне сознание того, что он безнаказанно ходит по земле, может быть, спать спокойно не дает!
Последнюю фразу он произнес нарочито громко, явно для тех, кто будет потом нас слушать.
Вернулся Слепцов, сунул мне свежеотпечатанный на принтере лист бумаги:
– Теперь ваша душенька довольна?
Я прочитал: «Справка. Выдана майором ФСБ РФ Г.А. Слепцовым гражданам Воронцову С.С. и Епифанову Б.П. в том, что вышеуказанные граждане добровольно предложили Отделу по борьбе с хищениями культурных ценностей ФСБ РФ свои услуги по изобличению преступной деятельности подозреваемого в продаже таковых ценностей за границу Логинова М.К.
Все действия, совершенные гражданами Воронцовым и Епифановым за период с… по…, вызваны оперативной необходимостью, и ответственность за них ложиться на майора ФСБ Слепцова Г.А.». Печать, число и подпись…
– Серьезная бумага! – сказал я, закончив чтение, передал лист Борису, и с готовностью посмотрел на Слепцова. Майор сел напротив нас, за стол, вытащил из ящика бутылку «Ахтамара», три крохотные рюмочки, разлил коньяк, и проговорил деревянным голосом:
– Итак, мы остановились на том, что предмет сделки покупателю должен передать сам Логинов. Это принципиально!
– А если не получится? – влез Борис, улыбаясь – он прочитал «Справку…», вписал даты и был очень доволен собой и всем происходящим.
– Если не получиться, все наше дело – коту под хвост! – серьезно сказал Слепцов, нервно сжал свои тонкие, прямые губы, потом продолжил: – Вам, Сергей, необходимо быть очень осторожным, но в то же время – навязчиво-настойчивым! Кстати, как вы объяснили Логинову, почему вам необходимо продать фибулу?
Я замялся:
– Ну, сказал, что на мне большой долг, и мне пригрозили – если не отдам до девятого, все, крышка! По-моему, он поверил!
Слепцов забарабанил пальцами по столу:
– Весьма возможно, что и поверил… Ситуация, конечно, проста и тривиальна, обыграна, так сказать, в кино и литературе… Но, может быть, это и к лучшему! Так, теперь далее: место встречи он вам завтра может назначить где угодно. Сам покупатель, скорее всего, туда не явиться – Логинов заберет вас и повезет в условленное место. Вы не волнуйтесь, наша группа будет наготове! Даже в самом невыгодном для вас случае – предположим, он догадался, что вы – подставка, но повторяю, даже в этом случае мы, я думаю, сумеем спасти вашу жизнь!
Я похолодел:
– А что, он может догадаться?
Слепцов помолчал:
– Понимаете… Логинов очень, очень хитер! Лет пять назад, в девяносто шестом, если не ошибаюсь, я тогда еще в капитанах ходил, наш отдел расследовал дело о продаже за границу крупных партий икон и антиквариата, причем весьма ценного – Фаберже, Гропп, был такой немецкий ювелир, и так далее… В деле были замешаны многие известные фамилии, между собой мы называли его: «дело детей Политбюро». В числе основных подозреваемых действительно значились фамилии сыновей и дочерей некоторых членов еще того, брежневского, Политбюро. Существовала целая криминальная сеть по розыску, покупке, оценке икон и антиквариата, мы вышли на нее совершенно случайно, ну, и поторопились – факты хищений были, что называется, налицо… По делу, в качестве обвиняемых, проходило более двадцати человек, и только один из них сумел, так сказать, сменить амплуа – превратиться в свидетеля. Как вы догадываетесь, это был Логинов! Мало того, для нас так и осталось загадкой – как похищенный, скупленный, собранный преступниками антиквариат должен был переправляться за границу. Подозреваю, что и тут был замешан Логинов, но никаких улик против него не было, да еще допрашиваемые постоянно поминали какого-то Максуда, таинственного и неуловимого человека, который, получалось, и организовал весь этот, с позволения сказать, бизнес. Так он и остался для нас загадкой…
Я еле-еле сдержал себя, чтобы не крикнуть: «Да это не человек вовсе! „Максуд“ – это Максим и Судаков, вот в чем соль!», но вовремя подумал, что начни фээсбэшники сейчас копать, неминуемо выясниться, куда и зачем ездил Судаков, а там всплывет и имя его попутчика, а потом найдется и его труп…
Причем Слепцов, гад, заметил, как я вздрогнул при упоминании им Максуда, но ничего не сказал, хотя наверняка про себя что-то отметил…
Мы еще довольно долго разговаривали со Слепцовым – майор проинструктировал меня, что делать в том или ином случае, велел записать пару контактных телефонов, назвал простые, легкозапоминающиеся, но в то же время весьма оригинальные пароли. Мы с Борисом дали подписку о неразглашении, выпили коньяк, – «За удачу!», попрощались со Слепцовым, вышли из дома на многолюдную улицу, и только тут я повернулся к улыбающемуся Борису и задал давно вертящийся на языке вопрос:
– Как ты ему все объяснил?
– Что – все?
– Ну, почему мы затеяли это дело?
Борис скорчил хитрую гримасу:
– А я ничего и не объяснял! Просто сказал, что раз «Поиска» больше нет, мы с тобой решили помочь органам, пресечь, так сказать, вывоз за рубеж культурных ценностей! Нам за державу обидно!
– А раньше обидно не было? – ехидно спросил я, доставая сигарету.
– А раньше мы ничего не знали!
– И он поверил?
– Хрен его знает… Может, и поверил… – Борис пожал плечами: – Ладно, завтра узнаем. Ты лучше расскажи, как себя вел этот… эта падла Паганель?
Приехав домой, я первым делом схватил телефон, отправив искателя готовить ужин. Я уволок аппарат в комнату, сел на кровать и с замирающим сердцем набрал Катин номер…
Хотя было довольно поздно, да и я до того собирался позвонить ей только завтра утром, вернувшись от Слепцова, я вдруг почувствовал, что просто не вытерплю!
В трубке раздался длинный гудок. Один, второй, третий… Я про себя представлял, как Катя, застигнутая моим звонком на кухне, или в зале, перед телевизором, встает, поправляет кофту (Дурак, надо было спросить, дали ли у них отопление!), и идет в прихожую, к телефону. Гудки меж тем продолжались. Я уже понимал, что моей бывшей жены нет дома, но упрямо ждал и надеялся. Через пять минут я швырнул трубку на аппарат, вскочил, злой и взбешенный, а в голове моей роились самые черные мысли!
«Ушла, развлекается со своим Владимиром Петровичем! Зараза! Я тут мучаюсь, хожу по лезвию ножа, меж двух огней, а она…»
И тут же внутренний мой голос напомнил: «А чего ты злишься, чувачок? Ты ей – никто! И она тебе тоже! Развод вас развел! Все, забудь! А если хочешь все вернуть, то и начинать надо с начала – с цветов, ожиданий у подъезда, культпоходов по разным театрам и галереям…».
Я замер, обнаружив, что в бессилии кружу по комнате, с телефоном в руках. Мне стало горько и смешно одновременно. Я отложил аппарат, вышел на балкон, и сырой, холодный воздух взбодрил меня. Но тут мне на глаза попалась замаскированная фанерками мумия, я чертыхнулся, и отправился к Борису на кухню – с живым человеком все лучше, чем с умершим пять тысяч лет назад…
…Мы легли спать довольно поздно – Борис все не отходил от ящиков, разбирая предметы из кургана. Он расстелил на полу покрывало и выложил на него сперва одежду, затем украшения, потом оружие и прочие предметы, принадлежащие мумии. Получилось красиво, хотя запашок от этой бесценной рухляди поднялся тот еще…
В конце концов ближе к часу ночи я уснул, утомленный событиями сегодняшнего дня, и последнее, что я видел – ползающего на четвереньках искателя, который при свете стоящей на полу настольной лампы разглядывал находки, тихо шепча что-то про себя…
Глава девятая
«Днем из колодца видны звезды…»
Народная глупость
Я проснулся часа в четыре утра, рывком, словно вынырнув из какого-то темного омута. В комнате царил полумрак, тускло блестели в призрачном свете фонарей, пробивающемся сквозь щели в занавесках, сокровища, разложенные на полу. На соседней кровати похрапывал Борис, где-то далеко выла бездомная собака.
У меня бешено колотилось сердце. Что приснилось, привиделось мне, я не помнил, что именно, но это было что-то страшное, темное, злое… Я посидел на кровати, успокаиваясь, вслушиваясь в тоскливый далекий собачий вой. «Вой собаки приносит беду!», – вспомнилась вдруг где-то вычитанная фраза, и мне опять стало страшно. И зачем я опять влез во все эти дела! «Да ты и не выходил из них!», – напомнил мне внутренний голос, я и грустно опустил голову – действительно, видимо, так уж распорядилась судьба, и мне придется идти до конца…
Я осторожно встал, стараясь не разбудить Бориса, на цыпочках, захватив одежду, вышел из комнаты, прикрыв дверь, зажег на кухне свет, оделся, поставил чайник, закурил, захлебнулся колючим табачным дымом, закашлялся.
Мне было страшно. Так страшно, как не было еще никогда в жизни. Когда мы дрались с бомжами, когда я стрелял в Судакова, когда в меня стреляли на автостоянке бандиты, даже когда вот здесь, на этой кухне, нас с Борисом напугал амулет, я так не боялся, как сейчас! Тогда, во всех этих случаях, все происходило само собой, и я был вроде щепки, втянутой в водоворот событий – волны судьбы швыряли меня, сталкивали с другими щепками, разносили в разные стороны… Сегодня я перестал быть послушной щепкой, я сам, осознано выбрал свой путь, и должен был пройти по нему до конца! И это так страшило, что хоть из дому беги…
Постепенно ночной морок, одурь сна отпустила меня, взвинченные нервы успокоились, да и собака за окном замолчала. Вскипел чайник, и уютный, домашний звук подпрыгивающей крышки окончательно вывел меня из оцепенения.
«Ладно!», – подумал я, заваривая чай: – «Не так страшен черт, как его малюют! Что от меня требуется? Да сущий пустяк! Прийти, передать, вовремя упасть – и все! Прорвемся! Ничего!»
Я пил чай, обжигаясь, глотал ароматную жидкость, и бормотал про себя, как скороговорку: «Ничего! Прорвемся! Ничего…»
Борис проснулся почти в половине двенадцатого. Я успел сходить в магазин, приготовил завтрак, и обед – заодно. Искатель вышел из комнаты, взъерошенный, и помятый со сна, оторопело посмотрел на меня, в фартуке, с поварешкой в руках:
– О, привет! Давно встал?
Я подмигнул ему:
– Давно! Давай, умывайся – и за стол!
Мы позавтракали, или пообедали – день перевалил уже за половину, попили чай. За едой Борис рассказывал мне про древних ариев, про Великие Переселения народов, про предметы из кургана – вчера он возился с ними до трех ночи.
Я слушал искателя, а сам поглядывал на часы – до прихода человека Слепцова оставалось меньше часа…
Ровно в два в дверь позвонили. Я открыл – на пороге стоял обыкновенный, ничем ни приметный парнишка в кожаной турецкой куртке, в очках, и с папочкой. Я растеряно спросил:
– Вы к кому?
– К вам! – улыбнулся он, точным, профессиональным жестом раскрывая передо мной красные корочки удостоверения. Все точно: «Купцов Леонид Андреевич, старший лейтенант, отдел…, то-сё, и наверху – ФСБ РФ».
Мы с Борисом заранее договорились ни под каким видом не пускать Купцова в комнату. На всякий случай разложенные на полу одежды древней мумии прикрыли газетами, ящики и мебель накрыли простынями – вроде как ремонт.
Мы прошли на кухню, старлей познакомился с Борисом, уселся у окна, открыл папку, попросил не обращать на него внимания, и занялся чтением каких-то своих, фээсбэшных бумаг.
Томительно тянулись резиновые минуты ожидания. Перевалило за три, пошел четвертый час, а телефон молчал! Я даже несколько раз снимал трубку, проверяя, есть ли гудок, а то наша древняя районная АТС частенько выкидывала фортеля. Мы с Борисом постоянно курили, Купцов по прежнему занимался своими бумагами, практически ни разу за час не встав с табуретки…
В половине четвертого грянул звонок. Я почему-то пригладил рукой волосы, посмотрел на Бориса, на Купцова, и снял трубку.
– Алло! Сергей? Это Максим Кузьмич!
– Да! Здравствуйте, Максим Кузьмич, это я!
– Запоминайте внимательно! Сегодня, ровно в восемнадцать часов я буду ждать вас на улице Косыгина, у входа на реанимированную станцию метро «Ленинские горы». Знаете, где?
– Да-да, кончено знаю! Значит, в шесть?
– Да, я буду ждать вас! Ну, до встречи!
– Э-э… Максим Кузьмич! А как, вы договорились?
– Все, Сережа! Все подробности при встрече! До свидания!
И в трубке запульсировали гудки…
– Где? – спросил Купцов, пододвигая к себе телефон.
– В шесть вечера на улице Косыгина, у входа на станцию метро «Ленинские горы».
– Ага! – кивнул фээсбэшник, набрал какой-то чудной, трехзначный номер, повторил слово в слово мои данные и повесил трубку:
– Ну, все, ребята! Сергей, давайте еще раз повторим инструкции. Но, думаю, все будет нормально – товарищ майор сам будет руководить операцией!
Мы присели к столу, проговорили все возможные ситуации, но меня волновало другое – черт побери, что-то в голосе Паганеля меня насторожило, но что?…
Около семи Купцов начал одеваться. Я удивленно посмотрел на часы:
– Леонид, еще рано!
– Я выйду первым, и буду «вести» вас на улице. Вы меня не ищите, действуйте так, как будто вы один. Вообще, постарайтесь держаться как можно естественнее во время всей операции.
– Но… – попытался было я возразить.
– Никаких «но»! – жестко прервал меня Купцов: – Ваша задача – отдать фибулу, постараться заставить Логинова передать ее покупателю и получить деньги! О нас даже не вспоминайте! Да, это будет лучше всего – забудьте, что вся операция на самом деле – липа, как говорят артисты, «вживитесь» в роль, и тогда все получиться! Ну, Сергей, желаю вам удачи!
Мы крепко пожали друг другу руки и я запер за Купцовым дверь.
Без десяти шесть я вышел из троллейбуса на улице Косыгина и не спеша пошел вдоль дороги. Было темно, горели редкие фонари, мимо, шурша шинами по мокрому асфальту, проносились машины. Станцию «Ленинские горы» открыли совсем недавно, у освещенного входа тусовалась стайка тинейджеров, а окрестности еще не облагородили, и серый бетонный забор, исписанный всякими неудобночитаемыми надписями, тянулся за деревьями, уходя во мглу.
Я остановился возле забора, на границе мрака и света, огляделся. Никого. Щумели мокрые деревья, снизу, от Москва-реки, тянуло холодом и сыростью. Я дрожащими руками достал сигарету, закурил, отметив про себя, что в пачке осталась всего пара сигарет – надо было купить, да я как-то упустил это из виду.
Ну, допустим, Слепцовские ребята уже давно где-то здесь, в засаде. И худенький Купцов прогуливается неподалеку, наблюдая за мной.
Но было как-то сомнительно, чтобы в эти заброшенные места приехал щеголеватый Паганель и не известный мне покупатель с полутора сотнями долларов… Видимо, Слепцов прав – на встречу с покупателем мы с Паганелем поедем, так сказать, дополнительно. Ох, и не нравиться мне все это!
Накрапывал мелкий дождик. Что-то затянулась осень в этом году, обычно на седьмое ноября уже снег лежит, а сегодня… Батюшки, сегодня же и есть седьмое! В суете последних дней я совсем забыл про это! А ведь еще лет десять назад седьмое ноября было главным праздником в нашей стране! Вот так проходит глория мунди…
Неожиданно я услышал свое имя. Кто-то негромко позвал меня, раз, другой… Я повернулся к дороге – у обочины стоял огромный, черный, роскошный «Зим», сверкая никелированными деталями корпуса, за рулем сидел Паганель в своем наваррском берете, и сигналил мне рукой – иди, мол, сюда!
Я подошел к машине.
– Сережа! Что же вы, я вас минут пять зову! – раздраженно бросил Паганель, открыл дверцу: – Садитесь скорее, нас уже ждут!
«Ну вот, я так и знал!», – тревожно подумал я, усаживаясь на мягкое кожаное сидение: «Выходит, все же мы поедем к покупателю! Эх, Слепцов-то не успеет перекинуть своих орлов!».
Диковинная машина, тихонько фырча, стрелой понеслась в сторону Ленинского проспекта. Мы переехали залитый огнями проспект, нырнули в какую-то улочку, ведущую в сторону Донского монастыря, покрутились между домами, в полной темноте – фонарей здесь не было. Наконец широкий «Зим» протиснулся, по-другому и не скажешь, через узкую подворотню в какой-то дворик, и остановился. Приехали!
Паганель вышел из машины, я последовал за ним, и пока он запирал двери и пикал брелком сигнализации, украдкой огляделся. Было тихо. Узкий двор-колодец упирался в глухую стену большого кирпичного старого здания. Дома вокруг стояли темные, пустые. Выбитые окна смотрели на меня слепыми черными провалами, словно многоглазые обглоданные черепа каких-то жутких зверей. Я поежился – сейчас меня тут грохнут дубиной по затылку, и поминай, как звали!
– Пойдемте, Сережа! – позвал Паганель, и мы двинулись к темному подъезду одного из домов.
– Вы не бойтесь! Весь этот антураж… – Паганель кивнул на развалины вокруг: – …Для конспирации – наш покупатель осторожничает, его можно понять – риск велик!
Я кивнул, мол, понимаю, а у самого на душе заскреблись кошки – прощай, жизнь моя, ты и вправду приснилась мне! Так и надо дураку! Нет, чтобы существовать потихонечку – теперь поздно, теперь только одна надежда: что Слепцов не подведет, сработает нормально…
Выбитая подъездная дверь валялась на земле. Паганель вошел в проем, но пошел не вверх, а вниз, в подвал. У меня тревожно екнуло сердце.
– Максим Кузьмич! Я боюсь! – твердо сказал я, остановившись наверху крутой, грязной лестницы с осклизлыми ступенями, ведущей в кромешный мрак подземелья.
– Сережа! Перестаньте! Я вас всегда считал очень отважным молодым человеком, в отличии от большинства ваших… м-м-м…сверстников! Смелее, спускайтесь! Нам нельзя опаздывать – покупатель попросту уйдет! В конце концов, вы же заинтересованы в том, чтобы сделка состоялась!
Я кивнул, и начал спускаться, оскальзываясь на выщербленных ступеньках. Паганель зажег фонарик, тусклый желтый луч метнулся по стенам подвала, выхватил на миг какие-то трубы, деревянные строительные козлы, железные бочки, заляпанные краской, в углу…
«Тяни время!», – забилась у меня в голове мысль: «Слепцов наверняка поехал за нами, сейчас он и его ребята где-то поблизости! Тяни время! Пусть фээсбэшники успеют что-нибудь придумать!»
Мы – Паганель впереди, я за ним, шли по подвалу, переходя из помещения в помещение. Сильно пахло сыростью, канализацией, какой-то кислятиной и мокрой землей. Низкий потолок оброс паутиной, и качающемся свете фонарика казалось, что это поземные чудовища тянут к нам свои белесые щупальца.
– Сережа! Где вы там? Нам сюда! – позвал Паганель, с ужасным скрежетом поднимая ржавую крышку люка в углу, у бетонной стены, на которой фонарик на секунду высветил какие-то символы, нарисованные черной краской. Промелькнули железные ступеньки – вниз вела лесенка без перил. Паганель уже спустился, я снова замер сверху:
– Максим Кузьмич! Посветите, пожалуйста, я ничего не вижу!
Пятно света прыгнуло на ступени, я очень-очень медленно спустился, спросил:
– Далеко еще?
– Да нет! Еще примерно столько же!
Паганель был абсолютно спокоен, словно мы не пробирались через катакомбы, а сидели и разговаривали у него в кабинете. Думаю, если бы я почувствовал фальшь в его голосе, то сломя голову убежал бы, бросив все… А так – я продолжал идти, словно во сне: шаг, другой…
Спустившись по лесенке, мы попали в узкий, очень грязный коридор, ведущий в двух направлениях. По-моему, по полу даже тек ручей, по крайней мере, где-то журчала вода, а под ногами что-то блестело…
Минут через пять или десять – во времени я ориентировался плохо – мы дошлепали по грязи до подземного перекрестка. Коридор, по которому мы шли, встречался с другим, гораздо шире и выше. Если до этого у нас над головой был сырой, почерневший бетон, то свод большого тоннеля, в который мы вышли, был сложен из красного, потемневшего от времени, местами выкрошившегося кирпича. Паганель уверенно свернул влево, и мы зашагали дальше.
Судя по времени, мы уже давно вышли из-под того двора, в котором Паганель оставил машину, и приближались теперь к улице Орджоникидзе…
Тоннель все время поворачивал, и хотя пол тут был суше, чем в маленьком коридоре, воздух, сильно увлажненный и холодный, заставлял меня кутаться в бушлат. А может быть, меня попросту знобило от страха?
По правую и левую стороны я то и дело замечал ниши и проемы, ведущие в Бог ведает какие подземные лабиринты. В один из таких отнорков мы и свернули через некоторое время.
Несколько раз я пытался спросить у Паганеля, когда же наконец мы куда-то придем, но он только усмехался, односложно отвечая: «Скоро, Сережа, скоро!»
Один раз мы остановились – у Паганеля развязался шнурок, и он присел у стены, положив фонарик на землю, но копался подозрительно долго…
Наше подземное путешествие продолжалось уже около получаса, и я, как это ни странно, успокоился – если бы меня хотели убить, то незачем было тащиться для этого в такие дебри.
Неожиданно в свете фонаря впереди замаячила железная, крашенная в черный цвет, вполне современная дверь с квадратным окошечком на уровне груди. Дверь была полуоткрыта, за ней виднелся проход.
– Ну вот, Сережа, мы практически на месте! – объявил Паганель: – Это вход в подвал того самого дома, в котором нас ждет покупатель! Мы с вами просто запутывали следы – на всякий случай!
«Ни хрена себе – запутали!», – подумал я, подходя к двери: «Тут не только человек – собака нас не найдет!». Всю дорогу я украдкой прислушивался – не раздаются ли сзади шаги фээсбэшников? Машину во дворе они должны были найти, но вот сообразили ли, куда мы отправились? Я решил, что при встрече с покупателем максимально протяну время, а потом, если Слепцов не появиться, в самый последний момент под каким-нибудь предлогом прерву сделку и перенесу ее на завтра.
Что же касается моих страхов за собственную жизнь, то я совсем успокоился – ни кто не собирается меня убивать, просто Паганель отрывался от хвоста, это на него похоже, Слепцов же говорил, что он – хитрая лиса!
Паганель отворил железную дверь, которая легко и бесшумно повернулась на хорошо смазанных петлях, и пропустил меня вперед.
Что-то насторожило меня, я замер на пороге, прокручивая в голове выхваченные взглядом подробности последних секунд… Что-то не так! Что-то… Я замер, а перед глазами возникло то, что так встревожило меня – ключ! В двери торчал ключ!
Я начал оборачиваться, внутренне уже понимая – все, не успею! И в ту же секунду сильный толчок в спину буквально швырнул мое тело на пол! Дверь за спиной с лязгом захлопнулась, загремел поворачиваемый в замке ключ. Я вскочил и бросил назад, ударившись о железную поверхность двери – она даже не шелохнулась, словно сейфовая!
В окошечке, освещаемое фонариком, появилось жуткое, подсвеченное снизу, лицо Паганеля, раздался его вкрадчивый голос:
Читать бесплатно другие книги:
