Люблю и ненавижу Лайт Виктория

4

– Карен, доктор Салливан уже спрашивал про тебя, – хорошенькая темнокожая медсестра в зеленой униформе подмигнула Карен.

Девушка почувствовала, как краска смущения заливает лицо. Как неприятно. Совершенно обыденная фраза. Каждый день врачи интересуются, где та или иная медсестра. Это естественно и привычно. Но Бланш умудрилась произнести самые невинные слова с таким выражением, что не покраснеть было невозможно.

Карен стремительно прошла в раздевалку. Она немного опоздала, но это было не страшно, так как вчера она очень поздно ушла с работы. Летом за дисциплиной не очень следили. Карен подошла к своему личному шкафчику и достала оттуда прохладную одежду. Ловко стянула себя джинсы и свитер, облачилась в привычные зеленые брюки и рубашку и подошла к зеркалу. Сегодня ей почему-то захотелось попристальнее приглядеться к себе.

Карен Кордейл никогда не считала себя красавицей. Она была похожа на отца, а в их семье это приравнивалось почти что к уродству. Миссис Кордейл и ее старшие дочери Элси и Энни были статные светловолосые женщины с мужеподобными фигурами и громкими голосами. Карен же была среднего роста и хрупкого телосложения, она всегда терялась на фоне бойких сестер. Однако это не помешало Майклу, лучшему другу их брата Алана, заметить как-то, что малышка Карен, пожалуй, еще переплюнет всех по части внешнего вида. Старшие сестры ужасно обиделись, но списали эти слова на наглость двадцатилетнего парня, который слишком рано стал считать себя взрослым.

В шестнадцать лет Карен неожиданно для себя обнаружила, что она совсем не дурнушка. Может быть, просто подошел к концу переходный возраст, когда нос кажется слишком длинным, а фигура становится долговязой и нескладной. А может быть, внимание Дэна Пилрита, ее одноклассника, открыло ей глаза. Карен коротко остригла свои волнистые густые волосы и щеголяла с модной стильной прической на всех вечеринках.

– Вот что любовь с женщинами делает, – философски замечали ее сестры.

Однако в университете у Карен не было времени ни размышлять по поводу своей внешности, ни заботиться о ней. Только учеба занимала ее. Но когда она вернулась домой и устроилась на работу, то все резко изменилось…

И все-таки я ничего, рассуждала она сама с собой, красуясь перед зеркалом. Глаза большие, волосы пышные, хорошая фигура. И цвет моих волос мне нравится гораздо больше, чем волосы Элси или Энни…

Карен задумчиво провела рукой по темным густым кудрям. Должно же в ней что-то быть, раз доктор Салливан ею заинтересовался…

– Карен, хватит мечтать, привезли мальчика с переломами обеих ног.

Дверь раздевалки распахнулась, и на пороге возникла вездесущая Бланш.

Карен невольно покраснела.

– Иду, – отозвалась она и решительно захлопнула шкафчик. Фу, как неудобно…

Девушки быстро побежали по коридору. Летом персонала всегда не хватало, и каждая пара рук была на счету.

– Что случилось? – спросила Карен, не сбавляя темпа.

– Соревнования, – бросила Бланш через плечо. – И как назло ни одного свободного старшего хирурга… Доктора Салливана срочно вызвали в операционную.

Карен вспыхнула. Бланш могла бы и не называть это имя! Раз все заняты, значит, и он в том числе. Но нет, ей обязательно надо было упомянуть Эда.

С тех пор, как в больнице всем стало ясно, что доктор Салливан обращает на Карен особое внимание, ее не оставляли в покое. Многозначительные улыбки, подмигивания, высказывания – целый арсенал был пущен в употребление, лишь бы только смутить бедную Карен! И она послушно краснела при каждом упоминании имени Эдуарда Салливана, немало всех забавляя. Природная застенчивость Карен лишь провоцировала местных сплетниц.

Эд Салливан работал в окружной больнице уже четыре года и считался одним из самых перспективных хирургов. Ему прочили блестящее будущее, и хотя некоторые удивлялись, почему он до сих пор торчит в третьеразрядном госпитале, все сходились на том, что он жертвует собой, чтобы набраться побольше опыта.

Карен была им очарована с первого взгляда. Высокий стройный мужчина в очках, поблескивавших золотистыми дужками, он казался воплощением надежности и спокойствия, тех качеств, которые Карен выше всего ценила в людях. Доктор Салливан был со всеми мягок и обходителен, он никогда не повышал голос, но его гнева боялись гораздо сильнее, чем ругани других, более крикливых врачей.

Сватали Эда Салливана с первого дня его появления в больнице. В него влюблялись очень многие, от коллег до пациентов, но Эдуард был на редкость невосприимчив к женским уловкам, предпочитая поддерживать с коллегами дружеские отношения. Несколько раз у него завязывались легкие интрижки, за которыми, затаив дыхание, следил весь персонал больницы. Понятно, что в таких условиях никаких романтических отношений не получалось. Так что к тому времени, как в больнице появилась Карен, доктор Салливан был восхитительно одинок…

В первую неделю она не познакомилась с «самым завидным холостяком больницы», зато услышала о нем немало лестного. Но если ее новые знакомые и хотели произвести впечатление на Карен, то добились они прямо противоположного результата. Карен не только не была заинтригована, но почувствовала даже некоторое отвращение к так широко рекламируемому мужчине.

– В Эда Салливана обязательно влюбляются все медсестры младше тридцати пяти, этого просто невозможно избежать, – с искренним убеждением говорили ей и Бланш, и Марджори, и Кристина. – Будь осторожна, как бы он не разбил и твое сердечко…

Карен хмурила брови, но молчала. Вы бы лучше с таким же рвением относились к своим обязанностям, думала она, прислушиваясь в жизнерадостной болтовне коллег. И как только у вас на все хватает времени?

Одним словом, еще не увидев доктора Салливана воочию, Карен уже испытывала к нему неприязнь.

Тем сильнее было впечатление от личного знакомства с ним. В тот день было особенно много пациентов. Карен сидела в приемном покое и бинтовала руку хнычущему малышу. Вдруг распахнулись двери, забегали врачи. Из прибывающих машин скорой помощи санитары вытаскивали людей.

– Крупная авария на пересечении двадцать пятой и семнадцатой, – крикнул кто-то.

Карен закончила с малышом и в растерянности наблюдала за прибывающими ранеными. Она чувствовала себя ненужной, не знала, что делать. Действия остальных были слажены, отработаны до совершенства. Карен тоже хотела помочь, но что она могла? Только стоять в стороне, не мешаться под ногами и проклинать свою неопытность.

– Готовьте вторую операционную! – повелительно скомандовал кто-то.

Карен беспомощно оглянулась, думая, что обращаются к ней. Но молодой высокий мужчина в наспех наброшенном светло-зеленом халате даже не смотрел на нее. Он сновал между пациентами и бросал отрывочные указания. Ему беспрекословно повиновались. Вот и сейчас Марджори, невысокая полненькая хохотушка, подбежала к телефону и позвонила во вторую операционную.

– Мардж, я могу что-нибудь сделать?

Карен воспользовалась моментом и подошла к Марджори. Она изнывала от ощущения собственной беспомощности. Хотелось быть членом этой слаженной команды, быть на своем месте, а не путаться у всех под ногами.

– Что? – не поняла Марджори. – Ах, это ты, Карен… Займись, пожалуйста, моими пациентами. Сейчас ко мне должны прийти на процедуры…

Карен кивнула, скрывая разочарование. Все остальные будут помогать хирургам, спасать людей, а ей придется ставить банки и колоть уколы. Но дело есть дело, даже самое маленькое, и Карен послушно отправилась в процедурную. Она посторонилась, пропуская каталку с больным.

А ведь я тоже могла бы сейчас оперировать, с легкой досадой подумала она. Как он…

Светловолосый мужчина пробежал мимо нее. Он явно торопился в операционную. Его глаза горели, и Карен очень захотелось быть в этот момент рядом с ним, ассистировать или просто подавать инструменты…

Интересно, кто он такой? Раньше я его не видела. Может быть, он был в отпуске?

– Доктор Салливан, подождите!

За мужчиной со всех ног бежала Бланш, протягивая ему трубку телефона.

– Сказали, что очень срочно.

Салливан схватил трубку и побежал дальше. Карен онемела. Вот тебе и герой-любовник! Никогда еще она так не ошибалась. Где демонический взор, черные как смоль волосы и эротический изгиб капризных губ? Карен чувствовала себя обманутой. Принимая пациентов Марджори, она ругала себя за то, что поспешила навесить на Эда Салливана ярлык Казановы, даже не потрудившись выяснить, что он представляет собой на самом деле…

Во второй половине дня стало поспокойнее. Карен приняла всех пациентов и крутилась в приемном покое, ожидая новых заданий и, что там скрывать, в надежде увидеть доктора Салливана.

Ее ожидания оправдались гораздо быстрее, чем она рассчитывала. Луиза, администратор больницы, попросила ее отвечать на телефонные звонки, а сама отошла в буфет. Не прошло и двадцати минут, как в холле появился Салливан. Рядом с ним семенила Бланш. Увидев Карен за стойкой администратора, она принялась делать ей какие-то загадочные знаки, подмигивать и чуть дергать головой в сторону Эдуарда. Карен поняла, что она намекает на недавний разговор о непревзойденных достоинствах доктора Салливана и пытается дать ей понять, что предмет их обсуждения идет сейчас рядом с ней.

Надеюсь, Бланш не собирается знакомить меня с ним, с тревогой подумала Карен, видя, что достойная пара направляется прямиком к ней. Почему Бланш не должна этого делать, когда Карен уже была представлена почти всему персоналу гостиницы, она сказать не могла. Но чувствовала, что неудержимо краснеет и намеренно старается не смотреть на приближающуюся высокую мужскую фигуру. Пусть не рассчитывают, что она падет к его ногам как все остальные.

– Карен, познакомься, это доктор Салливан. Кажется, ты не знаешь только его, – проговорила Бланш. В ее голосе отчетливо прозвучал намек.

– Карен Кордейл, – бросила девушка, делая вил, что ужасно занята.

– Эдуард Салливан.

Карен бы и рада была не смотреть на Салливана, но это было невозможно. Элементарные правила вежливости требовали, чтобы она оторвала глаза от бумажек и пожала протянутую руку.

– Я был в командировке всю прошлую неделю и не имел возможности познакомиться с вами раньше, – сказал Салливан, широко улыбаясь. – Сейчас я рад исправить эту оплошность…

Карен смущенно кивнула. Ей так хотелось услышать в словах Эда хотя бы нотку самодовольства, любования собой. Тогда она точно бы знала, что он полностью соответствует ее представлению о нем как о чванливом избалованном сердцееде. Но Салливан говорил дружелюбно, от чистого сердца, искренне приветствуя нового члена коллектива. Карен на секунду заглянула в его удивительно темные глаза и почувствовала, как почва уходит из-под ног. Теперь ей было понятно, почему перед Эдуардом Салливаном не мог устоять никто. Противиться этой подкупающей искренности, мальчишескому задору в сочетании с классической мужской красотой было нереально для любой женщины…

– Как он тебе? – Бланш принялась расспрашивать Карен, как только у них выдалась свободная минутка наедине. – Правда, красавчик?

– Он очень интересный мужчина, – была вынуждена Карен.

Красавчик? Называть этим словом Эда как-то не хотелось. Оно отдавало опереточной пошлостью, а чего-чего, но этого в Салливане не было.

– Но он тебе понравился? – настойчиво допытывалась Бланш.

– Бланш! Мы познакомились полчаса назад. О какой симпатии может идти речь?

– Ох, Карен, как же можно быть такой правильной… – протянула Бланш с разочарованием. – А я только хотела тебе рассказать, что доктор Салливан лично попросил меня с тобой познакомить.

– Что??? – воскликнула Карен. Скрывать свой интерес было уже бессмысленно. – Он правда захотел познакомиться со мной?

Увидев ее горящие глаза, Бланш рассмеялась.

– Да. Он увидел тебя сегодня, когда привозили пациентов после аварии, и спросил меня: «Скажи-ка, Бланш, а кто эта неотразимая молодая красавица, скромно стоявшая в стороне, когда мы носились как сумасшедшие? Она пленила меня с первого взгляда».

– Бланш, – укоризненно проговорила Карен. – Перестань надо мной издеваться!

– Прости. Но он действительно спросила меня, кто эта новенькая медсестра. А ведь он никогда раньше не интересовался новенькими.

Уши Карен зарделись. Она уловила в голосе Бланш нотку ревности и почувствовала, что на этот раз спокойно может ей поверить.

– Это еще ничего не означает.

Карен равнодушно пожала плечами, не желая признаваться даже самой себе, что доктор Салливан произвел на нее впечатление.

Я не буду уподобляться сотням других девиц, которые влюблялись в него, угрюмо размышляла она, собираясь в тот день домой. Он милый, приятный мальчик, но разве я знаю мало приятных милых мальчиков? Это еще не повод падать к его ногам…

Однако одно дело противостоять собственным чувствам, и совсем другое – противостоять Эдуарду Салливану. Потому что с самого первого дня он стал проявлять к Карен откровенный интерес. Он давал ей задания, следил за ее успехами и неудачами, подолгу рассказывал о необычных случаях в своей карьере. По больнице поползли слухи, что неприступный Эдуард Салливан наконец влюбился. А уж когда он несколько раз подвез Карен до дома после работы, догадки переросли в твердую уверенность.

– И что такого он в ней нашел? Не поймешь этих мужчин, – пожимали плечами местные дамы. – Карен, конечно, хорошенькая, но такая тихая, незаметная. Неужели ему с ней интересно?

Сама Карен ни о чем не задумывалась. Каждый день она с бьющимся сердцем спешила на работу, зная, что непременно увидит ЕГО, и он обязательно найдет минутку, чтобы поболтать с ней, расспросить о делах, рассказать что-то новое.

Эдуард быстро выяснил, что Карен хочет стать хирургом и надеется в будущем продолжить образование. И с тех пор он стал чаще просить ее присутствовать при операциях и даже помогать по мелочи. Карен была на седьмом небе от счастья. Мало того, что она могла заниматься любимым делом, так еще и вместе с любимым человеком!

Хотя о чувствах пока не было сказано ни слова. Карен скрепя сердце признавала, что Эд всегда приветлив и дружелюбен с ней, точно также он вел себя и с другими. Карен тоже старалась придерживаться дружеского тона и лелеяла надежду, что ей удается обманывать хотя бы кого-нибудь. Становиться объектом сплетен ей очень не хотелось.

Эдуард, кажется, придерживался того же самого мнения и вел себя очень корректно. Лишь иногда, когда они оставались вдвоем, Карен замечала, что Эд начинает волноваться и избегает ее взгляда.

Карен немного досадовала из-за его робости. Не делать же ей первый шаг! Во-первых, не позволяло воспитание, а во-вторых, вдруг она ошибается, думая, что он испытывает к ней какие-нибудь чувства? Эд очень общительный человек, так легко выдать естественную дружбу за желанную любовь…

Но тем не менее было очень приятно натыкаться на многозначительные взгляды коллег, краснеть против воли при упоминании имени Эдуарда Салливана и с замирающим сердцем ждать новой встречи. Карен жила теперь от одного рабочего дня до другого, и выходные превращались для нее в настоящую пытку…

5

На столе противно зажужжал сигнал внутренней связи. Джеймс протянул руку и раздраженно шлепнул по загоревшейся кнопке.

– В чем дело, Хелен?

Секретарю было дано четкое указание не беспокоить его во время совещания. Обсуждались весьма щекотливые вопросы, и Джеймс не хотел, чтобы его прерывали.

– Простите, мистер Дилан, – пролепетала Хелен. – Но у меня для вас важное сообщение…

– Оно не может подождать? – рявкнул Джеймс.

Сид Барнет, сидевший по правую руку от него, недовольно поморщился. Характер Джеймса портился прямо на глазах. Раньше Дилан никогда не позволил бы себе накричать на секретаря, особенно в присутствии других сотрудников компании. А сейчас ему ничего не стоит сорвать дурное настроение на подчиненных.

А ведь до свадьбы он был совсем другим, в который раз подумал Сид. Барнет был склонен во всех изменениях винить Лану. Семейная жизнь Диланов была отнюдь не безоблачной, хотя Джеймс и притворялся, что все в порядке. А ведь прошло только два месяца! Что же будет дальше?

– Простите, – снова принялась извиняться Хелен, – но мне только что позвонили из больницы хантервильского округа и сообщили…

Джеймс подхватил трубку телефона.

– Что случилось?

– Ваша супруга… миссис Дилан попала в аварию… – голос Хелен задрожал.

Джеймс опустил трубку. Перед глазами все поплыло. Он уже не различал лиц сидящих рядом людей. Лана. Она собиралась навестить какую-то давнюю подругу, которая жила в Хантервиле. Заброшенная Богом дыра, он с самого начала был против, чтобы она ехала туда одна. За рулем три часа, в ее положении… Но разве Лану возможно остановить, если она вобьет что-нибудь себе в голову!

Трубка в руках Джеймса встревоженно булькала. Он снова поднес ее к уху.

– Мистер Дилан, вы слышите меня? Миссис Дилан не справилась с управлением на скользком участке дороге, и машина перевернулась.

Страшные слова. Жесткие, отвратительные в своей безжалостности. Джеймс облизнул пересохшие губы.

– Как она? – хрипло спросил он.

– Сейчас идет операция…

– Найдите мне точный адрес больницы, я немедленно выезжаю.

Джеймс кинул трубку. Четыре пары глаз с тревожным интересом смотрели на него.

– Простите, но совещание откладывается, – с трудом произнес он. – Моя жена попала в аварию. Я еду к ней.

Все понимающе закивали, зацокали языками. Потом встали и потихоньку вышли из кабинета. Остался один Сид. Он был бледен, на лбу выступили капли пота. Ему было не по себе. Словно его мысли нашли свое материальное выражение. Ведь он только что думал о том, что Лана доставляет Джеймсу одни неприятности.

Надеюсь, с ней все будет хорошо, твердил он про себя.

– А как ребенок? – вырвалось у Сида.

Джеймс поднял на друга усталые глаза. Он внезапно стал старше на несколько лет.

– Я ничего не знаю.

– Я поеду с тобой. – Сид не спрашивал, он утверждал.

– Да.

Они быстро собрались и выехали в Хантервиль. Сид порывался вести машину, но Джеймс настоял на том, чтобы за руль сел Билли, его личный водитель и весьма лихой любитель-автогонщик.

– Билл, мы должны доехать туда как можно быстрее, – сказал Джеймс, садясь в машину.

Билл кивнул головой. Он уже прослышал о несчастье с Ланой. В считанные минуты новость облетела все здание компании.

Первый час они ехали молча. Пошел дождь, и Джеймс неотрывно смотрел на потоки воды, струящиеся по стеклу. Они завораживали и позволяли не думать о самом страшном.

Барнет очень волновался – скорость машины была непомерно велика для такой погоды. Он попробовал заикнуться о том, что они сами могут разбиться, но Джеймс не желал ничего слушать.

– Ты можешь выйти в любой момент, – вяло произнес он, когда Барнет живописал ему подробности неминуемой катастрофы.

Увещевать было бесполезно. Сид многое бы отдал, чтобы узнать, что вертится сейчас в голове его лучшего друга.

– Ты звонил в больницу? – Он попытался разговорить Джеймса. Все, что угодно, лучше этой одуряющей мрачной тишины.

– Нет. Не смог дозвониться. Похоже, в этой дыре разом испортились все телефоны, – зло сказал Джеймс.

Сид даже обрадовался. Злость – это было уже что-то, какая-то реакция, а не пугающая апатия.

– Что это за место? Что Лана вообще там делала? – продолжил он.

– Откуда я знаю? – пожал плечами Джеймс. – Ей приспичило навестить какую-то школьную подругу. Дома скучно стало, видите ли!

Джеймс осекся. Лана в больнице, а он позволяет себе говорить о ней в таком тоне. Ужасней всего было то, что он не мог не чувствовать раздражения против жены. Она все делает не так и вечно попадает в переделки!

– Не надо было ей ехать туда одной, – тактично заметил Сид.

Он неоднократно становился свидетелем яростных ссор Джеймса и Ланы, и каждый раз только укреплялся в мысли, что его друг сделал неверный выбор.

– Она слишком умна, чтобы прислушиваться к советам других людей! – с издевкой воскликнул Джеймс. – А меня и подавно ни во что не ставит.

Горечь переполняла его сердце. Он проклинал Лану за то, что она отправилась в одиночку в эту дурацкую поездку, проклинал себя за то, что связался с нелюбимой женщиной и испортил себе жизнь.

Я бы мог давать ей денег на ребенка и приходить к ним, хмуро размышлял Джеймс. Неужели малыш будет счастливее с родителями, которые едва выносят друг друга?

– Ты не знаешь, ребенок не пострадал? – осторожно спросил Сид, опять пытаясь отвлечь друга.

– Я же говорил, что не дозвонился, – огрызнулся Джеймс, но тут же осекся.

Он резко выпрямился. Все его раздражение и злость как рукой сняло. Как же он мог забыть о самом главном! О ребенке…

– Быстрее, Билл, – крикнул он шоферу. Ожидание становилось невыносимым.

Они буквально влетели в Хантервиль. Джеймс выскочил из машины и побежал к невысокому, довольно потрепанному зданию, на которой красовалась вывеска «Больница хантервильского округа». Сид последовал за ним. Была суббота, и, возможно, этим объяснялось отсутствие большого количества людей и машин. Лишь две кареты скорой помощи стояли во дворе, возле них несколько санитаров о чем-то громко разговаривали.

Джеймс толкнул тяжелую входную дверь, она громко хлопнула за его спиной. В холле было прохладно и пусто, лишь светловолосая девушка за стойкой регистратора что-то писала. Услышав шаги, она подняла голову и с милой улыбкой посмотрела на мужчин.

– Скажите, женщина, которую привезли после автомобильной аварии… как она? – выпалил Джеймс.

Лицо девушки выразило недоумение.

– Женщина после автомобильной аварии? – с сомнением переспросила она. – Но…

– Джеймс, наверное, мы ошиблись, – шепнул Сид. Было ясно, что в этом сонном царстве сегодня точно ничего не произошло.

– Ах, да, простите. – Девушка пришла в себя. – Миссис Лана Дилан?

– Да, – выдохнул Джеймс.

– Ее привезли полтора часа назад…

– Как она?

– Вам лучше переговорить с доктором Салливаном, он сможет рассказать вам все подробности.

Джеймс с раздражением стукнул по переборке. Сид сжал его плечо. Да, здешний персонал был явно не из лучших, но какой настоящий профессионал согласился бы работать в такой дыре?

Девушка набрала внутренний номер.

– Доктор Салливан, прибыли родственники миссис Дилан… Хорошо.

– Подождите, пожалуйста, немного, – обратилась она к Джеймсу и показала рукой на низенькие плюшевые диванчики у стены. – Доктор Салливан сейчас спустится.

Ждать, снова ждать! Это невыносимо!

– Послушайте, я… – сердито заговорил Джеймс. Его ноздри гневно раздувались, и девушка испуганно вжалась в спинку стула.

– Конечно, мы подождем, – пробормотал Сид примирительно.

Он изобразил на лице подобие вежливой улыбки и оттащил Джеймса в сторону. Слава Богу, у того хватило ума не сопротивляться!

– Понимаете, он просто не соображает, что делает, – сообщил он девушке, вернувшись, чтобы попросить у нее стакан воды.

Джеймс тяжело опустился на диванчик и стиснул голову руками. Сид сел рядом и откинулся на спинку. Последние три часа совершенно вымотали его…

– Мистер Дилан?

Джеймс поднял голову. Над ним возвышался симпатичный мужчина в зеленом халате.

– Да.

Он встал с дивана.

– Я Эдуард Салливан, – представился врач. – Я оперировал вашу жену…

– Как она? – выдохнул Джеймс.

– С ней все в порядке, – Салливан широко улыбнулся, но в этой улыбке чувствовалась некоторая натянутость. – Но, к сожалению…

Джеймс стиснул кулаки. Он уже знал, что скажет этот холеный красавчик.

– … она потеряла ребенка… дурацкая случайность…

Джеймс уже не слушал. Что тут можно объяснить? Кажется, все в его жизни в последнее время – случайность. И этот ребенок, и свадьба, и авария. Или это судьба все расставляет на свои места?

– А что именно произошло? Что с ней было? – Сид деловито расспрашивал врача, видя, что Джеймс упорно отмалчивается.

Салливан охотно отвечал на вопросы. Он отвернулся от Джеймса и любезно беседовал с Сидом.

Джеймс понимал, что пора и ему принять участие в беседе, но никак не мог заставить себя. Этому хорошенькому мальчику не понять, что он сейчас испытывает…

– … если хотите, вы можете поговорить с ней, – донеслись до него слова доктора. – Только не надолго…

Салливан пытливо посмотрел на Джеймса. Ему не впервой было наблюдать за различными проявлениями горя. Но этот высокий красивый мужчина буквально серел на глазах.

– Может быть, воды? – участливо спросил он.

Джеймс отрицательно покачал головой.

– Джеймс, ты собираешься повидаться с Ланой? – спросил Сид.

– Да, конечно.

Джеймс со вздохом поднялся, машинально отметив про себя, что доктор Салливан на полголовы выше его.

Наверное, этот малый очень нравится женщинам, подумал он и тут же удивился сам себе. Его жена в больнице, его ребенка больше не существует, а он способен думать о таком пустяке, как женщины доктора Салливана!

Лана лежала в отдельной палате в самом конце коридора. Доктор Салливан вошел в комнату и заговорил неестественно бодрым голосом:

– Миссис Дилан, к вам приехал муж. Прошу вас, приободритесь. Вы хотите поговорить с ним?

Ответа Джеймс не услышал. Ему внезапно стало страшно. Какой бы Лана не была – крикливой, сердитой, ласковой или обиженной, она никогда не нуждалась в том, чтобы с ней разговаривали в подобном тоне. Она всегда была борцом, и Джеймс не представлял себе, как ему вести себя с женщиной, которой только что сказали «приободритесь».

– Заходите, мистер Дилан.

Джеймс толкнул светло-зеленую дверь и шагнул в прохладный полумрак. Лана лежала на узкой кровати и смотрела на него. Она была смертельно бледна и закрыта одеялом по самый подбородок. Рядом стоял какой-то большой аппарат с тонкими трубочками, которые уходили под оделяло, на столике валялись таблетки. На Джеймса повеяло въедливым больничным запахом.

– Привет, – хрипло сказал он. – Как ты?