Живая сила. Дневник ликвидатора Мирный Сергей
Чувство юмора — не отрицает.
Составлено по состоянию на 1.06.1986.
Примечание 1.
Если вышеупомянутый прибор (далее — «прибор») что-то слышал, видел… или каким-либо иным (из дальнейшего станет ясно, каким именно) способом САМ что-либо воспринимал — то об этом так и будет сказано, что называется, «от первого лица». А если «прибору» о чем-то сказали — то именно так и будет тут написано: «мне сказали, что…», «такой-то сказал».
Если «прибор» что-то помнит плохо (или знает недостаточно), он не постесняется сообщить об этом плачевном обстоятельстве. И если, наконец, что-то мешало органам восприятия «прибора», об этом тоже будет упомянуто.
Потому что и без «прибора» уже такие горы брехни вокруг чернобыля наворочены…
Примечание 2.
Слово «чернобыль» (с маленькой буквы) будет употребляться в значении «территория, задетая аварией», «все порожденные аварией последствия». Чтобы не путать с вполне конкретным экс-населенным пунктом (12 тыс. жителей на момент аварии), экс-райцентром Киевской области городом Чернобыль (с большой буквы), часто в этих рассказах упоминаемым.
«Потеря боеспособности»
Учиться военному делу настоящим образом.
В.И. Ленин Лозунг, висевший на военной кафедре Харьковского университета и во всех военных заведениях и воинских частях СССР
У вас может возникнуть вопрос:
— А зачем меня учили «на лейтенанта»?
Я ж гражданский человек — химик; не в военное училище поступал — в университет.
Это нам объяснили на первой же — секретной — лекции на военной кафедре университета (на этой кафедре обязаны были проходить военную подготовку все «годные» по состоянию здоровья студенты-парни и даже девчата нескольких факультетов — их учили на медсестер и переводчиц).
Так вот, будущие лейтенанты — командиры мотострелковых взводов (это то, что раньше называлось пехотой) — на первой же лекции узнали:
Оказывается, солдат рассчитан в среднем на — сколько б вы думали — времени «современного общевойскового боя» (то есть боя, в котором участвует и пехота, и артиллерия, и авиация над полем боя)?
Ни за что не догадаетесь.
Солдат рассчитан аж на 40 минут современного боя.
Дальше или ранен, или убит. «Потерял боеспособность», короче.
А младший офицер? То есть — для определенности — лейтенант, командир взвода?
Тоже ни за что не догадаетесь.
Потому что он рассчитан — аж на 20 минут.
20 минут — вдвое меньше, чем его подчиненному-солдату, — жить ему и действовать на поле современного общевойскового боя.
Что абсолютно понятно: убить солдата — это убить одного солдата; а вывести из строя офицера — это дезорганизовать как минимум действия целого взвода — трех десятков вооруженных человек.
Офицер — всегда более желанная цель для противника.
Потому-то нас и учили: «вооруженным силам» нужен большой резерв мало-мальски обученных младших командиров — на случай войны…
Стандарты восприятия «до того»
— А ты боялся?
— Да в общем, не очень. Военная подготовка, она все-таки задает стандарты восприятия.
А из курса ОМП («Оружие массового поражения») — спасибо, вколотили в голову на военной кафедре — я помнил:
Предельно допустимая доза облучения личного состава за сутки — 50 рентген.
То есть: при ведении боевых действий на радиоактивно зараженной местности за сутки допускается получение дозы в 50 рентген. Больше нельзя — надо выводить людей из этой «местности».
А за трое суток можно до 90 рентген. Больше нельзя.
А я уже знал, что в чернобыле предельно допустимая доза за все время пребывания была принята равной 25 рентген.
То есть половина СУТОЧНОЙ военной.
То есть как бы и немного.
Тем более, в статье в газете «Правда» я прочитал, что неприятности начинаются с 1 грея поглощенной дозы. Правда, что такое грей, я не помнил, но там, спасибо, было растолковано, что это — около 100 рентген гамма-излучения, которое получило тело человека… Понятно, я решил держаться от товарища Грея подальше…
Еще я помнил, что «острая лучевая болезнь» — это сотни набранных рентген, где-то там в районе 400–600 рентген. Это я помнил. Ну, тут уж просто не о чем говорить.
Вот, в общем, и все.
Кто ж мог тогда знать, что о том, что такое ЧЕРНОБЫЛЬ и что такое радиационная КАТАСТРОФА, мы знали тогда так мало…
«15 миллирентген в час»: Большая Брехня, или Только «Правда»
Мы рождены, чтоб сказку сделать былью…
Популярная песня страны СССР
«Правда» — если кто подзабыл — это «орган Центрального комитета Коммунистической партии Советского Союза».
Фактически — главная газета страны. Потому что всякие там «Известия» (Верховного Совета депутатов формально как бы республики Союза Советских Социалистических Республик) и прочая центральная, профессиональная, республиканская и местная мелочь могли, конечно, резвиться, но только в строго установленных рамках как в смысле выбора тем, так и дерзости их «освещения».
А в серьезных, государственных вопросах — спаси-помилуй! и думать не моги! — «Правду» пересказывай, на национальный язык переводи, пенсионерам своего района растолковывай…
«Правду», «Правду» — и только «Правду».
Так вот, первое время («первое» — потому что советская власть за эти месяцы после взрыва под колоссальным давлением снаружи и изнутри страны из-за чернобыля буквально на глазах подавалась, уступала) вся остальная сов-пресса ничего нового по сравнению с «Правдой» сообщить не могла.
Так вот, единственная цифра уровня радиации внутри 30-километровой зоны, которая была опубликована в советской прессе за первый месяц аварии, — 15 миллирентген в час «в нескольких местах на АЭС». Я — человек, понимающий, что меня не минует чаша сия — ну и вообще заинтересованный, — вздохнул с облегчением: «Пошто шумим, братцы?» То есть радости, конечно, мало, но 15 мР/ч. — это не бог весть что по сравнению с военными допустимыми дозами 50 РЕНТГЕН за сутки: они ж не с потолка взяты, на чем-то основаны…
Не говоря уж о тех дозах — сотни рентген, что для ОЛБ — острой лучевой болезни — надо…
15 миллирентген — 15 тысячных рентгена — в час. Пустяки. Производственная авария на АЭС.
Я просто представить себе не мог ТАКОЙ НАГЛОЙ БРЕХНИ в такой ситуации…
Потому что в действительности даже в «мое» время, через 3 месяца после взрыва, уровни (и это вне территории АЭС, в Рыжем Лесу!) кое-где были и по 15 РЕНТГЕН в час. А на АЭС тогда же, я уверен, были местечки и под 150 (СТО ПЯТЬДЕСЯТ) РЕНТГЕН в час. А сразу после взрыва, в первые дни — есть у меня основания полагать — на АЭС были места и под полторы тысячи — 1500 (ТЫСЯЧА ПЯТЬСОТ) РЕНТГЕН в час.
Разделив 1500 РЕНТГЕН в час (которые там взаправду были) на те 15 тысячных рентгена (15 миллирентген) в час, о которых «Правда» писала, получим:
100 000
Сто тысяч.
Коэффициент брехни.
А вы удивляетесь, почему Советский Союз был — да и то, что от него осталось, до сих пор остается! — совершенно фантастической, сказочной, «где-всё-не-как-у-людей» — страной! Ведь редко в какой сказке (подчеркиваю — сказке!) «коэффициент искажения реальности» больше ста! Так, жалкие десятки…
СТО ТЫСЯЧ
У «Правды» — «органа Центрального комитета Коммунистической партии Советского Союза» — учиться надо…
…А правда (извините за употребление этого слова в таком тексте) — правда ж, нечасто так бывает, что брехню можно так точно — количественно — измерить? Спасибо уровням радиации…
Ну и конечно ж, «Правде», «Правде» — и только «Правде»…
Да, и не забывайте, что это вообще была первая ядерная авария в СССР, о которой органы «массовой», с позволения сказать, «информации» сообщили… И то потому, что радиация за пределы этой мифической страны «победившего социализма» вырвалась…
Респиратор: ПЕРВОЕ знакомство
Первый раз в жизни беру в руки респиратор. В 35 км от взорвавшейся АЭС, в военном палаточном лагере. Несмотря на всю свою подготовку и звание лейтенанта запаса. В первый раз в жизни…
Противогаз — да, противогаз пришлось потягать на себе. Это вещь серьезная: и от химических веществ защищает, и от бактерий-вирусов, и от пыли радиоактивной… А респиратор — только от пыли… Чего ему внимание уделять? И не уделяли…
Держу в руках два респиратора: белый тряпичный «лепесток» (это его фирменное название) и зеленый поролоновый армейский.
Какой выбрать?
«Лепесток» — какая-то несерьезная, легковесная штучка из ткани[14]… Армейский помассивней, понадежней — в запаянном полиэтиленовом пакете, распухшем от его пористой зеленой массы.
Достаю перочинный нож, разрезаю пакет. Вытягиваю инструкцию — мятую коричневую бумажку с нечетко пропечатанным текстом и картинкой. Изучаю внимательно — как-никак, предмет первой и постоянной тут необходимости…
Слева на бумажке — изображение молодого мужчины с респиратором на лице… А гимнастерка-то образца 1943 года! Это ж сколько лет этому респиратору?!
Вверху на инструкции большая жирная цифра «3» в прямоугольнике. Это размер респиратора: для «крупнолицых» — 3-й номер, большинству 2-й подойдет, ну и 1-й размер — «для самых маленьких»… Чем больше голова, тем больший нужен номер респиратора.
Читаю…
РЕСПИРАТОР Р-2
ПАМЯТКА ПО ПОЛЬЗОВАНИЮ
№ 5391
НАЗНАЧЕНИЕ
Респиратор Р-2 защищает органы дыхания от радиоактивной пыли.
От паров и газов респиратор не защищает!
ПРАВИЛА ПОЛЬЗОВАНИЯ
Выньте респиратор из пакета.
Наденьте респиратор на лицо так, чтобы подбородок и нос хорошо разместились внутри полумаски.
Отрегулируйте ленты оголовья по размеру головы.
Расправьте респиратор на лице, прижмите концы носового зажима к носу и сделайте 2–3 глубоких выдоха.
Следите за плотным прилеганием респиратора к лицу во время пользования.
В случае скопления влаги внутри респиратора оттяните респиратор от подбородка вниз и слейте ее.
ДЕЗАКТИВАЦИЯ
Произведите дезактивацию респиратора осторожным выколачиванием пыли метелкой из прутьев или постукиванием о какой-либо предмет. Удалите пыль с внутренней поверхности респиратора протиранием влажной тряпочкой или ватой.
Выворачивать респиратор не рекомендуется во избежание механических повреждений.
ХРАНЕНИЕ
Респиратор храните в полиэтиленовом пакете, закрытом с помощью кольца.
Оберегайте от механических воздействий, увлажнения водой и воздействия органических растворителей и масел.
Техническое обслуживание респиратора производите в соответствии с техническим описанием и инструкцией по эксплуатации 5390 ТО.
Заказ 1.
Надеваю респиратор на лицо так, «чтоб подбородок и нос хорошо разместились внутри»! Ну юмористы…
Во, теперь я как все тут — зеленое поросячье рыло…
Вопрос дозы: Лагерь (Из рабочего блокнота командира взвода радиационной разведки)
17.07.
Вечером, перед сном, в палатке. Все лежат уже в кроватях.
Прапорщик:
— Там за контейнерами на АЭС съездить нельзя, чтоб пару рейганов[15] поймать?
— Так у него и так уже за 11 дней 20 рейганов.
— Его надо на ПУСО чаще выпускать, им там по 0,6 рейганов пишут.
Меня разбирает смех, еле-еле сдерживаюсь.
…Это я записал в блокнот 17 июля 1986 года — на третий день своего пребывания в чернобыле.
А потом я такие разговоры записывать перестал.
Замечать перестал — обычнейшее дело…
ПЕРВЫЕ: ДНИ — ДОЗЫ — МАРШРУТЫ
14.07 1,2 Рыжий Лес
15.07 0,8 Рыжий Лес — Копачи
16.07 0,_ Пруд-охладитель
17.07 0,5 Пруд-охладитель
18.07 0,7 Белоруссия
19.07 __ Пруд-охладитель
20.07 0,6+0,4 Пробивка стройплощадки
+0,2 Канал, Ладыжичи
20/21.07 0,5+0,2 Диброва
Первая страница рабочего блокнота командира
взвода радиационной разведки
Маршрут разведки (Из повести «Хуже радиации»)
Маршрут разведки Рыжий Лес-3 начинается у километрового столба. Дозиметрист Петро меряет уровень на земле у его основания («землю») и в воздухе («фон»), я записываю номер точки и величины уровней, и броник с заброшенной теперь автотрассы съезжает в лес, в смоляную тенистую прохладу.
Высунувшись вверх из люка, я высматриваю дорогу получше, изредка сверяясь с лежащей на рации схемой маршрута, грубой, от руки нарисованной (карты местности секретны, их из штаба выносить не разрешают), и подаю Коле-водителю отрывистые команды. Мотор мощно урчит, зеленый поролоновый респиратор глушит слова, приходится кричать, наклоняясь внутрь: «Направо», «Налево», «По правой», «По левой», «Возле куста — замер». Коля тормозит, Петро спрыгивает, на ходу достает зонд, замеряет фон и землю на точке, я записываю, Петро, тщательно оббивая песок с сапог о броню, залезает наверх — «Вперед!» — и мы трогаемся.
Замер, еще замер…
Уровни возрастают.
Поперек пути — вырубленная посадка молодняка: косые белые острия рядами… Полоса шириной метров семь. «Объедем?» Коля кивает. У нас задние скаты лысые. Если проколемся на ней, то непонятно, как нас потом будут оттуда стаскивать. Да и уровни тут уже приличные…
Замер, еще замер…
Я веду по маршруту, Коля правит машиной, Петро делает замеры — мы работаем, как хорошо отлаженный механизм…
Друг человека
Маршрут разведки Рыжий Лес-2.
Два километра южнее АЭС.
Уровни — несколько десятков миллирентген в час.
Широкая песчаная дорога, по ней едет наш БРДМ. Справа сосняк: мелкий, молодой, зеленый.
С другой стороны — дома, заборы, палисадники… Край села Копачи.
Кудахчут куры…
Жарко.
В селе — ни единой живой души. Уже три месяца.
Остановились, Петро померял. Залезает…
У БРДМа возникает собачонка.
Задрав морду, смотрит на нас.
«Нечего тебе дать… Ну нечего…»
Собачонка неотрывно смотрит.
«Ну ничего нет…»
Надо ж такому случиться! Обычно обязательно с собой возим что-нибудь перекусить — на всякий случай… А вот сегодня…
«Ни у кого ничего нет?»
«Не-а…»
Собаке: «Ну нету… Ничего нет».
Собака домашняя, Canis lupus familiaris, смотрит из-под броника снизу вверх ТАКИМИ глазами… На нас — царей природы, Homo sapienc'ов, человеков разумных… Три месяца тут — одна…
Колю осеняет! «Погоди!» — нырнул в черную дыру люка.
Появляется назад, разворачивает засохший бутерброд.
«Точно!» — завалялся в ящичке; заначили когда-то как НЗ[16], потом забыли…
Бутерброд до земли не долетает — пес хряцает его на лету.
Бронеавтомобиль (внутри три высших примата) едет дальше.
Собака домашняя смотрит вслед.
Бредет обратно к домам.
Парадоксы пессимизма
Объезжаем по маршруту вокруг Припяти — пустого города.
Посреди красивого соснового леса, у быстрой полноводной речки Припять, в удобных многоэтажных домах жили 45 тысяч человек. Всего лишь три месяца тому назад.
А сейчас мы едем вдоль забора из колючей проволоки, который отделяет город от остальной чернобыльской зоны… Меряем через каждые 100 метров.
28/30 (фон — 28, земля — 30 миллирентген в час)…
12/18 — напротив мертвого дома, на котором крупно: «Строителей, 34»…
12/17…
1/10 — на повороте…
12/19 — теплицы брошенные…
И вот на таком фоне вдруг…
— Тут будут жить люди! — аккуратный ученый (их называют тут «наука», по роду деятельности), в белой робе, белом колпаке на голове, с внутренней стороны колючей сети, растянутой на столбах, меряет землю светлым прибором. А Петро тыкает зондом нашего темно-зеленого ДП-5-го под тот же столб с нашей, наружной стороны: «60 миллирентген в час»… Тут будут жить люди!..
— Правда? — обрадовался я. — А говорили, тут жить уже никто никогда не будет…
— В Припяти будут жить люди. Припять будет нормальным живым городом, — уверенно говорит «наука». — Для этого мы, физики, тут и работаем… А вы офицер — кадровый?
— Нет, я вообще-то химик…
— А тут?
Я пошутил:
— «Командир взвода сталкеров»: по зоне каждый день лазим, меряем…
Разговор перешел на «Сталкера» Тарковского: как он показал Зону в фильме — и какая она настоящая…
— Никогда не думал, что такое увижу…
— Я тоже…
— Жаль, самого «Сталкера» больше никогда не увидим.
— Да… Теперь, когда Тарковский стал невозвращенцем[17], уже точно никогда…
— Нет теперь в Советском Союзе такого режиссера… И не было никогда.
— И фильмов его нет.
— Эх, жаль.
— Жаль…
Мы скользили взглядом по настоящей зоне, каждый видел собеседника через колючую проволочную паутину на столбах… За спиной «науки» — пустая, полуразграбленная Припять. «Мерзость запустения»… Грязно-зеленый угловатый броник у колючей проволоки, мертвый «парк культуры и отдыха», над лесом торчит ввысь огромный разноцветный круг — аттракцион «чертово колесо»… А перед внутренним взором бегут кадры фильма Тарковского, которые удержались в моей памяти и которые по-иному мне уже не увидеть больше никогда…
Мы искренне пожелали друг другу — «Счастливо!» (руку протягивать через колючую проволоку как-то неловко), кивнули, разъехались.
Каждый по своей стороне колючего забора.
- Фильмы Тарковского пошли в кинотеатрах буквально
- через год — наступили новые времена.
- В городе Припяти не живут до сих пор.
- И, похоже, уже не будут никогда.
Яблоко
Едем дальше вокруг Припяти. Проезжаем мимо фруктового сада.
В саду работает военное подразделение. Тоже «партизаны» — из запаса, как и мы.
Останавливаемся. Замер…
Ребята, мужики подходят, обступают броник… «Вы откуда?» — «А вы откуда?» — разговор начинается… Лейтенант — их командир — подходит…
Я сижу на верху броника, на плоской башне, солнцем пригретой, жду данные записать…
…и вдруг вижу: несколько человек, стоявших поодаль у деревьев, подходят к нам и ЖРУТ ЯБЛОКИ!!
— Вы чо, мужики, охренели??!!! Тут же кругом десятки миллирентген в час! Мозгов совсем нет?! Хотите, чтоб вас еще и изнутри облучало, притом круглые сутки? Ну вы вообще!..
Лейтенанту ничего не сказал, посмотрел выразительно: «Куда ж ты,…, смотришь?»
Эффект от речи был зримым и мгновенным: движение челюстей замерло, а потом будто кто-то нажал кнопку «РЕВЕРС» на корморезке:
Рот открылся, и из него наружу полезла бело-зеленая пережеванная масса, посыпалась вниз, на сапоги…
4 мР/ч
— И чего ты там стоял, потом обливался?
Мы выгрузили Петра — дозиметриста нашего экипажа — по дороге на АЭС, чтоб он сам померял Канал — маршрут справа от трассы.
Канал — на самом деле не канал, а скорее котлован Т-образный (ножка у «Т» короткая) — громадный котлован, с бетонированными пологими откосами-стенками и дном. Уровни небольшие — от 5 до 25 миллирентген в час. Когда меряем, броник все равно не нужен: обычно я и дозиметрист все точки обходим пешком по дну котлована, по середине наклонной стены и по периметру сверху… А так Петро сам обойдет и запишет данные, пока мы (кроме экипажа, в нашем бронике еще сидел майор из штаба и два прихваченных им дозиметриста) проложим новый маршрут Стройплощадка — по стройплощадке недостроенных 5-го и б-го блоков Чернобыльской АЭС.
И вот часа через полтора-два, сделав Стройплощадку, возвращаемся и видим: Петро столбом стоит на солнцепеке посреди песка, потом обливается. Сигналим, не слышит. Внимания не обращает. Угорел? Наконец докричались. Подходит:
— Ты чо там на жаре пекся?
— А я обмерил кругом — там меньше всего. Там и стоял.
Читать бесплатно другие книги:
