Гибельный голос сирены Володарская Ольга

Глава 1

В комнате оказалось темно. Но не настолько, чтобы не видеть, в каком направлении двигаться. Единственное окно было не задернуто шторами, и в комнату попадало немного света уличного фонаря. Левон, обойдя перевернутый стол, прошел к торшеру, стоящему в углу, и щелкнул кнопкой выключателя. Стало светло.

Помещение было большое, но крайне неуютное. Низкий потолок, выкрашенные темно-синей краской стены, истертый линолеум. Из мебели – стол, ныне валяющийся, и кресло с драной обивкой. В углу стоит огромная газовая плита. Остальное пространство заставлено грубо склоченными стеллажами. На их полках разноцветные фигурки. Зайчики, котята, мишки; груши, яблочки, ананасы; нимфы, клоуны, ангелы. Вещей в комнате было довольно много, но царили в ней не они, а… запах!

– Чем тут так воняет? – пробурчал коллега Левона, Леха Колобов, зажав нос пальцами.

– Не воняет, а пахнет, – поправил его Левон. – И между прочим, довольно приятно…

– Фу! – Леха присел на корточки возле перевернутого стола и стал рассматривать застывшую желтоватую лужу. – Не этим ли?

– Так ты понюхай.

– Давай ты. А то меня сейчас вырвет…

– Какие мы нежные! – Левон опустился рядом с Лехой, поддел массу ногтем и поднес к носу. – Кокосом пахнет.

– Точно! Ненавижу «Баунти».

– Вообще-то тут много других запахов витает. Не чувствуешь? Мята, фрукты, миндаль… – Левон повел своим крупным армянским носом. – Кофе, сандал, барбарис…

– Ты выбрал не ту профессию, Лева. Тебе надо было идти в парфюмеры, а не в полицию. – Леха приоткрыл одну ноздрю. – А кровью, что странно, не пахнет совсем. Хотя ею тут все залито…

– Ароматы перебивают.

Левон поднялся и направился по кровавому следу к плите. Он тянулся от нее к двери. Человек, чей труп сейчас осматривал криминалист, получил две пули в живот, когда колдовал над своим кокосовым варевом. Судя по всему, он изготовил его, выключил газ, снял кастрюлю с плиты, развернулся, собираясь поставить ее на стол, а затем разлить по формам, когда в него выстрелили. Дважды (хотя гильзу почему-то нашли лишь одну)! Пули попали ему в брюшину. Человек выронил кастрюлю, схватился за живот и, падая, опрокинул стол. Но он смог устоять на ногах и даже сделать несколько шагов к двери. Достигнув ее, он схватился за косяк – на нем остались кровавые следы – и рухнул на пол.

– Что скажешь, Василич? – крикнул Левон, обернувшись. Он обращался к криминалисту. Только устроившись в полицию, в то время милицию, оперуполномоченным, Левон думал, что Василич это отчество. На самом деле оказалось – фамилия. Звали Василича Григорием. А отчество он имел совершенно потрясающее – Македонович.

– Пока ничего нового, – ответил тот, стянув с рук резиновые перчатки. – Умер от полученных огнестрельных ранений. Но не сразу. Помучился минут десять. Пытался встать. Тянулся к телефону. Сил не хватило, впал в беспамятство, после чего скончался.

– Сильный мужик. Другой бы с такими ранами и шагу не сделал.

– Да. Крепкий. И молодой. Сорока нет… – Для пожилого Василича все, кто моложе пятидесяти, были молодыми.

– Тридцать шесть, – подал голос Леха. – Я документ нашел! – Он показал паспорт. – Не женат. И не был. Зовут Валентином. Фамилия крайне редкая… – И со смешком озвучил: – Петров.

– Прописан здесь?

– Да.

– Надо же… Я думал, это только мастерская. А он свой дом в мыловарню превратил.

Квартира была двухкомнатной. Последний этаж трехэтажного дома барачного типа из рыжего кирпича. Ветхое жилье, давным-давно предназначенное к сносу. И это не на окраине столицы, а близко к центру. Таких хибар сохранилось крайне мало. Через несколько лет вовсе не останется, но пока они имеют место быть. Тот же Леха до недавнего времени жил в подобной, но три года назад ее снесли, и Колобову дали квартиру в новостройке. Его, к слову сказать, это не очень порадовало, так как пришлось из хорошего района переехать… как он говорил, в «задницу Москвы».

– Смотри, тут еще куча визиток! – сообщил Леха, стоявший возле стеллажа, самого близкого к двери. В нем не было фигурок. Только книги и бумаги. – Валентин Петров. Дизайнер. Простые вещи в непростом исполнении. – Он ткнул пальцем в стеллаж с фигурками. – Это он об этом? Что ж… Хорошо сказано. Вроде мыло, но не только. Еще и скульптурка симпатичная. Я б своей жене купил что-то подобное на 8 Марта или День Валентина. Мелочь, а приятная.

– И не дешевая.

– Даааа?

– Мыло, изготовленное на заказ, стоит прилично. А в этом еще натуральные ингредиенты.

– Значит, хорошо зарабатывал наш дизайнер? Пойду посмотрю, пропало ли что.

И Леха удалился в соседнюю комнату. А Левон остался в мастерской и стал осматривать ее более внимательно. Ничего необычного в глаза не бросалось. Немного удивляло отсутствие верхнего освещения – в цоколь даже лампочка не ввернута, и Левон решил, что дизайнеру Петрову ночью лучше творилось при свете торшера, а днем, пусть и пасмурным, он вообще не пользовался осветительными приборами, коль на окнах даже занавесок нет. Что неплохо для следствия. Возможно, кто-то из жильцов дома, стоящего поблизости, что-то видел. Убили Петрова как раз днем. А вечером соседка, возвращаясь с работы, заметила, что дверь незакрыта, заглянула и увидела труп. Позвонила в полицию.

– Бумажник на месте, в нем деньги, – крикнул из соседней комнаты Леха. – Часы тут еще, цепочка. В общем, не грабили его.

– Или взяли что-то конкретное, не размениваясь на мелочи, – предположил Левон.

Недавно он вел дело по убийству одного дедушки. Жил тот в маленькой квартирке, скудно питался. Его умертвили ударом по голове. Деньги остались на месте, как и все более-менее ценные вещи. Решили, что деда из-за квартиры грохнули наследники. Но нет, не было у него их. Оказалось, у деда имелась шикарнейшая коллекция марок, доставшаяся от отца. Ему она была дорога как память, и ценности ее он не знал. Доставал редко, чтоб, подержав в руках, вспомнить детство. Однажды за этим его застал сосед, зашедший за какой-то мелочью. Увидев коллекцию, тот сразу оценил ее – разбирался в марках. Хотел выкупить ее у старика, естественно, по заниженной, но все равно очень приличной цене. Но дед ни в какую. Память – и все тут! За что и поплатился жизнью…

– Ой, да чего брать-то у Вальки? – послышалось из прихожей. Это соседка, та самая, что обнаружила труп, протиснулась в дверь. – Все, что зарабатывал, тут же и тратил на материалы для новых работ. Он именно так называл свои изделия – работы. Ладно, хоть не творения! – фыркнула женщина.

– Вы его не очень жаловали, смотрю? – поинтересовался Леха, выйдя в прихожую с простеньким планшетом в руке. Нашел при обыске, видно.

– А его тут никто не жаловал. Устроил мыловарню на дому. Запахи навязчивые, пар, дым. А шуму сколько. Он же и ночью мог варить. Гремел тазами, мебель двигал, а стены у нас не кирпичные, как может показаться, а фанерные – все слышно. Да еще народ к нему постоянно шастал, в дверь подъездную колотил, она у нас на ключ запирается, на домофон не собрали, всем денег жаль.

– Что за народ?

– Покупатели!

– Так он еще и магазин на дому устроил?

– Можно и так сказать. Но желающих купить мыло по цене хороших духов не так много, поэтому потока покупателей не было. Однако за день пара-тройка человек наведывалась. Перед праздниками вообще беда – идут и идут. Я, кстати, в налоговую звонила. Да все руки у них до Вальки не доходили. А участковый, которому я тоже жаловалась, пришел, да и ушел… унося с собой подарочки.

– Где Петров покупателей находил, не знаете?

– В Интернете, – ответил за соседку Леха. И продемонстрировал экран планшета, на котором отображалось объявление, размещенное Валентином. Все то же про простые вещи в непростом исполнении. – Тут и переписка с потенциальными и постоянными клиентами имеется. Будет над чем поработать.

– Да, у него были постоянные клиенты, – кивнула соседка. – Двоих я запомнила…

– Опишите.

– Одна женщина. Приятная, лет тридцати, с веснушками. А еще мужчина. Высокий, здоровый, бритый… Ну чистый Шрек, только не зеленый. И вот тут… – Она указала на шею. – Тату у него. Иероглиф какой-то. Я его, мужчину этого, сначала, как увидела, испугалась. Думала, бандит. А потом смотрю, глаза добрые. И манеры такие, знаете… Как у джентльмена.

– А манеры свои он когда вам продемонстрировать успел?

– Столкнулась с ним на лестничной площадке. Так он меня вперед пропустил, улыбнулся, чуть ли не поклонился. Приятный очень мужчина. Мне кажется, иностранец.

– Почему вам так кажется?

– Да вид у него какой-то не наш. И говорит он с акцентом. Я слышала…

– Не с французским?

– Да я разве разбираюсь, – пожала плечами женщина.

Левон вопросительно глянул на коллегу.

– Среди постоянных клиентов Петрова значится Пьер Морель, – пояснил он. – И с ним у покойного сегодня была назначена встреча.

– Вот и первая зацепка, – возбужденно проговорил Левон.

– А вот вторая! – Леха сунул ему в руки планшет. – Видишь это?

Левон пробежал глазами по экрану. Открытый чат на одном из социальных сайтов. Диалог велся между мужчиной и женщиной. Валентином Петровым и некой Мэри Крисмас. Велся он не один день. И даже не недели – месяцы. Правда, вяло. Валентин писал много и часто, а вот ответы получал через раз, а то и два. Левон пробежал глазами по последним сообщениям и понял, что заинтересовало Леху. Валентин пригласил Мэри к себе в гости. Обещал подарок на день рождения. Судя по мигающему тортику в уголке ее аватарки (не фотографии, а рисованной картинки), он был сегодня.

Сообщение Мэри прочитала, но не ответила на него. В Сети она не была с десяти утра.

Да, пожалуй, это еще одна зацепка.

– Программистам придется попотеть, чтоб выяснить, что это за Мэри такая, – пробормотал Левон. – На странице никакой личной информации. Даже фотография отсутствует.

– Да она им меньше всего нужна. Изучат друзей, пробьют ящик, с которого профайл зарегистрирован, и выдадут тебе не только адрес по прописке и телефон, но озвучат ее сексуальные пристрастия и размер одежды. Фотки, кстати сказать, ты тоже получишь, да не простые, а в стиле ню.

– А их-то они откуда возьмут? – полюбопытствовала соседка. И Леха соизволил ей ответить:

– Ой, да многие их делают сейчас. И отправляют любовникам-любовницам. А раз так, они есть в почте.

– А у Вальки любовницы не было! – выпалила она.

– А может, та, с веснушками, не покупательница вовсе? Когда, кстати, вы последний раз ее видели?

– На прошлой неделе. Вечером. И никакая она не любовница, – фыркнула женщина. – Она пробыла у Вальки десять минут всего (я подъезд подметала, так до первого этажа не успела спуститься), ушла с пакетом, воняющим кокосом…

– Тоже не любите этот запах? – встрепенулся Леха.

– Ненавижу! – Она поморщилась. – Стою сейчас, задыхаюсь.

– А я уже принюхался…

– Вы посмотрите, как он жил! В разрухе полной. Ладно, ремонта не делал и мебель не покупал, так проводку провести не мог. У него ни в комнатах, ни в туалете света нет. Только пара розеток функционирует. Разве можно в такой дом девушку привести?

– А если к ней?

– Да он из дома не выходил совсем. Все по Интернету заказывал – от сырья до продуктов.

– Почему? Фобия, что ли, какая?

– Нет. Просто домосед такой. Всегда был. Но раньше приходилось все же ему из берлоги своей вылезать. А теперь, когда все на дом привозят, необходимость в этом отпала.

– Как же он… э… удовлетворял некоторые свои другие потребности?..

– Вы про секс? – пришла ему на помощь соседка. – Так тоже на дом. Девочек вызывал, но редко.

– Про девочек откуда знаете? – поинтересовался Левон.

– Напомнить про стены? – хмыкнула та и перевела взгляд на Леху: с ним она разговаривала охотнее. – Нормальная женщина не будет так охать и стонать. Только девушка по вызову, что свой гонорар отрабатывает. Неубедительно, понимаете? Да и выглядят… – Она махнула рукой. – Шалавы, в общем! Не спутаешь их ни с кем…

Соседке было между пятьюдесятью пятью и шестьюдесятью. По мнению Левона, именно молодые работающие пенсионерки оказывались лучшими свидетельницами. Они проницательны, наблюдательны и довольно современны. В показаниях минимум эмоций и выдумок. Хотя и без них не обходится, конечно.

– А кто мог желать Валентину смерти, как вы думаете? – спросил Левон.

– Только Павлушка.

– Это кто такой?

– Парень с первого этажа, которому среди ночи приходилось дверь Валькиным клиентам отпирать… – Видя, что ее слушают с серьезным видом, поспешно добавила: – Да шучу я так неудачно! Вы что, буквально мои слова восприняли?

– А в какой квартире Павлушка живет?

– Да не мог он Вальку убить. Чего вы? – перепугалась женщина. – Да, цапался с ним иногда, но мы тут постоянно друг с другом ругаемся. Паршивый у нас подъезд, да и весь дом целиком. Снесли бы уж скорее да нас расселили. Но он крепкий еще, вот и маемся. Половина жильцов пьет, остальная их терпит. И не съедешь никуда. Мы хоть и недалеко от центра, но чуть ли не на заводской территории. Никто сюда не хочет переезжать…

– Да вы не волнуйтесь так, – успокоил свидетельницу Леха. – Мы просто поговорим с Павлушей. Раз он ночами клиентам Петрова дверь открывал, то знает их в лицо.

– А, ну да… Во второй он.

– Спасибо вам за содействие. Если будут вопросы, мы к вам обратимся.

– Я вот еще что забыла рассказать вам. Не знаю, важно это или нет, но вы уж сами решите.

– Слушаю вас.

– Не помню, говорила ли, что Валька на моих глазах вырос. Так вот, когда ему было двадцать два, его чуть не убили.

– Что вы говорите? – заинтересовался Левон, до этого слушавший свидетельницу не очень внимательно.

– Чудом выжил. Голову ему проломили, но Валька выкарабкался.

– Кто его так?

– Самое удивительное, что не ясно кто.

– А что вас удивляет? Не всегда удается найти преступников.

– Так его нашли. Марковна, это бабуля с соседнего подъезда, покойная ныне, видела напавшего на Вальку парня. И узнала его. Он к одной девчонке из ближайшего дома наведывался. Парня арестовали. Но Валька на опознании заявил, что на него напал совсем другой человек. И стоял на своем все время. В итоге подозреваемого отпустили. Марковна после этого с Валькой разговаривать перестала. Уверена была, что не ошиблась. Пусть она и была тогда уже в очень преклонном возрасте, но в своем уме и не слепая, только плохо видящая. Ухажера соседской девушки мы больше не видели. Не знаю, что с ним случилось. Но я тут подумала, а что, если он через много лет вдруг решил Вальку добить?

– Хорошо, что рассказали. Спасибо. Обязательно поднимем материалы того дела.

– Вы вообще нам очень помогли, – присоединился к нему Леша. – Искреннее мерси.

Женщина с достоинством кивнула и удалилась.

– Чудо, а не свидетель, – цокнул языком Колобов. – Побольше бы таких. Воды – тонкий ручеек. Остальное все по факту.

– Я тоже ее почти полюбил, – улыбнулся Левон.

– Пойду к Павлуше спущусь… – сообщил Леха.

И собрался покинуть квартиру, но в дверях столкнулся с юной девушкой, которая намеревалась просочиться внутрь.

– Мадемуазель, вы куда? – осведомился Леха, преградив барышне путь.

– Что с Валей? – взволнованно пискнула та, попытавшись поднырнуть под руку Колобова. Но тот был бдителен!

– А вы ему кто?

– Соседка я… – Она часто-часто заморгала. То ли от растерянности, то ли просто решила, что это безотказно действует на мужчин, потому что в ее представлении стрельба глазами выглядела именно так. Соседка была прехорошенькая. Белокурая, тоненькая, с огромными карими глазищами. Только одета слишком вызывающе и накрашена ярко: кожа покрыта очень светлой пудрой, просто-таки меловой, губы алые, жирные подводки на веках.

– Из какой вы квартиры?

– Из шестой.

– Как зовут?

– Мася.

– О… Твои родители оригиналы! Так дочуру назвать. Или ты по паспорту все же Марина или Маша?

– Зоя, – буркнула девушка и предприняла очередную попытку прорваться в квартиру. – Но я ненавижу свое имя. И друзья мне дали другое…

– Мне кажется, Зоя красивее Маси.

– Ай, ничего вы не понимаете! – отмахнулась Мася. – Так что с Валей?

– Он мертв.

Левон с Лешей ожидали какой угодно реакции, но только не возгласа:

– Да ладно?!

Колобов недоуменно поднял брови. Они были у него ярко-рыжие и кустистые. Как и щетина. А вот волосы на голове – редкие и черные. Многие думали, что он их красит. Подкалывали Леху. Он обижался.

– Правда, что ли, умер? – переспросила девушка.

– Убили…

И она зарыдала. Слезы брызнули и потекли ручьями по лицу, оставляя дорожки. Такие появляются на замерзшем окне, когда температура воздуха повышается и иней подтаивает. Мася убивалась так, будто не сосед умер, а близкий человек…

Или сосед был ей настолько близок?

– А можно на него посмотреть? – выпалила вдруг Мася. И в ее заплаканных глазах засверкал огонек.

– На труп? – уточнил Леха. Он был так же удивлен ее поведением, как и Левон. Но что взять с современных подростков? «Старики» чуть за тридцать перестали их понимать. И если Левон, имеющий младшего брата, относился лояльно к тинейджерам, то Леха считал их потерянным поколением.

– Да!

– Увы… Увезли уже. А зачем вам это?

– Что – это?

– На труп смотреть.

– Да не верится как-то… Я думала, он еще на наших похоронах простудится. Хотя Валька всегда говорил, что умрет молодым. А я не верила…

– Вы тесно общались?

– Да. Я часто к нему приходила. Он хоть и долбанутый, но не злой был. Не гнал меня. Разрешал сидеть в комнате, смотреть, как он мыло варит. Да еще много интересного при этом рассказывал. Не только о мыле, вообще…

– И сколько лет ваша дружба, если ее так назвать можно, длилась?

– Три-четыре года. Точно не помню. У меня родители бухают. Не так чтоб до поросячьего визга, но прилично. Как напьются, меня строить начинают. Поэтому я сбегаю из дома. Все равно, где находиться, только бы не с ними. Даже в подъезде лучше. Сунешь плеер в уши, сядешь на подоконник и слушаешь спокойно музыку, а дома не дадут. И вот как-то Валька выполз из берлоги своей мусор выкинуть (он редко нос казал из квартиры, я его за все время проживания тут и видела с десяток раз), заметил меня и… Пожалел, что ли? Ну, или ему самому так тошно было в одиночестве, что хотелось компании. И позвал он меня к себе. Тогда он только начинал мыло варить. Не был мастером. Пробовал себя. Показал мне, как что делается. И помогать позволил. Я тогда маленькая была, интересовалась этим. Часа два у него просидела. Перед уходом спросила, можно ли еще прийти. Валька разрешил. Вот я и стала к нему иногда захаживать. В привычку у меня это вошло. Да и он вроде привязался ко мне. У него ведь никого из близких не было: ни жены, ни друзей, – а мать, она одна его воспитывала, умерла.

– Он с тобой на откровенные темы беседовал?

– Нет! – мотнула головой девушка.

– О жизни рассказывал?

– Больше о мыле.

– Ты же сама сказала, что не только о нем, а вообще… интересное что-то.

– Да он не о себе. А например, о растениях. Валька же в свое мыло только натуральные компоненты добавлял. Поэтому знал многое о том же кокосе, которым сейчас пахнет, как он растет, чем полезен.

Девушка говорила, но на полицейских не смотрела. Взгляд ее метался по помещению – Мася явно что-то искала. Левон спросил что.

– Журнал, – ответила барышня. – Глянцевый. С Пьером Морелем на обложке. Не видели его?

– С Пьером Морелем? – переспросил Левон. – А кто это?

– Это известный шеф-повар. Вы что, не слышали о таком?

Левон с Лехой покачали головой.

– Ну, как же? – всплеснула руками Мася. – Его часто по телевизору показывают. У Пьера есть своя кулинарная рубрика в утренней передаче на одном из центральных каналов. – И с восторгом: – Он такой классный! Я когда узнала, что Пьер клиент Вальки, чуть с ума не сошла от счастья. Мечтала познакомиться с ним. Но сегодня никак не смогла днем освободиться, я хочу моделью стать, на кастинг ходила, вот и попросила Вальку взять у Пьера автограф.

– Леш, журнал не видел?

– Полно всяких. Какой надо?

– «Кулинарные штучки».

Левон вспомнил, что видел такой. А обратил внимание на журнал, потому что на обложке был помещен мужчина, который уместнее бы смотрелся на «Менс хелф». Он был похож на спортсмена, а не на повара. Бритый, мускулистый, татуированный, он никак не ассоциировался с кулинарией, скорее с регби.

Левон вернулся в комнату. Журнал лежал на стеллаже с книгами. Он взял его и показал Масе:

– Этот?

– Да, да! – восторженно запищала она. Такую бурную реакцию вызвал автограф того, кто красовался на обложке. Кроме подписи имелось короткое пожелание удачи. – Могу я забрать его?

– Почему нет? – Он отдал журнал девушке. – В каком ресторане этот Пьер шефствует, не знаешь?

– В «Красной площади». Этот один из самых дорогих и престижных ресторанов Москвы.

– Да, я в курсе. – Левон был наслышан об этом заведении неподалеку от Кремля. Запредельные цены и зашкаливающий уровень пафоса.

– Я побегу, ладно? – спросила Мася-Зоя, вперив взгляд в обложку. В нем читалось обожание. Вот она, сила массмедиа. Журналы и телевидение могут даже из повара сделать звезду!

– Пойдем провожу тебя до квартиры, – предложил Леха. – Я к Павлуше спускаюсь.

– Так и я к нему!

– А к нему зачем?

– К дочке его. Хочу похвалиться автографом.

– Ну, пошли тогда. – Леха обернулся к Левону. – А ты в «Красную площадь»?

– Пожалуй.

– Созвонимся, – бросил Леха и покинул квартиру.

Левон хотел последовать за коллегой, но вместо этого вернулся в мастерскую. Еще раз пробежался глазами по статуэткам из мыла. Хотел взять одну для девушки. Выбирал какую: клубничку, пальму, пупса, ежика, сову? Или милого гномика? А может, вот эту фигуристую барышню, что стоит, изогнув пышные бедра? Где-то Левон уже видел нечто похожее…

И тут его осенило! Это же барышня с аватарки Мэри Крисмас. Так вот какой подарок Валентин изготовил для нее…

Секунду поразмыслив, Левон снял фигурку с полки, завернул в бумагу и положил во взятый с пола пакет. Когда программисты вычислят, кто такая Мэри Крисмас, он вручит ей эту скульптурку. Даже если девушка окажется убийцей.

Глава 2

У Мэри был фантастический голос. Низкий, чуть хрипловатый, но не грубый. Завораживающий. Ласкающий. Будоражащий. Незабываемый. В нем оказалось столько сексуальной притягательности, что мужчины желали ее, лишь услышав, как Мэри говорит. В этом не было ничего удивительного, поскольку она работала на радио.

Попала она туда совершенно случайно. Сразу по окончании института Мэри устроилась менеджером по продажам в одну небольшую фирму. Обзванивала организации, предлагая продукцию. Как-то она спутала цифры номера и попала на радиостанцию. Мужчина, взявший трубку, сначала обалдел от того, что ему, режиссеру эфира, предлагают купить белила для производства автомобильных покрышек, затем прислушался к голосу, оценил его и спросил: «Барышня, а вы на радио поработать не хотите?» Мэри, которой кровь из носу нужно было продать хотя бы двести кило белил, сначала хотела бросить трубку, чтоб не тратить свое драгоценное время на пустой треп. Но что-то заставило ее вступить с собеседником в диалог. Уже вечером она пришла на радио прослушиваться.

Мэри встретил тот самый режиссер. Это был привлекательный мужчина лет сорока по имени Фидель. Отец-кубинец назвал его в честь Кастро. От папы ему досталось только имя. Внешне же Фидель был стопроцентный славянин: русый, сероглазый, курносый. Мэри предположила, что это его кличка.

– Я так и думал, – сказал он, увидев ее.

Мэри непонимающе на него воззрилась.

– Люди с фантастическими голосами, как правило, выглядят посредственно.

Она могла бы оскорбиться, да Фидель был даже корректен. Сказал, что она выглядит посредственно. На самом же деле Мэри была дурнушкой. Толстая, носатая, пучеглазая. Она не видела в своей внешности ни одного достоинства. Даже волосы, пусть и густые, и цвета приятного, медового, торчали в разные стороны, никак не желая укладываться в прическу.

– Скажи что-нибудь, – скомандовал Фидель.

– Что?

– Да хоть про свои белила!

Мэри тут же начала рассказывать об их преимуществах, но Фидель остановил ее:

– Достаточно! Я убедился в том, что ты это ты. Та самая нимфа с колдовским голосом. Нам именно такая нужна. Не можем соведущую для ночного выпуска найти. От тебя ничего особенного не требуется. Знай себе чирикай по бумажке. Но чирикай так, чтоб у всех мужиков в штанах дымилось. Ты идеальный вариант!

Мэри смущенно потупилась. Вообще-то она понятия не имела, как дымятся мужские штаны, вернее, то, что в них. В свои двадцать два она оставалась девственницей. И в отличие от многих таких же, как она, нетронутых барышень, не имела никакого сексуального опыта. Других послушаешь, так и петтинг и оральные ласки ими испробованы. А Мэри с парнями лишь целовалась. И не потому, что берегла себя ради кого-то, нет. Просто как-то так получалось…

А скорее, не получалось!

– Тебе надо изменить свое отношение к себе, – учила ее подружка Ленка, девушка пусть не сногсшибательная, но вполне симпатичная. – Перестань комплексовать, научись себя любить, и тогда парни потянутся к тебе…

Но Мэри это и без нее знала. Вот только как изменить-перестать-научиться? Если б к ней кто-то потянулся, тогда уверенности бы прибавилось, а так…

Да и Ленка не авторитет. Сама долгое время страдала от неуверенности в себе. Даже дружить с Мэри стала потому, что та неказистее ее была. Ей требовалась страшная подружка, чтоб сама Ленка на ее фоне выигрышнее смотрелась. Мэри узнала об этом от одноклассницы. И хотела с Ленкой после этого разругаться, но потом решила этого не делать. Потому что, кроме нее, у Мэри подруг не было.

Они продолжали поддерживать отношения и по окончании школы. Обе поступили в один вуз, только на разные факультеты. Постоянно пересекались в универе. И на тусовках бывали вместе. Только Ленка если и не в центре внимания, то хотя бы в периметре, а Мэри за его пределами. И ведь сама понимала, что неправильно себя ведет. Были в компаниях девушки нисколько не красивее ее, но такие заводные, веселые, раскрепощенные, что на них находились желающие (познакомиться, потанцевать, проводить). При этом она никогда не была забитой, нелюдимой, пугливой. Могла и в разговоре поучаствовать, и станцевать, и спеть, и на авантюру подписаться, но никогда не бывала инициатором. Предложат – поддержит. Но выступит в массовке.

Лена замуж вышла на последнем курсе. Мэри была у нее на свадьбе свидетельницей. Повеселилась чудесно. Особенно ей понравилось со свидетелем танцевать и целоваться по углам. Мэри подумала грешным делом, что он влюбился в нее. А он всего лишь переспать с ней хотел. Так сказать, соблюсти традицию (якобы если свидетель со свидетельницей переспят, молодые жить будут долго и дружно). Но и это была не его инициатива. Друзья подбивали. А парень бухтел «я столько не выпью»…

Но выпил-таки! И стал к Мэри приставать.

Она его отвергла. Возможно, из-за этого брак Лены распался через четыре года. И она осталась одна с двухгодовалым сыном.

Мэри на тот момент уже работала на радио. Да не какой-то чирикалкой, а полноценной ведущей. Мэри Крисмас – такой был у нее псевдоним (на самом деле ее звали Марией Кирсановой). Она чаще всего вела ночные эфиры. Но раз в неделю – дневной. Шоу называлось «Маленькая пятница» и шло по средам.

В ее фантастический голос влюблялись многие. У Мэри было множество поклонников, и почти все они представляли ее сногсшибательной красоткой. Потому что не может женщина с ТАКИМ голосом быть обычной, а тем более страшненькой. Некоторые караулили ее у дверей здания радиостанции, мечтая познакомиться с Крисмас лично. Несколько раз эти поклонники обращались к ней. Хватали за руку и спрашивали, когда Мэри выйдет, на какой машине она ездит или как выглядит. В ответ она всегда пожимала плечами. И шла к метро, то ухмыляясь про себя, то хмурясь, в зависимости от настроения.

В двадцать четыре года Мэри наконец рассталась с невинностью. Отдалась Фиделю после новогоднего корпоратива. Он был женат, и ничего серьезного у них не могло получиться. Но сексом они продолжали заниматься, пусть и не часто…

А ей так хотелось романтических отношений!

– Тебе нужно найти слепого мужика! – выдала как-то Ленка. – Который влюбится в твой голос и не будет тебя видеть.

– Я что, так ужасна? – вышла из себя Мэри. – У меня борода? Горб? Или дополнительная конечность? Я не хуже многих!

– Так ты же сама себя дурнушкой считаешь.

– А ты, вместо того чтоб разубедить меня в этом, только масла в огонь подливаешь!

– Я даю тебе совет.

– Да пошла ты… Со своим советом! И кстати! Что ж ты глухого себе не нашла? У тебя такой противный голос. Может, муж от тебя сбежал, потому что не смог его больше терпеть?

И ушла от Ленки разъяренная. Они потом месяц не разговаривали, но все же помирились.