Утраченная цивилизация: в поисках потерянного человечества Маслов Алексей

Путешествие в царство мертвых

Есть еще один важный момент, который характеризирует все предания о Шамбале, Куньлуни, Авалоне, Беловодье и других священных чертогах. В них попадали сразу, единомгновенно. После долгих странствий человек забывался сном, а затем стремительно «переносился» в священную землю.

Прежде всего это — один из самых характерных мотивов шаманской практики — моментальный перенос в иной мир. Путешествие в Шамбалу и на Куньлунь — это путешествие в мир мертвых. Не случайно, например, на отрогах Куньлуня живут духи великих мудрецов, правителей, великих посвященных, — всех тех, кто уже расстался со своим физическим телом и отныне пребывает в духовном облике.

Странствующий в Шамбалу или Куньлунь и есть посвященный маг или шаман (или, по крайней мере, выполняет его роль). Вспомним — для того, чтобы совершить такое путешествие, сначала надо пройти ряд посвящений, тайных инициаций, и лишь после этого можно отправляться в священный чертог. Именно в период инициаций человеку объясняют, как управлять своим телом, как входить в особое психосоматическое состояние, чтобы перенестись своим сознанием в иной мир.

Есть и другая общая особенность в этих легендах. Чтобы ее понять, обратим внимание на своеобразный характер восприятия священного пространства в древности. Хорошо известно, что для архаического сознания характерно отсутствие разделения на горизонтальную и вертикальную проекцию в осмыслении пространства как такового. Это совпадение горизонтального и вертикального путешествия, превращенного в странствия в волшебный мир, часто используется в народных сказках. Например, герой отправляется куда-то «за тридевять земель в тридесятое царство» (т. е. он странствует в горизонтальной проекции), но в конце концов вдруг попадает в некий потусторонний мир, например, в волшебное царство или вообще на небеса. Встречается этот мотив и в ветхозаветных сюжетах.

Достаточно вспомнить, что, строго следуя библейскому изложению, мы узнаем о земном характере рая: «насадил Господь Бог рай в Эдеме на востоке и поместил туда человека» (Быт. 2, 8), таким образом рай имеет строго «земную», а не небесную локализацию. И этот участок земли омывают реки, часть из которых также вполне «опознаваема», например, Евфрат. Изгнание из рая также происходит не в вертикальной (с небес на землю), а в горизонтальной проекции. Вместе с этим в обиходных религиозных представлениях рай совпадает с понятием Царствия небесного и располагается где-то в ином, внеземном измерении, но отнюдь не на земле.

Нечто подобное, — мотив совпадения реального географического представления со священным инопространством — мы встречаем и в случае «западных земель» в Китае.

И, по множеству преданий, где-то там на западе располагались священные земли — обитель магов, бессмертных и множества божеств.

В трактате «Хуайнань-цзы» (II в. до н. э.) рассказывается, что долголетия можно достичь, если испить неких «желтых вод» из колодца, который расположен в горах Куньлунь. «Желтые воды» вообще в Китае ассоциировались с духами недавно умерших людей, поэтому прием внутрь такой воды означал обретение качеств уже умершего человека. При этом маг продолжал пребывать в своем прежнем физическом теле, что в общем и означало обретение бессмертия. Именно благодаря этим чудесным свойствам этой местности в горах Куньлунь обитают бессмертные — сяни. Туда должен стремиться каждый, кто хочет постичь мистическую мудрость и достичь бессмертия.

Существовало несколько этапов восхождения на Куньлунь и далее на более высокие вершины, что абсолютным образом соответствует некоторым ритуалам посвящения в китайских тайных обществах, понимаемых как «восхождение на гору».

После восхождения на гору Куньлунь человек должен совершить путешествие в два раза более высокие горы Линфэншань — «Горы холодных ветров», и тогда он сможет достичь полного бессмертия. Наконец, если человек решит еще выше подняться по горным хребтам, он сможет обнаружить там великие «висячие сады» или «висячие площадки» и обретет возможность управлять ветрами и дождями. Странствуя все дальше и дальше, он достигает Неба, входит в обитель верховного духа Тай-ди и становится бессмертным небожителем-сянем. Этот рассказ, очевидно, передает суть посвятительного ритуала, обычно связанного с путешествием в мир мертвых, поскольку, как мы покажем позже, сянь первоначально представляли собой не каких-то отдаленных небожителей, но определенную категорию магов, мистиков и посвященных.

Поразительным образом «путешествие на запад» в чертоги Куньлунь оказывалось равносильно возвращению в лоно рождения, приобщению к духам предков, которые, по преданиям, когда-то пришли именно с запада.

Таким образом, многие легенды о священных высочайших вершинах и горных обителях бессмертных мудрецов оказываются непосредственно связаны с архаическими мифами о земной и небесной энергетике, которая как бы подпитывает человека и дарует ему связь с силами Космоса. И с этой символикой земной и небесной энергетики нам придется столкнуться вновь в разговоре о загадочной связи шамбалистской мандалы и китайского сооружения, называемого «Пресветлый престол».

Загадки «Пресветлого престола»

Оказывается, не только своим месторасположением похожи Шамбала и китайские священные вершины. Существует загадка, которая смущает ученые умы до сих пор.

Вглядимся пристальнее в схему мандалы, которая, как нам уже известно, впервые была построена как символический зал инициации в центре столицы Шамбалы. Не напомнит ли это нам другую схему — схему китайского императорского дворца, предназначенного для приемов, и обычно называемого «минтан» — «Пресветлый престол»? Обратим внимание, что иероглиф «тан» также означает беседку или небольшую кумирню, а значит, в древности речь могла идти о каком-то отдельно стоящем сооружении. Здесь император особым образом рассаживал своих гостей, дабы каждый был «на своем месте», что символизировало мировую гармонию. По сути это было отзвуком космического, священного начала в земной и обыденной (хотя и весьма пышно-дворцовой) жизни. Одно из таких сооружений было открыто во время раскопок в 1956–1957 гг. в западном пригороде древней столицы Китая Сиани (в древности — г. Чанъань). Представляло оно собой круглый двор с четырьмя воротами, в центре которого находилась стена четырехугольной формы также с четырьмя воротами. В центре всего сооружения располагалась центральная постройка — собственно помещение для приемов. Минтан предположительно относился ко времени правления династии Хань во II в. до н. э., хотя, вероятно, схема такого строения зародилась значительно раньше. Сооружение минтана сочетало, так же как и мандала, две геометрические фигуры — круг и квадрат, причем, следуя китайским традиционным представлениям, круг символизировал собой Небо, квадрат — Землю, а их сочетание внутри одного сооружения — некое реликтовое единство Неба и Земли, когда они еще не разделились и лежали одно на другом.

По разным китайским легендам, Небо и Земля были разделены либо великаном Паньгу, либо легендарным первоправителем мира Фуси, а чтобы они больше не соединялись и в то же время далеко не отходили друг от друга, между Небом и Землей были сооружены специальные «каналы» или мосты. Такими мостами могли быть канаты, гибкие плети, а также прообразы «мирового древа» — высокие деревья, священные горные пики. В тантрическом учении в этой роли мог выступать и фалолингам — проводник мистического животворного семени между небом и землей.

По этим мостам боги, как правило, в дни ритуальных праздников спускались в мир людей, а одним из таких мостов была уже известная нам вершина Куньлунь.

Китайский «Пресветлый престол» также продолжал традицию «связи-разделения» Неба и Земли и являлся своеобразным аккумулятором небесной благой мощи на земле.

К своему удивлению, мы обнаружим немало черт, связывающих шамбалистскую мандалу с минтаном. Как описывает «История династии Хань», в середине минтана «находился зал, покрытый соломенной крышей, а по четырем сторонам его не было стен. Был он опоясан рекой… В центре его находился павильон». Сколь точно воспроизводит это уже знакомую схему Калачакры! Достаточно вспомнить, что в центре сооружения мандалы находился «мозг мандалы» — четырехугольное возвышение без стен, но под крышей, а все сооружение, гласят легенды Шамбалы, также было опоясано водой. Достаточно даже беглого взгляда на схему мандалы и «Пресветлого престола», чтобы понять, что столь удивительная схожесть не может быть лишь игрой случая. По реконструкциям китайских ученых можно понять, что минтан не был плоскостным сооружением, но шел плавными уступами вверх, что также в точности воспроизводит мандалу, поднимающуюся от периметра к своей центральной части. Вспомним наше путешествие внутрь мандалы — то же сочетание круга и квадрата, почти точно совпадающее с «Пресветлым престолом», расположение внутренних помещений, ступенчатость постройки, четыре входа, ориентированность по сторонам света, даже наличие небольших ниш-альковов и дверей. А вот еще один неожиданный факт, над которым следует задуматься. Уже цитировавшаяся нами «История династии Хань» называет эту схему не просто «Пресветлый престол», но «Куньлунь», т. е. тем же именем, что носит священная гора (и таинственная страна мудрецов и бессмертных!) в Китае. Вот таким удивительным и причудливым образом легенды о Шамбале с ее мандалой посередине, стране бессмертных на горе Куньлунь и космогоническая схема «Пресветлого престола» связались воедино.

Объемное китайское изображение, воспроизводящее как карту «Шамбалы», так и «Небесного престола»

Но, оказывается, схему, весьма похожую на мандалу, можно встретить далеко за пределами Азии.

Цивилизация древних также использовала подобную космогоническую схему, где квадраты и концентрические окружности особым образом вписаны в один общий круг. Более того, повторение этой схемы мы можем обнаружить не только на изображениях, но и в реальной жизни. Например, пролетая на вертолете вдоль тихоокеанского побережья Мексики, мы с удивлением можем заметить несколько рыбацких поселений, построенных именно по такому плану, а значит — и по схеме мандалы Шамбалы. Эта удивительная космическая схема оказывается действующей и по сей день! Один из английских исследователей геомантики Джон Мичел справедливо считал такое построение города символом высшей гармонии космоса и связывал ее с солнечным знаком. Кстати, тантристская мандала также долгое время считалась в науке исключительно солярным знаком, и мало кто верил, что мандала может быть еще и священной резиденцией божеств и местом инициации высших мудрецов, пока на Тибете не были обнаружены постройки, в точности воспроизводящие мандалу.

Странная и необъяснимая цепочка одинаковых космических схем: Шамбала — Китай — Центральная Америка. Можно ли дать этому разумное объяснение?

Возникает сразу несколько предположений. Самое простое и естественное, что тут же приходит в голову: это заимствование. Действительно, в Китай из Тибета и Индии пришло немало магических изображений, гадательных знаков, ритуальных амулетов, несмотря на то, что китайская культура сама сполна обладала всей этой символикой.

Есть даже предположение, что знаменитая китайская схема «Великого предела», считающаяся едва ли не символом китайской цивилизации, сформировалась под воздействием индийских буддийских мандал где-то в VIII–IX вв. Эта схема в виде символического изображения двух рыбок иллюстрирует взаимодополнение двух противоположных начал: темного, женского, слабого — инь, и сильного, мужского и жесткого — ян. Кажется, сегодня без нее нельзя представить ни одну китайскую философскую школу, но, оказывается, были времена, когда схемы «Великого предела» еще не существовало, и появилась она, вероятно, под влиянием буддизма в V–IX вв. Есть еще один существенный довод в пользу теории влияния тантрической мандалы на китайские космогонические схемы. Дело в том, что большинство буддийских миссионеров, направляясь из Индии в Китай, обычно шли через Туркестан и Центральную Азию, в то время как другой путь — напрямую через Гималаи — был практически непроходим. Но ведь именно в Туркестане, как гласит большинство версий, и располагается Шамбала! А возможно, целая область Туркестана и именовалась «Шамбалой». Значит ли это, что схема мандалы действительно была принесена из Шамбалы в Китай буддийскими миссионерами?

Увы, контраргументов здесь намного больше, чем доводов в пользу такого типа возникновения магической схемы. Во-первых, вероятнее всего, в Китае эта схема стала использоваться активно лишь в эпоху Хань, т. е. во II в. до н. э.

Во-вторых, даже если допустить заимствование схемы китайского «Пресветлого престола» из Индии, Туркестана и даже Гималаев (скорее всего, так и было), то вряд ли это возможно для цивилизации древних инков. Не забудем, что уже в III–II тыс. до н. э. инки стояли по уровню своих знаний значительно выше Китая и всех областей Туркестана. Что-то не согласуется в этой удивительной гармонии схем, прообразом которых является якобы мандала Калачакры из Шамбалы. Выскажем другое предположение и попробуем порассуждать, исходя из самого простого. Итак, всякая схема, изображение, воспроизведенные во внешнем мире, уже присутствуют в нашем сознании до своего «появления на свет». Мы выражаем лишь то, что заложено в нас, что опирается на какой-то внутренний опыт, переживание. Мысль эта граничит с трюизмом, но посмотрим, куда она нас приведет. Если в трех регионах земного шара независимо (?) друг от друга возникает единая схема мандалы, которой приписывается общий мироустроительный и космогонический смысл, значит, три народа, «изобретшие» эту схему, опирались на единый опыт внутреннего переживания. Они располагали единым (или общим) знанием о тайнах космогенеза и о месте человека в нем. Но где, на каком этапе могли пересекаться, скажем, китайцы и жители Центральной Америки? А может быть, они действительно черпали свои знания от единого истока, например, Шамбалы?

Свод храма Цзюйлайтянь в Пекине (сер. XV в.) повторяет схему тибетской (шамбалистской) мандалы. Сочетание круга и квадрата — Неба и Земли — может также символизировать древний «Небесный престол»

Последнее предположение, конечно, заманчивее. Первое реальнее отражает сам процесс распространения схожих между собой мистических знаний у разных народов мира. Антропологи уже давно подметили схожесть антропологического типа древних китайцев и жителей Центральной Америки. В конце 20-х гг. американский исследователь Д. Блэк провел кропотливые замеры десятков черепов в двух китайских провинциях — Ганьсу и Хэнань. Измерения проводились по десяткам довольно сложных параметров — объем мозга, лицевой угол, угол носовых костей, длина основания лица и многое другое. В результате всех этих, казалось бы, весьма утомительных и требующих чрезвычайно много времени исследований явственно проступил тот факт, о котором лишь визуально и «не по-научному» судили многие исследователи. На территории современной провинции Ганьсу жили в эпоху неолита люди с ярко выраженными «американоидными» чертами лица. Более того, в конце 40-х гг. российский ученый Г. Ф. Дебец заметил, что предки сибирских монголоидов «несомненно, должны были обладать американоидными чертами».

Даже неспециалисту сразу бросится в глаза схожесть лиц на древних ритуальных масках Китая, выполненных обычно из бронзы, и Центральной Америки — повышенное переносье на узком носу, немного выступающие скулы, сильно скошенный подбородок. Интересно, что в основном в Китае, в частности, в долине реки Хуанхэ, встречается другой антропологический тип, более привычный нам, — с широким носом, большими скулами и т. д.

Были и серьезные различия в языках между китайскими «американоидами» и теми, кто жил на среднекитайской равнине. Предполагают, что жители провинции Ганьсу с «американоидными» чертами, так же как и схожие с ними континентальные монголоиды Центральной Азии и Юго-Восточной Сибири, говорили на палеоазиатских языках, а вот жители бассейна реки Хуанхэ (более «привычные» нам китайцы) говорили на других языках, принадлежащих к китайско-тибетской языковой семье. Уже известный нам Д. Блэк предположил, что жители Ганьсу и Хэнани занимают промежуточное положение между тибетцами и современными северными китайцами. А вот что отметил по этому поводу известный антрополог Н. Н.

Чебоксаров: «Возможно предполагать связи всех этих объектов с восточно-тибетскими американоидными популяциями. Вполне возможно, что на территории Ганьсу в первой половине II тыс. до н. э. жили древнетибетские племена».

Читатель наверняка обратил внимание, что здесь уже не первый раз заходит речь то об этносах Центральной Азии, то о племенах Тибета. Но ведь это — именно те регионы, где предположительно и располагается Шамбала! Кстати, напомним, что «китайская Шамбала» — гора Куньлунь, как считают китайские ученые, локализуется также в провинции Ганьсу. Круг замкнулся: «американоиды» — древнее население территории Ганьсу в Китае — «американоидные» монголоиды Центральной Азии и Тибета. У последних «американоидность» сохраняется и по сей день. Может быть, эзотерические знания, воспроизводимые в похожих (если не сказать — в единых) схемах — это отголоски генетического, этнического родства жителей этих регионов.

Как ни странно, это отнюдь не исключает, но лишь подтверждает теорию единого центра Знания. Но признаемся — ничего и не указывает, что этим центром была именно Шамбала.

3. Воспоминания о «Западном рае»

Почему священное «пришло с Запада»?

Если вы спросите у буддиста в Китае, в Японии или Корее, где располагается рай, он вам точно укажет, что лежит это священное место в неких «западных землях», а поэтому так и именуется — «Западный рай». Именно там обитает бодхисатва Авалокитешвара — божество милосердия — или Будда Амитабха, которые спасают всех людей, переправляют их через море грехов и страданий. Само это поверье присутствует практически во всех школах Махаяны или «Большой колесницы», распространенной в Китае, и Ваджраяны — «Алмазной колесницы» или тантрического буддизма, распространенного в Тибете. Предания о том, что где-то на западе есть «земля обетованная», где спасаются святые, где обитают бессмертные небожители, где перерождаются праведники и откуда исходят сострадание и мудрость, распространено не только среди буддистов, но и в народной традиции у многих народов Восточной Азии.

На первый взгляд такая странная «точность» может показаться не более чем еще одним проявлением мифологического сознания. В древности многие народы могли более-менее точно указать место, куда уходят души мертвых, причем такие места действительно соотносились с реальными местами на географической карте.

Далеко не только буддисты в Азии говорят о «Западном рае». Поразительным образом этот мотив присутствует и у даосов в Китае, и у тех, кто следует различным народным китайским верованиям. Считается, что именно оттуда — с Запада — пришло все культурное и добродетельное, в том числе письменность, культура, ритуалы, различного рода тайные трактаты и даже искусство приготовления пищи. Там обитают души ушедших предков, а по некоторым поверьям, именно оттуда пришли прямые предки современных китайцев. И — самое главное — там находится некая загадочная страна, которую можно достичь, лишь пройдя через различные испытания, тайные посвящения и полное внутреннее очищение.

Если тибетские и китайские буддисты обычно говорят о «Западном рае», то в народных китайских преданиях речь идет о «Западных землях» или «Западных краях» (сиюй), что, по сути, означает одно и то же. В китайском фольклоре сегодня можно встретить немало рассказов о существовании некой высокоразвитой культуры в «Западных землях» — она возникла там в глубокой древности, а позже пришла из «Западных земель» в Китай. Например, одно из преданий, распространенное в районе г. Лояна (провинция Хэнань), гласит, что легендарный мудрец Фуси, который принес людям письменность, — из «Западных земель». Разновидность этой легенды мне довелось встретить совсем в другом районе Китая, находящемся в тысяче километров на запад, в г. Ланьчжоу, в Синьцзяне.

«Западные края» для китайцев — понятие метафизическое, священное. Западная сторона света вообще считалась в Китае источником благой мощи, здесь, по многим легендам, располагались земли мудрецов. В буддизме «понятие «Западного края» было синонимом рая и земли обетованной, а по народным преданиям, на Западе жила «Западная матушка-правительница» (Сиванму), которая приносила людям счастье и спасение от бед. Легендарный основатель даосизма Лао-цзы после того, как царство Чжоу, в котором он жил, пришло в упадок, по преданию, тоже уходит куда-то на Запад.

Почему же именно западной части земли (как, впрочем, и неба) уделяется столь много внимания в восточной традиции? На первый взгляд существует очень простое объяснение: западное направление считается столь священным именно потому, что буддизм в Китай пришел именно с Запада. И при первом приближении кажется, что это объяснение вполне разумное, не случайно многие китайские легенды говорят об индийских миссионерах, пришедших из «Западных земель», в том числе и один из первых переводчиков сутр на китайский язык Кумарджива, основатель чань-буддизма Бодхидхарма и многие другие. Однако, строго говоря, Индия располагается не к западу, а к юго-западу от Китая. Учитывая, что китайцы уже в древности прекрасно ориентировались в сторонах света, могли составлять точнейшие географические карты и посылали экспедиции в далекие земли, путаница между «западом» и «юго-западом» представляется крайне маловероятной. Тут же возникает другое объяснение: поскольку прямой путь из Индии в Китай затруднен, так как приходится пересекать Гималаи, странники шли в обход через Центральную Азию и «заходили» в Китай с запада. Это значительно более правдоподобное объяснение святости «западных земель», откуда приходит буддийская благодать. Однако, внимательно посмотрев в исторические хроники, мы замечаем явное противоречие: оказывается, «западное направление» считалось священным еще до прихода буддизма в Китай, который пророс здесь в I веке, а широкое признание получил не раньше IV–VII вв.

Многое, что Китай считал священным, связывалось именно с западной стороной света, например, именно там пребывала одна из основных богинь китайского пантеона Нерожденная праматерь (Ушэн лаому), спасающая людей, там жила обладательница плодов бессмертия Сиванму, там китайские буддисты располагали местом посмертного спасения «Западный рай», где обитает бодхисатва Гуанъинь или Авалокитешвара. Оттуда, по преданиям, пришли первые предки, в частности, Фуси, принеся священные и хозяйственные знания. Оттуда же, как считается, пришел и буддизм, хотя, строго говоря, Индия находится к юго-западу, а не к западу от Китая.

В чань-буддизме одной из центральных тем стал вопрос «в чем смысл прихода Бодхидхармы с Запада?», в подтексте которого подразумевалось открытие скрытого, священного («западного») смысла учения чань.

Таким образом, «запад» (си) из простого географического направления превращался в особый знак, указывающий на священный характер происходящего.

Более того, «запад» оказывался пространством запредельного, связанного с миром духов и бессмертных.

Значит, есть какая-то причина, почему все самое священное, тайное, все то, к чему стремится душа человека, помещалось китайцами где-то на Западе.

Действительно, такая причина существует. Точнее, их несколько, причем некоторые из них, на первый взгляд, могут показаться весьма странными.

Во-первых, во многих преданиях утверждается, что прародина китайцев находится «где-то на Западе», а в свое нынешнее место — в долину Хуанхэ — народ хуа-ся (протокитайцы) пришли после каких-то загадочных событий на их родине. И где-то там сохранились остатки древних городов, которые охраняют духи предков.

Это — весьма странное предание, ведь большинство книг по истории Китая утверждает как раз обратное: китайцы зародились на территории нынешних провинций Хэнань и Хэбэй, в междуречье Хуанхэ и Янцзы, и лишь затем распространились из этой колыбели в другие районы, в том числе и на запад, на территорию нынешнего Синьцзяна. И если даже на мгновение допустить «пришлый» характер современных китайцев, то кто же был коренным населением Центрального Китая?

Во-вторых, обширный комплекс китайских преданий говорит, что где-то на Западе обитает праматерь китайцев или, в других версиях, богиня Сиванму, которая оберегает своих потомков-китайцев и выступает как матушка-охранительница. Живет она в «стране мудрецов и бессмертных», что на горе Куньлунь. И рядом с ней обитают многие великие правители, духовные наставники и мастера прошлого, которые после своей физической смерти переселились в этот чудесный рай. Но и живому человеку под силу достичь его — надо лишь обладать особыми техниками «духовных путешествий», чему в основном и учит даосизм.

Эти два предания — о западной прародине китайцев и о «Западном рае», где обитают великие посвященные, — на самом деле слились воедино. По сути, они представляют общий неразрывный комплекс представлений о чем-то чудесном и сокрытом на Западе. Уже в более поздних китайских преданиях фигурируют чудесные «западные феи» или могучие и мудрые «драконы с Западной части Неба».

Одним словом, на Западе происходит нечто чудесное, здесь земля смыкается с Небом, здесь параллельно могут обитать люди и души ушедших предков. И самое главное — именно здесь находится «Земля обетованная» китайской традиции.

Поднебесная устремляется на Запад

Как видим, понятие «Западные края» существовало в китайском языке в двух ипостасях: как конкретное географическое указание и как мистическая область, на небе или на земле, где располагалась прародина китайцев и обитают небожители.

Причем эти два понятия нередко представляли собой нечто целостное, единое, поскольку в раннем сознании еще не существует распадения на мир земной и мир небесный — одно всегда продолжается в другом.

О каких «Западных землях» или «Западных районах» идет речь? Может быть, это какое-то конкретное царство, местность или просто предание о «потерянном рае»?

Как мы увидим позже, это — и то, и другое. И отнюдь не простой миф.

Что же находится к западу от Китая, учитывая, что эти предания появились среди людей, которые селились в районе реки Хуанхэ? К западу от них располагалась горная территория, где сегодня находятся провинция Сычуань, район Синьцзян, а затем тянется Тибетское плато. Таким образом, мы вновь «упираемся» в тот же загадочный район, где, по преданиям, и могла располагаться Шамбала.

В самом широком смысле под «Западными краями» могли подразумеваться все земли к западу от Китая, в том числе районы Центральной Азии, Европа, Анатолия и даже Африка, откуда в Китай в II–III вв. стали доходить первые сведения, а также, вероятно, и некоторые представления о священных богах.

«Западные районы» издревле привлекали внимание китайских правителей. Во многом это было связано с тем, что именно здесь проходила часть Великого шелкового пути, приносящего колоссальные доходы Поднебесной империи. Под термином «Западные районы» или «Западный край» (си юй) на рубеже нашей эры понимались обширные территории к западу от империй Цин-Хань, в том числе и ряд мелких государств — племенных образований в районе реки Тарим, в западной части Туркестана, Синьцзяне. Здесь располагались такие крупные торговые города, образовавшиеся в основном в оазисах, как Хотан (кит. Юйтянь), Кашгар (кит. Гуйцзы), Яркенд (кит. Согуй). Этот район, заключенный с одной стороны Тянь-шаньской грядой, с другой — горами Памира, представлял собой благодатный, спокойный и плодородный край. Благодаря прекрасным природным условиям здесь рано зародилось земледелие и появилась высокая техника ирригационных работ, выращивались арбузы, дыни, абрикосы, виноград, пшеница, а в оазисах от Кашгара до озера Лобнор процветала торговля. Главное, что этот район находился на Великом шелковом пути, причем на его основной трассе, которая начиналась от Чанъани (в эпоху Хань — столица империи), шла на запад через территорию современной провинции Ганьсу к бассейну реки Тарим. Затем она пролегала через Туркестан, шла в Ирак, Иран, Сирию. Именно благодаря этому шелковому пути Римская империя уже в 27–14 г. до н. э. не только узнала шелк, но тратила неимоверные деньги на его закупку.

Естественно, что оазисы западного Туркменистана (т. е. район Синьцзяна) процветали благодаря столь активной торговле. По этому пути везли не только шелк, но и железо, драгоценные металлы, пряности, лаковые изделия.

Именно по этому пути распространялся вектор китайской геополитики, начиная с эпохи Хань. Примечательно, что многочисленные походы китайских войск через Туркестан не приводили к аннексии земель местных царств — лишь изредка в пограничных областях оставлялись гарнизоны, которые, впрочем, вскоре начинали заниматься сельским хозяйством, дабы прокормить себя.

Здесь пролегала также одна из дорог буддийских проповедников из Индии в Китай, и к I–II вв. этот район превращается в центр не просто буддизма, но прежде всего буддийского проповедничества.

Китайские правители проявляли активный интерес к «Западному краю». В хронике «История Поздней династии Хань» Фань Е включен даже раздел «Си юй», то есть «Западные края», с описанием нравов тех районов. Этот раздел гласит, что в 138 г.

до н. э. молодой чиновник Чжан Цян дважды был отправлен с посольством в «Западные края». Во время своего путешествия он обнаружил целый ряд племен с высокоразвитой культурой земледелия и мощными городами. Эти племена в китайских источниках именовались юэчжи — дословно «клан месяца». Чжан Цян также заключил договора с да юэчжи и усунами против сюнну (гуннов), тревоживших в ту пору западные рубежи империи Хань.

К началу нашей эры местные государства частично находились под контролем северных сюнну, в то время как, например, Куча, Хотан и Лоулань были, вероятно, свободными (Танские правители устанавливают свой протекторат над Куче лишь в 658 г.).

Крупные походы в «Западные районы» были предприняты во времена правления ханьского императора У-ди, который решил предпринять мощную операцию против «западных племен» через Синьцзян, Туркменистан, вплоть до Ферганы, причем одной из основных целей являлся захват высокорослых ферганских лошадей.

В 110 г. 60-тысячная армия вторглась на территорию Синьцзяна в бассейн реки Тарим и после многочисленных сражений с местными племенами дошла до Ферганы.

В этот период Китай расширялся стремительно и уверенно, он превратился в одно из самых открытых в культурном плане и быстрорастущих государств древности. В период династии Западная Хань (25-220) развиваются торговые отношения Китая с Римской империей, и теперь китайцы узнают много новых вещей о внешнем мире.

Они, например, знают о «бегущих песках» (т. е. пустынях), о «тонких водах», которые существовали в районе Красного моря. Император У-ди (140-87 до н. э.) открывает западный коридор, т. н. «коридор Хэси», который становится одним из основных каналов общения Китая вдоль западного берега Янцзы до гор Цилянь на востоке (ныне провинция Ганьсу) и до пиков Памира на западе.

4. Потерянное царство

Предки китайцев пришли с Запада?

Многие китайские предания рассказывают, что предки современных китайцев пришли «откуда-то с Запада». Это заметно противоречит «официальной» китайской версии о происхождении китайцев: они, как считается, возникли на территории вдоль современного русла Хуанхэ, основав здесь первые поселения еще в III–I тыс. до н. э.

Позже здесь возникает и первая китайская династия Шан-Инь (XVI–XI вв. до н. э.).

Были и другие поселения за пределами бассейна Хуанхэ, но, так или иначе, они группировались в центре Китая. Так откуда же взялась версия о «предках с Запада»?

«Западная прародина» китайцев проступает во многих преданиях и легендах, причем в самом разном виде. Например, в преданиях о неких людях-рыбах. «Шань-хай цзин» («Канон гор и морей») сообщает предания о людях-рыбах, точнее — о целом царстве, где обитали такие странные существа: «Царство людей Ди располагается к западу от древа-основания (прообраз центра мира и мировой оси — А. М.). Лица людей того царства — как у рыб, а вот ног у них нет». Что это за царство Ди? Естественно, точного указания на его расположение нет, но неоднократно говорится, что оно находится где-то на Западе. Об этом же говорит и этимология иероглифа ди. Обычно под людьми ди подразумевались так называемые «западные инородцы» — некие народы, то ли пришедшие с Запада, то ли живущие на Западе.

Более того, с этим названием оказалось связано и имя легендарной прародительницы всего рода Шан — первой реальной династии на территории Китая.

Ее звали Цзянь-ди. Происходила она, по преданиям, из некой дальней страны Южун, где и жили какие-то ди. Как гласит легенда, однажды, прогуливаясь, Цзянь-ди случайно проглотила яйцо птицы, которая на самом деле была воплощением священного духа. Цзян-ди забеременела и родила от совокупления с духом Священной птицы первого правителя народа Шан-Ци. В других источниках государство Ди носит название государство Ху. В государстве Ху жил человек по имени Линьцзя, который был племянником великого Янь-ди или Шэньнуна— «священного земледельца», одного из пяти первоправителей Китая. Этот Линьцзя «имел могущество властвовать над Небом и землей». Ху также использовалось для обозначения неких «западных народов», и здесь прослеживается очевидная связь между родственниками первоправителей и «пришельцами с Запада». Обратим внимание, что собственно, имя Линьцзя можно перевести как «равнодушный дух», и здесь очевидно указывается на некого духа-человека или медиума, принявшего на себя роль духа.

Странным образом многие предания переносят какие-то очень важные события из китайской истории куда-то на Запад. Там жили предки, там обитают некие мудрецы, там летают священные птицы и находятся священные вершины. Там есть сады с плодами долголетия и бессмертия, там можно раздобыть снадобье, которое излечивает от всех болезней.

Давайте сравним хронологию. По одной из версий, первые поселения Лоуланя относятся к XVI в. до н. э. — по времени это связывает их с представителями китайской династии Инь. Иньская (или шаниньская) культура начинает формироваться в западной части провинции Хэнань, первые ее поселения найдены в районе г. Чжэньчжоу (ныне — столица провинции Хэнань) и в Аньяне. И здесь в преданиях всплывает первая интересная подробность: жители Лоуланя были связаны с магами и гадателями, которые служили полулегендарному правителю династии Инь-Ци и даже его отцу Иню.

В действительности Инь в ранний период своего существования представлял собой не столько династию, сколько ранний племенной союз, и этот племенной союз, как гласят многие древние записи, постоянно перемещался, ведя полукочевой образ жизни. Например, «Исторические записки» (I в. до н. э.) свидетельствуют, что иньцы меняли свое место проживания более десяти раз.

Многое говорит в пользу того, что иньцы не сформировались на территории современной провинции Хэнань, недалеко от Хуанхэ, но пришли откуда-то извне.

Здесь в тот момент уже обитали ранние неолитические племена, вероятно, представлявшие собой племенной союз Ся, нередко именуемый «первой китайской династией». Они были монголоидами, в то время как иньцы могли представлять собой смешанный тип монголоидов с ранними европеоидами, подобный тому, что жил в районе Лоуланя.

Постройки древнего царства Лолуань, одной из предполагаемых прародин китайцев, когда-то высились среди песков

Гипотезы о возникновении предков современных китайцев где-то в Средней Азии, в Туркестане, в «Западных районах» были весьма популярными, хотя и во многом умозрительными. В самом конце XIX в. француз Т. Лакупри в своей книге «Западные истоки ранней китайской цивилизации от 2300 г. до н. э. до 200 г.» (1894) высказал версию, что предки современных китайцев пришли из Средней Азии. Возглавляемые своим племенным лидером Хуан-ди, они отправились в путь от Хорасана через Бадахшан и Туркестан, пока не дошли до территории современных провинций Ганьсу и Шэнь-си, где и основали первое китайское государство. А племенной лидер Хуан-ди вошел в китайские предания как «основатель китайской нации».

С этой версией в общем соглашался выдающийся историк Китая В. Эберхард: не исключено, что иньцы действительно пришли из районов Западной Азии и бассейна Тарим, поскольку некоторые культурные формы иньцев действительно схожи с находками, сделанными в районе Туркестана. Споры о том, откуда пришли иньцы, продолжаются до сих пор. По одной из версий, выдвинутой известным китайским археологом Лян Дунъюанем, иньские племена пришли на Центральнокитайскую равнину с западных территорий. Характерно, что иньцы приносят с собой культуру значительно более высокую, чем существовала до них в этом районе, что сразу же отражается в изменении характера керамики, ее росписи, оружии, боевых колесницах и многом другом. Все эти предметы становятся более утонченными, искусными, разнообразными в своих формах и приобретают глубокое ритуальное значение.

Вероятно, именно отсюда и пошло китайское предание о древнейших предках, что пришли с Запада и породили всю китайскую культуру. И с той поры этой «западной колыбели» приписываются многие священные свойства: именно там лежит страна обетованная — буддийский рай и даосская обитель бессмертных. Именно туда уходят души предков и, именно путешествуя в западные районы, можно повстречаться с мудрецами, отшельниками и магами.

Конечно, далеко не все ученые согласны с «пришлым» характером первых китайцев. Но, тем не менее, пришлый характер иньцев нельзя окончательно отрицать. В конце прошлого столетия активно разрабатывались научные гипотезы о бассейне реки Тарим и озера Лобнор как о прародине китайцев. В частности, версии о происхождении китайцев в Туркестане и их последующей миграции высказывали известный британский синолог Дж. Легг и российский китаевед С. М. Георгиевский.

Однако эти теории остались до сих пор неподтвержденными. Впрочем, и не опровергнутыми.

Итак, возможно, они пришли с Запада. Но, вероятно, их остатки ушли также на Запад. Случилось это после событий, которые получили в истории название «чжоуского завоевания». Династия Шан-Инь, представлявшая, по сути, мощный племенной союз, господствовала на Центральной китайской равнине до XI в. до н. э.

Однако в дальнейшем происходит ее столкновение с племенем Чжоу, к которому и переходит власть.

Племя Чжоу зародилось около XIII в. до н. э. в западных районах, вероятно, на территории современной провинции Шаньси. В ту эпоху Инь представляло собой значительно более крупное и мощное племенное образование, и иньские правители неоднократно наносили поражение чжоусцам. Однако позже лидер чжо-усцев У-ван при поддержке 800 союзных племен в 1050 или 1027 г. до н. э. предпринимает поход на восток, в битве к северу от Хуанхэ наносит поражение войскам правителя иньцев Ди-синя и занимает столицу. У-ван объявляет себя правителем Поднебесной, а иньская династия прекращает свое существование. По преданию, Ди-синь кончает с собой.

Остатки иньцев ушли на Запад. Но куда?

Исчезнувшее царство Лоулань

Что же действительно могло находиться там, «на Западе», кроме полулегендарных обитателей отрогов Куньлунь? Сегодня, на этих территориях раскинулся Синьцзян-Уйгурский автономный округ КНР — район весьма отсталый относительно всей процветающей экономики КНР. Здесь невелика плотность населения, весьма суровый климат, мало плодородных земель. Это — район пустынь и полупустынь, и на многие сотни километров за горизонт уходит желтое полотнище песчаной и неплодородной земли. И в древности климат немногим отличался от сегодняшнего.

Так что же могло привлечь сюда людей? Могла ли здесь находиться какая-то «обетованная земля»?

И такая земля здесь, кажется, все же располагалась. И обнаружена была, как многие великие находки, буквально случайно.

Остатки построек древнего царства Лоулань

В 1993 г. съемочная бригада Пекинского телевидения под руководством Ду Пэйхуа и Ян Маожаня вместе с археологами решила снять фильм про песчаные земли Синьцзяна — где-то здесь, как предполагалось, проходила одна из дорог Великого шелкового пути. По древним караванным путям на верблюдах бригада совершила несколько путешествий в центр пустыни Лобнор и Такламакан. На многие километры вокруг съемочной бригады простирались полупустынные местности, и снимать было практически нечего. Как всегда, внезапно в этих местах налетел сильный ветер, заставив людей спрятаться в палатки от забивающегося кругом песка. Кто-то просто сел на корточки и пригнулся, закрыв лицо руками, чтобы песок не посек кожу. Когда внезапная буря наконец улеглась, один из членов съемочной группы обнаружил, что сидит на каком-то большом островерхом камне. Немного расчистив песок, люди обнаружили, что это отнюдь не камень — это купол какого-то храма, который уходит на много метров под землю!

Вскоре была сформирована большая археологическая экспедиция в составе более ста человек, которые метр за метром расчищали удивительную находку. Рядом с храмом открывались все новые и новые здания, улицы, амбары, самая разная утварь, пока наконец к 1997 г. не стало ясно, что посреди пустыни обнаружен целый город. Это был центральный город легендарного царства Лоулань — Мадэкэ, о котором упоминали многие источники, но до этого никому еще не удавалось не только его обнаружить, но даже реально доказать его существование. И поэтому его считали одним из легендарных городов, своего рода «затерянной Шамбалой».

Что же это за загадочное царство Лоулань? Если о Шамбале слышали миллионы людей, то Лоулань известен лишь специалистам, и тем не менее, кажется, именно он сегодня может претендовать на звание «воплощенной Шамбалы». Его отличие от Шамбалы состоит прежде всего в том, что если реальность Шамбалы как географического объекта еще не доказана, то Лоулань действительно был роскошным, процветающим царством посреди безводных местностей Синьцзяна у подножия Тибетских гор. В самом начале нашей эры царство Лоулань было одним из самым крупных и процветающих в районе реки Тарим, в ее течении в горах Куньлунь, где когда-то существовало 36 царств-городов. Центром Лоуланя был город Мижань (сегодня это — уездный центр), где жило несколько десятков тысяч человек. Однако постепенно пески пустыни Такламакан наступали на поселения Лоуланя, и сегодня, несмотря на развернутые в этих местах раскопки, более половины городов Лоуланя остаются погребенными под песками.

И самое поразительное — то, что географически Лоулань очень точно соответствует описаниям страны мудрецов Шамбалы и Беловодья. Прежде всего, он действительно находится недалеко от озера Лобнор. Более того, эта местность впервые была описана в древнейшем китайском географическом и мифологическом каталоге — «Каноне гор и морей» («Шаньхай цзин»), причем именно в том разделе, который посвящен священному озеру и местности Лобнор. Лоулань располагался в Синьцзяне, недалеко от границ с Тибетом, и во многих китайских преданиях считался страной мудрецов и бессмертных. Со II–III в. культура Лоуланя была буддийской культурой, причем здесь пересекались пути самых разных школ буддизма. О Лоулане рассказывали как о чудесном, необычном царстве, где царит справедливость и мудрость, где дадут приют усталому путнику. К нему стремились караванные торговцы и путешественники во время своих тяжелых странствий через засушливые пустыни и полупустыни Такламакана.

Как самостоятельное царство Лоулань возникает лишь в начале нашей эры, хотя поселения на этом месте существовали уже в середине 2 тыс. до н. э. Некогда могучее царство просуществовало чуть более 500 лет и внезапно исчезло приблизительно в V–VI в., причем причина того, почему его покинули люди, до сих пор остается не до конца выясненной, в частности, история не упоминает о военных катастрофах, которые обычно и приводили к разорению многих царств того времени.

Вид на останки Лоуланя из полуразрушенной ступы (из коллекции Британской библиотеки)

Царство Лоулань, расцвет которого наступает в I–III вв., располагалось на территории современного Синьцзян-Уйгурского автономного округа (СУАР), входящего в состав КНР, в уезде Жоцян, непосредственно на границе с пустыней Такламакан. Оно занимало огромное по тем временам пространство — почти в 360 тыс. кв. км — и превосходило многие царства, что располагались в Центральной Азии и на Шелковом пути. Сегодня остатки древнего Лоуланя располагаются приблизительно в 520 км от столицы СУАР города Урумчи. На востоке царство Лоулань доходило до Дунхуана — ныне знаменитой местности, прославившейся тем, что здесь в скальных пещерах были найдены грандиозная библиотека буддийских трудов и хранилище буддийских реликвий. Это пространство было малонаселенно, и любой путник, оказавшийся здесь без достаточного провианта и воды, был обречен на верную гибель. В основном здесь жили различные некитайские (неханьские) племена, не случайно само название уезда Жоцян связано с цянами — некитайскими народами, в основном тангу-тами, населявшими территории современных провинций Сычуань, Цинхай и Ганьсу, где располагалось до XIII в. тангутское царство, позже завоеванное монголами и вошедшее в состав монгольской империи Юань. В китайских источниках Лоулань нередко фигурирует как царство Шаньшань, сегодня как «воспоминание» о нем в этих местах даже сохранился уезд с аналогичным названием, располагающийся, впрочем, более чем в 200 км от Лоуланя.

В этих местах в древности располагалось немало царств и поселений — все они выросли вдоль Великого шелкового пути. Но далеко не все они были велики, многие представляли собой лишь один большой город, обнесенный крепостным валом или стеной. Но Лоулань был царством поистине удивительным: ни про какое другое поселение не ходило столь много легенд, ни одному из них не приписывалось так много чудесных свойств, и ни одно не исчезло столь стремительно и загадочно, как Лоулань. Удивительный факт: обнаружение Лоуланя в песках Такламакана не только не дало ответов на многие вопросы, но лишь прибавило новые. До сих не известно, почему люди столь стремительно покинули Лоулань. Куда они ушли? И даже — кем вообще были эти люди?

В этом факте нет ничего удивительного, поскольку в течение долгого времени Лоулань оставался лишь неким названием в исторических источниках, его основные центры открыты не были, и только в последнее время новые находки дали пищу для построения самых неожиданных гипотез.

С того момента прошло уже почти сто лет, но загадка удивительного царства, затерянного в песках Такламакана, продолжает волновать умы ученых многих стран.

Следы в древних текстах

О Лоулане мир узнал значительно раньше, чем о Шамбале, — по древности упоминаний это загадочное царство может сравниться разве что только с Атлантидой. О Лоулане много писали, причем не только китайские, но и античные историографы — его могущество и загадочность привлекали внимание многих путешественников. Лоулань считался местом удивительным и священным, о нем упоминает греческий астроном и географ Клавдий Птолемей (ок. 90-160) в своей «Географии». О Лоулане писал и Марко Поло (1254–1324), узнавший о нем, вероятно, из уст персидских путешественников. Жители Лоуланя имели весьма обширные контакты с внешним миром, предположительно они доходили до Средиземноморья с одной стороны и до Малайского полуострова с другой. На основе анализа находок, обнаруженных в районе Лоуланя, известный исследователь Центральной Азии Аурель Стейн пришел к выводу о тесных контактах между китайским Туркестаном и древней Грецией, которые особенно четко прослеживались в скульптурных и живописных изображениях, именуя их «греко-буддийскими».

Первые упоминания в китайских источниках о Лоулане начинают встречаться с династии Хань (207 до н. э. — 221 н. э.) — это был один из первых взлетов древней китайской культуры. В частности, их можно обнаружить в таких классических китайских трудах по истории, как «Исторические записки» («Ши цзи») Сыма Цяня (I в.

до н. э.) и «История династии Хань» («Хань шу», I в.) историка Бань Гу. В основном эти упоминания связаны с изменением вектора геополитики китайских правителей, интересы которых все больше и больше устремляются в районы Центральной Азии.

Правда, Лоулань в этих работах не столько описывали, сколько именно упоминали, и это было связано с изменением вектора устремлений Китайской империи. Именно в эти места, на территорию современного Синьцзяна, в Восточный Туркестан направляются китайские путешественники (в основном ведущие разведку территорий), а за ними устремляются и военные походы ханьских императоров, активно расширявших границы империи.

Но прославилось царство Лоулань именно своей буддийской культурой — во многих преданиях, распространенных до сих пор в Синьцзяне, можно услышать упоминания о «мудрых буддистах», которые жили в этой местности, но потом внезапно исчезли.

Вообще, этот край так или иначе ассоциировался именно с буддийской благодатью.

Упоминания об «удивительных землях» Лоуланя в древних текстах, где «взлетают фениксы»

Да и сами буддийские монахи из других местностей проявляли особый интерес к Лолуланю — частично это было связано с многочисленными легендами о существовании в западных землях места пребывания всех Будд и бодхисатв прошлых времен. Сюда же стремились и даосы, предполагая, что в эти края уходят просветленные люди, достигшие бессмертия. С восхищением описывал Лоулань как «страну бессмертных» автор «Заметок на водных скрижалях» («Шуйцзин чжу») даос Ли Даоюань. Одним из последних это царство описывает знаменитый монах-путешественник династии Тан Сюаньцзан в «Записи о путешествии в западные страны в династию Великая Тан» («Датан сию цзи», 646 г.), более известной отечественному читателю под сокращенным названием «Путешествие на Запад». Отправившись в Индию за буддийскими сутрами и начав свое путешествие из района тогдашней столицы Китая г. Лояна, он посещает целый ряд городов и мелких царств Синь-цзяна, в том числе и Лоулань. (Попутно заметим, что существует версия, согласно которой Сюаньцзан посещал лишь крайне небольшую часть из описанных им мест, большую же часть записок он составил со слов путешественников).

Но самый удивительный сюрприз об истории Лоуланя преподнесли не письменные источники (стоит учитывать, что они многократно редактировались и переписывались), а странные наскальные изображения, обнаруженные в гротах Лоуланя. В сущности, это даже не рисунки, а какие-то символы, большая часть которых к тому же заметно повреждена. Но даже оставшегося материала хватило китайским исследователям для того, чтобы сделать сенсационное предположение: именно здесь жил народ, связанный с последним правителем китайской династии Инь. Помните китайские легенды о том, что люди на территорию Центрального Китая в район реки Хуанхэ пришли откуда-то «с запада» и что именно с западными землями китайцы связывали появление своих предков? Не могут ли данные рисунки быть подтверждением этих предположений?

Еще более тщательное сравнение символов Лоуланя и изображений династии Шан (XVII–XII вв. до н. э.) показало наличие родственных символов и рисунков.

Примечательно, что идентичные символы были обнаружены в провинции Цзянсу в Ляньюньгане — по преданию, именно отсюда 3,5 тыс. лет назад древний народ Инь (он существовал до установления династии Шан) отправился в странствия по океану.

Первые догадки о потерянном царстве

Строго говоря, Лоулань «открыли» не китайцы — это сделали европейские экспедиции, которые устремились в Центральную Азию в конце XIX— начале ХХ вв.

На рубеже XX века все большее и большее внимание западных исследователей начинают привлекать области в районе озера Лобнор и пустыни Такламакан.

Следует заметить, что во многом этот интерес определялся не только исключительно научными целями, но во многом геополитическими интересами западных стран, в частности, Британии, в этом регионе. Честь открытия в ту пору еще загадочного царства Лоулань принадлежит небольшой экспедиции, возглавляемой шведским исследователем Свеном Хедином (1865–1952). Он сумел насквозь пересечь Азию от Пекина до хребтов Памира и озера Лобнор, отправлялся по течению реки Тарим, исследовал пустыню Гоби, начиная исследования трансгималайского хребта, пролегавшего на территории Тибета, и даже составлял одну из самых подробных карт этого района.

Свен Хедин во время исследования Лоуланя

Хедина издавна интересовали рассказы о неких затерянных цивилизациях в этих местах. Нет, этот строгий ученый не искал Шамбалу, не стремился обнаружить тайную «страну мудрецов». Он был просто уверен, что когда-то на этой территории процветали великие цивилизации, которые не выдержали испытание безжалостным временем. Слышал он и многочисленные предания, распространенные в этих местах, о великих чертогах мудрецов, которые куда-то исчезли. Это не могло не взбудоражить сознание даже самого педантичного ученого, а Свен Хедин был ученым увлеченным.

В 1899 г. Хедин обнаруживает в пустыне Такламакан в районе озера Лобнор развалины небольшого буддийского храма, наполовину занесенного песками, и предполагает, что где-то рядом должно находиться поселение, которое и обслуживало храм. Однако муссонные ветра не позволили развернуть масштабные раскопки, и работы были продолжены лишь в следующем году. Как оказалось, Хедину удалось обнаружить мощную и до тех пор практически неизвестную буддийскую цивилизацию, процветавшую в этом районе в первой половине I тыс. Но позже выяснилось, что поселение здесь существовало еще до прихода буддизма — уже первые находки Хедина позволили предположить, что поселения существовали в этом районе уже в период раннего каменного века, а в период позднего мегалита здесь процветали рыбная ловля и охота.

Первоначально Хедин предполагал, что обнаружил небольшое буддийское поселение, однако уже первые месяцы раскопок показали, что он ошибался. Остатки буддийского храма оказались лишь частью большого города на территории китайского уезда Жоцян, центр которого располагался в 14 километрах от буддийского храма. Экспедиция Хедина открыла около сотни деревянных табличек, а также рукописей, которые были написаны китайскими иероглифами и на непонятном языке, похожем по написанию на санскрит. Для участия в работах по переводу документов были приглашены несколько немецких ученых, которые и установили, что неизвестный язык является тохарским. Анализ показал, что практически все документы датируются III–IV вв.

Однако первоначально не было известно ни то, какое конкретно поселение было обнаружено Хедином, ни само его название. Первым, кому посчастливилось установить это, стал Дж. Макартней (позже он был генеральным консулом Великобритании в Кашгаре), который обнаружил в текстах документов упоминания о Лоулане. Дальнейшие исследования показали, что экспедиция действительно обнаружила царство Лоулань. Однако оставался нерешенным вопрос об этнической принадлежности жителей поселения, поскольку письменные источники давали возможность предположить, что лоуланьцы могли быть как китайцами, так и представителями некитайских общностей, например, тюрками или юэчжи.

Для научного мира это было настоящее потрясение — открытие грандиозной цивилизации с загадочным населением прямо в самом центре Азии, в Такламакане!

И сюда устремились новые ученые и искатели.

В первой четверти ХХ в. сюда отправлялись экспедиции во главе с такими крупными исследователями, как немец Альберт фон Лекок, американец Лангдом Варнер и знаменитый исследователь такламаканских древностей британский археолог и геолог венгерского происхождения Аурель Стейн (1862–1943). Именно исследования Стейна и дали наибольший материал по лоуланьской культуре.

По сути, именно А. Стейн проводит полномасштабные раскопки Лоуланя, начатые Хедином. В 1900 г. Стейн предпринимает свою первую экспедицию через западные районы китайского Хотана, оказавшуюся весьма удачной в плане археологических находок начала прошлого тысячелетия. Находки, сделанные во время этого путешествия, увлекают Стейна, и он выражает уверенность, что в районе Туркестана лежат останки одной из крупнейших азиатских цивилизаций. Теперь экспедиции буквально следуют одна за другой (1906–1908, 1913–1916, 1930). Ему удается проследить и практически полностью реконструировать древние караванные пути, пролегавшие между Китаем и западными районами (т. е. Туркестаном), что по сути свидетельствовало против распространенного тогда мнения полной исторической «закрытости» Китая от своих западных соседей, не говоря уже о Средиземноморье, с которым царства бассейна реки Тарим имели тесные торговые и, как следствие, культурные связи.

Стейн не делает окончательного вывода, была ли это единая непрерывная цивилизация, некогда господствовавшая в китайском Туркестане, или она представляла собой цепь сменявших друг друга культур, угасавших и развивающихся вновь. Так или иначе, находки его экспедиций подтверждают многие предположения Свена Хедина, в частности, о существовании в неолите развитой культуры изготовления инструментов. Часть находок была позже передана в Музей Азиатской античности в Нью-Дели — в частности, туда попали уникальные художественные свитки буддийского содержания.

Марк Аурель Стейн — исследователь Такламакана

Одними из важнейших достижений экспедиции Стейна можно считать находку пяти черепов в районе Лоуланя, которые вошли в научный обиход как «краниологическая серия Стейна из Лоуланя». Кардинальная важность этой краниологической серии заключается в том, что именно на ее основе удалось сравнительно точно идентифицировать этнический состав жителей Лоуланя и ближайших царств I–VII вв., о сути которого будет сказано ниже.

Практически все документы и ряд материальных останков, обнаруженных на том этапе раскопок, были вывезены из Китая в основном в Великобританию, и сегодня большая часть материалов хранится в Британской библиотеке и Стокгольмском музее антропологии.

Материалы экспедиций Стейна долгое время оставались практически единственными доступными материалами по истории этой культуры, до сих пор существует немало трудностей для работы иностранных экспедиций, поскольку с 1964 г. в районе пустыни Такламакан и озера Лобнор разбит полигон для ядерных испытаний.

Откуда они пришли?

Прежде всего постараемся ответить на вопрос, кем были жители Лоуланя по этническому составу? Когда и откуда они пришли сюда? Казалось бы, никаких сложностей в ответе на эти вопросы быть не должно — ведь царство найдено, и можно изучить останки костей и черепов, погребенных под толстыми слоями песка.

Но и здесь все оказалось далеко не так просто, как это представлялось вначале.

Помните, мы упоминали, что находка Лоуланя поставила больше вопросов, чем дала ответов? И в этом случае вопросы приобрели вид настоящих загадок.

Стараясь дать ответы на эти вопросы, мы внезапно сталкиваемся с тем, что все утверждения о возникновении Лоуланя, которые могут показаться логичными, оказываются неверными. Они просто разбиваются о целый ряд находок, которые буквально по одной извлекались из земли на протяжении столетия.

Вот первый сюрприз: Лоулань возник значительно раньше, чем здесь прошел Великий шелковый путь. На первый взгляд это весьма странно. В Центральной Азии, в Такламакане местные поселения возникли именно в результате торговли: на любом караванном пути создаются небольшие заставы, постоялые дворы, места отдыха, которые потом разрастаются в города. Чаще всего они создаются в оазисах, и именно в таком оазисе и был расположен Лоулань. Все это могло означать, что Лоулань мог возникнуть не раньше самого Шелкового пути. Однако находки опровергают эту теорию: Лоулань значительно древнее, чем караванная торговля в этих местах.

Кем они были по своему происхождению и этническому составу? Здесь следует учитывать, что этнический состав мог меняться со временем — это вообще характерно для поселений на караванных путях. И в связи с этим исходная этническая принадлежность лоуланьцев может не совпадать с картиной, сложившейся ко II–III вв.

Древний Лоулань располагался на границах пустыни Такламакан

Здесь нас ожидает другой сюрприз. Кажется, логичным было бы предположить, что ранние лоуланьцы были китайцами или, по крайней мере, азиатами. И вот первый сюрприз — большинство китайских исследователей сегодня считают, что останки ранних жителей Лоуланя несут явные признаки протоевропейцев. Для китайских ученых это очень сложное, но честное признание: ведь было бы значительно выгоднее утверждать, что самыми ранними жителями Синьцзяна были китайцы. Но все же ответ другой: в Лоулане жили ранние европеоиды.

Первые находки были сделаны еще в 1913–1915 гг. экспедицией Аурела Стейна: пять черепов, относящихся к разным эпохам, самый ранний из них датируется III в., самый поздний — VII–VIII вв. В общем, кажется, в этом нет ничего удивительного: черепа довольно позднего происхождения и в целом совпадают с караванной торговлей по великому Шелковому пути в этих местах.

Но явно не эти люди были первыми поселенцами Лоуланя. Дело в том, что многие материальные объекты, извлеченные из-под песка в этих местах, оказываются старше найденных черепов почти на тысячелетие!

Это значит, что здесь кто-то жил до владельцев этих черепов. И пока не понятно — кто. Но даже и с найденными черепами далеко не все ясно.

Поразительным образом изучение останков не смогло дать окончательного ответа на вопрос, было ли большинство жителей II–III в. китайцами. Их исследователь Артур Кейс пришел к неожиданным выводам, которые при внимательном рассмотрении могут изменить вообще взгляд на центр древних цивилизаций в Азии. Прежде всего, А. Кейс считал, что лоуланьские черепа занимают промежуточное положение между китайскими и европеоидными (в его терминологии — английскими) черепами, хотя по ряду признаков стоят все же ближе к китайцам. Неужели в древности здесь происходило смешение между европейцами и китайцами?

Во-вторых, Артур Кейс утверждал, что черепа могли принадлежать людям, говорившим на иранском языке, возможно, полукочевым скотоводам и охотникам. Он же предположил, что на местное население оказали большое влияние как китайская культура, так и сами китайцы. И здесь возникали люди промежуточного типа. А. Кейс относил это не за счет смешения разных рас, но за счет естественной эволюции.

Лоуланьский тип людей, таким образом, мог служить как бы мостом, связывающим монголоидов и европеоидов, конкретно — монголоидов киргизского типа и европеоидов Памира и Персии иранского типа.

Здесь надо дать несколько пояснений, действительно важных для всего дальнейшего понимания, — пускай они не покажутся скучными. В антропологии китайцев относят к восточным монголоидам (существуют еще и тихоокеанские монголоиды). Но и те, кого мы называем китайцами, далеко не одинаковы. По сути, китайцы (самоназвание — ханьцы) оказались нацией, «склеенной» из множества древних народностей, говоривших на разных языках. Большинство из них «растворились» внутри огромной китайской нации, но и сегодня даже неспециалист без труда заметит различия между северными и южными китайцами, между жителями Пекина, Шанхая и провинции Сычуань. Когда-то все они произошли из разных центров, принадлежали разным культурам и, как считают ученые, если бы не общая иероглифическая письменность, никогда не смогли бы общаться друг с другом.

Как предполагают, не позднее I тыс. до н. э. в западных областях современного Китая, в том числе и в районе озера Лобнор, начинается постепенно смешение восточных монголоидов, представленных в основном древнетибетскими популяциями, и европеоидов (древние иранцы). Так и произошло древнее население этих районов: древние тибетцы смешались с древними иранцами. Потомки двух великих мудрых народов поселились в районе Лоуланя.

И находки, сделанные в 50-х гг., доказали это. Оказалось, что практически на всем протяжении неолита и эпохи бронзы основную роль в Восточном Туркестане, в том числе и на территории современного Синьц-зяна, играло европеоидное население.

Именно тогда в районе озера Лобнор были обнаружены черепа, датируемые I тыс. до н. э. — они носят европеоидные черты. Да-да, здесь, в районе Синьцзяна, жили европейцы! Более того, сегодня нет никаких фактов, которые бы говорили о том, что «классические» китайцы распространились на северо-запад, дойдя до территории современного Синьцзяна. Равно как и не было никакого «противоположного движения»: китайцы сформировались в районе Туркестана, а затем мигрировали в Центральный Китай. Население Средней Азии эпохи неолита и ранней бронзы принадлежало в основном к разным ветвям европеоидной расы и практически оставалось таким до VII–VI вв. до н. э.

Итак, здесь — в районе Лоуланя — возникла культура, во многом не зависящая от китайской, хотя в поздний период и тесно связанная с ней. Если до I тыс. до н. э.

здесь преобладали европеоиды, то затем начинается активный процесс смешения: сюда из других мест приходят монголоиды и начинают играть доминирующую роль.

Этот процесс замещения европеоидов монголоидами в основном заканчивается к первым векам нашей эры.

Как утверждают предания, именно здесь, в Лоулане, поселился последний лидер разгромленных иньцев — Ци. Его потомки и сформировали культуру и быт Лоу-ланя.

Иньцы, пришедшие сюда, представляли собой уже монголоидов — таким образом, здесь появляется китайское население.

Безусловно, связь между древнейшим населением Китая и Лоуланем существовала, была.

В Лоулане обнаружены удивительные наскальные изображения: они абсолютно идентичны изображениям в Лянюаньгане, что в провинции Цзянсу в восточной части Китая.

Скорее всего, существовало несколько волн переселенцев из Центрального Китая, и наиболее ранняя была представлена аристократией царства Инь XI в. до н. э., спасавшейся от преследования со стороны чжоусцев. Традиция гласит о многочисленных восстаниях бывшего населения Инь в районе Хуанхэ, что якобы также могло создавать новые волны миграции в западные районы. Затем с X в. до н. э. начались походы самих чжо-усцев в район восточного Синьцзяна. Однако следует заметить, что надежных подтверждений наличия в районе Синьцзяна до VI в.

до н. э. пришлого населения именно из Центрального Китая у нас нет, а ряд китайских исследователей резко возражают против «иньс-кой» версии происхождения жителей и, как следствие, всей культуры Лоуланя.

Лица древних мудрецов

Как могли выглядеть древние лоуланьцы? Вопрос далеко не праздный: если они не являлись «классическими китайцами» или «классическими европейцами», то к какой этнической группе они принадлежали? Очевидно, что они каким-то образом были связаны с теми, кого китайцы уже в более позднее время стали называть «северными варварами», как бы позабыв, что именно эти «варвары» могли в глубокой древности дать начало всей китайской нации.

Безусловно, именно иньцы, которые пришли сюда, привнесли решающий монголоидный фактор в антропологический состав Лоуланя. Однако процесс этногенеза в ту пору лишь начинался, сам расовый состав иньцев не был однородным, а скорее гетерогенным, что свидетельствует о многофакторном процессе этногенеза в этом районе и о расовом полиморфизме. Здесь жило много народностей. Они поселились здесь еще во II тыс. до н. э., и поразительным образом оказалось, что здесь действительно было «вавилонское столпотворение».

Ряд черепов, найденных в погребениях, включает как классических монголоидов (массивный брахицефальный тип), северных китайцев (долихоцефальный тип), так и людей, близких к европеоидному типу. При этом не вызывает сомнений, что именно от иньцев следует тянуть нить к современным китайцам.

В 1979-80 гг. китайская экспедиция обнаружила ряд захоронений недалеко от самого раннего поселения в Лоулане. Это место, где обнаружили захоронение, получило название Гумугоу — «Ров древних могил». В течение нескольких лет было открыто 42 захоронения, большая часть которых датировалась II тыс. до н. э.

и которые позволили несколько по-иному взглянуть на раннюю историю Лоуланя.

Поскольку Гумугоу находится рядом с самыми ранними поселениями Лоуланя, первоначально предполагалось, что здесь захоронены жители именно этого поселения. Сами же поселения и могилы относятся к одному и тому же культурному типу. Но утварь, что обнаружили в захоронениях, показала совсем другую картину.

Оказывается, что в ту эпоху уже в равной степени использовались как каменные, так и бронзовые орудия, а вот шелковых изделий, которые часто встречаются в более высоких, а следовательно, и более поздних слоях, обнаружить не удалось. (По одной из местных легенд, распространенных в Синьцзяне, именно лоуланьская принцесса привезла шелк в Хотан.)

Мумия древнего жителя Лоуаня

Таким образом, поселение Лоуланя сформировалось первоначально абсолютно независимо от торговых путей и носило автохтонный характер.

Данные радиоуглеродного анализа, проведенного на основе находок в Гумугоу, показали поразительный по древности результат: семь различных предметов были датированы XXIV–XVI вв. до н. э.! Оказывается, поселения возникли здесь очень рано, еще до того, как в районе Хуанхэ возникла династия Инь. Таким образом, Лоулань возник вне зависимости не только от караванных дорог Великого шелкового пути, но и от иньского переселения. Это же позволяет предположить, что именно лоуланьская культура могла повлиять на формирование культуры Шан-Инь, а не наоборот, и частично подтверждает предания о том, что предки правителей Шан-Инь пришли откуда-то с Запада. По сути, возникновение Лоуланя, вероятно, никак не связано с собственно китайской культурой, хотя позже Лоулань практически полностью «китаизировался».

Итак, они были каким-то самостоятельным, независимым от Китая населением. Но все же — кем? Как они выглядели?

А. Кейс как-то предположил наличие связи между жителями бассейна реки Тарим, в том числе лоулань-цами, с тибетцами. Действительно, у них есть общие языковые корни и, вероятно, общие антропологические черты. Не случайно традиционно жителей Шамбалы связывают именно с тибетцами, хотя прямых подтверждений этому нет.