Сестра моя Ольга Комарова Ирина
– И что, кроме вас, некому сделать операцию?
– Как я понял, там довольно сложный случай, – он выпрямился, улыбнулся. – А я, действительно, очень хороший хирург.
Уже открыв дверь, Андрей остановился на пороге:
– Наташа, а можно я как-нибудь, к вам еще загляну? Не выгоните?
Она на секунду напряглась, потом кивнула, ответила совершенно серьезно:
– Конечно приходите. С хорошими хирургами надо дружить.
Наташа заперла дверь и вздохнула с облегчением. Не то, чтобы новый знакомый ей не понравился, нет. И симпатичный и неглупый и ведет себя прилично. Но все равно, как-то неловко с ним. Хотя, в последние полчаса они болтали очень мило.
Она вернулась на кухню, убрала со стола, сполоснула чашки и посмотрела на часы. Двенадцати еще нет. Чем бы таким полезным заняться? Обед, что ли приготовить? Хотя, какой смысл? Сейчас есть не хочется, а когда захочется, можно яичницу с помидорами сделать. Вот вернется Дашка, тогда снова начнутся полноценные обеды, завтраки и ужины. В уборке тоже нет необходимости, и в срочной стирке с глажкой… надо же, до чего комфортна жизнь одинокой женщины! Практически, никаких забот. Вот только Дашки не хватает.
Ладно, раз никаких дел нет, значит расслабляемся по полной программе! Наташа устроилась на диване, включила телевизор. Шел какой-то суматошный, не слишком аккуратно нарисованный, американский мультфильм. Чтобы не терять время даром, она взяла корзинку с начатым вязанием и, рассеянно поглядывая на экран, заработала крючком. Пестрая летняя кофточка была уже наполовину готова. Вернется Дашка из своего лагеря, а у нее обновка! Вот девочка обрадуется! Она представила, как племянница будет вертеться перед зеркалом, примеряя кофточку, и улыбнулась.
Мультяшные герои с воплями носились по джунглям – не то что-то прятали, не то что-то искали в древнем затерянном городе. Наташа посмотрела на их метания еще немного и, ничего не поняв, переключила на другой канал. Там показывали документальный фильм из жизни пауков. Мохнатая рыжеватая тварь, занявшая весь экран, вызывала одно естественное желание, убраться куда-нибудь подальше. Не задержавшись на канале, где суперменистого вида парень рекламировал какие-то особенные тренажеры, и проигнорировав начавшиеся новости, Наташа остановилась на репортаже с футбольного матча. Нельзя сказать, что она разбиралась в игре – знала, что нужно забить гол в ворота противника, и только. А все эти: «силовая борьба в рамках правил», «сыграл в ноги а не в мяч», «левый крайний проходит по кромке поля», «технический офсайт» и прочее – оставались ничего не значащей абракадаброй. Но слушать эмоционального комментатора ей нравилось. А на то, что происходит на поле можно и не смотреть, спокойно занимаясь вязанием.
Игра шла нервно. Футболисты обоих команд валились, словно кегли и, наконец, одного из них уронили в каком-то неположенном месте. Судя по тому, что верещал захлебывающийся от возбуждения комментатор, слишком близко от ворот. Услышав: «пенальти!», Наташа подняла глаза. Что такое «пенальти», это даже она знала.
Судья установил мяч (Наташу всегда интересовало, там что, на поле, крестик какой-нибудь стоит? Откуда они все знают, что именно от этого места, до ворот одиннадцать метров будет?) и отбежал в сторону. Футболист в красной майке вытер рукавом мокрое лицо, разбежался, ударил… Вратарь, нервно пританцовывающий на полусогнутых ногах, в ту же секунду взлетел в воздух.
– И как они угадывают, куда прыгать? – вслух спросила Наташа, глядя как вратарь, обеими руками прижав мяч к груди, падает на землю.
– Угадал, угадал! – радостно подтвердил комментатор, но на конкретно поставленный вопрос не ответил.
Крупным планом показали мрачное лицо нападающего, того, что бил по мячу. Он сплюнул на газон и шевельнул губами – очевидно выругался.
– Бедняга, – пожалела его Наташа. – Воспитывать, наверное, будут после игры. Скажут: «Не сумел использовать момент!»
– Да-а, не сумел десятый номер использовать момент, не сумел, – комментатор пытался придать голосу сочувственный тон, но это ему плохо удавалось. Он явно болел за другую команду.
Народ снова забегал по полю и Наташа опустила глаза, сосредоточилась на вязании. Бухтение комментатора, который решил порадовать дорогих телезрителей статистическими данными – сколько у каждой команды было ударов в створ ворот, сколько голевых моментов, сколько нарушений – она без труда пропускала мимо ушей. Мысли вернулись к мужчине, совсем недавно покинувшему эту квартиру. Артемьев, Андрей Константинович. Жаль немного, что он быстро ушел: так мило сидели, болтали. Может, надо было попробовать его задержать? Хотя как задержишь, его же на операцию вызвали. Да, вот работенка у человека – в любой момент могут позвонить и выдернуть, где бы ты не был. Ни выходных, ни проходных, ни национальных праздников… наверное, и жена поэтому ушла.
А все-таки, этот Андрей Константинович, очень симпатичный. Даже жаль что они больше не увидятся. Он правда, уходя, пообещал заглянуть как-нибудь, но это так, дань вежливости. Известно ведь, как путь к сердцу мужчины прокладывается, а она что? Кофе с карамельками предложила? Да он этим кофе чуть не подавился. Видно, балованный, привык к хорошим сортам. Понятно, что он сбежал при первой же возможности. Может, надо было хоть яичницу ему предложить? А ладно! Есть из-за чего переживать. Подумаешь, сбежал и сбежал. Сколько их уже вот так улетучилось… Кстати, насчет яичницы: самой тоже перекусить не помешает. Взяться, что ли, за сковородку? Или сбегать в соседнюю кулинарку и купить кусок пирога, да съесть с молоком? Что-то совсем ничего неохота – ни готовить, ни в магазин идти. А интересно, сколько Артемьеву лет? Если он двенадцать лет назад уже был хирургом, хоть и начинающим, то значит… до какого возраста они там, в своем медицинском, учатся? До двадцати двух – двадцати трех? Ну, допустим, еще пару лет практической работы в больнице. Плюс двенадцать – получается, сейчас ему около тридцати семи. Надо же, а выглядит старше. Когда не улыбается, естественно. Улыбка у него, совершенно мальчишеская. Даже жалко, что он такой хмурый все время. Точнее, не хмурый, а сосредоточенный. Вот именно, сосредоточенный и деловитый. Настоящий, черт побери, мужчина, профессионал. Как он про себя говорит: «Я, действительно, очень хороший хирург». Что ж, наверное, так и есть – двоечника какого-нибудь на срочную операцию в воскресенье вызывать не стали бы. Эх, Оля, Оля… Что же ты, у такого хорошего хирурга, и не выкарабкалась?
Андрей, все еще в зеленой операционной робе, развалился на кожаном диване, подсунув под спину тощую больничную подушку и маленькими глоточками, с наслаждением, потягивал кофе. Кроме него, в ординаторской находилось еще двое: старинный, еще со студенческих лет, приятель, а ныне – врач-анестезиолог, Алексей Луканин, с такими же удобствами устроившийся на втором диване, и старшая сестра Таня Доронина, аккуратно нарезающая, собственного приготовления пирог с курагой. О ее имени позаботилась мама, всю жизнь боготворящая знаменитую актрису. В свое время, она даже замуж вышла не столько по любви, сколько потому, что не смогла отказать парню по фамилии Доронин и самой стать Дорониной. Естественно, когда у них родилась девочка, она без малейших колебаний назвала ее Таней и едва ли не с младенческих лет начала готовить к сценической карьере. Сама Танечка Доронина особого желания стать артисткой не испытывала. Художественной декламации тщательно подобранных мамой стихов, она предпочитала игру в куклы. Куклы все время болели, а Таня их лечила – ставила игрушечные градусники, бинтовала кукольные ручки и ножки, делала уколы одноразовыми шприцами без иглы, слушала сердце пластмассовым фонендоскопом… Тихая, послушная девочка не протестовала и не плакала, когда мама, недрогнувшей рукой отрывала ее от больничной палаты устроенной в уголке комнаты и вела на занятия. Но после девятого класса Таня, которая вынуждена была, кроме музыкальной школы, заниматься в танцевальном кружке и двух драматических – при школе и при мало известном в городе, но настоящем театре-студии, в конце концов, взбунтовалась и ушла в медучилище, к тайной радости отца и безутешному горю матери. Сейчас ей было двадцать шесть лет, она уже три года работала в отделении старшей сестрой и, как говорится в характеристиках, «пользовалась заслуженным уважением коллег».
Андрею она, в целом, нравилась. Хороший работник – серьезная, ответственная, в ее хозяйстве всегда полный порядок. При этом, очень милая женщина – хорошая фигурка, симпатичное личико. И характер золотой, и готовит прекрасно… Собственно, с точки зрения Андрея, у Тани Дорониной был один единственный недостаток: она хотела стать Таней Артемьевой. Очень хотела. И, с присущей ей мягкостью и терпением, медленно, но верно, приучала к неизбежности этого события всех окружающих. Делала она это так виртуозно, что многие считали свадьбу Татьяны с Андреем, если не совершившимся фактом, то делом самого ближайшего будущего. Честно говоря, бывали моменты, когда и сам Андрей, дрогнув, думал, что рано или поздно, у него случится какое-нибудь временное помрачение сознания и в себя он придет уже с кольцом на пальце и улыбающейся Танечкой на коленях. Единственным, кто ни разу, ни на секунду не поверил в вероятность такого исхода, был Алексей.
– Ускребешься, – успокаивал он приятеля в особо мрачные минуты. – Зря она вообще с тобой связалась. Ты Андрюха, из тех мужиков, которые или женятся сразу, или никогда.
Таня аккуратно разложила куски пирога на тарелочки, одну отнесла Алексею, ответив на его благодарное: «Танюша! Благодетельница ты наша, кормилица! Спасибо!», дежурной улыбкой и кивком головы, вторую подала Андрею. При этом она смотрела вниз, а когда Андрей уже взял тарелку и тоже сказал «спасибо», быстро подняла взгляд. Выразительные карие глаза засияли, но Таня тут же притушила их блеск густыми черными ресницами, снова потупившись. Андрей мысленно застонал: «Ну что она ко мне прицепилась! Ходит тут, стреляет глазками… а о том, что от таких взглядов, у меня кусок в горле застревает, она не думает!»
Алексей, на своем диванчике, сочувственно хмыкнул. Проглотив свою порцию (еще бы, перед ним никто ресницами не махал), он спросил:
– Танечка, вкусно, просто необыкновенно! А добавка будет?
– Конечно, – Таня забрала у него тарелку, положила еще один большой кусок пирога. – Кофе тоже подлить?
Алексей заглянул в свою кружку:
– Пожалуй.
Обслужив его, Таня снова повернулась к Андрею:
– А тебе, Андрюша?
Он только помотал головой отрицательно. Кофе был прекрасным, пирог – просто объедение, но если бы кто-нибудь сейчас у него спросил: «Ну? Что ты выбираешь? Сладкую жизнь с Танечкой? Или, может, хочешь снова оказаться на тесной кухне и глотать отвратительную бурду, заедая ее карамельками, но с Наташей?», Андрею и доли секунды на размышления не понадобилось бы. Да-а, Наташа. Казалось бы, ничего особенного. Симпатичная, но особо стильной не назовешь. Сарафанчик на ней, правда, сидит ладненько, но что-то подсказывает: она сама его сшила. Интересно, сколько ей лет? Тогда, двенадцать лет назад, она была совсем девчонкой – девятнадцать, двадцать. Значит, сейчас чуть больше тридцати. Надо же, а выглядит моложе. Особенно, когда смеется.
– Я вам больше не нужна, мальчики? – спросила Таня.
Обратилась во множественном числе, но смотрела при этом на Андрея. Он снова отрицательно мотнул головой, а Алексей пропел сладким голосом:
– Ты нам всегда нужна Танюша.
– Понятно, – она рассеянно кивнула ему и перевела озабоченный взгляд на Андрея. – Тогда я пойду, своими делами займусь. Если что, позовете.
– Обязательно, – заверил Алексей, а Андрей, хотя и с некоторым трудом, но сумел изобразить почти достоверную улыбку.
– Она очень славная девушка, – заговорил Андрей, когда дверь за Таней закрылась. Тон был такой, словно он оправдывался. – И готовит хорошо, и заботливая…
– И уколы делает прекрасно, – ухмыльнулся Алексей. – Я не понял, ты кого это уговариваешь, меня или себя?
– Никого я не уговариваю, – Андрей меланхолично смотрел в потолок. – Просто сетую на несправедливость судьбы. Вот представь себя на моем месте! Чего, кажется лучше: жениться на ней, наплодить детишек – жить, да радоваться. Лешка, ну почему у меня от одной мысли об этом скулы сводит, скажи?
– Ну ты спросил! Да у меня, если хочешь, скулы сводит при мысли о женитьбе вообще.
– Это ты зря. Ты просто не пробовал.
– И пробовать не хочу! Я и так все знаю, на других насмотрелся. Да будь она хоть супер-дупер-поп-топ-модель, после свадьбы все равно житья не будет. Сразу начнется: «Почему задержался? С работы надо сразу домой, у тебя семья! Какое пиво – у тебя семья! Какая рыбалка – у тебя семья! Какие друзья…» А спиногрызы пойдут – бросай все, иди с ними гулять в воскресенье. А потом в школу, на родительское собрание. А еще, знаешь, Андрюха, они после свадьбы почему-то все толстеть начинают. Не успеешь оглянуться, а рядом с тобой уже не одна топ-моделька, а две, или даже три. Потом спохватываются и кидаются диеты всякие идиотские отыскивать, такие, чтобы за три дня на тридцать килограммов похудеть. И нет бы корове сообразить, что надо просто завязывать шоколад горстями лопать и после шести часов вечера холодильник на замок запирать! Нет, от этого она понять не может, зато садится на вегетарианскую бессолевую диету! Да ладно бы сама, но она же и безвинного мужа вместе с детками-малютками голодом морит! А теперь угадай с трех раз: какую хорошо мне знакомую пару я имею в виду?
– Лешка, неужели со стороны, у нас с Валентиной все так и выглядело?
– Еще хуже. Извини, но ты сам знаешь – я твою Вальку никогда не любил. Вздорная баба. Лично у меня она желание жениться навсегда отбила. А у тебя что, нет?
– Да ты знаешь, в целом – наверное, нет. В семейной жизни есть ведь и хорошие стороны…
– Вот уж, ни одной не заметил!
– Есть, Лешка, есть. И насчет того, чтобы жениться на хорошей женщине, я, на самом деле, не против. Я именно насчет Тани – упаси меня Господи.
– Тогда, значит, ты последний, чудом оставшийся в живых, романтик. И упорно ждешь свою настоящую единственную любовь.
– Не обзывайся, какой я тебе романтик. И вообще, откуда ты слова такие знаешь – любовь какая-то?
– А это я вчера познакомился с одной киской. Такая, знаешь, студенточка. Она мне весь вечер про великую любовь трещала. Да так красиво, в стихотворной форме. Поверишь, штаны с меня стягивает, а сама стихами, так и сыплет. Я обалдел.
– Чокнутая?
– Не, филологиня. На поэтессу мечтает выучиться. Не то на Ахматову, не то на Цветаеву, не то на Рубальскую. Не помню точно. А может и на всех трех. Она все что-то такое чирикала, насчет тонкого проникновения в женскую душу, катарсиса, волшебных струн… я не особенно вслушивался.
– Смотри-ка, не вслушивался, а слова какие запомнил: «катарсис, волшебные струны»!
– Запомнишь тут! Если тебе полночи об одном и том же долдонят, – Алексей вздохнул. – Вообще-то, классная киска, но ей бы выключатель какой.
– Попробуй кляп вставить, – предложил Андрей.
– Советчик! А что будет потом, когда я его вытащу? Или на всю жизнь ей глотку забить предлагаешь? Нет уж, – Алексей снова вздохнул. – Печально, конечно, но мы разошлись, как в море катамараны. Лучше я себе другую найду. В конце концов, с девочками в нашем богоспасаемом граде проблем пока что нет. Кстати, хочешь и тебе подберу? Давно пора развлечься, а то сидишь дома один, как сыч!
– Это ты мне, случайно, не свою болтливую киску хочешь спихнуть? – подозрительно сощурился Андрей.
– Как ты себе это представляешь? – самоуверенно усмехнулся Алексей. – Нет уж, если я рядом буду, ее фиг кому спихнешь! Мое мужское обаяние работает без осечек. За исключением Танечки, разумеется. Но это объяснимо. Танечка – женщина достаточно умная, чтобы понимать – меня женить принципиально невозможно. Но поскольку она, все-таки, женщина, то в ее сознании просто не может возникнуть мысль, что тебя невозможно женить конкретно на ней.
Андрей промолчал. Действительно, девчонки всегда висли на Алексее гроздьями, без каких-либо заметных усилий с его стороны. У самого Андрея, достижения на этом фронте были гораздо скромнее. Собственно, по настоящему, похвастаться он мог только бывшей женой, Валентиной. Хотя и в этом случае вопрос, кто именно проявлял инициативу, был спорный. Ну и Танечка, разумеется. Его передернуло. Интересно, вот он с Наташей сегодня провел несколько часов, был у нее дома, сидел за столом, кофе… ну ладно, условно назовем это кофе, пил. А итоговый результат? Они даже на «ты» не перешли. Да, она позволила ему как-нибудь, при случае, еще раз заглянуть в гости, но без особого воодушевления. Так, формальная вежливость. Не скажешь же малознакомому человеку ни с того ни с сего: «Пошел вон, дурак!»
А был бы Лешка на его месте? Наверняка бы уже… а что, собственно, уже? Он попробовал представить их рядом, Алексея, во всем блеске его «мужского обаяния» и Наташу смотрящую на него с тем самым выражением, которое Андрей сотни раз видел на лицах Лешкиных «кисок». Не получилось. То есть, приятеля он представил легко, тут никаких проблем, а вот Наташу… ну никак не могла эта умная, независимая женщина вести себя подобным образом. Или все-таки могла, а он просто не хочет, отказывается в это верить?
– Эй, Андрюха, да что с тобой? – только сейчас, до Андрея дошло, что Лешка встал со своего дивана и трясет его за плечо.
– А что? – удивленно спросил он.
– А я знаю? – Алексей, наконец, отпустил его. – Застыл, как тот йог в нирване, смотришь в одну точку и только губы шевелятся. Я даже испугался. Ты что, самогипнозом по тихой занимаешься?
– Да нет, это я так, вспомнил кое-что.
– Так-так-так, – Лешка бесцеремонно сбросил ноги Андрея с дивана, сел рядом. В эту сторону, мозги у него всегда работали супербыстро. – Кое-что, или кое-кого? Ты что, мой друг, повстречал наконец свою Прекрасную Даму?
– Вовсе она не Прекрасная Дама, – Андрей нахмурился. Рассказывать про Наташу, почему-то, не хотелось. – Обыкновенная женщина.
– Что ты говоришь? Обыкновенная женщина, одно воспоминание о которой, вгоняет тебя в транс? Андрюха, я должен ее увидеть!
– Ага, вот сейчас все брошу и побегу тебе ее показывать! – с чувством сказал Андрей. И добавил мрачно: – На самом деле, я с ней и не знаком толком.
– Не понял. Тут ведь может быть только один вариант – или знаком, или нет. Как ее зовут, кто такая, знаешь?
– Знаю.
– А она про тебя?
– Тоже знает.
– Значит вы вполне знакомы. Ты с ней разговаривал?
– Даже кофе у нее пил, – при воспоминании о кофе, Андрея передернуло.
– Так что ты мне голову морочишь? Это уже не просто знакомство, это крепкая дружба… постой! Ты говоришь, у нее кофе пил? Дома? Так чего тебе еще надо? Ох, Андрюшка, ну ничего-то ты в простоте сделать не можешь! Ну почему ты считаешь, что знаком с девушкой только после того, как через ЗАГС ее протащил?!
– Зато у тебя простота в абсолюте. Если девушка тебе приглянулась, ты уже считаешь себя ее лучшим другом.
– И между прочим, девушкам такой подход очень даже нравится. Сам мог неоднократно пронаблюдать и убедиться. Ладно, выпил ты у нее кофе, а что потом?
– А потом, ты позвонил. И мне пришлось срываться и лететь сюда. Понял?
– Ух ты! Слушай, Андрюшка, ну извини. Я ж не знал. И ты, действительно, нужен был.
– Нужен, нужен… представляешь, какое я впечатление на нее произвел? Первый раз в доме и, на полуслове, срываюсь и убегаю на работу. Она теперь подумает, что со мной всегда так.
– А с тобой, действительно, всегда так, – резонно заметил Алексей. – Зачем девочке зря голову морочить? Так и есть по жизни: отдых, отпуск, праздник – все до первого звонка из больницы. Пусть сразу знает, – он посмотрел на хмурую физиономию приятеля, засмеялся и хлопнул его по колену. – Да не расстраивайся ты так! Поначалу девчонкам это даже романтичным кажется: вот, дескать ты какой незаменимый. Это льстит их самолюбию. Я иногда сам себе такие звонки организовываю, для большей важности. Покупаются, дурехи!
– Да она, понимаешь, не дуреха. И вообще, не девчонка сопливая, а взрослая женщина. Ей лет тридцать уже.
– Ба! И зачем она тебе понадобилась? Замужняя мадамка?
– Нет. И не была замужем.
– Слушай, Андрюшка, ты осторожнее с ней! Я серьезно говорю. Это с молоденькими кисками просто – имеется тысяча и один способ вильнуть в сторону и удрать из-под венца. А такая тридцатилетняя, незамужняя… она как липкий пластырь. Если всерьез на тебя нацелилась, то отдирать будешь с кусками кожи и даже мяса. Нет, я вот и поопытнее тебя буду, но меня ни к одной такой на трех арканах не подтащишь!
– Да ладно тебе. У нее и в мыслях ничего подобного нет.
– А ты откуда знаешь? Тем более, что такие, у которых и в мыслях ничего нет, еще опаснее. В результате, сам будешь за ней бегать и уговаривать замуж за тебя выйти.
– Подумаешь, напугал. Мне, в отличие от тебя, холостяцкое положение не так уж и нравится. Чего хорошего: приходишь домой, а там пусто.
– А ты не один приходи. Или не к себе домой. Что вариантов мало? В конце концов, заведи собаку. Представляешь, возвращаешься с работы, а какая-нибудь такса или бультерьер радуется, прыгает вокруг тебя, в физиономию лизнуть норовит! Никакая жена не сравнится.
– Не хочу я чтобы меня бультерьер лизал. И вообще, отстань от меня, советчик. Думаешь, я не понял, почему ты соловьем разливаешься? Скучно тебе, вот и хочешь, чтобы я посидел подольше. А вот фигушки, это только у тебя дежурство. А я свою работу сделал и сейчас домой пойду!
– Домой?
– Лешка, я тебе сказал, отстань!
– Да я ничего. Просто у меня в столе коробка конфет завалялась. Если нужно, можешь забрать.
Андрей молча встал и вышел из ординаторской. Вернулся он через пять минут – уже переодевшись в джинсы и футболку. Все так же молча, причесался перед большим зеркалом.
– Андрюшка, – окликнул его Алексей.
– Ну?
– «Коллекция», большая коробка. Фабрика «Россия» – щедрая душа!
Андрей обернулся, посмотрел на него насмешливо:
– Ты же только что уговаривал держаться от нее подальше. А теперь сам конфетки мне предлагаешь. Как это понимать?
– Черт, действительно! Надо же, какой я легкомысленный, – комично пожаловался Алексей. – Не отдам я тебе конфеты, сам съем. Хотя нет, лучше я эту коробку Танечке подарю, от твоего имени!
– Клоун, – одарив приятеля уничтожающим взглядом, Андрей подошел к его столу, открыл ящик и взял конфеты. – Счастливо тебе дежурить. И очень тебя прошу, не дергай меня больше сегодня.
Глава третья
– Здравствуйте, – растерянно сказала Наташа, открыв дверь.
– Здравствуйте, – Андрей выглядел не менее удивленным. Смотрел на нее так, словно пытался понять, каким, собственно, образом, он снова здесь очутился.
А он, действительно, до последней минуты не верил, что у него хватит решимости вернуться в этот двор, войти в подъезд, подняться на четвертый этаж… Мало того, нажать на кнопку звонка и не сбежать после этого. Да, разумеется, Наташа ему понравилась, точнее, очень понравилась. Но какой в этом смысл – прошлое ведь не зачеркнешь просто так. И смерть Ольги всегда будет стоять между ними.
– Вы… – она хотела спросить: «Вы что-то забыли?», но остановилась, почувствовав, что это прозвучит, как более вежливый вариант: «Зачем явился?» Впрочем, Андрей и так все понял.
– Извините, – он напряженно улыбнулся и протянул обтянутую целлофаном коробку. – Так неловко получилось утром. Вернулся попросить прощения.
– Ничего страшного. Работа, я же понимаю, – она машинально взяла конфеты. – А… а что это мы в коридоре топчемся? Проходите, пожалуйста! – она указала на открытую дверь, ведущую в комнату.
Он послушно двинулся вперед и остановился в центре комнаты, осматриваясь более внимательно, чем в первое посещение. Особого достатка не наблюдалось. Да, все аккуратно, все чистенько, необходимая для жизни мебель, присутствует, но и только. Из сравнительно новых вещей, только средних размеров телевизор. А вот тумбочка под ним – явно послепенсионного возраста. Остальное: и диван, и кресло, и сервант, и книжный шкаф, тоже стоит на своих местах лет двадцать, не меньше.
– Садитесь, – Наташа снова повела рукой и Андрей опустился на диван. Наташа подвинув кресло, присела напротив.
– Может быть, кофе?
– Нет, спасибо, – торопливо отказался он.
Какое-то время, царило неловкое молчание, потом Наташа спросила:
– Так что произошло с тем мальчиком?
– С каким мальчиком?
– Ну, вы говорили, что срочная операция нужна какому-то пареньку.
– Ах это! Да ну его, балбес. Отмечал вчера день рождения с приятелями, шестнадцать лет. С чувством отметили, по полной программе. А сегодня с утра, на старые дрожжи добавили, вот и потянуло на приключения. Пошли всей компанией гулять, а там железная дорога рядом. Поезда во все стороны и пассажирские и товарные, тепловозы маневровые… Такое развлечение, и на халяву! Нет бы, в парк пойти, на каруселях покататься – так на вагонах интереснее! Девочки, опять же смотрят, восхищаются. Ну и сорвался, естественно. Повезло еще, что его в сторону отбросило, под колеса не угодил. Остальные с перепугу протрезвели сразу, да и взрослые там неподалеку были, так что мигом его на «скорую» и к нам. Два часа только селезенку штопали идиоту.
– Но теперь все нормально?
– Что считать нормальным? Здоровым человеком он уже никогда не будет.
– Главное, что выжил, – тихо вздохнула Наташа.
– Это да. И теперь свой день рождения может два дня подряд отмечать. Правда только компотом и минеральной водичкой – если не самоубийца.
Наташа встала, отошла к окну. Стояла там, прижавшись лбом к стеклу и пыталась сдержать слезы. Компот, минеральная водичка – господи, какие пустяки! Этот парнишка выжил, он будет жить, а уж с заштопанной селезенкой или вовсе без нее, это не имеет значения. Если бы только Оля выжила тогда, двенадцать лет назад…
Диван скрипнул. Она не слышала шагов, но точно знала, что Андрей подошел, стоит у нее за спиной, совсем рядом.
– Простите, – прошелестело сзади. – Я не должен был это все рассказывать… я не подумал… Наташа… – он мягко взял ее за плечи и повернул к себе. Расстроенное лицо, виноватый взгляд, темная прядь упала на лоб, закрывая строгую вертикальную черточку между бровями. – Наташа…
Наташа закусила губу. Надо же, всю жизнь так гордиться своим умение владеть собой, учить этому Дашку и так опозориться перед совершенно посторонним, в сущности, человеком! Нет, сейчас же, немедленно, взять себя в руки – это вполне возможно, она это прекрасно умеет. Ничего сложного – отвести глаза, шагнуть в сторону, сказать что-нибудь нейтрально-любезное. Она может, она вполне в состоянии это сделать. А раз в состоянии, значит сделает. Наташа глубоко вздохнула, качнулась вперед и, уткнувшись лицом в грудь Андрея, разрыдалась.
Слава Богу, он молчал. Не спрашивал ни о чем, не пытался лезть с глупыми утешениями, просто обнимал и гладил по голове – медленными движениями, от макушки к затылку. Когда она, наконец, выплакалась, то позволила себе еще чуть-чуть понежиться в кольце теплых рук. Как давно ее не обнимал мужчина, пусть даже так, из сочувствия, из жалости… она вспыхнула и резко отстранилась. Тут же увидела большое мокрое пятно на футболке и прижала к горящим щекам ладони:
– Ой, это что, все я?
Андрей коснулся рукой пятна, улыбнулся неуверенно:
– Наверное.
– Ужасно, – Наташа шмыгнула носом. Вообще-то, такого она себе никогда не позволяла, но что уж теперь. Все равно, репутация загублена. – Даже прощения не прошу.
– О чем вы, – он смотрел с тревогой. – Это я виноват.
– Ладно, оба хороши, – смешок получился немного истеричным, но все-таки, это был смех, а не слезы. – Подождите минуту, я себя в порядок приведу.
Она скрылась в ванной, а Андрей вернулся на диван. Колени немного дрожали. Он вытянул вперед руки – они тоже дрожали. И сердце. И все остальное. Эта женщина… одним словом, обнимать плачущую Наташу, оказалось довольно мучительным удовольствием. Вообще-то, умный человек сейчас дождался бы хозяйку, извинился и ушел. Ясно же, что не ко двору он, по крайней мере сейчас. Годовщина смерти сестры, нервы, переживания – все понятно. А если так уж хочется продолжить знакомство, можно заглянуть через недельку. Или через пару дней. Точно, так и надо поступить.
Хлопнула дверь ванной и в комнату впорхнула Наташа – умытая, причесанная, на слегка подкрашенных губах – легкая улыбка. Если бы не припухшие, покрасневшие глаза, никто бы не смог догадаться, что она только что плакала.
– Продолжаем разговор, – весело объявила она.
– Продолжаем, – согласился Андрей. Желание извиниться и немедленно уйти, не то чтобы совсем пропало, но как-то съежилось и поблекло.
– О чем бы нам таком интересном побеседовать? Про политику я не хочу, сериалы вы, наверное, не смотрите… хотя, может быть, детективные? Вообще, я предпочитаю, когда не сквозной сюжет, а каждая серия отдельно. Понимаете, то на работе задержишься, то дела какие-то. Вот и выходит: сегодня посмотрел, завтра не посмотрел…
Андрей слушал ее щебетание и хмурился все больше и больше. Это была не та, не правильная Наташа. Словно женщину, которая произвела на него впечатление, подменили безмозглой свиристелкой. Не могло простое умывание так подействовать на голову, это же не трепанация черепа, в конце концов. Или Наташа, побыв пару минут в одиночестве, приняла решение избавиться от него, как можно более быстро и безболезненно? Как это она про себя утром сказала, «мерзкий характер»? Вот уж действительно.
Дождавшись первой подходящей паузы или того, что можно было посчитать за такую, он встал:
– Извините, но мне пожалуй, пора.
Она тут же, с готовностью, вскочила и, продолжая трещать, проводила его до дверей:
– Было очень приятно с вами познакомиться! Будете в наших краях, заходите, обязательно!
– Угу, – кивнул он выходя. – Не премину. Всего хорошего.
На следующее утро Наташа явилась на работу мрачная. Катя, сотрудница, которая делила с ней маленький кабинет – симпатичная брюнетка, лет на пять старше, на полголовы ниже и килограмм на пятнадцать тяжелее – посмотрела на нее с удивлением:
– Наталья, что с тобой? После выходных, а словно пыльным мешком побитая. Неприятности какие-то?
– Наоборот, сплошные приятности, – Наташа достала из сумки коробку конфет, которую вчера принес Андрей. – Вот, принесла к чаю. Не все же тебе меня шоколадом кормить.
– Ух ты, «Коллекция», – Катя взяла коробку, покрутила в руках. – Здорово! Подарил, что ли кто?
– Ну, неужели я сама покупала.
– И кто же так расщедрился?
– Так, один, – хмуро ответила Наташа. – Врач. Мы вчера случайно познакомились.
– А, врач – это понятно. Они такие коробочки тоже не сами покупают. Слушай, может по такому случаю, сразу чайник и поставим?
– Давай сразу. Только дверь запри. А то Маруська набежит, всех поделит.
– Не набежит, – весело сообщила Катя, наливая в электрический чайничек воду из пластиковой бутылки. (Разумеется, при наличии специально оборудованной кухни, использовать чайники и кипятильники в непредназначенных для этого служебных помещениях, было строжайше запрещено. Но кто и когда ставил общие запреты выше собственного удобства?) – Она всю неделю до обеда на каких-то очень полезных курсах квалификацию повышает.
Маруськой у них в конторе называли Марину Иванову, инженера по электронике. Несмотря на сравнительно юный возраст – всего-то двадцать четыре года, она была классным специалистом и компьютеры содержала в идеальном порядке. Кто первым назвал ее Маруськой и по какой причине, было покрыто мраком неизвестности. Впрочем, саму Марину такая фамильярность нисколько не раздражала.
– А хоть горшком назовите, – говорила она, – только кормить не забывайте.
Нюх у нее, в самом деле, был феноменальный. Как только на столе любого из сотрудников появлялось что-нибудь вкусненькое, в течение тридцати секунд появлялась Маруська. Причем совершенно безразлично где она была и чем занималась в этот момент. Однажды, из чисто научного интереса, Катя с Наташей провели эксперимент – подгадали момент и уселись пить чай с домашним яблочным пирогом именно тогда, когда Иванова сидела этажом выше, в кабинете начальника и совещалась с ним по поводу предстоящей закупки оргтехники. Маруська прихромала через одну минуту восемнадцать секунд, причем опоздание объяснялось исключительно тем, что она подвернула ногу на лестнице.
Неизменно доброжелательная, она одаряла своим вниманием всех сослуживцев, делая исключение только для директора фирмы. Он мог принимать пищу не опасаясь что явится Маруська и потребует свою долю. Самое интересное, что она игнорировала его по соображениям сугубо принципиальным. Начальника Маруська недолюбливала и, как она однажды заявила, не собиралась его баловать.
– Ты уверена, что она с этих курсов не примчится? – слабо усмехнулась Наташа, сдирая полиэтиленовую упаковку и поднимая крышку. – Ух ты, сколько здесь всякого! Кать, Маруська может не волноваться – на нее тут хватит, даже если она только вечером вернется.
– Ты меня успокоила, – чайник закипел и Катя занялась заваркой. – Но гораздо больше меня интересует этот твой, – она указала на коробку, – врач. Расскажешь?
– Да нечего рассказывать, Катюша, – Наташа забрала свою чашку и села за стол. – Встретились, познакомились. Пришел с конфетами, ушел без конфет. Больше не придет.
– А что так? – сдержанно удивилась Катя, протягивая ей шоколадную загогулину. – Бери, не стесняйся.
– Спасибо, – Наташа положила конфету перед собой на стол. – Дура я, вот что. Клинический случай, и медицина тут бессильна. Шуганула я его.
– Он такой противный?
– Наоборот. Очень мне понравился.
– Тогда, что ж, тогда, действительно, получаешься дура, – согласилась Катя. Кинула в рот обсыпанную ореховой крошкой шоколадку, сделала пару глотков чая и только потом спросила: – Жалеешь?
– Не то слово, – вздохнула Наташа.
– А самой ему позвонить? Или слабо?
– Телефона не знаю. И вообще, кроме имени-отчества, знаю только фамилию и что в больнице работает.
– А в какой больнице, знаешь?
– Знаю, в какой двенадцать лет назад работал. Но вроде бы, он не говорил, что уволился оттуда.
– Ну, для поисков информации достаточно, – Катя взглянула на Наташу и покачала головой. – Но ты ведь его искать не станешь.
– Не стану, – кивнула Наташа, а у самой даже слезы на глаза навернулись.
– А ты знаешь что, Наташка, ты не расстраивайся. Никуда он не денется твой доктор. Ну выгнала ты его разок, подумаешь! Раз уж ты ему приглянулась, он обязательно еще раз попробует к тебе подкатиться.
– Ты правда так думаешь?
– Я не думаю, я знаю, – гордо ответила Катя. – Тем более, сама говоришь – он тебе понравился. Мужики такие вещи хорошо чувствуют. Так что, если ты хочешь его еще раз увидеть… а ты хочешь?
– Очень хочу!
– Значит все будет нормально. Явится, как миленький, даже не сомневайся.
– Ох, Катюша!
Наташа глотала несладкий чай, устремив взгляд на шоколадную конфету, лежащую на столе и не видя ее.
«Если бы еще раз увидеть Андрея. Нет, действительно, надо же быть такой идиоткой! Устроила цирк, а чего, спрашивается, добилась? Выставила мужика из дома. Прямо-таки, виртуозно прихлопнула намечающийся роман. И объясняй теперь, что не нарочно, что была расстроена, смущена, что это все от растерянности… Причем объясняй себе, потому что больше некому. Нет, Катя, конечно, мастерица утешать, но любому здравомыслящему человеку ясно, что Андрей теперь на пушечный выстрел не подойдет к такой психованной истеричке. Вот оно, Наташенька, твое хваленое самообладание. Куда, спрашивается, оно подевалось, в самый неподходящий момент? Фу, как все вышло глупо, как пошло, как неприлично! Нет, самое лучшее теперь, быстренько забыть об этой нелепой истории. Выбросить ее из головы. Не было никакого Андрея Константиновича Артемьева, хирурга, не было, нет и не будет. Все, вопрос закрыт и продолжаем жить дальше. Тем более, что ничего особенного, он из себя не представляет. Не красавец, не знаменитость, не богач. Ну, поплакала я у него на груди, ну пообнимал он меня, утешая, ну и что? Можно подумать, меня мужики никогда не обнимали! И тоже, кстати, ничего особенного. Приятно, конечно, но не больше. И вообще, я с этим хирургом Артемьевым едва знакома, о чем вообще разговор? Нет, надо взять себя в руки. Работу себе придумать, чтобы голова делом была занята, а не пустяками разными. Ха, а что тут придумывать – работы как раз навалом! Звонили на прошлой неделе из одной мелкой фирмочки, просили помочь с отчетами. Вот и надо быстренько соглашаться. И для психики полезно, и дополнительные деньги – они никогда не помешают. Ох, если бы Дашка была дома, насколько все было бы проще и легче! Но она вернется почти через две недели. Что ж раз Дашки нет, будем лечиться другим универсальным средством – работой.»
Прошла неделя. Увы, дополнительная работа, возлагаемых на нее надежд, не оправдала. Не в смысле заработка, с этой стороны все было в порядке. А вот выкинуть из головы одного крайне неприятного типа – за прошедшее время, Наташе удалось убедить себя, что Артемьев показался ей крайне неприятным, да что там, просто подозрительным типом – так и не получилось. Стоило поднять голову от разложенных на столе ведомостей, как мысли упорно возвращались к нему. Выход в этой ситуации был один: не поднимать головы. И взять работы побольше.
Правда, в это воскресенье, работа никак не ладилась. Постоянно звонил телефон – казалось, все знакомые неожиданно вспомнили о ней и желали немедленно узнать как она себя чувствует и нет ли чего нового. Что именно новое от нее можно было ожидать, Наташа не понимала и, почти непрерывный, отвлекающий от работы трезвон, ее раздражал. Когда же коротко, деловито, звякнул дверной звонок, она окончательно обозлилась. Какому, интересно, идиоту, пришла в голову мысль притащиться к ней домой? Вот уж, действительно, «черт принес»!
Наташа вышла в коридор, не потрудившись сменить хмурую гримасу на, хотя бы, минимально любезное выражение, распахнула дверь. И замерла, не сознавая, не чувствуя, как светлеет ее лицо.
– Здравствуйте, – Андрей смотрел неуверенно. – Вот, оказался случайно в ваших краях… не прогоните?
– Что вы! – Наташа улыбнулась и шагнула назад, освобождая ему место в узком коридоре. – Это очень хорошо, что вы пришли!
На его лице расцвела ответная улыбка. Всю эту кошмарную неделю, Андрей кругами ходил вокруг ее дома. Ругал себя, ругал ее, пару раз даже заходил в подъезд, но на четвертый этаж так и не поднялся. А сегодня дошел до точки кипения. В конце концов, что он тут крутится, словно малолетка? Да ему уже к сорока подкатывает, седина вон, на висках пробивается! А он изображает из себя детский сад, ясельную группу! На одной злости взбежал по лестнице, позвонил… и вот тогда только, испугался. А что, если Наташа примется за старое? Если сразу даст понять, чтобы убирался подальше и больше никогда не возвращался? Но все эти страхи испарились, когда он увидел ее глаза. Наташа обрадовалась ему, действительно обрадовалась!
А она, даже за руку его взяла, потащила в комнату. Усадила на диван, сама села рядом:
– Ну, рассказывайте, чем занимались, кого оперировали?
Андрей даже немного растерялся от такого энтузиазма.
– Да ничего особенного. В основном плановые больные шли. Рутина. Лучше вы, чем вы занимались?
– А, у меня все еще скучнее, – махнула рукой Наташа. – Дебет, кредит. Набрала вон, работы на дом, пока Дашки нет. Сижу, гоняю цифры из одной колонки в другую.
– Разве это сейчас не на компьютере делают? Вроде постоянно какие-то бухгалтерские программы рекламируют.
– Компьютер у меня только на работе. А дома я так, врукопашную воюю.
– Наташа, но почему вдруг бухгалтерия? – спросил он. – Вы же на химфаке учились?
– Ну, когда это было! И училась я всего два года, даже незаконченного высшего нет, – она посмотрела на Андрея и пояснила: – Когда Оля умерла, пришлось все бросить. Да, наверное и без этого пришлось бы, мы и вдвоем не вытягивали.
– Вдвоем? Я не понял, а что никто не помогал? Родители или другие родственники?
– Разве Оля вам не рассказывала?
– Н-не знаю, может я не все помню… она много про вас говорила и про дочь. А больше, по-моему, ни о ком разговор не заходил.
– Потому что, больше не о ком было говорить, – спокойно объяснила Наташа. – Тогда еще была жива мамина тетка – вот и вся родня. У нее правда дети были, внуки, но мы как-то, никогда не общались. А родители наши утонули. Друзья у них были, рыбаки. Они и пригласили папу с мамой на своей лодке поехать на острова, там рыбалка отменная. Папа с мамой поехали, а нас не взяли. Мне тогда шестнадцать было, а Ольге восемнадцать. Она даже рада была не ехать – у нее тогда как раз роман начинался, большая любовь, ей и в городе хорошо было. А я, помню, обиделась, даже плакала. Потом уже, мы узнали: в их моторку врезался пьяный на катере. Никто не выплыл. В общем, у Оли хоть могила есть…
– Простите, – у Андрея неожиданно сел голос. – Что это я все время вас расстраиваю.
Читать бесплатно другие книги:
