Кровные узы, или История одной ошибки Чемберлен Диана

54

Мэгги

Кто-то держал меня за руку. Я подумала, что это папа. Когда я делала вдох, мои легкие болели. Болело все, особенно шея, и мне хотелось потрогать больное место, но руки были такими тяжелыми. От боли голова почти не соображала. Если тот свет существует, может, я направляюсь туда, плывя над болью за руку с отцом? А что, вполне возможно.

– Она улыбается, – проговорил мужской голос.

Дядя Маркус? Я попыталась открыть глаза, но веки были слишком тяжелыми.

– Мэгги. – Это мама. Это она держала меня за руку.

Я вспомнила ту волну. Вспомнила, как потеряла Энди.

– Энди! – Мои глаза открылись, и я попыталась сесть.

– Тихо. – Дядя Маркус положил руки мне на плечи и не дал подняться.

– Подожди, моя девочка, – сказала мама.

Я находилась в странной белой комнате. Мама стояла справа от меня, все еще держа меня за руку, дядя Маркус – слева. Он гладил мои волосы.

– Я потеряла Энди, – сказала я.

Я услышала свой голос. Он был какой-то скрипучий и непохожий на мой голос.

– С Энди все в порядке, – сказала мама.

– Прости меня. – Я заплакала. – Его унесла волна.

– С ним все в порядке, Мэгс, – сказал дядя Маркус. – Не плачь. Он придет к тебе позже.

У меня болела шея. Боль прорезалась сквозь туман в голове. У меня болело все, вплоть до живота. Я несколько раз сглотнула. Нет, определенно я не на небесах.

– Ты в госпитале Кейп Фиэр, – сказала мама. – У тебя рана на шее. Она сильно болит?

Я кивнула и закрыла глаза. С Энди все в порядке? Ну, не станут же они мне лгать насчет Энди.

– Тебе больно дышать? – спросила мама.

– Да, – прошептала я.

– С тобой все будет в порядке – вам с Энди невероятно повезло.

– Бен здесь? – Я снова открыла глаза, зажмурившись от яркого света. Мне было все равно, что они подумают. Я хотела его видеть.

– Нет, Мэгс, – сказал дядя Маркус. – Здесь только твоя мама и я.

– Ты что-то сказала о папе. О том, что он тебя спас, – сказала мама. – Что ты имела в виду?

Я снова закрыла глаза. Вспомнила чувство покоя, когда волна подняла меня высоко в воздух. Но я уже достаточно пришла в себя, чтобы понимать, как невероятно это могло прозвучать для мамы. И даже для меня. Нет, стоит оставить это при себе.

– Не понимаю, о чем ты говоришь, – сказала я.

Мама помолчала, и я подумала, что она об этом не забудет.

– Окей, – сказала она наконец.

Я внезапно вспомнила причину, по которой оказалась здесь.

– Слушания! – Я попыталась сесть. – Как они…

– Отложены. – Мама обняла и уложила меня. – Не думай сейчас об этом.

Я вспомнила, как Энди сказал мне, что вышел из церкви для того, чтобы проверить, как действует на жуков спрей.

– Мне надо с кем-нибудь поговорить.

– Тебе сейчас нужен отдых. – Дядя Маркус потрепал меня по плечу.

– Нет. Нет. Мне нужно поговорить с адвокатом Энди. Нет! С полицией. Прямо сейчас.

– Ты просто напичкана обезболивающими, – сказала мама. – Сейчас не время.

– Нет, сейчас! – настаивала я. – Сейчас, вчера и даже на прошлой неделе!

– Мэгс, о чем ты говоришь? – спросил дядя Маркус.

Но я не стану им рассказывать. Они могут остановить меня и не позволить сделать то, что я собираюсь сделать. Что мне надо было сделать несколько недель назад.

– Я пришла в себя, и мне надо поговорить с полицией. Сейчас.

Я взглянула на их лица и увидела на них замешательство.

– Немедленно, – настаивала я. – Вы должны мне помочь, прежде чем я выйду из игры. Я должна рассказать им, что случилось на самом деле.

– Что ты имеешь в виду? – спросила мама. Она постарела на сто лет. – Энди тебе что-то рассказал?

Она была испугана. Неужели боялась, что я обнародую что-нибудь, из-за чего Энди наверняка посадят в тюрьму? Интересно, испугалась бы она так же сильно, если бы знала, что я – единственная, кому грозит пожизненное заключение?

– Тебе просто необходим адвокат. – Дядя Маркус повторил это раз десять, а в это время Флип Кейтс зачитывал мне предупреждение Миранды[11]. Я знала, что он попросил приехать Флипа вместо этого странного сержанта Вуда, и была этому рада. Но адвоката я ждать не собиралась. Я и так целый час ждала Флипа.

Я покачала головой, чего нельзя было делать. Доктор запретил мне поворачивать голову, иначе рана на моей шее может открыться. Я незаметно дотронулась до бинтов на шее. Рана горела, все тело болело, но я согласилась принимать новые обезболивающие только после разговора с Флипом. Я не хотела, чтобы кто-нибудь мог сказать, что я не была в здравом уме, когда давала показания полиции.

Мама встала, чтобы поправить мне бинты.

– Уже не кровоточит, – сказала она. – Лучше бы ты подумала, Мэгги. Мистер Шартелл может просто поговорить с тобой по телефону, прежде чем ты начнешь давать показания.

– Я могу подождать, Мэгги, – сказал Флип. Он сидел там, где раньше сидел Маркус, положив магнитофон на стол на колесиках. Дядя Маркус стоял в ногах моей кровати.

– Я не хочу говорить с адвокатом, – снова сказала я.

Мама с дядей Маркусом приставали ко мне с адвокатом с тех пор, как я сказала, что хочу поговорить с полицией.

– Он так все перевернет вверх ногами, что я сама перестану понимать, что говорю. Я хочу рассказать, что на самом деле случилось в ночь пожара.

Мама крутила на пальце старое обручальное кольцо.

– Ты не должна выгораживать Энди, дорогая, – сказала она.

Я была удивлена.

– Я и не собираюсь. Сам того не зная, он все это время выгораживал меня. – Я посмотрела на Флипа. – Мы можем наконец начать?

– Конечно, Мэгги, – сказал Флип. – Ты хочешь, чтобы я задавал вопросы, или просто расскажешь?

– Я просто расскажу, – сказала я.

– Окей. – Он что-то сделал с магнитофоном и пододвинул его ко мне: – Начинай.

Я глубоко вздохнула и заговорила.

55

Мэгги

Если вы действительно кого-то любите, тогда его радость является вашей радостью, а боль – вашей болью, это одновременно замечательно и ужасно. Так это было с Беном и со мной. Я была как живая, дышащая масса сочувствия вокруг него. Я думала, что он такой удивительный и необыкновенный. Он всегда был терпелив с детьми, которых обучал плаванию. Всегда подбадривал моего младшего брата. Верил в Энди так же, как и я. Я любила Бена за это, и за его нежность ко мне, и за то, что он обожал свою маленькую дочку. А также за то, что он продолжал пытаться достойно выполнять работу пожарного, когда ему было тяжело и страшно.

– Когда я был маленьким мальчиком, – сказал он мне однажды ночью, когда мы находились в «Сторожевом Баркасе», – мой отец часто наказывал меня, запирая в чулан под лестницей. Мне начинало казаться, что я задыхаюсь, и у меня нарастала паника. Я колотил кулаками в дверь чулана, но никто не приходил.

Он говорил, а я гладила его руку. Я не могла представить, что отец может быть таким жестоким.

– Но у меня не было проблем с клаустрофобией, пока я в первый раз не надел снаряжение во время учебной тревоги, – сказал он. – Я снова почувствовал себя пятилетним мальчиком, запертым в чулане. Так происходило всегда, когда я надевал противогаз. Кажется, я не смогу это преодолеть. Я овладел всем остальным. Твой дядя говорит, что должно пройти время, но я думаю, что со временем все становится только хуже.

Я была потрясена, что он рассказывает мне такие глубоко личные вещи. Доверяет свои секреты. Это давало ощущение, что я тоже могу довериться ему. Во всем.

Пару недель спустя я зашла в «Яванский кофе» вместе с Эмбер и еще одной девочкой. Мы сидели в одной кабинке, а в следующей находились несколько пожарных из добровольной дружины. Двое мужчин и женщина.

Я подняла взгляд от латте и увидела, как в кафе входит Бен. Он кивнул мне, а я кивнула в ответ. При всех мы делали вид, что просто знакомы, просто тренируем детей в бассейне и ничего больше.

– Привет, – поздоровался Бен с пожарными и подошел к стойке, за которой в тот день стояла Сара.

– Привет, – отозвались пожарные.

Он заказал кофе навынос. Эмбер что-то болтала про Тревиса, но у меня в ушах стоял лишь шум, потому что я была вся сфокусирована на Бене, хотя старалась не подать виду.

Когда Бен вышел из кафе, пожарные разразились смехом. Я не сразу поняла, что они смеются над Беном. Один из них кудахтал, как курица.

– Трус, – казал он.

– Ведет себя, как барышня, – поддакнул другой.

Мои щеки запылали, а сердце треснуло и развалилось.

– Я сказала Маркусу, что никогда больше не стану работать с этим Ч.У., – проговорила женщина. – На прошлой неделе он бросил меня на складе, кислород у него, видите ли, стал заканчиваться.

Ч.У. – чертов ублюдок. Я неплохо знала жаргон пожарных, что теперь сыграло со мной плохую шутку.

– И еще Тревис сказал, что, если он еще раз увидит, как Марти дотрагивается до меня, он его кастрирует, – говорила Эмбер.

– Если он не может побороть себя, – сказал один из пожарных, – пусть уносит свою задницу в другое место.

– Точно, – сказал другой. – Я не собираюсь терпеть такое поведение на пожаре.

– Потише. – Женщина понизила голос. – Здесь работает его девушка.

– Дон? Но ее сейчас нет в кафе.

«Его девушка сидит рядом с тобой, идиот», – подумала я.

Я никогда не рассказывала Бену о том, что слышала. Некоторые девушки стали бы прохладнее относиться к своему парню, услышав такие речи. Но мне еще больше захотелось ему помочь. Стать утешением и поддержкой.

Он говорил мне, что изо всех сил старается побороть свою клаустрофобию. У него дома был противогаз, и он часто надевал его, чтобы приучить себя не чувствовать паники. Он даже ездил в Вашингтон на специальные курсы, где учили пользоваться пожарным оборудованием, в частности задерживать дыхание: пять секунд вдыхаешь, пять – выдыхаешь. Жалко, что пожарные, которые насмехались над ним, не видели, сколько сил он в это вкладывает.

– Уверен, что теперь я хорошо подготовлен, – сказал мне Бен как-то ночью, когда мы, обнявшись, лежали на берегу.

Это была одна из тех необычно теплых ночей, которые иногда по непонятной причине бывали зимой. Мы занимались любовью на берегу и теперь лежали в крепких объятиях друг друга, завернувшись в одеяло.

– Я сказал Маркусу, что уже готов к проверке, – сказал Бен. – Не знаю, поверил ли он в это. Мне просто нужен шанс, чтобы доказать им, что я все могу.

Пожара, который был так ему нужен, не происходило несколько недель. Я знала, что пожарные с ним почти не разговаривают. Они его просто выживали. Я начинала их ненавидеть. Бену так нужен был шанс, чтобы доказать свою состоятельность. Он очень сильно переживал.

Однажды он позвонил мне и был очень расстроен. Кто-то украл его пейджер, когда он мылся в душе, а на его месте оставил оскорбительную записку.

– Я подумываю о том, чтобы бросить это дело, – сказал мне Бен по телефону в тот день.

– Что ты имеешь в виду? – с испугом спросила я, хотя прекрасно понимала, о чем он говорит. Я находилась в своей машине и подъезжала к единственному светофору в Серф Сити. Занятая разговором, я повернула налево на красный свет и поняла это только через несколько секунд.

– Я могу вернуться в Шарлотт, – сказал он. – Буду ближе к своей дочке. Поступлю в городскую пожарную дружину и начну с чистого листа. Я, конечно, люблю океан, но они меня просто достали.

– Пожалуйста, не уезжай. – Мной овладела паника. Я нажала на тормоз и съехала на обочину. – Я умру без тебя.

– Я знаю. Не хочу тебя оставлять. Ты – самое лучшее, что здесь есть.

– Так не оставляй!

Вряд ли я смогла бы приехать в Шарлотт до осени. Этот городок был так далеко. Слишком далеко от Энди.

– Я не стану принимать решение прямо сейчас. Подожду недели две, – проговорил он и вздохнул. Он действительно казался усталым. – Надо посмотреть, что из всего этого получится. Мне просто хотелось рассказать тебе, о чем я думаю.

Итак, я нашла способ преодолеть все эти неприятности. Церковь мемориала Друри через два года должны снести, а на ее месте построить новую. Что такого, если она сгорит? В глубине души я понимала, что это преступление. Но ведь ни с кем ничего не случится. Я помогу преподобному Биллу ускорить строительство новой церкви. И в то же время предоставлю Бену шанс показать свою храбрость.

Бен рассказывал мне о церкви, которая сгорела в Уилмингтоне, и я вспомнила – он говорил, что поджигатель использовал смесь бензина и дизельного топлива и что его еще не поймали. И я подумала, что если использовать такую же смесь, то подумают, что это совершил тот же самый поджигатель.

Я не знала точно, сколько топлива необходимо для поджога и как его достать, не привлекая внимания. Я купила две большие пластиковые канистры в Лоузе. Затем, за два дня до планируемого поджога церкви, съездила на две заправочные станции за пределами Уилмингтона, где меня никто бы не узнал. Я купила бензин на одной заправке, а дизельное топливо – на другой. Никто не сказал мне ни слова. Я хранила канистры в своем багажнике и ждала подходящего момента.

В тот субботний вечер Бен, как я знала, был приглашен вместе с группой знакомых мужчин на ужин к Дэдди Маку, так что он будет находиться рядом с пожарным депо. Когда поступит сигнал, он сможет попасть в первую машину. Я находилась в полной боевой готовности. Но надо было все рассчитать точно. Дождаться темноты, чтобы никто не увидел, как я разливаю горючую смесь, но не так поздно, чтобы Бен не уехал домой. Я была уверена, что смогу справиться с тем, что задумала. Мной овладело спокойствие.

В тот вечер мама попросила меня отвезти Энди на локин.

– Я собираюсь поехать к Эмбер позаниматься, – сказала я, загружая посудомоечную машину.

Я действительно собиралась поехать к Эмбер сразу же после того, как подожгу церковь. Тогда у меня имелось бы алиби на случай, если бы меня вдруг заподозрили.

– Ну вот, по дороге завезешь Энди на локин, – сказала мама. – Мне надо поработать над речью.

– Мне это не совсем по пути, – сказала я. Честно говоря, я совершенно забыла об этом локине, хотя сама просила маму отпустить на него Энди. – Ладно, я захвачу его.

Однако это внезапное изменение моих планов заставило нервы напрячься до предела.

В семь пятнадцать я позвонила Бену на мобильник.

– Привет. – Я старалась, чтобы мой голос звучал как обычно.

Я услышала ресторанный шум, разговоры и звон бокалов.

– Привет, – сказал он. – Что-нибудь случилось?

– Ты все еще у Дэдди Мака?

– Ага. А ты где?

– Дома. Собираюсь поехать к Эмбер позаниматься. Сможешь поговорить позже?

– Думаю, да. Я позвоню тебе.

Я не могла придумать, как незаметно выяснить, сколько еще он собирается пробыть у Дэдди Мака. И ничего не придумала лучше, чем спросить его в лоб:

– Ты когда уедешь оттуда?

– Ну, минут сорок я здесь еще пробуду. А что?

– Да просто так. – Значит, у меня не так много времени. – Ну ладно, не буду тебя отрывать. Услышимся?

– Конечно.

Я выключила телефон. Мой мозг готов был взорваться. Неужели все рухнет? Локин не начнется раньше восьми, и к тому времени, как я подожгу церковь, Бен может уже уехать. Значит, надо привезти Энди пораньше. Это был единственный выход.

Когда мы с Энди остановились около молодежного центра, было так рано, что никого из детей еще не привезли.

– Ты не можешь меня оставить здесь. Никто еще не приехал! – крикнул Энди, когда я велела ему выйти.

– Я вижу, что внутри есть взрослые, – сказала я, легонько подталкивая его.

Через окно молодежного центра я видела мистера Игглса, стоявшего к нам спиной. Я узнала его по конскому хвосту – его обычной прическе.

– Иди туда. Все в порядке.

– Никуда я не пойду, пока не соберутся ребята. И не спорь. – Энди решительно сложил руки на груди.

У меня не было времени на споры. Мне просто надо было полить церковь горючей смесью, пока Энди сидит в машине. Я придумала, что ему сказать, пока мы ехали.

– Мне надо кое-что сделать в церкви, – сказала я. – Ты можешь подождать в машине, а потом я отвезу тебя на локин.

Я реально начала волноваться. Как осуществить то, что я задумала? Я не могу зажечь фары, ведь в машине сидит Энди, так что мне надо облить смесью церковь, потом отвезти Энди на локин, потом вернуться, чиркнуть спичкой и поджечь топливо. Я очень надеялась, что Бен будет оставаться у Дэдди Мака так долго, как он сказал. Если Бена не будет в первой пожарной машине, то к его приезду огонь могут уже погасить. Я заехала за угол и остановилась.

– Ты побудь здесь. Мне надо побрызгать инсектицидами около церкви. У них проблема с насекомыми, и они попросили меня…

– С какими насекомыми?

– Не знаю, Энди. – Я взялась за ручку дверцы. – Но тебе надо остаться здесь.

– Это муравьи? Или пчелы? Или, может, осы, как у нас за настилом? Или тараканы?

– Все виды насекомых, – сказала я.

– Я тебе помогу. – И он приготовился выйти из машины.

– Нет! – Пот капал у меня по спине. – Останься здесь. Послушай. – Я схватила его за плечо и повернула лицом к себе. – Это секрет. Тот, кто попросил меня побрызгать инсектицидом, сказал, чтобы я никому не рассказывала об этом, потому что люди, которые ходят в церковь, будут волноваться, если узнают, что там есть насекомые.

– Но ведь насекомые интересные, – проговорил Энди. Он открыл дверь машины и выскочил на мостовую, прежде чем я успела его остановить. – Я хочу тебе помочь.

Проще было дать ему помочь, чем спорить с ним. Я открыла багажник и вынула оттуда две канистры. Руки дрожали так сильно, что я слышала, как плещется горючее. Я взяла с собой резиновые перчатки, чтобы не оставить на канистрах отпечатки пальцев, но только одну пару. Я дала Энди несколько бумажных салфеток, чтобы он с их помощью взялся за вторую канистру.

– Будь очень осторожен – не дотрагивайся до канистры без салфеток, – прошептала я, хотя вокруг никого не было. – Иначе инсектицид обожжет тебя.

– Понял, – сказал он. – Хотя я и не насекомое.

Мы тронулись по направлению к церкви.

На мне были вьетнамки, поскольку я собиралась их выбросить после, чтобы не оставлять следов. Я не подумала об обуви для Энди.

– Ты полей с этой стороны, там, где сходятся мостовая и здание, хорошо? Убедись, что обработал каждый сантиметр. А я буду поливать с другой стороны.

– Каждый сантиметр, – повторил он.

– И помни, что нельзя дотрагиваться до канистры. Будь осторожен, не пролей жидкость на себя.

Теперь дрожь сотрясала уже все мое тело. Я стала поливать здание горючей смесью. Было темно, но я видела, что лью горючее на свежий хвойный опад. После поджога он сразу загорится. Запах был таким сильным, что я отвернулась, чтобы не вдыхать пары, и задерживала дыхание так долго, как только могла, пока поливала. Потом сделала глоток свежего воздуха и полила до конца боковую часть церкви. Я надеялась, что Энди все успешно завершил со своей стороны.

Секция кондиционера так тесно прилегала к стене, что я не смогла залить за нее топливо. Неважно. Со всем этим сосновым опадом несколько футов без топлива ничего не значат.

Энди подошел к моей стороне церкви как раз в тот момент, когда я заканчивала.

– Я все сделал, – сказал он.

– Я тоже.

Мы направились обратно к машине. Слава богу, эта часть завершена! Я положила канистры в большой пакет для мусора, который взяла с собой. Бросила туда же свои вьетнамки, потом сунула пакет в багажник. Из дома я взяла с собой сандалии, которые надела, прежде чем сесть в машину.

Энди уже сидел на пассажирском кресле.

– Ну вот. – Я старалась говорить бодро. – Ты готов к своему первому локину?

– Если другие мальчики уже там, – сказал он.

– Надеюсь, что они уже пришли. И помни, что я сказала тебе про инсектицид, – проговорила я, выезжая на дорогу.

– Что?

– Про то, чтобы кому-нибудь рассказывать об этом.

– Что это секрет и надо молчать? Потому что люди начнут бояться?

– Верно!

Теперь в здании Молодежного центра уже были дети. Энди увидел Эмили Кармайкл, и это заставило его забыть, что он еще несколько минут назад чувствовал себя не в своей тарелке. Он выскочил из машины, даже не попрощавшись.

Я вернулась к церкви, остановилась и некоторое время сидела в машине, положив на колени коробку спичек. «Самое время сделать это, – говорила я себе. – Они все равно собираются скоро сносить эту церковь». Я подумала о старых домах, которые городские пожарные время от времени сжигали, чтобы устроить учения. Какая тут разница?

Я решила, что сначала надо съездить к Дэдди Маку, чтобы убедиться, что фургон Бена находится на парковке.

Белый фургон Бена был припаркован прямо перед входом в ресторан. Я почувствовала разочарование. Только в эту секунду я поняла, что больше всего на свете хотела не увидеть фургон на парковке, чтобы не осуществлять своего безумного плана. Но фургон был на месте, и в своем воображении я могла представить себе то, что будет дальше. Начало пожара. Кто-то звонит в пожарное депо. Бен хватается за свой пейджер. Бежит по улице к пожарному депо, вскакивает в фургон. Он возбужден. Немного испуган, но готов показать другим, что теперь он один из них. Что ему можно доверять.