Ключи от лифта Иванцова Мила

45

Андреевский спуск с давних времен связывал верхний княжий город с ремесленным Подолом, проходя между Замковой и Андреевской горами. Поначалу он был пешеходным, но могли по нему проехать и всадники. Потом, в первой половине восемнадцатого века, по приказу губернатора он был расширен, и поехали здесь запряженные лошадьми повозки, телеги, дилижансы. Время шло… Улица, не бывшая тогда еще визитной карточкой Киева, переживала войны и революции, застраивалась, разрушалась, обновлялась, храня память и отдавая дань уважения к седой старине, снова обновлялась, перестраивалась, пугая консервативных коренных киевлян смелыми новшествами, и дрожала перед радикальными планами реконструкций, предлагаемых каждой новой городской властью.

В хорошую погоду издалека видна на холме красавица Андреевская церковь, спроектированная архитектором Растрелли в середине восемнадцатого века. Чуть ниже по улице загадочно-красивым и нелюдимым много лет стоит замок Ричарда Львиное Сердце, мистическое, окруженное легендами здание, без которого сегодня трудно представить самую киевскую из киевских улиц.

Множество кафе, художественных галерей, магазинчиков «Все для творчества», сувенирных лавок в помещениях и раскладок вдоль улицы прямо под открытым небом – киевский Монмартр живет своей жизнью в будни и в праздники.

Еще дальше по той же правой стороне (если идти вниз) – дом Михаила Булгакова, оставшийся в литературе одним из «героев» романа «Белая гвардия» и пьесы «Дни Турбиных», хотя в тексте его адрес указан как «Алексеевский взвоз, дом 13». Теперь здесь музей – необычный, «двуликий», который в памяти посетителей никогда не спутается с другими достопримечательностями из списка городских посещений.

«Музей Одной Улицы» в нижней части Андреевского спуска – вместилище удивительных реальных предметов, историй и мистических легенд из жизни Киева, его простых или великих обитателей.

Дальше любимая улица киевлян и туристов вливается в раскинувшийся до Днепра широкий Подол с перпендикулярными улицами, трамваями, церквями, старинными домами, подольскими двориками, с его собственными достопримечательностями, историями, легендами и загадками.

Жаркое солнце на ярко-синем небе. Сочная зелень молодой листвы и травы вдоль брусчатки. Щебетание воробьев и гул голосов. Последнее воскресенье мая. В Киеве праздник – День Города.

Раз в году Андреевский спуск представляет собой апофеоз бурлящего смешения искусств и ремесел. Примерно в середине – странное скопление людей. Возле каменной стены, подпирающей собою один из киевских холмов, на импровизированной трибуне из ящиков стоит с микрофоном Левушка. Над ним закреплен плакат: «Вы можете изменить судьбу больного ребенка!» За его спиной на заборе – собственные работы, большей частью абстрактной живописи, и Лизины «женские» акварели в рамках.

Левушка призывает людей покупать картины для гуманной цели. Голос его звучит довольно уверенно, но вдруг он, словно извиняясь, говорит:

– Знаете, если бы это было моим личным вопросом, я бы не стал к вам обращаться. Но эти деньги действительно очень нужны для того, чтобы вернуть здоровье одному ребенку. Одной чудесной маленькой девочке… И вы можете изменить ее судьбу. Правда, ее мама не разрешила мне рассказывать разные подробности – имя, возраст, суть проблемы… Но поверьте, это не «развод»! Пусть отсохнут мои руки, если я вру!

Люди в толпе переглядываются – не похоже, чтобы так безбожно обманывали их тут в такой день… Хотя чего только в большом городе не увидишь… Как говорили еще в давние времена: «Киев большой, просящих много».

Но вот один за одним начинают подходить художники с Андреевского, которые давно знают Левушку. Им хочется по-братски, по-человечески помочь, потому что Левка клевый, свой, он врать не станет, не возьмет грех на душу, да и какой нормальный художник будет клясться собственными руками?!

Кто-то кладет в керамический кувшин деньги, кто-то несет свою картину – на, продавай в фонд твоей девочки! Левушка, взволнованный такой братской поддержкой, пытается объяснить, что девочка, собственно, не его, а потом машет на это рукой, благодарит и снова начинает повторять в микрофон, кто он и зачем здесь стоит.

– Слушай, чувак, ты отдохни немного, дай микрофон, я поговорю, – протягивает к нему руку крупный байкер, весь в кожаной одежде с блестящими заклепками и в бандане.

Левушка осторожно отдает ему микрофон. Тот взбирается на ящики и, широко расставив ноги, сочным голосом неожиданно начинает говорить то же самое, но по-английски. На мгновение толпа возле Левушки удивленно замирает, а к «витрине» начинают подтягиваться туристы.

– Ну, что стоишь, ворон считаешь, Малевич?! – спрашивает у Левушки байкер. – Вон же тебя спрашивают, сколько стоят твои кольца-кубики!

Через несколько минут, пока Левушка озвучивает иностранцу стоимость картин, хрупкая девушка в темных очках и с пышными каштановыми волосами берет из рук байкера микрофон и тоже взбирается на ящики. И опять неожиданно для Левушки и киевлян, которые гуляют по Андреевскому в плотной праздничной толпе, перекатывается, рыча по-французски, история о больной девочке, которой срочно нужны деньги на лечение…

Людей здесь в этот день – как пчел в улье: художники, резчики по дереву, вышивальщицы, стеклодувы и гончары, мастера лозоплетения и росписи по шелку. Они съехались со всей страны, чтобы в этот самый активный арт-уик-энд года выставить на продажу свои работы – и похвастаться мастерством, и заработать семьям на хлеб. Но, услышав о том больном ребенке, многие из них берут что-то из своих работ и тоже несут туда, к Левушкиной распродаже.

И люди начинают покупать – и наши, и иностранцы, одни на вывоз, на память, на сувениры, так как и цену просят невысокую, другие просто сознавая, что так устроен мир: сегодня ты кому-то поможешь, а завтра он тебе. Или не он, а кто-то другой. Тот, у кого в твою трудную минуту вот так же откроется навстречу тебе сердце.

Левушка уже не успевал управляться с микрофоном, он «от балды» называл цены, счастливый, что берут, складывал деньги в кувшин, прижимая его к себе, что-то кому-то объяснял. Теперь уже Игорь держал в руках микрофон и, загоревшись благородным делом и возможностью помочь своей незнакомой заступнице, анонсировал суть акции.

Когда он увидел, что с горы в их направлении спускается стайка японских туристов, прокашлялся и тоже перешел на английский, которым неплохо владел. Но вдруг седой мужчина, который до этого только стоял и недоверчиво приглядывался, энергично попросил у него микрофон, кивнув головой в сторону японцев:

– Дайте, дайте скорей! Сейчас они все купят! Я вам говорю! Я тридцать лет прослужил в разведке!

И он громко и выразительно заговорил на совершенно непонятном чужом языке, удивив всех вокруг и мигом привлекши внимание близких его сердцу туристов. Что уж он там им говорил, трудно было понять, но психологом он, наверное, был неплохим. Через минуту черноголовые туристы плотным кольцом окружили Левушку, Игоря и их товар.

Напротив, через шумную улицу, полную мастеров, их прекрасных творений, зрителей, покупателей, детишек и взрослых, стояла Оля. Высокая, тоненькая, светловолосая, в джинсах, в цветной легкой блузке, в больших темных очках, она прислонилась спиной к двери какого-то дома, смотрела, как люди со всего мира отдают свои деньги на операцию Ясе, и из-под ее очков катились слезы.

46

Тайком поглядывая через улицу, выйдет ли что-то из Левушкиной затеи, Оля заодно разглядывала и его друга Игоря, недоумевая, что ж за чудо случилось с Лизой в лифте с тем поцелуем? То ли от стресса, то ли чтобы не наделать шума – но на кой черт ей было с ним целоваться?! Игорь показался девушке более статным и красивым, чем Левушка, но чего-то в нем не хватало, а может, наоборот – был слишком мужчиной, решительным мужчиной-самцом, к которым у Оли, пожалуй, до конца жизни отношение не изменится.

На следующий день после Олиного ночного звонка Левушка пришел к ним в дом обсудить план, который он придумал ночью. Он извинился, что свободных серьезных денег у него нет, а Игорь, который, может, и рад был бы удружить и отблагодарить за освобождение из кутузки, сам недавно кому-то одолжил. Ходить собирать у знакомых – долгое и неблагодарное занятие. Но Левушку вдруг осенило – конец мая, и вот-вот будут опять праздновать День Киева! Он когда-то немало времени провел на Андреевском, были там друзья, и свое продавал, и в разных перфомансах участвовал, и в экспозициях. Он с удовольствием выставил бы свои картины на продажу, чтобы превратить их в деньги для Яси, а заодно можно было бы и Лизины работы присоединить. Но – нет гарантии, что много продастся. Хоть и ходит там в эти дни уйма народу, но и мастеров-то собирается невероятное количество. И вот, мучаясь бессонницей, Левушка вспомнил, как когда-то в студенческие годы собирали они деньги на лечение одного товарища, пострадавшего в аварии, – снесли свои работы, кто что был готов отдать, и устроили веселую распродажу – с музыкой, песнями, танцами и с рассказами, для какого доброго дела пойдут вырученные деньги. Продавали недорого, но при большом количестве картин результат вышел отличный – и товарищу помогли, и людей потешили, и сами развлеклись и еще больше сдружились.

Все сидели на диване. Левушка искренне уговаривал согласиться. Оля несколько недоверчиво отнеслась к этой идее, Лиза задумалась. И вдруг Яся, довольно ловко передвигаясь по знакомой комнате, подошла к ним, пробежалась руками по трем парам коленей, остановилась на Левушкиных и сказала:

– Лев добрый. Послушайтесь его!

Левушка взял ее маленькие ручки в свои и проглотил ком, поднявшийся к горлу. Лиза, обдумав предложение со всех сторон, сказала:

– Вы очень добрый, может, это и выход. Поверьте, мы бы в жизни не стали просить у вас и у вашего друга денег. Это вообще Олино самоуправство… – Она вздохнула, взглянув на девушку. – Но тут вопрос времени. Мы не можем тянуть. Если бы у нас был месяц-другой, мы бы как-то выкрутились…

– Лиза, да не нужно никаких объяснений! Вы даете ваши работы или нет? – остановил ее Левушка.

– Да, конечно, даю. Но…

– Что?

– Но я прошу – как-то надо это… Ну, понимаете – не нужно рассказывать о Ясе и ее проблеме.

– А как же тогда?

– Ну… не знаю. Но прошу: не называйте ни имен, ни диагнозов, ни конкретной клиники.

Левушка пожал плечами:

– Ну ладно. Если вы так хотите. Как-то и так выкрутимся.

– Спасибо вам! Если все получится, то уже в понедельник мы сможем выехать в Одессу. Господи, хоть бы все удалось! – хрустнула она сплетенными пальцами рук.

Игорь был постоянно занят в рабочее время, но охотно согласился помочь в деле сбора денег на операцию, ведь и сам был в долгу перед теми женщинами. И как только этой Лизе удалось замолвить за него слово? Но как-то странно – у нее такие связи, а денег в час «Ч» одолжить не у кого…

Итак, Игорь решил помочь. Он даже отложил загородный уик-энд с Кристиной ради распродажи картин на Андреевском. На работе он тоже рассказал коллегам об этой акции с другом-художником, ощущая особое удовольствие от своей причастности к благотворительности. Кое-кто из коллег даже пообещал прийти поддержать.

Вечером в пятницу Игорь с Левушкой подъехали машиной к дому, где жили Лиза, Оля и Яся. Последний раз Игорь видел это место, оглянувшись от милицейской машины. Он зыркнул в сторону того злосчастного подъезда и тряхнул головой.

– Левка, представь, а что бы было, если бы лифты не остановились бы, а?

– Даже не знаю…

– Блин, лучше бы я тогда вообще к той провидице не подходил!

Левушка глянул на друга и не ответил. Конечно, ему было очень жаль Игоря, когда того забрали в милицию. Но готов ли он был просто так открутить время на неделю назад и жить, как раньше? Жить дальше, не зная Олю, Ясю, Лизу? Он так мало знал о них, об их родителях, об отце Яси, об их жизни вообще, но какое он имел право расспрашивать? Хватит и того, что судьба свела его с этой странной девушкой, которая носит в кармане нож-выкидуху и в любой момент готова пустить его в ход, чтобы защитить чужого ребенка. Он видел, что Оля простая, но очень искренняя и преданная, без двойного дна, он даже чувствовал, что в свои лет двадцать она была в чем-то мудрее и сильнее его, взрослого мужчины, который почти на десять лет старше.

«Интересно, а как бы на нее отреагировали Алиска и мама?» – неожиданно для себя подумал он.

– Так нам подниматься или ты позвонишь? – вернул его к реальности голос друга.

– Сейчас. Сейчас наберу Олю.

Игорь не слишком разбирался в живописи, но, когда они с Левушкой и Олей грузили в его машину картины той Лизы, что-то промелькнуло в них знакомое, уже когда-то виденное. Так, уже на Андреевском спуске, призывая покупателей на благотворительную распродажу, он время от времени оглядывался на те картины с волнением, которого Левкины абстрактные работы маслом у него не вызывали.

«Чертовщина какая-то!» – подумал Игорь, в который раз ловя себя на том, что взгляд на эти картины мигом притягивал за собой воспоминания о том проклятом лифте, о невероятном поцелуе со странной женщиной, о ее обещании вернуться, а также о результате ее подставы – отделении милиции, где он провел два дня.

Игорь мотнул головой, отгоняя воспоминания, глянул в небо, с которого по-майски отчаянно пекло солнце, и подумал, что это, наверное, у него от жары, от окружающего шума-гама и от мельтешения пестрой толпы перед глазами. Вскоре он увидел, что напротив, через улицу, стоит Оля. Высокая, тоненькая, светловолосая, в джинсах, цветной легкой блузке и больших темных очках, она прислонилась спиной к двери старого дома и смотрит, как они с Левкой успешно собирают тут средства. Смотрит и вытирает кулаком слезы.

«Да, не позавидуешь им… – подумал Игорь. – Нужно людям помогать. Они же мне помогли. Хм… Странно все это сплелось. А Левка таки молодец. Хоть и не сам меня вытянул, но все равно не без него…»

Игорь оглянулся на Левушку, который разговаривал с очередным покупателем, а потом махнул рукой Оле и опять оглянулся:

– Вон Оля пришла!

Оля шмыгнула носом, провела ладонями по щекам и сделала шаг вперед, поглядывая, как бы удобней перебраться сквозь разноцветный поток людей, разделенный посредине еще и длинным рядом разложенного на столах и на подстилках товара.

Вдруг она замерла, а сердце ее колотнулось где-то в горле и словно совсем остановилось. Сверху по улице спускались хорошо одетые мужчина с женщиной, держа за руки девочку лет четырех. Малышка подпрыгивала на булыжниках и что-то щебетала. Они, будто в замедленном кино, проплывали мимо Оли на расстоянии каких-то трех-четырех метров, и даже слышно было, что девочка говорила на иностранном языке, да и отец отвечал ей так же. Но мать! Мать, не выпуская детской ручонки, пребывала где-то на своей волне, любуясь городом, людьми, поглядывая то на небо, то вниз на разложенный мастерами товар. Она оглянулась на загадочный и одинокий даже в такой солнечный и шумный день замок Ричарда Львиное Сердце. И то, как она приложила ладонь ко лбу, чтобы прикрыть глаза от солнца, рассеяло все Олины сомнения – это была Роксана.

Девушка едва не кинулась к ней, вдохнула побольше воздуха, чтобы крикнуть, что вот она, вот здесь, та самая Олька… Но… Но что она скажет после этого? Что делать дальше? И расскажешь ли в двух словах свою жизнь за последние пять лет, которые они не виделись? Да и муж, ребенок… Оля улыбнулась: «Ну, хоть у кого-то сложилось!» Какие-то мысли и душевные порывы бурлили в ней несколько секунд, как вдруг с другого края улицы закричал и замахал рукой Левушка:

– Оля! Оля, иди к нам, смотри, что тут делается!

Оля еще раз глянула уже в спину Роксане и пошла, ступая с булыжника на булыжник, пересекая поток людей и вещей, чтобы добраться до другого берега.

47

Под вечер Левушка с Олей паковали то, что осталось непроданным. Собственно, раскупили все картины, кроме одной Лизиной и трех Левушкиных. А еще почему-то осталась «бесхозной» плетенная из лозы корзинка, небольшая, скорее декоративная, чем утилитарная. Игорь ждал с машиной внизу на Подоле. Они с Кристиной опять собрались куда-то завеяться, и, отбыв основную часть акции, Игорь сбежал принять душ и переодеться для новых приключений.

Как оказалось, девушка уже сидела с Игорем в машине и с интересом поглядывала оттуда на усталых, но счастливых пришельцев с Андреевского. С не меньшим интересом Оля зыркнула и на гламурную блондинку в авто.

– Слышь, Левка, ты это… Может, я тебе завтра все это завезу в мастерскую? Или дай ключ, я вечером сам закину. А то у нас еще планы…

– Ну, как хочешь. Но там же и Лизина картина.

– А я ее могу забрать сама, довезу в маршрутке, не проблема, вы и так столько для нас сделали, – вмешалась Оля.

Она достала из пачки картин обрамленную, оставшуюся от распродажи акварель, в душе даже довольная, что картина опять возвращается домой.

– А можно глянуть? – спросила Кристина через приспущенное окно.

– Конечно, – ответила Оля и повернула картину к девушке.

Блондинка молчала. Удивленно подняла брови, склонив голову набок.

– Нравится? – спросил Игорь, опять ощутив знакомое волнение. – Может, подарить тебе?

– Нет! – вдруг тряхнула волосами Кристина. – Нравится, но вызывает какие-то тревожные ощущения, не хочу ее держать дома. Давайте я просто подарю какие-то деньги на лечение вашей девочки? – обратилась она к Оле.

Оля, опять обрадовавшись, что картина все-таки едет домой, пожала плечами:

– Так мы ж не побираемся…

– А мы девушке продадим корзинку! – вдруг со смехом вмешался Левушка, чем мгновенно разрядил ситуацию.

– Ага, теперь мы с ней будем ходить по ресторанам и складывать туда то, что не осилим съесть! – захохотал Игорь, и все тоже засмеялись.

Обменяв корзинку на купюру, которая так же отправилась в кувшин, уже прилично наполненный деньгами, Левушка затолкал на заднее сиденье свои картины и махнул рукой товарищу:

– Гуляйте! Спасибо тебе, Игореха!

– Да я что… Я же в долгу… – Тут он глянул на Кристину, кашлянул и завел мотор.

Левушка все порывался идти домой отдыхать, но Оля настойчиво приглашала его к себе – ведь Лиза приготовила ужин, и Яся спрашивает, когда придет Лев… Да и деньги нужно посчитать вместе в спокойной обстановке…

Они стояли у Олиного подъезда, когда вдруг возле соседнего затормозила иномарка, и через мгновение из нее вышел упитанный седой мужчина, пикнул сигнализацией и направился к двери. Оля глянула на него, закрыла глаза и резко опустила голову, а потом и сама отвернулась, прижимая к груди Лизину картину.

– Что ты? Что случилось? – встревожился Левушка, заглядывая ей в лицо – девушку трясло, как в лихорадке.

Левушка погладил свободной рукой ее по спине, по голове – Оля не двигалась, только подняла плечи и втянула голову, по-ежиному свернувшись и словно выпустив невидимые иголки.

Когда хлопнула входная бронированная дверь соседнего подъезда, Оля медленно выдохнула, опустила плечи, открыла глаза, глубоко вдохнула и произнесла:

– Пожалуйста! Пойдем к нам на ужин…

Левушка кивнул, а потом обнял ее свободной рукой и поцеловал в губы.

Уже ложась спать, переполненная впечатлениями с Андреевского, Оля не могла забыть и ту фигуру, которая уже более трех лет возникала в ее ночных кошмарах рядом с другими, отпечатавшимися в ее шрамированной душе, а сегодня материализовалась таким неожиданным соседством. Девушка босиком пошла в комнату, где спали Лиза с Ясей, увидела, что подруга лежит при свете ночника с открытыми глазами, и тихонько спросила:

– Лиза, я не хотела касаться этой темы, но… Я сегодня вечером видела Сержа. Думаю, нам нужно отсюда съезжать. Сразу после Одессы. Потому что я за себя не ручаюсь. Да и он нас может узнать… И еще – скажи, а откуда у тебя такие связи в милиции, чтобы на него надавить? Или я чего-то не знаю?

Лиза поднялась на кровати, оперлась на локоть, оглянулась на Ясю и невесело улыбнулась:

– Да нет у меня никаких связей в милиции…

– Но ведь Игоря все-таки выпустили! Серж остановил дело! Как же?! – громко шептала она.

– Я его шантажировала.

– Что?! – захлебнулась воздухом Оля. – Как?! Как ты не побоялась?!

– Я написала ему короткую записку, что лучше ему не усугублять отношения с представителями закона, потому что он и сам живет по другим законам. И что, в случае чего, он либо сам пойдет под следствие, либо его несговорчивость «оценят», не доводя дело до органов правопорядка. И внизу указала названия и адреса двух клубов моего бывшего мужа.

– Ли-и-и-за!.. – ахнула и приложила ладонь ко рту Оля. – И что – отдала ему в руки или в почтовый ящик положила?

Женщина вздохнула и опять улыбнулась.

– Помнишь, у покойного Святослава в ресторане был такой мощный охранник, Макс, ну, я рассказывала, с Ясей играл, помощь предлагал…

– Да, помню. Так ты… Господи, но он же мог не согласиться или задавать вопросы…

– Мог. Но согласился. И не задавал. Он просто дождался у подъезда, когда этот выродок вернется с уик-энда, да и передал из рук в руки. А он очень презентабельный парень, такой себе шкаф два на полтора, – показала руками и опять грустно улыбнулась Лиза, – так и сказал ему, что вдруг рыпнется и не сделает, как написано, – разберут его на запчасти и развезут без шума по разным областям нашей славной Родины. И все.

– Ой, Лизка, отчаянная ты… – Оля подошла ближе, села на кровать возле Лизы и обняла ее. – Тогда еще скажи, раз уж это дело закрыто, как ты попала в его квартиру и куда собиралась сбыть те бутылки?!

– А не много ли вопросов для такой маленькой девочки?! – хмыкнула Лиза.

– Ну, Лиз… Я ж и так долго ни о чем не спрашивала. Но, вроде, все обошлось…

– Когда я его тут увидела случайно, вот как и ты сегодня, меня он, конечно, не узнал. Зато у меня глаз художника. И не слишком веселые воспоминания… Я два дня приглядывалась к его приездам-отъездам, а потом… Потом на улице возле метро со мной случилось что-то удивительное, не объяснимое трезвой логикой. В ту субботу с утра девочка-провидица указала мне на мой собственный ключ, сказав, что он в течение суток может открывать любые двери… А я в то время ходила – помнишь, с какими мыслями, – если мы не сделаем вовремя вторую операцию, то… Ну, это ты знаешь и без меня…

– И что дальше?

– Дальше я купила чемодан, проследила, когда Серж отправился на дачу, и…

– Но как же двери, замки?!

Лиза загадочно улыбнулась.

– Я такое уже однажды видела. Когда Брас ключом от машины открыл кабинет и сейф моего мужа, а потом все закрылось обратно, будто так и было…

– Лиза, но это ведь так страшно! Лизка! Это же криминал! А если бы менты тогда забрали тебя, а не Игоря?! Это же кража! Тюрьма!!!

– А продавать наших девчонок в бордели – не криминал?! А изнасиловать тебя в семнадцать лет – не криминал?! – Лиза повысила голос, и Яся заплакала во сне.

Оля неловко поцеловала подругу в волосы где-то возле уха, встала и медленно пошла в свою комнату, притихшая от нахлынувших вновь воспоминаний. В двери она оглянулась:

– А виски? Куда бы ты его дела, а?

– Отдала бы на реализацию «с половины» в какой-нибудь винный бутик. Взяли бы! Там и с половины неслабые деньги бы вышли. Иди уже спать, не трави мне душу…

Оля пошла к себе, но, завернувшись в одеяло, еще долго думала о своем, а еще об общечеловеческой морали. И о том, почему иногда то, что по совести, не всегда бывает по закону…

48

В понедельник Игорю позвонил Левушка и сказал, что, если бы тот смог подвезти вечером на вокзал Лизу, Олю и Ясю с вещами, все были бы ему невероятно благодарны. Можно, конечно, вызвать такси, но он и сам хотел увидеть Лизу, расшаркаться взаимными благодарностями… Кто знает, как надолго они едут? Да и с Ясей он еще не знаком!

Игорь не видел в этом большого смысла, но и веских причин отказать другу тоже не было. «Вот уж Левка ввязался… Кажется, запал на ту Олю по полной. Кто бы мог подумать?! Сам недавно говорил, что побаивается малолеток – те, мол, непредсказуемые. А этой сколько? Девятнадцать? Двадцать? Да, собственно, это уже не тинейджерский возраст… Какая-то простоватая вроде для Левки. Но глаза умные, грустные немного. Хотя, может, это из-за той слепой девочки…» – думал Игорь, разгребая рабочие бумаги.

Ему светило повышение и даже вскоре заграничная стажировка. Вчера он специально «проболтался» об этом Кристине. «Но ведь какова! Вот стерва! И глазом не повела! Восприняла как должное, но огонек в глазах сверкнул… Знаем мы этот огонек! Не первый день живем! Врут. Все они врут. Бескорыстных не осталось. Разве что вот Левке перепало. Но это не мой фасон…» – размышлял он.

Вечером Игорь с машиной ждал всю компанию возле дома, который вызывал у него слишком неприятные воспоминания.

Первым вышел Левушка с двумя чемоданами, потом Оля с рюкзаком, а за ними женщина с ребенком на руках и с сумкой через плечо. Вещи сложили в багажник. В полутьме и суете Игорь не слишком приглядывался к Лизе, едва кивнул ей, трамбуя чемоданы. Он был несколько смущен – ведь нормальные люди знают, с Левкиных слов, обо всей той чертовщине с волшебными ключами, об их идиотском походе за адреналином, – стыдно было, что чужой женщине пришлось поднимать все свои связи, чтобы выручить этакого здоровенного балбеса… Игорь изображал деловитость и занятость и сел за руль, только когда уже все заняли места в машине. Левушка впереди, а женщины с ребенком сзади. Машина тронулась.

– Спасибо тебе! – сказала сзади Оля.

– Да, благодарим за помощь, – довольно низким голосом тоже отозвалась Лиза.

– Да мелочи! После того, что вы для меня сделали… Но если можно, давайте больше не вспоминать об этом, а то стыдно, хоть провались, – махнул рукой Игорь.

– Слышишь, Игорешка, я тебе не сказал вчера. Точнее, не все сказал… Я это… Мы едем вместе. У меня все равно здесь никаких срочных заказов нет, а женщинам на новом месте мужское плечо не помешает. Тем более – я хорошо знаю Одессу…

Игорь, изрядно удивленный тем, как далеко зашли дела, внимательно посмотрел на друга.

– Ну… Раз так решили… Взрослые люди… Вы хоть звоните уж, как там ваши дела пойдут, – улыбнулся он, еще не зная, как реагировать на такое стремительное развитие событий.

– Мы вам позвоним, – вдруг сказала Яся, и все засмеялись.

49

Такого удара ему не приходилось переживать ни разу за все его тридцать лет. Никогда. Мощность этого эмоционального всплеска можно было бы сравнить разве что с переживаниями в момент ареста и помещения его в одиночную камеру.

Шок, растерянность, гнев и полное непонимание того, что происходит, просто парализовали Игоря, после того как он открыл багажник, выставил чемоданы и Олин рюкзак, подал их Левушке. Когда он закрыл багажник, при свете мощных фонарей привокзальной парковки увидел перед собой ту самую незнакомку из лифта. Она протянула одну руку за чемоданом, а другой держала Ясю, которая переминалась рядом с ноги на ногу. Глаза ее, те самые прекрасные, загадочные каштановые глаза, смотрели на него не без волнения, но уверенно и словно вызывающе – что, мол, парень, ты теперь сделаешь?! Видишь, я здесь: не прячусь, не скрываюсь – бери голыми руками.

Она смотрела, как и тогда, будто сверху, или просто имела привычку так держать голову, смотрела не нагло, но прямо, словно испытывала. Женственность ее, столь отличная от гламурных флюидов Кристины, женственность, которая пульсировала даже в ее картинах, опять без слов атаковала его мужскую сущность.

Левушка уже катил чемодан к пешеходному переходу, за ним пошла Оля с рюкзаком, оглянулась на немую сцену возле машины и тихонько хмыкнула, а Игорь все стоял в оцепенении перед Лизой, и внутри у него взрывались петарды слишком уж противоречивых эмоций.

50

Посадив всю компанию в поезд, Игорь медленно шел по перрону и курил сигарету за сигаретой. Перрон казался ему бесконечной дорогой в никуда. Домой ему не хотелось. Свернув в подземный переход, он вышел на площадь возле здания метро «Вокзальная», потом побрел дальше, опять в переход, но надземный, называемый в народе «труба», дальше какими-то темными улочками, совсем позабыв о машине на парковке. Зайдя в ближайшую забегаловку, он заказал сто граммов коньяка и бутерброд с колбасой. После второй порции коньяка напряжение начало спадать, а мысли проясняться, хотя все так же трудно было нарисовать в голове карту происшедших за последние дни событий и расставить по ней участников. Еще труднее было логически объяснить роль каждого персонажа, определить принадлежность его к лагерю со знаком «плюс» или «минус». Кроме того, вызывал опасение переход старого друга Левки из одного лагеря в другой и его неожиданные чувства к этой блондинке.

Если бы не слепая девочка и не благородные порывы Левушки помочь (одна распродажа на Андреевском чего стоила!), Игорь, конечно, не смолчал бы там на вокзале. А теперь его друг ехал в одном купе с малознакомыми двуличными особами, обладающими при этом каким-то невероятным магнетизмом. Правда, что с того Левки взять? Но это уже другой вопрос.

Вокруг разношерстная привокзальная публика простодушно и горласто радовалась вечерней кружке пива, обсуждала житейские проблемы, политику, футбол и предстоящий чемпионат «Двадцать-двенадцать». Игорю казалось, что проблемы этих людей мелки, понятны и вечны, не то что шарада, в которую вляпался он сам, да еще и друга втянул. Подогретый коньяком, он смаковал свою обиду и негодование, перемешанные с другими необъяснимыми чувствами к Лизе. Время, проведенное в отделении милиции (и слава богу, что только там!), казалось страшным сном, но все это было, и именно благодаря Лизе, которая его банально подставила. Почему? За что?

Игорь полез в карман куртки за сигаретами, но обнаружил там только пустую пачку. Поднялся, подошел к барной стойке, купил сигарет, подумал, заказал еще порцию коньяка, выпил тут же, не возвращаясь к столику, поймал на себе скептический взгляд кассирши, очевидно привыкшей к пьющим вокруг нее мужчинам. Ему вдруг показалось, что такая же скептическая улыбка промелькнула в уголках губ Лизы, но взгляд ее был при этом исполнен превосходства. А какое уж превосходство у кассирши в привокзальной забегаловке? Хотя… Пожалуй, есть такая порода женщин, для которых не имеет никакого значения место, ими занимаемое, потому что оно не в состоянии изменить, пошатнуть или выдернуть из них тот стержень, которым наделила их природа. Место может меняться. Стержень нет.

«Есть ли такая штука у Кристины? – нетрезво рассуждал Игорь, все еще стоя возле барной стойки и наблюдая издалека за кассиршей. – Нет, это вряд ли. Кристина – приспособленка. Она ищет, где сытнее. Она врет, врет даже в постели. Все они врут! И та тоже. Конечно. Сначала такой поцелуй, а потом – пройдемте в кутузку!»

Игорь, подогретый коньяком, уже совершенно забыл, что вовсе не Лиза сделала шаг навстречу в лифте и разрушила бывшую между ними на старте дистанцию. Он опять пытался понять суть происшедшего, но чего-то не хватало в этой картинке, не все пазлы ложились на свое место, цельный рисунок не получался.

И все-таки он не выдержал – достал мобильный и неуверенными пальцами долго тыкал в буквы, складывая из них слова на экране, а из слов – сообщение другу.

«Ведь я же друг?! Друг! И пусть Левка знает, ху из ху! А может, это вообще развод лохов с этой их операцией и благотворительностью?! Хватит! Однажды меня эти девочки уже подставили… Чума! И как ей это удается?! А я, кретин, как удав перед кроликом… Или, блин, как кролик перед удавом, перед ней… Хотя… такой поцелуй… Зачем? И что она тогда могла с меня взять? А про шкуру на барабан забыл?! Чтобы спасти свою!» – так соображал Игорь, отправив SMS’ку Левушке и очистив этим свою совесть.

Нетвердым шагом он вышел на улицу. Принюхался. Вместо аромата сирени уловил запах разогретых за день шпал, разлитого пива и мочи из подворотни, вздохнул и направился вдоль улицы.

– А пусть теперь Левка сам решает! Потому что все эти сюси-пуси хорошо, но пусть и правду знает! Пусть эти дамочки объяснят ему, что и как. И почему я еще должен был благодарить за вызволение ту, которая меня чуть не посадила! – бурчал он, двигаясь к площади Победы, где в свете фонарей мелькали легковушки и замирали на остановке маршрутки.

Уже на полпути домой, успокоенный ездой, Игорь резко вынырнул из полусна, вспомнив, что машина его осталась на парковке у вокзала. Но сил возвращаться за ней уже не было.

«Встану завтра пораньше и поеду на вокзал заберу, – думал он, – или уже после работы… Правда, денег нащелкает… Спиногрызы… Скоро воздух в городе будут продавать… Но ведь какова! Хороша, стерва, ох, хороша…»

И вдруг его словно опекло – усыпленное алкоголем сознание выпустило подсознание на волю, а то быстренько сложило в картинку несколько непослушных пазлов. Игорь неожиданно нашел объяснение своему дежавю.

«Блин! Ну конечно! Это же ее картина была в списке украденного вместе с бутылками виски и махровыми полотенцами! – едва не вскрикнул он. – Конечно, ее! Это же ни с чем не спутать! Да что ж это за бред?! Зачем она украла собственную картину?! А семь бутылок виски?! Крейзи хауз…»

Рано утром Игорь привел себя в порядок, элегантно оделся, как всегда на работу, и выехал маршруткой на вокзал. Знал, что одесский поезд уже прибыл к месту назначения, и не мог не думать, как там Левка с этими женщинами, преисполненными слишком уж противоречивых порывов. Он не решался звонить другу и все поглядывал, не пропустил ли его SMS’ки в ответ на вчерашнее его ночное разоблачение. Но ничего не приходило. Где-то в глубине души он уже даже жалел, что отослал ее – ведь Левка был так счастлив… А может, Оля – это его судьба? Но эта Лиза?! Вот уж змея! Обчистила чужую квартиру, подставила невинного человека, но ведь… Но ведь она мать, а тут такой форс-мажор… Хотя у него тоже была такая возможность – был ключ от всего! И даже два! Но он-то, порядочный человек, грабить не пошел! Мысли опять стучали в голове у Игоря, но ясности не прибавлялось.

Рассчитавшись за парковку своего авто, Игорь выехал от вокзала в сторону офиса. Город уже проснулся, и поток машин становился все плотнее. Они дружно двигались по весенним улицам, снова загрязняя очищенный ночными ветрами воздух. Остановившись на красный свет светофора, Игорь не выдержал и набрал с мобильного Левушку. Через секунду по салону автомобиля разнеслась бодрая мелодия – на коврике возле пассажирского сиденья лежала Левушкина трубка, мигала голубым экраном и заливалась мелодией.

Перемигнул светофор. Поток автомобилей медленно двинулся вперед. Где-то рядом подала сигнал машина. Игорь глянул направо и от неожиданности хватанул ртом воздух – на парапете возле перехода сидела та самая курчавая девчонка в блайзере, футболке, джинсах и кроссовках, болтала ногами и иронично ему улыбалась.

Эпилог 1

Одесса, солнечный день, пляж. Взрослые лежат-загорают или купаются, дети что-то мастерят из влажного песка. Оля с Ясей за руку бродят по мелководью, сосредоточенно шлепая ногами по барашкам волн.

– Яся, давай уже выходить из воды, вон и Левушка идет, что-то несет нам, – говорит Оля.

Вдруг Яся срывается и бежит к своему другу, раскинув ручки, но тот не подхватывает ее, как обычно, а сам приседает к ней, ставит на ракушечник небольшую картонную коробку и что-то шепчет девочке на ухо. Оба заговорщически оглядываются на Олю.

– Что это у вас тут? – с наигранно-строгим видом спрашивает подошедшая девушка.

– Оля, а Лев говорит, что мне теперь нужно учить все цвета, ведь я их путаю.