Третья промышленная революция. Как горизонтальные взаимодействия меняют энергетику, экономику и мир в целом Рифкин Джереми

Джереми Рифкин

ТРЕТЬЯ ПРОМЫШЛЕННАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

Как горизонтальные взаимодействия меняют энергетику, экономику и мир в целом

Приоритетной задачей Европейского союза в первой половине XXI века, по словам Джереми Рифкина, «должно стать лидерство в третьей промышленной революции». Сокращение выбросов углекислого газа — всего лишь часть проблемы: настало время перехода к низкоуглеродной экономике.

Это не утопия, здесь нет ничего футуристического: через четверть века каждый дом будет «мини-электростанцией», обеспечивающей чистой энергией внутренние потребности и отдающей ее избыток другим.

У третьей промышленной революции три фундаментальных источника, три столпа, которые Джереми Рифкин описывает так ярко и убедительно: широкая эксплуатация возобновляемых источников энергии, строительство зданий, которые сами вырабатывают энергию, и переход к использованию водорода в качестве аккумулятора энергии.

На карту поставлено будущее Европейского союза, и о «будущем» нельзя думать как о том, что будет после нас!

Мы не имеем права упустить такую возможность: третья промышленная революция — это шанс перевести европейскую экономику на перспективную и устойчивую основу и, таким образом, обеспечить ее долгосрочную конкурентоспособность.

Ханс Герт Пёттеринг, председатель Европарламента, выступление на втором форуме ЕС «Агора граждан», 12 июня 2008 г.

Благодарности

Прежде всего я должен поблагодарить Николаса Изли, возглавляющего направление глобальных операций, за тщательный контроль соблюдения общего замысла «Третьей промышленной революции» и за редакторский вклад в создание книги. Я признателен Эндрю Линоузу, директору по программам, за строгое управление нашей повседневной работой и за ценные редакторские замечания. Я также благодарю наших стажеров Флору де Словер, Альму Веласкес, Вальбону Тика, Лорен Буш, Барта Провуста, Дивиа Сусарла, Бобби Самьюэла, Брайана Бауэра, Петроса Кусму и Шона Мурхеда за квалифицированную помощь в подготовке рукописи.

Я очень признателен редактору Эмили Карлтон за ее энтузиазм и преданность этому проекту, а также за многочисленные предложения по оформлению книги. Благодарю также моего агента Ларри Киршбаума за идеи по первоначальному предложению книги и ее позиционированию на глобальном рынке.

Особой благодарности заслуживает Анджело Консоли, который руководил нашими европейскими операциями в течение последних девяти лет. Его политическая проницательность и беззаветная преданность делу очень помогли в превращении видения, представленного в «Третьей промышленной революции», в реальность по всей Европе.

Наконец, мне просто необходимо поблагодарить мою жену, Кэрол Грюневальд, за ее советы и терпение на протяжении последних 22 лет. Наша общая мечта о создании более стабильного мира для каждого человека вдохновляла нас в течение всего этого времени.

ВВЕДЕНИЕ

Вашингтон, округ Колумбия

Наша промышленная цивилизация стоит на перепутье. Нефть и другие ископаемые источники энергии, которые составляют ее основу, исчерпали себя, а порожденные ими технологии уходят в прошлое. Промышленная инфраструктура, выстроенная на ископаемом топливе, устаревает и требует обновления. В результате этого во всем мире растет безработица. Правительства, компании и потребители погрязли в долгах, а уровень жизни падает. Миллиард человек, почти седьмая часть населения Земли, страдает от недоедания и голода.

К тому же на горизонте уже маячит проблема изменения климата, связанная с промышленностью, в основе которой лежит ископаемое топливо. Ученые предупреждают, что нас ждет катастрофическое изменение температуры и химии планеты, грозящее дестабилизацией экосистем по всему миру. Они не исключают массового вымирания растений и животных в конце столетия, которое поставит под вопрос выживание человека как вида. Все яснее вырисовывается потребность в новой экономической концепции, способной обеспечить нам более справедливое и устойчивое будущее.

К 1980-м гг. начали накапливаться свидетельства, указывающие на то, что промышленная революция на основе ископаемого топлива достигла пика и что изменение климата, вызванное деятельностью человека, ведет к планетарному кризису невиданного масштаба. На протяжении последних 30 лет я занимался поисками новой парадигмы, которая могла бы положить начало постуглеродной эры. В результате этих изысканий я понял, что великие экономические революции случаются в истории тогда, когда новые коммуникационные технологии сливаются воедино с новыми энергетическими системами. Новые энергетические режимы делают возможной более взаимосвязанную экономическую деятельность, расширяют коммерческий обмен, а также способствуют более тесным и всеобъемлющим социальным взаимоотношениям. Сопутствующие им коммуникационные революции предоставляют средства организации и управления новой пространственно-временной динамикой, обусловленной новыми энергетическими системами.

В середине 1990-х гг. стало очевидно, что новая точка схождения коммуникационных и энергетических технологий не за горами. Интернет-технологии и возобновляемые источники энергии уже готовы соединиться и сформировать мощную новую инфраструктуру для третьей промышленной революции, которая изменит мир. В грядущей эпохе сотни миллионов людей будут сами производить зеленую энергию у себя дома, в офисах и на заводах и делиться ею через «энергетический Интернет» точно так же, как мы сейчас создаем информацию и делимся ею в Сети. Демократизация энергии приведет к фундаментальной перестройке человеческих взаимоотношений, изменению самой сути бизнеса, управления обществом, образования и участия в жизни гражданского общества.

Впервые с моим видением третьей промышленной революции познакомились слушатели курса повышения квалификации топ-менеджеров в Школе бизнеса Уортона Пенсильванского университета, где последние 16 лет я являюсь старшим преподавателем по вопросам новых тенденций в науке, технологии, экономике и обществе. Во время пятинедельного курса генеральные директора и топ-менеджеры со всего света занимаются проблемами, которые приходится решать в XXI веке. Моя идея довольно быстро проникла в штаб-квартиры компаний и стала частью политического лексикона глав государств Европейского союза.

К 2000 г. Европейский союз уже проводил агрессивную политику сокращения выбросов парниковых газов и перехода к эре экологически устойчивой экономики. В Европе занимались подготовкой целевых показателей и ориентиров, пересматривали приоритеты научных исследований и разработок, вводили кодексы, правила и стандарты нового экономического процесса. В отличие от этого Америку занимали гаджеты и «революционные новинки» из Кремниевой долины, а американские домовладельцы ничего не видели за фантастическим ростом рынка недвижимости, подпитываемым низкокачественными ипотечными кредитами.

Очень немногих американцев волновали предсказания нефтяного пика, зловещие сигналы изменения климата и нарастающие признаки того, что в недрах национальной экономики не все ладно. Страна жила в атмосфере самоудовлетворенности, самоуспокоенности и веры в то, что достигнутое благополучие лишний раз подтверждает ее превосходство перед другими нациями.

Чувствуя себя в какой-то мере чужим в собственной стране, я решил не следовать мудрому совету Хораса Грили[1], который он давал каждому недовольному положением дел еще в 1850 г.: «Поезжайте на Запад, молодой человек, поезжайте на Запад», и отправился в противоположном направлении — через океан в старую Европу, где новые идеи относительно будущего человечества воспринимались всерьез.

Знаю, в этом месте многие мои американские читатели станут закатывать глаза и говорить: «Да будет! Европа сходит с ума и живет прошлым. Она давно превратилась в большой музей. Там хорошо провести отпуск, но думать о ней как о серьезном претенденте на роль мировой сцены нельзя».

Я не настолько наивен, чтобы не видеть множества проблем Европы, ее неудачи и противоречия. Однако с тем же успехом очернить можно и США, и другие страны за их недостатки. И, прежде чем нам, американцам, раздувать щеки по поводу собственной значимости, неплохо бы вспомнить, что именно Европейский союз, а не США и не Китай, является крупнейшей экономикой в мире. Валовой внутренний продукт 27 стран — членов ЕС больше ВВП наших 50 штатов. Хотя Европейский союз не может похвастаться значительным глобальным военным присутствием, он обладает огромным весом на международной арене. А самое главное, только Европейский союз задается серьезнейшим вопросом о нашем выживании на Земле как вида.

Итак, я отправился на восток. Чуть ли не половина последнего десятилетия у меня прошла в Европе. Бывали периоды, когда я каждую неделю дважды пересекал Атлантику и работал с правительствами, деловым сообществом, организациями гражданского общества, продвигая идею третьей промышленной революции.

В 2006 г. я вместе с лидерами Европарламента начал работать над проектом экономического плана третьей промышленной революции. В мае 2007 г. Европарламент выпустил официальную декларацию, которая представляла третью промышленную революцию как долгосрочное экономическое видение и дорожную карту для Европейского союза. Сейчас реализацией идеи третьей промышленной революции занимается целый ряд агентств Европейской комиссии и некоторых стран-членов.

В октябре 2008 г., через несколько недель после начала глобального экономического кризиса, сотрудники моего офиса организовали в Вашингтоне, округ Колумбия, встречу 80 генеральных директоров и топ-менеджеров ведущих компаний мира, работающих в сферах возобновляемых источников энергии, строительства, архитектуры, недвижимости, информационных технологий, энергетики, коммунального хозяйства, транспорта и логистики. Целью был поиск путей превращения кризиса в возможность. Участники встречи согласились с тем, что дальше действовать в одиночку невозможно, и договорились о создании сети, которая сможет работать с правительствами, местными компаниями и организациями гражданского общества над переходом глобальной экономики в постуглеродную эру распределенного генерирования энергии. Группа экономического развития, в которую вошли среди прочих Philips, Schneider Electric, IBM, Cisco Systems, Acciona, CH2M Hill, Arup, Adrian Smith + Gordon Gill Architecture и Q-Cells, является крупнейшей в своем роде в мире и занимается на уровне городов, регионов и государств разработкой генеральных планов создания инфраструктуры третьей промышленной революции.

Идея третьей промышленной революции быстро распространяется в странах Азии, Африки и Американского континента. Я представил экономический план третьей промышленной революции, базирующийся на пяти принципах, 24 мая 2011 г. в программном обращении к 50-й конференции Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) в Париже, где присутствовали главы государств и министры 34 стран-участниц. Презентация дополняла демонстрацию плана зеленого роста экономики ОЭСР, который должен стать основой подготовки стран мира к постуглеродному будущему.

Эта книга представляет собой отчет о развертывании видения третьей промышленной революции и модели экономического развития, а также знакомит с ключевыми игроками — главами государств, директорами глобальных корпораций, социальными предпринимателями и руководителями неправительственных организаций, которые первыми приступили к их реализации.

При работе над программой третьей промышленной революции для ЕС мне пришлось сотрудничать с руководителями многих стран, включая канцлера Германии Ангелу Меркель, бывшего премьер-министра Италии Романо Проди, премьер-министра Испании Хосе Луиса Родригеса Сапатеро, председателя Европейской комиссии Мануэла Баррозу и пять председателей Европейского совета.

Можем ли мы, американцы, почерпнуть что-либо в Европе? Я уверен, что можем. Нам нужно для начала прислушаться к тому, что наши европейские друзья говорят, и присмотреться к тому, что они пытаются делать. Европейцы как минимум подошли к пониманию того, что эра ископаемого топлива заканчивается, и начали прокладывать курс к зеленому будущему. Американцы, к сожалению, в большинстве своем не верят и не желают признавать, что экономическая система, так хорошо функционировавшая в прошлом, сейчас держится на аппарате искусственного дыхания. Как и Европе, нам нужно признать свою ошибку и раскошелиться.

А что мы можем дать со своей стороны? Хотя Европа предложила очень убедительный сюжет, никто не умеет рассказывать истории лучше Америки. Мэдисон-авеню[2], Голливуд и Кремниевая долина превзошли всех в этом деле. Америку отличает не столько деловая хватка, сколько уникальная способность преподносить будущее так живо и ясно, что людям кажется, будто они уже приехали, еще до того, как поезд отойдет от станции. Если американцы проникнутся идеей третьей промышленной революции, они могут быстрее других превратить эту мечту в реальность.

Третья промышленная революция является последней в череде великих промышленных революций, и она должна заложить фундамент эры сотрудничества. Формирование инфраструктуры третьей промышленной революции в течение 40 лет приведет к созданию сотен тысяч новых компаний и сотен миллионов новых рабочих мест. С ее появлением завершится двухсотлетняя история, характеризующаяся индустриальным мышлением, предпринимательскими рынками и массой неквалифицированных работников, и начнется эра сотрудничества, социальных сетей, высокоспециализированных профессионалов и технических работников. В следующие полвека традиционные централизованные модели бизнеса, наследие первой и второй промышленных революций, будут все больше замещаться распределенной структурой бизнеса третьей промышленной революции, а традиционная иерархическая организация экономической и политической власти уступит место горизонтальному взаимодействию, которое опирается на узлы, распределенные по всему обществу.

На первый взгляд сама идея горизонтальных взаимодействий кажется абсолютно несовместимой с тем, что мы привыкли видеть в сфере властных отношений на протяжении истории. В конце концов, власть всегда выстраивалась в виде пирамиды и осуществлялась сверху вниз. В наше время, однако, сотрудничество, возникающее в результате слияния интернет-технологий и возобновляемых источников энергии, коренным образом реструктурирует взаимоотношения людей, заменяет взаимодействие сверху вниз на взаимодействие по горизонтали, оказывает глубокое влияние на будущее общества.

К середине нынешнего столетия многие виды коммерческой деятельности перейдут под контроль интеллектуальных технологических систем, это высвободит значительную часть людей для создания социального капитала в некоммерческом гражданском обществе, которое станет доминирующим сектором во второй половине века. Хотя коммерческая деятельность сохранит принципиальную значимость для жизни людей, она перестанет определять их устремления. Если мы сумеем удовлетворить физические потребности человечества в следующей половине столетия, то двигателем нового периода нашей истории скорее всего станут крупные, возможно даже запредельные, проблемы.

В этой книге мы рассмотрим базовые характеристики и принципы функционирования инфраструктуры третьей промышленной революции и экономики, проследим вероятную траекторию их развития в течение следующих четырех десятилетий и посмотрим, какие препятствия и возможности лежат на их пути в разных сообществах, странах и в мире в целом.

Третья промышленная революция дает надежду, что мы сможем войти в устойчивую постуглеродную эру к середине столетия и предотвратить катастрофическое изменение климата. У нас есть наука, технология и план действий для того, чтобы сделать это. Вопрос теперь в том, сумеем ли мы распознать экономические возможности, которые лежат впереди, и хватит ли у нас воли, чтобы реализовать их своевременно.

Часть I

ТРЕТЬЯ ПРОМЫШЛЕННАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

Глава 1

Экономический кризис, на который никто не обратил внимания

Часы показывали 5:00, я занимался на тренажере «беговая дорожка» и вполуха слушал ночные новости по кабельному каналу, когда прозвучало сообщение о новом политическом движении под названием «Чаепитие». Я сошел с тренажера, не уверенный в том, что правильно расслышал. На экране толпа разгневанных американцев среднего возраста размахивала желтыми флагами с надписью «Не наступай на меня» и эмблемой в виде свернувшейся кольцом змеи[3]. Некоторые совали прямо в камеру плакаты с лозунгами «Нет налогам без представительства»[4], «Закрыть границы» и «Изменение климата — надувательство». Репортер, слова которого тонули в скандировании, говорил что-то о спонтанном движении низов, распространяющемся подобно пожару по стране, о протестах против большого правительства в Вашингтоне и о либеральных политических карьеристах, заботящихся только о собственном обогащении за счет избирателей. В увиденное и услышанное трудно было поверить. Это походило на перевертывание с ног на голову того, что я организовал почти четыре десятилетия назад. Что за шутки?!

Бостонское чаепитие образца 1973 г.

На календаре было 16 декабря 1973 г. С самого рассвета сыпал снег. Пронизывающий ветер дул прямо в лицо, когда я подходил к Фэнл-холл[5] в центре Бостона. В этом месте когда-то собирались активисты и радикалы вроде Сэма Адамса и Джозефа Уоррена, выступавшие против колониальной политики короля Георга III и его корпоративных эмиссаров, самым ненавистным из которых была Ост-Индская компания.

Город сидел без топлива уже не первую неделю. Обычно плотный поток машин заметно поредел — на многих заправках кончились запасы бензина. Там, где они еще оставались, выстраивались длинные очереди, и, чтобы заправиться, приходилось стоять час, а то и больше. Счастливчиков, сумевших найти бензин, обескураживала его цена. За короткий срок она удвоилась, и в стране, которая до того была крупнейшим производителем нефти в мире, это вызывало состояние, близкое к истерии.

Реакция общества была понятной, учитывая богатые запасы нефти в Америке и ее способность массово производить доступные автомобили для неугомонных, склонных к перемене мест людей, которые вывели США на командные высоты и сделали их ведущей сверхдержавой в XX веке.

Удар по нашему чувству национальной гордости был нанесен неожиданно. Два месяца назад Организация стран — экспортеров нефти (ОПЕК) наложила нефтяное эмбарго на США в ответ на решение Вашингтона о поставке военной техники Израилю во время Войны Судного дня. «Нефтяной шок» быстро охватил весь мир. К декабрю цена на нефть подскочила с $3 за баррель до $11,65{1}. Паника царила везде, от Уолл-стрит до самого заштатного городка.

Первым и самым очевидным признаком новой реальности стали автозаправки. Многие американцы были уверены, гигантские нефтяные компании просто пользуются случаем и вздувают цены, чтобы погреть руки. Среди автомобилистов в Бостоне, да и по всей стране, быстро росло недовольство. Таким был фон, на котором разворачивались бурные события 16 декабря 1973 г. в Бостонском порту.

В этот день отмечали двухсотлетие Бостонского чаепития, судьбоносного события, ставшего результатом возмущения действиями британской короны. Тогда на волне недовольства новым налогом на чай и другие продукты, экспортируемые в американские колонии метрополией, Сэм Адамс организовал толпу протестующих, которая сбросила в Бостонскую гавань груз чая. Лозунг «Нет налогам без представительства» быстро превратился в боевой клич радикалов. Этот первый акт открытого неповиновения британскому правлению положил начало череде ответных мер со стороны монархии и контрмер со стороны ее 13 колоний, которая закончилась принятием Декларации независимости в 1776 г. и революционной войной.

Волна возмущения действиями гигантских нефтяных компаний нарастала на протяжении нескольких недель до знаменательной годовщины. Гнев американцев вызывали ничем не оправданные, по их мнению, цены, устанавливаемые бессердечными глобальными компаниями. Их действия угрожали тому, что американцы считали таким же основным правом, как свобода слова, свобода печати и свобода собраний, — праву на дешевую нефть и на пользование автомобилями.

Мне тогда исполнилось 28, и я был молодым активистом, воспитанным на выступлениях против войны во Вьетнаме и на движении за гражданские права 1960-х гг. Годом ранее я создал национальную организацию, Народную комиссию по двухсотлетию, в противовес официальной Американской комиссии по двухсотлетию, учрежденной администрацией Никсона для реконструкции исторических событий, которые предшествовали подписанию Декларации независимости в 1776 г.

Идея альтернативного празднования захватила меня отчасти из-за углубления расхождений во взглядах с коллегами по движению «Новые левые». Мое детство прошло в рабочем квартале на южной окраине Чикаго, я рос в окружении лавочников и механиков, полицейских и пожарных, людей, которые работали на чикагских скотобойнях, железнодорожной станции и окрестных металлургических заводах, — патриотизм у меня в крови. В этом квартале на каждом крыльце развивался американский флаг. Там каждый день был Днем флага[6]. Я воспитывался на «американской мечте»[7] и преклоняюсь перед идеями отцов-основателей — Томаса Джефферсона, Бенджамина Франклина, Томаса Пейна, Джорджа Вашингтона — небольшой когорты революционных мыслителей, которые посвятили себя борьбе за неотъемлемое право человека на жизнь, свободу и счастье.

Многие мои друзья по движению «Новые левые» были выходцами из более обеспеченных слоев и росли в элитных пригородных анклавах. Несмотря на глубокую преданность идеям социальной справедливости, равенства и мира, они все чаще черпали вдохновение в зарубежных революционных движениях, особенно в антиколониальной борьбе после Второй мировой войны. Я помню бесконечные политические собрания, на которых превозносились идеи Мао, Хо Ши Мина и Че Гевары. Все это было странным для меня, выросшего в уверенности, что именно американские революционеры вдохновляли антиколониальную борьбу в мире на протяжении последних двух столетий.

Празднование двухсотлетия независимости открывало перед молодым поколением уникальную возможность вновь почувствовать радикальный посыл Америки, особенно когда в официальных мероприятиях Белого дома, контролируемых президентом Никсоном и множеством коммерческих организаторов, акцент сместился на монархические привилегии аристократии, хотя чувство экономической и социальной справедливости больше подходило тем героям Америки, которых собирались чествовать.

Мы рассчитывали превратить годовщину Бостонского чаепития в акцию протеста против нефтяных компаний. Трудно было сказать, выйдет ли кто на улицы, чтобы поддержать нас. В конце концов, до сих пор еще не было выступлений против крупного нефтяного бизнеса, поэтому никто не знал, как поведут себя люди. Мои опасения относительно низкой активности усилились, когда пошел снег. В 1960-е гг. мы всегда устраивали антивоенные выступления весной — в это время намного легче собрать толпу. Да и среди активистов, занимавшихся организацией акции, никто не помнил, чтобы массовые протесты проводились в середине зимы.

Повернув к Фэнл-холл, я остановился в изумлении. Тысячи людей запрудили улицы, ведущие к зданию. Они держали плакаты и флаги с лозунгами «Заставим нефтяные компании раскошелиться!», «Нет нефтяным монстрам!», «Да здравствует Американская революция!». Набившиеся в зал скандировали: «Долой Exxon!»

Я обратился к протестующим с призывом запомнить этот день как начало Второй американской революции под флагом «энергетической независимости», а потом мы прошли до пристани Гриффина тем же самым маршрутом, по которому два столетия назад двигались участники Бостонского чаепития. Во время марша в колонну вливались все новые и новые группы бостонцев — студенты, рабочие, представители среднего класса и целые семьи. К тому моменту, когда мы достигли доков, где стоял на якоре официальный участник юбилейных мероприятий — корабль чайной компании Salada Tea (реконструкция старинного судна), нас было уже больше 20 000. Демонстранты остановились у кромки воды и стали скандировать: «Долой нефтяных монстров!» Тщательно продуманная официальная церемония была сорвана. Армада рыболовецких судов со всего побережья, вплоть до Глостера на севере, прорвала полицейские заграждения и направилась прямо к кораблю Salada Tea, где представители федеральных и местных властей ожидали открытия официальной церемонии. Рыбаки взяли корабль на абордаж, забрались на мачту и стали сбрасывать в реку пустые бочки для нефтепродуктов под одобрительные возгласы тысяч протестующих. На следующий день New York Times и другие газеты страны комментировали события в Бостоне и ссылались на них как на «Бостонское чаепитие образца 1973 г.»{2}.

Конец второй промышленной революции

Тридцать пять лет спустя, в июле 2008 г., цена нефти на мировом рынке достигла рекордного уровня — $147 за баррель{3}. А ведь всего семь лет назад нефть стоила дешевле $24 за баррель{4}. В 2001 г. я предупреждал, что назревает нефтяной кризис и что цена нефти может превысить $50 за баррель в ближайшие годы. Мои прогнозы наталкивались на скептицизм и даже вызывали насмешки. «Возможно, но не на нашем веку», — звучало в ответ со стороны нефтяной индустрии и большинства геологов и экономистов. Вскоре, однако, цена на нефть резко выросла. Когда в середине 2007 г. она перевалила за $70 за баррель, цены на продукцию и услуги по всей глобальной цепочке поставок также пошли вверх по той простой причине, что практически все виды коммерческой деятельности в нашей глобальной экономике зависят от нефти и других видов ископаемого топлива{5}. То, что мы едим, выращивается с использованием удобрений и пестицидов, для производства которых нужны нефтепродукты. Наша одежда производится по большей части из синтетических волокон, получаемых в результате переработки нефти. Наш транспорт, системы электроснабжения, обогрева и освещения также зависят от ископаемого топлива. Вся наша цивилизация выстроена на основе извлекаемых из недр отложений углеродсодержащих материалов каменноугольного периода.

Если человечеству суждено выжить, мне хотелось бы знать, как поколения, которые придут нам на смену через полсотни тысяч лет, будут оценивать наше время. Скорее всего, мы будем для них людьми периода ископаемого топлива, а сам период они назовут углеродной эрой точно так же, как мы называем прошлые эпохи бронзовым веком и железным веком.

Когда цена на нефть преодолела стодолларовый рубеж, началось нечто немыслимое еще несколько лет назад — стихийные протесты и бунты в 22 странах, связанные с резким ростом цен на зерно, выступления против дорогой тортильи в Мексике и рисовые бунты в Азии{6}. Страх перед распространением политических беспорядков заставил начать глобальную дискуссию о взаимосвязи цен на нефть и продукты питания.

На Земле 40% людей живут на $2 в день, а то и меньше, и даже незначительное изменение цен на основные продукты питания может иметь широкомасштабные последствия. К 2008 г. цены на соевые бобы и ячмень удвоились, на пшеницу практически утроились, а на рис выросли в пять раз{7}. По отчетам Продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН, миллиард человек ложились спать на пустой желудок.

Опасения усилились еще больше, когда рост цен на нефть начал затрагивать потребителей среднего класса в развитых странах. Цены на основные товары в магазинах подскочили. Бензин и электроэнергия резко подорожали. То же самое происходило со строительными материалами, фармацевтической продукцией, упаковочными материалами — перечень можно продолжать до бесконечности. К концу весны цены стали недоступными, и покупательная способность по всему миру начала стремительно падать. В июле 2008 г. глобальная экономика остановилась. Это крупномасштабное экономическое потрясение возвестило о начале конца эры ископаемого топлива. Крах финансового рынка 60 дней спустя был всего лишь афтершоком.

Большинство глав государств, лидеров бизнеса и экономистов пока еще не понимали подлинной причины экономического кризиса, который потряс мир. Они продолжали считать, что кредитный пузырь и государственный долг не имеет отношения к ценам на нефть, и не видели, что связывают свои надежды с уходящей нефтяной эрой. Чем дольше сохраняется вера в то, что кредитный и долговой кризис является следствием плохого надзора за дерегулированными рынками, тем дольше мировые лидеры не смогут понять существо кризиса и справиться с ним. Мы еще обратимся к этой проблеме ниже.

То, что произошло в июле 2008 г., я называю пиком глобализации. Хотя значительная часть мира все еще пребывает в неведении, совершенно очевидно, что мы достигли внешних пределов, до которых может расти глобальная экономика, построенная на базе нефти и других видов ископаемого топлива.

Я считаю, что мы находимся в завершающей фазе второй промышленной революции и нефтяной эры, лежащей в ее основе. Эту суровую реальность трудно принять, поскольку ее признание означает, что человечеству нужно либо без промедления переходить к совершенно новому энергетическому режиму и новой промышленной модели, либо готовиться к гибели нашей цивилизации.

Мы уперлись в стену, выражаясь языком глобализации, «глобального пика производства нефти на душу населения», который не следует путать с «глобальным пиком производства нефти». Последний термин в ходу у специалистов по нефтегеологии, называющих так точку наивысшей глобальной добычи нефти на колоколообразной кривой Хабберта. Пик производства нефти наступает после использования половины извлекаемых запасов нефти. Вершина кривой представляет срединную точку добычи нефти. После нее добыча падает так же быстро, как до того нарастала.

Мэрион Кинг Хабберт был геофизиком и работал в 1956 г. в Shell Oil Company. Известность ему принесла публикация, в которой он предсказывал достижение пика производства нефти в 48 штатах США в период между 1965 и 1970 гг. Тогда коллеги посмеивались над его прогнозом и кивали на то, что Америка — ведущий производитель нефти в мире. Сама идея потери нашего превосходства считалась абсурдной и просто отбрасывалась. Предсказание Хабберта, однако, оказалось правильным. Производство нефти в США достигло пика в 1970 г. и начало снижаться{8}.

На протяжении последних четырех десятилетий геологи не прекращали спорить о том, когда наступит глобальный пик добычи нефти. Оптимисты, опираясь на свои модели, утверждали, что его, вероятнее всего, следует ожидать между 2025 и 2035 гг. Пессимисты, в том числе ряд ведущих геологов мира, называли период между 2010 и 2020 гг.

Международное энергетическое агентство, организация со штаб-квартирой в Париже, на данные которого опираются многие правительства при оценке ситуации и составлении прогнозов, похоже, поставило точку в споре о глобальном пике производства нефти. В своем годовом отчете «Прогноз развития мировой энергетики 2010» (World Energy Outlook 2010) оно отметило, что глобальный пик производства нефти мы прошли, по всей видимости, в 2006 г., когда объем добычи составлял 7 млн баррелей в день{9}. Это заявление поразило международное мировое сообщество и заставило вздрогнуть глобальные нефтяные компании, существование которых полностью зависит от сырой нефти.

По данным Агентства, даже простое поддержание объема добычи на постоянном уровне чуть ниже 7 млн баррелей в день, чтобы не допустить резкого обвала глобальной экономики, потребует вложения $8 трлн в течение следующих 25 лет в разработку трудноизвлекаемых остатков нефти на существующих месторождениях, освоение уже открытых малоперспективных месторождений и поиск новых запасов нефти, найти которые становится все труднее и труднее{10}.

Нас, однако, интересует глобальный пик производства нефти на душу населения, который мы прошли еще в 1979 г. на вершине второй промышленной революции. Согласно исследованию компании BP, подтвержденному впоследствии результатами других работ, именно на этот год приходится пик, если доступную нефть разделить на численность населения нашей планеты{11}. Хотя с той поры были открыты новые месторождения нефти, мировое население росло значительно быстрее. Если сегодня разделить все известные запасы нефти на 6,8 млрд человек, живущих на Земле, то показатель будет меньше.

Когда в 1990-х — начале 2000-х гг. в экономическом развитии Китая и Индии произошел рывок (в 2007 г., например, экономика Китая выросла на 14,2%, а Индии — на 9,6%), треть человечества перешла в нефтяную эру. Давление спроса на существующие запасы нефти, как и следовало ожидать, привело к росту цен на нефть, к достижению ценового рекорда в $147 за баррель, о котором мы уже говорили, к подорожанию всего остального, резкому сокращению потребления и глобальному экономическому кризису{12}.

В 2010 г. экономика начала понемногу оживляться, главным образом восстанавливать истощившиеся товарные запасы. Но как только наметился рост, пошла вверх и цена на нефть. К концу 2010 г. она поднялась до $90 за баррель и опять подстегнула рост цен по всей цепочке поставок{13}.

В январе 2011 г. главный экономист Международного энергетического агентства Фатих Бироль указал на неразрывность связи между ростом объема производства и подъемом цен на нефть. Он предупредил, что, как только экономика начнет восстанавливаться, «цены на нефть войдут в опасную зону». В 2010 г., по данным Агентства, импорт нефти в 23 наиболее богатые страны, входящие в ОЭСР, вырос с $200 млрд (в начале года) до $790 млрд (в конце года). В одном только Европейском союзе за год импорт увеличился на $70 млрд. Это сопоставимо с дефицитом бюджета Греции и Португалии, вместе взятых. Счет США за импортированную нефть стал больше на $72 млрд. В результате высокой стоимости нефти страны ОЭСР потеряли 0,5% своего ВВП{14}.

Развивающиеся страны пострадали в 2010 г. еще сильнее — импорт нефти подорожал для них на $20 млрд, что эквивалентно потере 1% ВВП. Отношение стоимости импортированной нефти стран к их ВВП приблизилось к уровню, наблюдавшемуся в 2008 г. накануне обвала глобальной экономики. Именно поэтому Международное энергетическое агентство публично заявило о том, что «стоимость импорта нефти превращается в угрозу экономическому возрождению»{15}.

В тот же самый день, когда Международное энергетическое агентство обнародовало свой отчет за 2010 г., экономический обозреватель газеты Financial Times Мартин Вулф опубликовал статью об историческом сближении показателей «производства на душу населения» в Китае, Индии и в западных государствах. По данным американской исследовательской организации Conference Board, с 1970-х гг. по 2009 г. отношение производства на душу населения в Китае к производству на душу населения в США выросло с 3 до 19%. Что касается Индии, то там это отношение увеличилось с 3 до 7%{16}.

Вулф отметил, что производство на душу населения в Китае относительно этого показателя в США стало примерно таким же, как в Японии, когда там началось восстановление экономики после Второй мировой войны. Япония достигла 70% от американского уровня к 1970-м гг. и 90% к 1990 г. Если Китай пойдет по той же траектории, то он доберется до 70%-ного уровня к 2030 г. Однако между Японией и Китаем существует огромная разница. К 2030 г. экономика Китая должна превысить экономику США почти в три раза и стать больше экономики США и стран Западной Европы, вместе взятых{17}.

Бен Бернанке, председатель совета Федеральной резервной системы США, отметил в своем выступлении в ноябре 2010 г., что совокупный реальный объем производства развивающихся стран только в одном втором квартале был больше на 41%, чем в начале 2005 г. В Китае этот показатель был выше на 70%, а в Индии — на 55%{18}.

Что все это значит? Если совокупный объем производства будет снова расти теми же темпами, что и в первые восемь лет XXI века (а именно это и происходит), то цена на нефть быстро подскочит до $150 за баррель и даже выше, вслед за нею резко пойдут вверх цены на все другие товары и услуги, снизится покупательная способность и наступит новый глобальный экономический кризис. Иными словами, любые попытки вернуть темпы экономического роста, наблюдавшиеся в предыдущем десятилетии, будут терпеть крах при цене на нефть примерно $150 за баррель. Этот безумный круговорот попыток возобновления роста и крахов и есть конец игры.

Те, кто не хочет верить в это, возражают, что рост цены на нефть обусловлен не столько превышением спроса над предложением, сколько действиями спекулянтов, играющих на нефтяном рынке в расчете сорвать куш. Хотя спекулянты действительно могут подлить масла в огонь, неопровержимым фактом является то, что в последние несколько десятилетий мы потребляли три с половиной барреля нефти на каждый вновь найденный баррель{19}. Именно эта реальность определяет наше нынешнее состояние и наши перспективы.

К тому же давление растущего совокупного спроса на истощающиеся запасы сырой нефти усугубляется усилением политической нестабильности на Ближнем Востоке. Миллионы молодых людей по всему региону — в Тунисе, Египте, Ливии, Иране, Йемене, Иордании, Бахрейне и т.д. — вышли на улицы в 2011 г. с выступлениями против коррумпированных автократических режимов, которые находились у власти десятилетиями, а в некоторых случаях даже столетиями. Протесты молодежи, напоминающие молодежные бунты 1960-х гг. на Западе, являются проявлением смены поколений, которая имеет огромное историческое значение.

Для молодого, образованного поколения, вливающегося в глобальное сообщество и ассоциирующего себя с Facebook в той же мере, что и с традиционными верованиями, старый образ жизни больше неприемлем. Патриархальное мышление, жесткие социальные нормы и ксенофобия предшествующих поколений настолько чужды молодым, которые выросли в социальных сетях и считают естественными прозрачность, сотрудничество и равноправие в отношениях, что в их умах произошел исторический перелом.

Молодым людям надоело правление деспотичных и жестоких лидеров, жизнь в пронизанном коррупцией обществе, где важно покровительство, а не способности, где власть имущие обогащаются за счет обнищания масс, и они потребовали перемен. Всего за несколько недель им удалось сбросить правительства в Тунисе и Египте, довести Ливию до гражданской войны и пошатнуть режимы в других странах от Иордании до Бахрейна.

По большому счету именно нефть сыграла решающую роль в крушении этого региона. Черное золото оказалось черным проклятьем, превратившим значительную часть Ближнего Востока в моноресурсное общество под контролем правящих олигархов. Нефтяная река принесла шейхам миллиарды, а населению достались скудные государственные пособия и рабочие места в госсекторе. В результате в странах региона так и не появились условия для создания полноценной, многогранной предпринимательской экономики и необходимой для нее квалифицированной рабочей силы. Поколения молодых людей тратили жизнь впустую, не имея возможности в полной мере реализовать свой потенциал.

Набравшиеся смелости и почувствовавшие силу молодые люди освобождаются от застенчивости своих предков, бросают вызов властям, и это дает такой электризующий эффект, который они даже представить себе не могли. Старый порядок начинает уступать и, несмотря на очень медленное продвижение вперед и болезненные откаты, патриархальное правление обществом, так долго определявшее судьбу людей в арабском мире, вряд ли переживет следующее десятилетие.

Мы наблюдаем сейчас на Ближнем Востоке не что иное, как великий переход от властной вертикали к горизонтальным взаимодействиям. Интернет-поколение, которое начало с противостояния централизованным медийным конгломератам на Западе из-за свободного обмена музыкой и информацией, теперь демонстрирует свою силу на Ближнем Востоке в противостоянии централизованной власти автократических правительств.

Усиление политической нестабильности на Ближнем Востоке грозит взрывным ростом цен на нефть на мировом рынке в ближайшие годы. В начале 2011 г. политическая драка в Ливии привела к прекращению добычи нефти по всей стране, рынок лишился 1,6 млн баррелей сырой нефти в день, и цена тут же подскочила до $120 за баррель{20}. Занимающиеся нефтью аналитики считают, что в случае подобных перебоев в добыче нефти в Саудовской Аравии или в Иране цены могут одномоментно вырасти на 20–25% и похоронить надежду даже на медленное восстановление глобальной экономики{21}.

Ни один международный обозреватель, наблюдающий за политическими изменениями на Ближнем Востоке, не верит в то, что регион снова станет прежним. Конец нефтяной эры не случайно совпал с концом авторитарных правительств, которые долго заправляли самым элитарным и централизованным энергетическим режимом в истории.

Хотя пробуждение молодежи Ближнего Востока нужно приветствовать и поддерживать, нельзя не понимать, что в предстоящие годы нас ждет череда нефтяных кризисов, обусловленных двумя взаимосвязанными причинами: ростом совокупного спроса, толкающим цены к уровню в $150 и даже $200 за баррель, и перебоями, вызванными политической нестабильностью в богатых нефтью странах региона.

Крах Уолл-стрит

Какое отношение кредитный пузырь и финансовый кризис имеют к концу второй промышленной революции? Чтобы понять взаимосвязь между ними, нужно снова вернуться, во вторую половину XX века. Вторая промышленная революция — сочетание централизованного электроснабжения, нефтяной эры, автомобилизации и освоения пригородных зон — прошла в своем развитии два этапа. Зачатки инфраструктуры второй промышленной революции были заложены в период между 1900 г. и началом Великой депрессии в 1929 г. Они находились в состоянии неопределенности вплоть до окончания Второй мировой войны. Принятие в США Закона о финансировании строительства федеральной системы автодорог в 1956 г. придало импульс созданию зрелой инфраструктуры для автомобильной эры. Строительство сети трансконтинентальных автомагистралей, которое было представлено как самый амбициозный и дорогостоящий общественный проект в истории человечества, привело к небывалому экономическому росту, превратившему США в самое процветающее общество на Земле. Аналогичные проекты строительства автомагистралей, запущенные в Европе вскоре после этого, дали такой же эффект.

Развитие дорожной инфраструктуры положило начало строительному буму, когда компании и миллионы американцев начали перебираться в новые пригородные анклавы у съездов с автомагистралей, связывающих штаты. Коммерческая и жилая застройка, как и вторая промышленная революция, достигла пика в 1980-х гг. с завершением строительства федеральных автомагистралей. Затем предложение и коммерческой, и жилой недвижимости превысило спрос, цены упали, и в конце 1980-х — начале 1990-х гг. сектор вошел в серьезную рецессию, которая быстро распространилась на самые отдаленные уголки мира. Но если закат второй промышленной революции начался еще в конце 1980-х гг., то как США удалось выкарабкаться из рецессии и восстановить рост экономики в 1990-х гг.?

Восстановление американской экономики было обусловлено в значительной мере сбережениями, накопленными в спокойные десятилетия второй промышленной революции, в сочетании с рекордными объемами кредитования и долгового финансирования. Мы превратились в нацию вышедших из-под контроля расточителей. Как оказалось, однако, деньги, которые тратились, не были по большей части новыми деньгами, генерируемыми новыми доходами. Зарплаты американцев постепенно перестали расти и начали снижаться, когда вторая промышленная революция перешла в фазу зрелости в 1980-х гг.

Нас оглушила шумиха вокруг новых информационных технологий и интернет-революции. Новые инновационные коридоры, возникавшие как грибы в таких местах, как Кремниевая долина в Калифорнии, автострада 128 в предместьях Бостона, федеральная трасса 495 в штате Вашингтон и «исследовательский треугольник» в Северной Каролине, сулили нам высокотехнологичное изобилие, а средства массовой информации наперебой расписывали чудесные новинки от компаний Microsoft, Apple и AOL.

Никто, конечно, не отрицает, что коммуникационная революция 1990-х гг. привела к созданию новых рабочих мест и помогла преобразовать экономический и социальный ландшафт. Однако, как ни крути, факт остается фактом — ИТ-сектора и Интернета самих по себе недостаточно для новой промышленной революции. Чтобы она произошла, новые коммуникационные технологии должны слиться воедино с новым энергетическим режимом, как это было во время всех прежних великих экономических революций в истории человечества. Новые коммуникационные режимы никогда в одиночку не становятся двигателем. Как было отмечено во введении, они являются средством управления деятельностью, порождаемой новыми энергетическим системами. Только формирование коммуникационно-энергетической инфраструктуры позволяет с течением десятилетий определять долгосрочную кривую роста новой экономической эры.

Проблема здесь одна — совпадение во времени. Новые коммуникационные технологии фундаментально отличаются от электрической коммуникационной технологии первого поколения. Телефон, радио и телевидение — централизованные формы коммуникации, предназначенные для управления и создания рынка для экономики на основе централизованных ископаемых источников энергии и бесчисленных централизованных видов деятельности, вытекающих из этого конкретного энергетического режима. Новое, второе поколение электрической коммуникации является, в отличие от этого, распределенным по своему характеру и идеально подходит для управления распределенными формами энергии, а именно возобновляемыми источниками энергии, и горизонтальным деловым взаимодействием, которое сопровождает такой энергетический режим. Новым распределенным коммуникационным технологиям пришлось ждать целых два десятилетия, чтобы пересечься с распределенными источниками энергии и создать основу для новой инфраструктуры и новой экономики.

В 1990-х гг. и в первом десятилетии XXI века революция в сфере информационно-коммуникационных технологий росла на стволе более старой второй промышленной революции. Это сочетание с самого начала было неестественным. Хотя информационно-коммуникационные технологии повышали производительность, упрощали практику и создавали новые возможности для бизнеса и рабочие места, что, возможно, продлевало срок существования устаревающей промышленной модели, о полной реализации их распределенного коммуникационного потенциала не было и речи из-за внутренних ограничений, присущих централизованному энергетическому режиму и централизованной коммерческой инфраструктуре.

Вместо использования перспективного нового сочетания коммуникации и энергии мы развивали экономику, прожигая накопленное за четыре десятилетия после Второй мировой войны богатство. Легкость продления кредита, следствие культуры кредитных карт, кружила голову. Безудержная покупка превратилась в стойкую привычку, а потребление стало походить на массовый ритуал. Мы словно не замечали, что все быстрее скользим по нисходящей ветви колоколообразной кривой второй промышленной революции к краху в своей решимости истребить огромное состояние, накопленное за всю жизнь.

И у нас это получилось. В начале 1990-х гг. норма сбережений на среднюю семью составляла примерно 8%. К 2000 г. она приблизилась к 1%{22}. К 2007 г. многие американцы тратили больше, чем зарабатывали.

Мы подняли глобальную экономику на гребне американской покупательной способности. В чем, однако, нам не хочется признаваться, так это в том, что все оплачивалось за счет выгребания сбережений американских домохозяйств.

К середине 1990-х гг. американцы погрязли в долгах. Уровень банкротств был рекордно высоким. В 1994 г. 832 829 американцев заявили о банкротстве{23}. Каким бы чудовищным это число ни казалось, но к 2002 г. оно выросло до 1 577 651{24}. Долг по кредитным картам, однако, продолжал увеличиваться.

Примерно в это время индустрия ипотечного кредитования начала настойчиво продвигать дополнительный кредитный инструмент — низкокачественную ипотеку, которая вообще не требовала первоначального взноса. Миллионы американцев клюнули на эту наживку и приобрели дома, которые они не могли себе позволить. Бум жилищного строительства привел к раздуванию крупнейшего пузыря в истории США. Стоимость домов удваивалась и утраивалась в некоторых районах страны всего за несколько лет. Домовладельцы стали смотреть на свои дома как на выгодный объект вложения денег. Многие использовали свои новые инвестиции в качестве источника денежных средств и рефинансировали ипотеку по два и по три раза для получения наличности, необходимой, чтобы погасить долги по кредитным картам и продолжить безудержные покупки.

Пузырь в сфере недвижимости лопнул в 2007 г.{25} Цены на жилье рухнули. Миллионы американцев, вообразившие было себя богатыми, неожиданно оказались неспособными выплатить проценты по ипотечным кредитам, срок которых, несмотря на отсрочки, все же наступил. Число обращений взыскания на заложенное имущество стремительно взлетело. Банки и другие кредитные институты в Америке, купившиеся на то, что оказалось очень сложной глобальной финансовой пирамидой, охватил паралич. В сентябре 2008 г. обанкротился банк Lehman Brothers. Затем под угрозой краха оказалась страховая компания AIG, которая держала низкокачественные ипотечные облигации и кредиты на миллиарды долларов. Случись такое, она потащила бы за собой всю остальную экономику Америки и изрядную долю мировой экономики в придачу. Банки прекратили кредитование. Призрак экономического краха, сравнимого по масштабу с Великой депрессией, заставил правительство США поспешить на помощь и выделить на спасение финансовых институтов с Уолл-стрит $700 млрд. Причина такой щедрости была проста — «слишком большие, чтобы позволить им обанкротиться».

Затем началась так называемая Великая рецессия — безработица нарастала от месяца к месяцу и к концу 2009 г. достигла 10% (17,6% рабочей силы, если считать тех, кто, отчаявшись, перестал искать работу и выпал из статистики, и тех, кто работал неполный рабочий день, но хотел бы получить полную занятость). Это почти 27 млн американцев, самая большая доля безработных и неполностью занятых в США со времен Великой депрессии в 1930-х гг.{26}

Пакет помощи, предложенный президентом Обамой, спас банковскую систему, но мало что дал американским семьям. К 2008 г. накопленный долг домохозяйств в США приблизился к $14 трлн{27}. Чтобы понять, в какой долговой яме оказались американские домохозяйства, посмотрите на следующие цифры: 20 лет назад средний долг семьи составлял примерно 83% ее дохода, 10 лет назад он был равен уже 92% дохода, а к 2007 г. достиг 130%, что заставило экономистов ввести новый термин «отрицательные сбережения» для отражения изменения характера расходов и накоплений американских семей{28}. В 2010 г. в условиях безработицы, неполной занятости и колоссального долгового бремени рекордное число домовладельцев — 2,9 млн — получили уведомления о конфискации домов{29}.

Еще тревожнее выглядит изменение отношения долга домохозяйств к ВВП, которое в середине 1990-х гг. составляло 65%, а в 2010 г. достигло 100%. Это верный признак того, что американские потребители больше не смогут поддерживать глобализацию своей покупательной способностью{30}.

Кредитный пузырь и финансовый кризис возникли не в вакууме. Они являются результатом замедления второй промышленной революции. Падение темпов началось в конце 1980-х гг., когда бум пригородного строительства, инициированный развитием федеральной системы автомагистралей, достиг пика и ознаменовал кульминацию автомобильной и нефтяной эры.

Именно сочетание имеющейся в изобилии дешевой нефти и автомобилизации превратило Америку в крупнейшую мировую экономику к 1980-м гг. На свою беду мы спустили накопленное состояние в два раза быстрее, чем создали, в покупательском угаре, пытаясь искусственно раскрутить экономический двигатель, когда реальная экономика замедлялась. После того, как накопления иссякли, мы, уверовав в миф о собственной непревзойденной экономической проницательности, назанимали триллионы и продолжили тратить деньги, которых у нас не было. Все это, конечно, поддерживало процесс глобализации. Миллионы людей в разных концах света были рады производить товары и оказывать услуги за наши доллары.

Глобальный покупательский бум и сопровождающий его резкий рост совокупного объема производства подхлестнули спрос на фоне постоянного сокращения предложения нефти и привели к взлету цен на мировых рынках. Стремительное подорожание нефти спровоцировало подъем цен по глобальной цепочке поставок на все, от зерна до бензина, и в конечном итоге вызвало падение покупательной способности, когда цена на нефть достигла рекордного уровня $147 за баррель в июле 2008 г. Через 60 дней после этого банковское сообщество, накрытое валом дефолтов по кредитам, прекратило кредитование, фондовый рынок рухнул, а глобализация остановилась.

Результатом 18 лет жизни в кредит стало банкротство экономики США. Суммарные обязательства финансового сектора США, составлявшие 21% от ВВП в 1980 г., непрерывно росли на протяжении последних 27 лет и достигли к 2007 г. невероятного уровня — 116% от ВВП{31}. Поскольку американское, европейское и азиатское банковские и финансовые сообщества тесно связаны друг с другом, кризис быстро вышел за пределы Америки и охватил всю глобальную экономику. По прогнозам Международного валютного фонда, долг федерального правительства может сравняться с ВВП к 2015 г., а это ставит под вопрос перспективы США{32}.

Счет за энтропию

Если сказанного недостаточно, то есть еще один долг, который постепенно накапливается и расплатиться по которому намного труднее. Приближается срок платежа по счету за повышение энтропии во время первой и второй промышленных революций. Две сотни лет сжигания угля, нефти и природного газа для получения энергии, питающей промышленность, привели к выбрасыванию гигантского количества углекислого газа в атмосферу Земли. Углекислый газ — счет за энтропию — не дает солнечной энергии уходить обратно в космос и угрожает изменить температуру у поверхности Земли с катастрофическими последствиями для всего живого на нашей планете.

В декабре 2009 г. руководители 192 стран собрались в Копенгагене для поиска решения величайшей проблемы, которая когда-либо вставала перед человечеством, — проблемы изменения климата, вызванного производственной деятельностью людей. Суть этой проблемы была ясно изложена в отчете Межправительственной группы экспертов по изменению климата при ООН, опубликованном в Париже в марте 2007 г. В его подготовке участвовали более 2500 ученых более чем из 100 стран. Это был четвертый по счету отчет за 15 лет по результатам самого грандиозного научного исследования в мире{33}.

Прочитав отчет ООН, я прежде всего понял, что заблуждался на протяжении 27 лет. Впервые я написал об изменении климата в 1980 г. — «Энтропия» (Entropy) была одной из первых книг, нацеленных на привлечение внимания общественности к проблеме. В 1980-е гг. я потратил немало сил на информирование общества о долгосрочной угрозе, которую несет глобальное потепление.

В 1981 г. Координационный центр по вопросам будущего Конгресса США, в состав которого входят более сотни конгрессменов и сенаторов, пригласил меня выступить с двумя неофициальными лекциями для членов Конгресса о термодинамических последствиях промышленных выбросов углекислого газа. Насколько мне известно, это были одни из первых обсуждений проблемы изменения климата в Конгрессе США.

В 1988 г. в моем офисе прошло первое собрание ученых и представителей неправительственных экологических организаций со всего мира, где обсуждались пути сотрудничества с целью создания глобального движения по предотвращению изменения климата. Мы учредили глобальную сеть Global Greenhouse Network — коалицию климатологов, экологических организаций и специалистов по экономическому развитию и начали осуществлять десятилетнюю программу перевода дебатов об изменении климата из научной плоскости в политическую.

Хотя неотложность проблемы глобального потепления давно была для меня очевидной, я, как и многие мои коллеги, недооценивал скорость, с которой повышалась температура на поверхности Земли. Я не в полной мере учитывал синергетический эффект непредвиденных событий с положительной обратной связью. Например, таяние арктических льдов в результате повышения температуры, обусловленного ростом концентрации углекислого газа в атмосфере, препятствует излучению тепла в космос. Сокращение площади снежного покрова приводит к потере отражающей способности Земли — белое отражает тепло, а черное поглощает его, — а значит, меньше тепла покидает планету. Как следствие, температура на Земле повышается еще больше, снег тает быстрее, а эффект положительной обратной связи усиливается. Теперь возьмите этот цикл, помножьте его на практически бесконечное число других циклов, порождаемых резкими изменениями в биосфере Земли, и вы получите поистине ужасающую картину.

Четвертый отчет ООН по изменению климата сигнализировал о том, что химия планеты меняется. Эта новость была тревожной. По мнению ученых, к концу столетия следует ожидать повышения температуры на Земле как минимум на 3 °С{34}. И температура может подняться еще выше. Хотя три градуса не кажутся чем-то ужасным, нужно понимать, что они возвращают нас к температурному режиму, который существовал на Земле 3 млн лет назад в плиоценовом периоде. Мир тогда был совершенно другим.

Повышение температуры на 1,5–3,5 °C, по мнению наших ученых, способно привести к массовому вымиранию растений и животных менее чем за столетие. Модели дают минимальный уровень вымирания 20% и максимальный свыше 70%{35}. Только представьте себе грандиозность того, о чем говорят ученые. На Земле в последние 450 млн лет было пять волн вымирания видов{36}. После каждой из них проходило не менее 10 млн лет, прежде чем восстанавливалось потерянное биологическое разнообразие{37}. Как повышение температуры скажется на уровне выживаемости или вымирания?

Возьмем простой пример. Исчезновение лесов в экосистемах, находящихся в напряженном состоянии, беспокоит ученых. Представьте себе, что во второй половине XXI века в северо-восточной части США устанавливается климат Майами. Если люди могут быстро мигрировать в ответ на изменения, то деревья — нет. Разнообразие древесной растительности адаптируется к относительно стабильным температурным зонам в течение тысяч лет. Помимо прочего леса медленно воспроизводятся. Таким образом, когда температура резко меняется в течение нескольких десятилетий, деревья не могут быстро мигрировать вслед за смещением своей температурной зоны. Это имеет огромные последствия для существования всего живого на Земле. Четверть поверхности суши на нашей планете покрыта лесами, в которых обитает множество видов животных{38}. Резкое исчезновение лесов приведет к уничтожению фауны.

Ученые из Коста-Рики обратили внимание на снижение скорости роста лесов с повышением температуры в последние 16 лет{39}. Их выводы подтверждаются исследователями по всему миру, а это означает, что мы, возможно, уже наблюдаем начало массового вымирания.

Сильнее всего глобальное потепление влияет на круговорот воды в природе. Повышение температуры на 1 °С приводит к 7%-ному росту влагоемкости атмосферы{40}. Это ведет к радикальному изменению характера распределения воды — осадки становятся более интенсивными, продолжительность и частота их выпадения сокращаются. Результат — более частые наводнения и более длительные периоды засухи. Экосистемы, которые адаптируются к конкретному погодному режиму очень длительное время, не могут достаточно быстро приспособиться к резким изменениям, становятся нестабильными и погибают.

Мы уже испытываем на себе такое гидрологическое последствие повышения температуры Земли на полградуса, как усиление ураганов{41}. В исследовании 2005 г., опубликованном в журнале Science, отмечается, что количество ураганов категорий 4 и 5 удвоилось с 1970-х гг.{42} Ураганы «Катрина», «Рита», «Густав» и «Айк» — лишь слабое отражение того, что ждет человечество ближе к концу нынешнего столетия.

Ученые также прогнозируют повышение уровня моря и затопление прибрежной полосы по всему миру. Цепочки небольших островов вроде Мальдив в Индийском океане и Маршалловых островов в Тихом океане могут полностью исчезнуть. Снег на высочайших пиках мира растает. Некоторые ледники потеряют больше 60% своей массы к 2050 г.{43} В горных долинах проживает одна шестая часть населения планеты, и ее снабжение поливной и питьевой водой полностью зависит от ледников{44}. Переселение почти миллиарда человек менее чем через 40 лет кажется неизбежным.

Особое внимание ученых притягивает Арктика. По последним прогнозам, площадь летнего ледяного покрова уменьшится на 75% к 2050 г.{45} В августе 2008 г. вокруг всего арктического побережья образовалась полоса открытой воды. Это произошло впервые как минимум за 125 000 лет{46}.

Что беспокоит климатологов больше всего, так это положительная обратная связь, которую трудно предвидеть, но которая способна привести к огромным изменениям в биосфере и к значительно более серьезному повышению температуры Земли, чем предсказывают существующие модели. Возьмем, например, зону вечной мерзлоты, существующей в приполярной части Сибири со времен последнего ледникового периода. Когда-то этот регион, по площади равный Франции и Германии, вместе взятым, занимали луга с пышной флорой и фауной. Вечная мерзлота законсервировала органическую массу под почвой. Ученые говорят, что в сибирской вечной мерзлоте больше органической массы, чем во всех тропических лесах мира.

Межправительственная группа экспертов по изменению климата при ООН затронула проблему вечной мерзлоты в своем четвертом отчете, отметив, что таяние слоя вечной мерзлоты может привести к выделению в атмосферу огромного количества углекислого газа и к росту температуры Земли намного выше прогнозируемого уровня. Однако для подтверждения такого вывода недостаточно данных.

Последние полевые исследования, результаты которых опубликованы в журнале Nature, потрясли ученых. В результате потепления климата таяние слоя вечной мерзлоты уже началось и идет быстрыми темпами. Исследователи из Института арктической биологии Аляскинского университета в Фэрбанксе предупреждают, что мы можем уже в этом столетии перейти роковую черту, за которой значительная часть льда растает, и в течение нескольких десятилетий в атмосферу попадет огромное количество углекислого газа и метана{47}. Если это произойдет, то человечество не сможет предотвратить глобальное разрушение нашей экосистемы и катастрофическое исчезновение жизни на планете.

Европейский союз на переговорах по изменению климата в Копенгагене предложил государствам всего мира ограничить глобальные выбросы углекислого газа до 450 частей на миллион к 2050 г. в надежде на то, что в этом случае повышение температуры Земли не превысит 2 °С. Хотя даже такой рост температуры крайне негативно скажется на экосистемах планеты, у нас останется надежда на выживание. К сожалению, другие государства не проявили желания принять даже минимальные меры для предотвращения разрушительного изменения климата.

Обоснованность предложения Брюсселя была поставлена под сомнение стороной, от которой этого не ждали. Главный климатолог американского правительства, директор Института космических исследований Годдарда при НАСА Джеймс Хансен предположил, основываясь на результатах работы своей группы, что прогноз ЕС относительно повышения температуры при ограничении выбросов углекислого газа до 450 частей на миллион ошибочен. Группа Хансена указала на то, что доиндустриальный уровень содержания углекислого газа в атмосфере не превышал 300 частей на миллион в течение последних 650 000 лет, если верить образцам ледяного керна. Текущая концентрация углекислого газа уже намного превышает его. Она составляет 385 частей на миллион и быстро увеличивается. Из этого следует, что изменение климата, обусловленное деятельностью человека, может привести к подъему температуры Земли на 6 °С к концу столетия или вскоре после него и в буквальном смысле уничтожить нашу цивилизацию. Хансен пришел к выводу, что если человечество хочет сохранить на планете те же условия, в которых существовала наша цивилизация и к которым приспособлена вся жизнь на Земле, то, учитывая палеоклиматические данные и текущие изменения климата, необходимо снизить концентрацию углекислого газа с нынешних 385 частей на миллион до 350, а вероятнее всего, даже больше{48}.

Ни одна страна в мире не была готова так кардинально изменить структуру экономической жизни, чтобы это позволило снизить концентрацию углекислого газа до спасительного по Хансену уровня 350 частей на миллион.

Переговоры по изменению климата в Копенгагене превратились в препирательства. Правительства обвиняли друг друга в геополитических играх с будущим планеты и в проталкивании собственных краткосрочных экономических интересов вместо решения вопроса о выживании человечества. Под занавес приехал президент Обама. Он без приглашения явился на закрытое заседание глав Китая, Индии, Бразилии и Южной Африки — неслыханное дело в международной дипломатической практике. Все кончилось тем, что мировые лидеры разъехались, так и не договорившись об ограничении выбросов углекислого газа. Разговора не получилось. Хотя изменение климата под влиянием деятельности человека стало всеобщей угрозой для жизни на Земле, наши лидеры не смогли отыскать приемлемую для всех формулу спасения мира.

Мы на пути сползания в пропасть. Несмотря на все признаки того, что индустрия, выстроенная на ископаемом топливе, умирает и что Земле грозит потенциально дестабилизирующее изменение климата, человечество по большому счету отказывается признавать реальность. Вместо этого мы продолжаем уповать на открытие новых запасов нефти и природного газа для поддержки безнадежно больного, отмахиваясь от того, о чем страшно думать, от того, что нужно делать, если игра действительно подошла к концу.

Нигде близорукость не проявилась так очевидно, как в реакции публики на разлив нефти в Мексиканском заливе в апреле 2010 г. В результате взрыва арендованной компанией BP глубоководной нефтяной платформы погибли 11 рабочих, был разрушен трубопровод, уходящий на глубину почти в два километра, а в одну из самых ценных в мире экосистем вылилось 5 млн баррелей нефти{49}. Ошарашенная публика наблюдала неделю за неделей, как из трещины на дне океана извергалась нефть, распространяясь как черный шлейф во всех направлениях, убивая флору и фауну, отравляя естественную среду обитания и угрожая превратить Мексиканский залив в мертвое море. Экологическая катастрофа еще раз показала, что в отчаянном стремлении поддержать работу экономического двигателя мы пускаемся во все более рискованные предприятия, даже если это грозит уничтожением экосистем.

Казалось бы, крупнейший в истории разлив нефти и его катастрофические последствия должны были привести к общенациональным дебатам по поводу нашей зависимости от нефти и влияния этой зависимости на окружающую среду. Хотя миллионы американцев действительно хотели бы этого, еще больше наших граждан, согласно опросам, направили свой гнев в узкое русло — на промахи BP и неспособность правительства разработать такие процедуры обеспечения безопасности, которые предотвращают подобные неприятности. Фактически большинство американцев одобрили продолжение разработки шельфа в Мексиканском заливе и в других местах, считая ее наилучшим путем достижения энергетической безопасности{50}.

Лозунг бывшей претендентки на пост вице-президента от Республиканской партии Сары Пейлин «Бури, крошка, бури», хотя и стал предметом насмешек сторонников защиты окружающей среды, повторяют большинство американцев. Даже Обама, которого называют «зеленым президентом», всего за несколько недель до катастрофы призывал отменить давно установленный мораторий на глубоководное бурение у юго-восточного побережья Атлантики.

Пейлин и Обаме не повредило бы побольше осмотрительности. Эти потенциально опасные буровые эксперименты в отдаленных районах в лучшем случае дают незначительное количество нефти. Возьмем, например, жарко обсуждаемый вопрос о том, следует ли правительству США открыть часть Аляскинского национального заповедника, Восточное и Западное побережье, восточную часть Мексиканского залива и Скалистые горы для бурения нефтяных скважин. Исследование, проведенное в 2011 г. по заказу Американского института нефти, который представляет все ведущие нефтегазовые компании, показало, что разработка всех потенциально оставшихся в стране месторождений нефти может добавить лишь 2 млн баррелей в день к 2030 г., или менее 10% от текущего потребления нефти в США. Короче говоря, это незначительное увеличение добычи не будет иметь практически никакого значения с точки зрения оттягивания заката нефтяной эры{51}.

Многие просто не понимают того, что индустриальная эпоха, в основе которой лежит ископаемое топливо, завершается. Нефтяной кран, конечно, не опустеет прямо завтра. Нефть будет течь, но с убывающим напором и по более высокой цене. Поскольку нефть собирается и оценивается на едином мировом рынке, ни у одной страны нет магической формулы, позволяющей отгородиться от остальных под флагом «энергетической независимости». Что касается традиционного природного газа, то кривая его глобального производства примерно повторяет кривую производства нефти.

А как же запасы угля в Китае, нефтяные пески в Канаде, тяжелая нефть в Венесуэле и сланцевый газ в США? Хотя их запасы сравнительно велики, эти источники энергоресурсов очень дороги и приводят к выбросу намного большего количества углекислого газа, чем сырая нефть и традиционный природный газ. Если мы попытаемся осуществить масштабный переход на эти более грязные виды топлива, чтобы отсрочить конец эры ископаемого топлива, резкое повышение глобальной температуры может поставить точку в нашей судьбе.

Ну а атомная энергетика? Большинство стран мира перестали строить атомные электростанции в 1980-х гг. после аварии на АЭС Three Mile Island в Пенсильвании в 1979 г. и взрыва на Чернобыльской АЭС в России в 1986 г. К сожалению, людская память коротка. Атомная индустрия начала возрождаться в последние годы на волне дебатов по изменению климата как «чистая» альтернатива ископаемому топливу. Аргумент приводился простой: поскольку АЭС не выделяют углекислого газа, они являются частью решения проблемы глобального потепления.

Атомная энергия никогда не была чистой. Радиоактивные материалы и отходы всегда представляли серьезную угрозу здоровью людей, здоровью наших братьев меньших и окружающей среде. Авария на АЭС Фукусима в Японии в 2011 г., ставшая результатом землетрясения и цунами, породила нечто вроде глобального политического землетрясения, заставила большинство стран приостановить осуществление планов по строительству новых атомных станций и свела на нет долгосрочную перспективу этой технологии XX века.

Здесь самое время вспомнить знаменитую фразу Джеймса Карвилла, бывшего советника Клинтона: «Это экономика, глупенький». Именно в экономике все дело. Мы почему-то упорно продолжаем считать, что наши экономические проблемы проистекают из чрезмерной зависимости от импорта ближневосточной нефти, хотя фактически крупнейшим поставщиком нефти в США является Канада, и из чрезмерных экологических ограничений, которые сдерживают наш рост{52}. Однако на деле причины лежат гораздо глубже.

Движение «Чаепитие»

Американцы чувствуют, в нашей стране происходит что-то не то, наша экономика разрушается, а нашему образу жизни приходит конец. Это ощущение неладного приобрело осязаемые черты в 2009 г. с появлением движения «Чаепитие», бунта низов против большого правительства, политических махинаций с казенной кормушкой и непомерных налогов.

Почти полмиллиона участников движения «Чаепитие» проголосовали онлайн за так называемый контракт от Америки[8], десять пунктов, имеющих, с их точки зрения, первоочередное значение. На втором месте в списке, сразу после мер по защите Конституции США, стоял отказ от квот на выбросы углекислого газа. Высший приоритет получил также «поиск надежных источников энергии, позволяющих уменьшить нашу зависимость от энергоресурсов нестабильных стран…»{53}.

Когда я впервые услышал о движении «Чаепитие» с его повесткой, оно показалось мне черной пародией на то, что происходило на улицах Бостона более 37 лет назад во время «Бостонского чаепития образца 1973 г.». Вместо призыва «Долой нефтяных монстров!», направленного против политики нефтяных компаний, день ото дня все громче звучала новая мантра «Бури, крошка, бури».

У активистов «Чаепития» и миллионов других американцев есть причины опасаться происходящего в Америке и негодовать по этому поводу. Они не одиноки. Семьи по всему миру напуганы не меньше их. Но увеличение добычи нефти не спасет нас от кризиса по той причине, что кризис заключается в самой нефти. Реальность такова, что вторая промышленная революция, основанная на нефти, катится к закату, и ей уже не вернуть былой славы. Людей повсеместно мучает вопрос «Что делать?». Если мы хотим вернуть им работу, остановить изменение климата и спасти цивилизацию от уничтожения, нам нужно совершенно новое экономическое видение мира и практический план его реализации.

Глава 2

Новая объединяющая идея

Экономика — это всегда игра на доверии. Хотя мы привыкли считать, что коммерция и торговля обеспечены золотом или серебром, на деле им необходимо совсем другое обеспечение — доверие общества. Когда доверие велико, экономика процветает, а будущее манит перспективой. Когда доверие подорвано, экономика терпит крах, а будущее становится туманным.

Может, Америка потеряла свою национальную идею? Куда ни глянь, мы набрасываемся друг на друга, брюзжим и ноем, тычем пальцем, припоминаем прошлые обиды, вздыхаем по старым добрым временам, восхваляем великое поколение[9], романтизируем поколение мира и любви 1960-х гг. и принижаем все остальные поколения — эгоистичное поколение икс[10] и гиперактивное, рассеянное поколение миллениума. Наша нация с одержимостью вновь и вновь возвращается к прошлому, непрестанно жалуется на настоящее и сокрушается о будущем, которое еще не наступило и по поводу которого не надо «напрягаться», как выражается молодежь.

Барак Обама пришел в Белый дом в определенной мере потому, что на какое-то мгновение ему удалось приободрить народ Америки, пребывающий в отчаянии, и вселить в коллективное сознание нации идею о том, что мы можем добиться большего. Он дал американцам, особенно молодежи, надежду, сконцентрированную в трех словах: «Да, мы можем».

К сожалению, не успел молодой президент перебраться в Белый дом, как он утратил самый хрупкий и ценный актив любого лидера — способность объединять людей вокруг общего видения лучшего будущего. Справедливости ради надо сказать, что я не раз наблюдал это явление во время работы с главами государств. Они приходили к власти, зажигая всех и вся амбициозным видением будущего, но хватало их лишь на рутинное разведение небольших костерков.

В первый же день своей работы президент Обама занялся проблемой оживления экономики. Его администрация загорелась идеей увязать восстановление экономики с двумя другими критически важными проблемами страны — энергетической безопасностью и изменением климата. Президент начал рассуждать о перспективах зеленой экономики и о том, что она приведет к созданию тысяч новых компаний и миллионов новых рабочих мест.

Идея нашла отклик у многих членов Конгресса. Однако всеобъемлющая программа перехода к новой экономике так и не появилась. Произошло это не только из-за необходимости сокращения государственных расходов и дефицита бюджета, но и потому, что у администрации отсутствовало, как выразился бывший президент Джордж Буш-младший, «видение перспективы».

Когда президент Обама касается зеленого экономического возрождения, он начинает перечислять программы и инициативы, которые его администрация либо осуществляет, либо предлагает. За этими инициативами стоят реальные деньги. Федеральное правительство уже выделило $11,6 млрд на энергоэффективность, $6,5 млрд на возобновляемые источники энергии (главным образом на ветровую и солнечную энергетику), $4,4 млрд на модернизацию сети электропередачи и создание интеллектуальной сети и $2 млрд на разработку перспективных аккумуляторов для электромобилей с подзарядкой от розетки и автомобилей на топливных элементах{54}. Президент также при любой возможности посещает то солнечную электростанцию, то парк ветрогенераторов, то завод по производству солнечных батарей, то автомобильную компанию, разрабатывающую электромобиль, демонстрируя тем самым искреннюю преданность зеленой экономике.

Что у Обамы отсутствует, так это объединяющая идея. У нас есть набор пилотных проектов и разрозненных программ, ни одна из которых не связана с другими так, чтобы складываться в цельное видение новой глобальной экономики. Мы утонули в куче тупиковых инициатив, выбрасываем миллиарды из кармана налогоплательщиков, но результата не видно.

Человек, который вдохновлял нацию на свершения во время избирательной кампании, неожиданно превратился в карикатуру на вашингтонского политического доку, бубнящего о последних технологических прорывах без малейшего представления о том, как они укладываются в общую картину. Если бы у президента Обамы было ясное представление о глубинной динамике следующей великой промышленной революции, он бы смог предложить американской публике всеобъемлющий экономический план реализации видения будущего страны.

Когда Брюссель всерьез занялся новым видением устойчивой экономики для Европейского союза в 2002 г., он столкнулся с той же проблемой — обилие фраз и отсутствие сюжета.

Сюжетная линия начинается с понимания того, что великие экономические преобразования в истории происходят тогда, когда новая коммуникационная технология сливается воедино с новыми энергетическими системами. Новые формы коммуникации становятся средой для организации и управления более сложными цивилизациями, которые появляются благодаря новым источникам энергии. Новая инфраструктура уничтожает время и сжимает пространство, предлагая людям и рынкам более разнообразные экономические связи. Став реальностью, она стимулирует экономическую активность, заставляет экономику двигаться вдоль классической колоколообразной кривой вверх, достигать пика и плато, а затем падать со скоростью, зависящей от мультиплицирующего эффекта коммуникационно-энергетической матрицы.

Инфраструктура по своей сути — это не статический набор строительных блоков, образующих фундамент экономической деятельности, как принято считать в популярной экономической науке. Инфраструктура — это органическая взаимосвязь между коммуникационными технологиями и источниками энергии, которые совместно создают живую экономику. Коммуникационная технология является своего рода нервной системой, следящей, координирующей и управляющей жизнедеятельностью экономического организма, а энергия — это кровь, которая циркулирует в государстве и питает процесс превращения природных ресурсов в товары и услуги, обеспечивающие функционирование экономики и ее рост. Инфраструктура сродни живой системе, которая сводит все большее число людей вместе во все более сложных экономических и социальных взаимоотношениях.

Использование энергии пара в типографском деле превратило печатные средства массовой информации в основной коммуникационный инструмент управления первой промышленной революцией. Паровая печатная машина с валиками, а позднее ротационная печатная машина и линотип колоссально повысили скорость и значительно снизили стоимость печати. Печатная продукция в форме газет, журналов и книг распространилась по Америке и Европе, а вместе с нею впервые в истории появился стимул к массовой грамотности. Создание бесплатных государственных школ на обоих континентах в период между 1830-ми и 1890-ми гг. привело к появлению грамотной рабочей силы, сложных фабричных производств, железнодорожного транспорта, к рождению экономики на основе угля и пара.

В первом десятилетии XX века появление электрических средств коммуникации совпало с широким внедрением двигателя внутреннего сгорания и дало начало второй промышленной революции. Электрификация фабрик открыла дорогу в эру массового производства товаров потребления, самым важным из которых был автомобиль. Генри Форд, выпустив автомобиль Ford Model T с бензиновым двигателем, изменил пространственно-временную ориентацию общества. Буквально в одночасье миллионы людей стали отказываться от лошадей и повозок и менять их на автомобили. Чтобы удовлетворить возросший спрос на топливо, нарождающаяся нефтяная индустрия развернула масштабные поиски месторождений нефти и бурение скважин, в результате чего США стали крупнейшим производителем нефти в мире. За два десятилетия бетонные автострады прорезали вдоль и поперек территорию Америки, и американские семьи начали перебираться в новые пригородные районы, которые еще несколько лет назад представляли собой изолированные сельские поселки. Были проложены тысячи километров телефонных линий, а потом появились радио и телевидение. Они изменили общественную жизнь и создали коммуникационную сеть, обеспечивающую управление разнесенными на большие расстояния производствами нефтяной экономики и автомобильной эпохи.

Сегодня мы находимся на пороге нового схождения коммуникационной технологии и энергетических режимов. Сочетание интернет-коммуникаций и возобновляемых источников энергии открывает дорогу третьей промышленной революции. В XXI веке сотни миллионов человек будут генерировать собственную зеленую энергию у себя дома, в офисах и на фабриках и делиться ею друг с другом через интеллектуальную распределенную электросеть — интергрид — точно так же, как мы сейчас создаем информацию и делимся ею через Интернет.

Звукозаписывающие компании не понимали силы горизонтальных взаимодействий до тех пор, пока миллионы молодых людей не начали обмениваться музыкальными файлами онлайн, а корпоративные доходы не упали. Издатели энциклопедии Britannica не оценили по достоинству силу сотрудничества и горизонтальных взаимодействий, которые сделали Wikipedia ведущим онлайновым справочным изданием. Да и газеты поначалу не приняли всерьез силы распределенных взаимодействий в блогосфере, а теперь многие из них либо ушли из бизнеса, либо переместили значительную часть своих ресурсов в Интернет. Последствия обмена распределенной энергией в открытых сообществах еще масштабнее.

Пять столпов третьей промышленной революции

Третья промышленная революция будет означать для XXI века то же самое, что первая промышленная революция означала для XIX века, а вторая промышленная революция — для XX века. Как и две первые промышленные революции, она коренным образом изменит все составляющие нашей работы и жизни. Традиционная вертикальная организация, характерная для экономической, общественной и политической жизни промышленных революций, в основе которых лежит ископаемое топливо, уступит место распределенным и горизонтальным взаимодействиям нарождающейся зеленой промышленной эры. Мы переживаем глубокую перестройку самого подхода к структурированию общества, переход от иерархической структуры к горизонтальной.

Подобно любой другой коммуникационной и энергетической инфраструктуре в истории, столпы третьей промышленной революции должны закладываться одновременно, иначе фундамент будет непрочным. Это происходит потому, что каждый столп может выполнять свою функцию только во взаимосвязи с другими столпами. В основе третьей промышленной революции лежат пять столпов: 1) переход на возобновляемые источники энергии; 2) превращение всех зданий на каждом континенте в мини-электростанции, вырабатывающие электроэнергию в месте ее потребления; 3) использование водородной и других технологий в каждом здании для аккумулирования периодически генерируемой энергии; 4) использование интернет-технологии для превращения энергосистемы каждого континента в интеллектуальную электросеть, обеспечивающую распределение энергии, подобно распределению информации в Интернете (миллионы зданий, генерирующих небольшие количества энергии, могут отдавать излишки в электросеть и делиться ими с другими континентальными потребителями); 5) перевод автомобильного парка на электромобили с подзарядкой от сети или автомобили на топливных элементах, которые могут получать энергию от интеллектуальной континентальной электросети и отдавать избытки в сеть.

Критическая важность интеграции и гармонизации этих пяти столпов на каждом уровне и на каждой стадии развития стала очевидной для Европейского союза осенью 2010 г. Согласно неофициальному документу Европейской комиссии, в 2010–2020 гг. потребуются вложения в размере €1 трлн в модернизацию электросети, если ЕС хочет, чтобы она могла принимать электроэнергию от возобновляемых источников. В документе отмечалось, что «в Европе все еще нет инфраструктуры, позволяющей возобновляемым источникам энергии развиваться и конкурировать на равных условиях с традиционными источниками»{55}.

Европейский союз предполагает получать треть электроэнергии из зеленых источников к 2020 г. Это означает, что энергетическая сеть должна стать цифровой и интеллектуальной, иначе она не сможет принимать периодически поступающую энергию от десятков тысяч местных возобновляемых источников.

Принципиальное значение имеет разработка и быстрое встраивание в инфраструктуру ЕС водородной и других технологий аккумулирования энергии, как только доля возобновляемых источников периодического действия в объеме генерируемой энергии превысит 15%. В противном случае значительная часть электроэнергии от возобновляемых источников будет теряться. Кроме того, крайне важно заинтересовать строительный сектор и сектор недвижимости в превращении миллионов зданий в странах ЕС в мини-электростанции, обслуживающие местных потребителей и направляющие избыточную электроэнергию в интеллектуальную электросеть. Если эти требования не будут выполнены, ЕС не сможет производить достаточное количество зеленой электроэнергии для питания миллионов заряжаемых от сети электромобилей и автомобилей на топливных элементах, которые должны поступить на рынок. Задержка реализации любого из этих пяти столпов сорвет внедрение всех остальных и поставит под вопрос создание инфраструктуры в целом.

Европейский союз вошел в нынешнее столетие с двумя глобальными целями — превратиться в экологически устойчивое общество с низкими выбросами углекислого газа и сделать экономику Европы самой динамичной в мире. Создание экономики с низкими выбросами углекислого газа требует перехода от второй промышленной революции, основанной на энергии ископаемого топлива, к третьей промышленной революции, движущей силой которой являются возобновляемые источники энергии. Это очень масштабная задача. Не следует забывать, что переход европейской и американской экономики с использования дров в качестве источника энергии на использование угля и энергии пара потребовал более полувека, равно как и переход от экономики на основе угля и парового двигателя к нефтяной, электрической и автомобильной экономике. Исторический опыт, таким образом, позволяет надеяться, что переход к эре возобновляемых источников энергии займет примерно такое же время.

Формулирование идеи третьей промышленной революции нельзя назвать простым делом. Как известно любому автору, все начинается с выбора сюжета. Только после этого разрабатывается идея. Хорошая идея — это самоорганизующееся начало, она самосовершенствуется, начинает жить собственной жизнью и нередко ведет автора в неожиданном для него направлении. В нашем случае сюжет — соединение коммуникационной интернет-технологии и возобновляемых источников энергии — привел к пяти столпам, которые вместе составляют идею третьей промышленной революции. Поиск сюжета стал для нас удивительным путешествием с множеством неожиданных поворотов.

Переход на зеленую энергию

В 2000 и 2001 гг. в Европе уже всерьез обсуждалось увеличение доли возобновляемых источников в энергетическом балансе до 20% к 2020 г. Это означает, что к концу второго десятилетия XXI века 30% электроэнергии должно поступать из зеленых источников. Столп первый — 20%-ная доля возобновляемых источников энергии — стал целевым показателем.

Переход на новую систему возобновляемых источников энергии происходит намного быстрее, чем кто-либо мог предположить еще несколько лет назад. Рыночные цены на традиционное ископаемое топливо и уран растут по мере истощения этих источников энергии. Стоимость их использования становится все выше в результате выбросов углекислого газа с их катастрофическими последствиями для климата планеты и существующих на Земле экосистем.

Тем временем цены на новую зеленую энергию быстро падают вследствие технологических прорывов, распространения и экономии масштаба. Ожидается, что стоимость электроэнергии от солнечных батарей будет снижаться на 8% в год и сокращаться в два раза каждые восемь лет{56}. При умеренном росте тарифов на электроэнергию на 5% в год солнечная энергетика должна по расчетам достичь сетевого паритета на всех европейских рынках к 2012 г. (при сетевом паритете стоимость электроэнергии из альтернативных источников равна или ниже стоимости электроэнергии из традиционных источников — тепловых электростанций на ископаемом топливе и атомных электростанций){57}.

Увеличение разрыва между растущей стоимостью энергии из старых источников на основе ископаемого топлива и снижающейся стоимостью энергии из возобновляемых источников создает базу для переворота в глобальной экономике и появления новой экономической парадигмы XXI века. Расширение коммерческого применения солнечной и ветровой энергии напоминает поразительный рост использования персональных компьютеров и Интернета. Первые персональные компьютеры появились на массовом рынке в конце 1970-х гг., а к 2008 г. их насчитывалось уже более миллиарда{58}. Число пользователей Интернета более чем удвоилось за первое десятилетие XXI века и в 2010 г. достигло 2 млрд{59}. Число солнечных и ветровых установок удваивается каждые два года и, похоже, пойдет в следующие два десятилетия по той же траектории, по которой нарастало использование персональных компьютеров и Интернета{60}.

Вместе с тем старая энергетическая индустрия не спешит сдавать позиции благодаря прежде всего толстым кошелькам, которые обеспечивают ей влияние на формирование государственной энергетической политики. Субсидии со стороны государства и прочие формы протекционизма искусственно поддерживают стареющий энергетический сектор, давая ему несправедливое преимущество перед зеленой энергетикой. Хотя в нефтяном, угольном, газовом и атомном сегментах и признают со скрипом перспективность зеленых источников энергии, там считают их слишком нестабильными, чтобы стать основой глобальной экономики. В лучшем случае они рассматриваются как дополнение к энергетике на основе ископаемого топлива и атомных станций. Такие аргументы, однако, не выдерживают критики.

Ученые отмечают, что солнечный свет всего за час приносит на Землю столько энергии, что ее хватит для функционирования глобальной экономики на протяжении целого года{61}. В странах ЕС 40% крыш и 15% стен зданий пригодны для размещения солнечных батарей. По оценкам Европейской ассоциации фотоэлектрической промышленности, установка солнечных батарей на всех доступных поверхностях зданий позволит генерировать 1500 ГВт электроэнергии и покрыть 40% потребности ЕС в электричестве{62}.

В 2007 г. в отчете об исследовании, опубликованном в журнале Scientific American, сообщалось, что преобразование в электричество всего 2,5% солнечного излучения, падающего на юго-западный регион США, позволило бы удовлетворить потребности в электроэнергии всей страны в 2006 г. По заключению исследователей этот регион может к 2050 г. покрывать 69% потребности США в электричестве и 35% общей потребности в энергии{63}.

Европа на текущий момент далеко опережает остальной мир по использованию солнечной энергии. В 2009 г. на нее приходилось 78% мощности всех установленных фотоэлектрических преобразователей, что намного превышает доли Японии, США и Китая{64}.

В 2009 г. в ЕС по темпам развития доминировала ветроэнергетика — ее доля во вновь установленных источниках альтернативной энергии составила 38%. Эта индустрия, в которой сейчас занято почти 200 000 работников, дает 4,8% электроэнергии. По прогнозам, она будет поставлять на европейский рынок около 17% электроэнергии к 2020 г. и 30% к 2030 г., когда в ней будет занято почти полмиллиона человек{65}.

Ветровые ресурсы США могут многократно перекрыть потребности страны в электроэнергии{66}. В октябре 2010 г. Google и финансовая фирма Good Energies объявили о намерении вложить $5 млрд в строительство подводной линии передачи электроэнергии для морских ветроэлектростанций вдоль 600-километрового отрезка береговой линии от Норфолка в штате Вирджиния до северной части штата Нью-Джерси{67}. Новая магистральная линия передачи энергии поможет восточным штатам ускорить освоение морских ветровых ресурсов и увеличить долю зеленой электроэнергии в энергетическом балансе.

Исследование глобальных ветровых ресурсов, проведенное Стэнфордским университетом, показало, что освоение 20% доступной на планете энергии ветра даст в семь раз больше электроэнергии, чем мир потребляет в настоящее время{68}. В городских и пригородных зонах индивидуальные ветрогенераторы у зданий могут к концу десятилетия стать быстро растущим сегментом рынка зеленой ветроэнергетики, когда миллионы домов, офисов и промышленных площадок начнут обзаводиться собственными генерирующими мощностями. Компании вроде американской Southwest Windpower производят небольшие ветрогенераторы, способные покрывать 20–30% потребностей среднего дома в электроэнергии. Такие ветрогенераторы стоят $15 000–18 000 и окупаются всего за 14 лет.

Гидроэнергетика в настоящее время дает подавляющую часть зеленого электричества в мире. В Европейском союзе гидроэлектростанции имеют суммарную мощность 180 000 МВт и представляют собой главным образом давно действующие крупные предприятия. По мнению отраслевых экспертов, нераскрытым потенциалом обладают небольшие распределенные гидроэнергетические установки. Экономически жизнеспособные электростанции, разбросанные по всей Европе, могут вырабатывать 147 тераватт-часов электроэнергии в год. В Великобритании, по оценкам Агентства по охране окружающей среды, небольшие гидроэлектростанции в будущем смогут обеспечивать энергией 850 000 домов.

В США на гидроэлектростанции приходится 75% всего электричества, получаемого из возобновляемых источников энергии. По прогнозу Научно-исследовательского института электроэнергетики, к 2025 г. прирост мощностей крупных ГЭС, микрогидроэлектростанций и электростанций, использующих энергию океанических волн, составит 23 000 МВт{69}.

Тепловая энергия недр Земли — еще один гигантский источник практически неосвоенной зеленой энергии. Температура недр Земли достигает 4000 °С и даже больше, и поток тепловой энергии непрерывно идет к поверхности. В Европе зонами с повышенным тепловыделением являются Италия и Франция. В число других стран, богатых источниками геотермальной энергии, входят Германия, Австрия, Венгрия, Польша и Словакия.

На территории США в поверхностном слое земной коры толщиной 3 км количество геотермальной энергии составляет примерно 3 млн квад[11]. Этого достаточно, чтобы удовлетворять потребности Америки в энергии на протяжении 30 000 лет{70}.

Мощность действующих геотермальных энергетических установок в мире увеличилась на 20% в промежутке между 2005 и 2010 гг. Однако из 39 стран, потенциально способных полностью удовлетворять свою потребность в электроэнергии за счет тепла Земли, только в девяти этот вид энергии находит заметное применение{71}.

Хотя США лидируют в этой области и мощность геотермальных электростанций составляет там 3086 МВт, потенциал геотермальной энергии огромен. По оценкам Массачусетского технологического института, умеренные вложения на уровне $300–400 млн в течение 15 лет могли бы сделать геотермальные электростанции конкурентоспособными на американском рынке электроэнергии. Государственные и/ или частные инвестиции на уровне $800–1000 млн позволили бы довести их коммерческую мощность до 100 000 МВт к 2050 г.{72}

Биомасса — последний компонент зеленого энергобаланса, который включает в себя топливные культуры, древесные отходы и бытовой мусор. Биомасса является наиболее спорным источником зеленой энергии. Всемирная ассоциация биоэнергетики заявляет, что «мировой потенциал биоэнергетики достаточен для удовлетворения глобальной потребности в энергии в 2050 г.»{73}. Брайан Ханнеган из Научно-исследовательского института электроэнергетики (США) согласен с тем, что биоэнергетика может играть значительную роль в производстве зеленой энергии, однако, отталкиваясь от последних экономических исследований, не верит в ее способность покрыть более 20% глобального спроса на энергию в 2050 г.{74} Из отчетов Совета по защите природных ресурсов (США) следует, что только в США ежегодно остаются неиспользованными 39 млн т пожнивных остатков — этого достаточно для обеспечения электроэнергией всех домов на территории Новой Англии{75}.

При производстве биоэнергии необходимо учитывать ряд ограничительных факторов. Так, выращивание кукурузы для получения биоэтанола фактически непродуктивно. Количество энергии, затрачиваемой на получение урожая, его переработку и транспортировку полученного этанола, делает энергетическую ценность конечного продукта практически ничтожной{76}.

Главными препятствиями для производства энергии из сельскохозяйственных культур и древесных отходов являются необходимые для этого количества земли и воды, которые могут использоваться более продуктивно для выращивания пищевых и технических культур, а также выбросы парниковых газов, сопровождающие получение биомассы и ее переработку.

Превращение бытового мусора в источник энергии для производства электричества и обогрева — пожалуй, самое перспективное направление использования биомассы. В 2010 г. человечество произвело около 1,7 млрд т твердых бытовых отходов. Более миллиарда тонн отходов завершило свой путь на свалках, и только 0,2 млрд т было использовано в качестве источника энергии, что свидетельствует о значительном потенциале этого источника зеленой энергии. Почти 98% энергии получают сейчас путем сжигания горючих отходов и твердого вторичного топлива, которое негативно влияет на окружающую среду и приводит, помимо прочего, к выбросам опасных газов. Оставшиеся 2% энергии приходятся на менее вредные технологии термической и биологической переработки.

Исследование, проведенное компанией Pike Research, показывает, что глобальный рынок технологий термической и биологической переработки отходов, размер которого составлял $3,7 млрд в 2010 г., вырастет до $13,6 млрд в 2016 г. в результате перехода муниципальных и коммерческих предприятий на новые, более чистые технологии преобразования энергии{77}.

Перспективы использования всех этих источников зеленой энергии зависят от их коммерческого масштабирования. Для ускорения процесса правительства вводят разнообразные стимулы, поощряющие переход на зеленую энергию. В настоящий момент более чем в полусотне стран, штатов и провинций действуют так называемые зеленые тарифы, то есть более высокие цены на поставку в энергосеть зеленой электроэнергии из возобновляемых источников{78}. Зеленые тарифы устранили коммерческие барьеры для солнечной и ветровой энергетики и создали благоприятные возможности для выхода первопроходцев на рынок.

Зеленые тарифы к тому же привели к созданию сотен тысяч рабочих мест в последние несколько лет. Например, в Германии в 2003 г. в традиционной энергетике (угольной, нефтяной, газовой и атомной) насчитывалось 260 000 рабочих мест. В 2007 г. в секторе возобновляемой энергетики было 249 300 рабочих мест. Это притом, что доля возобновляемых источников в общем первичном потреблении энергии не превышала 10%. Иными словами, менее чем 10% электроэнергии, производимой возобновляемыми источниками, создали почти столько же рабочих мест, сколько все другие источники энергии, вместе взятые{79}.

Страницы: 12345678 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

В этом году исполняется сто лет со дня рождения Эльзы Моранте (1912–1985), которая по праву признана...
Фрэнсис Бэкон – уникальная фигура даже для «золотого века» Англии. Его блестящий, вдохновенный ум и ...
За 13 лет до событий, происходящих в Лабиринте, на Землю обрушились потоки солнечной радиации, уничт...
В 45 лет в кризисной для себя ситуации Жан Беливо неожиданно сам для себя отправился в пешее кругосв...
На берегах великой дальневосточной реки Амура живет народ нани, чаще его называют нанайцами. Оносятс...
В работе рассмотрены отдельные теоретические и практические вопросы правового режима новой договорно...