Утерянные победы фон Манштейн Эрих

Когда вспомнишь последующую трагедию Сталинграда – упрямое желание Гитлера удержать город, отказ командования армии использовать последние шансы (о них будет сказано ниже), проволочки, которые были допущены при сосредоточении деблокирующей группы 4 танковой армии, прорыв советских войск на участке итальянской армии, который сделал невозможным ввод армейской группы Голлидта для деблокирования Сталинграда, – приходишь к выводу, что было бы правильнее настоять на попытке немедленного прорыва 6 армии.

Можно предположить, что часть армии смогла бы пробиться к остаткам 4 танковой армии, по меньшей мере, танковые соединения, а также хотя бы часть солдат из пехотных дивизий.

Однако не следует предполагать, что армия сохранилась бы как боеспособное соединение. Для этого сложилась слишком угрожающая обстановка даже в самый ранний момент, когда еще можно было предпринять попытку прорыва. К тому времени, когда спасенные части 6 армии, может быть, достигли бы 4 танковой армии, все блокирующие силы неприятеля были бы свободны. Но этим самым, по всей вероятности, была бы решена судьба всего южного крыла, включая группу армий «А».

Я хочу, однако, решительно подчеркнуть, что последнее соображение не играло никакой роли для мнения, к которому мы пришли 24 ноября. Мы даже отдаленно не думали о том, чтобы пожертвовать 6 армией в интересах сохранения всего южного крыла. Скорее мы надеялись на то, что армия во взаимодействии с обеими группировками, предназначенными для ее деблокирования, будет иметь лучшие шансы, чем при изолированной да к тому же уже запоздалой попытке прорыва. Мои подчиненные и я руководствовались надеждой спасти не только развалины, но и еще боеспособную армию. Что в названии «Сталинград» вопрос престижа не играл никакой роли, для нас было само собой разумеющимся.

Таким образом, в те дни мы отказались от того, чтобы еще раз ультимативно потребовать от Гитлера немедленного прорыва 6 армии или отдать соответствующий приказ на свой страх и риск. К этому следует добавить, что генерал Паулюс, не решивший, должен ли он подчиняться Гитлеру или командованию группы армий, едва ли решился бы на последнее.

Впрочем, нам было совершенно ясно, что если даже деблокирующие группы смогут прорваться к 6 армии, оставление армии под Сталинградом будет невозможным. Необходимо было, чтобы армия до этого момента по возможности сохранила боеспособность. При условии достаточного снабжения по воздуху это было скорее возможно в районе Сталинграда, где она, по крайней мере, на некоторых участках, имела сносные жизненные условия, чем в степи, где она оказалась бы при попытке вырваться из окружения.

Критерий, можно ли таким образом достичь освобождения 6 армии, был, конечно, двоякий.

Прежде всего, смогут ли воздушные силы сохранить 6 армии жизнь, и, во-вторых, сможет ли и захочет ли Главное командование дать дополнительные силы для деблокирования. Оба вопроса в донесении ОКХ были поставлены ясно. Только Гитлер как главнокомандующий вооруженными силами, который располагал всеми силами сухопутной армии и военно-воздушного флота на всех театрах военных действий, мог судить об имеющихся возможностях и решить эти вопросы. Если бы его оценка и решение были положительными, то можно было бы взять на себя ответственность отставить вызванное отчаянием решение предпринять изолированную попытку прорыва и оставить 6 армию под Сталинградом.

Если же Гитлер не имел намерения своевременно бросить все силы до последнего человека на выручку 6 армии или если он вопреки очевидной истине предавался иллюзиям относительно возможностей авиации, то такое решение было бы безответственным. Это относилось также и к тем, кто, как казалось, внушал ему эти иллюзии и усиливал их, или же не хотел понять, что судьба 6 армии важнее требований всех других театров военных действий.

Что Геринг, с большим легкомыслием обещал обеспечить достаточное снабжение 6 армии по воздуху, а потом даже не пытался сделать всего, чтобы достигнуть хотя бы возможного, этого солдат не мог предвидеть. Конечно, мы так же мало могли предвидеть до какой степени Гитлер впоследствии окажется глух ко всем оценкам действительного положения, придерживаясь своей теории удержания любой ценой. Кто мог предположить, что ради названия «Сталинград» он примирится с потерей целой армии.

Вечером 24 ноября мы продолжали поездку из Старобельска в Новочеркасск. Десять лет назад я ехал по этому же пути в Ростов, чтобы в качестве гостя принять участие в маневрах Красной Армии на Кавказе. Тогда у меня осталось много интересных впечатлений, но сегодня перед нами была задача, относительно трудности, которой мои помощники и я не предавались никаким иллюзиям. Наши мысли снова и снова возвращались к нашим товарищам, окруженным под Сталинградом. Мой офицер для поручений, обер-лейтенант Штальберг, старался немного отвлечь нас с помощью шуток, хороших патефонных пластинок и разговорами на другие темы. Он прибыл в наш штаб после смерти «Пепо». Мой прежний офицер штаба Тресков, племянником которого был Штальберг, рекомендовал его мне. Штальберг оставался моим постоянным спутником до самого конца войны. В эти годы до самого конца войны он был мне верным помощником во всех моих личных делах.

26 ноября утром проездом через Ростов я имел разговор с генералом Гауффе, начальником немецкой военной миссии в Румынии, первоначально намечавшимся на должность начальника штаба группы армий Антонеску. Он нарисовал нам действительно безрадостную картину относительно состояния обеих румынских армий, находящихся на Сталинградском фронте. Он прямо заявил нам, что из первоначально имевшихся 22 румынских дивизий 9 полностью разбиты, 9 бежали и в настоящее время небоеспособны, 4 пока еще боеспособны. Все же он надеялся, что можно будет со временем из остатков разбитых дивизий сформировать еще несколько соединений.

Прямой противоположностью сообщению Гауффе было письмо, которое прислал мне маршал Антонеску. В этом письме он горько жаловался на немецкое командование. Он упрекал немецкое командование в том, что оно не уделило достаточного внимания его неоднократным предупреждениям об опасности, надвигающейся с донского плацдарма у Кременецкой на 3 румынскую армию, и в том, что оно бесконечно тянуло с передачей ему командования. Одновременно маршал с полным правом указывал на то, что Румыния и он сам до сих пор больше всех других союзников участвовали в общем деле. Он добровольно поставил 22 дивизии для кампании 1942 г. и в противоположность Италии и Венгрии без всяких оговорок подчинил их немецкому командованию, хотя он и не был связан с Германией никакими договорными обязательствами. В письме было ясно видно справедливое разочарование солдата, который видит, что его войска погибли из-за чужих ошибок.

Внутренне я не мог оспаривать справедливость критики маршала по адресу немецкого Главного командования. Я ответил ему, что перешлю его письмо Гитлеру, так как я еще не принимал участия в этих событиях и не могу определить свою позицию по отношению к выраженной в письме критике, направленной в адрес Гитлера. Во всяком случае, Гитлеру не может повредить, если он прочтет эту неприкрашенную критику своего самого лояльного союзника. К тому же письмо касалось еще и политического вопроса, а именно, отношений доверия между обоими союзниками. Маршал Антонеску в своем письме упоминал о том, что его смертельный враг, вождь румынской «Железной гвардии», с помощью Гиммлера скрылся от него и его, так сказать, «на всякий случай», держат в Германии. «Железная гвардия», радикальная политическая организация, в свое время предприняла путч против режима Антонеску. Вначале ей удалось окружить резиденцию маршала. В конце концов, он сумел подавить этот путч, однако руководитель «Железной гвардии» бежал за границу. Было понятно, что теперь Антонеску воспринимал как нелояльность то, что Гиммлер держал этого человека под своей защитой. Несомненно, эти коварные действия были мало пригодны для того, чтобы укрепить наши союзнические отношения.

Впрочем, непосредственным поводом для письма Антонеску ко мне была жалоба на то, что немецкие учреждения, а также отдельные офицеры и солдаты повинны в оскорбительных высказываниях и действиях против румын. Хотя такие происшествия были вполне понятны в связи с последними событиями и неудачами многих румынских частей, я, разумеется, сразу же принял решительные меры. Подобные действия могли только повредить общему делу, как бы ни хотелось понять бешенство немецких солдат, которые видели себя попавшими в беду по вине их соседей.

Я уже раньше говорил о том, что можно и чего нельзя было по положению вещей ожидать от румынских войск. Они все-таки еще оставались нашими лучшими союзниками и, в рамках своих возможностей, на многих участках храбро сражались.

26 ноября мы прибыли к месту расквартирования своего штаба в Новочеркасск. В качестве единственной караульной команды в нашем распоряжении был добровольный казачий отряд, который явно рассматривал караульную службу перед нашим служебным зданием как особую честь. Так как в ту же ночь были готовы важнейшие линии связи, 27 ноября утром мы смогли принять на себя командование группой армий «Дон».

Стоявшая перед нами задача была двоякого характера. Первое, о чем шла речь, было освобождение к спасение 6 армии. Это была самая неотложная задача не только с точки зрения человечности. Она была, прежде всего, самой существенной также и с оперативной точки зрения, так как едва ли можно было предположить, что без сохранения сил 6 армии может быть восстановлено положение на южном крыле Восточного фронта, а, следовательно, и на востоке вообще.

Второе, что нельзя было наряду с этим терять из поля зрения, была существовавшая уже теперь опасность уничтожения всего южного крыла Восточного фронта. Такой результат, очевидно, решил бы исход борьбы на востоке и повлек бы за собой проигрыш войны. Если бы русским удалось прорвать тончайший, первоначально состоявший в основном из остатков румынских соединений, немецких обозов и боевых групп{58} заслон, который (помимо так называемой «крепости» Сталинград) составлял единственное охранение всего оперативного района между тылом группы армий «А» и еще находившимся в наших руках фронтом, тянувшимся по Дону, то не только 6 армии было бы уже не на что надеяться. Положение группы армий «А» тогда также должно было стать более чем критическим.

Заслугой командующего 4 танковой армией генерал-полковника Гота и назначенного начальником штаба 3 румынской армии полковника Генерального Штаба Венка было то, что вообще удалось в критические дни конца ноября закрыть этим заслоном гигантскую брешь, образовавшуюся между 6 армией, группой армий «А» и Доном, что не дало русскому командованию возможности немедленно использовать создавшееся положение. Если бы противник тогда продвинул подвижную армию до нижнего течения Дона и Ростова, для чего он, несомненно, располагал силами, то наряду с потерей 6 армии создалась бы возможность потери также и группы армий «А».

И хотя для командования группы армий эта опасность уничтожения всего южного крыла продолжала существовать, однако оно не остановилось перед тем, чтобы бросить все силы до последнего человека и последнего патрона и снаряда для деблокирования 6 армии. До тех пор пока имелись хотя бы малейшие виды на успех, группа армий отдавала для деблокирования все, что было в ее возможностях и в ее распоряжении. При этом она должна была принять на себя величайший риск. И если, несмотря на это, группа армий не смогла решить задачу спасения 6 армии, то причиной этого в первую очередь явилось огромное превосходство сил противника и недостаток собственных сил. Дальнейшие затруднения возникли вследствие метеорологических условий, которые в значительной степени препятствовали использованию авиации, прежде всего для снабжения 6 армии, и вследствие положения с транспортом, которое не позволяло достаточно быстро подвести силы для деблокирования.

Наряду с этим мы впервые познакомились с трудностями, которые исходили от немецкого Главного командования и коренились в личности Гитлера, в его воззрениях и характере. Они уже были обрисованы в главе о военном руководстве Гитлера. В этой борьбе за спасение 6 армии они привели к тому, что со стороны Главного командования, невзирая на опасность контрударов на других фронтах, не было брошено все для деблокирования 6 армии. Оно постоянно медлило с принятием срочных, крайне необходимых решений, хотя можно было вполне предвидеть развитие событий, и Гитлер все снова и снова получал предупреждения от командования группы армий.

Я уже говорил о двух задачах, которые имела перед собой группа армий, когда она приняла на себя командование. Первая из них, освобождение 6 армии, для группы армий практически закончилась уже к Рождеству 1942 г. К этому моменту стало ясно, что попытка деблокирования силами 4 танковой армии уже не может достигнуть своей цели – восстановить связь с окруженной армией. В то время как Гитлер все еще держался за Сталинград, командование 6 армии, вопреки данным ему группой армий указаниям, в решающие часы само отказалось от последних, может быть, еще имевшихся шансов. Практически этим была окончательно решена судьба армии. Мысль Гитлера о том, что будет возможно с помощью танкового корпуса СС, который должен был сосредоточиться в течение января в районе Харькова, деблокировать армию позднее, с самого начала была иллюзией.

То, что происходило в котле под Сталинградом после того, как застопорилось наступление 4 танковой армии с целью деблокирования, фактически было агонией 6 армии. Взять на себя ответственность, сделав попытку для уменьшения потерь и страданий армии укоротить эту агонию предложением о капитуляции, группа армий могла только на последней стадии этой борьбы, учитывая другую сторону стоящей перед ней задачи – воспрепятствовать уничтожению всего южного крыла Восточного фронта.

Бои, которые велись за освобождение 6 армии, стояли, естественно, в тесной связи с развитием положения на всем немецком южном фланге. И если последнее будет в одной из последующих глав рассмотрено отдельно, то только для того, чтобы можно было более ясно видеть осуществление оперативных замыслов.

Когда я принял командование, группа находилась в положении, в общем, не изменившемся по сравнению с 24 ноября.

Очевидно, противник использовал свои главные силы прежде всего по периметру кольца, окружающего 6 армию, Из приблизительно 143 соединений, о которых было известно, что они находятся в районе действий группы армий, по меньшей мере свыше 60 с самого начала были использованы для окружения армии. 28 ноября южный фронт армии подвергся сильной атаке, однако эту атаку удалось отразить. На остальных участках фронта армии в конце ноября происходили только бои местного значения, в которых укреплялся ее фронт обороны. Но, во всяком случае, было ясно, что попытка прорыва, предпринятая в эти дни, натолкнулась бы на сильную оборону противника. При этом были бы неизбежно израсходованы имевшиеся в котле запасы боеприпасов и горючего. Даже если бы прорыв удался, армия пришла бы на Дон без боеприпасов и горючего, а деблокирующая группа к этому времени не могла бы оказать ей помощь.

Противник путем разведывательных поисков пытался выяснить силы, образовавшие заслон в разрывах фронта южнее и западнее Сталинграда, за которым должна была проходить подготовка деблокирующих сил.

Прежде всего, для группы армий нужно было получить, возможно, более ясную картину состояния и намерений 6 армии, так как то, что она могла узнать от ОКХ и от удаленной на сотни километров группы армий «Б», ее, разумеется, не удовлетворяло.

Уже 26 ноября через одного прибывшего самолетом из котла офицера мне было передано письмо генерала Паулюса. Генерал Паулюс подчеркивал в нем необходимость «свободы действий на крайний случай». Обстановка, которая делала необходимым немедленный прорыв на юго-запад, могла наступить каждый день и каждый час. Отсутствовавшие в письме данные о положении со снабжением армии были восполнены сообщением прилетевшего из сталинградского котла генерала авиации Пикерта, которому командующий 4 воздушной армией, генерал-полковник барон фон Рихтгофен, поручил организацию снабжения по воздуху. Согласно этому сообщению, армия имела продовольствия (правда, уже при урезанных нормах) на 12 дней. Боеприпасов было 10-20% боекомплекта. Это соответствовало потребностям одного дня настоящих боевых действий! Горючего хватало только для небольших передвижений, но не для сосредоточения танков к началу прорыва. Если эти данные соответствовали действительности, то было совершенно непонятно, как командование армии хотело осуществить намерение прорваться, высказанное им 4 дня назад.

На основании этих сообщений я решил сам вылететь в котел, чтобы переговорить с Паулюсом. Однако вследствие настойчивых уговоров моего начальника штаба и начальника оперативного отдела я, в конце концов, отказался от этого. При таком состоянии погоды было вполне возможно, что мне пришлось бы задержаться в котле на два дня, а может быть, и больше. Но столь длительного отсутствия не допускали ни напряженная обстановка у других армий, ни необходимость отстаивать взгляды группы армий в ОКХ. Я послал туда моего начальника штаба генерала Шульца, а позднее еще начальника оперативного отдела полковника Буссе.

Первоочередной задачей Шульца было, наряду с получением личного впечатления о положении и состоянии 6 армии и ее командования, информировать меня о том, что может быть предусмотрено для деблокирования 6 армии. Благодаря этому я должен был получить возможность определить перспективы этой операции и момент ее предполагаемого начала. Было очень важно согласовать взгляды Паулюса на требования обстановки с нашими взглядами, так как при отсутствии телефонной или надежной письменной связи влияние группы армий на решения командования армии могло быть только очень условным, тем более что армия, кроме того, через офицера связи ОКХ находилась все время под воздействием мыслей и приказов Гитлера. Письмо Паулюса позволяло обнаружить глубокую и вполне понятную депрессию, являвшуюся следствием положения, за возникновение которого ответственность нес не командующий армией, а Главное командование. Мне казалось, что высказанное в нем настойчивое желание «свободы действий на крайний случай» означало, что генерал Паулюс думает о прорыве на случай, если бы положение в котле стало невыносимым в результате того, что противник потеснит там наши войска или даже прорвет один или несколько участков фронта армии, и с тактической точки зрения обстановка будет угрожающей, или ввиду того, что силы армии будут на исходе. Но в обоих случаях, по моему мнению, попытка прорыва могла окончиться только катастрофой. В сложившемся положении задачу нужно было решать в два этапа: сначала создать жесткую оборону, чтобы сохранить армию, а уже потом предпринять прорыв, не ожидая, когда положение станет отчаянным, а выбрав момент, когда армия еще будет иметь силы для таких действий и будет возможно взаимодействие с силами, осуществляющими деблокирующую операцию, предпринятую извне.

Это мнение генерал Шульц должен был передать генералу Паулюсу.

Общее впечатление, создавшееся у генерала Шульца после вылета в котел и позже подтвержденное полковником Буссе, было таково. 6 армия не расценивает свое положение и возможности сопротивления в котле как неблагоприятные, если будет обеспечено достаточное снабжение по воздуху (позже оказалось, что такая точка зрения также могла таить в себе опасность).

В связи с этим у меня возник вопрос, можно ли вообще считать, что снабжение 6 армии по воздуху осуществимо.

В своем донесении ОКХ, направленном 24 ноября из Старобельска, командование группы армий ясно указало на решающее значение этого вопроса. Только в том случае, если такая возможность будет гарантирована, можно было повременить с прорывом армии, пока ее шансы на прорыв не улучшатся благодаря вводу в действие деблокирующих групп.

На вопрос о такой возможности Гитлер практически уже ответил «да», когда он за день до этого отклонил предложение генерала Паулюса о попытке вырваться из окружения. При этом он опирался на соответствующие обещания Геринга обеспечить снабжение 6 армии. Главное командование воздушных сил было фактически той единственной инстанцией, которая могла дать компетентное суждение о том, могут ли силы и средства авиации обеспечить снабжение армии под Сталинградом. Генерал-полковник барон фон Рихтгофен, командующий 4 воздушной армией, которая взаимодействовала с группой армий и на которую предполагалось возложить снабжение 6 армии, во время принятия мною командования над группой армий «Дон» сказал мне следующее. По его мнению, достаточное снабжение по воздуху при существующей погоде обеспечено быть не может. Он думает также, что и после улучшения погоды такое снабжение нельзя поддерживать длительное время, о чем он доложил Герингу. Правда, он не может судить о том, какие силы и средства может еще использовать Геринг в данном положении.

Командование группы армий немедленно сообщило ОКХ эту точку зрения командующего 4 воздушной армией. На это сообщение, как и на ежедневные сообщения о том, что снабжение по воздуху даже примерно не достигает необходимых размеров, поступали ответы с постоянной ссылкой на вновь прибывающие транспортные эскадрильи. Экипажи самолетов самоотверженно работали над выполнением своих задач. Авиация потеряла под Сталинградом 488 самолетов и около 1000 человек из состава их экипажей! Несмотря на это, все же не удалось доставить 6 армии хотя бы приблизительно то, в чем она особенно остро нуждалась.

Итак, ясно, что обещание, данное Гитлеру Герингом 23 ноября (или еще раньше), было ложным. Основывалось ли оно на неправильной оценке имевшихся возможностей или оно было дано легкомысленно вследствие потребности удовлетворить свое честолюбие или из желания польстить Гитлеру, об этом я судить не могу. Во всяком случае, ответственность за это несет Геринг. Конечно, Гитлер тоже должен был проверить достоверность этого заявления. С одной стороны, он знал Геринга, а с другой – был вполне в курсе всего, что касалось военно-воздушных сил, их численности и т.д.

Напротив, ни командование группы армий, ни командующий 4 воздушной армией не были в состоянии провести такую проверку. Не было причин с самого начала считать полностью утопическим временное снабжение 6 армии по воздуху. В конце концов, зимой 1941/42 г. в котле под Демянском авиация в течение ряда месяцев снабжала всем необходимым 100000 человек.

Правда, сейчас в окружении находилось вдвое большее число людей. Но зато – по крайней мере, по нашему мнению – речь могла идти о снабжении только в течение немногих недель. Как только деблокирующие группы приблизятся к котлу под Сталинградом, 6 армия должна была, по нашему мнению, в любом случае прорваться. Не могло быть и речи о том, чтобы на продолжительное время оставить ее под Сталинградом.

Для командующего военно-воздушными силами дело заключалось, в сущности, в трезвом расчете. Минимальная потребность 6 армии в снабжении всякого рода достигала 550 т. ежедневно (до исчерпания имевшихся в котле запасов продовольствия – по меньшей мере – 400 т.). Доставка 550 т. при одном вылете самолета в день требовала 225 самолетов Ю-52 (соответственно больше Хе-111, которые в лучшем случае могли поднять только по 1,5 т.). Удаление от воздушных баз, с которых должно было производиться снабжение, достигало от Морозовского 180 км, от Тацинской 220 км, однако из них только 50 км над территорией, занятой противником. (Оба аэродрома были потеряны лишь тогда, когда к Рождеству 1942 г. судьба 6 армии уже была решена.) При благоприятной погоде можно было рассчитывать на два вылета каждой машины в течение суток. Этим самым количество потребных самолетов в такие дни уменьшалось наполовину.

Приведенные данные являлись первой предпосылкой для выводов относительно возможности снабжения 6 армии, которые должен был сделать командующий военно-воздушными силами. Однако он должен был принять в расчет еще следующие факторы.

Во-первых, погода зимой часто делает невозможным применение транспортных эскадрилий. Упущенное должно наверстываться усиленной работой в дни, когда стоит летная погода, следовательно, число самолетов должно быть соответственно увеличено. Правда, трудно было предугадать, в какой мере погода будет препятствовать снабжению. Но все же метеорологи военно-воздушных сил должны были иметь известные исходные данные из опыта прошедшей зимы.

Во-вторых, следовало учесть, что каждый раз часть самолетов не будет готова к старту. Для этого существуют данные, выведенные из опыта. Этот выход самолетов из строя в большой степени зависит от того, какие силы и средства имеются или могут быть получены на авиационных базах для восстановления и ремонта самолетов. К этому вопросу мы еще вернемся.

Наконец, следовало принять во внимание, что известный процент транспортных машин будет сбит или потерпит аварию. Величина потерь от воздействия противника также в большой степени зависела от того, какие силы истребителей и бомбардировщиков смогут выделить военно-воздушные силы для защиты транспортных самолетов.

Итак, прежде чем дать обещание относительно снабжения 6 армии, командующий военно-воздушными силами должен был тщательно рассмотреть два вопроса.

Может ли он вообще немедленно предоставить транспортные средства грузоподъемностью 550 т. с учетом повышенной потребности вследствие временного выхода из строя отдельных самолетов по техническим причинам, а также по условиям погоды?

В состоянии ли он поддерживать это количество самолетов на данном уровне до момента, когда предполагается освобождение 6 армии, для чего потребуется непрерывное возмещение потерь, прежде всего путем использования соответствующих сил истребителей и бомбардировщиков для противодействия ожидаемой обороне противника?

Только Геринг был в состоянии безошибочно судить об этих вопросах. Только он мог видеть, можно ли выделить требующиеся силы и может ли он, учитывая другие задачи военно-воздушных сил, взять это на свою ответственность. Если же он не мог сделать ни того, ни другого, то его долгом было прямо сказать это Гитлеру, когда принималось решение о 6 армии, а именно, 22-23 ноября.

Далее, во всяком случае, после того, как Гитлер приказал 6 армии оставаться под Сталинградом, Геринг был обязан немедленно перебросить сюда все без исключения резервы военно-воздушных сил (как транспортные машины, так и истребители), а также ремонтно-восстановительные средства.

Сомнительно, сделал ли Геринг в этой области все, что было возможно. В ответ на неоднократные донесения группы армий о недостаточном снабжении 6 армии Гитлер приказал в начале января фельдмаршалу Мильху принять на себя руководство снабжением по воздуху. Поскольку в распоряжении последнего состояли все силы и средства военно-воздушного флота, находившиеся в Германии, он действительно мог улучшить условия для снабжения по воздуху. Однако с оперативной точки зрения это было уже поздно, так как в течение этого времени вышеупомянутые воздушные базы были потеряны, и снабжение приходилось осуществлять на гораздо более далекие расстояния.

Итак, обещание, данное Герингом 22-23 ноября, было легкомысленным, но следует также сказать, что как раз в первые недели окружения, когда все решалось, Геринг не исчерпал всех имевшихся возможностей. И это как раз в то время, когда спасение 6 армии было еще возможно.

Чем более спорным и сомнительным становился вопрос о снабжении 6 армии, тем важнее было ее скорейшее деблокирование. По данным ОКХ, переданным тем временем группе армий, для этой цели оно намечало выделить следующие силы:

а) для действий в составе 4 танковой армии 57 тк генерала Кирхнера (выделяемый от группы армий «А") с 6 и 23 тд, а также 15 авиаполевой дивизией; эти силы должны до 3 декабря сосредоточиться в районе Котельниково;

б) вновь образуемую армейскую группу Голлидта (развертывающуюся в полосе 3 румынской армии) с 62, 294, 335 пд, штабом 48 тк (командир – генерал фон Кнобельсдорф) с 11 и 22 тд, 3 горнострелковой дивизией и 7 и 8 авиаполевыми дивизиями; эта группа должна была быть в оперативной готовности к 5 декабря в районе верхнего течения Чира.

В общем в качестве деблокирующих сил группа армий могла рассчитывать в составе обеих групп на 4 тд, 4 пд и 3 авиаполевые дивизии. При этом, однако, с самого начала было ясно, что авиаполевые дивизии могут быть использованы в лучшем случае для выполнения оборонительных задач, например для обеспечения флангов ударных групп.

Указанных сил – в случае, если они действительно поступят в такой численности и в указанные сроки, – было бы, во всяком случае, достаточно для того, чтобы временно восстановить связь с 6 армией и этим самым вернуть ей свободу маневра. Но их ни в коем случае не хватило бы, чтобы разбить все силы противника в такой степени, чтобы можно было думать о восстановлении положения в соответствии с приказом, отданным Гитлером в духе позиционной войны: «вновь овладеть позициями, которые были заняты нами до начала наступления».

27 ноября в штаб группы армий поступила телеграмма ОКХ, которая была ответом на донесение группы армий от 24 ноября с ее оценкой обстановки. По ней можно было определить, что Гитлер все еще придерживается вышеупомянутых мыслей. Свое решение об удержании Сталинграда он обосновывал тем, что отход был бы уступкой, что все, что было с большими жертвами завоевано в 1942 г., в наступающем году следует попытаться вторично отвоевать с еще большим напряжением сил. Этот вопрос в то время вообще не мог стоять совершенно независимо от того, было ли повторение наступления 1942 г. целесообразно и по силам. Вопрос был скорее в том, можно ли вообще еще раз восстановить положение на южном крыле Восточного фронта, все равно на каком рубеже. Без освобождения 6 армии из окружения это казалось почти безнадежным.

Поэтому 28 ноября я отослал Гитлеру подробную оценку обстановки. Она содержала ясные данные о численности действующих против нас сил противника (143 соединения). Точно так же она давала ясную картину положения и состояния 6 армии, причем я особо указывал на то, что через короткий промежуток времени артиллерия 6 армии вследствие недостатка боеприпасов и потери подвижности действовать не будет.

При этих обстоятельствах, доносил я, сомнительно, можно ли ожидать своевременного прибытия всех сил, предназначенных для деблокирования, особенно группы Голлидта. Вероятно, сначала придется действовать только силами деблокирующей группы 4 танковой армии. Само собой разумеется, что таким путем нельзя было достигнуть решающего успеха. Как уже сообщалось 24 ноября, он, во всяком случае, зависел от поступления дополнительных сил. Лучшее, на что можно было рассчитывать, было создание коридора до 6 армии, через который можно было бы пополнить запасы горючего и боеприпасов и тем самым восстановить ее подвижность. Однако после этого армию необходимо было вывести из котла. Там, в открытой степи, она не могла держаться всю зиму. Но, прежде всего, следовало учесть, что с оперативной точки зрения было невозможно дольше держать наши силы связанными на узком пространстве, в то время как противник имеет свободу рук на сотнях километров фронта. При всех обстоятельствах мы должны были снова обеспечить себе возможность проводить операции. Решение такого характера, как это было в прошлом году в демянском котле, было исключено. Ход событий полностью подтвердил эту точку зрения.

Так продолжалось до 3 декабря, пока мы не получили ответа на этот основной вопрос ведения операций, – пример того, как Гитлер любил медлить с неприятными ответами.

Все же в этом ответе содержалось сообщение, что Гитлер согласен с нашей точкой зрения. Только в двух пунктах он сделал оговорки. Он не хотел, чтобы в целях экономии сил был укорочен, то есть, отодвинут назад, северный участок фронта под Сталинградом. Правда, он не оспаривал данные о количестве соединений противника, указанные группой армий. Но он утверждал, что численный состав советских дивизий уменьшился, и что командование противника окажется перед трудностями подвоза и управления войсками, возникшими вследствие их внезапных успехов.

Данные об уменьшении численного состава дивизий противника, вероятно, соответствовали действительности. Но оно более чем уравновешивалось ослаблением наших сил в тяжелых, длившихся месяцами боях, о котором очень ясно докладывала группа армий. Нельзя было предполагать, что уже теперь советские войска встречаются с трудностями снабжения. Расчеты на то, что у них будут трудности с управлением войсками, были гипотезой, не больше.

Все же – и это главное – по общему одобрению Гитлера можно было судить о том, что он принял точку зрения группы армий в важнейших пунктах, а именно:

– что 6 армия, даже в том случае, если удастся восстановить с ней связь, не может быть на продолжительное время оставлена под Сталинградом;

– что армия должна получать по воздуху все необходимое в размере средней суточной потребности и что – как это постоянно подчеркивала группа армий, начиная с 21 ноября, – необходимо непрерывное дальнейшее подтягивание сил.

Впоследствии оказалось, что в действительности Гитлер ни в малейшей степени не думал о том, чтобы отвести 6 армию от Сталинграда. Две другие предпосылки успешного ведения операций также не были выполнены.

Напротив, прежде всего, оказалось, что как вопрос о численности сил, выделяемых ОКХ для освобождения 6 армии, так и вопрос о времени их готовности к участию в операции по существу решаются гораздо менее благоприятно, чем это было обещано группе армий.

Прежде всего, значительно затянулась переброска сил: армейской группы Голлидта – вследствие недостаточной пропускной способности дорог; деблокирующей группы 4 танковой армии – вследствие того, что, в то время как в степи вокруг Сталинграда господствовал жестокий мороз, на Кавказе наступила оттепель. Вследствие этого предусмотренная переброска моторизованных частей 23 тд своим ходом оказалась невозможной. Их также пришлось перевозить по железной дороге, что при низкой пропускной способности последней отодвигало на много дней приведение в боевую готовность 57 тк, и это в таком положении, когда нужно было дорожить каждым днем.

Еще более неблагоприятным оказалось положение с численным составом деблокирующих групп. Предназначенную для 57 тк 15 авиаполевую дивизию вообще еще нужно было сформировать, на что требовались целые недели. Наконец, когда она была сформирована и в связи с тяжелой обстановкой брошена в бой (в момент, когда вопрос об освобождении 6 армии уже давно был решен отрицательно), она развалилась в первые же дни боев. Артиллерия РГК, которую должна была выделить группа армий «А», не прибыла вообще, за исключением полка тяжелых минометов. Оказалось, что из числа семи дивизий, предназначенных для деблокирующей группы Голлидта, две (62 и 294 пд) уже были брошены в бой на фронте 3 румынской армии, чтобы придать ему хотя бы относительную устойчивость. Снятие с фронта привело бы к немедленному развалу участков 1 и 2 румынских армейских корпусов. Таким образом, обе эти дивизии не смогли участвовать в выполнении задач по деблокированию. Обещанная 3 горнострелковая дивизия также не прибыла. Ее первый эшелон, уже двигавшийся по железной дороге, распоряжением ОКХ был передан группе армий «А», чтобы ликвидировать там местный кризис. Другой эшелон по такой же причине удержала группа армий «Центр». 22 тд, которая с началом советского наступления была брошена в бой на помощь 3 румынской армии, представляла собой груду развалин. После потерь, понесенных ею в ноябрьских боях, на ее наступательную силу рассчитывать было нельзя. Ввиду того, что, как уже упоминалось, поручать авиаполевым дивизиям этой группы наступательные задачи было невозможно, в качестве ударной силы для операции по деблокированию у 4 танковой армии практически оставались только 57 тк с 2 тд, у армейской группы Голлидта – штаб 48 тк с прибывающей 11 тд и 336 пд. 17 тд и 306 пд, впоследствии выделенные ОКХ на замену выбывших дивизий, не могли возместить потери в отношении их численности, а также не могли быть приведены в боевую готовность так скоро, как это было необходимо в интересах операции по деблокированию.

В этих условиях вскоре стало ясно, что первоначальный план – с целью деблокирования 6 армии предпринять удары силами 4 танковой армии из района Котельниково восточнее реки Дон и силами группы Голлидта со среднего Чира на Калач – окажется невыполнимым ввиду недостатка сил. Можно было, правда, рассчитывать на то, что удастся сосредоточить достаточно сил в одном месте. При нынешнем положении вещей для деблокирующего удара могла быть использована только 4 танковая армия. Ей ближе было до Сталинграда. На своем пути к Сталинграду ей не приходилось бы преодолевать Дона. Можно было также надеяться, что противник меньше всего будет ожидать такое наступление на восточном берегу Дона, так как при существовавшей на фронте обстановке сосредоточение в этом районе крупных сил было бы связано для немцев с большим риском. Поэтому противник вначале выдвинул только относительно слабые силы в направлении на Котельниково для прикрытия внутреннего фронта окружения. Здесь на первых порах 4 танковой армии противостояло только 5 дивизий противника, тогда как на реке Чир противник имел уже 15 дивизий.

Поэтому отданный командованием группы армий 1 декабря приказ на проведение операции «Зимняя гроза» предусматривал следующее.

4 танковая армия должна была начать наступление основными силами из района Котельниково восточнее реки Дон. День начала наступления должен был быть указан дополнительно (предполагалось, что это будет не раньше 8 декабря). Ей предстояло прорвать фронт прикрытия противника, ударить в тыл или во фланг войскам, занимающим внутренний фронт окружения южнее или западнее Сталинграда, и разбить их.

Часть сил – 48 тк из состава группы Голлидта – должна была ударить в тыл войскам прикрытия противника с плацдарма на реках Дон и Чир в районе станицы Нижне-Чирская. На случай, если еще до начала наступления количество войск противника перед фронтом 4 танковой армии севернее Котельниково значительно возрастет или же если вновь возникнет критическая обстановка на фронте 4 румынской армии, прикрывавшей глубокий восточный фланг 4 танковой армии, приказом был предусмотрен следующий запасный вариант: танковые дивизии 4 танковой армии должны были быть срочно и скрытно для противника переброшены по западному берегу Дона на север, на донско-чирский плацдарм у Нижне-Чирской и наносить главный удар отсюда. Далее, было предусмотрено, что меньшая ударная группа из донско-чирского плацдарма должна была наносить удар западнее реки Дон на Калач с тем, чтобы разорвать здесь фронт противника и открыть 6 армии путь через Дон по мосту.

6 армии приказ ставил следующие задачи: в определенный день после начала наступления 4 танковой армии, который будет указан штабом группы армий, прорваться на юго-западном участке фронта окружения в направлении на реку Донская Царица, соединиться с 4 танковой армией и принять участие в разгроме южного или западного фронта окружения и в захвате переправы через Дон у Калача.

В соответствии с категорическим приказом Гитлера армия должна была продолжать удерживать свои прежние позиции в котле. Было ясно, что эта задача практически была неосуществима, если 6 армия осуществила бы прорыв на юго-запад, навстречу 4 танковой армии. Если бы Советы атаковали ее северный или восточный участок, ей пришлось бы отходить здесь от рубежа к рубежу. Гитлеру, надо думать, не осталось бы ничего другого, как примириться-с этим фактом, как он это и делал впоследствии в других случаях. (Однако нельзя было ясно высказать эту точку зрения в приказе, так как Гитлер узнал бы об этом через своего офицера связи, находящегося при 6 армии, и немедленно отменил бы наш приказ.)

В первые дни после принятия мною командования обстановка на фронте группы армий оставалась относительно спокойной. По-видимому, противник готовился к нанесению сходящихся ударов по 6 армии. Однако противник, судя по всему, не решался сразу же нанести удар крупными танковыми силами в направлении на Ростов или хотя бы по жизненно важным для нашей группы армий переправам через Донец или по железнодорожному узлу Лихая. Видимо, он считал, что ему не за чем идти на риск, когда он имеет превосходство в силах в большой излучине Дона, обеспечивающее ему успех в любом случае. Несомненно, он тем самым упустил важный шанс, так как в конце ноября – начале декабря у немцев не было сил, способных отразить подобный удар.

2 декабря началось наступление противника на 6 армию. Это наступление, как и повторные удары 4 и 8 декабря, были отбиты нашими храбрыми войсками с большими потерями для противника. Обеспеченность окруженной армии оказалась, к счастью, лучшей, чем мы ожидали вначале. 2 декабря командование армии донесло, что армии (считая от 30 ноября) хватит продовольствия на 12-16 суток (при условии сокращения норм выдачи пищи и убоя части лошадей на мясо). В то же время метеорологическая обстановка позволяла надеяться на улучшение в будущем снабжения армии по воздуху, так как 5 декабря впервые удалось перебросить на самолетах 300 т. грузов. Но, к сожалению, этот случай так и остался единичным. Как бы то ни было, время не ждало, необходимо было срочно пробить наземный коридор к 6 армии и вывести ее из котла.

В этом отношении благоприятно для нас было только то, что противник, как сказано выше, не решался использовать шансы, которые он получил бы, перерезав коммуникации нашей группы армий у переправ через Донец или у Ростова (в этом случае были бы перерезаны коммуникации и группы армий «А"). Но в остальном на тех участках фронта, откуда должны были наноситься деблокирующие удары с целью освобождения 6 армии, обстановка значительно обострилась.

В районе действий 4 танковой армии по уже упомянутым выше причинам затянулась переброска с Кавказа 57 тк. Срок занятия исходного положения пришлось передвинуть с 3 декабря сначала на 8 декабря, а затем и на 12 декабря. Ясно было, что, видя это, противник не будет так долго бездействовать. 3 декабря он относительно крупными силами нанес удар в направлении на Котельниково, основной пункт выгрузки 57 тк, видимо, стремясь выяснить обстановку. Он был отброшен 4 декабря контратакой приведенной тем временем уже в боевую готовность 6 тд. Начиная с 8 декабря обозначилось скопление крупных сил противника перед северным фронтом 4 танковой армии (северо-восточнее Котельниково). Здесь была отмечена новая армия (51 армия). На восточном участке фронта 4 танковой армии, занятом преимущественно войсками 4 румынской армии, находившейся в подчинении 4 танковой армии, обстановка, однако, продолжала оставаться спокойной. Спокойно было также на участке 16 мд в районе Элиста (Степное). По приказу командования группы армий эта дивизия, чтобы опровергнуть опасения командования 4 румынской армии, незначительными силами (моторизованные части) предприняла в тылу войск противника смелый рейд на север параллельно линии фронта. Таким образом, было бесспорно установлено, что противник, противостоящий румынским войскам, не располагает на западном берегу Волги крупными силами.

Значительно более угрожающей становилась обстановка в районе действий 3 румынской армии и группы Голлидта. Здесь по нижнему Чиру, начиная от его впадения в Дон, на участке шириной 70 км фронт занимали, кроме нескольких зенитных подразделений, только боевые группы, составленные из солдат обоза и возвратившихся отпускников 6 армии. К ним впоследствии присоединились 2 авиаполевые дивизии, предназначавшиеся для армейской группы Голлидта, но ввиду отсутствия всякого боевого опыта и подготовленных командных кадров боеспособность этих дивизий оказалась весьма ограниченной.

Брешь, пробитая противником в ноябре в полосе 3 румынской армии между излучиной реки Чир у хутора Большой Терновский и еще удерживаемым нами фронтом по Дону, была кое-как закрыта отошедшим назад правым флангом стоявших на Дону войск 3 румынской армии (румынские 1 и 2 ак), 22 тд, сильно пострадавшей в боях, и остатками разбитых румынских дивизий. Но, кроме того, сюда пришлось направить и 62 и 294 пд, предназначенные для группы Голлидта, чтобы в какой-то степени упрочить этот 120-километровый фронт. В начале декабря над Чирским фронтом нависли грозные тучи предстоящего большого наступления противника. 3 декабря было установлено наличие крупных сил артиллерии противника на участке нижнего Чира. 4 декабря здесь начались удары русских, непрерывно следовавшие друг за другом при постоянных изменениях направления главного удара. Противник вновь и вновь пытался прорвать этот фронт, вводя в бой также и значительные силы танков. Обстановка на нижнем течении Чира стала критической. Необходимо было обязательно удержать этот фронт, так как наш плацдарм при слиянии Чира и Дона и восточнее Дона с мостом через Дон у Нижне-Чирской имел решающее значение для деблокирования 6 армии. Кроме того, осуществив прорыв на реке Чир, противник открыл бы себе путь к авиабазам Морозовский и Тацинская, до которых ему было 40-80 км, а через них также и кратчайший путь к переправам через Донец и к Ростову. Поэтому командование группы армий не могло не дать своего согласия на то, чтобы 48 тк с прибывшими тем временем 11 тд и 336 пд временно был использован для усиления фронта на нижнем течении реки Чир. Этот корпус здесь в буквальном смысле слова играл роль пожарной команды, каждый раз бросавшейся туда, где слабый заслон временных боевых групп угрожал распасться под ударами противника. Но, конечно, тем самым группа Голлидта лишалась на время последних дивизий, которые вообще еще могли быть использованы для проведения деблокирующей операции с этого направления. Было, однако, предусмотрено, что в дальнейшем, как только позволит обстановка, корпус будет переброшен через упомянутый выше мост через реку Дон для взаимодействия с деблокирующей группой 4 танковой армии.

9 декабря атаки на фронте 6 армии, в которых противник понес большие потери, прекратились. Но, по-видимому, он уже начал высвобождать силы для отражения ударов, которые были предприняты нами с целью деблокирования 6 армии.

На Чирском фронте давление со стороны противника, наоборот, продолжалось с прежней силой, тогда как перед северным фронтом 4 танковой армии атаки противника после неудачи у Котельниково стали менее интенсивными.

Естественно, в этой напряженной обстановке я держал постоянную связь по телефону с начальником Генерального Штаба сухопутных сил. Генерал Цейтцлер был полностью согласен со мной в том, что я ему доложил относительно предполагаемого развития оперативной обстановки и вытекающих из этого выводов. Но удастся ли ему убедить во всем этом Гитлера да к тому же добиться от него своевременного решения – это было другое дело.

Речь шла о двух вопросах (если не считать постоянных требований об увеличении количества транспортной авиации для снабжения 6 армии).

Во-первых, о том, что даже в случае успеха деблокирующей операции 6 армию ни в коем случае нельзя будет оставлять в районе Сталинграда. Но Гитлер все еще хотел продолжать удерживать город и снабжать держащуюся там армию через пробитый к ней коридор, как он настоял на этом в отношении демянского котла зимой прошлого года.

Командование группы армий по-прежнему стояло на той точке зрения, что такое решение неприемлемо, что необходимо обрести вновь оперативную маневренность, иначе может наступить катастрофа. Эта борьба между командованием группы армий и Гитлером продолжалась до тех пор, пока не была упущена последняя возможность спасения 6 армии.

Второй вопрос, решить который было необходимо, был вопрос об усилении деблокирующих сил. Когда стало ясно, что из 7 дивизий, намечавшихся нами для нанесения деблокирующего удара группой Голлидта, в лучшем случае удастся использовать для этой цели только 2 дивизии 48 тк, возникла настоятельная необходимость усилить 4 танковую армию. Не требовалось доказательств для подтверждения того, что она не сможет пробиться к Сталинграду имевшимися в ее составе только двумя дивизиями (6 тд и 23 тд).

Усиления можно было добиться двумя путями.

Штаб группы армий вновь и вновь требовал, чтобы ему был передан из группы армий «А» 3 тк с его двумя танковыми дивизиями, которые в гористой местности, несомненно, были не на месте. Но эта просьба постоянно отклонялась, так как – как заявил штаб группы армий «А» – высвобождение этих двух дивизий было возможно только при условии, что ей будет разрешено отвести назад свои войска с вклинившегося глубоко в сторону Кавказа участка фронта. Но такое мероприятие Гитлер проводить не разрешал. Также не удавалось добиться того, чтобы 16 мд, прикрывавшая у города Элиста (Степное) глубокий фланг 1 танковой армии; была сменена полком группы армий «А». Это было сделано только тогда, когда для Сталинграда это было уже слишком поздно.

Вторая возможность своевременного усиления 4 танковой армии для ее удара на Сталинград заключалась в передаче ей новых войск по указанию ОКХ. 17 тд и вслед за ней вновь сформированная 306 пд находились уже на пути к группе армий «Дон». Ввиду того, что занятие исходного положения 57 тк у Котельниково задержалось, 17 тд могла бы еще прийти вовремя, к началу его наступления на Сталинград. Однако по приказу ОКХ дивизия стала выгружаться позади левого фланга группы армий, где она должна была находиться в качестве резерва ОКХ. ОКХ – не без оснований – опасалось создания критического положения на этом участке в случае большого наступления противника, которое можно было ожидать. Но нельзя было добиваться и того и другого: и успеха операции 4 танковой армии и безопасности в случае кризиса на левом фланге группы армий, с которым – если бы он наступил – не смогла бы справиться и 17 тд. Мы предпочитали успех 4 танковой армии, а Гитлер – призрачную безопасность, обеспечить которую он надеялся, оставляя за собой 17 тд. В результате этого, когда Гитлер после прибытия 306 пд, наконец, передал нам 17 тд, она уже не смогла принять участие в первом этапе деблокирующего наступления 4 танковой армии. Может быть, именно поэтому и была упущена возможность добиться решающего успеха.

Для подкрепления своих устных обращений к Цейтцлеру я оказался вынужденным представлять по телефону ему, а иногда и лично Гитлеру, порой через очень короткие интервалы, обзоры обстановки. Этим я стремился поддержать Цейтцлера в его ежедневной борьбе.

Один из этих «Обзоров обстановки» – обзор от 9 декабря 1942 г. – как пример, показывает, насколько подробно командование группы армий постоянно информировало Гитлера и ОКХ. Кроме того, он показывает, какое превосходство имел противник перед фронтом группы армий «Дон» и каковы были те войска, если не считать немногих вновь прибывших дивизий, которыми она располагала для ведения боевых действий вне сталинградского котла. Наконец, из этого документа видно, каким способом командование группы армий старалось разъяснить Главному командованию существо оперативных вопросов.

Для критически настроенного читателя я могу добавить к этому документу еще два замечания. Может вызвать недоумение, почему в этом документе вообще рассматривается вопрос о том, как нужно было вести боевые действия, если бы 6 армия осталась в районе Сталинграда и после того, как к ней был бы пробит коридор. На это можно ответить, что на такого человека, каким был Гитлер, доводы о том, что 6 армия не сможет оставаться под Сталинградом, несмотря на возможность снабжения ее через коридор, не произвели бы никакого впечатления. Только показав ему наглядно, какие новые силы ему пришлось бы изыскивать, если бы он попытался по-прежнему удерживать Сталинград, можно было надеяться, что он осознает необходимость отвода 6 армии из-под Сталинграда при любых условиях. К сожалению, и это обращение к здравому смыслу не возымело успеха из-за упорства Гитлера в вопросах престижа. Но мы тогда еще тешили себя надеждой, что когда дело дойдет до этого, Гитлер все же уступит под давлением необходимости.

Далее, может показаться странным, что командование группы армий, зная о превосходстве противостоящих ему сил, вообще еще продолжало верить в возможность выручить 6 армию. Нас могли бы обвинить в недооценке противника. Но нам было ясно, что следовало идти на любой риск, чтобы добиться хотя какой-нибудь возможности спасения наших товарищей из 6 армии. События показали, что мы были недалеки от того, чтобы открыть армии путь к свободе. Если эти попытки и закончились неудачей, то этому способствовали причины, которые будут еще рассмотрены ниже.

Во всяком случае, мы тогда начали с противником соревнование не на жизнь, а на смерть.

Нашей целью было спасение жизни 6 армии. Ради этого мы ставили на карту существование не только группы армий «Дон», но и группы армий «А».

Соревнование заключалось в том, удастся ли деблокирующей группе – 4 танковой армии – протянуть руку помощи восточнее Дона 6 армии раньше, чем противник принудит нас прекратить проведение деблокирующих операций. Он мог бы прорвать нашу слабую оборону на реке Чир или смять наш левый фланг (группа Голлидта) и, возможно, одновременно и правый фланг группы армий «Б», и тем самым он открыл бы себе путь к отсечению всех коммуникаций группы армий «Дон» и группы армий «Б» в районе Ростова.

Начав и проводя наступательную операцию на восточном берегу Дона в направлении на Сталинград, в то время когда рассмотренная выше угроза с каждым днем становилась все отчетливее, мы бы пошли на риск, на какой редко кому-нибудь приходилось идти. Я не думаю, чтобы Гитлер в то время осознавал подлинное значение этого риска. Иначе он принял бы более действенные меры, во всяком случае, для усиления 4 танковой армии с целью возможно более быстрого деблокирования 6 армии. Вместо этого он, как выражался генерал Цейтцлер, «только вставлял нам палки в колеса». Так, например, он удерживал 17 тд не там, где это было необходимо, тогда как в эти дни ее участие в боевых действиях имело бы решающее значение; он также слишком поздно передал в наше распоряжение 16 мд. Гитлер всегда повторял, что генералы и Генеральный Штаб умеют только «рассчитывать», а не рисковать. Пожалуй, трудно найти более веское опровержение этому, чем риск, на который пошло командование группы армий, приказав 4 танковой армии наступать в направлении на Сталинград и продолжать это наступление до последней возможности, несмотря на то, что сложившаяся на Восточном фронте обстановка угрожала уничтожением всему южному крылу германской армии.

Здесь только в общих чертах можно изложить это соревнование не на жизнь, а на смерть, начавшееся 12 декабря наступлением 4 танковой армии, которое должно было деблокировать 6 армию. Нет никакой возможности изложить здесь весь ход боев 57 тк, с их молниеносно менявшейся обстановкой, когда корпус вел бой с противником, бросавшим против него все новые силы, и, прежде всего танки. Гибкость управления нашими танковыми соединениями, превосходство наших танкистов проявились в эти дни самым блестящим образом, так же как и храбрость солдат механизированных войск, и умелые действия нашей ПВО. Этот бой показал также, что способна совершить старая испытанная танковая дивизия, когда ее перед боем полностью укомплектовывают танками и самоходными орудиями, как, например, 6 тд во главе с ее отличнейшим командиром генералом Рауссом и его заместителем по танковым войскам полковником фон Гюнерсдорфом (впоследствии погибшим на посту командира этой дивизии). Но как трудно приходилось по сравнению с этим 29 тд – командиром ее был пять раз раненный еще в первую мировую войну генерал фон Форманн, один из моих бывших сослуживцев по оперативному управлению ОКХ, – которая располагала всего немногим более двадцати танков!

Попытаемся проследить, по крайней мере, основные моменты развития этого боя, этого соревнования не на жизнь, а на смерть.

В то время, когда еще только подходило к концу сосредоточение сил 57 тк в районе Котельниково для нанесения деблокирующего удара на восточном берегу Дона, противник 10 декабря вновь атакует большими силами наш фронт западнее Дона на нижнем течении реки Чир. Стало ясно, что не может быть уже и речи о высвобождении с этого участка 48 тк, с тем чтобы он наступал во взаимодействии с 57 тк с донско-чирского плацдарма.

Зато теперь самой срочной задачей становится наступление 57 тк. Обеспечив себе в тяжелых боях с крупными силами противника, пытавшимися сорвать его подготовку к наступлению, возможность произвести выгрузку и занять исходное положение в районе Котельниково и нанеся серьезное поражение этим силам противника, корпус 12 декабря начал наступление на Сталинград. Его фланги прикрывали: на востоке, со стороны Волги – 7 румынский корпус; на западе, со стороны Дона – 6 румынский корпус. Наступление по всем признакам явилось неожиданностью для противника, во всяком случае, он не ожидал наступления так скоро. Вначале корпус успешно продвигается. Но противник срочно перебрасывает сюда новые силы из района Сталинграда. Он отнюдь не ограничивается оборонительными действиями, но постоянно пытается с помощью контратак вновь захватить занятую нашими танковыми дивизиями местность или окружить части этих дивизий превосходящими силами танков. 57 тк неоднократно удается разбить крупные силы противника. Но к 17 декабря, когда в бой восточнее реки Дон может, наконец, вступить 17 тд, исход этих боев, шедших до сих пор с переменным успехом, еще не решен. ОКХ, уступая постоянным настойчивым требованиям командования группы армий, наконец, передало ему эту дивизию, находившуюся в районе своей выгрузки позади левого фланга группы армий. Но дивизии сначала пришлось совершить продолжительный марш до моста через Дон у Потемкинской и перейти по этому мосту, прежде чем она смогла принять участие в боевых действиях восточнее реки Дон.

В то время как 57 тк пытается добиться решающего успеха на восточном берегу Дона, противник удваивает свои усилия на западном берегу, чтобы разгромить наш фронт по реке Чир. Он, по-видимому, оценил значение удерживаемого нами плацдарма в углу, образуемом реками Дон и Чир, и находящегося там моста через Дон. Начиная с 12 декабря его массированные атаки направляются на этот плацдарм и мост через Дон. 14 декабря мы вынуждены оставить мост, предварительно взорвав его. 15 декабря становится ясным, что нам удастся продолжать бои на участке по нижнему течению реки Чир не дольше чем несколько дней.

Одновременно с этим вырисовывается новая угроза в районе большой излучины реки Дон. 15 декабря нами была обнаружена явная подготовка противника к наступлению перед левым флангом группы армий «Дон» и правым флангом группы армий «Б». 16 декабря здесь начались атаки противника небольшими силами на отдельных участках. Нельзя было еще определить, хотел ли он только прощупать наш фронт перед решающим наступлением с целью прорыва, как он это часто делал, или же он хотел только приковать наши силы к этому участку, чтобы не дать нам перебросить силы с этого фланга на восточный берег Дона. Однако радиоразведка установила наличие новой армии противника (3 гвардейская армия), что позволило сделать вывод о намерении противника предпринять глубокий прорыв с далеко идущей целью (захват, Ростова?).

Командование группы армий не имело возможности вести решительные боевые действия на левом фланге, когда еще приходилось добиваться освобождения 6 армии восточнее реки Дон. Оно вынуждено предпринять попытку избежать здесь боя. Чтобы действующая на этом фланге группа Голлидта могла выделить резервы, необходимые для ведения маневренной обороны, штаб группы армий потребовал отвести ее назад, заняв более короткий фронт и сохраняя при этом локтевую связь с правым флангом группы армий «Б».

18 декабря было днем самого серьезного кризиса.

Восточнее реки Дон 57 тк, несмотря на участие в бою 17 тд, так и не добился решающего успеха, который создал бы предпосылки для того, чтобы корпус быстро продвинулся в район сталинградского котла и обеспечил бы возможность 6 армии вырваться из окружения. Дело, наоборот, выглядело так, что корпус будет принужден занять оборону, поскольку противник бросал против 57 тк все новые силы, снимаемые с внутреннего фронта окружения под Сталинградом.

На нижнем Чиру бои продолжались, хотя противнику и не удавалось прорвать наш фронт. Но зато на левом фланге группы армий намечается серьезнейший кризис. Противник начал здесь большое наступление против группы Голлидта и итальянской армии, образующей правое крыло группы армий «Б». В группе Голлидта румынские корпуса не в состоянии выдержать натиска. Сомнительно, удастся ли хотя бы немецким дивизиям отойти на указанный рубеж, сохранив в какой-то степени свою боеспособность, после того как они оказались брошенными своими союзниками на поле боя.

Еще хуже, если противнику с первого удара удастся разгромить итальянскую армию, вследствие чего фланг группы армий «Дон» окажется оголенным.

В эти дни командование группы армий потребовало от ОКХ немедленно отдать приказ 6 армии начать прорыв из окружения навстречу 4 танковой армии. Еще есть надежда, что когда полностью будет использовано преимущество, приобретенное благодаря участию в боях 17 тд, 57 тк удастся продвинуться еще дальше по направлению к котлу. Еще можно надеяться на благоприятный исход боев восточнее Дона. Насколько раньше можно было бы достичь успеха, если бы 17 тд, а также и задерживавшаяся до последнего времени в районе Элиста (Степное) 16 мд могли с самого начала принять участие в деблокирующей операции 4 танковой армии!

Несмотря на то, что Гитлеру было доложено, что настоятельно требуется принять решение и разрешить 6 армии начать прорыв из окружения, он вновь отклоняет это предложение. И это происходит в тот момент, когда начальник Генерального Штаба вынужден сообщить нам, что все направляющиеся на фронт войска вследствие разгрома итальянской армии будут переданы группе армий «Б». Поставленный тогда в этой связи перед нами вопрос, сможем ли мы, несмотря на это, удержать Сталинград, лишний раз свидетельствует о том, как мало Главное командование осознавало всю серьезность положения или как оно не хотело ее признавать.

Отказ Гитлера разрешить 6 армии отход от Сталинграда не мог помешать командованию группы армий, по крайней мере, подготовить все необходимое для того, что неизбежно вскоре, безусловно, потребуется сделать. 18 декабря я направил в штаб 6 армии начальника разведки штаба группы армий, майора Генерального Штаба Эйсмана. Он должен был изложить командованию армии соображения командования группы армий относительно проведения операции по выходу из окружения, предпринять которую, несомненно, необходимо будет в ближайшее время.

Эти соображения заключались в следующем.

Критическая обстановка на Чирском фронте, так же как и на левом фланге группы армий, не позволит нам долго продолжать действия силами 4 танковой армии на восточном берегу Дона с целью освобождения 6 армии. Кроме того, сомнительно, удастся ли 4 танковой армии непосредственно приблизиться к внутреннему фронту окружения, так как противник постоянно бросает против нее силы, снимаемые с этого фронта. Но благодаря этому в настоящее время 6 армия имеет теперь большую, чем когда-либо, возможность прорвать изнутри фронт окружения. Необходимым условием соединения 4 танковой армии и 6 армии является теперь переход последней к активным действиям. Как только 6 армия начала бы наступление с целью вырваться из окружения в юго-западном направлении, противник лишился бы возможности снимать войска с внутреннего фронта окружения. Это создало бы для 4 танковой армии новые предпосылки для дальнейшего продвижения в направлении сталинградского котла.

Задача, поставленная 6 армии в приказе об операции «Зимняя гроза» от 1 декабря и заключавшаяся в том, что армия должна быть готова к продвижению в юго-западном направлении до реки Донская Царица с целью соединения с 4 танковой армией, теперь должна быть расширена. Может оказаться необходимым, чтобы армия осуществила прорыв на большую глубину, чем предусмотрено планом операции «Зимняя гроза», вплоть до соединения с 4 танковой армией. Если в плане операции «Зимняя гроза» было предусмотрено, что армия в соответствии с приказом Гитлера будет удерживать район Сталинграда, то в этом случае она должна будет по мере продвижения на юго-запад отходить из этого района от рубежа к рубежу.

Майор Эйсман должен был далее указать на то, что, по мнению командования группы армий, несмотря на все предпринятые усилия, нет возможности улучшить снабжение 6 армии по воздуху и тем самым обеспечить ей условия длительного пребывания в районе Сталинграда.

Результат миссии майора Эйсмана с целью выработки единства взглядов командования группы армий и командования 6 армии был мало утешительным.

На генерала Паулюса высказанные им соображения произвели должное впечатление, хотя командующий 6 армией и подчеркивал, насколько велики трудности и риск, связанные с предлагаемым штабом группы армий командованию 6 армии планом действий. В переговорах, которые майор Эйсман вел с начальником оперативного отдела и начальником тыла армии, они также, хотя и подчеркивали трудности, все же заявили, что в данной обстановке должно и следует по возможности скорее осуществить выход армии из окружения.

Но решающее влияние на позицию командования армии оказала точка зрения начальника штаба 6 армии, генерал-майора Артура Шмидта. Он заявил, что прорыв 6 армии в настоящее время исключен, так как подобное решение ведет к «катастрофе». Он сказал буквально так: «6 армия сможет удерживать свои позиции еще до Пасхи. Вы должны только лучше снабжать ее». Шмидт, видимо, был того мнения, что Главное командование или командование группы армий обязано выручить армию из положения, в котором она оказалась не по своей вине, а до тех пор снабжать ее по воздуху в соответствии с ее потребностями. Такая точка зрения была понятна и теоретически даже оправдана. Но обстоятельства оказались сильнее нас. Все заверения Эйсмана, что командование группы армий предпринимает все, что в его силах, чтобы обеспечивать снабжение армии, но что оно не в состоянии чудом изменить метеорологическую обстановку или сотворить новые транспортные самолеты, не производили впечатления на Шмидта. Приводимые Эйсманом оперативные соображения, требующие осуществления армией прорыва, также не могли поколебать точку зрения начальника штаба.

Из этого видно, что командующий армией имел более высокую оперативную подготовку и мыслил более логично, но начальник его штаба был более сильной личностью{59}.

Итак, переговоры Эйсмана кончились тем, что, наконец, и Паулюс объявил, что прорыв 6 армии из окружения невозможен. Кроме того, он сослался на то, что оставлять Сталинград запрещено «приказом фюрера»!

В результате командировки майора Эйсмана штаб 6 армии был подробно информирован об обстановке и намерениях штаба группы армий, но единства мнений по вопросу о предстоящей задаче 6 армии достичь не удалось. Могло ли командование группы армий рассчитывать, что командование армии сможет успешно провести операцию, которая, бесспорно, будет связана с чрезвычайными трудностями, если командующий армией и начальник его штаба сомневались в ее реальности?

В другой обстановке при таком расхождении мнений я бы потребовал сменить командование армии. Но в той критической обстановке, в которой находилась 6 армия, смена командования не была возможна. Любому преемнику командующего или начальника штаба потребовалось бы время, чтобы войти в курс дела, но времени не было, так как дело решали дни. Кроме того, не было никакой надежды добиться от Гитлера разрешения на такую замену. Ведь речь шла о снятии именно тех командиров, которые предлагали держаться под Сталинградом.

Но командование группы армий, несмотря на все это, все же твердо решило использовать последнюю и единственную возможность спасения 6 армии, какие бы трудности и опасности ни были с этим связаны. Для этого мы должны были отдать приказ, чтобы снять тем самым ответственность с командования армии как за риск, на который нужно было пойти, так и за оставление Сталинграда. Мы были готовы к этому.

Ниже мы рассмотрим подробно причины, приведшие к тому, что 6 армия, в конце концов, все же не смогла выполнить этого приказа. Эти причины были темой разговоров, которые велись мною с генералом Паулюсом, а также нашими начальниками штабов по новой линии радиосвязи на дециметровых волнах, они же неоднократно обсуждались в переговорах между командованием группы армий и Главным командованием.

На следующий день, 19 декабря, мы, наконец, обрели надежду, что обстановка в ближайшие дни восточнее Дона будет развиваться так, что намеченная командованием группы армий совместная операция двух армий будет иметь успех и приведет к освобождению из окружения 6 армии.

57 тк в этот день имел значительный успех. Ему удалось преодолеть рубеж реки Аксай и продвинуться дальше на север до реки Мишкова. Его передовой отряд находился в 48 км от южного участка внутреннего фронта окружения сталинградского котла. Наступил момент, которого мы ожидали с тех пор, как приняли здесь командование, момент, когда приближение деблокирующих сил предоставило 6 армии возможность вырваться из окружения.

Если 6 армия начала бы наступление с целью прорыва, в то время как 4 танковая армия продолжала бы продвигаться на север или, по крайней мере, по-прежнему отвлекала бы на себя значительные силы из внутреннего фронта окружения, то противник оказался бы в результате действий обеих армий на этом участке фронта между двух огней. Открылась бы возможность создать коридор между 4 танковой армией и 6 армией, чтобы подвезти последней горючее, боеприпасы и продовольствие, необходимые для продолжения прорыва. Для этой цели командование группы армий держало наготове позади 4 танковой армии автоколонны с 3000 т названных запасов, а также и тягачи, которые должны были обеспечить подвижность части артиллерии 6 армии. Они должны были быть переброшены к 6 армии, как только танковые силы пробьют хотя бы временный коридор между ней и 4 танковой армией.

Обстановка 13 декабря на фронте группы армий западнее Дона также, казалось, давала основания надеяться, что здесь удастся избежать решающего поражения, которое потребовало бы прекращения операций восточнее Дона, по крайней мере, удастся оттянуть его до тех пор, пока 6 армия с помощью 4 танковой армии не пробьется на юго-запад.

Наш фронт на нижнем Чиру еще держался!

Что касается группы Голлидта, то здесь потребовалось вмешательство командования группы армий, чтобы обеспечить проведение отхода. Но были основания надеяться, что удастся занять указанные позиции, на которые отходила группа. Угроза на левом открытом фланге группы Голлидта, однако, оставалась.

«Соревнование не на жизнь, а на смерть» на обоих берегах Дона вступило в свою решающую, заключительную фазу!

Удастся ли группе армий удержаться в большой излучине Дона еще несколько дней, пока 6 армия восточнее Дона использует, наконец, представившуюся ей последнюю возможность прорыва? Это может удаться только в том случае, если не будет потеряно ни одного часа!

Командование группы армий поэтому направило 19 декабря в полдень Главному командованию телеграмму, в которой оно настоятельно требовало немедленно разрешить 6 армии начать отход от Сталинграда и осуществить прорыв в юго-западном направлении на соединение с 4 танковой армией.

Когда на эту телеграмму мы не получили сразу же ожидаемого ответа, штаб группы армий в 18 часов отдал 6 армии и 4 танковой армии приказ, текст которого приведен в приложении 12.

По этому приказу 6 армия должна была возможно скорее начать наступление с целью прорыва в юго-западном направлении. Первый этап этого наступления должен был проводиться в соответствии с объявленным еще 1 декабря планом операции «Зимняя гроза». В случае необходимости армия должна была продвинуться за реку Донская Царица, чтобы установить связь с 4 танковой армией и обеспечить возможность переброски к ней упомянутых выше колонн с запасами, необходимыми для снабжения армии.

Одновременно в приказе содержались указания о проведении второго этапа наступления, который должен был по возможности начаться сразу же после завершения наступления по плану «Зимняя гроза». По условному сигналу «Удар грома» 6 армия должна была продолжать свой прорыв до соединения с 4 танковой армией, одновременно отходя с рубежа на рубеж из района Сталинграда.

Мы решили обусловить начало второго этапа наступления подачей сигнала «Удар грома», потому что это требовалось необходимостью координации во времени наступательных операций обеих армии, а также потому, что еще не решен был вопрос, удастся ли перебросить колонны в ходе проведения операций. Но, прежде всего командование группы армий должно было попытаться добиться от Гитлера отмены приказа, требовавшего от 6 армии удерживать Сталинград при любых условиях. Этот приказ сковывал волю командующего 6 армии, несмотря на то, что, планируя операцию «Удар грома», командование группы армий брало на себя ответственность на случай невыполнения этого приказа.

Возможность спасения 6 армии осталась неиспользованной

Если когда-либо с конца ноября, когда Гитлер запретил Паулюсу осуществить немедленный прорыв через недостаточно еще прочное кольцо вражеского окружения под Сталинградом, имелась возможность спасти 6 армию, то это было 19 декабря. Командование группы армий приказало воспользоваться этой возможностью несмотря на все связанные с прорывом 6 армии трудности и на угрожающую обстановку, сложившуюся на остальных участках фронта. Ниже мы рассмотрим, на какой риск шло при этом командование группы армий. Сейчас – между 19 и 25 декабря – речь шла о том, сможет ли 6 армия выполнить отданный ей приказ и выполнит ли она его.

Гитлер согласился с прорывом 6 армии на юго-запад с целью соединения с 4 танковой армией. Но он по-прежнему настаивал на том, чтобы армия продолжала удерживать свой восточный, северный и западный фронт в районе Сталинграда. Он все еще надеялся, что удастся пробить «коридор», через который можно будет снабжать армию под Сталинградом всем необходимым в течение длительного времени. Но здесь совершенно ясны были два обстоятельства:

– во-первых, общая оперативная обстановка на фронте группы армий, в особенности если учесть положение группы армий «Б», не позволяла оставлять восточнее Дона две армии – 4 танковую и 6 армии. В эти дни ведь дело шло уже не только о судьбе 6 армии, но и о судьбе группы армий «Дон» и группы армий «А», которые могли быть отрезаны противником от своих тылов;

– во-вторых, было исключено, что 6 армия направит все свои силы, которыми она еще располагает для наступления, для прорыва на юго-запад и одновременно будет продолжать удерживать свои старые рубежи у Сталинграда. Это можно было делать в течение одного – двух дней, пока противник не разгадает намерения армии вырваться из окружения. Но никак нельзя было рассчитывать на то, что армия в течение длительного времени сможет держаться под Сталинградом и одновременно удерживать коридор, связывающий ее с 4 танковой армией.

Если Гитлер противился осуществлению предусмотренных в приказе командования группы армий от 19 декабря оперативных мер по причинам совершенно нереальным, то опасения командования 6 армии в отношении этих мер не могли быть просто отвергнуты как необоснованные. В них вскрывалась вся глубина риска, который неизбежно был связан с выполнением приказа командования группы армий.

Если командование армии заявляло, что армия не в состоянии предпринять прорыв, пока Гитлер продолжает настаивать на удержании Сталинграда, то оно было совершенно право. Именно поэтому командование группы армий недвусмысленно указало в своем приказе об операции «Удар грома», что укрепленный район должен быть оставлен. Но все же перед командующим армией стоял вопрос, кому же подчиняться – Гитлеру или командующему группой армий.

Командование армии считало также, что на подготовку прорыва понадобится 6 дней. Этот срок казался нам в данной обстановке слишком долгим, даже если учесть все трудности, связанные с тем, что войска армии в значительной мере утратили свою подвижность. Командование группы армий считало, что 6 дней ждать невозможно, так как оно учитывало сложность обстановки на своем левом фланге. Но главное было то, что войска противника, занимавшие внутренний фронт окружения в районе Сталинграда, не стали бы так долго бездеятельно наблюдать за подготовкой к прорыву. Может быть, удалось бы в течение некоторого времени скрывать от противника эту подготовку и связанное с этим ослабление других участков фронта. Но если бы для занятия исходного положения для прорыва на юго-западном участке потребовалось бы 6 дней, то противник начал бы наступление на других участках прежде, чем прорыв привел бы к первому успеху. Этого нужно было избежать во что бы то ни стало.

Далее, командование армии высказывало сомнение в том, удастся ли ему вообще снять с других участков фронта те силы, которые необходимы для прорыва, так как противник и в эти дни предпринимал частные атаки на отдельных участках. И в этом вопросе все зависело от быстроты действий.

Если бы армия своевременно приступила к осуществлению прорыва, она могла бы не вести бои на других участках за возвращение захватываемых противником участков и попытаться начать отход с рубежа на рубеж, ведя сдерживающие бои.

Во время радиотелеграфных переговоров, которые велись тогда между мною и генералом Паулюсом, а также между нашими начальниками штабов, командование армии с полным основанием утверждало, что операция «Удар грома» должна последовать сразу же после операции «Зимняя гроза», так как выжидать где-либо, например, на рубеже реки Донская Царица, будет невозможно. В этом пункте между нами разногласий не было. В нашем приказе было предусмотрено, что операция «Удар грома» будет начата немедленно после операции «Зимняя гроза».

Решение командующего армией, несомненно, в большой мере определялось и следующим обстоятельством: значительная истощенность войск, как и пониженная их маневренность (кони были убиты на мясо) заставляли сильно сомневаться в возможности успеха подобной рискованной операции, в особенности в условиях суровой зимы.

Положение с горючим явилось последним решающим фактором, из-за которого командование армии все же не решилось предпринять прорыв и из-за которого командование группы армий не смогло настоять на выполнении своего приказа! Генерал Паулюс доложил, что для его танков, из которых еще около 100 были пригодны к использованию, у него имеется горючего не более чем на 30 км хода. Следовательно, он сможет начать наступление только тогда, когда будут пополнены его запасы горючего или когда 4 танковая армия приблизится к фронту окружения на расстояние 30 км. Было ясно, что танки 6 армии – ее основная ударная сила – не смогут преодолеть расстояние до 4 танковой армии, составлявшее еще около 50 км, имея запас горючего только на 30 км. Но, с другой стороны, нельзя было ждать, пока запас горючего 6 армии будет доведен до требуемых размеров (4000 т), не говоря уже о том, что, как показал накопленный опыт, переброска по воздуху таких количеств горючего вообще была нереальным делом. Выжидать – означало бы упускать время, в течение которого еще можно было обеспечить 6 армии условия для прорыва. Приходилось мириться с тем, что едва удавалось свести концы с концами, то есть начать наступление с наличными запасами горючего, включая сюда и то количество горючего, которое удастся перебросить по воздуху в дни подготовки армии к наступлению. Кроме того, можно было рассчитывать, что в ходе осуществления прорыва запасы будут постоянно пополняться путем воздушных перевозок.

Вообще всегда оказывалось, что любое соединение располагает большими резервами горючего, чем это указывалось ими в донесениях вышестоящим инстанциям. Но даже если не принимать этого в расчет, можно было надеяться на следующее. В тот момент, когда 6 армия начнет наступление на юго-запад, 4 танковая армия получит свободу действий. Противник не сможет уже бросать против нее все новые силы, снимаемые с внутреннего фронта окружения под Сталинградом. 4 танковая армия, дальнейшее продвижение которой за реку Мишкова 19 декабря отнюдь не было еще бесспорно обеспечено, смогла бы продвинуться на север на недостающие еще 20 км благодаря отвлечению от нее сил противника 6 армией. Расчет на это означал, несомненно, большой риск. Но, не идя на риск, вообще нельзя было рассчитывать на спасение 6 армии.

В конечном итоге этот вопрос оказал решающее влияние на оставление 6 армии под Сталинградом потому, что Гитлер имел в котле своего офицера связи. Таким образом, Гитлер был информирован о том, что генерал Паулюс ввиду отсутствия достаточных запасов горючего не только считал невозможным предпринять прорыв в юго-западном направлении, но даже и произвести необходимую подготовку к этой операции.

Когда я в одном довольно продолжительном телефонном разговоре пытался убедить Гитлера дать свое разрешение на прорыв 6 армии с оставлением Сталинграда, он постоянно возражал мне: «Чего же вы, собственно, хотите, ведь у Паулюса горючего хватит только на 20 или в лучшем случае на 30 км; он ведь сам докладывает, что в настоящее время вовсе не может осуществить прорыв».

Таким образом, мнению командования группы армий, с одной стороны, противостояло мнение Главного командования, которое в качестве обязательного условия прорыва в юго-западном направлении выдвигало удержание армией остальных участков фронта под Сталинградом, и, с другой стороны, мнение командования армии, которое считало прорыв, требуемый приказом группы армий, невозможным ввиду недостатка горючего. Принимая свое решение, Гитлер мог сослаться на командующего армией, который должен был бы взять на себя выполнение этой сложнейшей задачи. Если бы Гитлер не имел в своих руках этого аргумента, он под давлением обстоятельств, возможно, все же отказался бы от своего требования удерживать Сталинград в любых условиях, даже в случае прорыва 6 армии на юго-запад. Но тогда, судя по всему, и генерал Паулюс посмотрел бы на это дело совсем другими глазами. Он был бы освобожден от ответственности, связанной с тем, что ему приходилось действовать вразрез с прямым приказом Гитлера.

Я подробно рассмотрел причины, из-за которых командующий 6 армией не использовал представившуюся ему последнюю возможность спасения армии, потому что считаю это своим долгом по отношению к командованию 6 армии, независимо от всего того, что касается личности командующего и его поведения в дальнейшем. Как уже сказано выше, нельзя было просто сбросить со счетов все аргументы, которыми он подкреплял свое решение. Но все же тогда нам представилась единственная и в то же время последняя возможность спасти армию. Не использовать эту возможность – как бы велик ни был связанный с этим риск – означало отказаться от попытки спасти армию. Если бы эта возможность была использована, тем самым было бы поставлено на карту все. По мнению командования группы армий, в этот момент так и следовало поступить.

Легко, конечно, теперь критиковать поведение будущего фельдмаршала Паулюса в те решающие дни. Но одна фраза о «слепом подчинении» Гитлеру ничего не говорит. Несомненно, перед Паулюсом, перед его совестью стояла трудная проблема: можно ли начинать операцию, которая неизбежно должна привести к оставлению Сталинграда вразрез с ясно выраженной волей Гитлера. По этому поводу, однако, нужно все же заметить, что этот отход можно было бы оправдать, так как приказ Гитлера был бы нарушен только ввиду натиска противника, которому армия не могла противостоять. Кроме того, начать отход требовало в своем приказе командование группы армий, которое, таким образом, брало ответственность на себя.

Но, кроме этой моральной проблемы, в сознании командующего вставало представление о чудовищном риске, на который он должен был идти, выполняя приказ группы армий. С такой же уверенностью, с какой можно было ожидать от прорыва спасения армии, можно было ожидать и ее гибели. Если прорыв через внутренний фронт окружения не удался бы с первого удара, если бы армия застряла на полдороге, в то время как 4 танковая армия не смогла бы продвинуться дальше вперед, или если противнику удалось бы смять части армии, прикрывающие ее прорыв с флангов и тыла, то судьба 6 армии была бы очень быстро решена. 6 армия стояла, таким образом, перед величайшим риском и сложнейшей задачей. Она должна была пройти путь навстречу 4 танковой армии, ведя бой на все четыре стороны, образуя как бы каре. При этом ей постоянно грозила бы опасность, что ее наступление на юго-запад захлебнется или что противник сомнет ее арьергард или боковое охранение. И эту задачу пришлось бы выполнять войскам, которые были сильно истощены в связи с недостатком питания и подвижность которых была почти утрачена. Но все же надежда на возвращение свободы, на спасение от смерти или плена придала бы войскам силы, чтобы сделать невозможное возможным!

Если генерал Паулюс не использовал тогда последнего шанса, если он колебался и, в конце концов, предпочел не идти на риск, то причиной этого было, несомненно, сознание лежавшей на нем большой ответственности. Эту ответственность командование группы армий стремилось снять с него своим приказом, но он, тем не менее, не мог сложить ее с себя ни перед своей совестью, ни перед Гитлером.

В течение недели, протекшей после отдачи командованием группы армий приказа 6 армии от 19 декабря, в котором требовалось немедленно начать прорыв, и решилась судьба этой армии.

Шесть дней командование группы армий, пренебрегая всеми связанными с этим опасностями, пыталось все еще предоставить 6 армии возможность добиться освобождения во взаимодействии с 4 танковой армией.

Когда предпринималась эта попытка, группе армий постоянно угрожала опасность, что противник, решительно используя свой прорыв на участке итальянской армии, либо сумеет продвинуться через никем не защищенные переправы через Донец до Ростова и перерезать основную магистраль коммуникаций всего южного крыла германской армий, либо же ударит в тыл левому флангу группы армий «Дон», группе Голлидта.

Эту попытку приходилось предпринимать с напряжением всех сил, несмотря на опасность, что слабая полоса прикрытия, которую представлял собой наш фронт на нижнем Чиру (3 румынская армия) и на участке группы Голлидта, будет окончательно прорвана противником. И, тем не менее, командование группы армий до тех пор держало 4 танковую армию на выдвинутых вперед позициях восточнее реки Дон, пока еще можно было надеяться, что 6 армия имеет возможность использовать последний представившийся ей случай к спасению и использует его. Но этот срок истек, когда обстановка на левом фланге группы армий сделала неизбежной переброску туда войск с восточного берега Дона и когда 25 декабря 57 тк не смог уже более держаться на реке Мишкова.

Ниже я вкратце обрисую драматические события этой недели.

Все началось на левом фланге группы армий, точнее – на левом фланге группы Голлидта.

Что произошло с итальянской армией, в деталях известно не было. По-видимому, там только одна легкая и одна – две пехотные дивизии оказали сколько-нибудь серьезное сопротивление. Рано утром 20 декабря явился немецкий генерал, командир корпуса, которому был подчинен правый фланг итальянцев, и доложил, что обе подчиненные ему итальянские дивизии поспешно отступают. Причиной отступления явилось, по-видимому, известие о том, что на фланге уже глубоко вклинились 2 танковых корпуса противника. Таким образом, фланг группы Голлидта был совершенно оголен.

Когда генерал Голлидт доложил об этом командованию группы армий, оно немедленно отдало приказ, чтобы упомянутый генерал (находившийся, собственно говоря, в подчинении группы армий «Б") любыми средствами остановил отступающие итальянские дивизии. Группе Голлидта было приказано по-прежнему удерживать свои позиции на верхнем Чиру и обеспечить свой фланг, расположив на нем уступом одно из своих соединений. Но в течение этого дня слабый фронт группы Голлидта также был прорван в двух местах. 7 румынская пд самовольно отступила. Штаб 1 румынского корпуса, которому был подчинен этот участок, в панике бежал со своего КП. Вечером 20 декабря обстановка в глубине за флангом группы Голлидта была совершенно неясна. Никто не знал, оказывают ли еще где-либо сопротивление итальянцы, которые раньше были соседями группы. Повсюду в тылу группы Голлидта были обнаружены передовые отряды танков противника, они достигли даже уже важной переправы через реку Донец у города Каменск-Шахтинский.

В течение двух последующих дней обстановка на участке группы Голлидта все больше обострялась. Фронт ее был прорван, а танковые силы противника, имевшие полную свободу действий в полосе, где Советы смели со своего пути итальянскую армию, угрожали ее ничем не прикрытому флангу и тылу. Вскоре эта угроза должна была сказаться и на положении 3 румынской армии.

Группа Голлидта должна была прежде всего попытаться создать, насколько это окажется возможным, новую оборону, примерно на одной линии с 3 румынской армией, чтобы прикрыть ее фланг и защитить крайне необходимые для снабжения 6 армии аэродромы в Морозовском и Тацинской. Далее, необходимо было всеми силами стремиться к тому, чтобы удержать за собой важные переправы через Донец у Форхштадта (Белая Калитва) и Каменска-Шахтинского.

Было, однако, ясно, что такими несущественными временными мерами можно было сохранить устойчивое положение на левом фланге группы армий в лучшем случае в течение двух-трех дней, но не дольше. Уже 20 декабря командование группы армий направило ОКХ телеграмму, в которой было недвусмысленно указано, что противник, прорвавший фронт в полосе итальянцев, если он будет действовать решительно, возьмет направление на Ростов и постарается добиться решающего успеха в сражении против групп армий «Дон» и «А». Весьма характерно для существовавших в кругах германского Главного командования порядков то, что даже начальник Генерального Штаба сухопутных сил не мог в тот день доложить эту телеграмму Гитлеру, так как последний вел переговоры с итальянской делегацией, к участию в которых были допущены только представители ОКВ. Единственным ответом, который командование группы армий получило от ОКХ уже 22 декабря, было указание, какой рубеж должна теперь удерживать группа Голлидта, но за прошедшие дни оборона этого рубежа давно уже перестала быть реальной. Вообще в этот день было очень сомнительно, удастся ли отойти назад и создать новый фронт немецким и немногим румынским соединениям группы Голлидта, которые вели бой далеко впереди.

Командование группы армий, по всей видимости, не могло ожидать от ОКХ мер, которые упрочили бы положение на широком участке фронта между группой армий «Дон» и группой армий «Б», совершенно оголенном вследствие разгрома итальянцев. Нам было отказано даже в просьбе срочно передать нам для организации непосредственной обороны Ростова одну пехотную дивизию из состава группы армий «А». Не оставалось ничего другого, как выручать себя своими собственными силами. Но самым печальным в этом решении было то, что для этого необходимо было отвести назад правый фланг группы, то есть войска, находившиеся восточнее Дона. Все же нельзя было откладывать еще дальше проведение этих мер, так как 24 декабря обстановка на фронте группы Голлидта стала очень угрожающей. Три танковых и механизированных корпуса противника прорвались через брешь, образовавшуюся после разгрома итальянцев и 7 румынской пд. Два из этих корпусов (25 тк и 50 мех. корпус) уже приближались к авиабазам Морозовского и Тацинской, имевшим решающее значение для снабжения 6 армии. Один из них (8тк) стоял в тылу войск группы Голлидта, продолжавших вести бои на среднем и верхнем Чиру.

В то время как обстановка на левом фланге группы армий, в особенности на ее открытом западном фланге, продолжала обостряться, командование группы армий все еще добивалось осуществления прорыва 6 армии. Оно добивалось того, чтобы Гитлер разрешил оставить Сталинград, а также, чтобы командование 6 армии решилось пойти на риск, связанный с осуществлением этой операции.

Между тем 4 танковая армия напрягала все силы, чтобы сделать еще один последний шаг к Сталинграду, одновременно ожидая, что 6 армия своим выступлением в юго-западном направлении облегчит ей этот шаг.

После того как армия 19 декабря вышла на реку Мишкова, в последующие дни завязались тяжелые бои со все новыми силами противника, которые противник бросал сюда со Сталинградского фронта, стремясь приостановить продвижение армии, шедшей на выручку окруженным. Несмотря на это, 57 тк удалось закрепиться на северном берегу реки Мишкова, захватить переправы через реку и в результате боев, протекавших с переменным успехом, создать предмостный плацдарм на северном берегу реки. Атаки крупных сил противника были отбиты с большими для него потерями. Передовые части 57 тк уже могли видеть на горизонте зарево огня Сталинградского фронта! Казалось, что успех был уже почти в наших руках, если бы только 6 армия облегчила дело 4 танковой армии, хотя бы помешав своим выступлением противнику бросать против 4 танковой армии все новые силы. Но этого наступления не последовало по рассмотренным выше причинам.

23 декабря, во второй половине дня, командование группы армий вынуждено было, наконец, с тяжелым сердцем решиться на то, чтобы выправить более чем угрожающее положение на своем левом фланге путем переброски туда необходимых сил. Оно приказало 3 румынской армии, державшей фронт по нижнему течению реки Чир, высвободить со своего участка штаб 48 тк с 11 тд, чтобы с их помощью восстановить положение на западном фланге. Вместо этого 4 танковая армия должна была отдать одну танковую дивизию для занятия обороны на нижнем Чиру, так как без этого удержать этот фронт было бы абсолютно невозможно. Уже следующий день показал, как необходимо было это решение. Мы потеряли аэродром в Тацинской и тем самым лишились возможности снабжать 6 армию. Только 28 декабря удалось вновь отбить этот аэродром.

Командование группы армий только тогда приняло решение ослабить деблокирующую группу 4 танковой армии, отняв у нее одну дивизию, когда стало ясно, что нет больше оснований ждать своевременного прорыва 6 армии. Оно могло бы еще воздержаться от этого в течение некоторого времени, если бы к этому моменту оно имело уже в своем распоряжении 16 мд. Правда, уступая нашим постоянным настойчивым требованиям, ОКХ 20 декабря, наконец,, распорядилось о том, чтобы 16 мд у города Элиста (Степное) была сменена дивизией «Викинг» группы армий «А». Но эта смена должна была продолжаться еще 10 дней! Ровно на 10 дней раньше мы впервые потребовали передачи нам этой дивизии! Если бы тогда было принято соответствующее решение, то 23 декабря мы располагали бы этой дивизией и могли бы бросить ее на Чирский фронт. Тогда не понадобилось бы отбирать дивизию у 57 тк. Итак, и в этот раз, как и во многих других случаях, решение Гитлера можно охарактеризовать двумя словами: «слишком поздно!». Хотя Гитлер и обещал теперь передать группе армий 7 тд, она не могла прибыть вовремя для участия в предпринимаемой попытке выручить 6 армию. Гитлер одновременно ожидал, что решающий успех принесет передававшийся нам первый снаряженный для фронта батальон «тигров», но и это оказалось иллюзией. Не говоря уже о том, что прошло немало времени, пока батальон прибыл к нам, эти танки, не испытанные в боевых условиях, были подвержены еще стольким «детским болезням», что они в первое время не могли оказать нам действенной помощи. Вообще это был типичный случай переоценки Гитлером эффективности нового вида оружия.

Итак, теперь и на фронте восточнее реки Дон пробил час, когда инициатива перешла в руки противника. 25 декабря противник, силы которого продолжали расти, атаковал 57 тк на реке Мишкова и оттеснил его на реку Аксай. В последующие дни стало ясно, что противник стремится охватить фланги корпуса с востока и с запада.

Перед северным и восточным участками фронта 4 танковой армии появились 2 армии противника (51 и 2 гвардейская) в составе трех механизированных корпусов, одного танкового корпуса, трех стрелковых корпусов и одного кавалерийского корпуса. В основном эти силы были сняты с внутреннего фронта сталинградского котла. Но, кроме того, противник подтянул новые силы из-за Волги.

Обладая теперь силами, превосходившими наши в несколько раз, противник принудил 4 танковую армию в ближайшие дни отойти еще дальше вплоть до Котельниково, откуда она начала свое наступление 12 декабря. Этот отход стал неизбежен, прежде всего, потому, что соединения 4 румынской армии, продолжавшие находиться в подчинении 4 танковой армии, не в состоянии были справиться с задачей прикрытия флангов 57 тк, который вел тяжелые бои на Аксае. Как войска 7 румынского ак, прикрывавшего восточный фланг армии со стороны Волги, так и войска 6 румынского ак, задача которого состояла в прикрытии участка между 57 тк и Доном, утратили всякое стремление к дальнейшему проведению боевых действий. Отнюдь не последней причиной такой инертности было то, что командование этих корпусов не предпринимало должных мер к продолжению боя. Командующий 4 румынской армией, генерал-полковник Думитреску, на которого по-прежнему можно было положиться, был бессилен один бороться с деморализацией своих войск. Не оставалось ничего другого, как снять их с фронта и отправить в тыл, на родину.

Начатая 12 декабря попытка выручить 6 армию потерпела неудачу, по крайней мере, временную.

Имелась ли, при сложившейся в то время обстановке, еще какая-нибудь надежда на повторение этой попытки?

Ныне, когда есть возможность проследить весь ход событий на фронте группы армий «Б», на этот вопрос придется, пожалуй, ответить отрицательно. Но тогда нельзя было предвидеть, что уже в январе за катастрофой итальянской армии последует еще более серьезная катастрофа венгерской армии на Дону.

Командование группы армий «Дон» в те дни не считало себя в праве отказаться от надежды все же выручить 6 армию, несмотря на все связанные с этим трудности. Руководствуясь этим, оно представило ОКХ 26 декабря свои предложения, заключавшиеся в следующем.

Чтобы хотя на время поддержать левый фланг группы армий «Дон», где угрожал прорыв противника на Ростов, мы требовали возможно скорее перебросить на фронт армейскую группу, сосредоточение которой началось уже по приказу ОКХ в районе Миллерово, то есть за правым флангом группы армий «Б». Кроме того, группа армий «А» должна была немедленно перебросить одну дивизию из состава 17 армии под Ростов, чтобы обеспечить оборону города на его ближних подступах. Также и обещанная группе армий «Дон» 7 тд, которая все равно прибыла бы слишком поздно, чтобы принять участие в операции восточнее Дона, должна была быть использована на левом фланге группы армий.

Что касается центрального участка фронта группы армий, то здесь в худшем случае пришлось бы отойти на рубеж рек Дона и Донца. Но вообще же обстановка на нижнем Чиру в эти дни несколько разрядилась, так как противник, по-видимому, сосредоточил свои силы на западе с целью захвата наших авиабаз в Тацинской и Морозовском.

Решение вопроса, удастся ли вообще когда-либо повторить попытку выручить 6 армию, однако, зависело от того, окажется ли возможным сосредоточить восточнее Дона достаточное количество сил, с помощью которых 4 танковая армия смогла бы разбить преследующего ее противника. Для этого командование группы армий «Дон» потребовало от ОКХ немедленно передать ему для усиления 4 танковой армии из состава 1 танковой армии 3 тк и одну пехотную дивизию; это требование мы выдвигали неоднократно, в особенности после 18 декабря. Этих сил, вместе с 16 мд, переброска которой должна была быть ускорена, хватило бы, по мнению командования группы армий, на то, чтобы начать новое наступление 4 танковой армии на Сталинград. По нашим расчетам, эти силы могли бы быть в нашем распоряжении через 6 дней. Этого же времени было бы достаточно, чтобы перебросить 6 армии по воздуху крайне необходимые ей 1000 т горючего и 500 т продовольствия, так как Главное командование обещало передать нам еще несколько эскадрилий транспортной авиации. Можно было рассчитывать на возвращение нам авиабаз в Тацинской и Морозовском в ближайшие дни. Ясно, что мы одновременно вновь и вновь требовали предоставления 6 армии большей свободы маневрирования. Несмотря на то, что командование армии считало осуществление прорыва бесперспективным делом, штаб группы армий все же стоял на той точке зрения, что у нее не остается другого выхода, как идти на риск, так как снабжать армию в котле было просто невозможно. Самым последним сроком осуществления прорыва командование группы армий на основе оценки общей обстановки и состояния войск 6 армии считало последние дни декабря или первые дни января. К этому моменту 4 танковая армия также могла бы возобновить свое наступление по направлению к котлу, при условии, что ей были бы своевременно предоставлены в распоряжение затребованные нами соединения. Правда, сейчас даже в случае успешного осуществления прорыва едва ли можно было рассчитывать, что 6 армия к моменту своего соединения с 4 танковой армией сохранит еще способность решать оперативные задачи. Но все же значительной части ее личного состава, по-видимому, удалось бы пробиться к 4 танковой армии. Вопрос состоял в том, сможет ли к этому моменту 1 танковая армия отдать упомянутые выше силы. Гитлер, так же как и командование группы армий «А», ответил на этот вопрос отрицательно.

Нет возможности проверить, насколько этот отказ был оправдан. Командование группы армий «Дон», во всяком случае, представило ОКХ (для доклада Гитлеру) сравнительную сводку соотношения сил, на основании которой передача трех требуемых дивизий представлялась вполне возможной. Соотношение сил немецких войск и войск противника, как показывала эта сводка, на фронте группы армий «А» было, несомненно, благоприятнее, чем на фронте группы армий «Дон». К тому же соединения группы армий «Дон» в течение полутора месяцев вели труднейшие бои и были вследствие этого сильно истощены. В то время как группа армий «Дон» вынуждена была вести бои на открытой местности, армии группы «А» со времени прекращения наступления на Кавказе занимали позиции, которые за истекший период были, конечно, в известной мере укреплены. Но даже если 1 танковая армия после отдачи трех дивизий не могла бы удержать свои позиции под натиском превосходящих сил противника, то она все же имела бы возможность, ведя маневренную оборону, сдерживать продвижение противника до тех пор, пока бы не была так или иначе закончена борьба за спасение 6 армии. Но этой возможности Гитлер в те дни не хотел допускать, несмотря на то, что командование группы армий «Дон» уже неоднократно указывало, что даже в случае освобождения 6 армии из окружения нельзя будет долго удерживать Кавказский фронт. Гитлер не желал принять предлагаемое нами «кардинальное решение», предусматривавшее спасение 6 армии при одновременном переходе групп армий «Дон» и «А» к маневренному ведению операций.

Его отказ ослабить группу армий «А», помимо его принципиального нежелания оставлять какие бы то ни было занятые рубежи, мог быть вызван и другой причиной. Он, по-видимому, надеялся, что ему – пусть значительно позже – все же представится возможность спасти 6 армию иным путем.

31 декабря командование группы армий «Дон» получило сообщение от ОКХ о том, что Гитлер принял решение снять с Западного фронта заново вооруженный и пополненный танковый корпус СС в составе мотодивизий лейб-штандарт, «Тотенкопф» и «Рейх». Корпус должен был быть сосредоточен в районе Харькова, чтобы оттуда предпринять наступление на Сталинград. Но ввиду низкой пропускной способности железных дорог корпус мог полностью прибыть в район Харькова не ранее середины февраля. Вопрос о том, каким образом 6 армия могла продержаться до того времени, оставался открытым. Переброска танкового корпуса СС была необходима ввиду всё более осложняющейся обстановки на фронте групп армий «Б» и «Дон», хотя мы в то время и не могли еще предвидеть, что венгерскую армию постигнет подобный же разгром, какой недавно постиг итальянскую армию. Но ни в коем случае нельзя было ожидать, что сил танкового корпуса СС когда-либо окажется достаточным, чтобы провести наступление вплоть до Сталинграда. Эта цель была бы достижима в декабре при удалении района Котельниково от Сталинграда на 130 км, если бы 4 танковая армия получила подкрепление, силы для которого имелись. Но в феврале, при расстоянии от Харькова до Сталинграда в 560 км, эта цель представлялась совершенно утопической. Если Гитлер действительно верил в осуществимость подобного рейда, то это только лишний раз подтверждает сказанное о нем в одной из предыдущих глав.

Когда Гитлер в конце декабря отклонил все требования командования группы армий «Дон» о немедленном усилении 4 танковой армии, судьба 6 армии была окончательно решена. Напрасно мы использовали ради спасения 6 армии все, вплоть до последнего человека и последнего снаряда! Напрасно мы до последнего момента стремились операциями 4 танковой армии выручить 6 армию, напрасно мы ставили на карту судьбу всей группы армий!

С начала января боевые действия на фронте группы армий «Дон» распались на две, более или менее независимые друг от друга операции: заключительные бои 6 армии в районе Сталинграда и бои за сохранение всего южного крыла германской армии, охватывавшего группы армий «Б», «Дон» и «А».

Бои за сохранение южного крыла будут рассмотрены в связи с общей обстановкой на фронте в особой главе, боям же 6 армии посвящается конец данной главы. Из сказанного ниже видно, какое большое значение заключительные бои 6 армии имели для сохранения всего южного крыла германской армии.

Начавшаяся в последние дни 1942 г. смертельная борьба 6 армии – это история небывалых страданий и гибели немецких солдат. Здесь было и отчаяние, и понятное ожесточение людей, доверие которых было обмануто, но еще больше проявилась мужественная твердость этих людей перед незаслуженно тяжелой, но неизбежной судьбой, их беззаветная храбрость, неизменная верность долгу и чувство боевого товарищества, самопожертвование и смирение перед Богом!

Я не буду говорить обо всем этом не потому, что мы, находясь в штабе группы армий, не прочувствовали в глубине нашей души все, что пришлось вынести 6 армии. Благоговение перед беспримерным героизмом не позволяет мне подыскать слова, действительно достойные всего этого.

Но на один вопрос я считаю себя обязанным ответить, и именно я, как бывший командующий группой армий «Дон», должен ответить на него. Это вопрос о том, как долго можно и необходимо было требовать от наших храбрых солдат, чтобы они вели эту невыносимо тяжелую смертельную борьбу. Это вопрос о том, имели ли смысл заключительные бои 6 армии. Ответ на этот вопрос должен быть дан не исходя из того, что война нами в конце концов все же была впоследствии проиграна, а исходя из оценки сложившейся в то время оперативной обстановки и вытекавших из нее настоятельных требований.

26 декабря командующий 6 армией передал нам помещаемое ниже донесение, которое командование группы армий немедленно передало ОКХ, так как оно постоянно полностью информировало ОКХ о положении 6 армии, не допуская никаких прикрас. Но к этому времени мы и сами получали донесения о положении в котле только по радио или через отдельных офицеров, присылаемых из 6 армии. Связь на дециметровых волнах, по которой в течение некоторого времени можно было вести радиотелеграфные переговоры, вскоре снова была нарушена.

Донесение генерал-полковника Паулюса гласило: