Утерянные победы фон Манштейн Эрих

Глава 13. Зимняя кампания 1942/43 года в Южной России

Мольтке

В конце 1942 г. – начале 1944 г. взоры всей Германии были обращены к Сталинграду, с тревогой и мольбой в сердце думала Германия о своих сынах, сражающихся там. Но в это же время на южном крыле Восточного фронта шла борьба, исход которой имел еще большее значение и по сравнению с которой отступала на второй план даже борьба за жизнь и свободу 200000 храбрых солдат 6 армии.

В этой борьбе дело шло уже не только о судьбах одной армии, но о судьбе всего южного крыла германского Восточного фронта и, в конечном счете, о судьбе всего Восточного фронта. Эта борьба не закончилась трагическим поражением.

В последний раз в войне конец этой борьбы ознаменовался триумфом победы германской армии. Но эта борьба – не говоря уже о том, что вначале она тесно была связана с боями 6 армии, – заключала в себе такую массу напряженнейших положений и почти смертельных кризисов, что эту кампанию по праву можно отнести к числу наиболее захватывающих этапов второй мировой войны. Германская армия в этой кампании не могла уже больше рассчитывать на завоевание окончательной победы. Ввиду ошибок, допущенных в проведении летне-осенней кампании 1942 г., в ней речь могла идти только о том, чтобы «справиться с поражением», как выразился однажды Шлиффен. В боях с противником, обладающим значительным превосходством в силах и имеющим на своей стороне все преимущества оперативной обстановки, представлявшей ему все шансы на победу, германское командование должно было отыскивать все новые выходы из положения, а германские войска должны были переносить все новые неслыханные тяготы.

Эти бои достойны описания, хотя они не сопровождались ни сигналами труб, возвещавшими победу, ни глухим боем барабанов, ознаменовавшим гибель 6 армии. Поскольку эта кампания представляла собой отступление, она не может претендовать на громкую славу. Но она не закончилась поражением, ее завершение еще раз предоставило германскому командованию возможность добиваться в войне, по крайней мере, ничейного исхода – а это, пожалуй, больше, чем простая «заурядная победа».

Чтобы осознать значение этой решающей борьбы, а также всю серьезность угрожавшей германской армии опасности, необходимо в общих чертах представить себе оперативную обстановку к началу этой кампании.

Зимой 1941/42 г. сил Советской Армии хватило только на то, чтобы отразить германское наступление на Москву и тем самым приостановить продвижение немцев по всему фронту.

Летом 1942 г., волна немецкого наступления на восток поднялась вновь и постепенно замерла у Волги и у Кавказских гор.

Теперь же – зимой 1942/43 г. – противник почувствовал себя достаточно сильным, чтобы попытаться вырвать инициативу из наших рук. Дело шло о том, будет ли уже этой зимой сделан решающий шаг к поражению Германии на востоке. Катастрофа 6 армии, как бы тяжела и печальна она сама по себе ни была, в сравнении с масштабами второй мировой войны в целом не могла еще быть таким шагом. Но разгром всего южного крыла Восточного фронта открыл бы путь к скорой победе над Германией. Советское командование по двум причинам могло рассчитывать на достижение этой цели на южном фланге. Первая – это огромное численное превосходство русской армии, а втррая – преимущества оперативной обстановки, которые советское командование получило благодаря ошибкам германского командования, связанным со Сталинградом. Советское командование, несомненно, стремилось к этой цели, хотя и не достигло ее.

Обрисуем вкратце стратегическую обстановку, в которой началась эта зимняя кампания на юге Восточного фронта.

Германский фронт проходил большой изогнутой на восток дугой по Северному Кавказу и восточной Украине. Правый фланг этой дуги у Новороссийска упирался в Черное море. Дальше фронт группы армий «А» (17 армия и 1 танковая армия) проходил по Северному Кавказу, но на востоке непосредственного соприкосновения с берегом Каспийского моря не имел.

Глубокий открытый фланг этого обращенного на юг фронта прикрывала со стороны нижней Волги 16 мд, находившаяся в калмыцких степях восточнее Элисты (Степное).

Только южнее Сталинграда начинался сплошной фронт группы армий «Б», который отходил затем назад к Дону и пролегал вдоль Дона до Воронежа. Здесь стояли 4 румынская армия, 4 танковая армия, 6 армия, 3 румынская армия, итальянская армия, венгерская армия и еще одна немецкая армия (2 армия). Основные силы немецких войск уже в течение нескольких месяцев были сосредоточены в кулаке под Сталинградом, в то время как остальные участки фронта, главным образом рубеж по реке Дон, в основном были доверены союзным армиям. Ни группа армий «А», ни группа армий «Б» не располагали сколько-нибудь существенными резервами.

Этим двум группам армий противостояли Кавказский фронт, Юго-западный фронт и Воронежский фронт противника, имевшие не только численное превосходство на линии фронта, но располагавшие также очень крупными резервами. Противник имел, далее, большие резервы на центральном участке Восточного фронта (Москва), а также и в глубоком тылу.

Чтобы оценить, насколько опасна была обстановка и какие преимущества она предоставляла противнику, необходимо вспомнить некоторые показательные в стратегическом отношении расстояния.

Расстояние от рубежа по реке Дон, на котором 19 ноября была разбита 3 румынская армия (район советского плацдарма на Дону у Кременской и западнее ее), а также от оборонявшегося итальянцами рубежа по реке Дон у Казанской до переправы через Дон у Ростова составляло по прямой немногим более 300 км. Через Ростов проходили коммуникации не только всей группы армий «А», но также и 4 румынской и 4 танковой армий. Расстояние же от левого фланга группы армий «А» на Кавказе до Ростова составляло не менее 600 км, а от 4 танковой армии, стоявшей южнее Сталинграда, – около 400 км.

Далее, на запад коммуникации южного крыла германской армии проходили по переправам через Днепр в городах Запорожье и Днепропетровск. Пропускная способность пути через Крым и Керченский пролив на Кавказ была невелика. Основные переправы через Днепр в тылу южного крыла германской армии были удалены от Сталинграда почти на 700 км, а от левого крыла Кавказского фронта – почти на 900 км. В то же время расстояние до них от фронта противника (измеренное по линиям: район Казанской – Запорожье и Свобода – Днепропетровск) равнялось примерно лишь 420 км.

Я по собственному опыту очень хорошо знал, что означало такое положение. Ведь летом 1941 г. я со своим танковым корпусом прошел 300-километровое расстояние от Тильзита (Советск) до Двинска (Даугавпилс) за 4 дня, преодолевая при этом сопротивление, которое было, во всяком случае, намного более упорным, чем то, которое оказывали русским на Дону румынские, итальянские и венгерские армии. К тому же русские в то время имели позади своего фронта несравнимо больше резервов, чем мы имели в зиму 1942 г.

Кроме преимуществ стратегической обстановки, Советы имели огромное численное превосходство. Соотношение сил к моменту начала боевых действий группы армий «Дон» уже показано в начале главы о Сталинграде. Как изменилось это соотношение в течение зимы, можно показать с помощью двух цифр. В марте 1944 г. группа армий «Юг» (бывшая группа армий «Дон") имела на 700-километровом фронте от Азовского моря до района севернее Харькова 32 дивизии. Противник же имел на этом фронте, включая и резервы, 341 соединение (стрелковые дивизии, танковые и механизированные бригады и кавалерийские дивизии).

Таким образом, два фактора определяли собой обстановку, в которой вела боевые действия группа армий «Дон», и составляли постоянный фон, на котором развертывались изображаемые ниже события.

Во-первых, подавляющее численное превосходство противника. Даже после того, как группа армий была усилена 1 танковой армией (из группы «А") и переданными ей Главным командованием войсками и в ее состав вошли 3, а затем и 4 немецкие армии, соотношение сил немецких войск и войск противника равнялось 1 : 7 (это соотношение установлено с учетом того, что некоторые русские соединения по численности уступали немецким дивизиям).

Во-вторых, стратегическая угроза, состоявшая в том, что численно превосходящий нас противник, имевший временами в ходе операций полную свободу действий благодаря разгрому союзных армий, был ближе к жизненно важным узлам коммуникаций южного крыла германской армии – к Ростову и переправам через Днепр.

Оба эти фактора обусловливали опасность того, что это южное крыло будет отрезано от своих коммуникаций, прижато к берегу Азовского, а затем и Черного моря и здесь уничтожено. Советский Черноморский флот все еще имел возможность парализовать наши транспортные перевозки по этому морю. С уничтожением групп армий «Дон» и «А» рано или поздно была бы решена и судьба всего Восточного фронта.

Боевые действия на южном крыле Восточного фронта зимой 1942/43г., которые представляли собой сущность всей зимней кампании на востоке, как показывает разобранная выше исходная оперативная обстановка, свелись к борьбе между нами и противником за разрешение следующей проблемы: удастся ли Советам окружить южное крыло германской армии и тем самым сделать первый шаг к достижению окончательной победы в войне или же германскому командованию удастся предотвратить подобную катастрофу.

Для советской стороны оперативный план был, если можно так выразиться, ясен, как на ладони. Германское командование прямо-таки само подготовило его для русских, перейдя к позиционному ведению боевых действий на рубежах, достигнутых к концу летнего наступления. Ничего не было естественнее, чем решение русских использовать обстановку для того, чтобы взять в клещи сконцентрированную под Сталинградом 6 армию.

В дальнейшем ходе операций противник стремился использовать свой сокрушительный успех на участках, занятых румынскими, итальянскими и венгерскими войсками, для того, чтобы обойти с севера или с запада южное крыло германской армии, нанося удары вновь и вновь все более крупными силами и на все большую глубину. Его цель должна была заключаться в том, чтобы отрезать это крыло от его коммуникаций, ведущих к западному флангу этого фронта, с тем чтобы в конечном итоге окружить его у морского побережья. Такой оперативный план прямо-таки навязывался обстановкой, которую германское командование слишком долго сохраняло на южном крыле германской армии.

Германская сторона стояла перед гораздо более сложным вопросом: как избавиться от опасности, в которой она оказалась по своей же вине и в результате неожиданных первоначальных успехов противника севернее и южнее Сталинграда. При этом Главному командованию германской армии с самого первого дня наступления противника должно было быть ясно, как при данной общей стратегической обстановке будут развиваться события, в особенности же, какая опасность с самого начала угрожает стоящей на Кавказе группе армий «А».

Германское командование должно было, в сущности, выбирать между двумя путями. Первый путь заключался в том, чтобы сразу же после начала наступления противника под Сталинградом отвести от Волги 6 армию (до того, как ее окружение было бы завершено) и попытаться восстановить положение в большой излучине Дона, стянув сюда крупные силы. Для этого одновременно потребовалось бы усиление с помощью немецких войск тех участков обороны по Дону, которые были заняты союзными армиями. Но, по всей видимости, германское Главное командование не располагало силами, необходимыми для этого решения, а низкая пропускная способность немногих имевшихся здесь железнодорожных магистралей не позволила бы ему своевременно перебросить сюда войска. Оно не могло решиться на отвод 6 армии от Сталинграда. Через несколько недель после начала советского наступления уже стало ясно, что 6 армия будет окончательно потеряна и что в общем плане операций ее единственной задачей может стать сковывание возможно более крупных сил противника в течение возможно более долгого времени, Эту задачу храбрая 6 армия выполнила до конца, ради ее выполнения она пожертвовала собой.

После того как вследствие упрямого нежелания Гитлера отказаться от Сталинграда обстановка стала угрожающей, после того как была потеряна всякая надежда на спасение 6 армии, германское Главное командование могло избрать еще один путь. Оставив занятую в ходе летней кампании территорию (которую все равно нельзя было удержать), можно было бы тяжелый кризис использовать для победы! Для этого надо было организованно отвести войска групп армий «А» и «Дон» из выступающей далеко на восток дуги фронта за нижний Дон и Донец и далее за нижний Днепр.

Одновременно надо было бы сосредоточить, например, в районе Харькова, все имеющиеся в распоряжении командования силы, включая и дивизии обеих групп армий, высвобождаемые в результате сокращения линии фронта. Эта группировка получила бы задачу ударить во фланг силам противника, преследующим отходящие группы армий или стремящимся отрезать им путь к переправам через Днепр. Таким образом, был бы совершен переход от отступательной операции большого масштаба к обходной операции, в которой немецкие войска преследовали бы цель прижать противника к морю и там его уничтожить.

Командование группы армий предложило это решение ОКХ, когда была потеряна надежда на освобождение 6 армии из окружения, когда к тому же стала ясна шаткость положения группы «А» на Кавказе и когда начала вырисовываться опасность отсечения всего южного крыла вследствие прорыва противника на фронте итальянской армии.

Но не в характере Гитлера было соглашаться с решением, которое, прежде всего, требовало отказа от достижений летней кампании (а здесь это было неизбежно) и к тому же было весьма рискованным в оперативном отношении. Это решение было несовместимо с теми чертами характера Гитлера, которые рассмотрены в главе «Гитлер – верховный главнокомандующий». Не имея достаточного опыта в оперативных вопросах, он, быть может, тогда еще действительно надеялся, что удастся спасти положение на южном фланге с помощью направлявшегося в Харьков танкового корпуса СС.

Когда штаб группы армий «Дон» принял командование над этим участком фронта, первый из названных путей – восстановление положения в большой излучине Дона – был уже закрыт вследствие завершенного противником окружения 6 армии. Для того чтобы провести сражение в излучине Дона с надеждой на успех, у группы армий «Дон», созданной из остатков разных объединений, не хватало сил, и поступавшие по капле подкрепления также не меняли дела, тем более что и эти подкрепления вскоре, после поражения итальянской армии, стали направляться в группу армий «Б». Но мы не имели достаточной власти для того, чтобы избрать второй путь – начать в большом масштабе отход, а затем сразу же нанести контрудар по северному флангу противника, который он подставил бы под удар, преследуя отходящие силы. Для этого необходимо было иметь под своим командованием все южное крыло фронта и свободно распоряжаться резервами ОКХ.

Группе армий приходилось решать те задачи, которые вновь и вновь вставали перед ней на отведенном ей участке фронта. Она должна была все время находить выходы из положения, чтобы справиться с опасностью, обусловленной исходной стратегической обстановкой и становившейся все более грозной. Эта опасность заключалась в том, что могло быть отрезано все южное крыло германской армии.

Первой задачей, которая встала перед группой армий, было освобождение из окружения 6 армии. Все остальные оперативные соображения отступали перед этим на второй план.

Когда разрешить эту задачу по причинам, рассмотренным в главе «Сталинградская трагедия», оказалось невозможным, перед группой армий во весь рост встала задача любыми средствами предотвратить еще большую катастрофу, угрожавшую отсечением всего южного крыла Восточного фронта. Сил, находившихся еще в резерве ОКХ, было недостаточно, чтобы обеспечить прикрытие коммуникаций южного крыла, проходивших через нижний Дон и Днепр. Оставался только один путь – отвести назад восточный фланг группы армий и высвобожденные при этом силы перебросить на западный фланг. Задача группы армий «Дон» заключалась, таким образом, в следующем: своевременно, вернее, заблаговременно, перебрасывая силы с восточного фланга на западный, вовремя отражать удары противника, стремящегося осуществить все более глубокий охват с запада. Эта задача особенно осложнялась тем, что наш северный сосед (группа армий «Б") в конце концов, совершенно исчез с фронта в результате разгрома союзных армий. Вместе с тем сил, перебрасываемых на западный фланг, было бы недостаточно, пока для этого не использовались бы также войска группы армий „А“, которая нам подчинена не была.

Это была по существу та же задача, которая стояла перед генералом Паулюсом под Сталинградом между 19 и 23 ноября, хотя ее масштаб был, конечно, крупнее и времени для ее выполнения было больше. Задача эта состояла в том, чтобы, своевременно и не обращая внимания на частные последствия на отдельных участках, перебрасывать силы в те пункты, от которых зависело прикрытие коммуникаций, и одновременно сохранять за собой оперативную свободу действий. Но у генерала Паулюса исход операции мог быть решен в несколько дней, а может быть, и часов, а на подкрепления рассчитывать ему не приходилось. Для нашей же группы армий эта задача являлась стержнем всех ее оперативных мероприятий, и вокруг нее в течение ряда недель и месяцев мы вели борьбу с Главным командованием.

Мысль о том, чтобы воспрепятствовать попыткам противника отрезать наш фланг, произведя для этого своевременную «рокировку» сил с востока на запад, не заключала в себе ничего сложного. Едва ли она может претендовать на то, чтобы считаться особо хитроумной стратегической идеей. Но на войне часто как раз самое простое оказывается самым сложным. Трудности обычно заключаются не в решении, как таковом, а в его последовательном осуществлении. В данном случае отвод войск с восточного фланга создавал на этом фланге угрозу; удастся ли справиться с нею или нет, предугадать было нельзя. Но для того, чтобы эта переброска сил дала своевременный эффект, ее надо было начинать заранее, за несколько недель до того, как опасность отсечения южного крыла стала уже непосредственно и остро ощущаться. Гитлер тогда еще не осознал или не хотел признавать этой опасности. Кроме того, как будет показано ниже, развитие обстановки перед фронтом группы армий «А» в течение долгого времени препятствовало осуществлению рокадного маневра.

Оперативный замысел, лежавший в основе плана действий группы армий, был прост и общепонятен, но тем труднее было настойчиво проводить его в жизнь в условиях все более усложняющейся обстановки. И не менее трудно было отстаивать эту точку зрения перед Главным командованием, добиваясь каждый раз в последний момент согласия на осуществление нужных мер, так как Главное командование по существу стояло на диаметрально противоположных позициях. Гитлер всегда в принципе был за упорное удержание захваченного, в то время как мы видели средство к достижению победы в маневренном ведении операций, так как в этом отношении противник уступал нашему командованию и нашим войскам.

Характер обстановки, которая сложилась на фронте к моменту образования группы армий, ограничения, возникавшие из-за того, что она во многом зависела от боевых действий соседних групп армий и изменений обстановки перед их фронтом, а также налагавшиеся на нее Главным командованием, обусловили выработку «системы выходов из положения», позволившей командованию группы армий все же неуклонно проводить в жизнь свой основной оперативный замысел.

Зимняя кампания 1942/43 г., проводившаяся группой армий «Дон» (позднее переименованной в группу армий «Юг"), в соответствии с изложенным выше распадалась на четыре следующие друг за другом фазы.

Первая фаза – борьба за освобождение из окружения 6 армии. В ней группа армий поставила на карту все!

Вторая фаза – борьба за прикрытие тыла группы армий «А» во время ее отхода с Кавказского фронта.

Третья фаза включает в себя собственно борьбу за прикрытие коммуникаций южного крыла германской армии, с целью помешать его отсечению.

Из нее вытекает последняя, четвертая фаза. На этой фазе группе армий удается, хотя и не в полном объеме, после отхода осуществить контрудар. Результатом этого контрудара является победа под Харьковом.

Выше мы уже рассказали о попытке деблокировать 6 армию или обеспечить ей возможность осуществить прорыв из сталинградского котла.

Стремясь, во что бы то ни стало, добиться успеха этой попытки, командование группы армий шло на самый крайний риск. Вплоть до того момента, когда окончательно была решена судьба 6 армии, оно старалось обойтись минимумом сил в центре и на левом фланге группы армий, где фронт и без того представлял собой только слабую линию заслонов. Оно стремилось избежать решающих столкновений на этих участках до тех пор, пока бои 4 танковой армии восточнее Дона не дадут желаемого успеха, то есть пока 6 армии не будет открыт путь к освобождению.

Командование группы армий оказалось вынужденным сосредоточить все свои усилия на выполнении задачи по спасению всего южного крыла Восточного фронта уже после того, как по рассмотренным выше причинам пришлось отказаться от надежды, что 4 танковая армия пробьется на соединение с 6 армией, и когда к тому же в результате разгрома итальянской армии обнажился западный фланг группы «Дон» и противнику открылся путь на Ростов.

Нам остается еще вкратце остановиться на обострении обстановки на фронте группы «Дон», явившемся следствием вынужденного отказа от освобождения 6 армии из окружения и изменений на правом фланге группы «Б» (итальянская армия).

Выше мы уже обрисовали затруднительное положение, в котором оказалась на восточном фланге группы 4 танковая армия вследствие того, что противник бросал против нее все новые и более крупные силы, снимаемые с внутреннего фронта окружения под Сталинградом. В боях между рекой Аксай и Котельниковым, а также в боях за захват этого исходного плацдарма для наступления с целью деблокирования окруженных войск 57 тк понес большие потери, так как румыны бежали, оставив его в одиночестве на поле боя. В особенности велики были потери 23 тд, которая сильно пострадала еще до этого. Так как группа «Дон» не получала подкреплений из группы «А», которых требовало командование группы, вообще было сомнительно, удастся ли 4 танковой армий оказать противнику достаточно сильное сопротивление и помешать ему нанести удар крупными силами в тыл 1 танковой армии.

Не менее критическая обстановка складывалась на остальных участках фронта группы «Дон». На участке, прежде занимавшемся 3 румынской армией, 4 танковая армия была оттеснена противником на восточный берег Дона. Это дало противнику возможность форсировать по льду Дон в районе Потемкинской, а затем вскоре и в районе Цимлянской, чем создавалась угроза флангу и тылу наших войск, занимавших оборону по реке Чир. На этом участке фронта теперь командование осуществлял генерал Мит (вместо штаба 3 румынской армии). Ввиду форсирования русскими Дона с востока и с юга нам не оставалось ничего другого, как постепенно отвести с боями группу генерала Мита за реку Кагальник.

Однако значительно более критическая обстановка, чем здесь, сложилась на левом фланге группы армий. Группе генерала Голлидта все же удалось, несмотря на бегство румынских дивизий, отвести свои силы с верхнего Чира на юг. Но вновь прибывшая заново сформированная дивизия, которой было поручено прикрывать фланг группы Голлидта у реки Быстрая Гнилая, отступила на этом участке без достаточной необходимости и оставила, таким образом, противнику переправу у Милютинского. Тем самым ему был открыт путь к флангу группы Голлидта, а также к важной авиабазе в Морозовском.

Еще хуже было то, что вследствие развала итальянской армии и бегства почти всех румынских войск (1 и 2 румынские ак на прежнем левом фланге группы Голлидта) противник мог продвигаться в направлении переправ через Донец у Белой Калитвы, Каменска и Ворошиловграда, не встречая почти никакого сопротивления. Только в районе Миллерово, как одинокий остров в красном прибое, оказывала сопротивление вновь созданная на правом фланге группы армий «Б» группа Фреттер-Пико. Но все же противник имел возможность по своему усмотрению повернуть на восток для удара в тыл группе Голлидта или группе Мита или же продолжать продвижение на юг, по направлению к Ростову.

Положение группы армий «Дон» было весьма серьезным. Если дело шло только о нашей группе, то следовало бы немедленно приступить к неуклонному проведению в жизнь плана переброски сил с востока на запад, чтобы, таким образом, справиться с критическим положением. Нужно было быстро перебросить 4 танковую армию к Ростову, чтобы затем использовать ее для защиты левого фланга и прикрытия идущих на запад коммуникаций группы. Войска группы Мита и группы Голлидта, которые еще вели бои в большой излучине Дона, должны были быть отведены на Донец.

Но такому решению препятствовало то обстоятельство, что группа армий «А» по-прежнему неподвижно стояла на своих позициях на Кавказе. Ни в коем случае нельзя было обнажать ее тыл, к чему привели бы рассмотренные выше перегруппировки. Напротив, группа «Дон» должна была не только прикрывать группу «А» с тыла, но также защищать ее коммуникации, проходившие через Ростов.

Таким образом, еще нельзя было приступить к выполнению основного оперативного замысла, которым в основном и должно было руководствоваться командование группы; он заключался в том, чтобы воспрепятствовать отсечению южного крыла армии, сосредоточив основные силы группы на ее западном фланге. В первые недели после принятия командования над группой мы сознательно отказались от выполнения этой задачи и направили все усилия на освобождение 6 армии. Теперь же – на второй фазе кампании – мы оказались вынужденными вести отчаянную борьбу за прикрытие тыла группы армий «А», несмотря на то, что обстановка на нашем западном фланге становилась все более угрожающей.

Германскому Главному командованию, собственно говоря, с самого начала должно было быть ясно, что группа армий «А» не сможет удержаться на Кавказе, если не удастся в ближайшее время освободить из окружения 6 армию и, следовательно, нельзя будет хотя как-нибудь стабилизировать обстановку в районе большой излучины Дона. Когда же образовалась брешь на левом фланге группы «Б» и противнику открылся путь на Ростов, тогда должно было стать совершенно ясно, что удержаться на Кавказе ни в коем случае не удастся. Разве что только Гитлер захотел и смог бы перебросить сюда крупные силы с других театров.

Еще 20 декабря, когда в результате бегства двух итальянских дивизий обнажился фланг группы Голлидта и русским открылся путь к переправам через Донец, я высказал генералу Цейтцлеру соображение, что теперь противник будет стремиться к нанесению решающего удара всему южному крылу германской армии, наступая в направлении на Ростов.

24 декабря я вновь напомнил ему, что теперь уже решается судьба не только группы «Дон», но и группы «А».

Я выше уже писал, что мое требование о передаче войск из состава группы «А» 4 танковой армии и о переброске их в район Ростова было отклонено. Даже если бы не было надежды предпринять новую попытку к спасению 6 армии, такое усиление 4 танковой армии было бы в интересах группы армий «А». Поражение 4 танковой армии открыло бы противнику путь к тылу группы армий «А». Нежелание командования группы «А» отдать нам какие-либо войска было понятно. Главное командование должно было отдать приказ о проведении срочно требовавшегося равномерного распределения сил между обеими группами армий. Одной из причин отказа группы «А» передать нам затребованные дивизии (см. главу «Сталинградская трагедия") было, по-видимому, также и то, что ее части были сильно перемешаны. Снятие с фронта крупных соединений было бы очень затруднено и потребовало бы много времени. Не имея достаточных резервов, группа „А“ должна была все же каким-то образом заделывать прорывы фронта, возникавшие под ударами противника, вследствие чего и получилось, что ее части оказались сильно перемешанными. Другой причиной этого было то обстоятельство, что группа армий „А“ в течение ряда месяцев не имела своего командующего, который следил бы за соблюдением порядка в группировке войск. Есть такие командиры, которые не учитывают, что войска могут сохранить свою оперативную подвижность и выполнять возлагаемые на них труднейшие задачи только в том случае, если в ходе боевых действий не нарушается их штатная организация. Но если, как это имело место здесь, долгое время вообще нет ответственного начальника, то не приходится удивляться тому, что части оказываются перемешанными.

Уступая постоянным требованиям командования группы «Дон», Гитлер решил, наконец, отдать приказ об отводе далеко выдвинутого на запад фланга группы «А» (1 танковая армия) на участок Пятигорск – Прасковея по реке Куме. Но он отнюдь не собирался оставить весь Кавказский фронт. Видимо, он все еще надеялся, что путем отвода к Куме восточного фланга группы «А» удастся примкнуть этим флангом к Манычской впадине, восстановить положение в районе между Манычем и Доном и в большой излучине Дона и одновременно защитить идущие на запад через Днепр коммуникации южного крыла германской армии. Таким образом, он собирался вовсе не ликвидировать, а только уменьшить «балкон», который образовался в ноябре в результате продвижения фронта к Волге и Кавказу и который и был причиной неблагоприятного для нас изменения обстановки. Откуда должны были появиться силы, которые могли бы заменить выбывшие две румынские и итальянскую, а затем и венгерскую армии, – ответ на этот вопрос оставался тайной. Это неизбежно привело затем к необходимости отвести и весь Кавказский фронт.

На этом втором этапе боевых действий группы армий «Дон» перед ней стояли следующие задачи: бороться за выигрыш времени в этой все более обострявшейся обстановке вместо того, чтобы в соответствии с общей обстановкой ликвидировать угрозу отсечения южного крыла, решительно сосредоточив все свои усилия на западном фланге.

Южнее нижнего течения Дона группа «Дон» должна была прикрывать с тыла группу «А» и одновременно защищать ее коммуникации, пролегавшие через Ростов. Эта двоякая задача была, судя по всему, непосильна для 4 танковой армии, так как силы ее были незначительны, обороняемая ею территория от Дона до Кавказа была слишком обширна, а действовавший здесь противник слишком силен.

В большой излучине Дона и перед Донцом действовала группа Голлидта. Она должна была настолько задержать продвижение противника севернее нижнего Дона, чтобы он не мог стремительным ударом с востока на Ростов отсечь от тылов 4 танковую армию, а вместе с ней и группу армий «А». Одновременно она должна была воспрепятствовать форсированию Донца противником на участке Форхштадт (Белая Калитва), Каменск, Ворошиловград и тем самым запереть подступы к Ростову с севера.

Наконец, группа армий должна была найти способ, чтобы своими силами и средствами, используя также скудные подкрепления, присылаемые ОКХ, защитить коммуникации, ведущие на запад к нижнему Днепру.

И все эти задачи приходилось выполнять войскам, которые давно уже несли непомерную нагрузку и численно намного уступали противостоящим им войскам противника.

Эта задача сама по себе была очень тяжелая, но основная опасность заключалась все же в том, что группа «А» не могла быстро уйти из района Кавказа. Вновь проявилось то, что позиционная война – а на этом фронте боевые действия приняли именно такой характер – приводит к потере гибкости управления и подвижности войск. В позиционной войне ввиду необходимости экономить силы нельзя обойтись без стационарной установки оружия. Приходится накапливать боеприпасы и продовольствие, создавать различные удобства для войск, которые особенно необходимы в том случае, когда недостаток резервов не позволяет производить их смену на позициях. Лошадей обычно бывает трудно прокормить поблизости от стабилизировавшегося фронта, так что их приходится размещать дальше в тылу, вследствие этого войска в большей или меньшей степени лишаются подвижности. Большие трудности создавало и состояние дорог во время русской зимы, особенно в горной местности. Все это приводит к тому, что войска и командование теряют способность быстро реагировать на изменения обстановки, которые то и дело имеют место в маневренной войне. Доминирующим становится фактор инерции, застоя, так как со всяким изменением связаны затруднительные смены войск, перегруппировка сил, неудобства, а часто и опасности. Из-за неизбежного накопления оружия, техники и всевозможного имущества создаются большие запасы, всего того, без чего, как полагают, нельзя обойтись в дальнейших, боевых действиях. Когда же командование вынуждено провести крупный маневр с целью отойти на новые позиции, то требуется много времени для подготовки к этому. А иногда, не желая расставаться со всем этим якобы необходимым имуществом, командование даже отказывается от идеи такого крупного маневра, хотя он, возможно, представляет собой единственный путь к успеху в дальнейшем. Напомним, что даже такой выдающийся полководец, как Людендорф, в 1918 г., после того как было остановлено германское наступление, не решился совершить отход в крупных масштабах, чтобы перейти к маневренным действиям, хотя в них заключалась последняя надежда Германии на победу. Причина этого в конечном итоге заключалась в том, что он не считал себя вправе пожертвовать материальными средствами и боевой техникой, имеющимися на фронте и в войсковом тылу, или не мог примириться с тем, что ему придется оставить территорию, занятую ценой больших жертв.

Подобным же образом обстояло дело в группе армий «А». Из переговоров с ее начальником штаба, состоявшихся 29 декабря, выяснилось, что 1 танковая армия сможет начать отход только 2 января. Наша помощь горючим позволила ей начать этот отход 1 января. Но через несколько дней штаб группы армий «А» сообщил, что отход 1 танковой армии на рубеж реки Кума сможет быть проведен только постепенно от рубежа к рубежу, чтобы обеспечить вывоз имущества и эвакуацию раненых, находящихся в госпиталях на курортах Кавказа. Армии для этого потребуется 155 эшелонов (по 20 эшелонов на дивизию) и, таким образом (ввиду низкой пропускной способности железной дороги), она сможет целиком отойти на рубеж реки Кума только через 25 дней. Таким образом, ничего не было заранее подготовлено на случай необходимости отвода армии, хотя, по крайней мере, с конца ноября должно было быть ясно, что противник рано или поздно начнет угрожать группе «А» с тыла. Подготовка к отходу не проводилась, конечно, потому, что Гитлер запретил всякую подготовку подобного рода и не разрешил бы проводить ее, если бы узнал о ней. Но существенную роль в этом сыграло, бесспорно, и то, что группа армий «А» в то время не имела своего командующего, который нес бы за нее полную ответственность.

ОКХ хотело одно время подчинить группу армий «А», командование которой недавно принял генерал-полковник фон Клейст, мне. Вообще подобное подчинение группы армий или армии командующему соседнего равного объединения приносит только вред. Но в тогдашней критической обстановке это давало все же известные преимущества, при том, однако, условии, чтобы это подчинение было полным и безоговорочным. Всякое вмешательство Гитлера, так же как и всякая возможность обращения группы «А» к нему в случае несогласия с моими приказами, должны были быть исключены. Но Гитлер не пожелал выполнить эти требования, которые я выдвинул перед ОКХ как обязательное условие, от которого зависело мое согласие полностью взять на себя ответственность за обе группы армий. Группа армий «А», таким образом, сохранила свою самостоятельность. Командованию группы «Дон» не оставалось ничего другого, как вновь и вновь настойчиво требовать ускоренного проведения группой армий «А» намеченных мер, чтобы возможно скорее получить в свое распоряжение высвобождавшиеся там силы, использование которых южнее Дона, а затем на западном фланге группы «Дон» имело решающее значение. Необходимо было как можно скорее завершить этот второй этап зимней кампании – борьбу за прикрытие тыла группы армий «А», – чтобы взяться за окончательное восстановление положения на южном крыле. Эта последняя задача могла быть выполнена только путем разгрома сил противника, угрожавших охватом с запада. Нам действительно удалось значительно сократить сроки отхода с Кавказа.

Упомянутые выше задержки частично были неизбежны в условиях позиционной войны и в трудных условиях горного театра, частично же они были вызваны нежеланием Главного командования добровольно отказываться от чего бы то ни было. Привели они к тому, что группа «Дон» с конца декабря до начала февраля оказалась связанной боями в районе Дона. Эти длительные бои не могли не обострить опасности отсечения южного крыла германской армии, особенно возросшей в связи с событиями на фронте группы армий «Б».

Кто захочет найти пример, подтверждающий ту мысль, что стратегия.– это система выходов из положения, едва ли найдет что-либо более показательное, чем боевые действия обеих армий группы «Дон» в этот период. Нам удалось справиться со всеми обрисованными выше задачами, несмотря на многие критические моменты, только потому, что командование группы армий, как и командование обеих армий, всегда следовало испытанным принципам германского военного искусства:

– проводить операции гибко и маневренно;

– предоставлять максимальную свободу инициативе и самостоятельности командиров всех степеней.

Но эти принципы существенным образом расходились с точкой зрения Гитлера.

О первом принципе речь будет идти в связи с изложением боевых действий обеих армий, о втором же я хочу сказать предварительно несколько слов.

Особое преимущество управления войсками у немцев всегда состояло в том, что подчиненным командирам предоставлялась максимальная свобода самостоятельных решений, им ставились задачи, способ выполнения которых они могли выбирать по своему усмотрению. Этим принципом германское военное искусство – по крайней мере, со времен Мольтке (старшего) – отличалось от военного искусства большинства других армий. В этих армиях подчиненным командирам не только не предоставлялась такая же свобода в оперативных и тактических вопросах, но, более того, им давались обширнейшие и подробнейшие указания относительно способов выполнения поставленной задачи или же тактические действия втискивались в мертвую схему. Немцы считали, что такой метод является вредным. Правда, при таком методе для среднего по способностям командира уменьшается опасность совершить ошибку. Но легко может получиться, что исполнитель приказа окажется вынужденным действовать вразрез с требованиями конкретной обстановки. При таком методе в угоду надежде на безопасность часто упускается возможность добиться успеха, которая могла бы быть использована подчиненным командиром в решающий момент и в благоприятной обстановке. Германская система, в конечном счете, обусловлена особенностями немецкого характера, который вопреки глупой ходячей фразе о палочной дисциплине (Kadavergehorsam) обладает яркими индивидуальными чертами и отличается известной склонностью к риску, в чем, возможно, проявляются качества, унаследованные от древних германцев. Но предоставление такой самостоятельности подчиненным командирам предполагает, что у начальников всех степеней вошли в плоть и кровь некоторые основные положения тактики и оперативного искусства. Такое единство взглядов в необходимой степени было достигнуто только школой германского Генерального Штаба. Но все же перед ответственным высшим начальником нередко встает вопрос, не должен ли он оказать воздействие на командование подчиненных ему армий и т.п.

Чем сложнее обстановка, чем меньше в его распоряжении сил, которыми ему приходится обходиться, тем больше для него будет соблазн вмешиваться в дела подчиненных ему командиров. Но решающее значение, конечно, будет иметь то, насколько высоко он ценит своих подчиненных.

Что касается командования группы армий «Дон», то я считаю, что мы лишь тогда непосредственно оказывали воздействие на командование армий, когда без этого действительно нельзя было обойтись. Особенно это относилось к тем случаям, когда выполнение оперативного замысла командования группы армий было связано с такой ответственностью, которую мы не считали возможным переложить на командование армии, выполнявшей поставленную нами задачу. Мы были принципиальными противниками ни к чему не обязывающих «советов», которые означают смерть всякой инициативы и представляют собой способ завуалировать ответственность.

Раньше уже было показано, что Гитлер мало придавал значения этому оправдавшему себя немецкому принципу управления войсками и что он постоянно пытался вмешиваться в деятельность подчиненных ему командных инстанций путем отдачи им частных приказов. От их выполнения нельзя было уклониться, когда они были связаны с действиями соседних групп армий или содержали указания относительно использования войск, находившихся еще в резерве ОКХ. Но когда Гитлер своими приказами требовал во что бы то ни стало удержать определенный рубеж (а это бывало довольно часто), обстоятельства, в конце концов, оказывались сильнее его.

Труднее было, однако, преодолеть стремление Гитлера оттянуть принятие необходимого решения, о чем также уже говорилось выше. Мы ведь не могли заставить его отдать приказ. В таких случаях не оставалось ничего другого, как доложить, что если к такому-то дню или к такому-то часу не будет получено указание ОКХ, мы будем действовать по собственному усмотрению.

В противоположность этому командующие армиями, подчиненными группе армий «Дон», ни в этой кампании, ни впоследствии, по-видимому, никогда не имели оснований жаловаться на то, что мы стремились оттянуть принятие необходимого решения. Если они обращались к нам с вопросом или просьбой, они немедленно же получали ответ. Правда, в трудных случаях командование группы армий откладывало решение вопроса на очень короткий срок – на несколько часов или до следующего дня.

В целом же, за исключением Сталинграда, командованию группы армий все же всегда удавалось добиваться проведения необходимых мер вопреки вмешательству Гитлера и несмотря на его нерешительность.

Для того чтобы прикрыть тыл группы армий «А». 4 танковая армия должна была выполнить двоякую задачу. Она не должна была допускать, чтобы следующий за ней противник мог нанести удар в тыл 1 танковой армии, пока она не отошла с Кавказа на новый, обращенный к востоку фронт.

Но в то же время она должна была воспрепятствовать прорыву вдоль нижнего течения Дона на Ростов противника, который перерезал бы, таким образом, коммуникации 4 танковой армии и группы армий «А».

Было ясно, что сил армии не хватит для того, чтобы перекрыть для продвижения противника всю территорию от нижнего течения Дона до северных предгорий Кавказа.

Когда армия находилась в районе Котельниково, в ее составе после разгрома румын оставался только 57 тк с его двумя уже сильно пострадавшими в боях дивизиями (17 тд и 23 тд). 15 авиаполевая, дивизия все еще не была в боевой готовности, а 16 мд еще не была сменена у Элисты (Степной) войсками группы армий «А».

Все старания группы армий «Дон» своевременно передать подкрепления 4 танковой армии не имели успеха. Просьба о передаче нам 3 тк из состава группы армий «А» была отклонена ОКХ. 7 тд, которую командование группы армий было намерено передать 4 танковой армии, Гитлер решил держать под Ростовом, чтобы прикрыть с севера переправу через Дон после катастрофы итальянской армии. Вообще это была правильная мысль, но для выполнения этой задачи достаточно было бы той пехотной дивизии, которая была затребована нами от группы армий «А» (из состава 17 армии). Гитлер же отклонил эту нашу просьбу, так как опасался, что после снятия этой дивизии с участка обороны под Новороссийском остающиеся там румынские дивизии не выдержат натиска противника.

Когда значительная часть сил противника, преследовавших 4 танковую армию, повернула на юг в сторону отходившей 1 танковой армии, для последней возникла острая опасность с тыла. 16 мд удалось с успехом атаковать эти силы противника и преградить ему путь, заняв оборону за Манычем. Но вследствие этого она не могла быть использована 4 танковой армией, так как передать ее этой армии можно было не раньше середины января.

Меры для усиления 4 танковой армии, которые мы собирались принять своими силами, были сорваны противником. 11 тд пришлось вывести из района излучины Дона и через нижнее течение Дона перебросить к 4 танковой армии. Но в это время противник в двух местах форсировал Дон и намеревался ударить с юга или юго-востока в тыл группе Мита, которая занимала оборону на нижнем Чиру фронтом на север. Для того чтобы остановить противника и обеспечить группе Мита отход и занятие рубежа реки Кагальник фронтом на восток, пришлось ввести в бой 11 тд на северном берегу Дона. Передача ее 4 танковой армии, следовательно, стала невозможной. Таким образом, помимо двух названных выше танковых дивизий, в состав 57 тк вошла только уже ранее переданная нам группой «А» дивизия СС «Викинг» (а с середины января также 16 мд).

Противник преследовал 4 танковую армию через Котельниково двумя армиями – 51 и 2 гвардейской, которые в общей сложности располагали одним танковым, тремя механизированными, тремя стрелковыми и одним кавалерийским корпусами. Еще одна армия (28 армия) вскоре появилась дальше к югу в калмыцких степях.

Нетрудно было видеть, что этими тремя армиями противник намеревался не только сковать или смять слабую 4 танковую армию фронтальным ударом, но и одновременно охватить ее с севера и юга с целью последующего окружения.

Если Гитлер думал, что при данном соотношении сил и большой ширине обороняемой полосы он может приказывать армии удерживать какие-то рубежи и запрещать отходить без его согласия, то он глубоко ошибался. Попытка в данной обстановке заставить армию решать свою задачу, привязав ее к определенному рубежу, была бы равноценна попытке задержать противника препятствием из паутины. Но так как Гитлер постоянно пытался ограничить оперативную подвижность армии, приказывая ей удерживать тот или иной рубеж, и в то же время отказывал нам в требуемых подкреплениях для 4 танковой армии, я был вынужден 5 января поставить вопрос о своем освобождении от обязанностей командующего группой армий. Я направил начальнику Генерального Штаба телеграмму, в которой говорилось: «Если эти предложения не будут приняты и меня и в дальнейшем будут ограничивать в моих действиях до мелочей, я не вижу никакого смысла в моем дальнейшем использовании в качестве командующего. В этом случае является более целесообразным организация „представительств“, подобных тем, которые созданы в управлении генерал-квартирмейстера (должности в представительствах генерал-квартирмейстера замещались только старшими офицерами Генерального Штаба, руководившими всем снабжением группы армий в соответствии с прямыми указаниями генерал-квартирмейстера)».

При данном положении вещей 4 танковая армия должна была стремиться к сосредоточению своих сил в кулак, вместо того, чтобы предпринимать бесперспективную попытку оказать сопротивление противнику на чересчур растянутом фронте. Только в результате этого она могла бы, смотря по обстановке, оказывать сильное сопротивление противнику на решающем участке или наносить ему внезапные удары, где это окажется возможным. Конечно, для этого она должна была бы полностью оголять некоторые участки отведенной ей полосы, а на других участках довольствоваться созданием линии охранения.

Спокойными, гибкими и решительными действиями генерал-полковник Гот с помощью своего отличного начальника штаба генерала Фангора сумел решить эту сложную задачу. Он сумел удачными действиями задержать продвижение противника, преследовавшего его по пятам с фронта, и в то же время избежал поражения, которое угрожало бы ему, если бы он слишком долго задерживался на обороняемых рубежах. Нанося короткие удары быстро сосредотачиваемыми на обоих флангах силами, он срывал попытки противника охватить фланги армии.

Командование группы армий, которое не могло предоставить армии достаточных сил для выполнения этой трудной задачи, старалось, по крайней мере, снять ответственность с командования армии своими приказами. Как было указано выше, 4 танковая армия должна была, собственно говоря, одновременно решать две задачи. Она должна была помешать трем преследующим ее армиям противника ударить в тыл 1 танковой армии, отходившей с Кавказа, пока последняя не завершила своего маневра и не заняла оборону фронтом на восток. Одновременно она должна была воспрепятствовать попытке противника прорваться вдоль нижнего течения Дона на Ростов. В случае успеха этой попытки были бы отрезаны три наши армии, находившиеся еще южнее Дона.

4 танковая армия в лучшем случае была в состоянии решить только одну из этих задач; которой из них следовало отдать предпочтение, могло решать только командование группы армий, своим решением бравшее на себя ответственность за последствия. Командование группы армий решило отдать предпочтение задаче прикрытия отходного маневра 1 танковой армии. Правда, в перспективе под Ростовом угрожала большая опасность. Но если бы противнику удалось зайти в тыл отходящей армии и окружить ее, то удержание нами Ростова ничего бы уже не изменило. Судьба трех немецких армий южнее нижнего Дона была бы решена. Однако при условии удачного осуществления отхода 1 танковой армии мы впоследствии нашли бы средства и способ, чтобы справиться с критическим положением под Ростовом.

Противник действительно попытался использовать обе эти возможности. Мы уже говорили о том, что он очень рано направил свои силы в тыл 1 танковой армии, но они своевременно были остановлены 16 мд на верхнем Маныче. Ту же оперативную цель преследовали неоднократные попытки противника обойти 4 танковую армию с юга и вклиниться между нею и 1 танковой армией. Одновременно он пытался прорваться одним танковым корпусом вдоль Дона через Константиновскую в направлении на Ростов. 7 января небольшие силы противника появились на северном берегу Дона, примерно в 20 км от Новочеркасска, где находился штаб группы армий. Казаки и части пограничной охраны, несшие до этого охранение на этом участке реки, отступили перед противником. Чтобы отогнать этих «нарушителей нашего спокойствия», мы направили против них несколько танков, стоявших на ремонте, под командованием офицера нашего оперативного отдела капитана Аннуса. В дальнейшем, этот танковый корпус противника повернул на юго-восток в тыл 4 танковой армии по направлению на Пролетарскую, чем, по крайней мере, на некоторое время угроза Ростову была ликвидирована. 4 танковой армии затем удалось справиться и с этой угрозой на ее северном фланге.

14 января 1 танковая армия завершила свой отход, темпы которого она все же ускорила. Ее левое крыло было обращено фронтом на восток и занимало рубеж Черкесск – Петровское. Тем самым в какой-то степени была обеспечена возможность оперативного взаимодействия 1 и 4 танковых армий, хотя между ними еще был широкий промежуток от Петровского до Пролетарской. Частично этот промежуток прикрывался болотистой манычской впадиной.

Первая часть задачи 4 танковой армии – прикрытие тыла группы армий «А» в районе южнее Ростова – была, таким образом, выполнена. Теперь ей оставалась еще вторая задача – защита коммуникаций этой группы в районе Ростова.

Выполнение этой задачи в условиях большого численного превосходства противника затруднялось еще тем, что 1 танковая армия должна была некоторое время задержаться на занятом ею рубеже, чтобы подготовить дальнейшую эвакуацию своих тылов. Казалось, что задача 4 танковой армии явится совершенно невыполнимой, так как Гитлер все еще не мог заставить себя расстаться со всей кавказской территорией. До сих пор не было решено, будет ли 1 танковая армия отведена через Ростов на северный берег Дона или же она останется на Кубани вместе со всей группой «А».