Большая книга магии-5 Степанова Наталья

Чревовещание

Из письма: «То, что я вам расскажу, я еще никогда и никому не рассказывала, даже своим родителям, так как не хотела их пугать и потому что они могли бы усомниться в моем психическом здоровье.

Не знаю, как можно объяснить то, что со мной произошло, но и думать об этом у меня больше нет сил.

Дело в том, что мой ребенок заговорил со мной, когда еще был у меня в утробе.

Наверное, я должна рассказать вам все подробно, хотя и не вполне уверена, поможет ли это Вам разобраться в происшедшем.

С отцом моего ребенка я прожила в браке всего несколько месяцев, после чего мы с ним расстались. До нашей регистрации я от него забеременела и из-за этого уговорила его на наш брак. Но штамп в паспорте действительно не играет никакой роли в счастье и любви двух людей. Прожив некоторое время, мы поняли, что не нужно было идти в загс. Человек он сложный, и когда мы расстались, я вздохнула от облегчения, так как мы ссорились без всякой причины и по всяким пустякам. Я так устала от конфликтов, что даже не задумывалась о том, что скоро рожать и что мне будет нелегко одной с маленьким ребенком.

Но скоро моя радость сменилась неожиданно возникшей депрессией. Началась томительная хандра, мне было жалко себя и еще не родившегося ребенка. Я переживала из-за того, что из роддома меня не будет встречать, как всех, муж и отец. И я стала чувствовать вину перед своим ребенком за то, что навсегда лишила его отца. Возможно, это так действовала на меня беременность. С каждым днем, который приближал меня к родам, мне все больше становилось жалко себя и ребенка.

Как-то раз я проснулась очень рано от какого-то неприятного ощущения. Я лежала и прислушивалась к себе, думала, что начались схватки. Беспокойство нарастало откуда-то изнутри, и вдруг я совершенно отчетливо услышала тоненький, необъяснимый голосок:

– Мамочка, не плачь.

У меня волосы встали дыбом. Я замерла, боясь пошевелиться, а голос все повторял и повторял фразу: «Мамочка, не плачь».

Возможно ли, что со мной говорила душа моего нерожденного ребенка?

Когда-то я читала о том, что иногда беременные слышат внутриутробный плач своего ребенка. Но я слышала не только голос своего ребенка, но и слова.

До сих пор я сомневаюсь, был это голос Ангела-хранителя нерожденной души или мой ребенок имел аномальный слух, слыша внутриутробно все звуки и слова, и научился понимать речь.

В общем, я слышала его голос, и никто и никогда не сможет меня разубедить в этом!

Но это еще не все. Второй раз я слушала его не одна, со мной была моя тетя, папина сестра. Сын мой был еще грудным младенцем, когда я была у них в гостях.

В нашем районе отключили горячую воду, а у тети была вода, вот она меня и позвала погостить.

– Я хочу домой, – было сказано ясно и четко, и мы с тетей переглянулись. Видимо, она решила, что ей померещилось. Вряд ли кто может поверить в то, что младенец способен говорить даже не слово, а предложение. Сама я, естественно, не стала с ней этого обсуждать, и не только потому, что трудно в это поверить, но из-за боязни, что пойдет молва и тогда у меня могут забрать ребенка для изучения такого феномена.

У меня было очень сложное чувство к ребенку. Естественно, я его любила, как любая мать любит своего ребенка, но в то же время я боялась его, не понимая его сущность: дар ли это от Бога или уродство? Успокаивала я себя мыслью, что он лучше, совершеннее других, но если честно, то всякий раз, когда он как-нибудь проявлял себя, я изводила себя противоречивыми мыслями. Когда он изредка вскрикивал: «Скорее, я хочу есть», я убеждала себя в том, что это он запомнил мои слова. Ведь когда я его кормила грудью, то всегда приговаривала: «Есть хочет мой маленький. Давай, кушай» – и так далее. Вот он и запомнил мои слова. Иногда, когда он плакал, я слышала: «Спать, спать».

Где-то до двух лет больше ничего необычного не было. Ни знакомым, ни врачам я ничего не говорила – боялась, что ребенка заберут для изучения. Из-за этого я никуда с ним не ходила, ждала, когда феномен исчезнет.

Как-то он мне сказал:

– Мама, я не Слава, я Дима.

После этого перестал откликаться на имя Слава. Интересно, что не только мне, но и всем он говорил, что его зовут Дима. Я стала его звать Дима. Когда сыну исполнилось три года, пришел в гости мой брат. Никогда не смогу забыть тот день. Дима подошел к Володе и говорит:

– Ты же умер, зачем пришел?

И так он повторил несколько раз, несмотря на то что я его одергивала, говоря:

– Нельзя так дяде говорить, видишь, он живой.

– Нет, он умер, умер, – со слезами восклицал Дима, – я вижу, он сгорел, он в своей машине сгорел.

А через два дня после этого Володя действительно сгорел в своей машине.

А однажды сын сказал:

– Папа идет!

Я удивилась, так как он никогда и слова этого от меня не слышал. Через час к нам действительно пришел его отец, мой муж, с которым я развелась.

Оказывается, он пришел только за тем, чтобы я подписала ему документы, что не возражаю против его отъезда за границу и что не имею претензий по алиментам.

Откуда мог знать мой ребенок, что придет его отец и погибнет мой брат?

Теперь о самом главном.

За неделю до своей смерти Дима залез ко мне на колени. Обнял меня, прижался и сказал:

– Я не хочу, чтобы ты плакала, когда я умру. Я не хочу от тебя улетать, но меня ждут.

От его слов мне стало так страшно, что я вся затряслась и заплакала. Плакал со мной и Дима, громко, по-взрослому, будто прощался со мной навсегда.

С того момента я не отходила от него ни на шаг, я держала его за руку, и он спал на моей кровати. Но я не могла постоянно бодрствовать и не усльшала, как он меня покинул.

Утром десятого февраля его не стало. Я проснулась, когда он уже был холодный. Я его не боялась. Я смотрела на него и целовала каждый его пальчик.

Я знаю, у меня был необычный ребенок и, видимо, Бог его забрал к себе. Мне легче так думать, и это помогает жить.

Пишу Вам, чтобы Вы напечатали мое письмо – возможно, у кого-то было подобное. Я прошу: пусть Вам об этом напишут, и я из Ваших книг узнаю, как жили и живут такие дети, как мой Дима.

Прошу Вас также не печатать мое имя и фамилию, думаю, Вам понятно, почему я этого избегаю.

С искренним уважением к Вам».

Я исполнила просьбу моей читательницы, напечатав ее письмо в этой книге. Если кто-нибудь сталкивался с подобным случаем, пишите, и я опубликую вашу историю, сохранив в тайне ваши имена и фамилии.

Покойник приходит на рассвете

Из письма: «Купила Вашу книгу и уверена, что это сама судьба дала мне ее в руки или Ангел мой – не знаю. Я вообще несведущий человек в этих делах.

Это такое чудо! Да, именно так можно назвать Вашу книгу. Пока я ее читала, наревелась досыта, потом стало на душе так светло и спокойно, как будто кто-то мне с небес шепнул: все у тебя будет хорошо.

Возможно, Вы сейчас подумаете: только купила книгу и уже пишет, отнимает время. Но, пожалуйста, не торопитесь с выводами. Сейчас я Вам расскажу историю, которая произошла с моим прадедом и по вине которого в каждой семье нашего рода случается трагедия.

Клянусь Вам всем святым, что у меня есть в этой жизни, – воспоминанием о своей маме, которой уже нет в живых, но которая была для меня самой любимой и хорошей.

Прадед мой воевал и как солдат убивал. Но, видимо, не всех можно безнаказанно обижать. Есть люди, такие как Вы, которые могут спасти доброго человека и уничтожить его врага за пролитую им кровь.

В общем, когда мой прадед пришел с фронта, то он рассказал своей жене, то есть моей прабабке, о том, что с ним случилось. Потом эту историю стали передавать из поколения в поколение, и наконец она дошла и до меня. Для удобства в рассказе я буду говорить «дед Андрей».

Итак, был бой, полк деда Андрея стоял под деревней Чернушкой. Бой был удачным, и наши заняли деревню, взяв в плен неубитых врагов.

Время тогда было сложное, брат воевал против брата, сват против свата. Стали допрашивать одного пленного парни. Моему деду Андрею был приказ выбить из него сведения любыми способами.

Приказ есть приказ. Стал его дед пытать. Пленный умолял деда его убить. Но дед мой издевался над ним до последнего, фактически замучил его. А перед тем как его пытать, он взял у пленного крест и положил его в карман. Маленький медный крестик, раньше такие были у всех простых людей.

Что интересно, как потом сказал дед Андрей, когда он велел пленному снять и отдать ему свой крест, пленный заволновался и стал просить деда не забирать у него этот крест, сказав, что это мать ему надела и умолила никогда его не снимать и что он в этом матери своей поклялся.

Когда дед все же забрал у него этот крест, тот сник и тихо сказал:

– Теперь я пропал…

В общем, никаких сведений он деду так и не выдал. Видимо, ничего этот парень не знал, а был такой же вояка, как и наш дед Андрей.

Последние слова умирающего были:

– Не сдержал, мама, я слово, вот и помираю…

Парень тот остался лежать во дворе, а назавтра опять его не похоронили.

На третий день в их село пришла старуха, вся в черном и такая, что жутко было на нее смотреть. Почему жутко – дед так и не сумел объяснить. Жутко – и все!

Так вот эта женщина подошла именно к деду Андрею и говорит:

– Ты два дня назад замучил моего сына. Я пришла его схоронить.

Когда ее спросили, откуда она пришла, она назвала населенный пункт такой дальности, что за три дня пути добраться ни пешему, ни конному было невозможно, непонятно было и то, откуда ей стало известно, что ее сын замучен. Я, говорит, видела все сама по воде.

Больше всего дед Андрей удивлялся тому, что ее не убили, все сделали, как она просила, то есть отдали ей тело сына.

Все эти вопросы возникли у деда тогда, когда женщина, положив тело своего сына на подводу, уехала. Подвода эта тоже неизвестно откуда у нее взялась. Этот вопрос почему-то никого не волновал – видно, оморочила она всех.

Разговор с ней он вспомнил много месяцев спустя. А в тот момент он видел только ее цепкий взгляд из-под черной шали и слышал вопрос:

– Зачем ты отнял у моего сына заговоренный крест? Пока он на нем был, ни ты и ни одна гадина его бы не убила! Запомни мои слова раз и навсегда: отныне в каждом вашем поколении будет потеряно то, что ты силой отнял у моего сына. Жить вы все будете только до того возраста, сколько ты дал прожить моему сыну, а ведь ему было только двадцать весен!

Когда она это говорила деду, он все слышал, все понимал, но не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой.

Со стороны могло показаться, что стоит мужик и беседует с бабой. Но если бы только кто-нибудь глянул ей в глаза…

Дед говорил, что, пока он с ней разговаривал, у нее трижды поменялся цвет глаз.

Полностью он вспомнил все, лишь когда вернулся с войны. Вернувшись, он увидел, что его дочь покалечена. Она наткнулась на вилы и этим лишила себя глаза.

С той поры каждый раз перед очередной бедой дед видел, как перед рассветом по его комнате проходила тень. Он понимал, что это мать того парня, которого он замучил и сгубил, отняв у него заговоренный от смерти крестик.

В нашем роду во всех семьях одни инвалиды и в каждой семье обязательно умирает один человек, не дожив до двадцати лет.

Я очень боюсь за свою жизнь, ведь мне скоро исполнится девятнадцать лет. Я боюсь ложиться спать – вдруг я проснусь перед рассветом и увижу тень женщины, которая когда-то прокляла над род?»

Мы списались с Аллой и я пригласила ее к себе. Через покойников я отчитала ее и ее родственников от кровного возмездия.

Грех церковнослужителя

Из письма: «Я знаю, что вы глубоковерующий человек – это видно по Вашим книгам. Но боюсь, что именно поэтому Вам может не понравиться мое письмо и Вы его не захотите печатать. Но тогда где же истинная правда, если даже Вы, призванная Богом помогать тем, кому тяжело, отвернетесь от моего горя?!

Пишу Вам за столом, на котором стоят фотография моей дочери и стакан воды с хлебом по ее усопшей душе.

Сегодня ровно девять дней, как моя девочка наложила на себя руки. Муж обнаружил ее висящей в петле в нашем гараже.

Из ее дневника я узнала причину, которая привела ее к самоубийству.

Примерно полгода назад моя дочь решила покреститься. До этого наша семья жила в селе, где церкви не было.

Девочке моей было всего пятнадцать лет, когда ее совратил священник. Из ее дневника я поняла, что он до крещения пригласил ее на исповедь. Он был с ней очень внимателен и ласков, время от времени брал ее за руку, гладил ее по плечам и голове.

А после ее крещения отец Леонид сказал, что она должна приходить к нему на духовные беседы, которые будут ей открывать глаза на мир.

Далее в дневнике дочь писала: «Я еще никогда не встречала такого умного и доброго человека, как батюшка Леонид. Он так ласково на меня смотрит, говорит мне «милое чадо» и очень интересуется, кто у меня друзья и как я живу. Он спрашивал, целомудренно ли мое тело, то есть девственница я или нет.

Мне было стыдно, и я чувствовала, что сильно краснею. Еще он мне сказал, что я очень красива в своей стыдливости. Его рука такая белая, красивая и горячая».

Далее дочка писала, что они виделись очень часто и «однажды отец Леонид сказал:

– Милое чадо, дай я послушаю твое сердце, оно мне скажет все твои тайны, которые ты по младости своей, возможно, пытаешься утаить от своего духовника.

И он приложил свою голову к моей груди и долго слушал мое сердце. Я стеснялась и волновалась, и мое сердце сильно билось. Мой духовник сказал:

– Ты мало грешила, об этом мне поведало твое сердце. И хочу за это тебя отечески поцеловать и тем самым передать тебе своими устами, через поцелуй духовника и наставника, милость Бо-жию!

И он поцеловал меня в щеки и лоб и обе мои руки».

На следующей странице я прочла: «Мы видимся почти каждый день, и мне кажется, что я его уже люблю и он тоже любит меня, потому что у него даже руки дрожат, когда он их кладет на мои плечи или голову. Завтра мы о ним встретимся на природе. Он сказал, что духовник обязан уделять много времени тому, за кого отвечает перед Богом. Он имел в виду меня! Я так счастлива, что даже не могу сказать и написать об этом.

Да, вот еще что, что мне завтра надеть – платье новое в зеленый горошек или же юбку с кофтой. Если бы у меня было такое платье, как у Риты…

Вчера я была с ним целый день. Он был одет, как обычно одеваются все мужчины. Это так не подходит ему. Все-таки в церковном облачении он более загадочен, и тогда я перед ним просто благоговею. Но и в свитере он тоже очень красив.

Отец Леонид поблагодарил меня за то, что я не опоздала на нашу встречу. На его машине мы ездили в пригородный лес. И там, среди природы, он мне рассказывал всякие притчи. И снова он мной восхищался и просил позволения выразить свое восхищение через отеческий поцелуй. На этот раз он коснулся моих губ и сказал мне, что я пахну райскими яблоками, как Ева, которая ввела во грех Адама. И еще сказал:

– Как мне жаль, что я не могу вкусить сладость твоих губ, ведь у меня есть жена, матушка Ольга.

Потом он стал рассказывать грустным голосом о том, что совсем не любит свою жену и что в свое время он просто покорился воле своих родителей.

Я поняла, что он намекает на то, что я – его первая и истинная любовь! В конце нашей прогулки он меня спросил, не разочарована ли я нашей встречей и не утомил ли он меня своими разговорами. Я сказала, что готова слушать его целыми днями, что еще никогда у меня не было такого замечательного друга-наставника и что я очень ценю его заботу о себе и искренне благодарна ему за эту встречу».

Лист следующий: «Он спросил меня, говорила ли я кому-нибудь, что он является моим наставником и духовником. Но ведь я прекрасно понимаю, что об этом не нужно говорить, все равно не поймут.

Сегодня он был со мной строг и не назначил день встречи. Я его спросила, не нужно ли мне прийти завтра, и тогда он ответил:

– Я стал страдать после наших встреч. Мне стало трудно, когда ты, милый ангел, уходишь. Мне все больше хочется к тебе прикоснуться, и я мучаюсь и страдаю от желания испытать сладость твоих губ. Вот и сейчас я с трудом борюсь с собой, со своей плотью, и поэтому мы с тобой больше не будем встречаться.

Я испугалась, что он больше никогда не скажет мне своим красивым голосом «мой чистый ангел» и не поцелует мою ладонь. У меня из глаз полились слезы. Тогда он крепко обнял и целовал меня, и мне было так хорошо, как, наверное, бывает только в раю…

Я стала женщиной, мы теперь встречаемся каждый день. Я поняла, как он ревнив. Он выпытывает у меня, с кем и о чем я говорю, целуют ли меня мальчики в школе. Он больно сжимает мои груди и говорит, что готов раздавить меня в своих объятиях.

Он заставил меня поклясться на иконе, что я буду принадлежать только ему и никто не коснется моего лона. Я спросила его, что такое лоно, тогда он стал срывать мои одежды и целовать всю меня, а потом велел, чтобы и я целовала его всего, и твердил, что мусульмане намного мудрей христиан, ибо они имеют право жить с несколькими женами, а он должен спать с нелюбимой».

Из дневника дочери я поняла, что они встречались полгода. Он ее использовал везде, даже в храме. Потом по тону записок было ясно, что он к ней по какой-то причине охладел, а может быть, нашел себе другую молодую дурочку и моя дочь стала его тяготить. На последней страничке дневника было написано, что дочь поняла, что беременна, и сказала ему, а он ей на это ответил:

– Я тебя вижу насквозь, хитрая, развратная сучка. Не вздумай болтать, что этот плод от меня, – никто тебе не поверит. Решай сама свои проблемы, деньги на аборт я тебе дам, но ты навсегда забудь ко мне дорогу.

Наталья Ивановна, я Вам клянусь: все, что я Вам пишу, истинная правда. Моя дочь была честна и чиста. И то, что с ней произошло, – точный и коварный расчет обольстителя, который прикрывается званием и рясой священнослужителя.

Я знаю, что бессильна и не смогу ему ничего сделать. Единственное, что мне осталось, – это написать Вам письмо, чтобы люди знали: нельзя никуда отпускать своих детей одних, даже в церковь.

Если Вы честный человек, то опубликуете это письмо, если нет – то Бог Вам судья».

Оберег от коварного соблазнителя

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Спаси, Господи, и помилуй.

Не подпусти, Владыко, к рабе Божией (имя)

Соблазнения, искушения и гибели.

Избавь Сам и даруй обойти тернии

Всех согрешений от лица дьявола.

Яви, Господи, защиту Твою,

Ибо на Тебя я надеюсь и уповаю.

И да святится достопоклоняемое имя Твое.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Порча на варево (особый случай)

Из письма: «Дорогая Наталья Ивановна. Я хочу Вам рассказать историю, которая происходила на моих глазах. Все, что произошло в нашей семье, не поддается здравому смыслу. Если бы мне прежде кто-нибудь подобное рассказал, то, возможно, я бы тоже этому не поверила.

Когда я была молодая, то сделала аборт, после чего у меня не было детей. Муж у меня был очень хороший и, чтобы меня утешить, уговорил взять ребенка из детского дома.

Нам тогда повезло: мы усыновили замечательного мальчика. Первое время я, конечно, опасалась, вдруг он будет больной или умственно отсталый, ведь мы не знали, кто родители Валеры. Но, к счастью, наш приемный сынишка рос очень смышленым и красивым, прямо как ангелочек.

Маленькие дети обычно болеют, а вот наш Лерочка был совершенно здоров.

В школе он учился на одни пятерки, на собраниях его всегда ставили в пример, он был добр сердцем и никогда не огорчал меня и отца.

Шло время, он поступил в институт, стал встречаться с девушкой. Марина нам нравилась, и мы всегда ее принимали как свою. Честно говоря, я тогда думала, что он на ней женится.

Но случилось обратное. Марина перестала к нам приходить, и я спросила сына, что случилось с Мариной, почему она к нам не приходит. Сын мне ответил так:

– Мама, я полюбил другую девушку, ее зовут Снежана. С Мариной я больше не встречаюсь, я не виноват, что мне понравилась другая.

Я тогда не стала приставать к сыну с расспросами. Было очевидно, что он и так сильно переживает.

Для себя я сделала вывод, что Снежана не любит Валеру, а вот Марина звонила нам каждый день, хотя сын всякий раз ей говорил:

– Я же просил тебя, больше не звони. Пойми, я тебя не люблю, зачем ты мучаешь себя и меня?

После чего сын клал трубку, а мне всякий раз было за все очень неловко и жалко Марину. Однажды Валера сказал:

– Мама, я через полчаса приду. – И ушел.

Его не было целых семь часов. Меня почему-то охватил дикий страх, и я стала обзванивать всех его друзей, но сына нигде не было. В записной книжке я нашла телефон Снежаны и, собравшись с духом, набрала ее номер. Снежана равнодушным голосом сказала, что у нее Валеры нет и никогда не бывает, так как они с ним не встречались и не встречаются. На мой вопрос, может ли она предположить, где он есть, девушка мне сказала:

– Послушайте, я же вам сказала: я понятия не имею, где ваш сын, он меня не интересует. – И положила трубку.

Я знала, где живет Марина, и ноги понесли к ней. Дверь мне открыла Марина и очень вежливо уговорила зайти. Мы разговаривали с ней о Валере, и неожиданно она сильно расплакалась. Я пыталась ее успокоить, но тут из другой комнаты вышла женщина. Увидев плачущую Марину и поняв, кто я такая, она словно взбесилась.

Я, конечно, понимаю, ей ведь тоже жалко свою дочь, которая каждый день ревела из-за нашего сына, но вы бы слышали, как она на меня орала.

Из ее слов я тогда поняла, что она угрожала нашему сыну, что отомстит ему за слезы дочери и доведет до дурдома.

Вот дословно ее слова:

– Я проучу его раз и навсегда. Привык морочить девчонкам голову, умница. Я ему так заморочу голову, что из дурдома выходить не будет. Имя свое и то позабудет, кобелина!

Я опешила от ее угроз и сказала:

– Послушайте, мой сын не обещал на Марине жениться, он не давал ей слова и не виноват, что больше не любит ее.

– Полюбит, еще как полюбит! – кричала мать Марины. – Поглядим на этого умника, как из большого ума да большой дурак выйдет.

Когда я вернулась, сын был уже дома. Узнав, что я сильно волновалась, он попросил у меня прощения.

Я, конечно, не стала ему рассказывать про звонок Снежане и про скандал в доме Марины. Сын был дома, а мне больше ничего и не нужно.

На другой день мне позвонили из института и сказали, что Валеру увезли в больницу, в неврологическое отделение.

В больнице меня к нему не пустили. Из разговора с врачом я поняла, что сын неожиданно сошел с ума. Конечно, мне это не так сказали, а объяснили его диагноз медицинскими терминами. Но, как бы мне это ни преподнесли, факт оставался фактом: произошло большое несчастье, сын невменяем, он даже имя свое не может назвать правильно.

Целый месяц я ходила под окнами больницы. Продукты у меня не брали и к сыну не пускали. Я была в невероятном отчаянии.

Потом мне позвонила Марина и сказала:

– Я этого не хотела, но мама с бабушкой все-таки сделали то, что вам обещали. Но если он будет со мной, то тогда они переделают все и он будет снова здоров.

Услышав ее слова, я воскликнула:

– Марина, что ты несешь! Как это можно сделать так, чтобы Валера заболел или выздоровел? Ты ври, да не завирайся.

В ответ на мою речь Марина оказала:

– Можете мне не верить, но я точно знаю, что мама и бабушка сделали ему «на варево», чтобы у него голова не варила. Если не верите, приведите его к нам, и у нас он будет здоров, а когда он выйдет от нас, то его голова снова перестанет варить.

Выслушав ее, я сказала:

– Допустим, что ты говоришь правду и он будет здоров, если будет жить у вас, но подумай сама, что ты говоришь. Получается, что он всю жизнь будет сидеть в вашем доме. Ведь, по твоим словам, только он выйдет за порог, как опять станет ненормальным. Кто же вас тогда будет кормить, если он не будет учиться, а потом и работать? Зачем твоей маме зять-нахлебник?

Марина помолчала и положила трубку.

Прошел еще месяц, и я уговорила главврача отпустить нашего сына на амбулаторное лечение, пообещав, что буду хорошо ухаживать за ним, а в случае необходимости привезу его снова в больницу.

На самом же деле я решила испытать судьбу – сводить его домой к Марине. Во мне боролись два чувства. Я боялась скандала и ухудшения его состояния, если поведу сына в дом к Марине. С другой стороны, я просто не видела выхода из создавшегося положения.

Обдумав все, решила все-таки ехать. Во всяком случае, если Марина мне солгала, то я уже не буду надеяться на чудо.

Но чудо все-таки случилось. Пока я везла Валериу в такси, он был явно не в себе, но как только мы переступили порог Марининой квартиры, его глаза ожили и речь стала нормальной. Но самое потрясающее было то, что он вел себя так, будто не было психиатрической больницы и он бывал здесь каждый день. Он ласково смотрел на Марину, от которой совсем еще недавно бегал, даже не хотел брать телефонную трубку.

Я смотрела, как Марина, ее мать и бабушка сажают его за стол, потчуют пельменями и чаем.

Мой сын не смотрел на меня, он не мог оторвать своего взгляда от Марины.

Потом я уехала, а Валера остался в их доме. Он позвонил мне и сказал, что будет жить у Марины, что очень ее любит и не может жить без нее даже одного дня.

Примерно через час после этого, не вытерпев, я снова позвонила. Попросила к телефону Маринину мать и задала ей вопрос: как быть с институтом и, вообще, зачем они сотворили такое с моим сыном?

Ответ был коротким, но ясным:

– Как только они повенчаются, он снова будет ходить в институт, а потом на работу. И вообще, пока он муж Марины, вы можете не опасаться за его психическое здоровье.

Вот так, ясно и понятно. Сын больше у нас не бывает. Они с Мариной повенчались, и он ходит в институт.

Мне больно и обидно, ведь я вырастила ребенка, воспитала хорошего и доброго человека, который попал в сети к трем наглым бабам. У меня украли не только любимого сына, но и душевный покой.

Уважаемая Наталья Ивановна! Напечатайте мое письмо в своей книге, потому что матери должны знать о том, что у их сына могут перестать варить мозги только лишь потому, что кто-то сотворил свое «варево».

Если есть способ снятия этих чар, то очень прошу Вас научить меня этому. Низко Вам кланяюсь.

С уважением, Безусова Н. Ф.».

Вот такая история. Я знаю не только как варят свинячьи мозги с заклинанием на порчу разума, но и способы избавления от этой порчи.

Нельзя лечить душевнобольного человека на похоронах родных людей. Обычно это делают только на чужой могиле.

Ни в коем случае нельзя просить подождать опускать гроб в могилу, пока вы не прочтете молитву. Вообще никто, кроме вас, не должен знать о том, что вы подошли к похоронной процессии для того, чтобы полечить человека.

Не делают этого в святые праздники, в дождливую, ненастную погоду, а также в воскресный день.

Опыт показал, что этим способом порча с разума снимается очень хорошо. Больной довольно скоро выздоравливает, речь становится ясной и разумной, исчезают суетность, раздражение и агрессия. Человек становится общительным, и к нему быстро возвращаются все те положительные качества, которые присущи здоровым людям.

Неплохо еще помолиться соответствующему святому и попросить у него защиты. Те, кто дошел до отчаяния в душевных недугах, молятся Иоанну Златоусту:

О святителю великий Иоанне Златоусте! Многая и различная дарования от Господа приял еси и, яко раб благий и верный, вся данныя тебе таланты добре умножил еси, сего ради воистину вселенский учитель был еси, яко всяк возраст и всяко звание от тебе поучается. Мы же грешнии (имена), по единому кийждо свое дарование имуще, единение духа в союзе мира не имамы, но бываеши тщеславни, друг друга раздражаще, друг другу завидяще; сего ради дарования наша разделенная не в мири спасение, но во вражду и осуждение нам являются. Темже и тебе, святителю Божий, припадаем, раздором обуреваеми, и в сокрушении сердца просим: молитвами твоими отжени от сердец наших всяку злобу, недоброжелательство, гордость и зависть, нас разделяющия, да во мнозех удех едино тело церковное невозбранно пребудем, да по словеси твоему молитвенному возлюбим друг друга и единомыслием исповемы Отца и Сына и Святаго Духа, Троицу Единосущную и Нераздельную, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Нарушение предсмертной клятвы (особый случай)

То, что я расскажу, похоже скорее на сумасшедший бред, чем на правду. Я читал Ваши книги и знаю, что именно Вам я могу рассказать все это. Я искренне надеюсь, что Вы поверите мне, а значит, я могу рассчитывать на какую-то помощь. Больше мне надеяться не на кого.

Одно меня волнует: мой рассказ будет долгий, а судя по Вашим книгам, у Вас нет лишнего времени. Но, ради Бога, наберитесь терпения: если я не расскажу все происшедшее подробно, то боюсь, что Вам не все будет ясно из моего рассказа.

Летом мы с женой ездили в Индию по путевке. Жара доходила до 50° С. Уже там Лена почувствовала себя плохо, а когда мы вернулись, то стало очевидно, что жена серьезно заболела.

После обследования врач сказал, что у нее опухоль, но отчаиваться не следует, так как современная медицина, слава богу, теперь на высоком уровне. Но наедине врач мне сказал совершенно другое. Он выразил мне искреннее сожаление о том, что должен сообщить плохой прогноз, так как у жены, по его словам, скоротечная саркома.

Чувствуя себя плохо, жена не поверила оптимизму врача. На столе появились медицинские энциклопедии, куча всевозможных рецептов, трав и корней. Подруги доставали ей сулему, яд мухомора, болиголов, морозник. Лена хваталась за все, как хватается утопающий за соломинку. Она боялась смерти и искала выход из создавшегося положения.

Я не говорил ей того, что сказал мне онколог, я просто не мог ей этого сказать.

Когда стало ясно, что конец близок, она перестала разговаривать. Я сидел в кресле рядом с кроватью и ничем не мог ей помочь.

Смотреть телевизор она отказывалась – видимо, ее раздражало, что где-то поют и смеются, рекламируют «Орбит» и всякую чепуху, а она лежит, перенося мучительные боли, и умирает в возрасте тридцати лет и что это случится очень скоро.

Пятого октября Лена очнулась от дремоты, в которой она пребывала последнее время постоянно. Участковый накануне сказал: готовьтесь, она уходит.

В больницу таких не берут, родителей у нее не было, подруги последнее время перестали ходить – видимо, их пугал ужасный вид Елены. Мы были с ней одни.

Очнувшись, жена заговорила. В голосе были такая мука и мольба, что я не знал, что отвечать на ее слова.

– Давай умрем вместе, – сказала она. – Ты ведь всегда говорил мне, что без меня жить не сможешь, что если со мною что-нибудь случится, то нас будут сразу двоих хоронить. Костенька, – шептала она слабеющим голосом, – я боюсь одна умирать, ведь ты когда-нибудь умрешь, так давай сейчас вместе.

По ее бледным щекам непрерывно лились слезы, она смотрела мне прямо в глаза и умоляла о том, чтобы я сопровождал ее в смерть.

На минуту мне показалось, что по-другому и быть не может, ведь я действительно до безумия любил свою жену. Фактически я отбил ее у своего лучшего друга и сам тогда был на грани самоубийства. Если бы она не выбрала меня, то кто знает, чем бы закончилась для меня эта любовная катастрофа.

Я стал гладить ее лицо, вытирал слезы и обещал ей, что не буду без нее жить.

– Но только кто нас с тобой похоронит? Я не могу допустить, чтобы ты была похоронена как попало. Если уж так, то я должен купить хорошее место, где мы с тобой будем лежать вдвоем. Я закажу памятник, где наши фотографии будут показывать, что в этой могиле лежат два неразлучных сердца. Я куплю самое красивое платье и сам надену на тебя, ведь ты же не хочешь, чтобы тебя одевали чужие руки? А потом я оплачу похоронной компании свои похороны в одной могиле с тобой. Подстрахуюсь через нотариуса, чтобы все было исполнено так, как мы хотим.

Я видел, как она успокаивается от моих слов, и это еще больше вдохновляло меня. Я сулил ей прекрасную могилу, которая будет засыпана лепестками роз. Говорил, что нам ни к к чему эта квартира, ведь она отойдет государству, говорил, что продам ее, чтобы наши похороны были как ни у кого.

Она, наверное, представляла все именно так, как я ей рисовал в своих обещаниях: могилу, которая была усыпана дурманящими лепестками роз. Я обешал ей скульптуры из белого мрамора, которые будут похожи на нас.