Нежность ночи Лазарева Ярослава

Короткое черное каре, белое лицо, казавшиеся огромными глаза, обведенные черной линией, и крохотные алые губы, подкрашенные в соответствии с модой того времени, и даже черная мушка над верхней губой. Образ довершали черный норковый жакет с заниженной талией, плиссированная юбка, открывавшая стройные ноги в ботильонах, и кокетливая шляпка с торчащими черными перышками.

- Гадина!— завизжала Рената.— Ты снова здесь?! Я ведь тебя предупреждала!

 Она сделала шаг в сторону, не сводя горящих глаз с Леры. Та шагнула в другую сторону. Увидев, как они начали двигаться по кругу, я содрогнулась— присутствовать при разборке вампиров мне абсолютно не хотелось.

- А мне на тебя плевать!— не менее громко завизжала в ответ Лера.— Что ты со мной сделала?!

Она сдернула с левой руки черную перчатку и остановилась, повернувшись лицом к Ренате. Та вгляделась и заливисто расхохоталась. Я не выдержала и сделала пару шагов к ним. Лера подняла руку. К моему удивлению, кисть выглядела прозрачной, словно была из стекла. Рената приблизилась. На миг лицо Леры приняло знакомое мне выражение обиженной маленькой девочки.

- Странно!— заметила Рената уже более спокойным тоном. - И как это ты ухитрилась?

- Я?!— снова взвилась Лера.— Рука стала такой сразу после превращения. Остальное тело выглядит нормально, но вот кисть, сама видишь!

- Она гнется?— с любопытством спросила Рената, но сделала шаг назад.

- Да!— после паузы ответила Лера.— Словно протез из небьющегося стекла, пальцы двигаются как на шарнирах. Думаешь, мне удобно?! - агрессивно добавила она.

- А я-то тут при чем?— усмехнулась Рената и снова сделала шаг назад.

- Но ведь ты несешь ответственность за мое превращение!— сказала Лера.

- Знаешь, я впервые вижу такое уродство среди вампиров,— задумчиво произнесла Рената.— Надо бы спросить у Атанаса. Чего ты так беспокоишься? Выглядит вполне оригинально!

И она зло рассмеялась.

- Оригинально?!— заорала та.— И как, по-твоему, я должна охотиться? Любой парень, лишь только я сниму перчатку, старается от меня смыться.

- А ты не снимай!— посоветовала Рената. - Придумай себе какую-нибудь сексуальную униформу, что-нибудь типа: черные чулки и черные перчатки с кружевными оборками. Парни от такого просто с ума сходят. Тело же у тебя выглядит обычно?

И она снова засмеялась.

- Да пошла ты!— разъярилась Лера.— Думала, расскажешь, что это и как мне избавиться от стеклянной руки, но ты только издеваешься! Ну погодите! Доберусь еще и до тебя, и до этой идиотки Лады!

И она грозно посмотрела на меня. Я отступила назад, от страха мороз побежал по коже. Лера была явно не в себе. К тому же ее прозрачная поднятая рука со скрюченными пальцами и длинными прозрачными ногтями наводила на меня ужас, словно занесенная для удара лапа неведомого хищника.

—  Убирайся с моей территории!— четко проговорила Рената.

—  Встретимся еще!— глухо ответила Лера и исчезла.

Но исчезла она странным образом. Пропала вся ее фигура, а стеклянная рука словно задержалась на какие-то секунды, будто в воздухе завис какой-то непонятный хрустальный призрак. Рената даже попыталась по нему ударить, но кисть тут же исчезла.

—  Нда-а,— протянула она,— чудны дела твои, повелитель! Такого я, живя больше двух веков, еще не видела.

—  Но как это вышло?— спросила я, подходя к Ренате.

— Думаешь, я знаю?— усмехнулась она.— Я сделала из нее вампира стандартным, можно сказать, способом: укусила в яремную вену. Ты же сама все видела. И она прошла превращение. Но чтоб получить такое уродство! Видимо, это какая-то мутация. А что, вполне может быть! Не только вы, люди, вырождаетесь. Значит, и у нас подобное имеется. Будь осторожнее.— чдруг сказала она.— Лера очень агрессивна. От нее сейчас всего

- Мне уже все равно!— устало ответила я.

- Ну-ну - пробормотала Рената, вглядываясь в моелицо.

Я вдруг ощутила такую апатию, что и правда в этот миг без страха думала о смерти.

- Смотри, Лада, - нервно засмеялась Рената, - хорошо, если она просто тебя убьет. А если решит превратить в вампира? И ты станешь ее подобием, скажем, уже с двумя стеклянным руками?

- Не смешно!— ответила я, развернулась и пошла в сторону своего дома.

Рената догонять не стала.

Оказавшись в квартире, я сразу везде включила свет. При полном освещении мне было легче переносить одиночество. Так и казалось, что Грег где-то рядом— может, на кухне, готовит мне еду, или сидит в кабинете за компьютером, или лежит на диване в гостиной и смотрит какой-нибудь фильм. Я всегда любила погружаться в мир фантазий, а сейчас словно грезила наяву. Мне даже чудилось, что стоит его позвать, и он откликнется. Вновь захотелось плакать, но я сдержала себя. Мне необходимо было собраться, перестать тосковать и найти решение. Я не могла забыть того, что Коля обещал узнать о «прадедушке» Ренаты, и изнывала от волнения при одной только мысли об этом. А если выяснится, что мой Грег так и остался в том времени? Я допускала все. И хотя раньше ни секунды не сомневалась, что такая любовь, как наша, способна преодолеть все преграды, даже самые немыслимые, то теперь, оставшись одна, уже практически впала в отчаяние от неразрешимости проблемы. И самое худшее, я не могла связаться с Грегом или хотя бы оказаться в том времени и наблюдать за ним, пусть и оставаясь невидимой. Эта неизвестность изводила.

Я отправилась в кабинет и взяла роман Рубиана Гарца. В который раз перечитала то место, где он описывает свои ощущения после превращения. Мне казалось, что так я прикасаюсь к тайне и понимаю, что сейчас в эту минуту испытывает Грег.

«Убогое жилье поначалу ужасно меня раздражало. Я привык к комфорту двадцатого века. Отсутствие элементарных удобств, как ни странно, может довести человека до исступления. К тому же моя память сыграла со мной злую шутку, ведь я помнил все, что произошло в мире за время моей вампирской жизни. Жить с такими знаниями было сложно. Особенно сразу после превращения. Но самым болезненным было, конечно, воспоминание о моей оставленной возлюбленной. Милая Эльза! При одной мысли о ее страданиях я сходил с ума. И был уверен, что если бы точно знал, что навсегда перенесусь в свое прошлое, то предпочел бы остаться вампиром, существом без души, с утерянным поэтическим даром, но рядом с моей любимой!

Когда я очнулся в сарае, то поначалу не мог прийти в себя и не скрыл следы содеянного. Меня обнаружил мой брат. Он сразу же заметил верёвку с петлей и решил, что я неудачно повесился. Нравы в моей семье царили суровые, самоубийство всегда считалось стоашнейшим грехом. Мужчины расценивали это как слабость духа, ну и проклятье рода, передающееся из поколения в поколение, довершало дело. Выходило, что я трус, слабак, и к тому же клятвопреступник, раз осмелился совершить попытку самоубийства, хотя знал, к чему она может привести.

- Мы будем молчать об этом,— заявил отец, когда брат привел меня в дом и рассказал, в каком состоянии меня обнаружил.— Бог милосерден и спас тебя от жуткой участи вампира. Твой брат сказал, что веревка оборвалась. И ты остался жив. Благодари Бога денно и нощно за это! И впредь даже не помышляй о подобном! А мы постараемся забыть о твоем проступке, а вернее даже преступлении!

- Я слушал его молча. А что мне оставалось? Если бы я рассказал всю правду, меня сочли бы

сумасшедшим. Каких поистине титанических усилий мне стоило сдерживаться! Но со временем я начал привыкать. Память словно подергивалась легкой дымкой, повседневная жизнь затягивала, и мне становилось все легче. Я вновь начал писать стихи. Это служило мне утешением.

            Скоро я обнаружил, что какие-то вампирские способности у меня сохранились. Например, я видел удивительные сны, которые можно было назвать вещими. Однажды мне приснилось, что дом нашего соседа горит. Будто бы жена его варила мыло для хозяйственных нужд во дворе. Ее позвали в дом, она ушла и забыла о костре и котле с мылом. Подул сильный ветер, искры полетели на сеновал, все тут же запылало. Я так четко увидел все это, словно сам присутствовал. Но наутро никому не сказал о своем сне, а через день все случилось именно таким образом. Помню, как испугался. Впредь я решил быть более внимательным к своим снам. Но что бы я сообщил тогда? В подробностях  рассказал свой сон? Кто бы мне поверил? Меня и так считали в деревне не от мира сего...»

Я закрыла книгу. Значит, кое-какие способности у Гарца сохранились. Я вспомнила, что говорила Лила. Она была уверена, что мой любимый, несомненно, стал человеком, но совсем другим, чем до превращения.

«Москва, 23-й год!— размышляла я.— Что я знаю о том времени? Только какие-то факты из учебников истории. Ну и, конечно, я смогла почувствовать ту атмосферу, когда Грег переносил меня в прошлое.

Как бы мне хоть на миг оказаться там снова!»

Я думала, что если увижу его и пойму, что с ним все в порядке, то хотя бы немного успокоюсь. Все эти дни меня буквально разъедало волнение.

Убрав книгу в шкаф, я подошла к письменному столу, машинально поправила диски, лежащие с краю, погладила ноутбук Грега, отодвинула под настольную лампу мою фотографию в серебряной рамочке. Открыв ящичек стола, достала деревянную шкатулку. В ней хранились драгоценности Грега. Он обожал редкие изысканные украшения и покупал их при каждом удобном случае. Все вампиры со временем приобретали подобные привычки. Это происходило от скуки вечного существования. Кто-то начинал коллекционировать драгоценные камни, кто-то— картины, кто-то редкие книги и так далее. Такие вещицы украшали их жизнь. Я раскрыла шкатулку и начала перебирать кольца, кулоны, подвески,булавки для галстуков. Камни искрились, платина— а Грег, приобретал изделия исключительно из платины— матово сияла и казалась теплой. Я достала кулон с нашими инициалами и прижалась к нему щекой. Мне на миг почудилось, что это Грег прижался к моей шеке губами.

«Лиле была нужна его вампирская энергия,— мелькнула мысль.— А может, в любимых им вещах сохранилась энергия? И стоит мне надеть, к примеру, вот это массивное кольцо с синим океанитом, и она сможет перенести меня в прошлое?»

- Лила!— закричала я и открыла глаза.

В кабинете было пусто. Я подождала, потом вздохнула и убрала драгоценности обратно в шкатулку.

Спала я плохо. Снова мучили всевозможные кошмаря. То я видела Атанаса, бегущего за мной по какому-то извилистому коридору, Леру целяющуюся мне в глаза своей стеклянной рукой, то закованного в наручники Грега, сидящего в каком-то подвале. Встав около полудня, поняла, что не испытываю желания куда-либо идти. Настроение было мрачным. Выпив чашку кофе, я легла на диван в гостиной и принялась рассматривать картину, на которой мы с Грегом кружились на цветущем лугу. Я впала в прострацию, мне

чудилось, что я внутри полотна, в какой-то миг я даже начала ощущать холодное прикосновение пальцев Грега,

ясно увидела прозрачную голубизну его глаз, услышала его мягкий голос. Время остановилось.

Но на закате мне позвонила Рената. Вначале я даже не поняла, что это за звук, настолько погрузилась в мир своих фантазий. Но вот снова раздалась мелодия моего мобильного, и я окончательно пришла в себя.

- Да, слушаю,— вяло ответила я.

- Привет!— раздался звонкий голосок Ренаты.— Ну что? Есть новости? Коля звонил?

- Какая ты быстрая! Не думаю, что все так просто. Вообще-то у него есть и свои дела, помимо твоей просьбы.

- Знаешь, Лада, я привыкла, что парни, которых я о чем-то прошу, моментально делают все, что в их силах, лишь бы мне угодить,— сказала Рената.                                                      

- Мало ли! Возможно, у Коли сейчас какие-то срочные дела с клиентами агентства и ему просто некогда посещать архивы.                       

- Да, все возможно...— задумчиво проговорила она.

- Неужели ты думаешь, что я не сообщила бы тебе сразу?

- Кто знает...— ответила она и замолчала.     

- Уверяю, даже если Грег остался навсегда в том времени, я не стану это утаивать. Уж тем более от тебя!

- Благодарю за доверие, - вежливо произнесла Рената.

Мы замолчали. Мне хотелось как можно скорее закончить разговор и снова погрузиться в мир, где были лишь я и Грег. Однако Рената медлила.

- Лера не появлялась? - спросила она после паузы.

- А должна была? - напряглась я.

- Ну ты же видела!— раздраженноответила Рената.— Она явно не в себе! И эта странная рука…

«Можно подумать, вампиры могут быть в себе!»— мелькнула в моей голове мысль, но я оставила ее при себе.

- Хочу связаться с Атанасом,— продолжила она,— может, он что-то знает про подобную аномалию. А ты заметила ее новый имидж?

«Ренате скучно,— предположила я.— И я сейчас для нее вместо Грега? Чего она хочет? Просто поболтать?»

- Имидж вполне нормальный,— нехотя ответила я.— А Лера еще будучи обычной девушкой казалась мне глуповатой. Так что можно лишь порадоваться, что она сейчас представляет себя актрисой немого кино, а не, скажем, какой-нибудь стриптизершей из Лас-Вегаса. Она ведь до знакомства с Дино работала танцовщицей

гоу-гоу в ночном клубе.

- Вот-вот!— явно обрадовалась Рената - Тупая девка! Вампир из нее еще тот! Надо было закусать ее до смерти! - агрессивно добавила она.

- Ладно, я пойду, - быстро произнесла я, так как подобный поворот разговора совсем меня не устраивал.

- Я хотела предложить тебе забрать картины, - торопливо сказала она. - Но ведь ты к себе не пригласишь?

- Извини, но нет! Сколько можно это обсуждать. Что за картины?

- Ты же сама просила! Помнишь тот триптих, где Грег?

- Ах да!— обрадовалась я.— Я и не мечтала, что ты захочешь с ними расстаться.

- Думаю, что тебе они сейчас нужнее, ответила она.— Можешь забрать в любое время.

Я воодушевилась.

- Могу приехать прямо сейчас!— сказала я.

- Хорошо,— невозмутимо ответила Рената.

Я быстро собралась и вышла из дома. И хотя Рената жила буквально через пару улиц, я решила, что удобнее будет поехать на джипе. В руках большие картины я все равно бы не донесла.

Поднявшись на нужный этаж, решила вначале зайти в квартиру Грега, принадлежавшую теперь мне. Я открыла дверь своим ключом, включила свет в холле и остановилась, прислушиваясь к тишине. Холодок побежал по спине, настолько неприятно мне стало. Последний раз мы были здесь вместе с любимым. И вот опять эта пустота! Я ощущала его отсутствие на физическом уровне, и это причиняло мне постоянную боль.

Я скинула дубленку и прошла в огромную гостиную. Тронула выключатель у двери.

В простенках зажглись бра в виде золотистых и черных шаров и осветили плотно закрывающие окна темно-малиновые портьеры. Из-за обилия черного, малинового, красного цветов комната выглядела довольно мрачно. Причем преобладал именно черный. Диваны и кресла были обиты малиновой кожей, на них громоздились черные бархатные подушечки с золотыми кистями на уголках. Пол покрывал ковер с рисунком из крупных темно-красных гербер. Стены и потолок поблескивали матовым золотистым узором по черному фону тканевых обоев. Обилие грубоватой черненой ковки придавало комнате еше большую мрачность. Я подошла к огромному портрету, висящему на одной из стен. Это был Грег. Он стоял, откинув голову и глядя словно поверх зрителей. Я видела разметавшиеся по плечам вьющиеся длинные волосы, живой взгляд, румяное худощавое лицо. Он был изображен в распахнутом пальто, с вязаным длинным шарфом на шее. В руке держал какую-то рукопись, свернутую трубочкой. Его лицо поражало вдохновенным выражением и какой-то неуемной жаждой жизни. Рената, несомненно, изобразила его в человеческом облике таким, каким он был еще до превращения. И, видимо, сейчас он выглядел именно так. Возможно, поэтому Рената захотела отдать мне картину. Я знала, что у нее имеются еще полотна, где Грег также изображен простым смертным. Я постояла какое-то время, не сводя с его румяного лица пристального взгляда, потом резко отвернулась и вышла из квартиры. На душе камнем лежала боль, мне даже было трудно дышать.

«Я верну тебя сюда любым путем! - думала я.— Чего бы мне это ни стоило! Иначе нет смысла жить!»

Перейдя лестничную площадку, я стукнула в дверь. Потом толкнула ее, она оказалась не заперта. Я вошла внутрь и нашла Ренату в мастерской.

- Я жду тебя,— сказала она.

Увидев, что Рената снова в траурном фиолетовом платье, я помрачнела. Но она выглядела спокойной. На полу стояли три картины. Видимо, она только что сняла их со стены.

Узкие боковые части триптиха изображали Грега в темном полуразрушенном доме. На левой он находился посередине ободранной, заваленной мусором комнаты, его лицо, искаженное страданием, было залито слезами, в руках он держал свернутую веревку. На правой он стоял на грязной деревянной скамеечке и тянулся вверх, прилаживая веревку с петлей на конце к крюку на потолке. Центральная часть триптиха изображала идущего Грега. За его спиной висела все та же веревка, только уже без петли. Вампир с мертвенно-бледным лицом, прозрачными голубыми глазами и выражением холодного безразличия двигался прямо на зрителя. Так и казалось, что он сейчас выйдет из картины. Я вздрогнула и коснулась рукой полотна. Потом повернулась к Ренате.

- Послушай,— начала я, внимательно наблюдая за выражением ее лица, - я подумала…  ведь ты легко входишь в нарисованные тобой картины. А здесь Грег изображен как раз перед повешеньем. Может, если ты войдешь туда, то сможешь поговорить с ним?

Ноздри Ренаты дрогнули, губы поджались.

         Я отошла от нее подальше. Она выглядела хмурой и словно смотрела в самую глубь картины, в ее нутро. Но вот она повернулась ко мне. Ее глаза казались непроницаемо-черными, и я не могла распознать их выражение, словно смотрела на отполированные угли.

            - Я могу туда войти, - тихо сказала Рената, и ее лицо приняло более живое выражение, - но тебе это ничего не даст, ведь я окажусь перед самым повешением и последующим превращением. Вот если бы я нарисовала Грега уже после того, как он вновь стал человеком!

- Так нарисуй!— нетерпеливо произнесла я.— Иначе я сойду с ума от неизвестности! Я должна хоть каким-то способом с ним связаться! Узнать, что там происходит, жив ли он вообще!

- Легко сказать: нарисуй!— усмехнулась она. - Думаешь, все это создано исключительно по моему желанию?

- Конечно!— ответила я.— А как же еще?

- Я создаю картины иначе,— задумчиво проговорила она.— Словно кто-то водит моей рукой в этот момент, и сюжеты возникают будто бы помимо моей воли. Это трудно назвать вдохновением. Скорее я становлюсь участником какой-то неведомой мне игры. Но вот кто второй игрок, не знаю!

- Провидение, - машинально предположила я.

Рената отшатнулась, изменившись в лице.

- Ой, прости!— спохватилась я.

- Взвешивай, прежде чем сказать, - укоризненно произнесла она.

- Значит, у тебя сейчас нет порыва изобразить Грега после его обратного превращения? - уточнила я и погрустнела.

- Как видишь,— пожала она плечами.

- Я могу забрать себе этот триптих?

- Конечно! И то полотно, что в квартире Грега.

Консьерж помог мне спустить картины в машину. Когда я привезла их домой, то просто поставила в гостиной у стены. Они резко и неприятно контрастировали с той ясной светлой картиной, где мы кружились на летнем лугу, поэтому я отвернула их лицом к стене. А через какое-то время перенесла в кабинет Грега.

Последующие дни прошли без каких-либо особых событий. Я выходила из квартиры всего один раз, чтобы открыть счет в Сбербанке и положить деньги. Решила не просить у мамы ее паспорт, что-то ей объяснять, уговаривать, так как она, несомненно, начнет отказываться. Я просто открыла счет на свое имя, положила туда довольно крупную сумму и заказала пластиковую карточку, решив отдать ее маме и сообщить пин-код, чтобы она сама снимала оттуда деньги, когда захочет.

Больше я не выходила из дома. Мое существование стало похоже на полуявь-полусон. Подсознательно я ждала лишь одного— звонка Коли, а до этого не хотела никого и ничего видеть и слышать. Ябродила по квартире без всякой цели, часто плакала, и это хоть как-то облегчало душу и оживляло ее. Много времени проводила возле картин. Я подолгу сидела в гостиной и смотрела на нас с Гретом на фоне летнего пейзажа, потом шла в кабинет и застывала там перед триптихом. И чем дольше я оставалась в одиночестве, тем быстрее теряла последние остатки мужества и уверенности в благополучном разрешении ситуации. Время шло, ничего не происходило. Я пыталась понять тайный смысл взаимодействия Ренаты и ее картин, но истина ускользала от меня, прозрения не наступало, к тому же мой разум был словно затуманен беспрерывным горем, я не могла рассуждать логично. При одном воспоминании о Греге я впадала в жуткую тоску. Единственным утешением служил кулон с его кровью. Я открывала его, вдыхала запах, и мне казалось, что мой любимый рядом.

Я начала интересоваться отечественной историей периода 20-х годов. Все факты поставлял мне, конечно, Интернет. Больше всего меня занимал период с апреля, ведь Грег оказался в Москве именно в апреле 1923 года. И я читала все подряд, чтобы проникнуть в атмосферу того времени, понять процессы, происходившие в обществе.

 «Сосланный большевиками архиепископ Иларион вернулся в Москву в начале лета 23-го года. 5 июля он заново освятил храм Сретенского монастыря, который занимали обновленцы[3] и произнес проповедь, в которой обратился к священству, вступившему в обновленческие группы, чтобы они покаялись в церкви всенародно, иначе он не допустит их к службе в алтаре. Присутствующее духовенство публично покаялось, и Иларион освятил церковь от осквернения еретиков...»

«Изданы «Песни Революции»! Номером вторым идет «Наш Герб», стихи П. Герман, музыка Ю. Хаит. Вдохновенные прекрасные строки, зовущие нас только вперед!

Что может быть прекраснее и проще

Республики Советского Герба,

Где освящен порывом общей мощи

Стальной союз из млата и серпа.

Будет старый мир расколот

Угнетателям в ущерб!

Нанесет удар наш молот

И подкосит острый серп...»

«В начале 1923 года все функции по управлению спортом были переданы Московскому губернскому совету физической культуры (МГСФК) при президиуме Московского Губернского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов…»

«1923 г. Вышел в свет роман Д. Фурманова «Чапаев» о жизни и гибели героя Гражданской войны комдива В.И. Чапаева. Действие происходит в 1919-м, главным образом во время пребывания комиссара Федора Клычкова  в чапаевской дивизии...»

«Холодное лето» О.  Мандельштама впервые появилось в журнале «Огонек» от 15 июля

1923 года. Отрывок:

«Маленькие  продавщицы духов стоят  на Петровке, против Мюр-Мерилиза,— прижавшись к стенке, целым выводком, лоток к лотку. Этот маленький отряд продавщиц— только стайка. Воробьиная, курносая армия московских девушек: милых трудящихся машинисток, цветочниц, голоножек,— живущих крохами и расцветающих летом…

В ливень они снимают башмачки и бегут через желтые ручьи, по красноватой глине размытых бульваров, прижимая к груди драгоценные туфельки-лодочки...»

Я настолько начала погружаться в то время, что казалось, вижу и улицы Москвы и горожан, слышу гудки редких машин, песни, летящие из открытых окон. И, конечно, я постоянно представляла на этих улицах

Грега. Мне было страшно за него, хотя он и вернулся в свое время. Но разве теперь оно ему родное?

«Как он там сейчас? Что делает в этот самый момент? - постоянно думала я, открывая все новые ссылки и читая все подряд. - Помнит ли еще обо мне?»

Через неделю такого затворничества мне стало казаться, что я очутилась в параллельном мире. При помощи Интернета я погружалась в прошлое, находила все новые детали той жизни, представляла в мельчай-ших подробностях дом Грега, видела его самого, его друзей, даже его мать. Я знала, что основное его увлечение— поэзия, поэтому начала искать все связанное с поэтами того периода. Я внимательно изучила биографии В.В. Маяковского и С.А  Есенина, ведь именно их творчество больше всего любил Грег. Их жизнь меня впечатлила. В школьной программе нам давали сокращенный вариант. Сейчас, узнав множество интереснейших деталей, я

совсем по-другому стала  воспринимать их творчество.

Звонок мобильного, раздавшийся утром в воскресенье, вогнал меня в жутчайшее волнение. Дрожащими

руками я взяла его со столика. Звонил Коля. В оцепенении я смотрела на телефон, сердце колотилось так, что даже ребра болели, будто оно с силой билось о них. За неделю полной изоляции от внешнего мира я настолько погрузилась в свои фантазии, что морально оказалась не готова выйти в реальность. Мобильный замолчал, и я вздохнула со странным облегчением. Но он тут же зазвонил снова.

- Да, слушаю,— ответила я, стараясь унять волнение.

- Лада, приветик!— весело произнес Коля.— Грег уже вернулся?

При этом вопросе мои глаза тут же увлажнились. Боль усилилась.

- Нет,— глухо проговорила я.

- Я вот почему спрашиваю,— продолжил он, - я выполнил просьбу Ренаты и все разузнал про их прадеда. Ho ты-то к этому отношения не имеешь, вот и подумал, что могу все рассказать Грегу, раз Рената отказалась дать свой номер телефона. Как она, кстати?

- Понятия не имею, - ответила я.— С тех пор мы больше не виделись.

- Понятно, - явно погрустнел он. — И мне ни разу не позвонила! Хотя я так надеялся.

- Послушай, Коля, - сказала я, - выброси ее из головы! Не для тебя она, понимаешь?

Он шумно вздохнул. Потом с горечью произнес:

- Ты мне так понравилась, Лада. И я честно тебе об этом сказал, но у тебя Грег! И вот появилась Рената. Девушка такой красоты, что дух захватывает. Ясно, что у меня никаких шансов. У нее наверняка крутые поклонники, куда там бедному оперативнику частного агентства!

- В общем, ты сам все сказал,— торопливо ответила я.— Что ты узнал?

Я  задержала дыхание,  ладони   вспотели, кровь гулко стучала в висках.

- Прадед твоего Грега действительно родился 21 октября 1905 года, проживал в Москве, окончил семилетку, в возрасте четырнадцати лет поступил в школу ФЗУ[4], через три года ее окончил, работал на автозаводе АМО им. Ферреро[5]... А вот дальше начинается непонятное. В возрасте 18 лет был арестован ГПУ.

У меня есть доступ к секретным архивам. Сейчас трудно в подробностях выяснить, в чем его обвиняли, но я нашел сведения, что занималось им УСО[6], а именно, пятое отделение.

- Пятое отделение? - потерянно повторила я.— Что это значит?

- Оно специализировалось на борьбе с правыми партиями и антисоветски настроенной интеллигенцией и молодежью. В то время это было очень серьезное обвинение.

- И что с ним стало дальше? - сорвавшимся голосом спросила я.

- Удивительно, но документы его дела утеряны,— сообщил Коля.— Есть лишь весьма странная, на мой взгляд, справка, прикрепленная к делу. На ней стоит пометка «Особо секретно». В ней говорится, что он был приговорен к расстрелу, но во время приведения приговора в исполнение исчез. Свидетели, солдаты, показали, что после расстрела тело словно испарилось. Всех свидетелей отправили на обследование в психиатрическую клинику. Что с ними стало дальше, я, естественно, выяснять не стал, это не моя задача.                                                

- Как исчез?!— изумилась я, не зная, что и думать.

- Более точно выяснить невозможно,— ответил Коля— Это все информация, какая есть в документах дела. Так как ниже есть указание  выдать свидетельство о смерти его родным, думаю, что на самом деле его расстреляли. Официально он умер 20 июня 1923 года. Вот все, что я могу сообщить!

- Спасибо, - прошептала я.— Все передам Ренате.

- Хорошо, - ответил Коля.— Звони, если что! Ладно, у меня тут кое-какие дела.

- Спасибо еще раз! - глухо проговорила я и положила трубку.

Я была ошеломлена полученными сведениями. Выходило, что Грег прожил всего чуть больше двух месяцев после превращения. Однако имелась странная записка, прикрепленная к делу, о его исчезновении с места расстрела. Во всем этом было что-то пугающе непонятное. После долгих раздумий я все-таки набрала номер Ренаты, хотя такая информация могла сослужить мне плохую службу. Раз Грег умер в июне 23-го, значит, он не вернулся в наше время, и вампиры могли спокойно привести свой приговор в исполнение. Я понимала, что меня ничто не спасет, если они решат это сделать.

- Алло,— раздался мелодичный голосок Ренаты.

- Привет,— сказала я и замолчала, пытаясь справиться с комком в горле.

- Слушаю.

Собравшись с духом, я поведала  ей все рассказанное мне Колей. Не утаила ничего, в том числе официальную дату смерти Грега. Она молча выслушала. Я ждала, что она скажет, едва живая волнение и страх.

- Он не мог вот так просто умереть, - наконец произнесла Рената.

Ее голос был глухим.

- И зря я отдала тебе триптих! - продолжила она.— Я бы еще раз попыталась войти внутрь.

- Но ты же сама сказала, что картина нарисована еще до того, как Грег повесился, и что это все равно ничего не даст, - торопливо ответила я.— Пожалуйста, попробуй изобразить его в тот момент, когда он стал человеком и оказался в том заброшенном доме! Прошу тебя! Умоляю! Вдруг получится? Только попытайся!

- Пыталась,— ответила она.— И даже нарисовала ту комнату, в которой он должен был оказаться. Но я не вижу Грега. Понимаешь? Внутренним взором не вижу, вот в чем проблема. Он же сейчас человек, видимо, поэтому я вообще его не чувствую.

Я не выдержала и всхлипнула.

- Как вы мне обе надоели!— раздался звонкий голосок, и девочка в воздушном розовом платье плавно опустилась откуда-то сверху и зависла в воздухе передо мной.

- Лила!— обрадовалась я и вытерла слезы.

- Созвонимся,— торопливо проговорила  Рената, и в телефоне раздались короткие гулки.   

- На что бы мне усесться? - задумчиво произнесла Лила, покачиваясь в воздухе.— Пожалуй, на пион. Он в тон моему платью!  

И тут же под ней появился темно-розовый раскрытый пион. Лила устроилась в середине цветка, аккуратно расправила пышный подол на коленях и начала беззаботно болтать босыми ножками. Ее голубые глаза смотрели на меня безо всякого выражения.

- Лила!— умоляющим тоном заговорила я и сложила ладони лодочкой.— Прошу, умоляю! Сделай хоть что-нибудь! Я умираю от неизвестности!

- Но ведь ты уже успела кое-что выяснить,  - заметила она и улыбнулась, обнажив крохотные белые

клыки.

- Не верю в это! Что с Грегом?

- Не нужно так нервничать, - пожурила она - Энергия отчаяния, исходящая от тебя, буквально заполняет пространство и колышет его, словно сильные потоки воздуха. Это неприятно. Мне она не нравится. То, что излучали вы с Грегом, когда находились вместе, было намного приятнее.

- Хорошо, я постараюсь успокоиться,— быстро согласилась я.— Говори, я вся внимание!

- Ты знаешь, я не могу взаимодействовать с Грегом, ведь он больше не вампир,— начала она.— Но случилось так, что почти сразу после превращения возле него появился вампир. И я вынуждена была вмешаться. Странно, что Грег оказался способен меня увидеть. Хотя он же не вполне обычный и какие-то способности у него сохранились...

- Да-да!— взволнованно произнесла я.— у меня есть роман Рубиана Гарца, там он подробно пишет обо всем, что с ним происходило после превращения. И что у него тоже сохранились неординарные способности. Он видел странные сны, вещие.

- Ох уж этот мне Гарц и его сны! - вздохнула Лила.— Все из-за него!

- Что ты хочешь этим сказать?— нетерпеливо спросила я.

 Она достала откуда-то из недр пиона туго свернутый рулончик тетрадных листов и протянула мне. Я взяла и с недоумением на нее посмотрела.

- Тут все, что тебе нужно, - сказала она. - Учти, прежде чем вновь орать «Лила! Лила!», хорошенько подумай и все взвесь.

- Но...— начала я.

Пион распушился, Лила засмеялась и начала рвать и разбрасывать его лепестки, словно это были крупные розовые перья. Я завороженно смотрела на пурпурное облако, пока оно не исчезло вместе с ней. Потом развернула листки и впилась взглядом в неровные строчки, написанные явно пером и чернилами. Увидев обращение «Любимая моя Лада», не сдержала слез. Я не верила своим глазам. Однако то, что это написал Грег, сомнений не вызывало. Лила принесла мне от него весточку. Я вытерла глаза и постаралась взять себя в руки. Вот это письмо.

 «Любимая моя Лада, сам не верю, что могу  передать тебе письмо, но Лила твердо обещала сделать это. Как же я скучаю по тебе! Любовь моя! Это невыносимо! Сердце ноет при одной мысли о тебе. И в то же время так странно думать, что ты еще даже не родилась. Иногда мне страшно за свою психику. Но начну все по порядку.

Все произошло именно так, как я и думал. Но какие мучительные ощущения! Мне казалось, что все внутри меня раздирается на острые ледяные осколки, ранит мое оживающее тело. Я настолько погрузился в эти внутренние ощущения, что полностью выпал из действительности. И вот лед растаял, принеся мне и боль и облегчение одновременно. Жар разлился от макушки до кончиков пальцев, уничтожая последние остатки холода. Я почувствовал, как поменялся воздух, втянул давно забытые запахи, услышал шум улицы, сильно отличающийся от привычного. И открыл глаза.

Я стоял в той самой комнате полуразрушенного дома. Все тот же кривой грязный дощатый стол, продавленный старый стул, в моих руках веревка… Я дрожал, меня буквально трясло, аж зубы стучали. И хотя я был готов к тому, что произойдет, но все еще не верил, настолько это казалось невероятным. К тому же меня не покидало четкое ощущение, что я могу выйти отсюда и сразу окажусь в знакомой Москве нашего с тобой времени, и ничто не помешает мне немедленно отправиться к тебе в Замоскворечье. Я даже сделал шаг к проему двери... В этот момент появилась Зина. Я так сильно вздрогнул, что веревка, которая все еще оставалась в моих руках, выпала. Зина! Я отлично помнил, как впился тогда клыками в ее тонкую нежную шею, как пил теплую кровь, как она дергалась в моих руках, а потом затихла. Странно, но сейчас у меня на миг возникло такое же желание, словно я все еще вампир. Я даже тихо зарычал. 3ина замерла, с испугом глядя на меня. Потом ее взгляд опустился на веревку у моих ног.

- Вижу, я вовремя! - сорвавшимся голоском произнесла она. - Гриша! Где твоя сознательность?! Ты что это удумал? Удавиться решил?! Не отрицай! Я все вижу! Как ты ужасно выглядишь! Хорошо, что я вернулась! После нашей ссоры мне было как-то не по себе.

- Муж тебя не потеряет? - спокойно поинтересовался я, понемногу приходя в себя и уже с недоумением вспоминая этот странный приступ жажды крови.

Видимо, многолетняя вампирская сущность оставила какие-то следы в памяти, и избавиться от них в один миг было невозможно. Мне даже показалось, что я ощутил легкое покалывание в резцах, которое обычно предшествовало появлению клыков.

- На что ты намекаешь?— тут же заволновалась Зина.— Я уже говорила, что ревность— буржуазный пережиток. Мы оба свободные люди! А вот тебе не мешало бы избавиться и от этой ненормальной любви и от мыслей о самоубийстве! А стишки можно и на другие темы писать. Сколько мы уже про это говорили!               

Зина приблизилась и зачем-то отвела от  моего лица упавшие пряди. Ее теплые пальцы задели мой лоб. Я вздрогнул и отстранился. Ее лицо приняло обиженное выражение.

- Чего ты шарахаешься… словно жеребец?— неловко пошутила она и отчего-то покраснела.

Я смотрел на нее и в душе изумлялся, что в свое время страдал из-за такой, в сущности, недалекой и неинтересной, хоть и хорошенькой девушки так.

«В свое?» - поймал я себя на этой странной мысли. - А ведь это было здесь и сейчас. И это время— мое!»

- Вот что, Зина, - сухо проговорил я. -Я все осознал, как ты того и хотела. И уже полностью разлюбил         тебя. Можешь в этом не сомневаться!

- Да?! -  округлила она глаза.— Как же так? Мы расстались всего с полчаса назад, ты закатил мне настоящую сцену. И вдруг разлюбил?

Я смотрел прямо ей в глаза, не понимая. Она же сама хотела, чтобы я избавился от чувства.

- Дело в том...— начал я и тут представил, как вонзаю в ее сердце нож.

Я увидел эту картинку в ее расширившихся зрачках словно на экране проектора и передавал на «экран» ее зрачков трансляцию с места событий. Зина вскрикнула. Ее глаза наполнились слезами, видение тут же пропало.