Пламя Победы Туров Тимур

– Снежана!

Никакой реакции – маах`керу уверенно шла дальше. Запах хвои чуть-чуть усилился.

Карим испугался – на Снежану воздействовали каким-то заклинанием, в этом не было сомнений. Но что это за заклинание и есть ли способ бороться с ним, он не знал, он даже не слышал ни о чем подобном. Слабо надеясь на успех, он все же попытался задержать девушку. Обогнал, встал перед ней, схватил за руки.

– Снежана! Снежана, очнись! Это я, Карим. Дейвона! Снежана, погляди на меня! Зачем ты туда идешь?

Снежана внимательно посмотрела на травматолога.

Ее глаза не походили на безумные или «стеклянные», взгляд был совершенно осмысленным.

– Я устала, как собака, – повторила она. – Очень хочу спать. Мне нужно… Мне надо пойти туда. Отпусти, иначе я умру.

Руки Карима опустились. С отчаянием он смотрел вслед девушке, не зная, что предпринять. Схватить и не пускать? А вдруг ей станет хуже?

Снежана между тем поднималась по лестнице. Она шла, никого не замечая. Карим плелся следом, пытаясь отыскать в своей памяти хоть что-нибудь, хоть какие-то знания, пригодные для борьбы с неизвестной напастью. Но память, как назло, молчала.

Они поднялись на второй этаж, где располагались кинотеатры и зал игровых автоматов.

Сеанса в этот час не было, не было тут и посетителей. За стойкой бара уныло курил бармен. Снежана шла так уверенно, как будто знала куда. Бармен оживился и проводил девушку заинтересованным взглядом, но ничего не сказал и не тронулся с места. Подойдя к двери, ведущей в кинозал, маах`керу рывком распахнула ее и вошла. Кариму ничего не оставалось, как последовать за ней.

– Эй, куда? – крикнул продавец, роняя сигарету, но с места не сдвинулся.

В зале царила темнота. Снежана шла между рядами кресел, приближаясь к экрану.

Карим включил подсветку телефона и, нервно оглядываясь, пытался хоть что-нибудь разглядеть. Внезапно он обо что-то споткнулся и со всего размаху полетел на пол. В следующий момент сверху на него навалились, заломив руки за спину.

– Что ж тебе все неймется-то, доктор? – говоривший был скорее доволен, чем зол, он явно праздновал долгожданную победу над врагом. – Ну чего ты за ней таскаешься? Мохнатеньких любишь? – Сатра заржал, довольный собственной шуткой.

– Убери копыта! – мрачно сказал Карим.

– Рога себе обломай! – загоготал сатра, находившийся в отличном расположении духа. Потом крикнул кому-то: – Леха, выводи ее через зал автоматов, я сейчас…

– Давай, не возись! – откликнулся невидимый Леха.

Сидевший верхом на Кариме «зеленый» в два счета связал травматологу руки, а потом и ноги.

– К тебе у нас нет особых претензий, – миролюбиво пояснил он. – Полежи пока здесь, отдохни. Мы уж как-нибудь без тебя справимся.

– Зачем вам девушка? Что вы собираетесь с ней делать? – стараясь, чтобы голос прозвучал как можно спокойнее, поинтересовался Карим.

– Да ничего с ней не случится, обменяем на… и вообще, это не твое дело! – спохватился сатра. – Ну все. Бывай, демократ.

Сатра поднялся и поспешил к выходу.

– Гиппократ… – машинально поправил Карим.

«Обменяют? А это уже интереснее», – подумал он.

– Да какая, на фиг, разница? – донеслось издалека. – Хоть гиппопотам.

Карим остался лежать на брюхе в темном кинозале.

«Надо было спросить, чем это они приманили Снежану», – запоздало подумал травматолог.

Досадуя на собственную глупость и нерасторопность, он попытался пошевелиться. Со второй попытки ему удалось перевернуться на бок, потом на спину. Это оказалось ошибкой: подняться из такого положения для человека, не занимающегося спортом, практически невозможно.

Сесть – да, что Карим и сделал. Встать – нет.

Шло время. Сейчас сатра уже, наверное, уволокли Снежану неизвестно куда. То есть – почему неизвестно? Как раз известно – в машину, а потом в Зеленоград. Карим почувствовал, что начинает злиться.

Он испытывал подобное чувство редко. Можно даже сказать – он вовсе никогда не злился. Сердился, бывал раздосадован, огорчен. Нечасто – обижен… Но настоящей злости, пожалуй, не переживал никогда.

Но все когда-нибудь бывает в первый раз.

Сатин рванулся изо всех сил, но веревки оказались слишком крепкими.

Оставалось применить магию – но и это непросто будет сделать.

– Тьфу ты, фак-келы ада! – наконец выругался Карим, злясь сам на себя и на подлого сатра.

Он перевернулся и встал на колени, потом, навалившись корпусом на сиденье, кое-как поднялся. Но сделать хотя бы один шаг, даже подпрыгнуть, со спутанными ногами все равно было нереально. Карим опустился в кресло, лихорадочно соображая, как поступить. Ползти? Чудесная будет картина, когда он появится в таком виде из темного кинозала. Да и чем он тогда поможет Снежане? Смех, да и только.

Карим сполз на пол, подтянув согнутые в коленях ноги к животу. Единственный способ освободиться – сотворить немножко огня и пережечь веревки.

Иногда знания не так уж и нужны, нужно просто везение. Ну что с того, что Карим знал, откуда в его организме берется энергия? Да, ее вырабатывают митохондрии. Но как выудить хотя бы одну завалящую толстенькую митохондрию и заставить ее поджечь веревки?

Карим напрягся, изо всех сил всматриваясь в узел, которым были затянуты путы на ногах. Смотреть надо, не отрываясь. Обычно рекомендуют представить огонь – но здесь надо не просто представить, его надо как-то перебросить.

Карим смотрел, смотрел на этот узел, он уже злился на этот узел, он просто ненавидел его, мысленно насылая на него все пламя всех пожаров, но тот все не загорался, даже тлеть не думал.

И только когда воображение нарисовало огненный смерч, узел вспыхнул ярко-алым пламенем, так, что прогорели штаны, да еще Карим получил пузырящиеся ожоги над лодыжками. По шкале эмоций его состояние можно было бы обозначить как «ярость», зато он был свободен.

Испытывая острое желание подвергнуть пленившего его сатра медленной и мучительной смерти, Карим бросился вон из кинозала, морщась от боли. Веревки на руках он разорвал без всяких заклинаний, если только не считать магией свежеразогретую ярость.

«Зеленых» он догнал уже возле катка – им приходилось идти достаточно медленно: один из них вел под руку уже ничего не соображавшую Снежану. Карим налетел на них и свалил провожатого девушки ударом в ухо.

Если травматолог и не был спортсменом, то немощью тоже не отличался.

Второй сатра обернулся и бросился на Карима. Сцепившись, они покатились по полу. Без всякого морока. Без иллюзий, без защитных заклинаний. Кое-кто из оказавшихся рядом людей заспешил прочь, кто-то, наоборот, подошел поближе, чтобы посмотреть.

«Фигуристы» с интересом толпились у края катка, превратившись в зрителей. Кто-то звал милицию. Снежана безучастно сидела на полу. А дейвона-полукровка и подающий надежды маг-сатра, словно два тривиальных «коричневых», не видящих сквозь Пелену, грубо и примитивно били друг другу морды.

Хозяева торгового центра появились внезапно.

Незаметно подошли два лысых двухметровых охранника с огромными крыльями за спиной и выражением лиц, как у алебастровых статуй. Дерущихся они разняли одной вспышкой. Затем вокруг словно появилась прозрачная стена – заклинание «воздушный колокол».

Посетители магазина по ту сторону от нее вновь занялись своими делами, словно забыв о только что происходившей тут драке. Снежана, наоборот, пришла в себя и в недоумении поднялась с пола, тараща глаза на алебастровых пришельцев и сатра.

– Пока действует изолирующее заклинание, – холодно начал один из крылатых, – вам лучше быстро объяснить, по какому праву вы устроили беспорядок на принадлежащей нам территории.

Карим, Снежана и сатра заговорили одновременно, перебивая друг друга.

– Стоп! – поднял руку старший элохим. – Вранье. Кто так бесцеремонно колдовал здесь? Кто использовал «зов тайги» и сигнальную нить?

Карим не без злорадства взирал на «зеленых».

– Я, – нехотя признался драчливый сатра. Очевидно, в паре он был главным. – Исключительно по необходимости!

– Ты Ксенфа? – спросил второй элохим.

– Акалон, – буркнул «зеленый», вытирая ладонью кровь с губы.

Элохим, как по команде, нахмурились.

– Москвичи?

– Зеленоград.

– Ну и сидите в своем захолустье, – высокомерно произнес первый элохим. – Никто не давал вам права распоряжаться чужой территорией как своей собственной. Чего вы сюда полезли?

Сатра ничего не ответил, лишь зло посмотрел на элохим – очевидно, тот наступил на больную мозоль.

– Что у вас за ожоги? – невозмутимо спросил «белый», не глядя на Карима, лишь слегка поведя рукой в его сторону.

Снежана, только сейчас взглянувшая на ноги своего спутника, хмыкнула.

– Обжегся заклинанием, – буркнул травматолог.

Момент был упущен – он так ничего и не сказал.

Элохим переглянулись.

– Разборки устраивайте за пределами Химок, – сказал старший из них все тем же бесцветным голосом. – А сейчас убирайте все ваши творения и уходите, сатра.

«Воздушный колокол» исчез. «Зеленые» повернулись и молча потопали убирать «сигнализацию», понимая, что легко отделались.

– А нам… можно задержаться? – устало спросил Карим.

– На нейтральной территории, – ответил элохим, после чего они оба развернулись и ушли, считая, очевидно, инцидент исчерпанным.

– Пойдем шоколад кушать, – криво усмехнулся травматолог.

Сеть кофеен, на эмблеме которых красовалось кофейное зерно в шляпе-котелке и в пенсне, действительно считалась для всех магов и чужих-немагов нейтральной территорией. Ее хозяином был обычный человек, к миру за Пеленой никоим образом не причастный.

Посетителей привлекал сюда в первую очередь уютный интерьер, маленькие столики, тихая музыка – словом, камерная атмосфера. Сюда приходили в основном посидеть, поговорить, посмотреть друг на друга, выпить кофе… А вот те, кто действительно собирался хорошо поесть, заглянули бы сюда в последнюю очередь. Но у Карима и Снежаны не было выбора.

Кое-как обмотав одну ногу носовым платком, найденным в кармане материнской куртки, а ожогу на другой, чуть меньшему по размеру, предоставив подсыхать самостоятельно, Карим выбрал самый дальний столик в зале для некурящих и поспешил забиться в угол. Снежана, окончательно пришедшая в норму, проявила некое сострадание к его «ранам», чего травматолог от нее не очень-то ожидал.

Усевшись напротив Карима, она с сомнением оглядела кафе. Задержав взгляд на выставленных в витрине десертах, маах`керу скривилась так, словно ее напоили уксусом. Затем, процедив: «Я, между прочим, не завтракала вашей больничной пшенкой», – принялась листать меню.

Карим только сейчас заметил, что рисунок на ногтях Снежаны не одинаковый: луна проходит все фазы, от новолуния и тонкого серпа месяца до полнолуния.

– Да здесь же нет ничего! – заявила девушка, надув губы, как ребенок, которого обманули взрослые. – Булка с кунжутом? Кусочки курицы? Грибы какие-то, тьфу! Этим волчонка не накормишь.

Она отодвинула меню и скрестила на груди руки, свирепо глядя на Карима.

Он виновато вздохнул:

– Ну… Все ж лучше, чем ничего. Я вот тоже не позавтракал. Не успел. – Он улыбнулся как можно лучезарнее.

Подошел официант. Буркнув что-то по поводу геноцида, маах`керу заказала рулет с мясом, пирог с курицей, запеканку, бейгл с индейкой и простой черный чай. От кофе и шоколада отказалась наотрез, поразив официанта до глубины души. Карим остановился на грибном супе и неизвестном ему кулинарном шедевре под названием «панини с телятиной», чем вновь вызвал сочувственный взгляд Снежаны.

– Что там с тобой такое было? – спросил травматолог, ожидая, пока принесут хоть что-нибудь.

– Когда?

– Да пятнадцать минут назад. Мы сидели возле катка, ты говорила про источник, потом внезапно встала и пошла, как зомби. Я – за тобой, а ты мне: «Отпусти, а то я умру».

Кариму принесли вкусно пахнувший суп, и он нетерпеливо схватился за ложку.

Снежана подумала с полминуты и лишь потом ответила:

– Это, похоже, зов. Мерзкие сатра приманили меня зовом.

– Зов? – переспросил травматолог. – Я что-то слышал об этом, но в жизни не сталкивался. Дейвона никаким зовом уж точно не владеют.

– Где уж вам! – усмехнулась девушка. – Это только мы умеем. Хотя и сатра, значит, могут…

Принесли остальные блюда, и маах`керу на долгое время выпала «из зоны доступа». Кое-как утолив голод, она снова стала разговорчивой.

– Вообще, это у физиков надо спрашивать. Я в физике ничего не понимаю, знаю только, что для зова используются волны. Ну, какие-то там колебания. Звуки, например: музыка, шум ветра, дождь. Шуршание гальки… Или запахи. А что там используют сатра – не знаю.

– Запах… да, точно. Запах хвои был.

– Хвои? – удивилась Снежана. – Так это «зов тайги». Проклятые «зеленые», как же они узнали…

Она замолчала, закусив губу.

– Ух ты! Вспомнил. – Карим отставил пустую тарелку и принялся за бутерброд. – Элохим спросили: «Кто использовал «зов тайги»?»

– Еще и элохим? – почти закричала Снежана.

– Тихо! – шикнул Карим. – Развопилась тут. Мы же не в лесу.

Снежана замолчала, и на этот раз надолго.

Но то ли чай возымел на нее благотворное действие, то ли присутствие Карима заменяло собой успокоительное – мало-помалу расположение к ней вернулось.

– Расскажи с самого начала, что у тебя произошло, – попросил травматолог.

И маах`керу начала свою историю. Говорила она тихо, но быстро.

Их стая занимает в Москве район ВДНХ. Возглавляет ее хранительница закона – Дарина, она же – мать Снежаны. Источник один, очень крупный. Пару дней назад он внезапно начал гаснуть, а сейчас, видимо, иссяк окончательно. Как назло, в стае довольно много магов.

– «Как назло»? – оторопел Карим. – Да это же здорово.

– Здорово, здорово, когда есть энергия! – рассердилась маах`керу. – А когда «жрать» нечего, хоть вон беги. Кому нужен маг-пустышка?

– Ух ты. Вот вы и побежали, значит, – понял Сатин.

– Побежали, – кивнула девушка.

– А причину найти не пытались? – поинтересовался Карим.

Снежана снова разозлилась:

– Какая причина? Кто ее знает? Это у разбитой морды есть причина: по ней ударили! А источники, кто их разберет, кто на них может повлиять? Угас – и угас.

– Ну, может быть… – пробормотал Карим.

– В поисках решения Дарина советовалась со Станиславом. Это наш лучший маг. Он погиб. – Снежана потупилась.

Карим осторожно тронул ее за плечо, но маах’керу отдернула руку и продолжила рассказ.

Именно Станислав принял решение искать новое место. И почему-то именно в Зеленограде, хотя все знали, что здесь главенствуют сатра, с которыми маах`керу почти всегда на ножах.

– Я слышал, что маах`керу жили там раньше, до войны, – осторожно сказал Карим.

– Да, Станислав так и объяснил, – нехотя призналась Снежана. – Но ждать от сатра, что они уступят нам источник только потому, что наши предки когда-то полили землю, на которой он позже возник, своей кровью – это было наивно и слишком рискованно. И вообще самоубийство. – Это она сказала уже совсем тихо.

– Не все в этом мире прагматики, кто-то должен быть наивным и благородным, – убежденно произнес ординатор.

– Да какое там благородство, – отмахнулась Снежана. – Разве сейчас можно быть благородными? Мы тоже хороши, если подумать. Приперлись без предупреждения. Чего было ждать от сатра? Что поднесут нам колодец на блюдечке с синей каемочкой?

– С голубой, – машинально поправил Карим.

– Какая разница? На самом деле, я думаю, Станислав выбрал Зеленоград еще и потому, что тут Теодоракес, который поссорился с главой московских Акалонов и с тех пор связи с ними не поддерживает. Он точно знал, что помощи из Москвы им не будет, в случае чего. Но они и без помощи обошлись. – Она замолчала, насупившись.

– А как ты хотела… грохнуть Теодоракеса? – спросил Карим, догадываясь, что ей будет приятно об этом рассказать.

– О! – Снежана сразу порозовела. – Я случайно заметила его машину. Все молотили друг друга, а он в тачке сидел, понимаешь? Наблюдал. И тогда я подкралась и швырнула в них гранату. Я думала, они взорвутся к лешему, а они как-то выжили, – почти обиженно произнесла она.

«Добрая девушка. На редкость добрая и милая», – подумал Карим.

– Тебя ударило взрывной волной? – спросил он.

– Наверное, да, – пожала плечами девушка.

– Тебе повезло, что ты оборотень, – глядя в глаза Снежане, сказал травматолог. – Уроженца другой сферы убило бы.

– Только не элохим. И не «черного», – возразила Снежана.

– Ух ты! Элохим такой ерундой не балуются, – парировал Карим. – А слаш вообще нет ни до чего дела. Так что они не в счет. И вообще, не стоит тебе заниматься такими вещами, это не женское дело.

– Гендерный шовинизм! – заявила Снежана.

– Нет. Просто разумный подход, – улыбнулся Карим.

– По-моему, мой разум тогда вообще отключился, – поморщилась Снежана. – Эмоции, эмоции, сплошные эмоции… – Она тяжело вздохнула и добавила: – И я не жалею.

– Ну и правильно. Что сделано, то сделано.

– Ну вот. Что было потом, я совсем не помню. Очнулась уже утром – спасибо тебе, кстати, – и поняла, что энергии никакой, связи с матерью нет, что случилось – неизвестно… ну, дальше ты знаешь. – Она допила остывший чай. – Слушай, и все-таки почему ты стал мне помогать? Отсыпался бы сейчас на уютном диванчике. А теперь сидишь в задрипанной кафешке, замученный, грязный, в ожогах весь и без всяких перспектив.

– Что, совсем без перспектив? – вырвалось у Карима.

Снежана слегка покраснела.

– Я не в том смысле. Я про то, что никто тебе не поможет. Даже свои.

– Об этом подумаем позже, – вздохнул Карим.

В кофейню вошли трое: статная черноволосая женщина, напоминавшая Снежану, но гораздо красивее ее, и два коротко остриженных молодых человека, похожих друг на друга, как близнецы. Девушка вскочила и бросилась женщине на шею.

Карим узнал Дарину, вокруг мужчин различил еле заметную зеленоватую ауру.

Внезапно он вспомнил, что устал и что предстоит нелегкое объяснение дома, а может быть, и что-нибудь похуже, и снова ощутил притихшую было боль от ожогов… Приключение закончилось, пора было возвращаться в реальный мир.

Снежана вместе с матерью и братьями – в том, что это были ее братья, травматолог ни минуты не сомневался – подошли к столику, за которым сидел Карим. Тот машинально поднялся.

– Мама, это мой спаситель дейвона, – серьезно сказала Снежана. – Он все знает, ему можно доверять.

– Здравствуйте, дейвона, – улыбнулась хранительница.

– Здравствуйте, Дарина, – ответил Карим внезапно севшим голосом.

От этой женщины-маах`керу исходило ощущение силы, пугающей, но одновременно завораживающей, и Сатин не сразу сообразил, что просто стоит и разглядывает ее. Он понял это и смутился.

Дарина усмехнулась и обратилась к дочери:

– Не могу понять, почему так долго не было связи. Мы даже не знали, где ты, девочка моя. И тут приходит сигнал… – Дарина покосилась на Сатина.

– Он видел амулет, мам, – вздохнула Снежана.

– Вы настолько сильный маг, молодой человек? – изумилась хранительница закона.

– Н-нет, – замялся Карим. – Я неплохой врач, надеюсь. Я делал вашей дочери операцию. Амулет обнаружил себя, когда Снежана была под наркозом.

– Вот оно что, – спокойно сказала Дарина. – Расскажите же мне все, дети.

Она уселась за столик, братья-маах`керу устроились за соседним. У тут же подлетевшего официанта попросили три чашечки капучино, чтоб просто отвязаться. Других посетителей в кофейне не осталось, но все равно говорили тихо.

Хранительница закона выслушала их историю молча, не перебивая. Трудно было понять, какие чувства она испытывает. Когда Снежана, временами дополняемая Каримом, закончила, ее мать внимательно посмотрела на Сатина:

– Карим, спасибо вам. Вы не просто несколько раз спасли моей дочери жизнь, вы рисковали всем – жизнью, здоровьем, магической силой, даже репутацией. Словом – всем. Маах`керу такого не забывают. Отныне вы наш друг. И если вам понадобится помощь, любая – а я боюсь, она вам скоро понадобится, – для вас мы сделаем все, что в наших силах.

Смущенный настолько сильным проявлением благодарности Карим не сразу нашел слова для ответа. Пока он собирался с мыслями, Дарина достала из кармана небольшой плоский кожаный футляр и раскрыла его. Внутри обнаружились часы с большим циферблатом, в ремешок которых был вделан овальной формы камушек, похожий на кусочек янтаря.

Глаза Снежаны расширились.

Мать посмотрела на нее, как бы задавая вопрос, и девушка, подумав, кивнула.

– Вы ведь знаете, что это? – спросила Дарина.

– «Эхо маах`керу», – ответил Карим.

– Да, это амулет-эхо. Он принадлежал моему близкому другу. А теперь мы со Снежаной очень просим вас, Карим, принять его в подарок.

Сатин понял, что не стоит отказываться, и взял часы в руки – камушек блестел, освещенный падавшими в окно лучами солнца.

– Спасибо, – сказал он и хотел было убрать часы в карман.

Но Снежана запротестовала:

– Ну куда? Его надо носить на руке.

После недолгого прощания маах`керу вышли.

Карим посмотрел на часы и понял, что его давным-давно ждут дома.