Вы хотели войны? Вы ее получите! Дышев Сергей

Крупняки трупешников снял?

Первая группа телевизионщиков приехала на ПТС – передвижной телевизионной станции. Журналист Вадим Газюк и его оператор выскочили из машины, тут же хищно набросились на убитых боевиков, обежали с камерой вокруг полыхающего дома.

Для прямого репортажа Газюк выбрал место у мешков с героином.

– Крупняки трупешников снял? – спросил Вадим.

– Снял, снял, – недовольно ответил оператор. Он терпеть не мог этого выскочку Газюка, называя про себя его «говнюком».

– Смотри, чтоб баланс не поплыл на контрасте с пожаром.

– Да пошел ты на хрен, учить будешь… Давай, балабонь, а то сейчас менты приедут, всех под зад… Работаем!

Вадим выпрямился, поднадул щеки и затараторил:

– Привет всем! Здесь и сейчас. С вами Вадик Газюк. Именно нашей телекомпании «Нулевой канал» предоставлена эксклюзивная возможность снять в прямом эфире… – он покосился на машину другой телекомпании, которая подъехала чуть ли не под камеру, – … очередную акцию таинственной организации, которая объявила войну наркомафии. Вот здесь, у крыльца, мы видим два тела. Предположительно, убитых. Напоминаем, что только следственные органы имеют право объявить человека умершим. А вот, – Газюк сделал вид, что только что их увидел, – мешки… Вот тут видна надпись: «Афганистан». Вероятно, с наркотическими веществами…

Иван в это время застрял в пробке и, чтоб скрасить время, включил бортовой телевизор, нашел «Нулевой канал». Газюк обещал ему красиво подать все в прямом эфире. Так и есть, не обманул. Красиво горит, натворили делов. Весь мир узнает.

– «Нулевой канал» ведет прямую трансляцию с места события, – продолжал вещание Вадим. – Здесь и сейчас. С вами Вадик Газюк. Напоминаю, мы ведем прямой репортаж с криминальной, что называется, разборки. Вы видите – все горит, трупы… Здесь и сейчас. С вами Вадик Газюк. Как только догорит, мы вместе с вами войдем в этот дом, точнее, в обугленные остатки этого дома. На пепелище. Здесь и сейчас. С вами Вадик Газюк.

Верзила-оператор «Нулевого канала» подошел к Газюку, схватил его за куртку, приподнял и передвинул в сторону, чтобы не заслонял «картинку».

Ничуть не смутившись, Вадим продолжал тараторить:

– Здесь и сейчас. «Нулевой канал». Эксклюзивный репортаж с места чрезвычайных событий. Эта таинственная группа избрала для себя простой и убедительный девиз: «Смерть наркомафии».

Оператор снял, как подъехала милиция, в кадре мелькнула приехавшая третья телегруппа.

Три журналиста и три оператора снимали и комментировали, как пожарные тушили дом, а милиция и следователи деловито осматривали трупы, мешки с героином…

С одной стороны, эти чертовы «мстители» сделали работу за правоохранителей: преподнесли на блюдечке с голубой каемочкой крупнейшую партию афганского героина, под жвах ликвидировали наркобанду… А с другой стороны – трупы, четверо только во дворе, а сколько еще в доме – неизвестно, под естественную убыль не спишешь…

Все ждали приезда высокого начальства. Журналистов пока терпели, потому как один из них, Газюк, сообщил в милицию о готовящейся акции…

Чудом уцелевший боевик, которому судьба дважды отвела смерть, вторично – благодаря христианскому богу и отцу Сергию, стоял, как солдатик, навытяжку в апартаментах Мирзы. Хозяин сидел, развалившись в кресле, бешенство переполняло его.

– Ну, рассказывай, зайчик, как ты убегал? – с завораживающей теплотой произнес Мирза.

– Не убежал бы – там лежал, – хмуро ответил боевик.

– Уж лучше бы там, за что я тебе деньги платил, любезный?

– Хозяин, я виноват… Когда эти отморозки уехали, я вернулся, заскочил в дежурку, там еще не горело, забрал диск с записью камер видеонаблюдения. Вот он.

Он положил диск на столик перед Мирзой.

– Молодец… Включай. Мирза.

Парень включил диск через компьютер, на мониторе появились налетчики в масках. Мирза приник к экрану. Зрелище покруче любого триллера: штурм базы, расстрел боевиков. Налетчик орет в коридоре: «Мочим всех подряд!»

Мирза взвился:

– Вы все – чмушники… Копеечная пехота. А вот они – настоящие мужчины! – глаза Мирзы сверкали. – Это спецназ! Они все – бывшие спецназовцы.

Он нажал кнопку прямой связи.

– Хабиб, зайди!

Хабиб, как джинн, появился сию минуту, учтиво сложил пальчики на пузе.

– Слушаю тебя, Мирза.

Мирза кивнул на экран.

– Найди мне хоть одного спецназа и приведи сюда ко мне на ковер. Все наши источники, всех на уши подыми, любые деньги пообещай.

Август 2008 года. Центральное региональное управление по борьбе с организованной преступностью. Москва.

Скандально-показательная, жестокая, чрезвычайно-беспрецедентная акция по уничтожению наркобазы с ее живой «начинкой», снятая во всей красе тремя телекомпаниями, транслировалась на многих телеканалах и стала самой главной новостью не только в России, но и на зарубежных телеканалах.

На следующий же день после серьезной накачки на утреннем совещании в Министерстве внутренних дел России, начальник оперативно-розыскного бюро полковник милиции Никита Майоров поехал в свой ЦРУБОП. Договорились срочно встретиться с коллегами из Управления федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков по Центральному федеральному округу в том же составе, – начальником оперативно-розыскного управления Василием Хабаровым и старшим опером по ОВД Степаном Григорьевым.

Хабарову тоже было не сладко: получил «по черепу» от своего руководства.

– Нам приходится констатировать, – развел он руками, – что все наши оперативные разработки разрешаются «летальным» исходом – благодаря этим «неуловимым народным мстителям»… Григорьев, ты все уже строительные специальности освоил?

– Еще не все, – ответил скромно Григорьев.

– Ну, и чего накопал? – недовольно спросил Хабаров.

– Я там больше по выносу мусора, – уклончиво ответил Григорьев.

На самом деле, дав крепкого пинка бригадиру, Степан, естественно, туда больше и не возвращался. А решил посвятить время семье, тем более государство задолжало у него на сверхурочных не один месяц его казенной жизни.

А на совещании так ничего конкретного и не решили. Тем более уголовные дела о таинственных поджогах, соединив их, взяла на расследование Генеральная прокуратура Российской Федерации.

Пять тысяч юных экстремисток, попирающих тоскливые законы «предков»

Родин решил отоспаться на новой квартире, которую снял, заплатив хозяину щедрый задаток. Он строго-настрого запретил ребятам без нужды выходить на связь. Изъятые деньги, а в сумке оказалось около миллиона долларов, он поделил на восемь равных частей, включая «отбывающего заключение» Приходько и вдову Грини Шевченко, которой постоянно, как закон, шла доля из «эксов».

Иван еще раз перетряхнул трофейную сумку, в надежде выудить еще что-нибудь интересное, и заметил, что у нее имелось второе дно, открывающееся «молнией» по кругу. Он тут же открыл и вытащил из потайного места «заначку» – плотно упакованный, запаянный в целлофан пакет. Разрезал его ножницами, но, увы, там оказались не деньги, а желтые, плотные, как пергамент страницы. Исписаны они были мелким бисером арабской вязи… И Ивана, как вспышка озарила: да ведь точно такие же пергаментные страницы он обнаружил в сумке старика-наркокурьера. Сам дед уже давно почивал среди гурий в своем мусульманском раю, а манускрипт с картами, схемами, планами местности, снимками наскальных надписей пылились в офисном сейфе Родина. В горячке акции возмездия Ивану недосуг было узнавать, кому предназначались таинственные письмена и документы.

Позже он показывал их специалистам-арабистам. И сошлись они в одном: манускрипт, безусловно, написан на арабском, и по некоторым лингвистическим особенностям можно судить о времени его происхождения: примерно в Х – XI столетии. Без специальных исследований точно датировать не представлялось возможным. Еще больше загадок вызвало содержание: по всему, это был фрагмент медицинского трактата, в котором описывались способы приготовления рецептов неких снадобий. Вся загвоздка была в том, что названия веществ, ингредиентов, трав, приводились большей частью на древнеарабском. А в период существования этого языка, как пояснили специалисты Ивану, арабской письменности, как таковой, еще не было. Но самое главное, трактат, обрывался, как говорится, на самом интересном месте. И вот теперь у Ивана, почти нет сомнений, в руках вторая часть древнего манускрипта, которая пришла по тем же афганским героиновым тропам.

Родин просмотрел все страницы и на последних обнаружил, что арабскую вязь сменили буквы древнегреческого алфавита. Что хотел передать автор, скопировавший в трактат послание античной цивилизации? Две части воссоединены. А может, есть и третья?

Измученный событиями и открытиями, Иван постарался уснуть, избавиться от безумного калейдоскопа вчерашней ночи, в котором фантастически смешались погоня, штурм стены, стремительная и жесткая ликвидация «духов» в «осином гнезде», смертельный оскал Файзуллы, адское пламя, бушующее в доме… Неужели все это сделал он?

В комнате был маленький телевизор, но Иван не стал смотреть теленовости, слушать нелепые версии и предположения об операции, которую они провели. У народа свое мнение, и народ был на их стороне.

Уснуть все же не удалось. Как только он провалился, потеряв ощущения, надрывно и требовательно ожил его телефон. Иван простонал с такой тоской и болью, будто его по приговору народного суда только что приговорили к бессрочным каторжным работам.

– Ну, кто это?!

Это был Приходько.

– Иван?

– Я!

– Меня освободили под подписку о невыезде! – радостно сообщил он.

– Поздравляю, – сказал Иван, хоть в этом почувствовав удовлетворение: его работа не прошла даром. – Ты откуда звонишь?

– С телефона-автомата.

– Правильно, – похвалил Родин. – У меня для тебя есть сюрприз.

– Давай, встретимся! – предложил Приходько.

– Извини, не сейчас, спать хочу, умираю… Ты там выспался на нарах, – не преминул подковырнуть Иван.

Виктор обиделся:

– Тебе бы там поспать, по очереди в три яруса…

– Извини, Витя. Позвони вечером, через шесть, нет, через семь часов.

И он отключил телефон. Но кошмары не отпускали его. Он ворочался, вставал, потом-таки включил телевизор. У Вадика Газюка был звездный час. Самая главная, эксклюзивная, неслыханная новость выпуска – здесь и сейчас! Помимо Газюка это событие бросились обсуждать комментаторы, эксперты, предсказатели, официальные заявители… Иван открыл прикупленную по дороге бутылку коньяка, выпил пару рюмок для успокоения, выключил телевизор, снова завалился на диван. «Лучшее средство от бессонницы – это женщина», – подумал он, засыпая. А вот женщины, теплобокой, ласковой, сисястой, с толстой попой у него и не было. Хотя, без сомнения, не менее тысячи, а то трех тысяч женщин в городе Москве, не раздумывая, согласились бы разделить с ним кров и кровать на долговременной основе. А если б узнали, каков он герой, то добавилось еще тысяч пять юных восторженных экстремисток, попирающих занудные и тоскливые законы «предков». В мыслях о женщинах Иван, наконец, провалился на тот глубинный уровень, в котором его сознание пульсировало киселеобразно, без проблесков и звуков, как в африканской пустыне в темную ночь.

Он проснулся вечером. Посмотрел на время: лег в двенадцать дня, а сейчас было восемь вечера. Иван взял телефон, посмотрел на не отвеченные вызовы. Их было три, явно от Приходько. По привычке глянул на время вызовов: первый – в 19.10; второй – в 11.15, и еще один в 19.20. Вызов в 11.15 ввел Ивана в ступор. Он пригляделся к дате, протер глаза. Сомнений не оставалось: он проспал беспробудно более суток. Таких «подвигов» он не совершал со времен безмятежной юности.

Но вместо того, чтобы позвонить Приходько, Родин набрал номер Наумова.

– Нарик, привет, как дела? Отдохнул? Ты говорил, у тебя есть еще наработки?

– Есть местечко. Сравнительно недалеко, – ответил без энтузиазма Николай.

– Ну, давай, наведаемся ночкой. Какое направление?

– Щелковское шоссе. Давай на выезде из Москвы.

– Хорошо, я обзвоню ребят.

Наркоту сливать в наркоманов, как в отхожее место!

В назначенное время группа собралась в условленном месте. Приходько, как и предполагал Родин, приехать не смог: намекнул, что под колпаком. Только не уточнил, каким: ментовским или своей супруги.

Трущобы, в которые они заехали, описанию не поддавались. Было темно, и не существовало таких красок, чтобы описать эти серые, морочные, жуткие бараки. И задувал тут самый промозглый ветер в области.

– Здесь наша молодежь получает счастье – в шприце? – спросил Иван Наумова.

– Здесь.

– Кто барыга?

– Кликуха Штахета, – сказал Наумов и потер руки.

– Пошли, – сказал Иван и, выйдя из машины, прихватил дорожную сумку.

Наумов первый вошел в хибару. Двери здесь не запирались, как и не существовало времени суток. Жизненный цикл существовал между дозами. На тахте, прислонившись к стене, сидел «погашенный» парень лет двадцати пяти, а может, тридцати. Николай огляделся: на подоконнике, в углу – пустые шприцы.

– Слушай, пацан, где дурью разжиться, знаешь? – без предисловий спросил Наумов.

– Дурь – бабло – дурь – бабло, дурь – бабло, – незамысловато ответил наркоша.

– А хочешь ширануться? – перешел на конкретику Наумов.

– А кто ж не хочет.

– Давай адрес, поедем, вмажемся.

– Я тебе не верю. Ты – мент, – и хозяин хибары прикрыл воспаленные глаза. С грохотом открыв дверь, в комнату вошел Иван.

– Говори, сволочь, где дурь покупал?

– Не знаю, я ничего не знаю, – пробормотал парень.

Иван заглянул в кухонный уголок. В мусорном ведре пустые шприцы. У газовой плиты – закопченная ложка.

Неожиданно Иван достал из своей сумки шприц в упаковке, дозу, протянул парню.

– Это чо? – у него хватило сил на удивление.

– То самое.

Парень тут же ловко перетянул жгутом руку, всадил иглу в вену… Глубоко вздохнул, откинулся расслабленно на стену.

– Кто вы, добрые волшебники? А смотрите с презрением? А что вы знаете о героине? Героин освобождает от чувств, набрасывает на них невидимый покров… Если снять покров, не убрав того, что под ним, это приведет к возвращению – к сладкому туману и обольщению тела. А вам этих тонкостей не понять…

– Ишь ты, залепетал, прямо поэзия, «героиновая патетическая», – усмехнулся Родин. – А если я тебе дам еще пару шприцов, ты мне скажешь все адреса, где берешь дурь?

– Давай шприц!

– Держи, – Иван протянул еще один шприц. – Он твой…

Парень расслабленно произнес:

– Улица Плоскошлепова, дом третий. Такой, двухэтажный. На первом этаже спросишь Бацила…

Хозяин хибары не преминул тут же еще раз «вмазаться» в вену.

– Изголодался… – посочувствовал Родин.

– Не то слово…

Он снова опустился на свою тахту, заняв привычное положение полулежа, прислонившись к стене.

На «огонек» заглянул «Ломка» – Лагода. Он сразу оценил ситуацию, потому что хозяин хибары вдруг стал задыхаться, из носа потекла кровь, он густо посинел, руки и ноги стала выкручивать судорога, он на сполз на тахту, рухнул на пол и застыл.

Лагода наклонился над ним, пощупал пульс.

– Готов…

Наумов сорвался в крик:

– Командир, ты с ума сошел! Он же умер!

Иван глянул, как молнией обжег:

– Никогда не говори мне, что я сошел с ума. Это они сошли с ума! – кивнул на умершего.

Иван оглянулся: за его спиной на пороге стояли отец Сергий, Бессчетнов, и Корытов. Вся группа собралась в богом забытой хибаре. Все молчали.

– Всю изъятую наркоту будем сливать в наркоманов, как в отхожее место! – Иван уже не мог спокойно говорить, перешел на крик. – Каждому – ударную дозу героина. Чтоб быстрей передохли! Только так очистим генофонд…

– Замолчи, Иван! – возвысил голос Конюхов. – Смертельный грех совершаешь. И нас на убийства толкаешь. Ты уже весь в крови, по горло. Никто не давал тебе право вершить суд над заблудшими.

– Будь все проклято! – уже тихо произнес Родин и первым вышел на воздух.

На улице, у машин, Родина вновь прорвало:

– Сам же говорил, дьявол у них внутри!

– Вот и надо бороться за их души. Да и за твою – пора, – жестко отреагировал отец Сергий.

– Ради чего мы боремся и против кого? – не выдержал Корытов. – Убивать без разбору всех торгашей: русских, цыган, таджиков, узбеков? Теперь ты говоришь: убивать подряд всех наркоманов? Да это просто бессмысленная борьба, как с ветряными мельницами.

– Да нет, это называется – фашизм! – отрубил отец Сергий.

– Моя фамилия Родин, – Иван сжал кулаки, как будто собирался затеять драку со всей группой. – И я за Родину отвечаю. И буду уничтожать – ради спасения нашей земли от скверны… Вы хоть знаете, мужики, сколько стоит чек с дозой наркоты? Не менее 1000 рублей. Где вы видели наркомана, чтобы он получал такие деньги? Он обворовывает своих близких, а они вынуждены горбатиться на него, они идут на любое преступление…

– Командир, я не подписывался на массовые убийства, – перебил Корытов. – Я ухожу.

– Кто еще уходит? – Родин обвел взглядом помрачневших товарищей.

Наумов покачал головой:

– Извини, командир, ты говорил нам: мы должны отомстить Мирзе. А так вот, приканчивать «торчков» мы не договаривались.

– Такие зачистки с трупами на пожизненный срок тянут, – мрачно заметил Лагода. – А меня такая перспектива не устраивает.

– Я тоже против таких методов, так что, извини, командир, – в свою очередь, сообщил Вздохов. – Надо будет подорвать Мирзу или еще какого-нибудь «барона» – позови. Сделаю от души.

– Ну, а ты, Саня, – спросил Иван Бессчетнова.

– Я с тобой, командир, – ответил Бессчетнов. – Но воевать буду только с наркомафией.

– Тогда прощаемся, – у Ивана дрогнул голос.

И он по очереди обнял всех – Конюхова, Наумова, Корытова, Вздохова, Лагоду, Бессчетнова.

– Спасибо, ребята, спасибо, родные… Мы все же дали им просраться. Кровавыми соплями умыли. За нами и другие пойдут. По всей России.

– Никто не пойдет, Иван, – возразил устало Сергий.

– Пойдут, пойдут.

– Убийство – это грех, Иван, – продолжил Сергий. – И тебе бы надо в храм на исповедь прийти.

– Ну, что, ребята? Может, еще свидимся, – порывисто вздохнул Родин. – А Мирзу я достану, слово даю.

– Вот тогда и нас позовешь, – заметил Лагода, приподняв руку с протезом. – У меня свой счет к нему.

– В общем, мы – на связи, командир, – садясь в машину, произнес Вздохов.

– На связи, – поддержали остальные.

Родин проводил взглядом уехавшие машины, остался только Бессчетнов, ждал его у своей машины.

– Мирзу надо найти и ликвидировать в ближайшее время, – сказал Иван. – Пока он не разжирел и не смылся на Запад.

– Там достать его будет гораздо труднее, – согласился Бессчетнов.

– Может, опера знакомые помогут… Никто не знает, где он обитает. Дом на подставное лицо. Своя разведка и контрразведка отсекает всех любопытных. Давай, Саша, на связи. Мой нынешний адрес я тебе сказал…

Взрыв не слышен, а жертвы спишут в общую могилу статистики смертей

С Григорьевым Родин встретился на следующий день в центре Москвы. Оба, по договоренности, приехали на метро, поэтому одновременно появилась идея посидеть в ближайшем кафе за кружкой пива.

Первым делом Степан без вопросов и предисловий «поздравил» Ивана с проведенной операций.

– Что я тебе могу сказать, – сделав добрый глоток, продолжил Григорьев, – много шума… и ничего. Россия потребляет в год 80 тонн героина, а изымаем из оборота не больше пяти процентов. За вторжение 1979 года афганцы отомстили нам, что своим опиумным изобилием посадили на иглу целое поколение россиян… Треть всех афганских наркотиков поглощает Россия. Вот мы сидим тут рассуждаем, а рядом тут недалеко, в подземном переходе возле магазина «Детский мир», любимое место «торчков», под самым боком у Лубянки.

Иван мрачно отозвался:

– И все закрывают глаза на тихую катастрофу повальной наркотизации. А ведь наркотики действуют как оружие массового поражения, но с таким «периодом полураспада», что взрыв не слышен, а жертвы будут все списывать и списывать в общую могилу статистики смертей. Включая от СПИДа…

– На Западе говенные их исследователи уже подсчитали, что из 142 миллионов коренных россиян к 2050 году останется всего 100 миллионов, – заметил Степан.

– Ирландский писатель Ричард иРичард Шеридан очень точно сказал, прямо про нас: «Народ, зависящий от воли одного человека, не может сохраниться, да и не заслуживает этого!» – продолжил в тему Иван. – Незавидная участь у России. Без руля и без ветрил, да еще птица на гербе – с двумя головами, вот и летит незнамо куда, уродина…

Григорьев не смог ответить на вопрос, где обитает Мирза. Внешне благополучный и пристойный бизнесмен находился в состоянии междоусобной войны со своим главным конкурентом в наркобизнесе в Москве – азербайджанской группировкой. И никто не знал, где находится его обитель в Подмосковье.

Памятуя их первую встречу и спор о методах борьбы с общим врагом, Григорьев предложил показать, как на практике работают настоящие опера. Иван согласился: «Поехали». В разработке у Григорьева была территория Измайловского рынка, где продавалось все – от советской военной формы, знаков различий, орденов, касок до ржавых пистолетов «люггер» времен Второй мировой войны. Степан тут легализовался как мелкий барыга из Брянска, с задачей, завести как можно больше контактов в этой среде.

Знакомый Степану сизелицый наркоман, поздоровавшись, доверительно сообщил, где на задворках рынка «открылась» еще одна «точка».

У Григорьева, как оказалось, была назначена встреча в местной гостинице с профессиональной наркоторговкой по имени Искра. Вошли в холл. Висящие в вестибюле часы наглядно демонстрировали стремление России отдалиться от внешнего мира: показывали время не в Лондоне, Токио или Нью-Йорке, а в разных городах Федерации: Владивостоке, Хабаровске, Екатеринбурге, Москве, Калининграде…

Они опустились в кожаные кресла.

– Опаздывает, – глянув на часы, сказал Григорьев.

– А что за «кадра»?

– Искра? Из приличной семьи, папа – профессор. Бросила университет, подсела на иглу, в общем, не только торгует, но сама и колется. А те, кто употребляет, вовремя никогда не приходят, – умудренно пояснил Степан.

Искра появилась в вестибюле, и Иван похолодел: это была почти копия Янки, только внезапно постаревшая, сникшая, высохшая, будто растение, вырванное с корнем из земли. И промелькнула сумрачная мысль: «И хорошо, что не дожила до этого…» Когда Искра подошла ближе, по стеклянным глазам ее стало ясно: недавно укололась. Степан представил Родина как своего друга. Для пожатия Искра протянула не ладонь, а запястье.

– Я сейчас колюсь в кисть, – простенько пояснила она.

– И как у тебя получается, колоться и продавать одновременно? – под простака спросил Иван.

– Элементарно, Ватсон. Главное – самодисциплина. У меня есть постоянные клиенты, я не лезу на чужую территорию, плачу нужным людям, и они позволяют мне жить и торговать.

– Да, вертеться надо, – посочувствовал Иван.

– Работаем под колпаком не только милиции, но и мафии, – Искра вздохнула, почесала затылок. – А от мафии никуда не денешься. В прошлом году продавала только дрянной бурый героин из Турции, а сейчас, спасибо мафии, из Таджикистана поставщик в любых количествах – сколько могу продать, привозит классный порошок светло-бежевого цвета, 90 процентов чистоты. От него нормальный тащун… Ну, давай, здесь базарить не будем, иди в мою кандейку на рынке, – сказала она, оглянувшись. – Я догоню.

Иван и Григорьев пошли вперед.

– Видел бы ты ее клиентов, Ваня. Многие просто дети, по двенадцать-четырнадцать лет. Один из них, Вовчик, попробовал героин в двенадцать лет. Посмотрел бы на него: руки все в отметинах от иглы, ходит, сутулясь, как старик. А в смесь героина с водой они демерол добавляют, это предотвращает рвоту, когда героин попадает в кровоток.

Григорьев предложил показать ближайшее лежбище юных наркоманов на лестничной площадке соседнего дома. Но Иван отказался, навидался до тошноты: аммиачная вонь, моча и рвота.

– Все дело в сверхприбыли, – Григорьева потянуло на обобщения. – Килограмм героина в Афгане стоит пятьсот-шестьсот долларов, в Душанбе – уже тысячу-тысячу двести, в Киргизии – до шести тысяч, а в Москве оптовая цена составляет двадцать-тридцать тысяч долларов, розничная – около семидесяти тысяч. Получается, по меньшей мере, двадцатикратная прибыль. Где еще найдешь более выгодное дело, учитывая компактность товара?

Иван не ответил на риторический вопрос. В этот момент в его кармане проснулся мобильник. Это был Приходько. «Чего ему надо? – раздраженно подумал Иван. – Деньги ему передал, в последних акциях он не участвовал, освобождение под подписку о невыезде – организовал. Может, надо выступить в классах, где его придурки-сыновья учатся, с лекцией о борьбе с терроризмом…» Но повод для звонка был очень серьезным.

– Иван, – встревоженно сообщил Виктор. – Пропал Вздохов. Его мать мне звонила. Хочет заявление в милицию подать.

– А телефон не отвечает?

– Да, – подтвердил Приходько.

– Это плохо… Позвони матери, пусть немедленно подает заявление, ну, а мы сами будем его искать.

Иван остановился, потер лоб. На войне к таким «сюрпризам» надо быть готовым, и все равно, когда они обрушиваются, касаются близких людей, в первый момент не знаешь, как поступить, что делать, куда бежать. И только холодный трезвый расчет дисциплинирует, и логические решения из боевого опыта приходят сами собой.

– Что-то серьезное? – спросил Степан.

– Похоже, так, товарищ наш пропал, – мрачно ответил Родин.

– Может, загулял?

– Он не пьющий.

– Может, помощь нужна? – предложил Степан.

– Пусть пока милиция поищет.

– А это ведь, Иван, ответный откат. Разозлили зверя… – серьезно заметил Степан. – Вам бы всем на дно залечь, а лучше – подальше из Москвы уехать.

– Мирза, чтоб ты знал, мой кровный враг, – мрачно ответил Иван. – Или я его, или – он меня.

– Выйдешь на след Мирзы, мой совет, не устраивай пальбу. Погубишь зазря своих хлопцев. Если узнаешь адрес его берлоги, дай знать, операцию нашими силами проведем, красиво и четко, по законам ОРД.

– Посмотрим, – уклончиво ответил Иван и распрощался.

Он прошел до остановки метрополитена, нырнул в его чрево, но по ступенькам бежать, как обычно, не стал, остановился. Навстречу плыл «пассажиропоток», калейдоскоп людей всех возрастов, национальностей, расовой принадлежности, конфессий и профессий: чиновники и гастарбайтеры, студенты и студентки, пенсионеры и пенсионерки, школьники и школьницы… «В России, – подумал Родин, – пять с половиной миллионов наркоманов. Огромный безумный город. Значит, каждый двадцать пятый житель – наркоман!» И в этом стремительном пассажиропотоке, в поездах, среди людей – тайные наркозависимые с вечной мыслью и заботой об очередной порции отравы. И Родину буквально каждый третий или четвертый стал казаться наркоманом: насупленный парень в бейсболке, натянутой на глаза, уже, поди, «ломает»; или вот девчонка в куртке-косухе, явно торопится в свой круг «торчков»; невеселая троица азиатов-гастарбайтеров – изнывают без анаши; худосочная женщина в очках с черным макияжем, ну, явная кокаинистка… «Так и свихнуться можно, – оценил Родин свои ощущения. – У самого уже – наркомано-мания».

Иван вышел на поверхность в своем районе. Ощущение тревоги усилилось. Он должен был принять решение: для ведения переговоров искать выходы на похитителей или нанести адекватный удар. Но максимум, что могла сделать группа – она сделала. Мирза остался недосягаемым и непобежденным, и сила его и могущество возрастали каждую минуту, с каждой проданной дозой героина.

Родин проиграл.

Избави, бог, от подвигов, потрясений и энтузиастов

…Иван не узнал голос Корытова в телефонной трубке – чужой, мертвый и без искры эмоций.

– Петя, ты, что ли? Что случилось?

А случилось у Корытова беда, хуже бывает только смерть. Сгорел его дом, постройки во дворе, погибли животные.

– Это вчера вечером было. Человека четыре бандюков было, сначала несколько гранат кинули во двор, потом стали пулять зажигательными. Я семью еле успел в погреб спрятать. Потом бутылки с бензином пошли. До последней свиньи отстреливался. Вот так вот… Фермер на пепелище. Жену и детей отвез к родственникам в соседнюю деревню. Такие дела…

Иван сел на ближайшую лавку, ноги подкосились от черных вестей.

– Как думаешь, кто это были?