Товарищ Ссешес Кондратьев Леонид

Глава 24

ДУНОВЕНИЕ…

Летит бабочка. Головка крошечная, безмозглая, крылышками бяк-бяк, бяк-бяк, бяк… Ну дура-дурой!

К/ф «Обыкновенное чудо»

20.08.1941 г. Утро в Пуще

Холодный, мертвенно бледный утренний туман, густой вуалью окутавший поблескивающие капельками росы стройные стволы деревьев, медленно таял под первыми робкими лучами солнца, с трудом пробивающегося сквозь густые кроны. Утреннее потягивание проснувшегося леса, неуверенное чириканье топорщащих перья от холода птах. Звенящие алмазы капелек влаги, переливающиеся на протянутой к небу ветке орешника, испуганно дрогнули и холодным, безжалостным водопадом рухнули вниз, бесследно канув в толще мшистого ковра, устилающего землю. Свидетель и виновник краткого полета капель с какой-то усталой грацией, видимо по привычке, передернул плечами, пробуждаясь от состояния, больше похожего на сон наяву. За несколько минут до этого его укутанная в листву фигура беззвучно скользила в полумраке пробуждающего леса, не оставляя следов и являясь, на взгляд стороннего наблюдателя, тенью, сотканной из клочков тумана, листьев и обрывков снов.

Усталый и вымотанный дроу возвращался домой. На первый взгляд затерянную в дикой Пуще маленькую полянку с кострищем, кухонный навес и пару импровизированных лавок из неошкуренных бревен сложно назвать домом. Это, конечно, если не принимать во внимание темных, до сих пор исходящих теплом стен коридоров, спускающихся глубоко под землю. Самозваный Глава Дома Риллинтар, как настоящий дроу, жил в норе, но не в сырой и мрачной норе, в которой нечего есть и не на что сесть. А в мрачной, сухой и очень даже удобной норе. Во всяком случае, запасы мебели по заказу Ссешеса Дух Чащи обеспечил. Так что, на взгляд самого дроу, это место было именно домом. Знакомая темнота и тишь коридоров, гулкое эхо, отражающееся от стен и свободно гуляющее по паутине освобождаемых от остатков фунта проходов. Все это было так по-домашнему уютно, что дроу уже не раз неосознанно кидал заклятия обнаружения ловушек.

Тогда же. Ссешес Риллинтар

Не получилось, и Ллос с ними. Попробуем подойти к проблеме с другого края. В любом случае до весны при самом пессимистическом раскладе военных действий рычагов давления у Дома СССР на Дом Риллинтар не будет. Кроме устранения меня любимого. Но в этом случае они получат махонький подарок в виде недружественно настроенного Духа Чащи. И для того чтобы понять, кто или что это такое, а также чем грозит, у хумансовских аналитиков просто не будет ни времени, ни данных. Времени ни у меня, ни у Москвы в запасе практически нет. Не уверен, что появление страны чудес в немецком тылу слишком уж повлияло на ход истории, даже с учетом последних диверсий на путях сообщения и поставок алхимических препаратов. Максимум, к чему это все привело, — к небольшому замедлению немецкого наступления. Из этого можно сделать вывод, что пока СССР просто не до меня, но в будущем возникнут как минимум две узловые точки: первая — во время обороны Москвы и общей паники, которая охватит руководство, могут попытаться воплотить в жизнь классическую мысль: «Да не доставайся же ты никому!» — и отправить ликвидаторов. Вторая — в случае положительного развития весенней кампании, фантастического везения и выхода частей нашей армии к границам Пущи, возможна попытка захвата меня, плавно переходящая в попытку устранения. Именно поэтому необходимость держать за спиной дубинку поувесистей становится все более и более жизненной. Хочется, конечно, и рыбки… и косточкой того… не подавиться. Мозг уже пухнет! С одной стороны, интеграция или сосуществование в человеческом обществе стратегически необходимы. Тот, кто сказал, что друга нужно держать близко, а врага еще ближе, несомненно, был гением. С другой стороны — самолично вешать себе на шею ошейник? Все существо восстает против такого. Даже шелковая удавка остается удавкой. Но по-другому просто не получится — рано или поздно хумансы додумаются до атомных игрушек, и тогда в проигрыше останутся обе стороны.

Задумавшись над этой проблемой, не заметил, как остановился и уже минуты полторы пялился на ветку орешника. С отрешенным видом ковырнул когтем кору и на автомате отшатнулся от холодного душа из утренней росы. Бррр!!!

В общем, что противопоставить в случае глобальной бойни «все против всех» в загашнике имеется. Только вот не хочется этого делать, очень не хочется. Стратегическое окно этого средства составляет примерно два-три года. Позже его применение ничем хорошим по отношению к Дому Риллинтар не закончится. Пока две противоборствующие силы заняты друг другом, распространение с перелетными птицами немного модифицированных «частичек жизни», как высказался Леший, по территории земного шарика — в принципе осуществимая задача. Списать эпизоотии на стихийно возникшее в биологическом котле африканского континента новое заболевание и таким образом прикрыть начальный период распространения, конечно, можно. Только вот если правда когда-нибудь всплывет… Да и с вирусами Дух Чащи, по его собственным словам, работать так и не научился, бактерии — еще куда ни шло, хоть и с трудом, большим трудом, практически методом высокохудожественного научного тыка. Плюс для опытов биомассу где-то брать придется, и, скорее всего, в значительных количествах. В общем, тот еще геморрой…

Н-да-а-а… Зря я вообще вылезал из тени. Получил на свои длинные уши проблемы в отношении руководства Дома СССР. Даже объяснять смысла нет — индивидуализм в этом обществе не особо приветствуется. В головы хумансов еще не скоро просочится еретическая мысль, что власть для мага и власть в понимании управленческой верхушки человеческого Дома — это два разных определения. И личное могущество, путь к которому лежит сквозь тернии открытий, ошибок и откровений, пьянит гораздо сильнее и слаще. После определенного порога маг уже самодостаточен и неуправляем. Именно поэтому в человеческих королевствах существуют магические гильдии, мертвой рукой сжимающие любые ростки индивидуальности. Впрочем, в эльфийском и темноэльфийском обществе поступают практически так же, только удавка помягче и более незаметна — магическая клятва верности, приносимая при начале обучения, держит гораздо сильнее кандалов из хладного железа.

Способы обойти клятву, конечно, есть, за многие тысячелетия пытливые умы, пойманные в сети общества, придумали их немало. Но практически все ведут или к утере Дара, или к перерождению организма. Не с пустого места гильдии так ненавидят личей и с неохотой обучают некромантов.

Вот и получается, перспективы развития сумасшедшие. Но для их реализации необходима научная школа, позволяющая собрать в горсть все обрывки знаний, наполняющих мою голову, и сделать на их основе рывок, оставляющий за бортом догоняющих. Критически оценив ситуацию, уже давно пришел к выводу, что при своем текущем уровне даже на подмастерье не тяну. Так, недоучившийся ученик. Базис знаний практически отсутствует, только практические навыки без теоретической привязки. Выезжаю на смежных областях знаний и стыке человеческой науки и магии. Но такое состояние не может длиться вечно. Ведь люди — любопытные и пронырливые создания, рано или поздно, с моей помощью или без нее, все равно получат в свои загребущие руки такую силу, как магия. И уж тогда — даже с серьезной форой и краплеными картами в виде длительности жизни, — боюсь, через два-три столетия догонять буду уже я.

Поэтому и считаю, что если не можешь прекратить грядущие перемены, возглавь их. И тогда! На что способны пытливые советские инженеры, на одном голом энтузиазме изобретавшие, собиравшие и запускавшие в серию удивительные конструкции, поражающие весь мир даже после развала СССР! Ведь неспроста посол Японии озвучивал вроде бы заманчивое предложение — купить базу данных отказов по авторским свидетельствам. На что ему показали хорошую такую, упитанную дулю. И правильно, кстати, сделали — в этой шелухе и отработке мыслительных процессов всей великой страны до сих пор скрываются никем не оцененные бриллианты, ждущие уверенной хозяйской руки, чтобы засиять на небосклоне, удивляя окружающих.

Деньги, слава, власть… все это лишь костыли, подпорки, помогающие карабкаться по крутой пирамиде, постигая самый коварный и желанный наркотик… То, что заставляет дрожать от вожделения кости личей, чешую драконов, мягкие, кажущиеся неопасными пальцы хумансов, — знания! Только знание, в какой бы форме оно ни представлялось, оправдывает столетия существования, зовет к новым свершениям и горизонтам. Облекаясь в тома трудов и исследований, весомым подтверждением величия и страсти ложатся они в закрома разума.

Почему-то надолго застывший все у того же отдельно стоящего побега орешника дроу откинул капюшон и медленно, с наслаждением потянулся. Маска задумчивого недовольства, еще недавно проглядывавшая сквозь показное спокойствие на застывшем лице, медленно сменилась на осторожную, чуточку сонную улыбку. Густой утренний туман, обеспеченный близостью грунтовых вод и находящимся неподалеку болотом, уже давно растаял под утренними веселыми лучиками солнца, заставляющими командира немного недовольно морщиться, и мелкие, сияющие драгоценными камушками капельки росы праздничными искрами расцветили окружающее. Может, поэтому, а может, и из-за бессонной ночи, похоронившей результаты многодневных трудов, Ссешес не сразу отвлекся от утреннего великолепия и обратил внимание на тихие, практически неслышимые шаги. Стелющаяся мягким шагом Ва Сю медленно, как будто неохотно, приближалась к дроу. Падающие сквозь кроны пятнышки света скользили по затянутой в шелковое платье фигуре, пробивались сквозь воздушную копну волос, подсвечивали темные кончики прядущих в неуверенности и страхе ушей. Напряжение, буквально витающее вокруг кицуне, было практически видимым. Оттенки каких только чувств не мелькали в глубине напряженных, внезапно ставших незнакомыми глаз. Взгляд сам собой задерживался то на учащенно бьющейся жилке, чуть проступающей на мраморной белизне кожи, то на тонких, изящных пальцах, нервно теребящих короткий подол. Шаг… еще один… и вот в окружении звуков просыпающегося леса застыли две фигуры… И воздух загудел в предвкушении еще не сказанных слов… и затих шелест листвы… только какая-то птаха во внезапно наступившей тишине как будто по инерции подавилась сдавленным чвирком…

…Преждерожденный муж, недостойная ищет защиты и покровительства…

Бездонные колодцы наполненных алым огнем глаз замерли, стремясь вобрать в себя распростертое в странной коленопреклоненной позе существо… Взгляд сам собой перескочил с опущенных в покорности плеч, заскользил по обнаженной шее, волнам откинутых в сторону волос и склоненной голове с поникшими, еще недавно задорно торчавшими ушами. За бесчувственными зерцалами души невидимый для окружающих безумный хоровод мыслей набирал свои обороты…

«С добрым утром, садоводы-огородники! Довольно точно выбрано время. Впрочем, как и ожидалось… Ну что ж, одной проблемой больше или меньше, как посмотреть. С одной стороны, креатура Духа Чащи. С другой — неизвестно, что у нее с памятью, восстановилась или нет? Пока лисе очень удобно не высовываться — на первом краю маячу я и собираю все шишки. Так она имеет возможность в случае негативного развития ситуации раствориться в тенях. Упускать возможность увеличить силы Дома практически вдвое просто нерационально. Так что если в Доме Риллинтар был только один „маг“, да и то не уверен, можно ли убирать кавычки, то теперь их как минимум двое, а это уже что-то. Только вот, девочка, на защиту и покровительство, конечно, надеяться ты можешь, но Высокую клятву я с тебя стрясу, а после нее и о большем поговорить можно будет!»

— Ты просишь покровительства и защиты… Дом Риллинтар согласен предоставить их тебе. — Сухой, задумчивый голос дроу звучал отстраненно и безжизненно. — Но только в случае вступления в его ряды. Защищать и оберегать существо, лелеющее независимые планы, не входит в сферу интересов Дома…

Короткая пауза, не более одного вдоха, и под сводами леса прозвучала фраза, заставившая склонившуюся кицуне вскинуть голову и скрестить кинжалы взглядов с возвышающейся над ней фигурой.

— Или клятва подчинения.

— Нет! — Скрежет клинков столкнувшихся взглядов был столь силен, что, казалось, еще чуть-чуть — и его услышат в реальном мире. В беззвучном противоборстве, превратившем реку времени в застывший кисель, куда-то делась тихая, застенчивая девушка, склонившая взгляд и избегающая конфликтов. Оскалившийся хищник, защищающий свою территорию, — вот это определение было бы теперь к ней ближе всего. Только вместо ожидаемого ответного оскала на лице Ссешеса медленно проступила странная, практически невозможная для дроу улыбка, чуточку ехидная, но вместе с тем добрая, обезоруживающая улыбка. Как будто говорящая, что все идет по давно уже рассчитанному плану.

— Се Высокая клятва! Новую дщерь свою хранить и защищать всей силой Дома, тьмой и эхом пещер, текущей кровью и последним дыханием, до конца времен…

— Муж, обласканный Небесами, несравненен в чести своей и благородстве. Принять недостойную равноправным членом клана, сколь великая честь оказана мне сегодня! Несомненно, в сей час Небесный владыка обмакнул перо феникса и начертал иероглиф счастья на яшмовой скрижали. Верная служба недостойной будет лишь слабой наградой столь благородному покровителю и защитнику.

— Ну что ж. Теперь уже как члену Дома даю тебе развилку вариантов твоего дальнейшего будущего. Первый — ты присоединяешься к моему Дому, занимаешь должность Матроны. Это весьма высоко. Ты будешь второй после меня. В той мясорубке, которая приближается, я не могу гарантировать твое выживание, но обещаю в случае чего жестоко отомстить. — Беловолосый мрачно усмехнулся. — Второй вариант. Я делаю тебе несколько полезных артефактов, затем инсценирую твою гибель. — Кицуне удивленно моргнула. — Ты исчезаешь. Ты свободна бежать куда захочешь и делать что угодно, только не обнаруживай себя. Скрывайся около столетия, потом тебя, скорее всего, перестанут искать. Рекомендую бежать на запад, на востоке будет неспокойно. — Дроу чуть отвернулся от падающего в глаза лучика солнца. — В порядке просьбы, которую ты можешь выполнять, а можешь и не выполнять: я дам тебе список людей, которых желательно устранить. Можно им устроить несчастный случай, но лучше всего обернуть дело так, чтобы выставить то, чем они занимаются, лженаукой и шарлатанством, пусть долго никто не идет по их пути. Мне не нравится мир, в котором они достигнут успеха.

Дроу сделал паузу.

— Третий вариант… В этом случае, — Ссешес взглянул на кицуне в упор, — я обещаю убить тебя быстро и безболезненно. Учитывая твое наиболее вероятное будущее в третьем варианте, это лучшее, что я могу для тебя сделать. — Кицуне непроизвольно сглотнула.

Дроу одним резким рывком поднял Ва Сю на ноги.

— У тебя есть день, чтобы принять решение, — сказал он, разворачиваясь и направляясь к лагерю.

20.08.1941 г. Утренние хлопоты Сергеича

Каким только не видел старшина этого самого дроу: злым, щурящимся от плохо скрываемого удовольствия, еле стоящим на ногах от усталости или ранений. Но зевающим во всю свою зубастую пасть и сонно пошатывающимся — впервые. Застыв у котелка с зажатой в руке знатной щепоткой черного чая, не успевшей направиться по назначению до явления Ссешеса народу, Сергеич с известной хитринкой помолчал, подавив первый приступ любопытства. Ход мыслей старшины был примерно такой: «Если захочет, сам расскажет. Ну а на нет и суда нет». Снижение любопытства было обеспечено московскими гостями в полной мере. Убеленному сединами старому вояке после недавнего визита уже ничего не хотелось — ни тайн, ни открытий. Именно поэтому, поприветствовав дроу, Сергеич продолжил священнодействия по приготовлению походного чая — «с дымком».

— Доброго утра, командир.

Утренний густо заваренный чай, приготовленный в походном котелке, так ценимый охотниками, ролевиками и просто любителями многодневных походов… Особую пикантность этому божественному напитку обычно придают плавающие в нем хлопья пепла, сосновые иголки и повальное сонно-похмельное состояние чаевничающих. Но последнее не относилось к нашему случаю. Хотя…

— Хорошее пожелание. Надеюсь, оно будет таким для всех, кроме наших врагов.

С этими словами дроу уверенно занял левую половину придвинутого к кострищу бревна, играющего роль импровизированного дивана, скамейки, лавки, игрушки для заточки драконьих когтей, нужное подчеркнуть. Протянув руки к ласково потрескивающему костерку, уютной волной тепла отгоняющему утреннюю прохладу и сырость, Ссешес умиротворенно прикрыл глаза и тихим тоном, совсем не подходящим к смыслу речи, задал вопрос:

— Чем Иванов за горло взял?

Вскинувшемуся было старшине сперва явно хотелось ответить что-то не особенно лицеприятное, но усилием воли он сдержал уже готовые вырваться слова. Только зло хмыкнул и, вооружившись удобной веточкой, принялся поправлять разбежавшиеся из кострища угольки.

— Родственники? Или…

Поникнув плечами и устремив взгляд в глубину пышущего багрянцем костра, старшина усталым, глухим голосом ответил:

— Попытался… Мне-то что, старому бобылю. Ни семьи за душой, ни родичей, только могилки под Псковщиной. Ребят вот жалко…

Ссешес поставил локти на колени и, положив подбородок на сцепленные пальцы, скучающим голосом принялся излагать свою позицию:

— Ну а чего ты от агента Дома хотел? Работа наказующих — тоже не сушеные слизни. Особенно у вас. Я тут Иванову одних излишне любопытных подарил. В упаковке, можно сказать. Слишком они устремленно в этом районе шуршали, как стайка гоблинов вокруг дохлого драуга. И хочется, и укусить страшно — вдруг просто спит! — Улыбка, немного кривая от неудобной позы, промелькнула на лице дроу, с каждым мгновением принимающем все более сонное выражение. — Так в этом отряде, не поверишь, больше половины предателей твоего Дома. Я еще тогда чуть не свихнулся — без помощи пожирателей разума столь массово обойти клятву Дому практически невозможно. Да и то, слава Ллос, даже в этом случае бездушные марионетки умирают максимум через пару дней. Так оказалось, что у вас понятие клятвы на верность Дому, конечно, существует, а вот механизмов ее обеспечения, кроме усердной работы клана наказующих и страха перед мощью Дома, нет. Вообще нет! И как вы так живете?

Не отвлекаясь от слежения за костром, Сергеич вроде как безразлично спросил:

— Ну а у вас там что не так?

— Хм… то же самое спрашивал Иванов! — При этих словах Ссешес еще раз зевнул и часто заморгал, пытаясь согнать выступившие от зевка слезы. — Все просто. Есть несколько видов магических клятв, непосредственно привязанных к аурам соклинающихся. В зависимости от степени контроля различают Низкую и Высокую клятву. Так что если Низкую клятву можно и нарушить, правда с проблемами для здоровья вплоть до смертельных, то после Высокой даже подумать о ее нарушении не получится. Она в само базовое ядро разума встраивается. Так что у нас проблем с верностью членов Дома обычно не возникает. И новых членов в Дом принимают только под Высокую клятву. Леший вот, да и Ва Сю тоже. Dalharen еще только предстоит, если заслужит. А вот с вами сложнее. Иванову по поводу переуступки ваших клятв я уже вопрос задал. Да только…

— Да я понимаю, что после плена, да и чудес всех этих, веры нам никакой. Теперь долго нервы трепать будут. — Обреченно махнув рукой, старшина, добавил: — Да что уж там… Сходил бы ты, командир, поспал. А то так и челюсть недолго вывихнуть.

После такого предложения Ссешес титаническим усилием сдержал зевок и, сделав каменное лицо, выдал ЦУ:

— Сегодня вечером идем в рейд. Идем я и твоя парочка — Юра и Гена. Подготовь запасы на пару дней и выдай парням немецкие карабины и патроны. Остаешься за главного над хумансами. За периметр не беспокойся — Дух Чащи прикроет. По Иванову на будущее — в конфликт не вступай, а что рассказывать, решай сам, вроде не дурак. Он или подобный ему нас еще не раз посетят. Олегу скажи, чтобы работал со своим радио прямо из лагеря — так будет для него безопаснее. По Ва Сю — ее просьбы воспринимай как мои.

После паузы, возникшей в речи дроу, старшина вставил свой вопрос:

— Так она же по-русски…

Улыбка, всплывшая на лице Ссешеса, прервала вопрос на полуслове.

— Об этом ты лучше с ней сам побеседуй. Я — спать. Проснусь ближе к закату.

Зажмурившись, а потом резко раскрыв глаза, дроу поднялся, помотал головой, пытаясь отогнать неотвратимо надвигающийся сон, и медленным шагом направился в сторону входа в подземелье…

Когда-то. Где-то

Большие каменные колокола огромного храма Паучьей Королевы возвестили о начале нового обряда. Звон пробудил от транса. Мучительного транса, застилающего разум чудовищными, нереальными картинами, наполненными странными, искаженными образами, просто не имеющими права существовать в реальном мире. Какие-то обрывки… Впрочем, не важно… Именно поэтому звуки и образы окружающего мира не сразу пробились сквозь марево кошмарного сна, все еще застилающего окружающее.

Черный шелк кожи, сливающийся с окружающей темнотой, тихий шелест спадающих на пол одежд. Тончайшее, практически неразличимое ощущение прикосновения кончиков когтей, заставляющее появившиеся на коже многочисленные мурашки усердно маршировать по позвоночнику. Мгновение узнавания, растянутое на годы, столетия, проносящиеся перед взором. И как следствие — панический рывок со ставшего вдруг предательски мягким ложа.

Вскочить, обливаясь холодным потом… Скорее, еще скорее! На колени! И, замерев, перестав дышать, ожидать своей участи. Ибо не живут долго те, кто стал причиной недовольства или, не дай Ллос, гнева Valsharess.

Ожидание шороха разворачиваемого змееязыкого кнута, ставшего любимейшим из орудий когда-то пятой из семи дочерей верховной жрицы Йвот-Линид, причиняло как бы не больше страданий, чем его утонченные ласки, поцелуи ударов, заставляющие мышцы тела жить своей собственной жизнью, содрогаясь в конвульсиях боли.

Любая из высших жриц или Матрон сиятельных Домов является экспертом в причинении боли и смерти, они считаются наиболее жестокими из всех существ, населяющих Подземье. Это также убеждение, сердце их культурного развития. Боль, причиненная старшему, является необходимым средством в конце пути. Боль, причиненная подчиненному, неважна, поскольку подчиненный неважен. Дроу жестоки лишь частично, поскольку они буквально не видят никакого различия между пыткой, подгоняющим и заставляющим лошадь идти быстрее ударом хлыста или ремонтом садового инвентаря. Боль и страх можно рассматривать как цемент, скрепляющий общество дроу.

Этот философский фундамент — результат деятельности самого общества, в котором каждый вечно интригует в желании получить большие власть и мощь, чем другие. Это паранойя, каждое слово и поступок должны быть тщательно изучены и проверены на предмет скрытой угрозы. Все, несомненно, ожидают обмана и предательства во время сделки, это сильно распространено, особенно среди жриц Ллос и Матрон благородных Домов. Лавочник замышляет уничтожить конкурентов и, например, подставляет их под гнев жриц Ллос. Солдат ослабляет доспехи товарища, в надежде что его смерть в бою даст ему повышение. Приближенный слуга просит рабов отравить госпожу, а затем убивает рабов, вместо того чтобы выполнить обещание даровать им свободу… Жестокий, но вместе с тем совершенный механизм самоорганизации социальных уровней, обеспечивающий тот уровень социальной напряженности в обществе, который никогда не приведет ко всеобщему восстанию или волнению черни. Все просто: если ты недоволен своим местом в иерархии Дома, устрани или подставь вышестоящего и займи его место. Этика общества дроу, «Этика тишины», как ее еще можно назвать, позволяет это… Есть только два условия — не попасться во время убийства и эффективно выполнять социальные и экономические функции устраненного.

Лучшая из лучших, чьи игры не раз удостаивались благосклонного взгляда Богини, владычица Седьмого Дома…

Мгновение за мгновением, падающие на весы… Капля, бегущая по антрацитово-черной коже виска, меняющая направление из-за бешено пульсирующей жилки, как будто вот-вот готовой прорваться и оросить окружающее радугой крови, черной из-за недостатка освещения… Ощущение медленного, как будто во сне, прикосновения узкой, исполненной изящества и неги ладони…

Из-за полированных хрустальных окон доносились звуки суеты на темных улицах, крики лавочников и торговцев рабами повествовали об обмане или готовности быть обманутыми собственными клиентами. А внутри укрепленного алькова, за толстыми, не пропускающими ни звука, обитыми железом дверьми происходило странное, нереальное действо, заставляющее разум корчится в судорогах страха, непонимания, отвращения и, как это ни странно, наслаждения…

Острые коготки, поблескивающие в полумраке чернью полировки, скользящие по шелковой поверхности кожи… Легкие, кажущиеся воздушными прикосновения губ и заслоняющий окружающее звук дыхания… Вдох… Тонкая линия чертит руну страсти на обнаженной груди… Выдох…

Ожидание обжигающей боли начинает все больше и больше перерастать в мертвенный вал страха — нет, ужаса, захлестывающего сознание. Доброта и необычность поведения Матроны завораживали и заставляли вздрагивать от каждого прикосновения. Мягкие прикосновения женских губ горели на теле выжженными клеймами. Манящий красный язычок, казалось, прикасался непосредственно к поверхности души, заставляя ее сжиматься и пульсировать. С каждой секундой, с каждым мгновением, падающим подобно острым булыжникам в озеро разума, волна паники, охватившая все естество дроу, более и более нарастала. Дыхание становилось прерывистым, на серой от страха коже выступили первые капли холодного, как сама смерть, пота.

Ощущение неправильности, нереальности происходящего, подхлестываемое ужасом, сжимало горло, заставляло глотать вдруг ставший вязким, как кисель, воздух. Гаснущее зрение нанесло рассудку последний cup de grace, и с диким криком покрытый мурашками страха Глава Дома Риллинтар буквально взлетел с пропитанного холодным потом дневного кошмара ложа…

Перед его взором медленно гасла, затираемая видом окружающих стен, добрая, чуточку робкая улыбка, светящаяся от нежности.

Ссешес Риллинтар

Фу-ух… Пытаясь унять бешено стучащее в груди сердце и кое-как успокоиться, я присел на корточки и прислонился затылком к покрытой оплавленными выступами стене. Да что там присел, скажу начистоту — сполз. Ноги не держали абсолютно. Да и колотило так, что если бы взял в руку стакан с водой, до рта бы не донес. А если бы донес, повыбивал бы половину кусалок.

— Ни хрена себе кошмарики!

Привычное, чуточку глуховатое из-за шелковой занавеси эхо подземных коридоров вторило моим словам. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, кое-как добился того, что образы, навеянные кошмаром, начали потихоньку отступать. Это же надо, чтобы такое приснилось? Нет, я абсолютно не против эротических снов. Даже за. Можно сказать, хоть какая-то разгрузка. Но чтобы вот такое приснилось — не будь у меня экстравагантной расцветки волос, проснулся бы седым. Самыми страшными были не плети, не предчувствие пыток, коими так любят разнообразить свои постельные игры жрицы Ллос… Не-е-ет… То, что выбросило меня из сна и заставило покрыться холодным потом, было гораздо страшнее. Ведь то, чего мы не понимаем, всегда страшнее хоть и опасного, но изведанного и практически родного… Поведение Valsharess оказалось непонятным и от этого еще более страшным. В моем кошмаре Матрона темноэльфийского Дома вела себя… Да как женщина хуманс она себя вела! У меня от ее улыбки чуть душа в пятки не ушла, громко подвывая от ужаса. Уж поверьте, когда знаешь этих с…ссолнышек и видишь такую улыбку, в голову приходит только мысль, что лучше будет забить себя насмерть вантузом — выйдет в разы безболезненней, быстрее и менее кроваво.

Неземная робкая улыбка, искрящаяся от любви… Улыбка, расцветшая на антрацитово-черном лице, совершенном настолько, что оно больше напоминало скульптурную маску. Именно это было страшнее всего. Часть меня, принадлежащая ранее дроу, просто выла от ужаса, стоило только сконцентрироваться на воспоминании об этих зовущих, чуточку припухших губах… просящих… нет — требующих поцелуя…

Кое-как пришел в себя. На всякий случай ощупал тело и внимательно осмотрел свою каморку. А то знаем мы такие кошмары. Но нет — Ва Сю не наблюдалось. Да и снятие эльфийского маскировочного костюма — то еще муторное дело. Проснулся бы в любом случае. Я ведь как с Сергеичем договорил, так прямо в нем спать и завалился. Может быть, кстати, из-за него меня кошмары и мучили. Или все же Ва Сю? Пока предавался таким размышлениям, на автомате выбрался на поверхность. А там как раз вся честная компания собралась, даже Дух Чащи приперся, сидят со старшиной, о чем-то с вдумчивым видом разговаривают. Судя по всему, о чем-то очень интересном, так как все остальные к этому разговору очень заинтересованно прислушиваются. И Ва Сю вон в уголке примостилась. Ушами ворочает. Как ее старшина уговаривал платок надеть, когда москвичи заявились, — это та еще картина была. Так что теперь отрывается. Ну что, прерву идиллию? Мне сегодня еще кроме сборов и организационных вопросов необходимо услышать один ответ и получить чуток так необходимой в нынешних условиях информации.

Не успел сделать и пары шагов, как в мою сторону развернулось сразу две головы, Духа Чащи и Ва Сю, ну кто бы сомневался. У первого уши во весь лес, а у второй только с ладонь длиной. Но оба любопытные, не были бы разных биологических видов — сказал бы, что родственники.

— Доброго вечера и ночи.

В ответ разнеслись нестройные пожелания хумансов, сонное чириканье дракончиков, басок Лешего с его классическим: «И тебе, Глава!» — и звонкий девичий голосок на чистом русском, заставивший человеческую часть присутствующих пораженно замереть:

— Здравствуй… — взмах длинных ресниц, на секунду заслонивших прикрытые в приветствии лучащиеся весельем глаза, медленный наклон головы, заставивший качнуться копну волос, собранную, вопреки обыкновению, в сложную прическу, — князь мой.

Глава 25

ПОЗНАВАТЕЛЬНАЯ

Катится яблочко по тарелочке. Показывает страны дальние, чудеса заморские… А у спецов НКВД крыша съезжает…

Некто

25.08.1941 г. St. James's Street 69, London, England. Карлтон К. (the Carlton Club). Один из безликих кабинетов, пожалуй, старейшего в мире клуба для джентльменов

Присутствуют:

Lord Aretas Akers-Douglas, 2nd Viscount Chilston (1876–1947), посол в СССР в 1933–1938 гг., с 1939 г. член Тайного совета Великобритании.

Собеседник… (а оно вам надо?)

Темные от времени дубовые панели стен, казалось, жадно пожирают малейшие пятнышки света, посмевшие потревожить их важную многолетнюю дрему. Тихое потрескивание поленьев, медленно прогорающих в громадном, занимающем половину стены камине, поблескивание разноцветных стеклышек каминного экрана, радостным весенним калейдоскопом освещающего помещение. Картину домашнего уюта дополняли два глубоких кресла и небольшой столик с графином хереса и парой бокалов.

— Ну-с, мой мальчик, что нового от наших агентов в Советах? Совсем ты забыл старика.

— Почему вы решили, что разговор пойдет именно о Советах?

В ответ на вопрос из хозяйского кресла донесся сухой, старческий смешок, более похожий на воронье карканье:

— Джонни, пожалей старика… Я же не до такой степени слеп и глух, как хотелось бы некоторым старым клушам из адмиралтейства. Так что ты, как всегда, можешь рассчитывать на глупый совет с моей стороны. Плесни себе хереса и говори…

Бульканье наливаемого вина и тихий звон хрустальной пробки графина заполнили небольшую паузу и позволили молодому собеседнику поточнее сформулировать свои мысли:

— Вы наверняка в курсе практически полного провала немецких ночных налетов на Москву… Нашей агентуре наконец удалось выяснить причину столь феноменальных действий специальных ночных эскадрилий русских.

— Уже любопытно, мой мальчик, считай, что ты заинтересовал старика…

— Основываясь на докладах агентуры и полученных фотоматериалах, техническим отделом было сделано предварительное предположение об установленных на самолетах акустических радарах. Техника и обслуживающий персонал поставляются четвертым секретным отделом Народного комиссариата внутренних дел. Уровень секретности вокруг этих аппаратов просто параноидальный. Самолетам запрещено приземление где бы то ни было, кроме аэродрома базирования. Аэродромы полностью закрыты, и перемещения персонала вовне не происходит. Все вроде бы понятно…

В ответ на многозначительную паузу чуть пригубленный бокал бесшумно опустился на столик, седая голова хозяина кабинета заинтересованно повернулась к собеседнику.

— Последние новости от Макса, сэр… Он сообщил, что феномен имеет медикаментозную природу.

— Хм…

— Да, сэр. И еще один факт — на аэродромы ночных эскадрилий подозрительно часто приезжают люди из санитарного отдела административно-хозяйственного управления НКВД. Всегда с многочисленной охраной.

— Похвально, мой мальчик, похвально… Если память меня не подводит, операция «Парацельс», не так ли?

— Да, сэр. Образцы, добытые агентурой, уже поступили в распоряжение экспертов. В обоих случаях фигурируют люди из санитарного отдела.

— Джонни, если тебе не трудно, напомни старику, по «Парацельсу» информация Макса подтвердилась?

— Да, сэр. Партия лекарств ушла в войсковые госпитали как раз после возвращения спецгруппы Ставки. Максу удалось даже узнать название операции — «Тополиный пух». Но на этом все. Больше пока информации нет.

— Думаю, Джонни, ты и сам в состоянии сложить два плюс два? Мой, наверное, и не нужный тебе совет будет следующим. Велика вероятность того, что ход с аппаратурой является отвлекающим, но ни в коем случае не бросай разработку этого направления. А по «Парацельсу» и по сообщению Макса… если оба эти феномена имеют медикаментозную природу, это означает только одно, — речь хозяина кабинета ненадолго прервал глоток хереса, — лаборатория, Джонни… Русские отступали столь стремительно, что оставили за линией фронта лабораторию, где и разрабатывались все эти препараты. И спецгруппа привезла не только готовые образцы — они явно вывезли все документы и уничтожили все следы. Так что, мальчик мой, я даже завидую, тебе предстоит замечательная схватка за этот секрет. С сего часа, Джонни, для тебя началась своя большая игра с русским медведем. Запомни слова старика: несмотря на легковесное название — «Тополиный пух», эти тайны способны пошатнуть весы войны.

25.08.1941 г. Где-то в глубинах белорусских лесов. Некто добрый… иногда…

Сергеич, не беспокойся, мы на пару дней. Угу… Планы, конечно, были красивые. Только вот столкновение с жестокой действительностью не оставило от них не то что фундамента — кирпичной крошки. Если смотреть субъективно, один я, может, и успел бы сбегать и вернуться, особенно если в пределах Пущи Дух Чащи помог бы с быстрой тропой. Но если бы точно знал местонахождение этого долбаного источника.

Как всегда, слишком много «бы». Начнем с того, что точного места ближайшего источника Лешему выяснить так и не удалось. Даже не так — точное место он знал, да только с той поры прошла не одна сотня лет. А время — это такая хитрая штука… Вот потому-то и пришлось брать с собой двух хумансов и искать источник загонным методом. Интересная штука эти леи или, как их еще называют, линии силы. Вроде ничем не примечательный кусочек местности, так поди ж — уровень магического фона как бы не в разы больше, чем в паре десятков шагов. Фактически леи можно представить как грубый аналог кровеносной системы, соединяющий источники, только движется по ним не кровь, а структурированный поток магической энергии. Уж чем именно этот участок леса или болота отличается от точно такого же, но в другом месте — тут в моих воспоминаниях и запасах знаний Духа Чащи зияла позорная пустота. Как высказался Леший: «Глава, так это ж завсегда так было, и никто и не разбирался!» Вот и думай — древние маги считали это знание то ли само собой разумеющимся, то ли просто слишком секретным?

Во всяком случае, хоть многого в отношении леев выяснить так и не удалось, одно из их свойств было применено, так сказать, на практике. Именно по леям сейчас от источника шел отток энергии, и именно поэтому зона покрытия источника вместо правильного круга представляла собой неправильный многогранник довольно извращенной формы. Причем, судя по воспоминаниям Духа Чащи, именно количество пересекающихся в источнике леев характеризовало его мощность. И чем их было больше, тем большую ценность представлял объект в магическом плане. При этих словах Леший приосанился и принялся загибать пальцы: мол, круче меня только вареные яйца, да и то ненамного. Видите ли, их лесное могущество сидело на пересечении двенадцати леев.

Никто и не спорит — круто. Только вот думается, что сейчас именно этим ненужным украшательствам мы обязаны снижением максимальной мощности источника и увеличением радиуса покрытия. Лучше бы наоборот: напряженности поля побольше, а с радиусом — черт с ним. Зато мэллорны побыстрее бы заработали. А может, и «подарочек» Духа Чащи выжил бы. Если бы не гости, давным-давно запустил бы парочку ближайших источников, и по леям в сердце Пущи потекла бы дополнительная магия, не пришлось бы экономить.

Вот именно поэтому и пришлось с выпученными глазами, вооружившись наимагическими из всех магических артефактов, растянувшись цепочкой, прочесывать местность по направлению к описанному Духом Чащи источнику. Хорошо хоть, с направлением на хумансов более-менее понятно было — они шумели поменьше, чем толпа дварфов. Вот и мотался, как не скажу что в проруби, от одного к другому. То один налево загребет, то другой в кустах затеряется. Под конец первой ночи совместных поисков хотелось убивать. Даже не так — хотелось взять врученные перед уходом хумансам рогульки лозы и этих самых лозоходцев… Конечно, сам виноват — следовало хоть немного потренировать, прорепетировать, но у меня, как всегда, была полная уверенность, что в этом нет ничего особенного и этой методикой владеют даже дети.

Отрезвление наступило примерно после пятого километра за пределами действия источника… По быстрой тропе — спасибо ежедневным пробежкам с бревнышком и мощной дозе моего спецкоктейля — пронеслись как лоси, ни один даже не запыхался. Вот что значит от души подобрать рецептуру и правильно составить цикл тренировок… Носильщики получились на загляденье. И не надо мне комментариев особо продвинутых, это я об Иванове. За столь короткое время нормальных бойцов из того, что имеем, все равно не получилось бы. Да и чему бы я их учил? Стрелять? А так прут винтовки, запас взрывчатки, еду и по паре накопителей в довольно тяжелых контейнерах. При всем при этом ни капли пота на лицах. Хотя… светлоэльфийские комбезы никто не отменял. В общем, не запыхались. Еще бы не терялись при лозоходстве — было бы вообще замечательно. Воду (в основном окна в трясине) искали на твердую пятерку. Не спорю — маскировочным костюмам ванны из болотной воды, наверное, понравились.

Если не считать потерь из-за периодических метаний между этими двумя гоблинами, темп мы взяли довольно приличный. Встречающиеся дороги не то что перебегали — чуть ли не перелетали. На открытой местности задерживались максимум на две-три секунды и снова исчезали в зарослях. Так что к первому привалу отпахали — дай ректор. Один раз, правда, чуть не попались…

Раннее утро, довольно прохладно, по полю бегут три зеленые размытые фигуры, на глазах меняющие цвет в тон остаткам скошенной травы. Причем бегут не просто так — наяривают странными зигзагами, смотря больше не на окружающее, а на зажатые в руках рогульки. Кто ж знал, что под этим долбаным участком местности то ли подземное озеро, то ли еще какая-то херня. В общем, линия силы замаскировалась на славу; лоза показывает, что она везде, и где начинается, где заканчивается — непонятно. Бегут эти силуэты, значица, поперек поля, вдали оконца хат поблескивают и дымком тянет, — видимо, кто-то уже проснулся и печку запалил. И надо ж такому быть, что точно по пути следования, вот как будто специально, обнаружился немалый такой стожок.

И вроде тишина стоит, никто не шевелится и не дышит, так поди ж — стоило только подойти, как сено зашуршало, из него высунулась мощная заспанная ряха и, щуря в темноте глаза на наши силуэты, выдала: «Хто здесь!» Выхлоп при этом разнесся абсолютно чудовищный. Лично меня метра за три достало. Ребята от неожиданности или от алкогольного отравления (этот выхлоп только не закусывать надо было) застыли. А у меня уже рука на автомате лук натянула. Во всяком случае, в серебристом свете ночного зрения я практически увидел, как будет восторженно дрожать стрела, отходя от стремительного полета. Вот именно в этом налитом кровью и расцвеченном полопавшимися сосудиками глазу она и проклюнется через мгновение, возникнув как будто бы из ниоткуда. Резким рывком на вдохе взвел тетиву и увидел перед собой спину хуманса, полностью закрывающую траекторию. Быстро сместился правее и в процессе перемещения услышал Юрино: «Да нихто!» И звук последовавшего за этими словами хорошего такого, от души, удара по сопатке. Судя по экспрессии удара и вложенному в него чувству, предназначался он первоначально, наверное, мне, но, в связи с тем что среди моих хумансов самоубийц вроде не прослеживалось, пришлось сублимировать на первом встречном. Который от столь восторженной встречи моментально впал в нирвану, уронив буйну головушку в то самое сено, из которого так неосмотрительно вылез. Думается, теперь наутро голова у него будет разрываться не только с жуткого похмелья. Может, пить бросит?

В основном наше путешествие проходило, можно сказать, даже скучно. Небольшие привалы, не более чем на час, только для того чтобы споить хумансам новую порцию зелий да разобраться с естественными надобностями. С ними, кстати, в первый раз возникли проблемы — все-таки в эльфийском камуфляже с пуговицами и ширинкой небольшой напряг. Ни того, ни другого в нем просто не предусмотрено конструкцией — поэтому его пришлось практически полностью снимать, когда Гене восхотелось… Так он еще, дурак, до последнего терпел, а когда уж совсем невмоготу стало и белок глаз принял чуть ли не коричневый оттенок, принялся задавать вопросы. Нет, я сперва по-честному ответил, что можно прямо в костюм и в процессе движения, не останавливаясь. И костюму полезно, и время экономит. Тем более что уже минут через пять все впитается и ни запаха, ни следов не останется. В ответ раздались замечательные комментарии по отношению к светлым эльфам, их извращенному чувству юмора и конструкторским недоработкам. Все изложенное напарниками постарался запомнить, как бальзам на душу легло. Давно не слышал столь лестные отзывы о светлоэльфийских сволочах — хоть записывай и потом издавай отдельным сборником.

К началу второй ночи что Гена, что Юра более-менее с лозоходством разобрались. Еще бы, я в их веточки столько энергии вбухал, что они только в темноте не светились. Но к тому времени уже стало ясно, что ни в какие два дня мы при всем желании не уложимся. Хоть скорость бега и возросла, только слишком много времени до этого потеряли. И еще неизвестно, сколько вперед пилить.

По дороге несколько раз встречали немцев, правда нечасто, один разъезд даже обстреляли — уж очень у ребят глаза после недавно пройденной деревеньки горели. Мы на нее выскочили в общем-то неожиданно, просто в воздухе висел столь сильный запах гари, что ребята упросили немного свернуть с маршрута. Что они там рассчитывали найти? Обычная картина сожженной деревни. Еще дымящиеся остовы хат, перемигивающиеся в темноте красными зрачками углей. Хлопья сажи, покрывающие окружающее пространство, и запах… такой знакомый запах, заставляющий кружиться голову и затмевающий взор чредой воспоминаний. От которых одновременно хотелось с наслаждением улыбаться и выть от ужаса. Мое более совершенное, чем у спутников, ночное зрение выхватывало из окружающей действительности кадры, кусочки, скрытые от глаз хумансов игрой полутеней и затмеваемые неровным маревом жара, до сих пор испускаемого развалинами… Вот лужица крови, покрытая слоем золы… Вот кусок рубахи с какой-то вышивкой, наверное ворот… Лежащие в тени забора отрубленные пальцы, указательный и безымянный. Судя по размеру — детские. А вот на штакетине темные брызги с какими-то светлыми включениями… как неаккуратно. Вообще, прорисовывавшаяся передо мной картина не отличалась многообразием красок и утонченностью мазков. Дилетанты… Что с них взять. Никакого опыта в искусстве устрашения. В действиях этого быдла не имелось ни малейшей искры таланта. Это было просто непростительно. Возмущал даже не сам факт убийства, а его бестолковость. Нет, где-то в глубине души мне очень сильно хотелось скорчиться в придорожных зарослях в жесточайшем приступе рвоты. Но с какой-то странной, извращенной страстью я продолжал вдыхать этот знакомый сладковатый запах разложения, пьянивший сильнее любого вина… Ну а потом на стене неизвестно как сохранившегося сарая мы увидели то, что еще недавно было человеком… На теле, с каким-то болезненным педантизмом прибитом крупными гвоздями к покатым бревнам строения, были переломаны практически все кости, размозжен череп. Над провисшими на стене останками уже вовсю потрудились птицы и, судя по следам, то ли собаки, то ли волки. Но, несмотря на это и на легкую степень разложения, некоторые факты при осмотре тела я для себя отметил. Объект явно мужского пола, судя по строению костяка. Прибивали его еще живым — об этом говорили следы обильной кровопотери. Некоторые поверхностные раны, открытый перелом правого бедра и отрезание половых органов тоже проводилось на еще живом теле, а вот потом, скорее всего, объект умер. Вот поэтому и сказал, что дилетанты. Мало того что уже над бесполезным мертвым телом глумились, так еще и делали это как-то по-идиотски. Так обычно ведут себя гоблины во время своих сакральных пьянок, или как это там у них называется. Те тоже незнакомы с высоким искусством танца Тьмы и Боли. Но гоблинам-то простительно. А тут… Вот, например, скажите, зачем надо было, видимо, ударами прикладов разбивать череп до такого состояния, что от головы остались только нижняя челюсть и кусок скальпа. Да и забрызгали вокруг… Уроды! Не умеете — не беритесь!

Примерно минуток через десять мои бойцы от увиденного немного отошли. Единственное, пришлось им потом еще одну дозу алхимпрепаратов скормить, а то у обоих в желудках ничего не осталось. Схватил я их за шкирки и аккуратненько так из этих развалин вывел, стараясь идти против ветра, чтобы сладкий запах мертвечины из выгребной ямы у огородов и из колодца до парней не долетел. К горелому мясу, коим тянуло от пожарища, они уже вроде притерпелись. А то бы пошли любопытствовать — потом еще часа два времени потеряли бы…

Впрочем, увиденного оказалось достаточно. С выдержкой и с нервами у парней вообще швах. Стоило только буквально через три часа перебежки увидеть сквозь кусты тарахтящий по каким-то своим делам мотоцикл с тремя немцами, как эти два индивида без подготовки, с ходу, принялись стрелять. Хорошо хоть, что мотоцикл мимо нас уже проехал, так что пулеметчику для начала стрельбы необходимо было или разворачивать мотоцикл, или оборачиваться вместе с пулеметом, но тогда бы ему мешал пассажир за водителем, так как я и мои олухи стреляли сзади и левее. Причем, как и ожидалось, оба промазали. Поэтому пришлось валить пулеметчика, тем более что полицейский разворот мотоциклист выполнил на пятерку с плюсом и еще чуть-чуть, и «швейная машинка» отстрекотала бы нам похоронную мелодию. А так получилось замечательно — мотоцикл развернулся и сбросил скорость, в этот момент из груди пулеметчика проросло древко стрелы, и он безжизненно навалился на пулемет. Тут стали стрелять мои бойцы и, к удивлению, умудрились попасть — в пулеметчика. Да так, что оставшихся немцев знатно забрызгало кровью, а каска убитого странно осела на голове. Видя такое дело, водила дал по газам и, виляя как сумасшедший, дунул по дороге подальше от нас, таких милых и пушистых.

Хорошо, кстати, вилял, профессионально, во всяком случае, по оставшемуся пассажиру я промазал — так, чиркнул наконечником, больше напугал.

После данного инцидента скорость передвижения немного возросла — то ли от цитирования мной любимых высказываний Сергеича, то ли от общего озверелого вида. Думается, где-то с час от меня чаще доносилось рычание, чем связная речь.

Вот в принципе и все происшествия, выпавшие на мою ушастую голову в процессе поиска такого необходимого Дому Риллинтар источника. Ну еще в одном месте заминировали железку, да и то только один путь, на второй взрывчатки не хватило. Я решил, что лучше перебдеть, поэтому вбухал в насыпь все пять шашек. Предварительно изобразив из них и детонационного шнура знатное макраме. Шашечки, обвязанные ДШ, прикопали вдоль рельса, под его подошвой, а конец шнура, обжав на него детонатор, аккуратно пристроили на поверхность головки рельса, не пожалев для крепления хорошего куска стальной проволоки. Так что, когда ближайший состав, следующий с запада, въедет на шестиметровый участок подготовленного нами полотна, он взлетит в воздух, стоит только первому колесу паровоза раздавить лежащий на рельсе детонатор. Насыпь там высокая — вагоны будут валиться как костяшки домино. Вот — всего получасовая задержка, а настроение потом полдня великолепное.

Стоит упомянуть появившееся на исходе второго дня небольшое чувство тревоги и… сопереживания, что ли? Во всяком случае, возникшие в моей голове образы имели легко узнаваемый привкус. Это по все еще связывающим нас каналам ауры начала беспокоиться Ва Сю. Даже не подозревал, что их можно таким извращенным образом использовать. Напрягся и попытался внушить, что все в порядке, только немного задержимся.

Как ни странно, в ответ пришло четкое ощущение понимания, легкого беспокойства и чего-то совсем сумбурного и непонятного. Не сотовый телефон, конечно, и не полноценная телепатия, но за неимением гербовой —…дальше сами знаете. Тем более что на халяву и счета никто оплачивать не заставляет.

Целью путешествия оказалась ничем не примечательная поляна в опять-таки болотистой местности. То ли источники только в таких мокрых местах водятся, то ли мне, как всегда, повезло. Хорошо, хоть не прямиком в болоте. На поверхности земли, в отличие от сердца чащи, ни следа, ни камешка, ни пригорочка — ровная густая трава с преобладанием осоки и длинных дрынов дудника. Ну а дальше был чисто технический процесс безо всяких жертвоприношений и излишней крови — зря у меня, что ли, хумансы серебряные контейнеры с заряженными камнями перли? Припахал Гену с Юрой на очистку площадки, а пока они ножами траву выкашивали, распаковал свой сверточек с приготовленными амулетами и принялся за сооружение запускающего контура. Обошелся, кстати, без канавки и без песка с толченым углем — процесс после тщательного обдумывания немного подвергся оптимизации. Так что прошелся по кругу, втыкая исписанные рунами костяные пластинки, одновременно оплетая их тоненькой серебряной проволочкой, которая и должна была выступать в качестве синхронизатора и общего контура. В центр круга поместил накопители и несколькими радиальными плетьми связал с уже готовым контуром. Отогнал подальше хумансов, да и сам осторожненько отошел в сторонку и издали запустил плетение. Сам запуск должен был идти в два этапа, на первом этапе один из накопителей полностью разряжался в лей, предварительно насыщая его магией и обеспечивая устойчивый канал связи с уже запущенным источником. Получив таким образом сигнал о готовности, Дух Чащи на краткое время направлял всю доступную ему мощность источника по тому лею, с которого пришел сигнал. На втором этапе следящее плетение на стартовом контуре определяло момент подъема напряженности магического поля в лее и разряжало в контур все три оставшихся камня. Этого совместно с импульсом, пришедшим по лею, должно было хватить для запуска источника. Что в принципе и получилось. Без особой иллюминации и пиротехнических эффектов. Сперва раздался высокий свист, с каждой секундой становящийся все сильнее и сильнее, а потом воздух над контуром замерцал. Примерно такой же эффект возникает, когда смотришь на поверхность нагретой на солнце трассы. Вдобавок связывающая амулеты проволока моментально нагрелась до ровного малинового цвета. От некоторых пластин еще и дымок показался. Вот и весь фейерверк. Просто если первый источник запускал считай что с толкача, то этот, если придерживаться автомобильной терминологии, культурно попросил прикурить у соседа.

Не успел сделать облегченный вздох, как остатки нескошенной травы на поляне и окружающие ее кусты знакомо зашелестели.

— Глава, а мы уж волноваться начали. Хорошо хоть Ва Сю всех успокоила…

Давным-давно. В те года, когда империи еще быт королевствами, а на месте некоторых королевств бегали варвары

Сю из рода Ва, что издавна обитал на северных склонах горной гряды близ Цзюйчжоу (провинция Шаньдун в Восточном Китае), рано лишилась матери. Несмотря на рождение уже трех дочерей, отец Сю все еще хотел наследника. Именно его желание, помноженное на недостаток магического фона, и явилось одной из причин смерти прекрасной Инин. Она сгорела всего за месяц после родов в продолжающейся родовой горячке, которую не смогли остановить лучшие из лучших лекарей клана. И именно по этой причине Сю стала отцу живым укором, напоминанием о навеки ушедшей возлюбленной. Так что с детства Сю была практически брошена и предоставлена заботе служанок, заменил девочке мать и отца дед, убеленный сединами основатель клана.

Ее дед, Ва Инь, в молодости отличавшийся большой тягой к знаниям, весьма рано овладел навыками каллиграфии и стихосложения, довольно бегло читал и был весьма красноречив.

Он был беден, но обладал мужеством и находчивостью. Его стараниями, в основном хитрыми проделками и контрабандной торговлей солью, род Ва и обрел невиданное могущество, оставшееся не замеченным для населения империи. Затерянный в горах вымирающий клан лис-оборотней внезапно оказался в центре гигантской паутины, состоящей из тайных связей, агентов и перевалочных баз.

«Казенная соль грязна, хотя и дорога, а продаваемая тайно — дешева и чиста. У селян и зажиточных горожан она в большом почете, и перекупщики должны успевать поворачиваться!» — именно так любил приговаривать старый Ва Инь. Мало-помалу на месте нескольких хижин, неизвестно как цепляющихся за безжизненный горный склон, вырос гигантский клановый дом, принадлежавший семье Ва и занимавший огромную площадь в несколько десятков му, причем здания с пристройками тянулись неразрывною линией вдоль скалистых уступов. Но от взгляда обычных людей все это было скрыто множеством иллюзий и заговоров, превращающих окружающее богатство в ничем не привлекательные склоны, покрытые тщедушными пучками жухлой травы. И только единицы в империи знали, что гнездо злостных контрабандистов, подрывающих устои небесного трона, на самом деле является одним из самых крепких столпов, на которых покоится императорская власть. Лучшие шпионы императора, подобные полуденным теням. О них ходили легенды, их боялись до дрожи… Скромных контрабандистов клана Ва, любящих шутки и жизненную силу людей…

Сю была младшей из четырех внучек Ва Иня. Небо не дало ему сыновей от любимой жены Юан, а младшие жены или наложницы людских кровей, несмотря на все усилия, не могли принести желанного наследника. Впрочем, это касалось и отца Сю, приведенного в клан ее матерью Инин. Видимо, поэтому в клане Ва девочек обучали не на страх, а на совесть, что было для того времени очень необычно. Поражая своим разумом и сметливостью окружающих, уже к четырем годам маленькая Сю выучила первые «две тысячи» (иероглифов) и доказала этим, что начертание иероглифа Сю — «красавица» не всегда означает ограниченность ума. Видя такую разумность в столь малом возрасте, Ва Инь нанял лучших из лучших учителей, и уже к десяти годам всходы превзошли ожидания.

Обладая недюжинными магическими способностями, юная лягушечка, как ласково называл внучку дед (Ва переводится как лягушка), заставила окончательно поседеть не одного из приставленных к ней педагогов. Взрывы, вой и треск молний, доносившиеся из стоявшего на отшибе учебного домика, в который занятия были перенесены после разрушения главного зала, конечно же нечаянного, не раз заставляли прислугу покрываться холодным потом от страха. Строгий аналитический ум и зароненное учителями зерно любопытства привели к совершенно неожиданному результату. Если старшие сестры окунулись в политику и управление кланом, в той мере, в которой отец позволял им взять власть в руки, то младшая с головой ушла в науку. Не обращая внимания на людей или кицуне и происходящее вокруг, Сю с маниакальной страстью предавалась своим не всегда безопасным для окружающих экспериментам. Довольно скоро в доме Ва для слуг было изобретено необычное наказание, страх перед которым заставлял прислугу быть просто шелковой — ведь никто никогда не знал, что взбредет в красивую головку молодой госпожи при виде нового объекта для экспериментов. Именно поэтому уборка учебного домика или утренние хлопоты в покоях Сю были наистрашнейшим из возможных наказаний. Новичкам быстро объясняли, что означает чуть прищуренный, заинтересованный взгляд, ненароком остановившийся на неудачнике. Нет, это не означало, что юная госпожа была жестока, просто возникшая в ее прекрасной головке новая идея полностью поглощала все существо и требовала моментального выхода, а тут как раз и подопытный оказывался рядышком…

Некоторые из экспериментов оказались вполне удачными, — например, главный повар с некоторых пор замечательно научился управляться дополнительной парой рук, что позволило ему стать на кухне настоящим волшебником. Во всяком случае, завистливые взгляды начальника стражи на его работу ножами при разделке или шинковке были известны всем вокруг. Правда, сам повар теперь никогда не выходил со своей кухни и при любом упоминании молодой госпожи бледнел как мел…

Но мало кто знал причину столь устремленных занятий… причину, из-за которой Сю часто мучили ночные кошмары, после которых она, стиснув зубы, вновь принималась грызть бесчисленные гранитные утесы науки. Бесценные воспоминания детства — теплый, расплывчатый овал лица матери, дрожащая, увитая вспухшими сосудами рука деда и его тихий успокаивающий шепоток, пытающийся кому-то объяснить, что-то доказать… Проклятое заклятие, высасывающее остатки магии из этого мира, медленно убивающее волшебных существ. Именно оно было виновато… Именно оно отобрало у Сю мать… Отдалило отца… И продолжало медленно убивать деда…

Основатель клана был давно и неизлечимо болен, изуродованные, порванные каналы Ци не оставляли ни малейшей надежды на исцеление, и только усилия лекарей немного оттягивали его конец. Слишком часто Ва Инь находился в области безмагии, слишком много раз он полностью опустошал свою ауру, колдуя во внешнем мире.

Хоть поселение кицуне и было построено на месте, отмеченном небесами, уровень магии продолжал медленно, но неумолимо уменьшаться. Размещенная во внутреннем святилище жемчужина Небесного дракона, воспроизводящая тонкий ручеек магии, только оттягивала конец собравшихся в этом недоступном окружающему миру месте. Выкупленная за совершенно сумасшедшие деньги у императора, она обошлась старому Ва не только в несколько возов презренного металла. Именно эта сделка заставила клан кицуне присягнуть на верность империи и стать ее надежной опорой. Но… Именно осознание неизбежности конца… Многочисленные, доселе неизвестные болезни, начавшиеся из-за магического голодания… И знание того, что возведенные вокруг кланового гнезда барьеры рано или поздно падут, — вот что убивало надежнее хладного железа, безжалостней клыков… Отчаянье…

Именно поэтому, просыпаясь в слезах и вспоминая увитые вспухшими сосудами дрожащие руки деда, Сю с каким-то внутренним голодом, с яростью, порой пугающей умудренных сединами преподавателей, бралась за науку. Не бежала, подобно своим старшим сестрам, веселиться, а день за днем пыталась… Пыталась придумать хоть что-то… Ведь она обещала… Еще когда ей было пять лет, сидя на коленях у старого Ва, детским тонким голоском Сю попросила дедушку наклониться и рассказала ему свое самое главное и секретное желание. Обхватив шею деда тонкими ручками и уткнувшись носиком в побелевшее от времени и порванное в нескольких местах ухо, Сю быстрым, чуточку заикающимся шепотом, именно тем шепотом, которым дети рассказывают родителям свое самое сокровенное, произнесла: «Я обязательно вылечу тебя, деда!»

Дед чрезвычайно любил и берег Сю, но, видя столь нездоровый интерес к науке, и особенно к магии, по достижении возраста «первой крови» сосватал Сю за Лю, сына первого министра Сяо, в надежде породниться и исправить характер младшей внучки, но жених еще до брака умер, и, как говорят, «клич феникса к милой подруге» бедной Сю так и не был услышан…

Продолжая занятия наукой, нелюбимая дочь своего отца мало-помалу доказала незаменимость и уровень знаний. Так уж получилось, что уже через каких-то несколько десятков лет практически все амулеты, применяемые членами клана, и большинство самых мощных заклятий были созданы руками Ва Сю. Бросив все силы на изучение остатков доступной магии, она добилась таких результатов, о которых не слышали даже в древности. И это было не просто заучивание древних списков заклинаний и копирование уже существующих амулетов. Нет, Сю создавала свое, она творила. Еще не достигшая совершеннолетия, которое наступало в среде кицуне после второй сотни лет, Сю стала самым ценным имуществом клана — собственным Танцором с небесной кистью. Так что вскоре разговоры о женитьбе и уходе «этой бесполезной замарашки» на сторону, чего очень хотели старшие сестры и отец, быстро прекратились. Сю стала слишком ценна…

А потом случилась беда…

Несмотря на все усилия лекарей, несмотря на десятки бессонных ночей, проведенных Сю у постели деда, старый патриарх Ва одним сумрачным и сырым утром не открыл глаза. Казалось, само небо плакало в этот день, наполненные влагой темные тучи прижимались к склонам горы, окутывая строение промозглым туманом. И в этом тумане раздавался вой — тоскливый, обреченный вой потерявшего близкого человека существа…

Еще раньше из-за постоянной болезни старого Ва кланом фактически правил отец Сю, отдавая некоторые аспекты деятельности на рассмотрение ее старших, уже достигших совершеннолетия сестер. Именно поэтому смерть старого патриарха прошла для клана тихо и незаметно. По истечении положенного траура новый глава клана отправился ко двору императора засвидетельствовать свое почтение и нерушимость древних договоров. Но беда никогда не приходит одна, и эта поездка была этому доказательством…

После скоропостижной смерти отца, похороненного лавиной в ущелье Ста шагов, старшие сестры, почуявшие сладкий, дурманящий запах власти, недолго оставались дружны и по давнишней привычке правителей принялись подчищать хвосты, как бы двусмысленно это ни звучало в среде кицуне… Тихое противостояние длилось чуть больше недели, и одной душной летней ночью, когда, казалось, сам воздух был наполнен тяжким ожиданием и даже вездесущие цикады затихли…

— Молодая госпожа, молодая госпожа! Проснитесь! — Взволнованный голос раздался из-за двери, как будто в насмешку украшенной танцующими журавлями. Звук нескрываемого страха в голосе служанки мгновенно вымел скомканные остатки сна.

— Цинфен?

Перегородка с тихим шелестом сдвинулась, и маленькая девчушка, низко поклонившись, быстро зашептала взволнованным голосом:

— Госпожа, беда, госпожа!

В голове мелькнуло обреченное: «Началось!» Вскочила, откинула циновку, загораживающую люк, и, подхватив покоящийся в оголовье сверток, быстро метнула служанке.

— За мной. Молча. Если хочешь жить.

Узкие коридоры подземного хода, заполняющиеся дымом, многократное эхо доносящихся до чуткого слуха криков и треска рушащихся строений, бьющиеся подобно птицам мысли: «Все к этому шло. Ну что ж, пятьдесят лян серебра, несколько свитков и служанка — разве что-то еще необходимо ученому?» Рекомендательное письмо, подготовленное для недостойной уже покойным министром Сяо, несколько выполненных для императора поручений — вот и все, на что можно было рассчитывать. Сдавленный кашель бредущей сзади служанки временно отвлек от нелегких мыслей о своей дальнейшей судьбе.

— Быстрее, Цинфен, нам нужно успеть пробраться к лодке, пока стражники не начали прочесывать окрестности.

— Да, госпожа.

Обернувшись и схватив служанку за руку, чуть ли не бегом потащила ее за собой. Коридоры… Отблески багровых языков пламени, виднеющиеся из вентиляционных продушин, искусно замаскированных на местности. Шлепанье сандалий по скопившейся лужами влаге.

Внезапно откуда-то издалека раздался не слышимый человеческим ухом звук, в нем было все — скрежет, треск и шипение… Боль… Так мог бы стонать неодушевленный предмет… И сразу за этим невидимая волна прокатилась по каменным стенам, к Сю пришло понимание — осознание того, что в этом месте все уже кончено…

— Быстрее! Огонь добрался до храма!

Шелест просыпающегося грунта и потрескивание сдвигающихся с места камней коготками мороза пробежали по коже и заставили еще больше ускорить панический бег по заполненным тьмой коридорам. Шаг… Еще шаг, практически не касаясь пола в стремительном беге… Упавшая на плечи тяжесть провалившегося потолка выбила остатки воздуха вместе с сознанием из тела.

26.08.1941 г. Раннее утро. Пуща. Лагерь

Тихое потрескивание костерка, в мерцающие глубины которого устремился взгляд стоящей на коленях девушки. Ее плечи все еще вздрагивали от воспоминаний, больше похожих на битое стекло — такое красивое, но вместе с тем приносящее боль при прикосновении. Именно вал воспоминаний, пришедший в виде сна, поднял ее с ложа, и именно поэтому она сейчас в одиночестве смотрела на костер. Вопреки обрывистости полученных знаний многое теперь становилось понятно…

Служение исчезнувшему из-за обрушения магических щитов клану кицуне уже не давило на ее плечи. Теперь у нее имелся свой собственный Дом с его чуточку сумасшедшим, но таким интересным Главой и с извечными проблемами с императорским домом. Стоило только вспомнить такого осторожного и вместе с тем опасного императорского чиновника, еще недавно вынюхивавшего сведения о делах клана. Все становилось на свои места… Старшина — доверенное лицо, фактически министр двора. Находящиеся вокруг люди — остатки какого-то слабого клана, уничтоженного противником, взятые под руку, но еще не удостоенные чести быть принятыми в Дом. Дух Чащи, так похожий на ее покойного деда, — умудренный патриарх клана, с улыбкой взирающий на происходящее и всегда готовый помочь. Становились практически понятными меры ее ответственности и власти. Конечно же после возвращения Главы предстоял не один разговор, но основное уже было ясно.

И даже спешащие сюда гонцы императора, сообщение о которых вчера вечером получили от колдующего вокруг своего странного артефакта Олега, стали уже по-своему понятны и не особенно страшны. Ведь всегда были императоры и всегда были чародеи…

Робкая улыбка, скользнувшая по расцвеченному бликами костра лицу лисы-оборотня Сю из уже давно исчезнувшего в пахнущих пылью и плесенью свитках истории клана Ва как будто бы говорила: «Веселье? Веселье только начинается…»

Глава 26

САМАЯ СКУЧНАЯ ГЛАВА

Дипломатия — это искусство говорить «хороший песик», до тех пор пока не нащупаешь рукой хороший булыжник.

Некто

28.08.1941 г. Подземный зал Дома Риллинтар

Расцвеченная подвешенными под потолком светляками полутьма главного зала, многочисленные блики острых стеклянных кромок, вплетающиеся в общую чуть мрачную, но вместе с тем все равно торжественную атмосферу. Две застывшие друг перед другом группы: группа гостей, в рядах которой маячила надоевшая Ссешесу до оскомины на зубах физиономия Иванова.

Во главе группы гостей нечто… Без улыбки не описать. Хуманс типичной рязанской наружности — нос картошкой, торчащие в сторону уши и довольное, даже можно сказать, самодовольное выражение лица. Добавьте к этому приличную приталенную тройку в английском стиле, лакированные туфли и папку с документами. Типичный дипломат. Во всяком случае, необходимые на дипломатической работе выдержка и стальные нервы в наличии. Приветливую улыбку дроу выдержал, даже не вздрогнул. Все же не зря ему руководство перед отправкой все фотоматериалы, имеющие отношение к делу, показало. Да и беседа с небезызвестным Ивановым прошла не зря.

Чуть более трех суток назад. Москва

— Добрый день, Андрей Андреевич!

Приветливая улыбка выскочившего на порог как чертик из табакерки уже давно ожидаемого офицера из ведомства Судоплатова заставила хозяина кабинета подобраться.

— И вам добрый день… Э-э-э…

— Простите, совсем вылетело из головы. Позвольте представиться — Иванов! — Неожиданно крепкое рукопожатие для немного расплывшейся, выглядящей совершенно обыденно фигуры, облаченной в галифе и гимнастерку безо всяких знаков различия. Совершенно не запоминающееся лицо и сияющая на нем улыбка, затеняющая все остальное. Во всяком случае, уже через полчаса после окончания разговора единственное, что обитатель этого кабинета мог вспомнить о внешности посетителя, — это форма и маячащая перед лицом улыбка.

— Иванов Николай Антонович! Вас обо мне должен был предупредить Вячеслав Михайлович.

— Да-да, конечно! Присаживайтесь! — Любезно показав на расположившееся возле стола кресло, служащий Народного комиссариата по иностранным делам, еще буквально неделю назад советник полпредства СССР в США, внезапно отозванный на родину, заново воспроизвел в памяти кусочек разговора со своим непосредственным начальником: «И запомни, Андрей! Аккуратно… Очень аккуратно… Если что пойдет не так, тут тебя не прикрою даже я. Дело это на контроле у Самого! Впрочем, ты не дурак — поймешь. А по фигуранту сегодня в четырнадцать тридцать к тебе зайдет человек из четвертого управления. И расскажет, с кем или с чем придется иметь дело. Расписки с тебя в особом отделе уже взяли. Так что не подведи, Андрюша!»

Хозяин кабинета был человеком большой выдержки и внутренней дисциплины. Свои чувства и переживания умел держать при себе, внешне сохраняя невозмутимость. Сторонний наблюдатель мог заключить, что перед ним суховатый, застегнутый на все пуговицы человек. Для тех же, кто хорошо его знал, часто общался с ним в кругу семьи или на работе, он представал иным — живым в общении, замечательным рассказчиком, внимательным слушателем, умным наставником. В нем деловая чопорность профессионального дипломата и политика хорошо уживались с отзывчивостью, заботливостью и доброжелательностью. Именно поэтому, зацепив взглядом покоящийся в нагрудном кармане гостя портсигар и включив свою самую общительную и отзывчивую маску, не переносящий на дух табачный дым служащий радушно предложил, придвигая поближе стоящую в углу стола пепельницу, чаще всего используемую при заточке карандашей:

— Желаете закурить? Пожалуйста, не стесняйтесь.

Ответный цепкий взгляд Иванова сопровождался еще более радушной улыбкой, после которой гость откинулся в кресле и продолжил беседу странной фразой:

— Думаю, мы с вами сработаемся, Андрей, сын Андрея…

28.08.1941 г. Подземный зал Дома Риллинтар

Напротив гостей, в самой глубине причудливо сплетающихся теней, наполняющих своим танцем полумрак зала, живописным таким уступчиком расположилась группа хозяев… Впереди — его темноэльфийское величество, по правую руку на полшага сзади — Ва Сю, по левую — анима Духа Чащи. Ну а за ними фоном — шеренга облаченных в тяжелую броню красноармейцев, буквально поедающих любопытными взглядами сквозь наполненные тьмой прорези шлемов происходящее. Самых любопытных членов Дома Риллинтар еще с раннего утра отправили на рыбалку, если это так можно назвать. Просто методы драконьего рыбного лова совсем не совпадают с человеческими, — после того как в воду со всей дури шлепнутся три чешуйчатые тушки, о тихом слежении за поплавком можно забыть. Но и среди оставшихся любопытство цвело крупным цветом. В общем, в головах собравшихся было много разных мыслей, зачастую совсем не связанных с прибывшими гостями. Совсем.

Например, если взять кусочек воспоминаний дроу, вспышкой молнии пронесшихся в его ушастой голове при вроде бы случайном прикосновении тонкой, изящной женской ладони Ва Сю к его руке…

«Вот что означает женщина! Все больше и больше убеждаюсь, что в любой женщине скрывается темноэльфийская Матрона, только вот наружу редко выплывает. Умудриться за столь короткое время построить окружающих — это надо уметь. Причем, судя по реакции хумансов, она все это проделала незаметно — исподволь. Во всяком случае, если бы не мое отсутствие и не возможность сравнивать ситуацию до и после, тоже бы не обратил внимания. А так в ее мягкие лапки попали все, и даже не дергаются. Настоящая хозяйка! Это я от восхищения после беседы с Сергеичем отойти не могу. А он от беседы с Ва Сю… Той самой, шесть дней назад…

Я-то тогда по-быстрому слинял: и так с запуском дополнительного источника затянул до невозможности из-за гостей этих чертовых, именно поэтому свидетелем столь замечательной беседы мне стать не удалось. Хотя… хотелось до невозможности. Вон старшина до сих пор в себя так и не пришел. Да и некогда ему было. Уж чем их всех занять, у Ва Сю нашлось.

— Ну что, Сергеич, как вы тут без меня?

Ответный проверочный взгляд старшины как будто рентгеном просветил меня насквозь. В его глазах словно светилось: „Издевается?“ Через пару секунд, так и не найдя на моем абсолютно серьезном лице признаков издевки или предательской улыбки, Сергеич недовольно хмыкнул и с легкой хитринкой в голосе ответил:

— Попал ты, командир.

Тут уже у меня на сердце немного неспокойно стало. Да что там неспокойно — адреналином плеснуло так, что еще чуть-чуть — и задымился бы. Принялся перебирать в голове всевозможные сценарии. Буквально за несколько мгновений, скорее всего, переплюнул в производительности шахматный суперкомпьютер. Анализ объекта, его моторики и голоса и, самое главное, состояния ауры говорил о крайней мере усталости, но никаких следов психического надлома или признаков явной опасности не было. Небольшое раздражение, но, в общем, объект оставался стабильным и адекватным. Легкий тремор, следы кровоизлияний в белках глаз и другие вторичные следы пыток или иных воздействий не наблюдались. Но вот тон… Слишком уж мне тон собеседника не понравился — таким тоном разговаривают с приговоренным к смертной казни… Ласковый, успокаивающий… Именно таким, чуточку отстраненным, интимным тоном лучше всего шептать на ухо жертве, проворачивая лезвие в ране и придерживая содрогающееся в конвульсиях тело, из которого медленно, по капле, вытекает жизнь, превращая последние мгновения жертвы в изощренную пытку… Пытку сожалением и сопереживанием…

Осторожненько так передвинул руку к трофейному немецкому кинжалу, выцыганенному из запасов того же Сергеича перед последним походом. Так, ненавязчиво… Может, у меня под костюмом зачесалось чего-то. Ну могут у дроу быть какие-нибудь особенные темноэльфийские блохи? Или вдруг мне сидеть неудобно…

— Уж на что моя Марфа хозяйственная была, но до твоей хвостатой ей далеко. Девка-то, конечно, хороша, но с такой точно не забалуешь. Мигом на место поставит. Так что от нашего мужеского обчества тебе, командир, полное соболезнование. Ты-то с парнями как по своим делам убрел, так она за нас и взялась. Не поверишь — уже через пару часов на побегушках как мальчонка бегал. Это с моими-то сединами! — Старшина еще раз как будто неверяще хмыкнул и восхищенным голосом продолжил: — Да что я, она Лешего так припахала, что мы все только диву дались. Все запасы переворошила, все пересчитала, а потом уж устроила нам паркохозяйственный день. Так что теперь боль-мень запасы на зиму у нас точно есть…

Вот и думай после этого, во что ввязался. С точки зрения девушки и окружающих, все просто, это только Глава дома Риллинтар тупит. Должность Матроны предлагал? Предлагал — не отвертишься! А подумать своей тыковкой, как девушка такое предложение воспримет, не судьба была? Видите ли, чисто политический шаг, направленный на укрепление Дома. А с ее колокольни, да и с точки зрения окружающих, особенно Духа Чащи, все просто — как там звучит: „Честным пирком…“ Во-во! Действительно, как там у Сухова? „Господин назначил меня любимой женой!“ Тьфу ты, Сссвет! Явно мозги в тот момент не работали…

Вот она и решила показать, что действительно достойная кандидатка на должность хозяйки. Глава на охоту, а вы тут фигней маетесь — амбары пустые, запасов нет, а зима скоро. Что, мол, потом есть-то собираетесь… Показала…»

Именно из-за таких вот воспоминаний и мыслей выражение обращенного к гостям лица дроу было далеко от доброго и всепрощающего. Больше походило на каменную, совершенную в своем исполнении, явно нечеловеческую маску. Ритуальные маски некоторых африканских племен поблекли бы при сравнении. Слишком уж уровень «доброты» во взгляде Ссешеса зашкаливал за разумные пределы. А чего вы хотите от темного эльфа и ролевика в одном флаконе? Что у первых, что у вторых при разговоре о женитьбе обычно портится настроение… Сильно…

Впрочем, догадаться по внешнему виду о направленности мыслей дроу в этот момент не мог даже товарищ Иванов, за каким-то лядом в очередной раз направленный руководством в глубины белорусских лесов. Видимо, то ли для прикрытия, то ли за-ради умного совета московскому дипломату. Но скорее всего, и для того и для другого. В отличие от застывшего и немного струхнувшего, хоть и не показавшего этого дипломата, Николай, сын Антона, если, конечно, это его настоящие имя и отчество, вспоминал один интересный разговор, непосредственно касавшийся творимого сейчас действа. Начинался он примерно так…