Товарищ Ссешес Кондратьев Леонид
— Недостойная просит прошения у преждерожденных. Но не подскажут ли яшмовые владыки, где недостойная находится? — Голосок жалкий, саму трясет. Я ж ее на руках держу — так от нее и мне дрожь передается. Благо плащ более-менее теплый. Что ж, как имеющий самую большую наглость, буду отвечать:
— Домен Дома Риллинтар. Непосредственно сейчас ты говоришь с Главой Дома, которого очень интересуют твои имя и особенности биографии до того времени, как ты проснулась в резиденции Дома.
Эх, как играет! Как играет! Хоть саму шатает, но с ложа из моих рук и колен буквально испарилась. Смирненько так на пятки уселась, закутавшись в плащ чуть ли не до глаз, поклонилась и с выражением полнейшего отчаяния и растерянности выдала в синхронном переводе Лешего следующую информацию:
— Недостойная просит прощения, но все, что она помнит, это какая-то темная нора, в которой проснулась, и голод. Страшный голод, из-за которого недостойная была вынуждена похитить пищу. Придя в сознание и поняв степень своего падения, недостойная устыдилась и, снедаемая стыдом, удалилась. Но в лесу она натолкнулась на каких-то ужасных людей, со страшным громом бросающих острые кусочки железа. Испугавшись, недостойная устремилась к единственному знакомому укрытию и, к своему большому сожалению, привела за собой погоню. Потом последовал очень громкий удар грома, и это последнее, что недостойная помнит. К сожалению, ни своего имени, ни имени рода, опозоренного моими недостойными поступками, сообщить преждерожденному владыке Дома Риллинтар не имею возможности. — Как раз в этот момент ее пространной речи мне практически удалось отцепить кусок своей ауры и перенаправить энергопотоки на благо своей тушки. Что не замедлило сказаться на состоянии Ва Сю. Буквально теряя сознание, она прощебетала утихающим голосом какую-то фразу и начала заваливаться в мою сторону.
Блин, что ж я делаю, она же сейчас… точно! Лишенная подпитки моей энергоструктурой, аура лисицы меркла буквально на глазах, подергиваясь разрывами и фонтанируя искорками отбрасываемой в окружающую пустоту жизненной энергии. А дальше были подернутые пеленой приближающейся смерти зрачки, в последней надежде устремившие взгляд мне в лицо, и закадровый речитатив перевода, безжизненного перевода последних слов, вырывающихся из сведенных конвульсией губ:
— Недостойная ничего не помнит… Простите меня… больно…
26.07.1941 г. Старшина Валерий Сергеевич Дроконов
Ну мы и перепугались! Командир тот так вообще посерел! Нашел ведь когда девку-то опрашивать. У нее душа в теле неизвестно на чем держится, а тот с вопросами полез. Да и она тоже хороша, если так хреново, не хрен дергаться.
Ссешес там над ней поколдовал чего-то, да не просто так — почти час возился. Но задышала девка, лицо чуть порозовело. В общем, как сказал командир, жить будет. А вот потом начался ударный субботник (тем более что сегодня как раз суббота). Через два часа остатки песка из командирского подземелья выгребли. Ребята веничков нарубили, так что мы даже пол подмели. Ничего так квартирка получилась. Узкий длинный коридор, потом хоромина довольно большая — метров эдак восемь-девять диаметром, да в высоту метра два с половиной. Ну и четыре каморки поменьше, тоже круглые, метра по два в диаметре; потолки, кстати, тоже пониже. Особенно хорошо, что в каждом помещении в потолке продых сделан. И через него дым от факелов самодельных выходит. Ну и свет чуть-чуть с улицы пробивается.
Ладно, чего это я разрассуждался, да и ребята простаивают — до ночи еще лежанки сообразить надо, вещи перетаскать, с едой разобраться.
26.07.1941 г. Глава Дома Риллинтар
Кое-как основные дыры залатал. Привязку к моей энергоструктуре пока придется оставить. Такого опустошения энергооболочки я просто представить не могу. Но, судя по всему, денька через три-четыре девчонка сможет и без меня обойтись. Кстати, самое большое количество оборванных энергоканалов наличествует как раз в крестцовом отделе. Потеря отломанных Сергеевой лопатой хвостов прошлась по организму нашей лисички как топор палача. Видимо, мое первоначальное предположение о развитой энергоструктуре этих хвостов полностью соответствует истине. Приподняв усталый взгляд от безвольно раскинувшейся пациентки, я принялся сверлить глазами Лешего. Если уж она сама не в состоянии сообщить о себе, то будем потрошить Духа Чащи. Откуда-то ведь он взял о ней информацию — имя, например, да и меня перед моими экспериментами предупредить собирался о ее наличии в холме. И пусть что-нибудь с подпиткой придумает — в одиночку я не потяну. Хм! Да и на хрена она мне вообще сдалась? Только возиться. Ладно, посмотрим, что Леший мне сейчас поведает:
— Давай, Дух Чащи, рассказывай, что это за зверушка неведома.
Сидевший до этого времени рядом и нешевелившийся Леший подошел поближе и, положив руки на голову обсуждаемой зверушки, односложно ответил:
— Лиса-оборотень, зовут Ва Сю, в спячку легла незадолго до меня. На текущий момент из-за повреждения при спячке, неправильного выхода из нее и перемены ипостаси, а также в результате ранения находится в состоянии жесточайшего энергетического голода. Судя по всему, из-за всего происшедшего потеряла память. Ну что тебе, Глава, еще сказать. Без энергоподпитки часа через два перестанет дышать — и теперь уже навсегда. А мне будет жаль — уж очень редкое существо. В моей Пуще и так фактически никого не осталось. Так что давай так, мне еще до конца дня по твоему заказу работы куча предстоит, да и подпитку мэллорнов останавливать не след. Поэтому я пока энергию на анимацию своего чучела тратить не стану, лучше уж Ва Сю подкормлю. Смотреть-то больно, как мучается.
С этими словами тело Лешего перестало двигаться и замерло безвольным деревянным чурбаком в оголовье разместившейся на ложе из лапника и моего плаща лисицы-оборотня. Беззащитно свернувшееся существо с то и дело выглядывающим из-под плаща нервно дергающимся рыжим хвостом, больше похожее на девочку-подростка, вызывало во мне кучу противоречивых мыслей и желаний. Одновременно в моей голове бурлили мягкие, теплые мысли о защите, покрытые зубцами и засохшей кровью четкие логичные выкладки об убийстве, и все это покрывала белая пелена безразличия.
Откинувшись на траву, я принялся критически осмысливать все плюсы и минусы, которые принесло появление этой Патрикеевны.
Со старичком Лешим понятно. Коллекционер хренов. Вспоминаются его речи о последнем махайроде в этих лесах и многочисленные запасы сдувшихся от старости и отсутствия магического фона волшебных предметов. Да вспомнить один только платиновый перстень, послуживший основой для иллюзии, которой я пугал капитана, сразу все станет понятно — Дух Чащи у нас любит коллекционировать. И коллекционирует не только материальные предметы и существ — коллекционирует истории и знания, иначе почему бы еще он был такой благожелательный и так отличался от своих коллег из тех же западных сказок или от фаэрунских Духов Чащи? Так что в отношении этого оборотня у него шкурный интерес — сохранение своей коллекции, ведь это последняя лиса-оборотень, и другую он уже больше нигде не возьмет. Карманный оборотень — это усиление позиции Духа Чащи. Хоть клятва в верности Дому произнесена, но она не мешает попытке сместить его Главу. Самому становиться Главой Дома Лешему будет явно не с руки, ибо антропоморфная креатура, с помощью которой он и общается, требует очень больших затрат на поддержание и управление. Аналогом может являться монопольный доступ к распределенной базе данных — как только Леший включает своего аватара, все остальные фоновые процессы Духа Чащи практически прекращаются. Поэтому он и не станет особо рваться на пост Главы, которому в условиях плотного сосуществования с хумансами потребуется в будущем постоянно, в течение длительного времени, контактировать с окружающими. А вот посадить свою коллекционную зверушку, похожую на хумансов даже больше, чем я, и поэтому не вызывающую явного отторжения, это он сможет. Достаточно вспомнить, какие взгляды парни на нее бросали, и их малиновые от смущения лица. А ведь это она еще в себя полностью не пришла. А что будет, когда отъестся и округлится в нужных местах?
Эту проблему надо срочно как-то решать.
Самый легкий путь — убить — пока не рассматриваем. Хоть он и полностью отрезает ветвление дерева событий, ведущее к захвату креатурой Духа Чащи верховной власти, но несет за собой множество проблем организационного управленческого толка. Сразу испортятся отношения с Лешим и с хумансами — уж больно чертовка беззащитна и похожа на человеческого подростка. В кусочки разобьется нежно культивируемый образ отца-командира, позволяющий управлять коллективом хумансов при минимальном на них воздействии. И что самое главное — пропадет благоприятный психологический климат, опять придется большую часть личного времени анализировать возможную степень угрозы от окружающих и опасаться нападения.
Путь номер два — принять лисичку в Дом, временно закрыв глаза на возможную опасность. Вот тут возникает целый спектр возможных действий. И что самое главное, Дух Чаши из-за редкости своих появлений не сможет полноценно влиять на мои манипуляции с его креатурой. Тем более что передо мной уже практически готовая заготовка для Матроны. Ведь какой без нее Дом? Кто будет заниматься внутренними и внешними врагами, формированием общественного мнения и торговлей?
Да и в случае маловероятного появления представителей реального темноэльфийского Дома — будет что предъявить.
Мол, все по правилам. Обычный Дом, вот Глава, вот Матрона, а что их обязанности и сферы деятельности отличаются от принятых на родине, так это местный колорит.
Ох ты ж какая вкусная идея получается — Леший подсовывает мне свою кандидатуру с далеко идущими планами продвинуть ее на пост Главы Дома. А я в свою очередь, используя его заготовку, формирую подчиненную мне Матрону. Используя которую, смогу в дальнейшем развернуть полноценный жреческий корпус внутренней стражи — дело стоит только за кандидатурами и методами воздействия. Тем более что, находясь на посту Матроны, она никоим образом не сможет претендовать на пост Главы Дома, уж об этом я позабочусь при принятии клятвы. И будет у меня классическое разделение ветвей власти, правда не симметричное и со мной во главе. Все, определился!
Повернув голову, я с доброй, отеческой улыбкой посмотрел на будущий неиссякаемый источник неприятностей и хорошего настроения:
— Спи! Спи, неведомый зверек. Теперь ты будешь только моей куклой, и я буду в тебя играть. А пока твоя игра не началась, нужно доделать декорации к уже идущей…
С этими словами шептавший что-то себе под нос дроу поднялся и, стараясь не отходить от больной, принялся, насвистывая под нос что-то веселое из «Раммштайна», перекладывать содержимое колчана, периодически сверкая счастливой белоснежной улыбкой. Просто так! Ведь жить становилось все интереснее и интереснее. Да и за утренний подарок в виде немцев Ссешес уже почти любил это нескладное, замученное и испуганное существо, обретшее место в его дальнейших планах.
27.07.1941 г. Ссешес Риллинтар
Как же хорошо просыпаться в блаженной тишине подземелья, и не от утренних воплей какого-то свихнувшегося воробья, а просто от того что выспался. Случай пробуждения с выпученными из-за физиологических проблем глазами — это частности, которые мы сейчас не рассматриваем.
Теперь нужно потянуться, щурясь от яркого света, выползти на поверхность и умыться. А потом можно и с засланными казачками поговорить. Они вчера ночью прибыли, сусанины хреновы. Умудрились промазать мимо костров и высыпались на парашютах почти в тридцати километрах западнее. Хорошо хоть, не в болото. С помощью Лешего и такой-то матери к концу ночи до лагеря их кое-как дотащил. А после ночного кросса по лесам и болотам было уже никак не до дипломатических разговоров. Вот сегодня и поговорим.
Выбрался наружу, полной грудью вдохнул бодрящий утренний ветер и направился в сторону ведра с водой, у которого уже стояла очередь умывающихся. До сих пор забываю спросить Сергеича, где он его экспроприировал. Что-то все стоят мутные, ребята вообще как в воду опущенные, но ничего, сегодня, как обещал, начнем суставы разрабатывать — живо забегают.
Приветливо поздоровался с присутствующими и культурно пристроился в конец очереди. Впрочем, ждать пришлось недолго — все же люди собрались военные, рассусоливать никто не стал. Но и уходить далеко тоже. Так, утренний треп, смешки, разговоры, напряжение, правда, какое-то чувствуется. Но, думаю, это просто потому, что парни еще не поперезнакомились, да и гости из самой столицы. Скинул верхнюю часть костюма и попросил Сергея слить водички. Все же до ближайшего бочажка далековато. А за совершение омовения в прудике у источника, думаю, Дух Чащи очень сильно обозлится.
Как же хорошо, когда по телу бежит холодная струйка воды и можно смыть с себя налет долгого сна. Да и что таить — влажная уборка в подземелье не помешала бы, остатки невынесенного грунта подсохли, так что теперь внутри немного пыльно.
Откинул мешающую косу в бок и заметил резкое движение. Рывок — и, пытаясь резко уйти в перекат, споткнулся о чью-то подставленную ногу. Вот же суки! Москвичи! Казачки засланные, Ллос их залюби! Неужели решили пойти на захват? Оттолкнулся от земли спиной и в лучших традициях брейк-данса сделал вертушку ногами, заехав по чьей-то физиономии. Но перевести свое тело в вертикальное положение не успел, в низком прыжке на меня налетела туша одного из гостей и, придавив к земле, выбила дух. Пока я пытался кое-как выбраться из-под этого оказавшегося почему-то странно легким бугая, на торчащие из-под него руки и ноги, видимо, набросились еще несколько человек и фиксировали их. Во всяком случае, больше пошевелить ими не получилось. Осталось только извиваться в бесплодной попытке освободиться. Да еще взявшаяся откуда-то тряпка полностью загородила поле зрения, погрузив все вокруг в странную, практически беспросветную тьму. Вот и попался! Ссвет! Свет их побери! Как сынка! Как лоха развели. Ведь чувствовал, что-то не так. И то, что они у рукомойника кучкой стояли, и напряженность в разговоре. Так нет же, утро, водные процедуры, солнышко светит, птички щебечут — рррр!
Дернувшись еще несколько раз, я понял, что вырваться не удастся, а зафиксированные конечности уже практически утратили чувствительность из-за передавленных сосудов. Поэтому решил пока прекратить попытки освобождения — только себе хуже сделаю. Закрыл глаза и попытался успокоиться. Потом случай представится — только слезьте с меня, я вам покажу, что такое цепная молния, до конца жизни (это примерно полторы секунды) помнить будете. Уже нервно хихикая в предвкушении запаха паленой человечины, внезапно ощутил, что сидящий на мне хуманс принялся меня обнюхивать, тыкаясь носом куда-то в район шеи. Да что это за херня такая! Энкавэдэшники что, вообще с ума посходили? Или это секретная вводная руководства? Проверить, значица, товарища Ссешеса на использование духов или туалетной воды. Если духи, тем более французские, — расстреляем по статье за гомосексуализм. А если немецкий дезодорант — то как немецкого шпиона. Бред какой-то! Только у меня в голове промелькнула цепочка этих сумасшедших мыслей, как этот лежащий на мне мудак… эта гамадрила в сапогах… как его еще после этого назвать… этот долбодыр… лизнул меня в нос…
…Резко открыл глаза и наткнулся взглядом на чьи-то треугольные уши, торчащие среди длинных волос, перефокусировал зрение и сумасшедшим взглядом обвел удобно устроившуюся на моей груди Ва Сю, свернувшуюся калачиком и поскуливающую во сне. Попытался двинуть руками. Ага! Щщаз! Лежит она на мне мало того что калачиком, так еще и в человеческом теле. Умудрилась мне руки отлежать, и теперь я их даже не ощущаю. Вот Свет! Окинул взглядом окружающее пространство лично захапанной для себя комнатушки, перевел глаза на проём, ведущий в центральный зал подземелья, и понял, что выхода у меня только два — или будить эту лисицу, или хотя бы выбираться самому, пока ребята не проснулись. Блин! Вот попал!..
12.07.1943 г.
Показания бывшего сотрудника абвера, фельдфебеля Альфонса Паулюса
Центральный архив НКВД.
Дело № 34255
…В июле 1941 года я был переведен на пункт абвера в город Минск, в подгруппу III (контрразведка)…
Начальником подгруппы III был подполковник Эрнст цу Айкерн, которому я и подчинялся.
…Айкерн назначил меня начальником финансовой части подгруппы III, и я ведал кассой абвера. Через меня осуществлялась связь с агентурой из местного населения и ее оплата. Несколько раз выезжал как инспектор учебных лагерей.
Благодаря этой работе мне стало известно о деятельности абвера следующее.
24 июля 1941 года в Минске я присутствовал на совещании, собранном командующим охранными войсками и начальником тылового района группы армий «Центр» генералом фон Шенкендорфом. Также на совещании присутствовали: начальник абверкоманды 103 подполковник Герлиц Феликс, командующий войсками СС в Центральной России и Белоруссии обергруппенфюрер Эрих фон дем Бах, начальники полиции порядка Белостокского, Брестского и Минского округов.
Целью совещания была выработка экстренных мер по предотвращению диверсий на транспортных артериях в районе Кобринского железнодорожного узла, являющегося главным пунктом снабжения группировки армии «Центр» и стратегическим узлом шоссейных и железных дорог.
В процессе совещания были выработаны следующие директивы:
«Создать широкую сеть секретных агентов, хорошо проинструктированных и знающих ближайшие пункты явки. Создание этой организации является совместной задачей абвера, дивизий охраны тыла и тайной полевой полиции. Секретной агентуре надлежит завязать связи с населением, чтобы в первую очередь выявить партизан и их сообщников, убежища партизан и пункты снабжения продовольствием. Тайной полевой полиции вести списки всех секретных агентов с их характеристиками, для того чтобы в случае перемены дислокации вновь прибывающие германские органы автоматически переняли оправдавшую себя агентуру…»
На начальника 103-й абверкоманды возложили обязанность в кратчайшие сроки сформировать зондер- и айнзацкоманды, для скорейшего решения вопроса с окопавшейся в лесах диверсионной группой русских. Для их формирования был выделен личный состав резервного полицейского батальона № 91 и 82-го пехотного полка, который из-за диверсий русских как раз находился в этом районе…
24.07.1941 г. Фельдфебель Альфонс Паулюс
Совещания, черт бы побрал эти совещания! С гораздо большим удовольствием я бы отправился в свою любимую пивную на Бауэрштрассе, двенадцать. Но до нее теперь порядка семисот километров, и поэтому придется довольствоваться тем жалким подобием, которое может предоставить этот варварский город. Выйдя из здания, я жестом остановил вскинувшегося было водителя и усталой походкой направился через площадь в сторону вновь открывшегося ресторана. Это, конечно, не достопочтенное немецкое заведение, но это лучшее, что можно найти в радиусе ста километров. Благо цу Айкерн уже протоптал дорожку в эту корчму, и, судя по его отзывам, тут довольно хороший уровень обслуживания. Все же здесь питалась вся большевистская верхушка. Кухня, конечно, не немецкая, и хорошего темного пива тоже ожидать не стоит, но нервы после только что закончившегося совещания необходимо смазать незамедлительно. Войдя в довольно просторный зал, я не успел даже окинуть взглядом помещение, как рядом, словно чертик из табакерки, выскочил склонившийся в угодливом поклоне официант:
— Чего изволите, герр офицер?
Обведя полупустой зал взглядом и остановив глаза на стоящем в углу столике, последовал в его сторону и, усевшись в довольно мягкое кресло, вальяжным жестом потребовал меню. Изложенное на приличном немецком языке, оно содержало довольно обширный список блюд, но так как я уже наслушался отзывов своего начальника, запросил лучшее блюдо для немецкого желудка, проверенное веками, — тушеную капусту с колбасками по-мюнхенски.
— Темное пиво есть?
— Герр офицер, к сожалению, есть местное светлое, только один сорт. Поставки из рейха еще не налажены, но руководство нашего заведения уже в начале следующего месяца исправит это прискорбное положение. Могу предложить четыре сорта коньяка, в нашем заведении есть довольно приличная карта вин.
Вино — эта кислятина, да после совещания… он что, смерти моей хочет? Коньяк? Нет, мне сейчас необходимо только одно — чистый как слеза шнапс. Только он сможет прочистить мой мозг и разложить в нем по полочкам полученные сегодня сведения. Новостей было много, и еще не стало понятно, какие из них будут для меня полезны, а какие грозят неприятностями.
— Шнапс!
Склонившийся от усердия официант, похожий на прикормленную комнатную собачку, сразу же угодливо уточнил:
— Графинчик и буженинки с икорочкой под закуску?
— Не возражаю, приступай.
Нет, цу Айкерн был прав, обслуживание тут на уровне — графинчик с чистым как слеза шнапсом образовался на столике словно по волшебству. Поблескивая капельками влаги, стекающими по его запотевшему круглому боку, он одним только своим видом привел меня в благодушное состояние. Налив себе первую рюмку и обильно закусив, я откинулся на спинку кресла и принялся размышлять о грядущих событиях и о тех людях, с которыми меня свела судьба…
Генерал фон Шенкендорф — тут все понятно, кадровый военный, пекущийся лишь о том, чтобы все было спокойно. Люблю с такими работать — под его носом можно делать все, что угодно, только главное не забывать, что собственное невозмутимое спокойствие и послеобеденный сон для таких важнее карьеры любого подчиненного. И поэтому все дела нужно делать как можно тише, чтобы начальство о них даже не догадывалось.
Подполковник Феликс Герлиц, мой непосредственный начальник, — хитрый лис, о многом догадывается, но, пока мои делишки не мешают непосредственно работе команды, будет молчать. Для него всегда важно лишь одно — цель, а средства, даже если с них снимается небольшой гешефт, его не интересуют.
Фон дем Бах, а вот с ним сложнее — обрюзгшее, вечно недовольное лицо, импульсивен, на совещании орал как резаная свинья, брызгал слюной на окружающих. А все из-за какого-то гарнитура, сгоревшего в последнем из сошедших с рельсов эшелонов. Я тут пошушукался с его ординарцем, ну и выкурил сигаретку с водителем. Так что примерную картину об этом борове составил. Если бы он был женщиной, то из него получилась бы точь-в-точь моя тетушка Эльза — такая же жадная истеричка с маниакальными наклонностями. В первую неделю в ознаменование своего прихода на должность довольно жестоко разобрался с евреями в минском гетто, — видимо, решил показать железную руку у кормила власти. Только вот из-за своей импульсивности деньги потерял — я даже не представляю сколько. Ведь евреи — это как коровы: сколько их ни доишь, все равно деньги капают. Пражское гетто вон до сих пор выдоить не могут — а уж сколько времени прошло. Ненадежный человек, слишком жадный и импульсивный. С таким сложно работать и в любой момент из-за его прихоти можно лишиться головы. А ведь создание и финансирование агентуры из местных — это очень прибыльное дело, тем более что опыт уже имеется…
Когда я занимался, еще во втором отделе, финансированием диверсионных и бандитских национальных подразделений, это оказалось довольно нервным, хотя и прибыльным делом. Эх, Краков, Краков… Польские маленькие подвальчики с отличным пивом, не худшим, чем в лучших баварских пивных. Шкварчащие в масле колбаски с капустой и ароматные свиные рульки. Да, это тебе не большевистская Россия, в которой даже светлого пива только один сорт, а темного вообще нет.
В Кракове важнейшей задачей было использовать бандеровцев и мельниковцев в работе против России. Группы бандеровцев назывались именем их начальника. Практически никакой отчетности, кроме подписи на финансовых документах. Какие были гешефты — м…м…м! Пальчики оближешь! Связь с ними осуществлялась II управлением абвера и краковским пунктом абвера, который по указанию Главного штаба Вооруженных сил использовал бандеровцев на заданиях. А я как раз в то время там удачно пристроился…
Сам Бандера находился в Берлине при Главном штабе Вооруженных сил. Я его однажды видел в Кракове на совещании… Восточный варвар, что бы он ни говорил и что бы ни утверждали, по моему мнению, такие люди заслуживают только одного — хорошей, надежной петли, можно без мыла.
…Впервые мне довелось иметь дело с бандеровским отрядом в начале работы в Кракове. Ко мне был направлен какой-то Фабер, который должен был ежемесячно получать деньги для бандеровцев. Для уточнения спросил руководство, что это за люди и какое отношение они имеют к абверу. Мне было сказано, что бандеровские отряды работают по заданию абвера, предоставляют своих людей для выполнения отдельных заданий на территории Западной Украины и для охраны заводов в генерал-губернаторстве…
Фабер осуществлял связь между бандеровцами и пунктом абвера. Ежемесячная сумма составляла пять тысяч рублей, десять тысяч злотых, четыре тысячи крон. Вот тогда-то я и развернулся! С Фабером мы договорились довольно быстро, гешефт в десять процентов от проходящих через меня сумм делился по-честному пополам и подтверждался подписями подотчетных Фаберу отрядов. В месяц набегала довольно приличная сумма. А потом грянул этот несчастный перевод в третий отдел, лишивший меня привычных средств к существованию…
…Фабер приезжал ко мне и по другим делам, когда ему, например, нужно было кого-нибудь из людей отправить в лазарет и т. д. Местом встречи с ним в служебное время служил пункт абвера, а в свободное время — конспиративная квартира в Серено, ферма семь. Эта квартира нанималась на имя доктора Энберса (псевдоним для бандеровцев).
Для свободного посещения пунктов абвера Фабер имел пропуск. По этому пропуску он получал и немецкие продовольственные талоны… Что позволяло нам кроме больших сумм отправлять родственникам в Германию еще и довольно значительные посылки с продовольствием не самого плохого уровня. Посылки отбирались на окружных складах только из офицерских пайков, это, правда, обходилось в довольно приличный гешефт начальнику склада — но оно того стоило…
Судя по всему, суматоха, поднявшаяся из-за этих русских диверсантов, так удачно отправивших под откос целых три эшелона и взорвавших какой-то там мост, даст мне довольно значительную сумму. В речи Шенкендорфа манной небесной прозвучало (цитирую дословно): «Создать широкую сеть секретных агентов…»
Уставившись на принесенную официантом капусту и плюющиеся жиром огненные колбаски, я с удовольствием принялся за еду, хотя в этом состоянии не отличил бы отбивную даже от подошвы — предо мной, затмевая взор, сверкали радужные перспективы…
Глава 7
ДВА ВЗГЛЯДА
В общем, дело тухлое, но постарайтесь его покопать.
Мюллер. Т/ф «Семнадцать мгновений весны»
27.07.1941 г. Минск, кабинет подполковника Герлица
Первыми шагами подполковника Герлица по предотвращению деятельности диверсионного отряда русских, окопавшегося в непосредственной близости от важной транспортной артерии, стала организация мобильных отрядов с участием военных, полиции и агентов своей команды. Коих было не так уж много. Восемьдесят второй пехотный разукомплектовали практически полностью. Особенно жестоко Герлиц распорядился личным составом роты связи. Доукомплектованная необходимым количеством радиостанций, она была безжалостно раздергана по летучим отрядам, коих сформировали ни много ни мало двадцать семь штук. Пехотные орудия в количестве восьми штук, в том числе два тяжелых, оставили на ближайшей к месту событий станции в сопровождении роты охраны. Для перемещения мобильных групп вдобавок к пятидесяти грузовым машинам, имевшимся в полку, по запросу из хозяйства фон Шенкендорфа были выделены еще тридцать. Дальность действия радиостанций LSE 2/203 составляла в телеграфном режиме порядка тридцати километров, это при использовании автотранспорта и сети проселочных дорог позволяло довольно плотно перекрыть район поисков. Основной проблемой при организации поисков диверсантов оказались высокая насыщенность лесов остатками отступивших русских войск и малое количество мобильных пеленгаторов, из-за чего нельзя было точно очертить район поисков. Буквально вчера в телефонном разговоре с непосредственным начальником третьей подгруппы абвера цу Айкерном Герлицу удалось вытребовать еще пять пеленгаторов, причем не автомобильных, а мобильных, сто одиннадцатого типа. Благо частотный диапазон, на котором русские вели свой радиообмен, не менялся. Видимо, в распоряжении диверсантов имелась только одна радиостанция с фиксированным диапазоном. Так что к ежедневному поиску сигнала на частоте три целых пять десятых мегагерца скоро можно будет привлечь не только стационарные пункты в Кобрине, Минске и Бресте. На текущий момент точность пеленгации заставляла желать лучшего, и на карте, лежащей перед Герлицем, был заштрихован довольно значительный участок территории восточнее Кобрина размером двадцать на сорок километров. На этой же карте отметили места диверсий и нападений на немецкие войска, в том числе и на поисковые отряды, отправленные после взрыва железнодорожного моста. Картина вырисовывалась довольно неприятная. Судя по данным, полученным от остатков отделений напавших на след диверсионной группы русских и отчета покойного майора СС, потери отряда партизан в количестве восьми человек не особенно сказались на его боеспособности. Во всяком случае, уничтожение двух пехотных отделений без собственных потерь не составило для противника труда. Это означало, что в немецком тылу, непосредственно вблизи важного узлового пункта, находилось не менее роты обученных диверсантов. И это если отвлечься от наличия у противника тяжелого вооружения. При нападении на ремонтный поезд явно было использовано что-то необычное, скорее всего новая разработка. По отзывам оставшихся в живых, это довольно мобильная установка, обслуживавшаяся небольшим количеством людей. По принципу действия и особенности применения технические специалисты абвера сделали заключение о реактивном принципе данной установки. Больше всего они склонялись к мысли, что это мобильная пусковая для авиационных реактивных снарядов, подобных русским РС-82, которые применялись еще в операциях на Халхин-Голе. Единственное, что смущало экспертов, — отсутствие следов реактивного выхлопа в окрестных зарослях и так и не найденные в местах попаданий остатки реактивных снарядов.
Прохаживаясь по своему кабинету, заложив руки за спину, Феликс раскладывал по полочкам возникающие в его голове мысли, непосредственно касающиеся подозрительного отряда русских. В том, что рано или поздно отряд будет уничтожен, он не сомневался — судя по поступкам его командира, тот не хватал с неба звезд. Имея на руках такое количество бойцов и тяжелое вооружение, русские забились практически в центр болот и никак не показывали оттуда нос. Казалось бы, при наличии таких хороших возможностей отряд должен был устроить террор на окружающей территории. Русские всегда ведут себя крайне нелогично, но командир этого подразделения просто побил все рекорды. Герлиц не понимал логики происходящего: почему не меняется точка выхода на связь, почему отряд размещается именно в этом районе, почему встретившийся русским отряд из двух отделений не был вырезан полностью, зачем диверсанты использовали такое варварское оружие, как стрелы? Количество вопросов, скопившееся в голове подполковника, оказалось просто огромным. Небольшое число фактов и показаний очевидцев рисовало странную картину, и она никак не стыковалась с видением мира кадрового офицера абвера. Подняв трубку стоявшего на столе телефонного аппарата и приказав адъютанту принести кофе, Феликс принялся уже в который раз перелистывать темно-синюю клеенчатую папку, содержащую его заметки и все укрупняющийся список странностей, творящихся вокруг этого дела. Некоторые факты просто изумляли. Самой большой странностью являлось то, что, согласно отчетам, один из нападавших на охрану моста через реку Нарев был негром, причем не просто негром, а негром с длинными седыми волосами. Странно. Очень странно. Какой в этом смысл? Впрочем, негр в составе команды может объяснить использование стрел, но зачем? Дополнительную тревогу вызывали многочисленные упоминания в отчетах командиров мобильных отрядов случаи иррационального страха подчиненных, странное поведение стрелок компасов в районе болот и участившиеся рапорты о переводе на фронт.
Вошедший с подносом адъютант немного отвлек подполковника от рассуждений, взяв в руки чашку и мерно размешивая ложечкой кофе, Феликс уставился в окно своего кабинета, выходящее на центральную площадь Минска. Чуть сморщив лоб и прислушиваясь к божественному запаху натурального кофе, бывалый контрразведчик переключился на оценку уже сделанных шагов. Кордоны вспомогательной полиции, прочесывание мобильными отрядами вероятного района размещения диверсантов, сильно затрудненное пересеченной местностью и многочисленными болотами. Ежедневные вылеты вытребованных у руководства группы армий «Центр» самолетов-разведчиков, на фотографиях которых в последнее время стали встречаться просто необъяснимые изменения лесных крон. Попытка ночной разведки с помощью пары легких «шторьхов», закончившаяся аварией и гибелью пилота при посадке.
Отодвинув ящик стола и вытащив пачку своих любимых «Nil», Герлиц прикурил сигарету, машинально, без всякого удовольствия затянулся и снова углубился в свои мысли. Разошедшийся по кабинету сигаретный дым, потеснивший аромат недопитого кофе, свидетельствовал о том, что подполковник нервничает. Только что закончившаяся операция «Логово» не оправдала надежд. Да каких там надежд. Итоги операции прямо доказывали полную несостоятельность его, Феликса, как контрразведчика. Общие потери за три дня проведения составили девяносто семь человек убитыми, сто сорок ранеными и семнадцать — пропавшими без вести. Нет, конечно, результатом можно считать практически полностью очищенные от остатков русских окруженцев леса в районе Кобрина и захват порядка двухсот пленных, но неуловимых диверсантов или хотя бы их следов обнаружить не удалось. К тому же оказалось, что в условиях русских болот из-за какого-то неучтенного фактора плохо работал компас, и поэтому поисковые отряды довольно часто просто путались в определении своего местоположения и с немалой помощью неуловимых русских открывали огонь по коллегам. Например, солдаты двадцать седьмой зондеркоманды умудрились после зачистки Барановичей каким-то странным образом оказаться в секторе ответственности двенадцатой и из-за открытого неизвестными ружейно-пулеметного огня вступили во встречный бой в условиях ограниченной густыми зарослями видимости. В течение получаса оба отряда ожесточенно поливали друг друга огнем. Причем оба командира умудрились одновременно вызвать по рации помощь. Хорошо еще, что прилетевшие с ближайшего аэродрома «штуки» отбомбились куда угодно, только не в цель.
Именно поэтому Герлиц с большой надеждой ожидал появления мобильных пеленгаторов. Во-первых, это позволит окончательно, с точностью два-три километра, запеленговать радиостанцию этих проклятых русских, во-вторых, пеленгуя собственные радиостанции зондеркоманд, можно будет в дальнейшем избежать столь нелепых инцидентов, как дружественный огонь. Хоть что-то в последнее время радовало. Хотя если вспомнить о почти полном провале агентурной работы в поселениях этого района… Нет, в крупных поселениях агентурную сеть растянуть удалось. А вот с мелкими деревеньками случился конфуз. Вспомогательная полиция из румын и латышей совсем немного переусердствовала. Впрочем, оно и к лучшему — меньше объектов придется держать в поле видимости. А с русскими варварами все равно рано или поздно пришлось бы разбираться.
Конечно, для фон Шенкендорфа Герлиц уже подготовил победную реляцию, полностью оправдывающую столь высокие потери и привлечение большого количества войск. Она лежала в столе и ожидала подписи. В этом пятистраничном отчете до начальника тылового района группы армий «Центр» доводились подробные цифры, говорящие об уничтожении более чем четырехсот вражеских солдат, о захвате двадцати пулеметов, двухсот винтовок, двух бронеавтомобилей и четырех танков. Задумчивая улыбка на чуть осунувшемся от недосыпания лице Феликса сопровождалась мыслью о его искренней благодарности русским разгильдяям, растерявшим при отступлении столько вооружения и солдат.
Самого себя Герлиц не обманывал. По его мнению, диверсионный отряд русских уже давно покинул этот район, последний выход в эфир их радиостанции был зафиксирован как раз за день до начала операции, и после этого в прочесываемом доблестными немецкими войсками районе стояла тишь да гладь. Поэтому для своего непосредственного начальства полковник подготовил другой документ, где всего лишь на двух страницах были высказаны подозрения о провале операции из-за утечки информации к русским. Об этом свидетельствовало как раз то, что радиостанция русских замолчала точно за день до начала операции при первых признаках перегруппировки немецких сил. Если до этого у подполковника Герлица еще имелись подозрения, что вся эта шумиха была поднята вокруг обычной группы окруженцев, пусть и имеющей на вооружении какой-то секретный образец оружия, то после столь своевременного прекращения радиосвязи подполковник изложил для своего начальства следующие умозаключения:
1. В связи с трудностью перемещения такого крупного соединения сквозь линию фронта, скорее всего, основной состав отряда — окруженцы. Ядром отряда является группа профессиональных диверсантов НКВД. Основываясь на знании возможностей авиации русских, размер этой группы должен составлять не более десяти-пятнадцати человек.
2. Группа хорошо организована и имеет на вооружении достаточное количество взрывчатки и некоторое количество тяжелого вооружения, тип которого не установлен. Поэтому захват образца вооружения представляет очень большой интерес для рейха.
3. В городах Кобрин, Минск и Брест действует глубоко законспирированная агентурная сеть, оставленная коммунистами при отступлении.
4. Из-за утечки информации о проведении операции «Логово» диверсионный отряд, вероятнее всего, сменил район дислокации и скрылся в неизвестном направлении. Этому способствовало то, что на момент прекращения до этого ежедневных сеансов связи оцепление поискового района еще не было развернуто.
5. В свете всего вышесказанного вероятность возобновления диверсий в районе железной дороги Брест — Минск оценивается как высокая.
6. Также необходимо усиление контрразведывательной деятельности в городах Кобрин, Брест, Минск, особенно среди контингента, так или иначе связанного с железными дорогами и работой во вновь создаваемых на восточных территориях рейха управленческих структурах.
Обезопасив себя таким образом от гнева непосредственного начальства из-за фактического провала операции, а еще точнее, переложив вину на некомпетентность местных органов полевой полиции и жандармерии, не смогших укрыть от пытливого глаза советской агентуры приготовления к операции, Герлиц продолжил нервно курить в тишине своего кабинета. На столе медленно остывала чашка так и не допитого кофе.
27.07.1941 г. Ночью. Ссешес Риллинтар, сын Сабрае
Контролируемые приступы паранойи полезны для здоровья. Этот непреложный факт просто жизненно необходимо донести до своих потомков (если они, конечно, будут). Последние кошмары, которые обеспечила Ва Сю, необычайно подстегнули мою мозговую деятельность, и в голове наконец-то начали шевелиться умные мысли, а не та каша, которая в ней обычно болталась. Главной из них было то, что на текущий момент достоверность моей легенды аховая, особенно в самом начальном моменте. Описанная мной Кадорину сценка расстрела бедных и пушистых дроу из моего отряда и вообще сам факт существования места боя и самого населенного пункта вызывали сомнения. Не думаю, что мне поверят, будто я не помню, где находилась эта деревенька и как до нее дойти. Для проверки меня на вшивость Москва не поленится и десяток спецгрупп сбросить. Это значит, что вокруг будут рыть землю не то что носом — песок под микроскопом просматривать станут. И если, не дай ректор, не найдут этой деревеньки или следы боя будут отличаться от заявленной легенды, никакого дальнейшего диалога с руководством СССР может и не быть. Все предъявленное просто объявят гигантской подставой. Скорее всего, спишут на работу лимонников — такие заумные многоходовки в их стиле. Поэтому вывод только один: предоставить гостям место проведения боя. Но довести его до такого состояния, чтобы поиск материальных свидетельств или вещественных доказательств стал невозможен. Необходима глобальная зачистка территории — думаю, Дух Чащи с этим должен справиться. Хм… действительно, а ведь мысль трезвая. Пойду-ка я его навещу.
Выбраться из подземного жилища через единственный коридор, не потревожив часового, можно только в одном случае — когда данный биологический объект спит и видит пятый подряд сон. Но устроенные в последнее время мной и старшиной тренировки и проверки сделали свое черное дело. Юра аккуратно разместился во впадине стены и пристально вглядывался в темноту окружающей ночи. При виде его закутанной в брезент мерзнущей тушки (за разжигание костра и демаскировку входа в подземелье бойцам уже влетало!) у меня возникло закономерное желание пошутить. Хотя… нет, не поймет. И так он в последнее время почему-то на меня косо смотрит, — впрочем, это личные проблемы хуманса. Если попробует напасть… ну что ж, получится хоть какое-то развлечение, можно будет немного сбросить накопившееся напряжение. Неслышно проскользнув по коридору в направлении выхода, я легко коснулся спины часового, одновременно зафиксировав винтовку, в которую он вцепился обеими руками. Дернувшийся Юрий попытался было вырвать оружие, но раздавшийся в темноте голос прервал этот процесс.
— Считай, что ты уже труп, и все спящие за твоей спиной тоже. Ведь первое, и самое важное, что обязан сделать дозорный, даже ценой своей жизни, — это подать сигнал основной группе. А уж потом хвататься за оружие… Даю тебе последний шанс: если по возвращении мне удастся застать тебя врасплох, то — как говорит старшина — наряд вне очереди ты заработал.
Удаляясь быстрым шагом в сторону края поляны и поправляя складки плаща, скрывающие колчан, я добавил, чуть обернувшись в сторону огорошенного часового:
— Неспокойной ночи…
К месту парковки анимированной коряги товарища Лешего я подошел буквально через десять-пятнадцать минут, после чего, усевшись прямо на начинающую окутываться маревом туманной пленки траву, начал нелегкий разговор, устремив взгляд в покрытое легкими кучевыми облаками ночное небо….
— Приветствую тебя…
— Что такое, Глава? Свои ночные вылазки ты обычно совершаешь один. Али есть серьезный разговор?
— Кислотный туман…
По небу все так же ползли тушки облаков, все так же лучи лунного света пробивались сквозь кроны деревьев. Где-то вдали раздавались низкие, утробные звуки дыхания болот. И мерно тикали мгновения мертвой тишины, буквально рухнувшие на небольшую поляну с находящимися на ней двумя существами…
— Зачем тебе эта мерзость, Глава…
Клубящаяся стена тумана, с легким шипением возникшая из болота в полукилометре от первого плетня сгоревшего в самом начале и покинутого жильцами маленького, одинокого лесного хутора, все быстрее набирая скорость, упала на дома. Сквозь туман еле слышно пробивались шорох и стук рассыпающейся в труху древесины и капель, падающих с растворяющейся крыши. В отличие от жадных языков пламени, туман действовал деликатнее, но в этой деликатности было что-то зловещее. Плотная пелена странного тумана, сияющего мертвенной, чуть зеленоватой дымкой в лучах ночного светила, еще долго стояла на месте хутора, и только первые рассветные лучи солнца вынудили медленно растаять этот необычный воздушный «студень»… Может, как раз из-за этих первых веселых утренних лучей… а впрочем, какая разница? По лицу бесстрастного наблюдателя, зеленой расплывшейся тенью застывшего у кромки болота… нет, наверное, это просто роса…
Глава 8
ГОСТИ
Запомните этого человека. Отныне вы будете водить его повсюду. Желательно даже из сортира в умывальню.
Мюллер. Из т/ф «Семнадцать мгновений весны»
Р. П. Корнеев «Воспоминания о Контакте» (1995)
…24 июля 1941 года меня прямо из институтской лаборатории звонком вызвали в кабинет заместителя директора по режиму. Срочно приводя себя в порядок, я терялся в догадках, чем обязан такому срочному интересу к моей персоне. Новых знакомств не заводил, рабочие материалы и результаты исследований хранил в соответствии с инструкциями… но слегка не по себе все-таки было. В кабинете находились директор института, капитан Камноедов и незнакомый офицер госбезопасности, по-хозяйски расположившийся за столом, директор представил его как майора Иванова. Сразу же после знакомства нас оставили с ним вдвоем.
— Роман Полуэктович, руководство характеризует вас положительно, вы хороший специалист, комсомолец, физкультурник. Я сейчас задам один вопрос, отвечайте не сразу, у вас есть три минуты на размышление. Вы готовы отправится на фронт для выполнения приказа командования Красной армии?
Вопреки приказу думать я не стал:
— Так точно! Уже ходил в военкомат, но меня не взяли, хотя я полностью здоров.
— И правильно сделали. Победа на фронте куется в тылу. Но возникли обстоятельства, по причине которых специалист вашего профиля нужен в войсках. Ну что ж, тогда садитесь, вот бумага, ручка, и всем — родителям, друзьям, любимой девушке — пишите письма примерно следующего содержания: «Уезжаю в длительную командировку, отвечать смогу редко, обратный адрес: полевая почта такая-то». Вложите в конверты, надпишите их, запечатывать не надо.
Пока я писал, майор, выйдя за дверь, отдал какие-то распоряжения, вернулся и, забрав со стола пепельницу, отошел покурить к окну. Потом прочитал мои эпистолы и, не запечатывая, положил в командирскую сумку, а из нее достал хорошо знакомый бланк подписки о неразглашении и папку для бумаг.
— Вкратце объясняю поставленную задачу. В наше распоряжение попали некоторые вещества с очень интересными свойствами. Командование приказало выяснить технологию их производства. Сейчас вам надо ознакомиться с материалами в этой папке. В конце есть список комплектности полевой лаборатории, подумайте в свете поставленной задачи, не нужна ли корректировка.
3.08.1941 г. Ночь. Гроза
Мерно гудящий моторами Ли-2, подбрасываемый резкими порывами северного предгрозового ветра, с каждой минутой приближался к месту выброски. Размеренно работающие «дворники» на стеклах пилотской кабины сметали первые капли внезапно подкравшегося дождя. В такт трепыханиям туши транспортника в воздушных ямах в кабине переговаривались матом пилот и штурман. Впрочем, иногда говорили и более связно:
— Ну что, Андрюх, скоро?
Отвлекшись от пристально рассматриваемых часов на приборной доске, штурман пробурчал:
— Еще примерно минуты четыре — и можно будет высматривать костры. Пойду ребят предупрежу, чтобы подготовились, да и разомнусь немного, а то уже седалищный нерв затек.
— Давай разбуди их там.
Придерживаясь за стенки и покачиваясь в такт рывкам самолета, штурман приоткрыл дверь пилотской кабины и, высунув голову в пустое, заполненное гулом двигателей пространство самолетного чрева, крикнул, стараясь перекрыть мерный рокот моторов:
— Эй! Десантура! Готовьтесь, минуты через три будем над целью.
В ответ от старшего из парашютистов, того самого, мертвенный взгляд которого заставил штурмана при первой встрече поморщиться от пробежавших по коже мурашек, послышалось:
— Спасибо!
Уже обращаясь к своим архаровцам, он добавил:
— Подъем, орлы! Мандражировать будем уже на земле!
Темная туша самолета, медленно заваливаясь на правое крыло, разворачивалась в сторону родного аэродрома. Облегчившийся на двенадцать человек и полтонны груза, самолет шел заметно бодрее.
— Андрюх! Ну, Андрюх!
— Чего тебе?
— Как ты думаешь, чего это они там в костры навалили, чтобы огонь зеленым был и таким ярким?
— Да магния, наверное, или еще чего. И вообще, не наше это с тобой собачье дело. Смотри потом на аэродроме не брякни.
— Уж я-то не брякну. Не дурак, как некоторые знакомые, что к таким парашютистам знакомиться лезут. На хрена ты вообще с ним заговорил? Вот теперь жди, когда по рации о чрезмерно любопытном летуне стукнет — и привет особый отдел. Послал же случай напарника идиота!
3.08.1941 г. Ночь. Пуща. Около десяти километров от лагеря
Шквалистый ветер медленно сносил белеющие в ночном небе купола. Сносил мимо мерцающих в ночи мертвенным зеленым светом костров. Старший команды парашютистов, как раз тот самый товарищ Иванов, периодически поглядывал на компас, намечая примерный азимут, по которому потом нужно будет двигаться для встречи с наземной командой. Внезапно и без того сильный ветер усилился и резко поменял направление. Как будто столкнувшись с возникшей из пустоты стеной, движение парашютистов остановилось. Несколько секунд ничего не происходило, потом болтающиеся под белоснежным шелком фигуры десантников и темные туши контейнеров неудержимо повлекло обратно. Впрочем, из-за намочившей купола влаги скорость планирования резко возросла, и наметанный взгляд товарища Иванова моментально определил, что до костров никак не дотянуть. Уже приготовившись к жесткой посадке на деревья, Иванов внутренне подобрался, но опять изменивший свое направление ветер, недавно игравший куполами парашютов как гигантскими куклами, резко стих. Медленно раскачиваясь на стропах, десантники один за другим опускались на поросшую осокой поляну. Причем приземлились компактной группой, да так, что на соревнованиях по парашютному спорту всех, включая бездушные контейнеры, ожидали бы только первые места.
3.08.1941 г. За пару часов до прилета гостей. Лагерь отряда Ссешеса
Носились по поляне туда-сюда красноармейцы, путалась под ногами чешуйчатая троица, громко матерился старшина. Добавьте к этому блюду соус из двух поваров, с каменными лицами сервировавших ажурный деревянный стол, больше похожий на застывшую паутину, а не на произведение краснодеревщика. Во всяком случае, для нормального русского человека стол, представляющий собой отполированную мозаику из различных сортов древесины и обладающий бессчетным количеством ажурных ножек, выглядел немного странно. Тем более что следов соединения или хотя бы склейки даже опытный взгляд старшины уловить не смог. Стол и многочисленные легчайшие стулья с низкими плетеными спинками выглядели настолько естественно, что создавалось впечатление, будто они такими и выросли. Во всяком случае, прутья, из которых были сплетены спинки, просто-напросто росли из торца сидений. Это настораживало и поражало, не говоря о том, что все богатство, включая многочисленную легчайшую посуду, выделанную из твердой, отполированной древесины, было в один прекрасный момент найдено на уединенной полянке по наводке Духа Чащи. Судя по следам на траве, пришедшие за дарами леса красноармейцы были первыми, кто потревожил тишину этого места за долгое время.
Впрочем, неожиданное и более чем загадочное обретение мебели и запаса посуды не помешало человеческой составляющей коллектива активно включиться в подготовку вечернего пира. А уж мероприятие намечалось эпохальное. Одного того факта, что за готовку взялся Ссешес, откуда-то притаранивший утром два подозрительных деревянных сосуда с чем-то булькающим, хватило для того, чтобы весь отряд стал с интересом присматриваться к готовившимся деликатесам.
Но вот как раз о них старшина отказывался говорить нормальным литературным языком. Это не мешало ему активно водить носом, сглатывать слюну и периодически теребить Ссешеса, с каменным лицом совместно с Ва Сю сооружавшего на большом стеклянном блюде нечто уж совсем неописуемое. Представьте себе сложнейшее многоярусное произведение кулинарного искусства, выложенное из длинных, покрытых аппетитной румяной корочкой, поджаренных до хруста червей, украшенное бутонами и веточками разнообразной зелени. Стоящее рядом блюдо с нормальными, во всяком случае знакомыми, вареными раками у старшины подозрений не вызывало. Ну и что, что раки с хороший кулак размером? А вот это творение безумного повара выделялось даже на фоне всего остального. Нет, оформлено все было замечательно, да и пахло просто одуряюще, но вот выглядело уж больно подозрительно. Не спасали даже тончайшая стеклянная посуда и многочисленные деревянные пиалы с различными разноцветными соусами, о составе которых ни старшина, ни бойцы тоже предпочитали не задумываться. В отместку Сергеич, переговорив предварительно с Геннадием, замариновал шашлыки и позволил себе построить злодейские планы на вечернюю тройную уху. В связи с этим Сергей с Юрой были безжалостно отправлены кормить комаров с удочками. На сём деятельная натура Сергеича не успокоилась, он продолжал суетиться:
— Командир, может, все же пойдем встретим? Костры там разложим хотя бы. Ведь просили обозначить район высадки.
Продолжая любовно раскладывать кусочки копченого мяса, перемежая их странными даже на вид грибами, Ссешес, не отрывая взгляда от блюда, радостным голосом увлеченного чем-то прекрасным индивидуума изрек:
— Старшина, расслабься. Ну сам подумай, куда они в этом лесу от Духа Чащи денутся? Да и костры он обеспечит. Так что успокойся. Вот лучше зацени, какая вкуснятина, Ва Сю расстаралась. Может, наша дева ничего и не помнит, но готовит великолепно — стоит только показать, все на лету схватывает. А для настоящего повара легкая рука важнее всего. Ведь правда, прелесть? — Про себя Ссешес заметил, что после обретения троицы сорванцов старшина стал бодрее, и, например, если раньше по утрам разгибался исключительно с матом, то теперь скакал как молодой козлик.
Старшина недоверчиво посмотрел на активно подсовываемую ему под нос тарелку с чем-то подозрительно коричневым и липким, осторожно уточнил:
— Это что такое? Это вообще есть можно?
— Нет, Сергеич, ты положительно хочешь меня обидеть, не то что можно — нужно! Попробуй кусочек.
Пока старшина пытался придумать какую-нибудь отговорку, Ссешес наколол специальной маленькой деревянной шпажкой один из двухсантиметровых сморщенных цилиндрических объектов, покрытых тонким слоем меда, принесенного вчера вечером Духом Чащи, и чуть ли не силой затолкал в рот старшине. На поляне моментально воцарилась тишина. Взгляды собравшихся буквально примагнитились к Сергеичу и сфокусировались на его лице. Некоторые особо нетерпеливые товарищи — а именно Женя, Нина и недавно обретший имя Глау — так вообще забрались старшине на плечи и с обиженным сопением принялись обнюхивать жующего Сергеича. Глау — он же Глаури, Глаурунг, ну и, наконец, просто Гена. Чем, кстати, реальный Гена жутко гордился и теперь всячески баловал мальца. Тут надо сказать, что это ему не особенно удавалось — пузики приходилось чесать всем троим одновременно — иначе поднимался хай.
— Ну как?
Выражение лица Сергеича после нескольких судорожных движений челюстью можно было описать как неоднозначное. Во всяком случае, попавшее ему в рот лакомство сразу он не выплюнул, но консистенция вызвала подозрение. Запищавшие и запрыгавшие на плечах «мамы» дракончики громкими трелями высказали, что они думают о родителе, который кушает вкусность и не делится с ними.
— А что это такое и из чего сделано?
Абсолютно спокойным голосом, безо всяких следов смеха или, не дай ректор, ехидства, Ссешес слегка поклонился в сторону Ва Сю, заставив ее зардеться легким румянцем:
— Вот из чего сделано, я тебе не скажу, а за то, что это так вкусно, благодари прекрасную даму, ведь сладости, приготовленные столь прелестными руками, просто не могут не быть вкусными. И вообще как там твое мясо копченое поживает? А то, думаю, через часик — максимум полтора стоит ожидать гостей, а у нас еще поляна не полностью накрыта, я вот, например, за главным блюдом не ходил, а ведь его еще оформить надо. Все, Сергеич, время поджимает. А рецепт ssin'dalhar я тебе потом продиктую, сейчас некогда.
3.08.1941 г. Ночь. Пуща
Приземлившиеся парашютисты моментально свернули купола и принялись разбирать содержимое контейнеров, спеша как можно быстрее покинуть место приземления. Отряженная товарищем Ивановым тройка бесшумно устремилась к краю поляны, представителей встречающей стороны не было видно, а творившаяся буквально несколько секунд назад чертовщина с ветром не добавила хорошего настроения. Вокруг поляны стеной стояла промозглая, сырая стена белорусской чащи. Полностью затихший ветер и отсутствие обычных лесных звуков настораживали командира парашютистов все сильнее и сильнее. Поэтому он как мог торопил бойцов с разбором контейнеров, негромко звенящих специальными звоночками — усилившаяся за многие годы работы в сложных условиях интуиция буквально вопила, что с этой поляны нужно как можно скорее уходить. Всматриваясь до рези в глазах в окружающие заросли, Иванов все сильнее сжимал приклад ППД, пытаясь понять, когда именно спасавшая его не раз и не два, особенно во время пребывания советником в Испании, «чуйка» подаст знак об опасности. Но кроме общего все возрастающего тревожного фона, командир ничего не ощущал. Расслабившись и позволив взгляду беспрепятственно скользить по стволам деревьев, обступивших поляну подобно почетному караулу, Иванов внезапно напрягся. Волна адреналина прокатилась по венам. Внешне бывалый разведчик никак не показал, что он что-то обнаружил, — взгляд все так же расслабленно следил за окружающим, дыхание не участилось, моторика мышц осталась прежней. Незаметным движением кисти командир подозвал одного из парашютистов и, наклонившись к его уху, тихо прошептал:
— Бросаем все, на тебе радист и химик.
Тревожный взгляд был перехвачен, товарищ Иванов легким кивком головы указал на деревья, окружающие поляну. Только теперь парашютисту буквально бросилось в глаза, что стволы деревьев окутывало слабое, едва заметное зеленое свечение. На фоне этого свечения виднелась отряженная для разведки тройка, странно застывшая буквально в паре шагов от края леса.
Внезапно из-за фигур разведчиков раздался низкий, заставляющий вибрировать внутренности рык, от которого все находившиеся на поляне покрылись мелкими мурашками. Когда-то такой рев заставлял далеких предков этих солдат цепенеть, цепляться за ветки и жидко гадить на нижесидящих. Теперь волна древнего животного ужаса, навеянного чудовищным звуком, заставила некоторых бойцов выронить оружие, а радист с химиком ощутили позорную слабость в коленях. Что, впрочем, не помешало Маркони достать из подсумка гранату.
С последним звуком этого короткого вступления на поляну медленно, с хозяйским выражением на клыкастой морде, вышел страх, ужас и смерть первобытного леса. Широкие мягкие лапы бесшумно подминали траву, под полосатой шкурой перекатывались жгуты мощных мышц, чудовищные клыки влажно поблескивали в зеленоватом сумраке на уровне лиц стоящих бойцов. Сержант Евлампьев (позывной Лось), служивший когда-то в Забайкалье, вскинул автомат и всадил в середину покатого лба зверя полдюжины пуль. «Кот ростом с корову», как потом рассказывал сержант, и усом не повел. Пройдя несколько шагов, он повернулся боком к оцепеневшим бойцам и, поглядев на них, мяукнул басом.
В голове товарища Иванова в связи с полной нереальностью происходящего забилась паническая мысль: «Ни хрена себе зверюга! Пули не берут. Бронированный? И что теперь делать? Молиться? Или постановления съезда компартии читать?»
Все происходившее было до такой степени нереально, что некоторые из прибывших даже попробовали себя ущипнуть, кто-то пытался кусать губы, как в детстве, когда пугала темнота и мерещились разные чудовища.
Из темноты окружающей чащи неожиданно раздался человеческий голос, и на поляну из как-то странно расступившихся перед ним кустов вышел опять-таки странный старик. Странным он был из-за того, что, не обращая внимания на направленные в его сторону стволы оружия и напряженные взгляды осназовцев, устремленно двигался к призраку и одновременно на все лады хвалил его:
— Кисонька! Хорошая кисонька. Нашла потеряшек, а они, злыдни, в тебя стрелять принялись. Обидеться на них, что ль? Нет, думаю, Глава против будет.
На глазах у ошеломленных людей, еще не полностью отошедших от охватившего их ужаса, дедок доковылял до крупногабаритной кошечки и, панибратски потрепав ее за холку, одарил легким шлепком:
— Кому сказывал, не хрен людей пужать. Ишь расшалился, ирод.
Повернув голову к застывшим парашютистам, дедок с недовольным бурчанием добавил:
— Ну а вы чего стоите? Вас уже все ждуть давно. Все печено, жарено да на травах настояно, а они тут теряться удумали.
Кое-как отойдя от происшедшего, Иванов твердым командирским голосом привлек к себе внимание этого странного индивидуума, одновременно поточнее направив на него ствол ППД:
— Гражданин, представьтесь.
Наверное, осназовец мог бы продолжить свою мысль, но дедок внезапно, как будто что-то вспомнив, громко хлопнул себя по лбу. Раздался странный громкий звук удара обо что-то деревянное. После этого дедок чуть ли не скороговоркой выдал:
— Совсем забыл, пень трухлявый. Вечно эти людишки заумь какую-нибудь придумывают. Как там было-то? О! Вроде так! — И уже изменившимся, серьезным голосом продолжил: — Спичек прикупить не желаете?
Напрягая ставшие вдруг непослушными челюсти, командир заставил себя произнести слова отзыва:
— Меняю на керосин и соль.
Ехидно прищурившийся дед, в облике которого присутствовало что-то неуловимо странное, провел рукой по окладистой бороде зеленоватого оттенка и буркнул:
— Нет, лучше на сало.
После чего недовольно плюнул в сторону и добавил:
— Ну чисто дети. Пошли уж, несмышленыши, вас там заждались все. Давайте быстрее за мной, я вас, человечков, ждать долго не стану, и так уж чести слишком много лично встречать.
Развернувшись безо всякого страха спиной к парашютистам, дедуля взмахнул рукой, заставив троицу странно застывших разведчиков отмереть, и двинулся в сторону зарослей. По мере приближения к монолитной стене Пущи стали происходить странные метаморфозы — переплетенные ветви и сучья деревьев зашевелились, а стволы, десятилетиями росшие на одном месте, принялись каким-то сказочным образом сдвигаться в стороны. Выйдя на начало лесной тропы, дед оглянулся и странным, гулким, доносящимся как бы из ниоткуда голосом, вызвавшим внутреннюю дрожь у всех присутствующих на поляне, произнес:
— Давайте все же побыстрее, а уж за отстающими моя кисонька присмотрит.
Дальнейшее передвижение по этой странной, возникающей из ниоткуда и исчезающей за спиной последнего идущего тропе вспоминалось членам отряда до седых волос. Не раз потом увешанные орденами ветераны просыпались в холодном поту, стоило им снова увидеть этот сон, наполненный беззвучно движущимися плетями ветвей, шелестом отклоняющихся крон, недовольным скрипом древесных стволов. И тихим, на грани слышимости, рычанием, доносящимся из-за спины и заставляющим все ускорять и ускорять шаг.
Внезапно тропа закончилась. Уже практически бежавшие люди высыпали на поляну.
3.08.1941 г. Младший лейтенант Александр Зауров, он же Маркони
Страху натерпелся, чуть портки не обмочил. Пока эта, как высказался дед, кошечка сзади дышала да порыкивала, думал: все, кончусь. В руке «эфка» зажата, в ранце с рацией так вообще стограммовая шашка с толом, от страха пот течет так, что гимнастерка мокрая, хоть выжимай. Да и ощущения странные в теле — водит, как будто водки полбутылки выпил с устатку да на голодный желудок, так ведь трезвый вроде. Странно все, как в дурном сне-кошмаре. И ведь понимаешь, что порвет этот котик и не подавится и ему моя граната только на чих. В него, считай, полсотни пуль выпустили, а он даже не почесался. Вот попали!
Пока я так рассуждал, вышли мы наконец-то на поляну. А там нас объект встречал. Один в один как на вводной описывали. Нам ведь не только словесный портрет дали, руководство даже портрет в красках организовало. С освещением, конечно, проблемы — четвертушка луны, зависшая в небе, много не насветит, но черную кожу, белые волосы и характерные уши увидеть можно. Стоит смотрит. Ничего не говорит. Да и взгляд такой, что аж до печенок пробирает. Сразу ясно, мужик серьезный — такого же разлива, как наш Дед. Ничего, справимся, лишь бы только вся эта чертовщина закончилась.
Тут местный этот остановился и так с почтением к нашему объекту обратился, как его там? Точно — Ссешес Риллинтар. Тьфу, язык сломать можно.
— Глава, представители Дома СССР доставлены, я еще нужен?
— Дальше я уже сам. Можешь быть свободен, Дух Чащи.
Дедок со своим котиком буквально два шага в сторону сделал и пропал — как и не было его. Не знаю, как остальные, но я от облегчения аж выдохнул. И легко как-то сразу стало, даже ранец с рацией не таким тяжелым показался.
А тут уж этот черномазый к нам обратился:
— Дом Риллинтар приветствует вас…
3.08.1941 г. Ссешес Риллинтар
Н-да-а… Перебдел Дух Чащи, перебдел! Я еще понимаю инфразвук, вчера сам чуть в штаны не сделал на испытаниях. Но вот его, как он высказался, «веками проверенная смесь для скорейшего убеждения людишек неразумных» — гадость еще та. Этож надо, из сочетания эфирных масел и фитонцидов сотворить газообразный коктейль, снижающий критическое осознание окружающей действительности и вдобавок вызывающий замедление отклика периферийных участков нервной системы. Причем, гад, полностью про все не рассказал: мол, куча эффектов, отточенных тысячелетиями. Я в принципе даже настаивать на разглашении всего списка не стал — после инфразвука проверять и пробовать эту гадость на себе почему-то не захотелось. Но эффект превзошел все ожидания — вид у хумансов был млявый, испуганный, глаза бегали, причем у некоторых обнаружились явные проблемы с фокусировкой. Короче, выглядели как акционеры «МММ» в начале девяностых — вид имели загадочный и придурковатый. Пока гостей от остаточных эффектов ломало, мы их быстренько сгрузили к нам в подземелье. Ну а там сразу контраст, после темного ночного леса чистый зал с накрытым столом, шелковые занавеси на стенах и пара осветительных пульсаров под потолком. Это мне к лампам дневного света не привыкать, а вот хумансы немного офигели. Да и дизайн помещения не подкачал — темно-коричневые с желтыми прослойками оплавленные стены подземелья и мерцающие черные шелковые полотнища. Плюс полный набор мебели и посуды малого светлоэльфийского парадного зала. А эти снобы в роскоши толк знают. Уж этого у них не отнять. Старшина с шашлычками расстарался, ну и я в лучших традициях лесных совместно с Ва Сю покашеварил. Особенно народ эльфийские салаты добили — очень уж выложенные на блюде соцветия, пропитанные нектаром, выглядели экстравагантно. Юра так вообще ни в какую их пробовать сперва не хотел. Но как увидел, что Ва Сю за обе щеки уплетает, тоже распробовал. Ну а за ним и другие подтянулись. А после того как я два кувшинчика со спиртным на стол поставил да все по первой выпили, так вообще все отлично стало…
3.08.1941 г. Рядовой Геннадий Онищенко
Ну командир и накушамшись. Дед Михась и то помене выпить горазд был. А все начальник этих гостей московских, товарищ Иванов. Да я впервые в жизни видел, чтоб так пили. И наливочка, что Ссешес откуда-то принес, ох и коварна оказалась, вроде пьется легко, градус — так вообще не чувствуется, а минут через двадцать по мозгам
вставляет так, что бабулина самогонка слабым компотиком кажется. И что самое главное — до этого ни-ни, как будто слабое винишко пьем. Так что через часик все уже хорошо на рогах были. Ну а дальше у командира мозги, видимо, совсем отключились и его потянуло на подвиги. Впрочем, и не только его одного. Гости-то сперва к предложенным напиткам с осторожностью отнеслись. А потом как распробовали, что градуса там почти что и нет, а вкус ого-го, так и навалились. Тем более под такую гору закуски. Все чин по чину — представились, поздоровкались. А потом уж Ссешесовый компотик действовать начал. Надо будет ему утречком рассказать, как он на спор привезенную гостями святую воду хлестал и с рыком: «Что за мазня!» — икону рассматривал. Уж кто там, в Москве, додумался, что командир на черта похож и что проверка не помешает? Ему когда старшина с пятого на десятое объяснить пытался, за кого его приняли, все вокруг просто животы надорвали. Ссешес, правда, почему-то за комплименты пытался товарища Иванова поблагодарить, ну да ладно, потом спрошу почему. Попозже все собравшиеся пошли «покурить» свежим воздухом. То есть кто покурить, кто подышать, а кто не смог подняться из-за стола — остались внутри допивать. Тем более что гулены не всю выпивку с собой забрали. Я ж говорю, коварна настоечка, ох коварна. Так что мы с Юркой да из гостей один — Рома вроде, аккурат в уголке зазернились, пододвинули тарелку с шашлыками. А Роман фляжку со спиртом вытащил, до наливки, считай, через половину стола лезть надо было, ну и понеслась. Ва Сю с другой стороны стола на нас посмотрела так осуждающе — в общем, прощебетала что-то на своем непонятном и, подхватив из-под стола в конец обожравшегося Глау, удалившись в комнатушку командира, задернула шторку.
— Слушай, Ген, а что за девчонка? Виду вроде не нашего? — в аккомпанемент разливаемым булькам протянул гость.
— Э, ты его не слушай. Давай я лучше тебе сам все расскажу. — Голос у Юрки был немного приглушенный из-за разгрызаемого куска мяса, но это не мешало ему размахивать свободной рукой. — Неужто понравилась? Правда, хороша? А ведь когда впервые увидели, глазу не было за что подержаться — одни кожа да кости.
— Слышь, ты, донжуан недорезанный, видел я, как ты глазом держался, думал, на девке после того синяки останутся.
— А я что? Скажи, сам не смотрел? — поперхнувшийся мясом Юрка обратился к придвигающему деревянные рюмашки Роме. — Слышь, Ром, вот скажи, неужто на голую бабу посмотреть нельзя, тем боле раз уж случай выпал? Правда, тогда и смотреть-то не на что было, одни мослы, кожа, уши и хвост.
— Ну давайте за баб выпьем! — Быстро опрокинули в себя по команде Романа по три булька спирта и устремились к закуске. Как вдруг Рома застыл: — В смысле хвост?
— Вот умора! — Юрик принялся от избытка чувств долбить кулаком по краю стола. — Ген, ну ты представь, девка ему понравилась. Бу-га-га! Полез бы женихаться на сеновал, а там хвост. Хи-хи-хикс!
Ошеломленное выражение лица гостя, немного сглаженное большим количеством выпитого и съеденного, привело Юру в полный восторг и только усилило приступы смеха.
Читать бесплатно другие книги:
